Зорчие

***

      После таких ласок простых умываний было недостаточно, и перед сном зорчие отправились искупаться в бодрящих водах Тихой.       — У меня там всё жжётся, — пожаловалась по пути Тали, нервно сжимая растянутое, палящее нутро.       — Жжётся? Давай посмотрю… — потянулся к её хвосту мордой лев, за что был незамедлительно отшлёпан пушистой кисточкой.       — Ещё чего! — горделиво отскочила кошка.       У берега никого не было, и течение было спокойным, тихим. Осторожно тронув воду самым кончиком лапки, Тали тут же брезгливо одёрнула её и капризливо посмотрела на зорчего:       — Холодная.       — Её греть сил не осталось, — уселся позади карегрив, — Всё ушло на тебя. Хотя больше в тебя.       — Ненадолго же тебя хватило! — прыснула львица и тут же завизжала, оказавшись вероломно сброшенной в воду, — Вот подлец!!! Дрянь! Мразь! Тварь! Гривастая скотина! — она бесилась и отчаянно била лапами мерную гладь Тихой.       Лев широко улыбнулся и элегантно соскользнул по краю обрыва вслед за Тали.       — Не шуми так, а не то злой крокодил покусает, — он занырнул с гривой под воду, проплыл немного вперёд и ласково цапнул за лапку свою Младшую.       Кошка вскрикнула от страха, но рассмотрев за малыми глубинами знакомую наглую морду, тут же зашипела и бросилась в атаку.       — Тише-тише, — вынырнул и зафырчал с её мстительных ударов Мраву.       Оправившись от недолгих вспыльчивых переживаний Тали, он влюблённо притянул её за шею:       — Моя яльсива, — и снова поцеловал в губы, нежно и трогательно, как львёнок на первом свидании.       — Мр-р-р, — вмиг разомлела та, — Успокоился, гривастый? Больше не будешь меня угнетать?       — Этой ночью уже вряд ли, — успокоил самец, — А тебе понравилось?       — Что? — небрежно повела бровкой львица.       — То, от чего ты так щедро описалась, — Мраву доплыл до берега и завалился на плечи, прижимаясь к краю обрыва. Кончики его лап и петушка вкрадчиво выглядывали из воды.       — Я не описалась!.. — ощерилась львица.       — А что же это было? — всё шире улыбался карегрив.       — Это… это… — Тали растерялась. Мёрзлая гладь отбирала слова, оставляя лишь чувства и эмоции, — Это… так получилось… просто… о-о-ох… а к шакалу тебя! Да, мне понравилось! Понра-ви-лось! Теперь доволен? — она строго и немного обиженно посмотрела на самца, чувствуя стыд и поражение.       — Вполне, — лев пошлёпал лапой по воде рядом, — Иди сюда, чего там одна писю студишь?       Дочь Нонденаи немного посомневалась, похмурилась, но все же вернулась в объятия мокрой гривы Мраву. На какое-то время воцарилось молчание, лишь тихонько журчала вода да важно квакали лягушки.       — И как часто мы будем так? — не определилась с тоном своих слов львица.       — Как? — зевнул самец, разглядывая яркое звёздное небо.       — Ну как сегодня, в пещере…       — Под хвост? — Мраву чуть покосился на неё, в глазах его отдавался блеск ночных вод.       — Ну да… — Тали сглотнула, — Было… хорошо, но… немного больно.       — Это только поначалу. Ты привыкнешь, а потом ещё и сама будешь просить, на хвосте кататься, — Мраву задумчиво провёл коготком по воде, наблюдая за рябью, что изошлась вокруг, — Да и хлопот пока много. Я вчера как увидел, какое у тебя там всё… дикое и неразведанное, сразу понял, что придётся начинать с Холодного Поцелуя. С опытной львицей хватило бы и обычного да своей смазки, а у тебя всё такое свежее, упругое, тугое… ну да ничего, мы это исправим.       — Холодный Поцелуй? — кошка чуть побагровела со столь откровенных слов Мраву, и постаралась уйти к чему-то более понятному и комфортному. — Это та самая мятная смесь?       — Угу, — поворочался на боку зорчий, — Неужели никогда не слышала о нём?       — Ни разу, — призналась ильсива, — Так странно… Вряд ли это что-то особенное, о чём знают только в Вульсваи.       — Об этом знает всякая свободная целительница, Талиши, — тапнул её носик лев, — И активно пробует, испытывает на своём опыте. Видимо, твоя наставница так и не решилась поведать об этом. Обидно, да? Небось, сама всех желающих под хвост затащила.       Молодая самка слегка улыбнулась, силясь представить, как Анриэль заманивает к себе львов, дабы соблазнить их столь диким образом. Задумавшись об этом больше, она вдруг с изумлением осознала, что совсем ничего не знает о своей наставнице: чем та занималась помимо лечения, была ли по-настоящему влюблена, сдавалась ли в похотливой страсти. Нонденайская аль-ильсива обладала удивительным свойством, прежде нравившимся Тали: она не любила говорить о себе, предпочитая слушать других. Теперь же юная львица немного корила себя за подобную глупость и малодушие: ей отчаянно хотелось узнать, что наставница думает о самце, как бы она посоветовала с ним вестись, и какую роль, по её мнению, всякий лев имеет в жизни и пути ильсивы.       Пообещав себе расспросить обо всём мать-целительницу по возвращению в Нонденаи, Тали изловила весьма неожиданный вопрос:       — Ты останешься?       Она обернулась. Лев смотрел на неё совершенно серьёзно.       — Да… — воды Тихой стали медленно покалывать лапы, — А почему решил спросить?       — Не знаю… Подумал, может, всё это слишком для тебя, — карегрив болезненно чихнул, и ильсива встревоженно обхватила его плечо, кивая наверх:       — Давай греться, а не то болезнь покусает.       Мраву кивнул и осторожно вскарабкался по уступу. Едва оказавшись на суше, он протянул лапу Младшей, помогая выбраться и ей. Когда они отряхивали шёрстку, самец даже отошёл чуть в сторону, дабы не замочить львицу потоками брызг, исходящих из своей густой гривы.       — Я посмотрю, — Тали приблизилась, инстинктивно ощупывая нос самца и находя его тревожно тёплым, — Пойдём-ка в пещеру, а то мне уже совсем не нравится твоё состояние.       Карегрив слегка улыбнулся, но спорить не стал, позволяя своей ильсиве лечить и исцелять. Они медленно направились домой.       — Так что? — Мраву шёл и поглядывал на свою львицу, радуясь её особенной, строгой красоте, — Станешь вальсавийкой?       — Не ты ли рычал, что говорить так нельзя?       — Вальсавийке — можно, — с нежностью улыбнулся зорчий.       — Ах, вот значит как, — Тали вскинула бровки, как будто бы всерьёз размышляя над вопросом самца, — Ну, я бы хотела стать вальсавийкой, но…       — Но? — лев заметно напрягся.       — Но только с одним условием, — мурлыкнула светленькая дочь Нонденаи.       — И каким же? — Мраву навострил уши.       — Если я стану ею для тебя.