Зорчие

***

      Окажись Тали в этой пещере совершенно случайно, она бы предположила, что здесь обитает целый прайд — и оттого столь странным казалось увидеть лишь пару львов, окружённых всеми этими огромными, величественными просторами.       Ей сразу приглянусь маленькие деревца и кустарники, каким-то чудом пробившиеся сквозь грубую скалистую породу — они придавали уюта и теплоты обыкновенно холодным и пустым стенам. По другую лапу тихая и робкая луна освещала какие-то странные, необыкновенно ровные горы камешков, выстроенные кучками, от самых маленьких к самым большим — и обратно к маленьким. Поверхность пещеры была неровной, покатистой, возвышаясь от самого входа к дальней стороне, где находила покой правящая пара. Тали это немало впечатлило: казалось, она не шла, но восходила на поклон к старшему льву Вульсваи. Словно в довершении этого ощущения, над головою у Тахаана и Альсы высился небольшой уступ, уставленный всевозможными черепами, преимущественно, копытных, но чем ближе к его центру следовал глаз, тем больше там встречалось хищников: гиен, шакалов, гепардов, леопардов и даже — зорчая сглотнула — львов.       Каменная дорожка слева уходила куда-то дальше, к мрачному и неизведанному, по правую же лапу бил небольшой источник. Как и прочие воды, берущие начало в Тёплых горах, он стекал по источённым нисходящим желобкам и, резво разгоняясь на своём пути, восторженно срывался в бодрые воды Тихой, полня её свежестью и прохладой.       Из всего увиденного Тали заключила, что место это вполне неплохое, достойное, и в целом-то здесь можно запросто провести и всю жизнь, ни разу не выходя наружу. Разве что еду придётся где-то добывать, впрочем, заботливо устроенная у самого прохода туша заставила Тали усомниться в том, что это большая проблема для правящих львов.       Когда зорчие без особого спроса зашли внутрь и проследовали к самому уступу, под тем случилась недовольная возня, рычание, и вскоре сонная, крайне раздражённая морда Тахаана выглянула из тьмы:       — Чего вы тут забыли?       Рядом показалась и его львица. Глазки Альсы тревожно блестели, а ушки были слегка поджаты: визит ночных гостей явно застал её врасплох. Мраву чуть улыбнулся и поклонился правящей паре:       — Я… точнее, мы… — он посмотрел на жавшуюся подле Тали, что волновалась не меньше львицы правителя и в целом казалась уж слишком напряжённой. Пытаясь приободрить, он чуть пощекотал хвостом её персиковое бедро, — … хотели кое-что узнать у вас, о владыка Вульсваи.       — На утреннем сборе узнаете, — отмахнулся от них лапой Тахаан, — Пошли вон.       — Мы, пожалуй, останемся, — сел на хвост зорчий, — У нас в эту ночь не особенно много дел, торопиться некуда.       Старший самец огрызнулся так, что где-то посыпалась каменная крошка, а Тали спряталась за плечом наставника. Яростно сорвавшись со своего пригретого места, игольчатогрив тряхнул мордой, вжался к земле, глаза его пылали от гнева:       — Мраву, дружочек, а не охуел ли ты в край? — он силой царапнул под собой камень, оставляя глубокий след и раздирающий уши скрип, — Ты не забыл, где сейчас находишься? Может, вы ещё и трахаться начнёте прямо под моим носом?       — Не знаю, — зорчий чуть пригнулся, предусмотрительно пряча шею, — Место тут и впрямь неплохое, романтичное. А что, хочешь поучаствовать?       — Будь моя воля, — почти зашипел Тахаан, — Я бы порвал вас прямо здесь, а затем вышвырнул за границы своих владений, как вонючих шакалов, — он угрожающе выступил вперёд.       Тали с ужасом отметила, сколь необыкновенно длинные и острые когти у этого некрупного, жилистого льва. Хотя Анриэль и не подпускала её лечить стражей в Нонденаи, львица всё же успела насмотреться на довольно жуткие и чудовищные вещи, что нередко случались в бою между двумя гривастыми самцами. Она видела следы, что оставались и от меньших когтей, и знала, что такими можно было запросто истравмировать, изуродовать или даже попросту убить.       — Даю тебе последний шанс, зорчий: бери свою пушистую писюндру и уваливайте в свою вонючую нору. Я не буду иметь жалость и пощаду к тем, кто не соблюдает законов моего прайда.       Мраву немного подумал, посмотрел на свою перепуганную ученицу и решил смягчить тон:       — Нам нужно поговорить с твоей львицей. Просто поговорить, — быстро добавил он, видя как щерится от недовольства Тахаан, — И мы сразу уйдём.       — Зачем? — раздражённо рыкнул игольчатогривый.       — У нас есть к ней пара вопросов… личных. Наедине.       — Задавай тут, — ничуть не впечатлился правитель, — У нас нет тайн. Не так ли? — он обернулся к своей кошке, и та нечто муркнула, силясь изразить уверенность.       — Хорошо, — Мраву вздохнул и пожал плечом, — Мы хотим знать, где и с кем она была этой ночью.       С этих слов и без того немного растревоженная дымчатая львица окончательно растеряла всякий покой: хвост её исступлённо забился, глазки забегали, подушечки на лапках поджались, запотели.       — Чего? — поморщился в непонимании Тахаан. — Здесь она была, со мной.       — Уверен? — Мраву не спешил сдаваться. Его упрямый взгляд очень не понравился старшему льву Вульсваи. Не оборачиваясь к Альсе, тот хмуро приманил её когтем:       — Иди сюда.       Привычная лёгкость и безразличность вмиг покинули самку правителя. Она медленно приблизилась, глядя не на львов, но куда-то вниз, перед собой, стараясь сохранить остатки самообладания и беспечности — и тут же присела на хвост, словно и вовсе этот разговор ей был скучен, но во всём её теле, в движении всякой мышцы безошибочно считывалось желание сорваться на лапы и унестись прочь.       — Скажи, пожалуйста, этим будущим диким львам, — размеренно тихим и низким тоном прорычал игольчатогрив, — Что этой ночью ты была здесь, со мной, и таков твой путь и след.       — Да… — сглотнула кошка, с ужасом разглядывая решительные, фатально непреклонные морды зорчих, — Так всё и было.       — Вот как? — зорчий перекинулся взглядом с Тали, — Ну что ж, тогда мы можем пройтись до южной поляны. К болотам, — выразительно добавил он, наблюдая, как искажается уже в совершенном ужасе мордочка благородной львицы, — Посмотреть там след, узнать, кому он принадлежит.       — След? — нахмурился Тахаан. Он и сам почувствовал волнение и страх в голосе своей самки, тот самый, что ранее ощущал лишь в самой пламенной и извращённой страсти, — Чего ты там делала, Альси?       — Просто хотела побыть одна… — искала слова львица, — Подальше от этого шума, от всего этого…       — Но поближе к диким самцам, да? — поднял бровь Мраву.       Альсу тряхнуло, и она глубоко выдохнула от страха. Стоявшего подле неё владыку Вульсваи тряхнуло тоже, впрочем, причина тому была совершенно иная.       — Ещё одно слово, и…       — Тхиен, ну хватит уже, — вдруг разозлился и сам зорчий, — Пошли, проверим сами. Узнаем, какой там свежий след, а потом принюхаемся и словим запах чужого льва.       — Мало ли их шляется у границ. Южным стражам давно пора гриву надрать, — ничуть не удивился правитель, — Ну пошла, погуляла вдали от основных троп прайда, дело её.       — Вот так просто, да? Ночью? Пошла погулять, одна? — поддался улыбке Мраву.       — Да, именно так, — утвердительно кивнул Тахаан. Голос его оставался спокоен, да и сам лев вдруг предался истинному умиротворению, — Прямо как и вы сейчас. Различие лишь в том, что ваши хвосты отправятся не к границам, а сразу за них, — он деловито поточил коготок о камешек, отдавая свой беспощадный взгляд сперва старшему зорчему, а затем и Тали.       — Тхиен, прекрати. Она всё видела, — Мраву толкнул плечом едва не свалившуюся от неожиданности с лап ильсиву, — Видела, как твоя львица мурчит под диким.       — Я ей не верю, — холодно парировал вальсавиец, — Дочь Нонденаи, она даже не львица прайда… Да и вряд ли уже когда-нибудь ею станет. — добавил он с тихой угрозой.       Зорчий раздражённо вжал лапу в морду. Дело всё никак не желало решаться: Альса тряслась, но продолжала молчать, Тахаан по-прежнему оставался Тахааном, а значит, они могли запросто прогрызться до самого утра, как уже бывало, и не раз. Карегрив вновь посмотрел на свою ученицу, и на этот раз в его усталом, изнемождённом жизнью взгляде показались лёгкие нотки растерянности. Заметив это, Тали сглотнула и боязливо покосилась на правителя. Тот и прежде не баловал её своей признательностью, сейчас же и вовсе выглядел так, словно желал взять и придушить за горло. Или наоборот.       «Ну вот и всё, Талиши. Иначе эта история кончиться и не могла», — с печалью подумала кошка, переводя взгляд на уже немного попришедшую в себя Альсу, — «Тропы и тени, тени и тропы, и всё снова и снова, снова и снова…»       Она вдруг ощутила очень странное, малознакомое себе чувство — словно нечто в уме выстроилось каким-то особенным, правильным образом; точно доселе плывущая пред самым носом мысль нежданно сорвалась на неё, как ледяная волна Тихой, заставляя сердце биться чаще, разнося огонь по всему телу. Тали вдруг поняла, что знает, как следует поступить, и от этого открытия стало и легче, и волнительней одновременно. На мгновение всё вокруг показалось каким-то простым, лёгким и совсем не страшным, а даже смешным и нелепым.       Молодая львица вздохнула и уверенно подняла морду вверх, столь статно выгибая шею, точно сама была избранницей правителя.       — Господин Тахаан, — она уже без особых трудностей стерпела веющий холодом взгляд льва, — Позвольте доказать вам истинность своих слов.       Правитель Вульсваи скептично сгримасничал, Мраву же ответил живым любопытством.       — Ну? — игольчатогривый сел между зорчими и своей львицей, подозрительный и хмурый, готовый в любой момент изорвать позабывших о своём месте гостей.       — Вы ведь знаете, я же ильсива, — Тали даже инстинктивно провела лапой по мордочке, где когда-то были светлые узоры, — И я немного понимаю в травах и ранах.       Альса нервно царапала коготком землю, чуя неладное. Мраву сидел в безмолвии, с наслаждением разглядывая красивые и благородные изгибы своей Младшей. Тахаан нетерпеливо помахал лапой, мол, «давай побыстрее, к сути». Тали продолжила:       — Понимаете, та любовь, что случилась между вашей львицей и диким львом, она была… очень яркой, грубой…       — Иными словами, они трахались, что кучка гепардов, — хохотнул Мраву и тут же зашикал, когда ему в плечо прилетел камешек.       Тахаан провёл когтем по шее. Тали облизала нос.       — Если я права, то после всего этого у вашей… избранницы явно остались следы… там, — самочка неопределённо кивнула в сторону своего хвоста, — И они будут отчётливыми и явными. Вы ведь этой ночью ещё не?.. — она умоляюще глянула на дымчатого самца, надеясь, что тот не заставит её уточнять, о чём именно идёт речь.       Мраву чуть улыбнулся, потирая ушибленное место.       — Ты хочешь сказать, — правитель крайне неохотно переваривал всё озвученное, — Что если у неё, — он ткнул лапой в свою самку, — Было что-то этой ночью, мы это сразу увидим?       По мордочке Альсы прошла серая тень, она отчаянно прижала хвост, с ужасом выжидая свою участь.       — Да, — уверенно кивнула ильсива, — Во всяком случае, я увижу.       — Неужели? И с чего бы мне тебе верить, самка, — Тахаан встал прямо над ней, испытывая взглядом и силой, — Ты только пару дней как в нашем прайде.       — Три… — раздался голос со стороны Мраву.       — Пасть в тишину, — старший лев Вульсваи даже не удостоил его взгляда, — К тому же ты из Нонденаи, и пришла сюда с непонятными намерениями. Как мне знать, что это не подлая попытка разгрызть наш прайд изнутри?       — Вам придётся мне поверить, — пыталась упрятать в себе страх Тали, — Ведь я тоже хочу стать частью Вульсваи, стать львицей… вашей львицей…       На игольчатогрива это не произвело особого впечатления:       — Как и десятки других самок, что были здесь до тебя. И если бы я верил всякой из них, я бы…       — Тогда пусть смотрит ваша ильсива, — грубо и смело перебила его кошка, — Если моё слово и вправду ничего для вас не значит, то слово той, что лунами и сезонами исцеляла раны львов Вульсваи, явно заимеет свой вес.       — Мы никого не будем звать, — холодно посмотрел на неё Тахаан, намереваясь незамедлительно покарать за такую наглость.       — Я позову, мне не сложно, — Мраву даже приподнялся, чтобы направиться к пещерам ильсив.       — Свою гриву ты позовёшь, — огрызнулся правитель, — На место сядь. А ты, — он обернулся к Тали, — Сейчас покажешь мне всё, о чём говорила. И, клянусь, если я не увижу там ничего похожего, я тебя…       — Хорошо, — пискнула молодая львица, не желая выяснять подробности своей печальной участи, — Нужно повернуться хвостом, — она нерешительно приблизилась к Альсе.       Дымчатая самка сидела на месте, точно затерявшись умом в каком-то ином мире. Лапы её твёрдо жались к земле, пытаясь скрыть дрожь, хвост же вдавился в писю, пытаясь скрыть тайну. Она жалостливо посмотрела на своего льва, надеясь на его снисхождение, но тот был слишком вымотан своей яростью, чтобы иметь силы на милость.       — Делай как она сказала, — мрачно прорычал он.       