Зорчие

***

      Устремляясь к самому небу, Вершинный утёс испещрялся сонмом замысловатых пещер, точно осиный улей. Тысячу лун ярились дикие ветра, выметая из них пыль и камень. Истёртый и исцарапанный у основания, девственно-млечный подле острия, утёс надёжно отбивал собою две просторные равнины, и всякий гость, вознамерившийся зайти в Вульсваи с востока, был вынужден обходить его стороной, тем мрачным ущельем, откуда не так давно выбрались львы.       — Что ж, похоже, тут нет никаких духов, — Тали забралась на небольшой выступ, брезгливо сбрасывая с него сухие листья и отколовшиеся камешки, — Разве что мошкары много.       Насекомых тут было и впрямь полно: то гудя, то пожуживая, они с завидной наглостью усаживались и на ушки, и на спину, и на бёдра, и ещё куда похлеще. Устроившейся на отдых молодой львице пришлось неустанно отбиваться от них хвостом, недовольно рыча и скалясь.       — Думаю, это неспроста, — Старший принялся обходить утёс, старательно внюхиваясь да поджимаясь к земле, — Кажется, мы тут не одни.       — Что? — вмиг подскочила с пригретого места Тали.       — Посмотри, — карегрив указал на что-то пред собой.       Самочка подобралась ближе и осторожно выглянула из-за плеча зорчего. Тут же поморщилась от омерзения.       — Твоё мнение?       — Ну, мне кажется, что это гиена, — упрятала носик за лапкой львица.       — Опыт истинной ильсивы, — Мраву склонился над искорёженной от ужаса мордой падальщика, — А я-то всё думал, кто это такой пятнистый, уж не гепард ли.       — Так ли обязательно на него пялиться? — брезгливо отстранилась Тали, — Ну издох и издох, чего тут такого.       — И от чего же он издох?       — Не знаю, может свои зажрали, может львы, это что, важно? — молодой самочке хотелось поскорее отойти туда, где не водилось столь отвратительного запаха.       — А ты видишь у него раны или укусы? — посмотрел на неё Мраву.       — Я ничего не вижу. И не хочу видеть.       — И очень зря, Тали, ведь видеть — это буквально то, чем ты должна заниматься как зорчая, — лев отошёл от трупа, пытаясь взять новый след. Взгляд его довольно быстро устремился к самому навершию утёса, — Клыков и когтей на нём почти нет, а ведь падальщики редко оставляют без внимания такую тушу… даже если это их вчерашний приятель.       — От него мало что осталось, — заметила львица, найдя силы вновь всмотреться в гниющую алую массу.       — Вот именно. Удивительно, что вообще что-то осталось. Не находишь это странным?       — Может, пока не заметили, или болел он чем, — неуютно потопталась на месте Тали, — Мясо там жёсткое, всё такое.       — Не заметили? — фыркнул лев. — Да, юная ильсива, сразу видно, что охотница из тебя незавидная.       — Ну а что тогда? Как ты это объяснишь?       — Я бы предположил, — Мраву разглядел сверху нечто весьма интересное, — Что кто-то или что-то спугнули других падальщиков. Любишь лазать по горам, Тали?       — Что? — львица не сразу поняла, к чему клонит самец, — Не-е-ет, только не снова, только не опять!       — Мы невысоко, — улыбнулся Старший, — Всего-то на пару десятков прыжков к небу.       По счастью для Тали, уходившая к вершине тропа оказалась вполне широкой и хорошо протоптанной. По одну сторону она довершалась камнем утёса, по другую — оббивалась плотным, диким кустарником. Сорваться тут было можно, но лишь от большой беспечности да невнимательности.       Стараясь не отставать от хвоста зорчего, львица то и дело приникала взглядом к тому, что не особенно скрывал самец. Упрятаться от этого было почти невозможно, и вскоре жар стал несменным спутником кошки. Пытаясь отогнать непрошеные дикие мысли, она решила поинтересоваться:       — А ты всегда ищешь себе трудности?       — Ты это о чём? — даже не стал оборачиваться к ней Мраву.       — Ну, например, этот подъём на утёс. Вот зачем?       — Очевидно, чтобы разобраться, в чём тут дело, — в голосе льва можно было проследить лёгкие нотки недоумения, а ещё — раздражённости.       — Да и так всё понятно! Кто-то загрыз гиена, а охотницы… не знаю, утомились за день, слона услышали, напридумывали себе всякого.       — Может быть, — не стал спорить карегрив, — Я так понимаю, историей про злого духа, ты не сильно прониклась?       — А должна была? — львица даже поджала от обиды ушки. — Я же говорила, это сущая нелепица, ничего подобного в мире нет и быть не может!       — Эх, Талиэль… — зорчий осторожно перебрался через преградивший тропу валун и протянул лапу львице, — Если бы ты знала, сколько невероятных вещей я уже успел повстречать в этом мире…       Обхватив за плечи, лев потащил её через камень. Неудачно зацепившись лапкой о торчавший подле кустарник, Тали взвизгнула и повалилась на самца, едва не разбив нос о скалистую землю.       — … то говорила бы совсем иначе… — закончил мысль тот, уже покоясь под нежной и сладко пахнущей шёрсткой молодой самки, — М-м-м, что, хочешь прямо здесь?       — О чём это ты? — нахмурилась та, — Ах, гррр, ну что за лев, об одном только и думаешь! — она резко соскочила с него, горделиво вздёрнув носик и непорочно вжав хвост в писю.       — На этих землях, Тали, — кряхтя, поднялся карегрив, стряхивая с шерсти пыль и приглаживая склоченную гриву, — Прячется столько секретов и тайн, сколько ты и представить себе не можешь.       — Например? — скептично свела бровки львица.       — Например… Ты слышала о чернейших пещерах у западной поляны?       — Нет.       — Там земля уходит в тёмную, бездонную пропасть, откуда нельзя вернуться и нельзя спастись. Мы подростками пытались спуститься немного вниз, бродили у самой поверхности и увидели там огромное количество путанных лабиринтов пещер, уходящих так глубоко, что и представить страшно, — изводясь словом, карегрив украдкой уложил лапу на сочное, персиковое бедро, но львица тут же смахнула её хвостом, — И тьма, абсолютная тьма. Не как в обычной пещере, где всегда можно словить свет солнца или луны, нет, там нет ничего, лишь совершенный и непроглядный мрак, что слепит сознание. Я слышал истории, как львята по глупости сваливались в это разломы, и их больше никто не мог найти. Поэтому у тех мест гуляют только днём, а если ты ещё не прошла своё Принятие, то лишь в сопровождении взрослых. Так что, Талиши, захочешь там пройтись, зови меня, понянчу, послежу за тобой, чтобы ничего себе не истравмировала… так сказать, порассматриваем всякие дыры.       Львица закатила глазки, поражаясь тому, откуда в этом не самом молодом льве всегда находится столько сил. Её собственные лапы уже начинали немного ныть, и от мысли о том, что в конце концов придётся возвращаться такой же длинной тропою обратно в прайд, было ничуть не радостно. Про мучительное восхождение наверх ей и вовсе не хотелось думать — она оставалась совершенно уверенной в том, что всё это приключение — абсолютно пустая трата времени.       Поднявшись ещё чуть выше, они выбрались на небольшое и пустынное плато. Тропа уходила дальше, сквозь утёс, теряясь в полумраке веющей стужей пещеры. Несколько одиноких кустарников ленно шелестели мелкой листвой, отдаваясь дыханию едва ощутимого ветерка. Снизу широко и сочно простирались золотящиеся равнины, и внимательно всмотревшись вдаль можно было даже разглядеть начало пещер, что определяли восточную границу прайда Вульсваи.       Тали уже хотела было повторить свои слова про напрасность всего происходящего, но к её изумлению лев вдруг весь напрягся, навострил нос и, почти прижавшись мордой к камню, начал вынюхивать что-то от самого края плато, остановившись лишь у черневшего прохода в пещеру.       — Что там? — неохотно поинтересовалась самка, неотрывно следуя зорчим.       Вместо ответа тот рыкнул нечто раздражённое, продолжая уходить всё дальше и дальше в глубины пещеры. Внутри оказалось довольно просторно и тихо, и лишь отзвуки мерно капающей воды нарушали безмолвие великих глубин. Ароматы иссыревшей плесени и мха скользили по ноздрям, а исстуженная тенями каменистая земля приятно утешала обожжённые подушечки. Тали здесь сразу понравилось; она даже подумала о том, что это очень неплохое место для ночлега.       «Может, предложить ему отдохнуть здесь до утра, а завтра уже возвращаться в прайд?» — подумала нонденайка, переступая на ноющих лапах, — «Хотя наверняка измучает своим вниманием… впрочем, он и в прайде измучает…»       Зорчий же внезапно остановился. Львица увидела, как слегка одёрнулась его морда, как тревожно забегала кисть хвоста, прежде знавшаяся в абсолютном покое.       — Тали, — рыком позвал он, — Подойди-ка сюда.       — Что такое? — нахмурилась самочка, осторожно обходя точно обмерший силуэт Мраву. — Я нич…       Она оборвалась на полуслове, вглядываясь в то, что зловеще чернелось в тихом полумраке. Даже сейчас, сквозь гниение и время, можно было понять, что когда-то это была львица. Истощённое до кости тело, лишённое части шкуры и кишок, лежало в самом углу, окружённое полукругом из острого камня. Разглядеть очертания морды было почти невозможно, лишь гладкий череп и останки плоти у шеи говорили о некогда изящном и благородном лике их хозяйки. Но больше всего Тали ужаснули лапы — в них было что-то совсем не так, они совершенно безобразно выгнулись наружу, словно некто перекрутил их наизнанку.       — Небеса… М-Мраву, это кто-то из Вульсваи?       — Трудно сказать, — зорчий осторожно прикоснулся к навечно замершим челюстям, — Не похоже. Слишком стройное и аккуратное сложение. Львица Вульсваи была бы крупнее и острее вот тут, — он указал лапой по направлению скул, — И тут, — он прошёлся по надломленному плечу.       — Кто же это тогда? — беспокойно осматривалась по сторонам Тали. Приятный полумрак пещеры, в котором было невозможно разглядеть что-то дальше пары прыжков, теперь казался ей крайне тревожным, вселяющим совершенную опасность. О том, чтобы решиться тут заночевать, у неё уже и мысли не осталось.       — Не знаю, — поднял морду карегрив, — Быть может, кто-то из диких. Вот только что она тут делает?       — Давай уйдём отсюда, Мраву, — попросилась молодая львица, — Что-то тут не так, мне не по себе.       — Уйдём, — согласился зорчий, — Как только разберёмся, что именно не так. Можешь посмотреть на неё поближе? — он чуть отстранился, приглашая Тали к своей жутковатой находке.       — Что? Нет! — ахнула самка, опасливо отступая к выходу из пещеры.       — Ты же знаешь, мы не покинем это место, пока не разберёмся, что тут произошло, — воззвал к её рассудительности лев, — Это наше дело, мы обязаны так поступить, в этом наш долг, как зорчих.       — Копаться в этой жути, здесь?! — выдохнула кошка, — Я не соглашалась на это!       — Ты согласилась на это, — поправил её Мраву, — Когда сказала, что намерена стать моей Младшей. Да, ты ещё не давала клятву на крови, — он неохотно выпрямил лапы, отряхивая затёкшие плечи и шею и медленно приближаясь к молодой львице, — Но это не означает, что ты можешь попросту взять и забыть о своих словах.       На мгновение из чернейших глубин как будто бы донёсся чей-то вой. Тали тут же повела ушком во тьму, но ответом ей вернулось лишь безмолвие.       — Моё согласие не означает, что я готова делать абсолютно всё, — выдохнула она, — О чём ты только попросишь.       Она развернулась и спешно двинулась прочь из пещеры.       — Тали!       Львица не ответила.       — Талиэль нинь-яльсиви! — строже донеслось по ту сторону хвоста.       И вновь упрямое молчание.       Грозный рык разорвал пещеру. Львица почувствовала, как дрогнул под лапами камень, как холодом ударил в хвост ветер, и в тот же момент оказалась силою прижата к земле массивной тушей, острые когти которой впились ей в шерсть:       — Талиэль, — в голосе Старшего не осталось и капли былой любезности, — Ты пришла сюда, в наш прайд. Сама. Ты дала слово мне. Дала слово правителю Вульсваи. Дала слово нашей старшей охотнице и ильсиве. И мы приняли тебя, и приняли не как простую львицу, не как молоденькую шлюшку, но как зорчую. И ты будешь ею, будешь следовать её пути, или, — лапа льва скользнула к персиковой шее, — Уйдёшь отсюда, уйдёшь навсегда в своём стыде и позоре.       Хищно сузившиеся глаза карегрива воспылали огнём, его клыки чуть обнажились, когти впились глубоко под шерсть, не зная пощады. Тали пискнула от ужаса, не в силах не то чтобы противиться, не в силах даже вырвать из себя кроткое слово. С невероятным трудом, почти в беспамятстве, она кивнула, чувствуя как сводит подбородок от дрожи, как всё тело изводится в ознобе.       — Хорошо, — лев тут же выпустил её, заботливо приглаживая примятую собой же шерсть на шее и груди, — Теперь вставай, нам надо…       Но договорить он не успел. Сильный ветер пронёсся сквозь них, дыбя шерсть, насвистывая в уши. Поначалу его завывание отдалось монотонным рокотом далёкой долины, но затем вдруг сменилось, сводясь не в крик, но жуткий вой, исполненный дикого, отчаянного ужаса, какого-то скрипения, скрежета, предсмертной агонии, да такой, что потемнело в глазах, что сердце бешено забилось в груди, и лапы, прежде подчинявшиеся разуму, вмиг бросились прочь, на свет, к солнцу, туда, где было спасение, где не было этого ожившего кошмара.       Львы выскочили наружу вместе, растрёпанные и напуганные. Зловещий рык, износившийся из самых глубин утёса, становился всё слабее и слабее, пока не обратился тихим, едва уловимым свистом, а затем и вовсе прекратился, сменяясь чуткой и тревожной тишиной. Тяжело переводя дыхание, зорчие переглянулись, пытаясь отыскать хоть какой-то ответ в глазах друг друга, но там хозяйствовали лишь страх и растерянность.       — Ч-что… что это такое было? — Тали с опаской поглядывала на зияющую черноту пещеры.       — Не знаю, — тряхнул мордой карегрив, — Но в ушах всё ещё звенит. Ты как сама?       — Лапы не слушаются, и холодно немного, — пожаловалась львица и вмиг оказалась под тёплой гривою самца — не того, что кошмаром прижимал её к камню, а того, что целовал на землях Вульсваи.       — Ничего-ничего, — поглаживал её всюду Старший, — Сейчас пройдёт, всё пройдёт.       — Там что-то есть, Мраву, — впилась в его плечо львица, — Там правда что-то есть! О небеса…       — Да, похоже на то, — к истинному непониманию Тали, самец отнюдь не растерялся от страха, а как будто бы даже чуть приободрился, ожил, словно этот вой пробудил в нём какой-то давно утихший огонь, — Всё-таки, получается, дух, да?       — Не знаю, — жалобно простонала самочка, не желая выбираться из объятий льва, — Давай уйдём? Умоляю, уйдём, а?       — И позволим этому духу и дальше пугать наших славных охотниц? — улыбнулся ей Мраву, таким тоном, точно пытался объяснить что-то совсем маленькой и пятнистой львёне.       — Он напугал не только охотниц, — пряталась в гриве Тали.       — Ничего, мы ему покажем, — усмехнулся зорчий, мягко отстраняясь от своей Младшей, — Объясним, чьи тут земли.       — Мраву, ты же не хочешь опять… — с отчаяньем пролепетала та.       — Конечно, хочу, — самец невозмутимо отряхнул шерсть, в его глазах пламенел озорной огонёк, — У нас не так много времени, прежде чем этот дух снова проснётся, нужно успеть поймать его, пока он не разбушевался вновь. Ты со мной?       — Мраву… пожалуйста… — совсем заскулила Тали.       — Ты можешь остаться здесь, — пожал плечами лев, — Ну, если хочешь оставить своего Старшего наедине с этим чудищем… Я пойму. В конце концов, зачем благородной нонденайской львице рисковать собой понапрасну, да?       Он мрачно скривился, тряхнул гривой и нарочито неспешно направился к пещере. Самочка ещё немного потопталась на месте, после чего отчаянно выдохнула и побрела ему вслед.       Тёмные просторы теперь сулили лишь опасность. Неизведанная сущность могла наброситься на них отовсюду, и испуганная львица ступала настолько близко к карегриву, что порой даже тыкалась носиком о его хвост.       — Что, опять не терпится? — тихонько посмеялся тот, — Подожди хотя бы выйдем наружу, нехорошо предаваться радостям в компании этой несчастной.       Они осторожно обошли уже печально знакомое им тело и двинулись дальше, пробираясь сквозь глубокий и узкий туннель. Шли медленно, стараясь не расцарапать шерсть о колючий камень, и чем сильнее устремлялись вперёд, тем больше искривлялись стены, пока, наконец, не обратились в крайне просторную каверну с высоченными потолками и огромной пропастью вокруг узкой каменной тропы. Сама тропа уходила к дальней стороне пещеры, и её ветхий вид отнюдь не внушал доверия.       — Иди аккуратно, — лев обратился к Тали, указывая на предательски скользкую поверхность, по обеим сторонам которой не было ничего, кроме зияющей пустоты.       Стараясь не смотреть вниз, самочка отчаянно обхватывала коготками камень, медленно продвигаясь вслед за Старшим. В полумраке можно было рассмотреть лишь кончик его хвоста, осторожно плывущий в пространстве.       — Держишься? — прошептал самец, когда они оказались почти у самой середины каверны.       — Угу, — напряжённо буркнула Тали, боясь сдвинуться в сторону.       — Сейчас доберёмся до того высокого камня, отдохнём.       — Угу.       