
Метки
Психология
Романтика
Кровь / Травмы
Неторопливое повествование
Рейтинг за секс
Эстетика
Минет
Элементы ангста
Элементы драмы
Сложные отношения
Разница в возрасте
Секс в публичных местах
ОЖП
ОМП
Сексуальная неопытность
Dirty talk
Анальный секс
Грубый секс
Нежный секс
Элементы слэша
На грани жизни и смерти
Здоровые отношения
Дружба
Спонтанный секс
Куннилингус
Вертикальный инцест
Детектив
Множественные оргазмы
Упоминания смертей
Ксенофилия
Элементы фемслэша
Телесные жидкости
Сновидения
Трудные отношения с родителями
Предательство
Вымышленная география
Репродуктивное насилие
Семьи
Элементы мистики
Групповой секс
Разумные животные
Конфликт мировоззрений
Осознанные сновидения
Токсичные родственники
Смена мировоззрения
Описание
Молодая львица-целительница Тали под гнётом обстоятельств оказывается в совершенно чужом и незнакомом ей прайде. Вместе со странным и диковатым львом Мраву ей предстоит раскрыть одну тёмную тайну, сделать выбор между своими и чужими, но самое главное — отыскать себя.
Примечания
События текста происходят в пространстве и времени, близком к событиям оригинального мультфильма. Дизайн персонажей и общая львиная эстетика также позаимствованы из TLK.
Этот же текст, но в виде документа, можно скачать здесь:
https://mega.nz/folder/3SoRGJLA#w-DejHo3OJqEzMZR9qPRBQ
Посвящение
Чернильной Лапе, что принесла Любовь,
mso, что принёс Знание,
Karen-Kion, что принёс Жизнь.
Часть 37
25 января 2025, 06:38
***
Голоса львов становились всё менее различимыми, а узкие пространства — всё более непроглядными, душными. Тали оставила подругу позади и теперь хотела немного побыть одной, в абсолютной тишине и неприступности. По счастью, Тёплые горы очень этому способствовали: не столь приметные снаружи, изнутри они червились сонмами проходов да пещер, простираясь на необъятные расстояния, и уходя как будто под самую землю, к самому чернёному сердцу. Ощущала она себя немного странно. Хоть тело и томилось в усталости, сил было столько, что хотелось рвать, бежать, жить. Лапы легко касались гладкой поверхности, скользя по ней, точно по воздуху, а сам нутряной камень, хоть и был холоден, отчего-то поджигал изнеженные подушечки львицы. Сильнее же всего горела исцарапанная щека — её тепло расходилось по голове, отдаваясь покалыванием в сердце. Когда мир вокруг окончательно обмер, и не стало слышно ничего, кроме собственного дыхания, Тали вышла в весьма просторную и прохладную пещеру, освещённую тихим светом полной луны. Посередине завалился набок небольшой камень. В сравнении с остальной частью каверны, он казался неестественно чёрным, словно вся смоль ночей скопилась в нём. Камень был не один. На нём сидела необыкновенно яркая, стройная львица, огненной шерсти и строгих черт. — Простите, не хотела вас беспокоить, — и зорчая поспешила было уйти прочь, но тихое, предупредительное рычание заставило вновь встретиться взглядом с незнакомкой. — Подойди, — велела та. Хотя голос львицы казался тихим, шепчущим, в нём было нечто такое, что взывало к бессознательному страху, такому, что всякая мысль ослушаться казалась попросту безумной. Тали приблизилась и тихонько сглотнула, пытаясь упрятать всякую тревогу: — Привет… Я Тали. Ответом ей стала гнетущая тишина. Глаза незнакомки впились мертвенной хваткой, она не двигалась, даже не дышала, и от этого становилось ещё страшнее. — Зачем пришла? — бесстрастно вопросила рыжая вальсавийка. — Я… Я просто… — хотя львица и была одного возраста с Тали, юной зорчей не хватало никакой смелости говорить с ней на равных: она жалась и лепетала всем своим существом, точно перед мастерицей охоты, — Просто искала место для себя… и… — Нашла? — глаза незнакомки вспыхнули. — Да… то есть, нет… то есть… Не знаю, — потерянно пролепетала нонденайка. — И чего тогда здесь забыла? — Простите… я уже ухожу… — Тали отвернулась в облегчении, и тут же обмерла, осознав, что вместо прохода позади неё отныне глухая стена. Её бросило в дрожь, в безумную панику. Она попыталась выискать спасение среди теней, но нашла там лишь сухую тьму. — Не обернёшься — изожгу, — угрожающее шипение донеслось до её ушек. Зорчая послушалась. Виновато склонила мордочку. — Там был выход… — Тебе отсюда выхода нет, — строго, жестоко высекла незнакомка, — Он принял тебя, но я тебя не принимаю. — П-почему? — сглотнула львица, не желая вдаваться в подробности и имена. — Потому что ты пришла в свой новый дом, что в сон, — чужие слова царапались, глаза терзали. Тали вознамерилась было отойти в сторону, но на пути к лапам