Зорчие

***

      Острый и худощавый профиль самца падал на Тали то с одной, то с другой стороны. Тахаан смотрел на неё люто, яростно, испытующе, словно намеревался и взять, и загрызть одновременно.       — И так, как вы все прекрасно знаете, — достаточно измучив самку взглядом, он обратился к остальным вальсавийцам, выстроившимся вокруг них нестройным полукругом, — Нонденайцы опять лезут в дела нашего прайда. Не то чтобы это было сюрпризом для меня, однако всякая наглость имеет свои пределы. Эта львица, — он силой ткнул лапой в сторону Тали, — Должна была стать нашей новой сестрой, нашей зорчей. Конечно, мы бы не позволили им подобную честь…       Молодая кошка сглотнула, поглядывая чуть затравленно на Мраву, сидевшего чуть в стороне от остальных в компании со старшей целительницей Вульсваи.       «Не бойся», — показала ей взглядом Ларза. Зорчий же хранил привычное, полусмешливое выражение морды и выглядел максимально бесстрастным.       — Однако, эта нонденайка неплохо показала себя за этот день нахождения на наших землях…       — Полтора, — тихо поправил карегрив.       — Чего? — повёл ухом в сторону голоса Тахаан.       — Полтора, — упрямо повторил зорчий, — Думаю, как правитель, ты должен был знать, что эта львица появилась на наших землях ещё при солнце предвчерашнего дня.       — Шакал, может тогда ты проведёшь этот сбор, Мраву?.. — вмиг ощерился игольчатогрив, — Может, остальные вопросы управления тоже тебе поручить? Может тогда пойдёшь, трахнешь при всех мою львицу и объявишь себя новым правителем Вульсваи?       Зорчий склонил морду, стараясь спрятать улыбку. Альса, сидевшая поодаль среди остальных важных хвостов прайда, устало закатила глаза.       — Нет, конечно нет… Извините… Владыка, — и карегрив даже слегка поклонился, помня о важности соблюдения древних ритуалов.       — Прекрасно. Ничего, если я продолжу, господин Мраву? Не помешаю вам тут? — поинтересовался Тахаан, встав прямо над зорчим.       — Что вы, Владыка, прошу вас, — то ли в покаянии, то ли в смешке ответил тот.       — Прекрасно. Напомню некоторым из наших скромных на ум братьев, что когда я говорю, надо внимательно слушать, а не лезть со своим словом, — правитель Вульсваи оставил тяжёлый взгляд карегриву, — Быть может, эта львица и вправду оказалась на наших землях ещё позапрошлой ночью, но законно, согласно нашим порядкам, она явилась ко мне лишь к утру следующего дня, а значит, всё прочее время это была чужачка, осмелившаяся ступить на наши территории, и даже немного обидно, что ни один из наших славных охранителей, — он высмотрел в тени одинокой акации безмолвный силуэт старшего стража, — Не наказал её за подобный проступок, как обычно наказывает всяких вольных и самоуверенных самок.       Граур не шелохнулся, даже не подал виду, словно эти слова его и вовсе не касались. Было заметно, что сама Тали ему куда интереснее правителя Вульсваи — львица ощущала его пристальный и въедливый взгляд даже несмотря на то, что сидела к нему почти хвостом.       — И тем не менее, — мрачно продолжил Тахаан, — За этот день. День, — рыкнул он в сторону зорчего, пытаясь добить его наглую морду одним лишь словом, — Она сделала для нашего прайда весьма немало. Я бы даже сказал, — правитель на мгновение умолк, придавая важности всем своим последующим словам, — Она уже сумела сделать больше, чем некоторые. Некоторые, — он снова огрызнулся в сторону карегрива, — Из наших кровных братьев и сестёр.       Среди вальсавийских львов пронеслись тихие рыки — изумления, сомнения, раздражения. Сазарра, горделиво воссевшая на высоком камне посреди остальных своих охотниц, снисходительно улыбнулась, разглядывая молодую ильсиву, и особенно — её нежные, слабые, не приспособленные для добычи лапки.       — Более того, — обойдя всех присутствующих, правитель Вульсваи снова направился к Тали, — Нонденайская гостья изъявила желание пройти Инициацию. Она захотела стать нашей сестрой, стать одной из нас. И, да, она готова на всё, — Тахаан обошёл самку сбоку, склоняясь над её ушком и мстительно вгрызаясь в него своим тихим рыком, — Абсолютно на всё ради того, чтобы пройти этот путь достойно и устроить львиц и львов Вульсваи во всех их просьбах и пожеланиях, не так ли? — последние слова были произнесены почти шёпотом, и по загривку дочери Нонденаи пронёсся холодок.       Она подумала о том, что правитель решил так расплатиться с ней за прошлую дерзость. Ещё о том, что это почти наверняка часть испытания, и нужно оставаться смелой и непреклонной. Наконец, душу невольно царапнула мысль, что даже если она откажется сейчас, сойдёт с этого пути, все унижения никуда не денутся, и запятнанная честь нонденайской львицы останется с нею навсегда.       Тяжело сглотнув, царапнув коготками камень под собой, она провозгласила так уверенно и громко, как только могла:       — Да. Я готова.       Тахаан фыркнул, и казалось даже чуть расстроился, словно выжидал другого ответа: жалостливых мольб, отчаянной дрожи, да чего угодно.       — Вы слышали, — он обратился к вальсавийцам, — И теперь я хочу послушать ваше слово, готовы ли вы позволить этой львице — нонденайской львице, хочу заметить — стать наследницей славного рода Вульсваи?       Мгновения тишины пронеслись по Тёплым горам, Тали неподвижно смотрела в одну точку прямо перед собою, даже не замечая, что это когтистая лапа игольчатогривого самца.       — Пусть становится, — подала свой резкий и рычащий голос Сазарра, — Если в этом прайде лишь «нонденайская львица», — она произнесла это, подражая смешливому тону Тахаана, — Способна помочь охотницам Вульсваи, позволить им не таскать тяжеленные туши длинными тропами, то такая кровь нам попросту необходима.       — Я согласна, — прорычала Ларза по другую сторону, — Она ещё не всё знает, но я её научу, сделаю истинной ильсивой. Нашим самцам, да и самкам, не помешают нежные и лечащие лапы в такие непростые времена.       — Согласен, — твёрдый голос Граура разорвал воздух надвое где-то совсем рядом, по ту сторону хвоста, — Стражи примут её.       — Мы тоже не возражаем, — благодушного вида седогрив с надорванным ухом и исцарапанными лапами вышел вперёд, возглавляя прочих старейших душ прайда, — Молодая львица, молодая охотница, молодая целительница…       — И в первую очередь — молодая мать! — подала голос другая видавшая годы кошка, с чёрными ушками и необычайно добрыми глазами. — Нам нужны те, кто могут дать львят, особенно — самцов.       Другие старые львички вокруг неё вмиг закивали и одобрительно зашептались, готовые нянчить новую кровь, чьей бы она не оказалась.       Недовольно сжав клыки, правитель Вульсваи посмотрел на светившегося от ухмылки карегрива:       — Ну с тобой и так всё понятно… Ладно, — он махнул лапой, подзывая к себе зорчего, — Раз особых возражений нет, значит, дадим тебе шанс, нонденайка, — Тахаан провёл лапою по её щеке, чуть выпустив когти, как следовало в начале всякой Инициации, — С тяжёлым сердцем я принимаю волю своего прайда. Но предупреждаю сразу, — угрожающе ощерился он, — Если я узнаю, что ты смеешь дерзить и вести себя недостойно на наших землях, если узнаю, что ты не исполняешь поручения наших братьев и сестёр, смеешь относиться к нашим законам со своим родовым высокомерием… Клянусь, — он склонился к самой шее, — Тебе лучше не знать, что я с тобой сделаю, киска. Лучше не знать.       Грозно рыкнув и отстранившись, Тахаан наконец-то позволил подойти к ней Мраву.       — Твой Старший, пусть он и принимает. Под свою ответственность, свою кровь. Предадите Вульсваи — издохните в муках оба, — предупредил правитель, гордо отступая прочь и считая свою речь оконченной.       