Выбравшись на небольшой каменный выступ по другую сторону от пропасти, лев притянул за лапки свою Младшую и указал ей на один из множества торчавших отовсюду сталагмитов:       — Схватишься за него, если вдруг придёт дух. Только не отпускай. Я буду рядом, если что — можешь впиться в мою шерсть, чтобы не так страшно было.       — Хорошо, — послушно поджала ушки Тали, — А что будешь делать ты?       — Я попытаюсь его изгнать, — лев напряжённо разглядывал что-то внизу, в зияющем провале подле своих лап, — Можешь мне помочь?       — Что надо сделать? — трогательно прижалась к его ушку львица.       — Там рядом с тобой несколько мелких камешков. Подай-ка их мне.       Пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь густой мрак, Тали скорее на ощупь, нежели на глаз отыскала нужное.       — Держи, — она придвинула их лапкой поближе к Старшему, полная недоумения и любопытства; ей отчаянно желалось узнать, что задумал старый лев.       — Ты только держись, поняла? — вновь предупредил её Мраву, — Мне тебя ещё учить, защищать, любить.       — Поняла, — тихонько уркнула та, впиваясь коготками в склизкую пещерную породу.       — Ну что, дух, как ты там? — зорчий смахнул лапою один из камешков вниз, и было слышно как то дважды отскочил от отвесной стены, прежде чем добрался до самого дна.       Неожиданно раздался вой. Нет, не тот, что изловил их у самого входа в пещеру. Этот был тише, слабее. Жалобней. Совершенно озадаченная львица попыталась в очередной раз рассмотреть что-то внизу, но тщетно.       — Видишь его? — нашептал на ухо зорчий.       — Нет…       — Вон там, смотри, видишь? Глаза.       Львица потянула мордочку туда, куда указывал самец, и от неожиданности чуть не сорвалась вниз. На самом дне, прямо под ними, на них были обращены два жёлтых, неподвижных зрачка, исполненные совершенного ужаса и отчаянья.       — Вижу… — вся обмерла Тали, чувствуя, как возвращается в лапы не так давно позабытая дрожь, — Он проснулся, да? Он… он… что он сделает с нами, Мраву? Надо бежать…       — Думаю, он вряд ли причинит нам вред, Талиши, — неотрывно следил за духом лев, — Полагаю, он позвал нас не для того, чтобы внушить страх, но чтобы воззвать к помощи.       — Помощи? Какой ещё помощи? — львица ничего не понимала; её трясло от ужаса, лапы предательски скользили по сталагмиту.       — Есть у меня одна идея, — зорчий продолжил карабкаться по уступу дальше, что есть силы прижимаясь к холодной и влажной стене.       — Мраву, ты куда? — испуганно зашептала ему львица, страшась остаться наедине с этими безумными глазами.       — Сейчас. Кое-что вижу, — бодрый и уверенный голос самца внушил ей надежду.       Он ещё какое-то время возился да царапался, продвигаясь самыми осторожными движениями лап. Дух со дна пропасти тем временем завыл вновь, и голос его был похож на протяжённый плачущий лай.       — Тали! — окликнул её лев из тьмы.       — Да, Мраву? — львица встревоженно навострила ушки, заприметив другие, уже знакомые и близкие ей алые глаза.       — Ползи ко мне сюда. Только осторожно, держись за выступы.       — Ладно… — самочка пролепетала это таким жалостливым голосом, словно намеревалась расплакаться.       Камень здесь был ещё более гладким да скользким, и когти то и дело срывались, подтачиваясь и становясь всё менее и менее цепкими. Мысль о том, что она сорвётся в пропасть, в объятия этого жуткого чудовища, казалась столь ужасающей, что львица даже начала чуть всхлипывать, отчаянно волочась животом по грязной поверхности, цепляясь за жизнь так, как никогда ранее. Лишь нащупав рядом тёплый бок самца, она с истинным облегчением выдохнула, обессиленно прижавшись загривком к влажной и прохладной стене.       — Тали, времени на отдых нет, — тряхнул её мордочку Старший, — Если мы не успеем вовремя, у нас будут большие проблемы!       — Что мне надо сделать? — приоткрыла усталые глазки львица, находя в себе силы немного отстраниться от стены.       — Упирайся вот здесь, — он указал ей на огромную каменную глыбу у своих лап, — Когда я скажу, будем вместе толкать её вниз.       — Но зач…       — Потом, всё потом, Тали! — раздражённо прорычал лев, вслушиваясь в далёкий вой ветра. — Поживее, у нас совсем нет времени.       — Хорошо… — самочка осторожно вжалась нижними лапками в край камня, передними же уцепилась за небольшой выступ у стены пещеры.       — Готова? Давай!       Они застонали, силою пытаясь сдвинуть глыбу вниз, но та воспротивилась. Снизу раздался новый жалобный скулёж.       — Да что б тебя! Ну ещё раз! Готова?       — Да!       — Давай!       На этот раз получилось лучше, и огромный каменный осколок даже чуть сдвинулся вниз, слегка покачиваясь над пропастью.       — Почти получилось! — Мраву тяжело задыхался, было слышно как дрожит от волнения его обыкновенно невозмутимый голос. — Давай вместе, в последний раз, и… Проклятье!       Уже знакомый тихий свист ударил по их ушам. Нечто со дна каверны взвыло и застонало пуще прежнего, и чем сильнее разносился свист, обращаясь в стремительный, яростный поток ветра, тем сильнее и оглушительнее отражался от просторных стен пещеры жуткий визг существа. Ураганный порыв ворвался внутрь что есть силы, от него задрожали стены, завеяло льдом. Каменная крошка затрещала, опадая вниз, туда, где издавалось уже совсем пронзительное верещание, полное боли и ужаса.       Тали почувствовала, как выскальзывает из лапы уступ, как темнеет в глазах и устремляется прочь сознание. Она отчаянно вскрикнула, ощущая, что медленно сползает вниз: хищное и беспощадное нутро бездны неотвратимо утягивало в свои клыки.       — Мраву! Мраву! — со слезами отчаянья проревела она, чувствуя, как под нижними лапами исчезло всё, кроме самой тьмы.       Ветер ударил новой волною, и казалось, ещё чуть-чуть, и вся пещера обрушится, оставив львов навеки под своими руинами. Хрупкие коготки Тали один за другим срывались, отсчитывая последние мгновения, последние удары её сердца. И вот наступил миг, когда она как будто бы сдалась, смирилась, и странная нега обрушилась на неё, такая, что нашёптывала в самое сознание: «Ты сделала всё, что смогла, но проиграла. Всё кончено. Всё. Всё…» — и не случилось ни ярких воспоминаний, ни каких-то умных и свежих мыслей, был лишь отчаянный ужас, осознание своего конца и жалость — жалость по тому, что истеряла свою молодую, совсем недавно случившуюся жизнь. Мышцы ослабели, и самочка уже почти отпустила камень, когда почувствовала чьи-то острые лапы, что необычайно сильно, даже больно потянули на себя, отбрасывая чуть в сторону, на большой и спасительный каменный выступ.       Плоть скалы жутко заскрежетала, и несколько её огромных кусков с оглушительным грохотом обрушились вниз, утянув за собой и камень, что пытались столкнуть львы. Свистящий поток в последний раз ударил по их ушам и разуму, прежде чем окончательно утихнуть, и вместе с ним утих и истошный вой существа со дна пещеры.       — Тали? Тали, ты слышишь меня? — пошлёпал её по щёчкам самец, внимательно и заботливо осматривая со всех сторон.       — Да-а… да… — простонала та, приоткрывая растерянные глазки, пред которыми двоилась реальность.       — Встать можешь, ходить можешь? — ощупывал её лапы и бёдра самец.       — Кажется… да… могу.       — Давай, поднимайся, — лев напоследок покосился в пропасть, выискивая там жёлтые глаза существа, но обнаружил лишь мертвенную тьму, — Уходим, пока ещё есть возможность, — он вслушался вдаль, больше всего на свете опасаясь изловить приближение очередного вихря.       Какое-то неведомое внутреннее чувство почти вынудило Тали взять себя в лапы, и выбраться этими самыми лапами сперва из просторной каверны в узкий туннель, а затем и дальше, к прираскрытой каменной пасти пещеры.       — Ложись здесь, — указал ей место у самого выхода лев, — Передохни, надо тебя осмотреть.       Дважды уговаривать не пришлось, и самочка блаженной и безвольной тушей свалилась с лап. Устало повалился на бок и сам Мраву.       Лёгкий и свежий ветерок пробежал по их шёрстке. Беря начало у болотистых равнин на востоке, он проносился сквозь самое сердце Вершинного утёса, вырываясь наружу к просторным лугам на западе. То усиливаясь, то утихая, он монотонно гудел и свистел над ушками, но теперь не разносил ни страха, ни ужаса, но лишь далёкую песнь небес.       — Что это было, Мраву? — справившись со всем свершившимся потрясением, молодая львица уложила морду на живот самца, ища хоть немного тепла и уюта во всём этом ожившем кошмаре.       — А ты не поняла? — накрыл её своей лапищей зорчий. — Наш злобный дух.       — И что ему было нужно от нас?       — Полагаю, лишь одного. И мы помогли ему в этом… как смогли. Что не смогли сбросить лапы, сбросил ветер.       Тали выдохнула, прислушиваясь к мерному стуку львиного сердца.       — Получается, мы убили его? Но разве можно убить… духа?       — Если он состоит из плоти, костей да шерсти, то конечно, — пригладил за ушком кошку Мраву.       — А он состоял?       — Так же, как и его приятель, которого мы нашли здесь, под утёсом.       — Так это что, — львица подняла изумлённую мордочку, — Это был…       — Гиен? Да, он самый, — карегрив ленно потянул уставшие лапы и облизнулся, думая об ужине.       — Но как же он там оказался?       — Наверняка сказать трудно, — почесал загривок самец, — Но скорее всего, их обоих привёл запах крови. Вероятно, они следовали с болотистой равнины, оттуда, — Мраву ткнул когтем в сторону туннеля, откуда им посчастливилось недавно выбраться, — Один сумел сюда добраться, а вот другому повезло меньше. Наверное, он как раз переходил ту пещеру, когда его застал ветер, сваливший вниз, на камни. Он переломал все лапы, и всё, что ему оставалось — долго и мучительно умирать от голода и боли с осознанием того, что спасения нет, что не поможет уже никто.       — Какой ужас… — прикрыла глазки Тали, приученная испытывать жалость ко всему, что населяло мир.       — Да, приятного мало, — согласился Мраву, — Ну, будем считать, мы прекратили его муки. Кто знает, сколько бы дней он провалялся там ещё, загнивая заживо, иссыхая до смерти. Потому и нужно следовать до конца в нашем деле, Тали, — он мягко и наставительно обхватил подбородочек львицы, — Ведь всегда может оказаться, что где-то в далёкой тьме кто-то действительно нуждается в нашей помощи.       Самочка смолчала, примирительно мурлыча и притираясь мордочкой о зацапавшую её лапу льва.       — Думаешь, этого больше не повторится?       — Вряд ли, — покачал мордой Мраву, — Когда свалился камень, вместе с ним осело ещё с полстены. Прежде чем покинуть пещеру, я взглянул на тот проход, откуда когда-то пришли гиены — его почти полностью завалило.       Тали вполне устроил такой порядок вещей.       — А когда ты говорил, что их привёл запах крови, ты имел в виду?..       — Да, ту несчастную. Кажется, один из этих пятнистых уже начал пировать, когда отчаянный вопль приятеля, смешанный с этим яростным ветром, дорвался до его ушей. Перепугавшись, бедолага в безумии бросился из пещеры, да так и свалился вниз, не приходя в сознание.       — Так всё просто, — бесцветно промурчала Тали, думая о том, сколь до печального порой прозаичен сам мир.       — Да, просто, — уловил ход её мыслей зорчий, — Впрочем, осталась ещё одна вещь, которая не даёт мне покоя. Помнишь, я просил тебя осмотреть ту львицу?       — Угу, — кивнула самочка, чувствуя как подступает к груди тревога, — Я… Прости, я не должна была так… не должна была тебе перечить…       — Это ничего, — отмахнулся лапой Старший, — В конце концов, ты же ещё учишься, верно? Ты меня тоже прости, не стоило тебя так сразу пугать, не в чести это для льва Вульсваи, совсем не в чести. Так что, мир? Мррр?       Он протянул кошке лапу, и та мягко уложила на него свою.       — Вот и славно. Ты как, сможешь подняться на лапы?       — Да… — окинув себя, кивнула Тали, — Ты бы хотел… чтобы я её осмотрела, да?       — Угу. Прямо одним глазком, и сразу-пресразу уйдём, договорились?       — Договорились, — мягко муркнула Младшая, осторожно поднимаясь на хвост.       Львица лежала всё там же, навечно прильнув взглядом полупустых глазниц к далёкому силуэту западной равнины. Осторожно приблизившись, Тали склонилась над нею, разглядывая со всех сторон. После всего свершившегося ужаса, изучать тела мёртвых львиц казалось такой сущей банальностью, что стыдно было отказывать желанию льва. Ильсива даже осторожно уложила вывернутые лапки несчастной да прикрыла её чернеющие веки.       — Спи спокойно, — пригладила она оставшуюся шёрстку сестры-львицы, — И не держи зла на всё сущее, ведь всякий из нас однажды уйдёт во мрак.       Увлечённая своим делом, Тали даже не заметила, как осталась в пещере одна. Как ни странно, это уже не вызывало ни страха, ни тревоги, лишь какую-то тихую печаль одиночества, что теперь отчаянно окутывала сердце.       