Альса глубоко выдохнула и подчинилась. Представ перед правителем и зорчим своим сочным и округлым крупом, она нерешительно обернула мордочку.       — И хвост приподними, — попросила Тали, поглаживая бедро львицы, — Пожалуйста…       Дымчатая кошка сдалась, исполняя предначертанное. Её светлая кисть взвилась вверх, раскрывая предо львами все сокровенные сласти. Мраву тут же заимел интерес к расследованию, и даже приподнялся, желая в совершенстве изучить каждый след и отметину. Правитель же так и остался сидеть на своём месте с тихой яростью наблюдая за тем, как зорчие забираются уже не то чтобы в его личные дела — они буквально лезут в пизду его львицы.       — Вот здесь, — ильсива осторожно прираскрыла пушистый цветочек Альсы, — Видите, вот тут ссадина, и тут ссадина. Это явно от шипов льва, и отметины эти очень резкие, плохие и свежие. Вряд ли вы могли так измучить свою избранницу, господин Тахаан, — она посмотрел на самца с какой-то особенной жалостью матери-самки и, одновременно, с лёгким вызовом.       Правитель Вульсваи с крайней неохотой овладел лапами, приблизился к дымчатой кошке и хмуро вгляделся в истерзанные глубины её лона:       — С чего ты взяла, что это не от простой страсти?       Тали выдохнула:       — Я знаю это, — её небесные глазки даже блеснули от обиды, — Ведь я ильсиви.       Заметив, что игольчатогривого самца не привели в чувство и эти слова, львица тяжело вздохнула.       «Идти — так до конца», — решилась она.       Встав подле Альсы, крупом к самцам, дочь Нонденаи вздёрнула хвост, демонстрируя всю себя вальсавийцам. Её аккуратная ракушка, подсвеченная шёрсткой цвета тёмного крема, смотрелась куда эффектнее в сравнении с потрёпанным и уставшим гнёздышком Альсы.       — Вот так выглядят следы от простой страсти, — смущённо выпустила коготки Тали, ощущая как два жадных взгляда исследуют её, столь желанную и совершенно беззащитную, — Мой Мра… мой Старший не даст соврать, я успела познать её немало на ваших землях… даже этой ночью…       Молодая кошка не знала, как воспримут её поступок самцы Вульсваи, и терпеливо выжидала, удерживая хвост да искоса поглядывая на уже не знавшую, куда себя деть Альсу.       «Что ж, сестра, теперь и ты испытала то, что я испытываю все эти странные дни…» — грустно улыбнулась ильсива.       — Обернитесь, — раздался резкий голос Тахаана, — Обе.       Львицы послушались.       — И что это такое? — правитель встал против Альсы, на том расстоянии, с которого обычно общаются с чужаками или предателями.       Та не ответила.       — Почему не сказала? — ещё сильнее огрубел голос вальсавийского самца. Пользуясь возможностью, Тали осторожно обошла львов и прижалась к надёжной шкуре своего Старшего.       — И кто это был? — продолжал допрашивать тишину Тахаан, впадая во всё большую злобу. — Дикий лев? Тебе что, львов Вульсваи мало?       Альса неопределённо кивнула мордой, пробормотав что-то бессвязное.       — Кто он?       — Просто… просто лев… дикий лев… — наконец подала голос кошка.       — Прямо уж простой? — вмешался в разговор Мраву. Правитель хотел было сразу и незамедлительно залепить ему по морде, но был настолько подавлен и изнурён всеми этими откровениями, что лишь скривился, сжимая когти в лапе. — А что там было про «три дня»? И что такое нужно было вызнать про наш прайд?       Тахаан лениво перевёл взгляд на Альсу. Та совсем как-то ослабла, потерялась, и было видно, как заметались её глаза, как задрожала пасть. Она поняла, что зорчие знают и ведают, а значит — всё кончено.       — Это… был н-нонденаец, не д-дикий, — трепеща и заикаясь пробормотала она, — Он просил… п-просил рассказывать ему о всём, что п-происходит в прайде. О всех менах, о всех н-новых львах и львятах… о гостях… о ней, нап-пример, — она отчаянно кивнула в сторону Тали, — Его п-почему-то это очень беспокоило.       Альса сжалась и всхлипнула, опустив голову, теряя слёзы. Львы молчали. На морде Тахаана творилось нечто невообразимое, и юная ильсива порадовалась, что вовремя упряталась подальше, не испытывая желанья оказаться напротив его клыков и когтей, напротив его ярости.       — И мы… встреч-чались, — горестно провыла дымчатая кошка, — Он об-бещал… обещал, что это никому не нав-вредит, что это ради нашего же п-прайда, ради всего Амстандена…       — Из-за этого ли, Альси? — бесцветно пробормотал Тахаан, как никто другой знавший характер своей самки. — Думаешь, я поверю в то, что ты, имея всё это, всё, что я тебе дал — вот так вот просто решила рискнуть и лечь под нонденайца? — он уложил лапу на её щёку, проводя по когда-то родной, теперь же чуждой себе шерсти, а затем вдруг грубо и нещадно обхватил за челюсть, притягивая к себе. — У тебя был я и целый прайд самцов. Ты могла трахаться с каждым… кроме него, разумеется, — он неопределённо махнул туда, где ожидал увидеть Мраву, — Ты могла делать всё, что пожелаешь, здесь, в Вульсваи: охотиться, возиться с львятами, трепаться с самками, валяться на солнце, хоть целыми днями плавать в водах Тихой — но ты отказалась от этого. И я знаю почему, знаю, но хочу услышать это от тебя, с твоих лживых губ, которые когда-то целовал в чувстве.       — Он об-бещал… обещал, что заберёт меня… в Н-нонденаи через п-пару лун, — только и ответила Альса.       Воцарилось безмолвие, и даже карегрив, сохранивший в себе немного игривости, обмер в истинном изумлении. Тахаан отпустил львицу и тут же залепил ей по щеке — не сильно и не яростно, почти не выпустив когти, оставив лишь едва заметные отметины своего гнева.       — И ты отправишься туда, — тихо изрёк он, — Но не через пару лун, даже не через одну, а завтра. Когда мы выясним всё, что ты успела растрепать.       Игольчатогрив посмотрел на тёплое, присыпанное травою местечко, где они ещё недавно проводили время за нежным словом. Теперь он понимал, что слово то было всецело лживым, но тогда — тогда в него хотелось верить, ради него хотелось жить. Глаза его уставились на те стройные ряды черепов, что наводили страх и трепет на всякого нежданного гостя. Всё это время, все эти годы он искал и раскладывал их там. Он же собирал все эти бесполезные камни, а перед этим выискивал пещеру — и всё ради неё, чтобы впечатлить, чтобы понравиться, чтобы влюбить. И как же зря.       — Дура, — подвёл итог он.       Мраву чуть завозился, отряхивая лапу, на которую нечаянно наступила его ильсива. Правящий лев вспомнил о присутствии зорчих и нехотя обернулся. Теперь они казались ему не самым позорным пятном Вульсваи.       — Что будем делать?       — Ты правитель — ты и решай, — пожал плечом карегрив. — Но я бы с неё глаз не спускал, может сбежать.       — Пусть сбегает, — Тахаан сплюнул, — На все четыре. Или всё-таки казним?       Альса взвыла сильнее, не зная, куда спрятаться от львов и всего мира, что смыкался вокруг мраком.       — Думаю, имеет смысл проверить того дружка, пока след свежий, — предложил Мраву, — А её взять с собой — вдруг сможет его позвать.       — Хм, — косо посмотрел на ревущую самку Тахаан, — Необыкновенно дельная мысль от тебя, зорчий. Так и поступим, только побольше хвостов соберём, чтобы получше встретить гостя. Позовёшь Граура?       — Нужды нет, — тяжёлый и суровый голос старшего стража раздался где-то совсем рядом. Выйдя из самой тьмы, тот поравнялся с правителем Вульсваи, — Выступаем?       — Да, чего время терять? — ничуть не удивился его появлению Тахаан. — Берём эту, ну и ты тоже пойдёшь, зорчий, лишние когти, даже твои, нам совсем не помешают.       — Я возьму своих с западной, — определил Граур, — Мраву не потребуется.       — Нет уж, пусть тоже тащит свой хвост, — упрямо рыкнул правитель, — Раз начал всё это.       Страж не извёл ни единой эмоции. Его хищный взгляд уцепился за ильсиву, уже подумывающую незаметно скрыться:       — Талиэль. Побежишь со мной, впереди.       Львица неуверенно замялась, выискивая во Мраву какую-то защиту, но тот лишь весьма определённо покачал мордой, упрашивая не капризничать и не злить попусту старшего охранителя.       Ясная луна верно освещала путь, пока они неслись к западной границе. Тропы виляли, колючие кустарники набрасывались то тут, то там, холодные воды Тихой упрямились их лапам, но во всём этом ощущалась какая-то особая игра, некий азарт хищника, словно все они — Тали и окружавшие её вальсавийцы — вышли на какую-то сложную, но невероятно интересную охоту. Страх смешивался с возбуждением, и буйный огонь разливался по всему телу, пьяня и чуть замутняя сознание, словно манийские цветы вновь жалились в клыках.       Все были безмолвны: до ушек доносилось лишь тяжёлое дыхание, тихие удары лап да шелест хвостов, отчего мир вокруг ощущался странно, невероятно, даже слегка мистично. Юной ильсиве указали не спускать глаз с Альсы, ведь лишь она, как единственная доверенная самка в группе, могла нагнать беглянку — и Талиэль с верностью в сердце исполняла этот указ. Чуть впереди от них летел Граур, позади догоняли остальные львы: все они начинали уже немного выдыхаться со столь продолжительного забега.       