Тали никогда не присутствовала на Инициации в своём прайде — не было это принято в Нонденаи. Говорили, что нонденайкой можно лишь родиться, но не стать, это выбор самой судьбы. По этой самой причине всё происходящее казалось ей совершенно непонятным и незнакомым, и когда Мраву вдруг решительно разодрал свою лапу и приложился ею к нежному плечу львицы, она испуганно вздрогнула, с трудом сохраняя невозмутимый вид.       — Принимаешь меня, принимай мою кровь, — чутко заворковал самец, повторяя слова снова и снова, напитывая её шёрстку массирующими движениями израненной лапы, оставляя ей свою тёмно-алую отметину, отныне связывающую их особой, родовой клятвой.       Тали замерла, слушая монотонный говор зорчего, не в силах ни выдохнуть, ни сдвинуться с места. Когда лев закончил, она всё смотрела на его карие глаза, не понимая, как поступить, что сделать дальше.       — Скажи «принимаю тебя, принимаю твою кровь», — тихо нашептал тот, догадавшись о незнании самки, — И коснись моей лапы языком, возьми в себя.       Львица так и поступила, склонившись и бережно зализав его царапину. Стоявшая рядом Ларза удовлетворённо уркнула, не без удовольствия любуясь новой парой зорчих. Тали отошла чуть в сторону и поклонилась остальному прайду. К её изумлению, на это ответили почти все вальсавийцы. Кто-то, вроде Раши, едва не ткнулся носиком в землю, отвечая совершенной взаимностью, кто-то же ограничился лишь едва заметным, лёгким движением морды. Даже Сазарра и львица самого правителя оставили ей свой лёгкий кивок.       — Ты вышла на тропу становления дочерью Вульсваи, — неопределённо дёрнул шеей Тахаан, — Можешь этим гордиться. Но чтобы стать нашей сестрой, одного намерения недостаточно. Тебе потребуется доказать свою верность всем львам и львицам нашего прайда: и охотницам, и стражам, и старейшинам, и ильсивам, и сиделкам, и зорчим… и мне, — самец испытующе посмотрел на Тали, намереваясь словить её устрашённый взгляд, но та лишь рассеянно наблюдала, как заботливо урчит и прижигает мазью израненную лапу самца Ларза, — К моменту, когда твоя отметина на плече изотрётся, ты должна заполучить одобрение всякого старшего льва и львицы Вульсваи… Иначе пойдёшь вон, в свой Нонденаи, без всякого сопровождения, без всякой защиты, словила?..       — Словила, — облизала губы кошечка, инстинктивно кланяясь старшему самцу.       — Ну раз так, то всё, принимайте эту молодую львицу — и по своим делам! Бездельничать я никому не позволю! — утвердил Тахаан и направился лежать под акацию в компании своей самки.       Тали окружило множество любопытных и хищных носиков, вынюхивая и исследуя. Стараясь сохранить самую малость самообладания от случайных прикосновений под ушком и хвостом, самочка всем отвечала рассеянными объятиями и лёгкими лизями в тёмную вальсавийскую шерсть.       — Буешь наша, буешь наша, улулу! — скакала вокруг неё восторженная Илинь, раскрашенная изящными молочными узорами от мордочки до самого крупа, да такими необыкновенными, что хотелось рассматривать их вновь и вновь.       — Ох, сестра, мррр, — со страстью потёрлась о шею Раша, ясная и светлая как солнце, дикая и бойкая как огонь, — Я так переживала, что решишь уйти, даже под хвостом всё сжалось, словно от самца. Какое счастье, что ты теперь будешь с нами!       — Заглядывай к нам в пещеры, красавица, — бархатным голосом молвил тот самый седогривый лев, что изъявил желание сохранить Тали в прайде, — Расскажем тебе немало интересного про Вульсваи, — он коснулся носом её подбородка, слегка куснув в шею.       Закончив положенные вольности, все стали медленно расходиться по своим делам, вдыхая сладкое послевкусие молодой нонденайской гостьи и о чём-то тихо, но возбуждённо переговариваясь друг с другом. У пещеры правителя остались лишь зорчие, ильсивы да Раша. Сам Тахаан вместе с Альсой всё так же лежали в тени изогнутого дерева. Игольчатогрив что-то ленно и недовольно ворчал на ухо своей молодой кошки, неодобрительно поглядывая на львов и выжидая, когда те наконец-то уберутся прочь и перестанут мешать его важным делам.       — А ты умеешь находить подруг, Талиши, — Мраву с уважением пригладил попу молодой тёмной самочки с буйной чёлкой, — Раша́сса у нас кошка крайне видная, Младшая мастерица охоты. Да и вообще прекрасная во всех отношениях львица.       Та притворно рыкнула и хищно оскалилась, обвивая хвостом лапу зорчего:       — Я сама её изловила. Поймала твою зорчую на клык, как сочную антилопку.       — И не сомневаюсь, — фыркнул карегрив, с удовольствием поглядывая то на одну, то на другую молодую львичку, представляя их вместе с собой в совершенно иных обстоятельствах, — Нам надо заглянуть к ильсивам. Ты с нами? — обратился он к охотнице Вульсваи.       — Не-а, — сладко зевнула Раша, — Я только с утренней, надо как следует выспаться, когти наточить.       — Помочь тебе с этим? — как бы невзначай провёл по лапке львицы Мраву.       — Ух… Высплюсь, сама к вам загляну — и поможешь, — хохотнула тёмная кошка, игриво набивая хвостом, — Оба поможете, — она облизнулась, поглядывая на смущённо жавшуюся рядышком Тали.       — Госпожа, мы тоже можем помочь, — деловито подмуркнула из под хвоста серьёзная мордочка Сафиры.       — Беная тётушка Лаши, вы устали, тя? — бережно и трогательно обвила лапку охотницы Илинь. — Тявайте мы вас палечим, палечим, ур?..       — Ох, мои заботливые и сладенькие ильсивы, — разнежилось строгое сердце вальсавийской хищницы. Она склонилась, по матерински прижимая к себе обеих львёнок, — Не переживайте, вот отдохну, и снова буду вас кусать за ушком, — и она даже попыталась это в шутку сделать, чем заставила Илинь восторженно отскочить, а её старшую сестрицу-целительницу — гордо и снисходительно отвести лапку в сторону, как бы отстраняясь от всех этих неуместных котячьих нежностей, — Ну всё, следуйте своей тропе, а я — валяться. Талишка! — она с чувством посмотрела на свою новую подругу из Нонденаи. — Ты умница!       Спустившись со скал и перейдя реку, вальсавийцы потёрлись мордочками и распрощались до первых сумерек. Раша последовала к пещерам охотниц, остальные на юг, к своим укромным обиталищам. Пятнистые нинь-ильсивки бежали впереди всех, довольно мотая хвостами, всё вынюхивая и привычно выискивая травы и коренья, их наставница следовала рядом с зорчими, стараясь ни с кого не спускать своего внимательного и строго взгляда.       — Госпожа Ларза? — обратилась к ней Тали, когда самые обыденные разговоры были утолены.       — Хм?       — А зачем нужны эти узоры? — кошечка кивнула на двух нежных ильсивушек, чьи тела были подведены изящными белыми точками и спиральками, — Для какой-то важного ритуала или события?       — Эти-то? Пф-ф, ритуал… сами они красятся, львов привлекают, — отмахнулась наставница.       — Львов? — истинно изумилась зорчая. Только теперь она заметила, что светлые узоры не обрываются у хвостов ильсивок, они устремляются дальше, обрисовываясь красивыми солнышками прямо вокруг крохотных пушистых щёлочек, — А не рано им, они же ещё?..       — Не прошли Принятия? Та-а-ли, — по морде Ларзы проскользнул явный укор, — Может они и вдвое ниже тебя ростом, но нравиться самцу им хочется ничуть не меньше. Да и заметь, они не простые львицы, они — ильсивы. А быть ильсивой это не только об исцелении травами, это ещё и об исцелении собой, своим нежным сердцем.       — Ох… — дочь Нонденаи почувствовала неловкость, — Простите… Но всё же, разве им можно так делать, не будет ли…       — Талиэль нинь-ильсиви! — резко остановилась и даже топнула лапой мать-целительница, — Напомни-ка мне, ты сейчас на чьих землях, на своих? Скажу сама: ты на землях Вульсваи. На землях львов, что стали сильны не потому, что считали возраст единственным признаком достоинства и свободы. Не потому, что вели себя высокомерно и чванливо с теми, кто по воле судьбы родился позже нас. Мы стали сильны потому, что взяли за привычку познавать жизнь, как есть, с самых малых лет, с первых пятен. Вот посмотри на себя, дочь правил, и ответь мне — ты сможешь удовлетворить льва?       Зорчая тоже остановилась и растерянно обернулась к своему Младшему. На морде Мраву блуждала лёгкая ухмылка. Усевшись на хвост, он остался безмолвен, и теперь с интересом вслушивался в разговоры самочек.       — Ну да… наверное, — смущённо забила хвостом Тали.       — «Ну да, наверное», — передразнила её аль-ильсиви, — Вот и весь твой ответ. Где опыт, где умение? Вот пасть твоя, данная с первым вздохом — как будешь утешать ею самца?       — Я… — совсем застеснялась львица.       — Что? Язык проглотила? А надо не язык глотать, а кое-что другое! Илинь! Сафира! — наставница строго и громко подозвала к себе учениц.       — Тя, госпожа?..       — Да, госпожа?       — А ну-ка расскажите сестрице, что вдвое старше вас — как надо правильно ласкать львиное древко?       — У-у-у, а можна я, а можна я?.. — нетерпеливо заскакала на месте младшая ильсивка, — Ната сильно обвить его губками, вот та-а-ак, — она показала Тали, как посасывает собственный пальчик, — И сильно так телеть, лаская его колютьки.       — И удерживать снизу, — с абсолютной серьёзностью и знанием дела добавила старшая, — Чуть сжимая, то ускоряясь, то замедляясь, то лапкой, то пастькой.       — Лисять ещё можно тама, — азартно сверкнула глазками Илинь, поглядывая на сидевшего и широко улыбавшегося зорчего, — Ниже, те львятки живут, те олешки. Ой, а можна я покажу на вас, тятюшка Млаву?..       — Потом покажешь, — удовлетворённо рыкнула её наставница, — У дядюшки Мраву пока свои дела, ему нужно держать ум ближе к голове, а не к хвосту. Мои умницы! Бегите дальше, и не забудьте про мятные листы.       — Да, госпожа, — с готовностью кивнула Сафи.       — Мррь!.. — растеклась в мечтательной мордашке Илинь, всё ещё украдкою поглядывая на льва да поджимая ушки.       — Ну? — Ларза с гордостью и вызовом посмотрела на зорчую. — Что скажешь?       — Они… и вправду многое знают, — только и смогла пролепетать Тали, — У них есть свой… опыт.       — Да, потому что они ведутся со мной, а не валяются целыми днями на высоких ветвях Нонденаи, раздумывая о долгом и вечном. Они учатся и познают Жизнь. Жизнь, Талиэль нинь-ильсиви! Ты вообще понимаешь, что это такое?       Молодая львица поджала уши и увела взгляд, не готовая к ответу. Наставница неодобрительно поцокала языком и хмыкнула.       — Твоей зорчей необходимо продолжить обучение, Мраву. Ей нужно это, как саванне солнце.       — Займёшься этим? — лев утешительно уложил лапу на плечико своей пристыженной кошки.       — Определённо, — сощурила глаза Ларза, выискивая взгляд нонденайки, — На меня смотри! Вот так, — она обхватила и вздёрнула её подбородок, чуть испустив когти, — Будешь учиться, нинь-ильсиви?       — Да, — сглотнула Тали, дрогнув от грубых прикосновений наставницы.       — Хорошо, — тут же отпустила её Старшая, — Надо подумать, в какое время заниматься ею. Тебе когда она нужна?       — Сейчас? — почесал гриву Мраву, — В основном, ночью.       — Это понятно, а кроме?       — Ну, при пробуждении тоже.       — Лев! — зарычала Ларза. — Я полна серьёзности. Видишь мою морду: игривости нет.       — Да после завтрака забирай её, как раз отосплюсь. А перед ужином вернёшь.       — Да будет так, — алые глаза матери-ильсивы обожгли Тали, — Услышала, будущая дочь Вульсваи?       — Услышала…       — «Услышала, госпожа»?       — Услышала, госпожа, — поспешно исправилась кошечка, — Простите.       — Хорошо, — муркнула Ларза, обращаясь в своё привычное мирное состояние престарелой львицы, — Сегодня я её тоже заберу, зорчий.       — Ты отнимаешь у меня самое ценное, ильсива-мать.       — Не самое ценное, — покачала головой кошка, поглядывая на достоинство, свисавшее промеж лап самца, — Отнюдь.       Когда тропа начала расходиться надвое, Ларза вновь обернулась ко льву:       — Заглянешь?       — Ближе к вечеру, — ленно потянулся зорчий, — Пока не хочу мешать, у вас же там свои, ильсивские тайны.       — Боишься узнать о нас больше, чем следует, лев? — хитро прищурилась старая кошка.       — Предпочитаю откладывать самые вкусные куски мяса напоследок, — Мраву подманил к себе Младшую, — Будешь слушаться Ларзу?       — Буду… — уркнула Тали.       — Ещё бы она посмела дерзить, — ощерилась сзади наставница.       — Что ж, будем считать, это твоё первое испытание. Первая кровь, которую ты должна излить в ответ на нашу, — он провёл лапой по её измеченному плечу.       — Твою.       — Я лев Вульсваи. Моя кровь — кровь всего рода Вульсваи. Ты должна принять её в себя, прочувствовать на вкус, ответить нам своей взаимностью.       — Каждому из вас? — нервно облизала губы Тали.       — Не обязательно, хотя бы старшим. Можно даже не всем… Понимаешь, ты как бы никому ничем не обязана, но на Принятии все должны страстно желать оставить тебя в прайде. Три недовольных хвоста — и Вульсваи помашет лапкой.       — Понятно, — обречённо вздохнула львица, — А я могу… ну, умыться, привести себя в порядок?       В своём непонимании Мраву даже отстранился от самки:       — Конечно. А почему нет?       — Ну… эта отметина на шерсти, это пятно, — погладила как будто бы чуть жгущееся место Тали, — Что если его смоет?       — И чего? — совсем растерялся лев.       — Ну… ритуал, обычай, разве это его не нарушит?..       — Проклятье, Тали, вот же ты дурында! Это всего лишь кровь, это не что-то сверхъестественное! — карегрив мягко постучал лапой по её умной голове, — Кровь надо или лечить или смывать, — в подтверждение своих слов самец и впрямь обхватил её лапку и горячо лизнул в самую алую отметину, — Ты ведь и сама ильсива, разве не учили этому?       — Хорошо, я просто не понимаю тогда, зачем это нужно… — осторожно ответила самочка, — Если я сотру это пятно, как тогда остальные узнают, что я собираюсь вступать в прайд? А что если кто-то решит сам себе сделать такую отметину, чтобы обмануть ритуал?       От её вопроса зорчий даже прыснул:       — Талиэль нинь-яльсиви! Да все и так знают, кто ты и зачем ты, без всяких пятен, без всякой крови. Ты можешь обмануть ритуал, но не льва Вульсваи. Эта метка, она не для нас, она для тебя: чтобы помнила об обещании, чтобы чувствовала всю ответственность. Даже когда от этого пятна не останется и следа, ты будешь знать о его присутствии, продолжая следовать долгу… Или не будешь, ну тогда мы тебе отгрызём хвост и уши, а затем бросим к шакалам, — хотя последние слова вальсавийца были сказаны с положенной долей игривости, самочке всё же стало не по себе.       — Вы так и будете болтать до захода солнца, или мы уже займёмся более полезными делами? — строгий голос Ларзы настиг их ушки холодным дыханием Тихой, — Мраву, если ты не собираешься соблазнять своим словом эту молодую львицу, нечего им разбрасываться попусту. Ты зорчий, а не седогривый болван с Тёплых гор.       — Ах, Ларза, — проурчал карегрив, — Всегда обо мне заботится, не даёт упасть мордой в грязь, — он боднул в бочок Младшую, точно отец свою крохотную львёну, — Давай, иди с ней, слушайся хорошо, не груби и не кусайся, а не то будешь наказана.       — Тобой или ею? — сдержала лёгкую улыбку Тали.       — Вдвоём наказывать будет поинтереснее, — провибрировал рык льва в её ушках.       Они скромно лизнулись в губы, немного стесняясь присутствия остальных кошек.       — Не попорти мне её, старая, — Мраву погрозил когтем аль-ильсиве, — А не то хвост узлом скручу.       — Себе ничего не скрути, львёнок, — с достоинством ответила та, уже силой и когтями притягивая за круп молодую зорчую.       Сухой южный ветерок пылко побивал шерсть, а всесущее светило восстало над самым загривком и нещадно растапливало всякую мысль, заставляя кошек тяжело дышать и давать бойкости свои лапам.       Тали не издавала ни звука, послушно следуя за вальсавийскими ильсивами. Сердце её тревожилось при виде чужой наставницы, ведь она не знала, сможет ли замириться со строгим и одновременно непринуждённым характером старой львицы. А ещё было немного боязно оставаться без Мраву: молодая самочка вдруг всерьёз подумала, что уж очень привыкла к нему за эти пару дней, и теперь может ощутить истинный покой лишь в его присутствии.       Она ещё не решила, как принять льва в своё сердце: самцом, наставником, отцом, а может и всеми сразу — но уже видела в нём того, кого следует отчаянно держаться, того, кто казался беспредельно своим в столь холодном и кусачем прайде Вульсваи. И эта ушедшая ночь — она изменила всё, абсолютно всё, и молодая самочка уже не могла, совершенно не могла думать о зорчем как о простом и чужом льве. Своей бездонной страстью и жаждой он уверенно зашёл за пределы её внешнего мира, поселился рядом, под грудью, и теперь не собирался никуда уходить, предпочитая быть лишь силою изгнанным. Конечно же, такой силы у дочери Нонденаи ещё не было, да и не находила она в этом какой-либо необходимости, желая и дальше видеть рядом эту смешливую морду, наблюдать его перецарапанную, вальяжно развалившуюся тушу, его выцветающую карюю гриву, лениво набивающий хвост и всё то, что не особенно сильно под ним скрывалось, но особенно сильно тревожило чувства юной кошки.       «Как же это было сладко, мррр…» — мечтательно щурилась она, представляя, что неистовый жар дня — это тесные объятия её нового льва, — «Интересно, захочет ли он повторить это сегодня?..» — сама мысль будила целую волну ощущений в теле самки, и если бы не иссушающий зной и компания других львиц, она бы непременно извелась влагой.       Первые тени акаций задарили ильсивам долгожданное избавление, обещание не быть испечёнными в запылённой земле саванны. Вальсавийские львёнки заметно оживились и даже зачирикали о чём-то между собой, наставница же продолжала устало вытаптывать свою тропу, иногда поглядывая через плечо и проверяя, следует ли за ней нонденайка, а убедившись — тут же хмурилась и неопределённо мотала мордой. Тали всё сильнее терзалась в этом упрямом безмолвии, глаза старой львицы вселяли тревогу, желание обмолвиться хоть каким-то словом, и вскоре самочка сдалась:       — Госпожа?.. — она сглотнула, — Госпожа, вы не злитесь на меня?       — С чего я должна на тебя злиться, дитя моё? — Ларза остановилась, выжидая, когда молодая кошечка поравняется с ней плечом.       — Просто хотела узнать… Мне показалось, вы сильно разочаровались во мне.       — Я действительно в тебе разочаровалась, Талиэль, — наставница рыкнула, подзывая к себе уже далеко убежавших львёнок, — Держу ли я на тебя злобу за это? Нет. Вряд ли ты виновата в том, что не умеешь жить, не умеешь быть ильсивой, самкой, да и самой собой тоже.       — Вот как, — Тали чуть прижала уши, не зная, радоваться ли ей или начинать беспокоиться, — Если вы так считаете, то я готова научиться у вас всему этому, моя госпожа.       — И это самое лучшее, что в тебе есть, дитя, — Ларза приблизилась к ней, приглаживая когтистой лапой нежную щёчку, — Именно поэтому я не считаю тебя безнадёжной. Нет. Я считаю, что ты станешь отличной ильсивой. И яльсивой — тоже.       — Госпожа, а могу я спросить? — дрогнула от прикосновений Тали.       — Ты можешь задавать мне вопросы, не страшась того, хочу ли я их услышать, — тряхнула ушком Ларза, — Ведь на то я твоя наставница, и нет иного способа стать истинной ильсивой.       — Что означает это слово «яльсива»? Мраву, точнее… — она поспешила поправиться, — Мой Старший часто называл меня так, и поначалу я думала, что он просто не знает самого слова, плохо знает древний язык, но теперь я услышала его от вас, и мне начинает казаться, что всё не так просто.       Ларза удовлетворённо кивнула, а затем вдруг громко фыркнула, чуть склонила мордочку бок и посмотрела на Тали с тенью лёгкой укоризны:       — Ты наверное думаешь, что твой зорчий какой-то дурак…       — Нет! Что вы! — поспешила возразить Тали, — Я совсем так не считаю!       — И очень зря, — снова фыркнула кошка, — Он тот ещё дурак. Впрочем, тем и интересен. И тебе, и нам. И он прав, — наставница приманила своих львёнок, и те спешно прижались, облепили её лапы, — Яльсива не есть ильсива, хотя вполне может оказаться и ею. Ты же знаешь львионис?       — Совсем немного, — нахмурилась Тали.       — Вижу, — Ларза коснулась лапою мягкого загривка Сафиры, и чем дольше велись острые когти наставницы в сторону хвоста с короткой тёмной кисточкой, тем сильнее привычная строгость и серьёзность львёнки уступали место мягкости и покорливости, — Вот, что тебе надо знать. В древних прайдах всегда были и ильсивы, и яльсивы. Первые, мы — лечили и утешали, давали ласку, избавляли от боли, напоминали о жизни и возвращали к ней. Вторые, зорчие — ведали и знали, они берегли покой остальных, но не как стражи: они предотвращали беды, старались избежать печальных последствий. Они искали след и познавали тайны мира. И теперь ты одна из них. Ты есть ильсива и ты есть яльсиви, и я бы очень гордилась этим, Талиэль, ведь судьба дала тебе второй шанс, и даже если ты не станешь истинной аль-ильсиви, ты вполне можешь стать аль-яльсиви — а это, я тебе скажу, достижение посерьёзней.       — Вот как… — хвост молодой львицы забился в истинном волнении.       — Да, дитя моё, — обласкав Сафиру, Ларза обратила своё внимание уже на Илинь, и та незамедлительно ответила громким урчанием, — Тебе предстоит выбрать, кем стать. Именно поэтому я и выкрала тебя у нашего зорчего — чтобы дать тебе недостающее знание и опыт ильсивы. Ну а истинную яльсиву Мраву сделает из тебя сам, — она хохотнула, наконец добравшись в ласке до своей новой, самой старшей из учениц.       Тали муркнула, послушно поджимая уши и отдаваясь неожиданной ласке наставницы. Они ещё немного постояли в тени деревьев, вслушиваясь в далёкий рык вальсавийских львов, а затем снова продолжили свой путь.       — Знаешь, что меня больше всего расстраивает в тебе, Талиэль? — вдруг обратилась к ней старая львица, — Меня расстраивает, что ты абсолютно лишена ощущения мира. Ты как будто бы не желаешь принимать суть слов и поступков, не имеешь особого, подсознательного навыка в различении того, где правда, а где смешливость. Мне это кажется странным и непривычным, ведь я всегда считала, что у истинной ильсиви это самое первое и самое необходимое умение.       — Простите… — Тали тряхнула ушком, прогоняя назойливого жучка, — Если честно, я совсем не понимаю, как мне быть. Всё то, что я знала, всё то, чему я следовала — всё вдруг исчезло, и не осталось ничего, что казалось бы знакомым, что могло бы указать путь. А то, что осталось… оно такое странное, такое нелепое… мне даже начинает казаться, что я оказалась…       — Во сне? — откинула в сторону острый камешек Ларза.       — Да… вроде того.       — О, поверь, ты не во сне, дитя моё, — наставница остановилась у родной пещеры и обернулась к Тали, — Настоящий мир не держит в себе ни смысла, ни правды, ни справедливости, ни законов. Это панцирь, в котором намешано всё, без ума, без знания. Настоящий мир исполнен лишь смутных, плотоядных чувств и ощущений, в лучшем случае — знаков. И поздравляю — ты только что в нём проснулась.