эта мысль растерялась, рассыпалась. Лишившись последней власти над телом, она оказалась в воздухе, перед самой мордой рыжей вальсавийки, — И так просто ты уже не уйдёшь. — Что вам нужно? — чуть не заплакала самочка. — Пожалуйста… позвольте мне вернуться!.. — Вот как? — обхватила её шею львица, — А может я тебя просто придушу? — Нет! — Тали почувствовала, как обжигает шерсть, как сковывает дыхание, — Пусти! — она напряглась всем телом и сорвалась вниз, ударившись лапой о холодную твердь. Вмиг подскочив, слегка прихрамывая, она бросилась в другой конец пещеры, выискивая потайной путь, спасение. Впившись когтями в показавшийся ей хрупким камень, зорчая попыталась что есть сил оттолкнуть его в сторону. — Вздумала уйти от меня? — шипящий голос настиг загривок. Тали взвизгнула, оказавшись откинутой спиной в стену. Незнакомка приближалась медленной неизбежностью. Задушенная отчаяньем, нонденайка рыкнула на неё. Рыжую кошку это немало позабавило: — Будешь так мяукать, когда шакал на шип насадит, — она взревела тысячью избешённых буйволов, и ильсиву отнесло назад, перевернув через загривок. Тело вскрикнуло в муках, в ушах засвистело, и очертания незнакомки вмиг расплылись туманом. Сводясь в жажде жизни, Тали едва нашла силы, чтобы приподняться на плечо и нащупать перед собой острый камень. — Неверно, — вальсавийка брезгливо ощерилась, пропуская сквозь себя брошенный осколок, — Очень неверно, — она сделала пируэт лапой, и молодую зорчую сперва подкинуло вверх, а затем силою ударило о землю. Львица всхлипнула, катаясь по земле и сжимаясь от чудовищной боли в груди. — Чего, пореветь решила? — огненная кошка испустила клыки, готовая наброситься на свою жертву — и пасть её была черна, точно пропасть, — Я убью тебя, Талиэль нинь-яльсиви. Да, прямо сейчас, изорву на куски, оставлю навечно лежать здесь, никому не нужной, позабытой временем. — Нет! — молодая львица отчаянно взвыла, набрасываясь на свою судьбу, но царапая когтями лишь пустоту. — Я сзади, дочь бездарности, — жгучая боль сомкнулась на плече, то были следы когтей, рвущие плоть, — Чувствуешь? — хищница склонилась над самой шеей, намереваясь забрать жизнь бьющейся в исступлении зорчей. — Нет… нет… — Тали сощурилась в выжидании смерти. — Я всегда здесь, рядом, — тьма рычала над нею, с увлечением вспарывая шерсть, — Даже, если ты меня не видишь. Совершенно нечаянно, царапаясь под собою, зорчая наконец-то заприметила свои голубые подушечки лап, и теперь внимательно рассматривала их, то сжимая, то разжимая. Всё вокруг вдруг перестало внушать страх, тревожить сердце и разум. Теперь она была вне мира, вне всех его законов и правил: — Я знаю… — сдавленным шёпотом прохрипела яльсиви. — Так чего ты здесь забыла? — сладостно испивала её тёплую кровь незнакомка. — Хотела… сказать спасибо, — зорчая перевернулась, покорно укладываясь под рыжую кошку с кусачей пятнистой шерстью, — За всё то, чем ты меня одарила. — Не одарила, но обременила, ведь знала, кто ты, — вальсавийка уже не кусала, но зализывала причинённую рану. — А кто я? — Ты Талиэль нинь-яльсиви, — кошка мягко оттолкнула её от себя, смакуя алые губы, — И тебе следует уйти, но позаботиться о моём прайде. О моём Вульсваи. О моём Мраву. Передай ему, скажи, что зорчий живёт, пока верит. Остальное он знает, он помнит. Самочка кивнула и приподнялась на окровавленные лапы. Не было вокруг ни камня, ни пещеры — остались лишь она, незнакомка да сильная луна. Львицы прижались друг к другу, обмениваясь тёплым поцелуем двух сестёр. Тали ощутила, как эта близость наделяет её новой уверенностью, новым осознанием самой себя. Она навсегда останется дитём Нонденаи — и с этим ничего не поделать, ведь собственную кровь не смыть — но быть ей дочерью Вульсваи, ведь такова её тропа, как ильсиви, как яльсиви. Образы и ощущения проносились сквозь шкуру пятнистыми кошками: вдруг поверилось, что есть смысл, есть великое предназначение, и почти осязаемый, неисчислимый сонм когтей, державшихся и царапавшихся о шею, выжидавших спасения, полагавших, что она — и лишь она — способна определить всю их дальнейшую судьбу. Ослеплённая этими чувствами львица благодарно склонилась. — Я принимаю тебя, Талиэль, — незнакомка провела по плечу там, где оставался невидимый след вальсавийской крови, где оставались следы чужих когтей. Зорчая сглотнула и припала загривком вновь. Ощущая, как изнутри разливается тепло, она перевела взгляд с рыжей Ясси на млечную луну и сильно тряхнула мордой, как делала всегда, когда хотела поскорей проснуться.