Добравшись до границы, вальсавийцы остановились. Поначалу самке показалось, что вокруг никого нет, но весьма затейливый, переливистый рык старшего стража заставил дальние кусты зашевелиться, и оттуда выбрались два уже знакомых львице черногрива. Шамалу изумлённо подвёл брови, не ожидая повстречаться с ильсивой так скоро, другой же самец лишь облизнулся и хитро подмигнул.       Граур обмолвился с ними парою слов, и те с готовностью кивнули и присоединились к группе. Не теряя времени зря, все снова сорвались в бег, направляясь к уже знакомым болотистым зарослям у цветочной поляны.       Прилесная чащица была всё так же призрачна и пустынна, отдаваясь лишь стрёкотом насекомых да редким уханьем птиц. Остановившись и выдохнув, стражи вмиг принюхались, без особых трудностей улавливая ещё свежий след чужака, и бросились туда, где ранее нашёл путь Мраву. Внимательно осмотрев всё вокруг, проверив каждый тёмный угол, каждую щель, львы почти одновременно подали знак Грауру: «никого».       Седогрив, обхватил за загривок Альсу, голос его был тих, но ильсиве удалось расслышать:       — … и позовёшь. Обманешь, пустим кровь…       Затравленная львица, сопровождаемая лишь острыми когтями Граура, встала у самого края поляны и громко и протяжно рыкнула: трижды, а потом ещё — пару раз. Стражи все вмиг попрятались, кто по кустам, кто в высокой траве. Тали на мгновение замешкалась, и чья-то худощавая, острая лапища притянула её силой за камень:       — Будешь зевать, я с тебя прямо тут шкуру спущу, — тихо пригрозил ей Тахаан, прижимая лапу к пасти.       Мраву скрылся под деревом чуть в стороне. Его грива так идеально сошлась в цвете с жухлой, отмершей корой баобаба, словно была его неотъемлемой частью. Зорчие встретились взглядами, и лев показал своей пленённой кошке, что всё будет хорошо, он ещё спасёт её из лап этого правящего негодяя Вульсваи.       Тишина восстала вновь, и оказалась столь продолжительной, что у Тали даже успели занеметь лапы от ожидания. Граур что-то тихо нашептал на ухо своей безвольной, дымчатой львице, и та зарычала вновь — всё тем же особым и потайным образом.       «Что теперь с ней будет?» — ильсива разглядывала безвольно жавшуюся в когтях стража кошку. — «Они же точно её накажут, а потом изгонят из прайда. И после всего случившегося — вряд ли ей найдётся место даже в Нонденаи…       Она недовольно завозилась, ощущая, как другая лапа Тахаана как будто случайно прошлась под её хвостом.       «А осталось ли там место мне?»       Неожиданно, где-то из самой тьмы болот послышались тихие, чавкающие звуки. Усиливаясь с каждым разом, они наконец обратились шелестом травы и шипливыми, раздражёнными ругательствами.       Незнакомец медленно вышел из зарослей. Тот самый, со странной гладкой гривой. Сердце Тали забилось сильнее:       — Это он. Он, — нашептала она на самое ухо Тахаану, и лев вмиг перевёл своё внимание на тёмное пятно посреди поляны.       — Уверена? — опустился на когти он, вжимаясь в землю.       Самочка отчаянно закивала мордой.       — Чего тебе опять надо? — отряхнув заляпанные грязью лапы, незнакомец осторожно направился к Альсе, стараясь не издавать напрасного шума.       Кошка уже была одна: стражи предусмотрительно попрятались по кустам.       — Я… я хотела… — даже в безмолвной ночи робеющее бормотание львицы едва можно было различить.       — Чего ты хотела? Случилось что? Да говори же! — раздался тихий шлепок по чьей-то шерсти. Дымчатая кошка тихо заскулила.       — Мы… они… — её голос охрип, изменился, и вдруг внезапно сорвался в рык, — Они здесь! Здесь! Беги!!!       — Чего? — отшатнулся от неё чужак, и вдруг увидел, как изовсюду показались тени вальсавийских львов. — Ах ты с-с-сука!       Бегло оценив шансы, темногривый тут же бросился прочь, к южному плато, где оставался единственный путь к спасению.       — Это не я! Я не виновата! Не виновата! Прости меня! — истерично выла и рычала на месте Альса, наблюдая как группа рычащих от ярости львов отдалялась всё сильнее и сильнее.       