Зорчие

***

      На удивление, день прошёл легко и незаметно. Молодая ильсива всё лучше чувствовала себя среди вальсавийских львён-целительниц, а нарочито строгая морда Ларзы перестала вызывать у неё смятение и тревогу. Более того: чем дольше Тали велась со старой львицей, тем сильнее проникалась к ней теплом и родством. Эта грубая неистовость, эта отчаянная требовательность во всём и везде вдруг стала не удручать, но подогревать, бодрить, а всякая ошибка, всякая оплошность, даже если вслед за ней шёл огненный взгляд и небрежное толкание лапой — взывали скорее к игре в шаловливые укоры матери и дочери, нежели к конфликту двух чуждых по крови львиц.       — Опять всю траву замяла, да? — рычала и наставляла молодую кошку Ларза, — Ай, замяла… Да твоими лапами только в льва и упираться.       — Простите, госпожа, — улыбалась Тали, ощущая странную привязанность к наставнице, такую, что не случалось испытывать даже к Анриэль.       Нонденайская аль-ильсива тоже была матерью для молодой львицы, но то была добрая и понимающая мать — та, что всегда утешит, прижмёт к сердцу, убережёт от мира. Ларза же была когтистой и клыкастой, и странно было ощущать, что укусы её не жгут и не оставляют ран, что хочется испытать их вновь, хочется услышать её укоризну, недовольный отблеск глаз, острое слово. И хотя Тали порой и пыталась слегка подерзить наставнице, сильно заигрывать с этим она не решалась и при первом же сильном и красноречивом взгляде вмиг сглатывала, поджимала ушки и хвост да покорливо исполняла всё, что госпожа пожелает. Во всём этом порядке постороннему уму не увиделось бы ничего, кроме мучительной дисциплины, но молодая львица ощущала в этом странный азарт учения, свой особый, неповторимый уют. Своё место.       Когда сумерки осторожно коснулись земли, и изовсюду робко заскворчали тысячи растревоженных сверчков, Тали взялась намешивать последнюю порцию горькой лизе́и, и даже успела в очередной раз горячо заспорить о чём-то с наставницей, когда в пещеру могучей тенью проник уже знакомый им гость.       — Привет, кошечки.       Молодая львица дрогнула, по загривку пробежал холодок. Она попыталась невозмутимо вернуться к травничеству, но плотоядный взгляд стража так сильно обжигал щёку, что не получалось думать ни о чём, кроме как о предстоящем испытании. Отставив панцири в сторону, Тали опасливо покосилась на самца, чувствуя, как подрагивают тонкие лапы.       — Чего сразу утихла? — смешливо бросила ей наставница, — Иди, встречай своего гостя.       Шама́лу слегка поклонился матери-ильсиве, пригладил за ушком двух кофейных пятнистых львён, а затем приблизился к пятнистой львёне постарше.       — Ох, пойдёмте-ка, не будем мешать нашей выдающейся особе, — наставница поманила за собой остальных учениц, — Полагаю, опытная и всезнающая Талиэль справится с этим пребанальнейшим случаем и без нашего участия.       — Госпожа… — умоляюще покосилась на неё львица, чувствуя хищное и тяжёлое дыхание черногрива у своей шеи, — Пожалуйста…       — О, теперь, значит, «пожалуйста», ну надо же, — сверкнула глазками вальсавийская аль-ильсива, — Ничего-ничего, сделаешь, что обязана. Будет тебе прекрасным уроком. Как же становиться хорошей целительницей да без практики, верно?       — Но как же я… — Тали сквозь шерсть почувствовала подступающий жар и нетерпение стража.       — Всё как и прежде, Талиэли, — хохотнула Ларза, — Языком, своим влажным, шершавым и упрямым языком. И не только им.       Маленьким львёнам не хотелось уходить вслед за наставницей, им было интересно, что же именно их новая сестра будет делать дальше, и почему это так важно, но старая кошка игриво боднула их носиком под хвост, требуя подчиниться и взять её след. Вскоре они упрятались за дальней тенью пещеры, и лишь коварный огонь глаз выдавал присутствие старшей ильсивы.       — Да? — страж выразительно посмотрел на Тали.       — Получше… стало? — поджала губу львица, чувствуя, как панически подступает кровь к щёчкам.       Черногрив медленно и выразительно поднял больную лапу, задумчиво на неё посмотрел:       — Получше. Спасибо.       — Пожалуйста… — пискнула кошечка, ощущая дрожь от всего того энтузиазма, с каким прозвучало это «спасибо».       Страж посмотрел туда, где недавно скрылись остальные ильсивы. По его морде было видно, что вся эта игра его немало забавляет.       — Посмотришь? — он обратился к Тали, кивая мордой вниз, то ли к лапе, то ли к чему ещё.       — Да… — сглотнула та, осторожно обходя самца, ощущая себя антилопкой, мимо которой прогуливается охотница, — Надо лечь… на бок… ляжешь… те, ляжете… да? Вот здесь… да здесь… — она небрежно, не глядя, махнула лапой туда, где было разложено множество заготовленных панцирей и черепков.       Шамалу широко ухмыльнулся:       — Лягу.       И тотчас завалился на шерсть, подняв небольшой столб пыли. Тали занервничала и тихонько чихнула.       — Всё хорошо? — самец деловито уложил на её лапу свою, здоровую и когтистую.       — Да, — осторожно присела рядом с ним львица, крепко-накрепко вжав хвост в писю.       — Рад знать, — страж вальяжно вытянул все рельефные, мускулистые конечности, — Береги себя. Ильсива нужна Вульсваи. Нельзя тебя терять. Буду защищать.       — Спасибо… — муркнула Тали, ощущая когтистые и грубые признания на своём теле.       Внимательно осмотрев его плечо, она инстинктивно провела по нему своей подушечкой, особо не задумываясь о какой-либо сдержанности. Притянув к себе один из панцирей, самка зачерпнула из него совсем немного мази, поражаясь тому, как хорошо и уверенно всё залечивается на льве.       — Завтра всё совсем пройдёт, — её лапка нежно втёрла целебную смесь в лёгкую ранку, — А через пару дней и следа не останется.       К её изумлению, черногрив притянул к ней морду и горячо лизнул в щёку:       — Спасибо, Тали.       — Вот так, — она закончила и отставила панцирь в сторону, — Нужно полежать, немного полежать, пока подсохнет. А я пока пойду, помогу своим сёстрам…       Она попыталась подняться, но страж тут же подвпился в неё когтями:       — Останься.       Тали обречённо опустилась на хвост. Лев поманил ближе:       — Скажу что, Тали.       Понимая, что всякое сопротивление подавлено в самом основании, юная ильсива послушалась, осторожно прижимаясь ушком в пасти черногрива.       — Ты красивая, — Шамалу жадно провёл языком от её щёки, по подбородку и до самой шеи, — И глаза твои, — обернул он мордочкой к себе, — Невероятные.       Чем дольше Тали не спускала взгляда со стража, тем сильнее теряла волю и самообладание, точно самец их силою вытягивал из неё.       — Ты тоже… хороший, — пролепетала она, не зная, как ответить на подобные откровения от совершенно незнакомого ей льва.       — Иди ко мне.       — Но как же рана, нужно же чтобы всё подсох…       — Иди ко мне.       Черногрив повторил это и столь вкрадчиво, и столь властно, точно слово его было обращено не к своей молодой ильсиве, но к чужой дикой львице. Тали сразу же обмерла и поняла, что проиграла. Она чуть покосилась на лапах, и самец рьяно повалил на спину да подложил под себя, ощупывая, предвкушая. Под хвостом всё сжалось, что оказалось очень некстати, ведь туда быстро приткнулось что-то острое, грубое и разгорячённое. Дочь Нонденаи жалобно застонала.       — Вот, значит, чем ты тут занимаешься, шалашовка! — резвый и бойкий голос молодой охотницы нельзя было спутать ни с чем. — А мне говорила «ой, дела, всё дела». Вижу какие у тебя дела. — Вальсавийка хохотнула: и довольно, и чуть обиженно.       — Раши… — вырвалось из пасти Тали, — Прости, я… я не могу, я…       — Чего ты не можешь? — склонилась над совокупляющейся парочкой дикая кошка.       — Не могу… меня… меня сейчас…       — Ебут? — нахмурилась Раша, поглядывая на знакомую хищную морду самца, которого знала везде и всем, — Это точно, подруга, двух мнений тут быть не может!       — Раши-и-и… — протяжно стонала молодая львица, краснее щёчками и от своего стыдливого положения, и от жадного стержня глубоко в своём влажнеющем лоне.       — Вот чего не сказала, что у вас тут такой вечер намечается, м-м-м? — склонившись, охотница сперва жадно лизнула в губы Шамалу, а затем приласкала и Тали. — Хотела самое интересное без меня словить?       — Я не зна… не зна-ла-ла… — выдыхала в тон толчкам ильсива.       — Не знала она, — фыркнула Раша, склоняясь у подхвостий львов и прилизывая неистово снующий то вперёд, то назад стержень, — Ладно уж, — она на мгновение вытолкнула самцовое острие из распалённого нутра подруги, облизывая и обсасывая его с откровенным, мурчащим удовольствием, — Помофу тефе.       