Шерсть незнакомки уже прошилась и расчернела, но даже так можно было определить, что когда-то она была и ярче, и мягче, совсем не такой, как у диких дочерей Вульсваи. Чуть приподняв безжизненную морду вверх, самочка увидела три ровных, глубоких шрама, поперёк рассекавшие шею.       «Странно, а эти явно были оставлены давно, очень давно. И так точно вычерчены, словно узором с лапы умелой ильсивы…»       Выбравшись наружу, самочка нашла своего Старшего у самого края выступа. Тот сидел, безмолвно вопрошая даль, и лишь кончик его хвоста тревожился в тихом биении. Устроившись рядом, притираясь к крепкому плечу, Тали тихо проурчала:       — Хорошие у вас земли.       Лев обернулся к ней, пытаясь то ли понять, то ли оценить. Немного помолчал.       — Не только земли… Так что расскажешь про неё?       — А что бы ты хотел узнать? — участливо навострились персиковые ушки.       — Твои мысли, как опытной ильсивы. Всё-таки, я крайне плох и груб во всём, что касается телесного, мне больше нравится думать о чём-то большем, высшем.       — Вот как, — Тали устало припала к самцу, — Ну… Это самая обыкновенная львица.       — Молодая?       — Не совсем, уже возраста силы, хотя сильно помладше тебя… — начала было ильсива, но вмиг опомнилась и виновато приложила лапку к губам, — Прости, я имела в виду…       — Да ничего, — потёрся о её щеку зорчий, — Помнить о своей старости это как помнить о самой смерти — знание, что делает жизнь лишь ценнее и ярче. Ты продолжай, продолжай, Талиши.       — Довольно стройная, благородные черты мордочки, светлая, — продолжала вспоминать кошка, — Совсем не похожа на львицу Вульсваи.       — Да, это точно не она, — выдохнул Мраву, — А что думаешь про причины… её нахождения здесь?       — Не уверена, есть несколько укусов и шрамов, но они как будто бы уже посмертные, — нервно забила хвостом самка, — И все эти неестественные вывихи на лапах, а ещё на спине, весь позвоночник переломан, как будто…       — Как будто она упала с очень большой высоты? — лев поднял морду к самой вершине утёса.       — Да, — тут же согласилась ильсива, — И это очень странно, ведь нашли мы её внутри пещеры.       — Не вижу ничего странного, — поднялся с хвоста зорчий, — Видишь эти следы? Я их сразу приметил, едва мы забрались сюда.       Тали всмотрелась туда, куда указывал Старший.       — Да… Как будто тащили что-то… очень тяжёлое…       — И что же это могло быть, м-м-м? — Мраву выразительно подвёл подбородок лапой.       — Ты думаешь, кто-то занёс её в пещеру? Но зачем? — не понимала львица.       — Ну, можно предположить, что это сделал тот гиен, пытаясь спрятать свою добычу. А можно, ну, знаешь, представить самую невероятную ситуацию, — Старший выразительно покрутил когтем у виска, — Что кто-то очень не хотел, чтобы тело и вьющуюся над ним стаю стервятников заприметили остальные. Ты заметь, там вся земля истёрта этой несчастной, но ни одного чужого следа, ни одной шерстинки, словно их старательно за собой припрятали.       — Звучит… довольно невероятно, — осторожно отметила Тали.       — Да, согласен. Как и теория о злом духе внутри ущелья, — улыбнулся ей лев.       — И… и как ты собираешься это проверить?       — Не знаю, — Мраву вновь закинул морду, разглядывая далёкий и неприступный пик, — Как насчёт того, чтобы немного прогуляться и полюбоваться чарующими видами с самой вершины мира?       — Прогуляться?.. — понимая, к чему клонит Старший, Тали как-то сразу вся обмякла, — Мраву! Пожалуйста… Умоляю… — и она и вправду преклонила мордочку предо львом, — Я больше не вынесу… Делай со мной, что хочешь, можешь душить, можешь сбросить вниз, но я больше не могу… Всё это уже слишком… Просто слишком… Пойдём домой, а?.. Прошу тебя…       Зорчий молча и спокойно выслушал её мольбы, после чего немного почесал гриву, подумал и кивнул:       — Хорошо. Думаю, на сегодня и впрямь достаточно прогулок.       Тали в истинной благодарности повисла на его шее, глубоко вдыхая аромат грубой шерсти, сладко мурлыча и нежась.       — Ну-ну… давай-ка домой, — лизнул её в щёчку карегрив, неохотно покидая не знавшие конца объятия, — Уже начинает смеркаться… К ужину как раз успеем. А там и поласкаться можно будет.