Она отчаянно обернулась, ощущая как туманится от слёз мир. Вокруг никого не осталось, лишь эта львица. Та самая, что изничтожила всю её жизнь. Решение было быстрым и волевым. Срываясь на лапы, она одним прыжком бросилась к камню, выпячивая когти, желая изорвать, искромсать в кровь, в мясо, в пыль.       Тали испуганно взвизгнула, едва успев отскочить в сторону. Несколько порезов остались на её плече, и теперь нещадно багрили светлую шерсть. Она прижалась к земле, пытаясь угрожать, щериться, убедить Альсу остановиться, но той терять уже было нечего. Наскочив, она попыталась выцарапать ильсиве глаз, пронесясь когтями чуть ниже, на расстоянии молодой шерстинки от намеченной цели.       Щёку обожгло, и перед глазами застелились тёмные пятна. Едва совладав с собой и не потеряв сознание, зорчая попыталась отмахнуться от уже терявшейся в тенях кошки. Их лапы сцепились, клыки заклацали друг против друга, желая изгрызть и придушить. Не умевшая особенно драться Тали почти бессознательно отбивалась, цепляясь за жизнь, цепляясь за Альсу. Они впились друг в друга когтями и покатились клубком, стараясь побольнее укусить друг друга. Дымчатая самка оказалась и сильнее, и опытнее: быстро подмяв молодую кошку под себя, она ощерилась, неотвратимо притягиваясь крепкими челюстями к её нежной шее.       — Вот и всё, зорчая шлюха, конец тебе, — огонь дыхания Альсы обдал слабеющее сознание ильсивы, чужие клыки царапнули плоть, — Забрала мою жизнь — я заберу твою.       Оглушительный рык ударил по ушам, и скалящаяся перед глазами кошка вдруг исчезла, оставив за собой лишь мирное небо, исполненное звёзд.       «Наверное, так и умирают» — безвольно лежала Тали, — «Так хорошо, и совсем не больно».       И всё же шум грызни и отчаянной борьбы вернул её к миру простых истин. Приподнявшись на лапу, она заметила, как Мраву пытается прижать к земле уже саму Альсу. Собрав остатки сил и воли, ильсива бросилась к нему, желая помочь и уберечь, но едва приблизилась, дымчатая кошка сумела каким-то чудом вырваться из лап льва.       Увидев, что ей теперь противостоят оба зорчих, она избешённо зарычала, вжав уши, понимая, что с этим справиться ей уже не по силам. К её особенному ужасу с юга донеслись другие рыки: несомненно, стражи тоже возвращались по её душу.       — Да будьте вы все прокляты! — сплюнула она и дёрнулась всем телом туда, куда было ближе всего — к непроглядно-тёмной глуши болот.       — Альса! Стой! — рыкнула ей вдогонку Тали. — Мраву, она же там погибнет! — отчаянно обернулась она ко льву.       Зорчие бросились вслед за дымчатой кошкой. Старший сразу же вырвался вперёд, прорываясь сквозь кусты, нещадно царапая живот и грудь. Младшая отчаянно нагоняла, ощущая как левый глаз застилает что-то густое и алое.       Бежать далеко не пришлось. Сделав ещё несколько прыжков по трескучей почве, Мраву вдруг резко остановился, обернулся и отчаянно рыкнул своей львице:       — Талиша! Назад!       Та едва успела удержаться на последнем пристанище из сухих веток и корешков: рой подгнивших листьев вдруг ожил и хищно забулькал. Мраву попытался ухватиться за что-то прямо перед собой, но из лап всё выскальзывало, и мёртвое дно стало медленно тащить к себе. Ему вдруг удалось удержаться на чём-то мягком и пушистом — то была хрупкая лапа Тали. Самочка отчаянно тянула на себя массивную тушу льва, но всё казалось напрасным: болото неумолимо забирало свою добычу.       — Мраву! Мраву! — заплакала и зарыдала львица, увидев, что зорчий уже по самые плечи скрылся в грязной и мутной жиже.       Карегрив выразительно посмотрел на неё:       — Всё будет хорошо, Талиши.       Взревев от ужаса, она едва не вырвалась из шкуры, что есть силы удерживая у сердца своего льва и беспомощно наблюдая, как медленно уходит тот в холодную, чёрную землю. Казалось, всё кончено, но судьба ведала своим планом.       Две массивные тени поравнялись с самкой.       — Держи за левую, я за правую, — голос принадлежал старшему стражу, — Талиэль! Пусти!       Львица продолжала упрямо цепляться за зорчего, и лишь сильные когти Шамалу сумели разомкнуть её отчаянную хватку.       Отстранив кошку, они одновременно потянули на себя Мраву. Обладавшие способностью вытащить не то что льва, но всю гниль болот, стражи за какие-то мгновения смогли вырвать своего зорчего из коварного плена трясины.       — Живой? — похлопал его по плечу Граур.       — Живой… — обессиленно свалился с лап Мраву.       