Почувствовав свободу в своём распаханном бутоне, Тали облегчённо выдохнула, но почти сразу же оказалась в плену острого и грубого поцелуя. Язык стража хлестал щёки, скользил там, где хотел, вынуждая подчиниться, требуя извиваться вслед за ним. Горечь его пасти слегка саднила, слюна же густо липла на клыках, делая всякое прикосновение чувственней.       Достаточно налакомившись львиным достоинством, Раша вновь направила его в положенную на то пещерку и резко протолкнула внутрь, не без удовольствия выслушивая яркое, сочное чавканье двух воссоединённых тел.       — Вот так её, Шамалу, — она уселась над загривком Тали, да так близко, что ильсива даже смогла учуять пряный запах подруги, — Натяни как следуют эту нонденайскую шлюху!       — Раши… — жалобно потянулась к ней лапкою светленькая львица.       — Чего? Да ты расслабься, всё хорошо, — охотница принялась слегка тереться о камень собственным воспалённым лоном, — Это же игра, всё игра… о-ох…       — Ах!.. — хищный шипованный стержень толкнулся глубже обычного и сорвал с губ Тали сдавленный стон. Ей всё это отнюдь не казалось игрой. Её сковывал стыд, а грубость ещё непривычного, непороднившегося с ней львиного жала казалась чрезмерной. Она попыталась забыться, упрятаться от всяких непрошеных мыслей, но ей всё время вспоминался Мраву, его осуждающий и строгий взгляд. Что он подумает, если узнает обо всём этом? Несчастная львица застонала от отчаянья и колющего удовольствия, когда страж прикусил в шею и начал брать ещё быстрее и острее. Глаза бесцельно скользнули по тьме и выцепили там смешливый взгляд наставницы. Стало ещё хуже.       — Шамалу, ш-ш-ш… тише, ш-ш-ш, — пригладила тёмную гриву самца Раша, — Помягче её, помягче, она ещё не такая опытная. Не порань.       На удивление, лев сразу же послушался молодую охотницу, и его дикая любовь смягчилась, стала медленней и вдумчивей. Неторопливо смакуя нонденайскую гостью, страж входил в неё во всю длину своего алого члена, тёрся изнутри, тёрся снаружи, рычал и целовал. Наблюдая за ними со стороны, Раша сладко облизывалась, зажав хвост промеж лап и силой ласкаясь им.       Тали поняла, что всё кончилось, когда острая плоть черногрива обмерла глубоко внутри. В отличие от других её самцов, Шамалу не издал рыка, даже не ощерился, лишь на мгновение прикрыл глаза, а когда раскрыл их, то расплылся в довольной улыбке, ведь увидел перед собой уже не чужую, незнакомую ему самку, а настоящую вальсавийскую кошку, которую следовало защищать до последней крови.       — Ух-х-х, ну чего вы так быстро-то, — пожаловалась у их ушей Раша, недовольно проводя влажным хвостом по их сомкнутым в поцелуе мордахам, — Я только разошлась.       — Видишь, — лев отринул от неё, — Не страшно.       Им пришлось пролежать так, друг в друге ещё какое-то время. Во-первых потому, что мази на плече стража следовало подсохнуть. Во-вторых, об этом их попросила молодая охотница:       — Так! Лежите… лежите как есть! Шамалу, можешь чуть вылезти из неё, чтобы был виден краешек да-да, вот так… о-о-о! — она сладко заурчала, сжимая междулапье и лаская себя, наблюдая как её подругу наполняет остатками своего семени страж, — Мои хорошие!       Она дурашливо дрогнула, как всегда делала, когда принимала яркий укус страсти, и завалилась рядом, прижавшись к самцу с другого бока да запрятавшись в его чёрнейшей гриве, как уже успела сделать Тали. Так они тихо рычали и мурчали. Было хорошо.       — Что тут за вечерний сбор? — нарочито строго заворчала Ларза, поправляя разбросанные панцири и неодобрительно поглядывая на распалённые тела гостей. — У нас тут покои ильсив, а не шлюшья каверна.       — Лечим, как умеем, — сладко потянулась Раши, приманивая к себе лапой молодых львёнок и утягивая их в нежные объятия, — Думаю, жалоб у нашего гостя не окажется, верно?       Она провела коготками по густой гриве стража. Тот лишь бессознательно провыл, разморённый теплом двух львиц, упоённый тем редким моментом, когда можно совершенно расслабиться, не опасаясь, что в шею ворвутся чьи-то когти.       — Видишь? Кот доволен.       — Вижу, — отряхнула лапу Ларза, — Ты тоже пришла лечиться, вертихвостка? Что-то не вижу ран на твоей шерсти.       — Они есть, они все здесь, — Раши провела лапкой по груди и выразительно завалилась на бок, томясь и причитая, — И их боль… ох… она сильнее всего.       — Тётя Лаши, тётя Лаши, не умилай, толька не умилай! — отчаянно прижалась к ней истревоженная Илинь.       — Ох, не переживай, моя прелесть, — боднула своим острым носиком охотница, — Тётю Раши так просто не взять.       — Ур! — восторженно подскочила львёнка, энергично завертев коротким хвостиком.       Когда раны подсохли, а страсть впиталась, страж снова потёрся о щёку Тали:       — Хорошая ильсива.       Самочка сдержанно муркнула, наблюдая как жадно трётся о него уже Раша. Под хвостом чуть жглось, она ещё хорошо помнила в себе льва, и оттого чуть смущалась, боялась смотреть прямо в глаза, словно и не было ничего, словно они только что встретились.       Отблагодарив остальных целительниц, Шамалу ещё раз выразительно взглянул на Тали, а затем бодро рванул прочь — дела стража не умели ждать. Шерсть его золотилась под догоравшим светилом вечерней саванны, и было непонятно, прихрамывает ли он на залеченную лапу в муках, или же довольно прискакивает на ней, исполненный счастья.       — Я её завтра заберу, — предупредила охотница ильсиву-мать.       — С чего бы это? — растиравшая лапками листья Ларза, вдавила их в камень сильнее.       — Сазарра попросила. Говорит, хочет посмотреть, что там за новая зорчая.       Аль-ильсива болезненно ощерилась, а затем задумчиво посмотрела на Тали:       — Что скажешь?       — Если того требует старшая охотница, будет крайне грубо отказаться, — заметила молодая львица.       — А, значит, отказать, когда прошу я, это не грубо, да? — взъярилась Ларза.       — Нет-нет, что вы, госпожа, — поспешно замотала мордочкой ученица, — Вам я всегда готова помочь, но у охотниц может быть что-то срочное и крайне важное… Я сразу же вернусь, как только закончу, — добавила она, увидев, как недовольно щурится наставница.       — Ну конечно, важное… — Ларза выдохнула, обретая покой, — Ладно, идите. Сегодня уже поздно, так что можешь не возвращаться, а сразу лезть под бочок своего Старшего. Расскажешь ему о своих… новых навыках исцеления львов.       Тали неловко улыбнулась, шлёпнув хвостом о камень, Раша же прыснула:       — А то он не знает, как это делается.       Когда пещера ильсив осталась далеко позади, зорчая наконец-то нашлась со словом:       — Ты наверное думаешь, что я какая-то шлюха, раз отдалась так просто незнакомому льву…       Подруга остановилась перед ней с недоуменной, даже слегка возмущённой мордой:       — Какой же он незнакомый? Это твой страж, с западной границы. Он тебя стережёт и бережёт, ты его лечишь и любишь.       — Ну всё равно… — не понимала, как облачить чувства в слова Тали, — Не до такой же степени, не так же откровенно…       — Талишк, — Раша нахмурилась пуще прежнего и теперь смотрела на неё не игривым взглядом молодой кошки, но колючим взором будущей мастерицы охоты, — Давай прекращай быть такой мелочной в долге и страсти. Или до конца, во всё сердце, во всю душу, честно и смело, или — никак. Останешься, как сейчас, тебя никто не примет в прайд, никогда в жизни, поняла?       — Поняла… — сглотнула дочь Нонденаи, — То есть, ты не думаешь, что я…       — Шлюшка? — вновь направилась вперёд львица, — Нет, ещё нет. Но не грусти, не всё потеряно. Я постараюсь тебе в этом помочь.       Зорчая повела бровками:       — Помочь?..       — Ну да, сама ты вряд ли справишься, — фривольно дыбила хвост охотница, осушая свои воспалённые прелести, — Сегодня вон, чуть не умерла от любви, — она хохотнула, гримаской изображая отчаянный взгляд ильсивы в цепких объятиях стража.       Тали чуть улыбнулась, тая и оживая сердцем с этой непосредственной, открытой души:       — Спасибо… А ты уже знала этого стража?       — А ты как думаешь? — иронично покосилась на неё Раша.       — Думаю, что не один раз.       — В точку, Талишк. Я бы даже сказала, в писечку, — фыркнула дикая самочка, вскидывая рыжую чёлкогриву и наслаждаясь всем своим естеством, — А ты ничего, нормально справилась. Не часто была со львом?       — Не особо, — призналась нонденайская львица, — Времени как-то всё не находилось.       — У-у-у, какие мы важные и деловые, — промурчала, почти пропела Раша, бодая плечом подругу, — Ну ничего, здесь у тебя времени на это будет хоть отбавляй, устанешь отбиваться от кошачьих петушков…       — Раши…       — Да уж, глупость ляпнула, — согласилась охотница, — Не от кошачьих петушков. От львиных хуищев.