Дотащив до поляны тинистое и вымокшее тело зорчего, стражи оставили его на попечение Тали, сами же вновь вернулись к болотам, пытаясь выискать следы сбежавшей львицы. Побродив какое-то время среди теней, они вернулись ни с чем.        — Сбежала? — за время их отсутствие зорчий чуть попришёл в себя, и теперь был согретый, умытый и изласканный заботливым языком ильсивы.       — Не думаю, — старший над стражами выстроил остальных львов, — След обрывается, дальше только топь.       Тали сглотнула от ужаса, понимая, какая жуткая участь выдалась ещё недавней избраннице правителя.       — Что тут? — проверив стражей, Граур подошёл и внимательно склонился уже над зорчими.       — Всё хорошо, — львица жарко обнимала своего Старшего, — Чуть обмёрз, чуть расцарапался, но ничего страшного.       — А ты? — массивная лапа самца прошлась по заляпанной кровью мордочке Тали, по её познавшему когти плечу.       — Да ничего, тут ничего… — небрежно отмахнулась кошка, — Просто чуть поранилась, дома прижгу, пройдёт… правда пройдёт…       — Шамалу, Э́льхо, — рыкнул седогрив, — Их обоих — к ильсивам, пусть осмотрят, залечат. Что скажут — мне сообщить. Словили?       Те молча кивнули и с готовностью, даже не выжидая согласия зорчих, начали закидывать их к себе на плечи.       — А что делать с… — морда Тахаана была совершенно растеряна, лишена всяких мыслей, его обычно торчащая, буйствующая иглами грива теперь как будто смялась и поникла.       — С чем? — Граур помог уложить измученного льва на плечах у более крепкого Шамалу и резко обернулся к правителю Вульсваи.       — Да… не знаю… со всем этим… — старший самец неопределённо махнул когтем вокруг себя, — Пиздецом.       — Завтра, — страж подошёл к ильсиве, уже лежавшей на спине у Эльхо, и с силою провёл лапой по её бедру, — Придёшь ко мне, Талиэль. Услышала?       — Угу, — муркнула та, ощущая неловкость со своего нового положения.       И вальсавийцы разошлись по своим тропам. Граур последовал вслед за правящим львом, намереваясь подыскать усиление для западной и южной границ. Зорчих понесли к пещерам ильсив.       — А что с тем чужаком? — чуя, как нападает слабость, как начинают отдаваться болью раны, Тали попыталась отвлечься вопросом, ответ на который и так прекрасно знала.       — Остался там, — ответил карегрив. Он с необыкновенной теплотою обжимал шею Шамалу, осторожно поправляясь на его крепких плечах.       — Убили? — львица попыталась рассмотреть расцарапанную грудь, нервно поводила лапами. Теперь, когда мир обращался к своему более осознанному представлению, её начинал немного смущать тот факт, что она беспощадно трётся лоном об острый круп незнакомого стража.       — Не хотели… сам вынудил, — отмахнулся Мраву.       — Вот как? — опасаясь сорваться, Тали неохотно прижалась поближе к Эльхо, обвивая коготками его плечи, и почти ощутила, как расплывается в довольной улыбке самцовая морда.       — Да, мы его загнали, а он на нас смотрит, глаза вот такие, бешеные, — скорчил гримасу зорчий, — Мы говорим: «давай, сдавайся, будешь цел», а он: «шакалам не сдаюсь» — и на нас с когтями. Чудом никого не изранил.       — Да, действительно повезло, — ильсива облизнула губы, почуяв, как те отдаются привкусом собственной крови. Стало тревожно: она подумала, что Альса могла и правду сильно изорвать её шёрстку, и лишь тесное трение о рельефные мышцы стража внушало толику утешения.       — Ты там как, в порядке? — встревожился зорчий.       — Угу… — самочка неопределённо мотнула мордой, ощущая резкую боль.       — Ничего-ничего, Ларза тебя вылечит, — утешил её карегрив, — Эй, Эльхо, это моя львица, ты там слишком к ней не привыкай, — смешливо рыкнул он уже стражу.       — Мрав, ты не волнуйся, — тот чуть встряхнулся, поправляя на спине смущённую самку, — Твою ильсиву верну такой, что взял. Только чуть помятее и довольнее, — он довольно хохотнул, ощущая как приятно жмётся об острый, худощавый крестец нежная шерсть молодой кошки.       — Смотри, как бы я тебя чуть помятее и довольнее не оставил, — предупредил карегрив, и заухмылялись уже все львы.       — Шам, чего молчишь-мечтаешь? — страж толкнул в бок своего приятеля, — Что, нравится, как трётся чужое жало о хвост?       — Из нас двоих самка оседлала тебя, — заметил тот.       — А ты не завидуй. Хотел бы так же?       — Да куда мне, — Шамалу едва заметно улыбнулся, встретившись взглядом со смущённой ильсивой, — Только мечтать.