Зорчие

***

      Кто-то однажды сказал Тали, что охотница в прайде — это всегда про клыки и кости, и совсем не про чувственную прогулку под луной. Обыкновенно такая львица была куда грубее мордой, крепче мышцами и тяжелее нравом. Быт смерти, свойственный всякой мастерице крови, с самых первых пятен выгрызал из головы всякие наивные и мечтательные позывы, оставляя наедине с суровой и беспощадной действительностью, где не было права на ошибку, ведь каждая из них грозила если не гибелью и тяжёлым увечьем, то по крайней мере голодом и разочарованным изнеможением.       За одним из вечерних разговоров мать даже заявила, что истинная охотница — суть сестра льва-стража. Первая кормит его: сперва молоком, затем мясом; утешает: сперва как мать, затем и как львица. Тот же утоляет её жажду: сперва как желанный детёныш, затем как самец; защищает: сперва в преданной любви, затем — в бою. Как и для стража, всякий день простой охотницы мог стать последним, и оттого молодые львицы были куда проще и раскрепощённее в своих желаниях и самом отношении к жизни, предпочитая успеть взять с той все, прежде чем она вдруг закончится.       Не оказались иными и охотницы Вульсваи. И без того острые и грубоватые очертания местных самок в них нашли своё абсолютное воплощение: массивные передние лапы, чуть подвытянутое, мускулистое тело, ссадины и запёкшиеся царапины по всей шерсти, прыткие движения и повадки, которым сопутствовало особенное, чуть диковатое выражение морды настоящей хищницы, таящей смертельную опасность для всякого, кто будет определён её добычей — всё это весьма впечатлило гостью из Нонденаи и даже немного напугало.       Место, где отдыхали мастерицы крови, представляло собой россыпь небольших скал и отколовшихся от них камешков, на которых сёстры круга сонно потягивали лапки. Здесь же они и находили свой ночлег — кто-то в самих пещерах — и самая большая из них принадлежала хозяйке охоты — а кто-то под густыми ветвями слегка шелестевших акаций, что пробивались из-под земли то там, то тут. Несмотря на тёплый и солнечный день, место это обдало лёгкой прохладой юную самочку, а десятки любопытных глазок, обратившихся к нежданной гостье, ничуть не грели, но лишь усиливали внутренний озноб.       — Посиди пока тут, погрей хвост, — великодушно позволил ей Старший, указав на небольшой пустующий камешек рядом, — Я поговорю с ней сам. У Сазарры прескверный характер, она хоть и не лев, но всё же очень любит рвать и доминировать над такими нежными и смазливыми самочками, как ты.       — Это я-то смазливая? — возмутилась Тали, но тихонько и скромно — боясь обозлить громким словом грозных хищниц Вульсваи, вслушивавшихся и выжидавших, точно перед броском.       — В их глазах всякая львица, что не пробует на клык жизнь — абсолютно смазлива, — успокоил её Мраву, направляясь к уже давно выжидавшей его старшей охотнице, — Главное, не груби тут никому, а не то уши прокусят, я такое видел однажды с другой нонденайкой.       И он ушёл, а она осталась, исполненная тревог, нервно набивая кончиком хвоста да покусывая губы. Медленно опустившись на лапы, она прилегла, приняв самую неудобную позу из всех возможных, ощущая, как пронзают её чужие взгляды, как едва не царапают шкуру их острые мысли и мнения. Зорчий уже начал свой разговор с хозяйкой охоты, и в повышенном, крайне эмоциональном тоне его собеседницы отнюдь не проскальзывало одобрения. Тали сглотнула, и принялась нервно обсасывать коготок, надеясь, что всё как-нибудь разрешится, мысленно благодаря льва за то, что позволил ей не участвовать в этой непростой беседе.       Пока она думала и тревожилась, что-то внезапно набросилось на неё сзади, схватив за бока, поджав грубой массой, прикусив шею да шёпотом нарычав на ушко:       — Попалась, киска!       От неожиданности Тали взвизгнула от ужаса, и несколько охотниц, что были поближе, тотчас прыснули от хохота. Изловившая её львица ослабила клыки, ласково лизнула шею и беззаботно перекатилась на бок, заглядывая в самые глаза:       — Ахах, ты чего такая пугливая?       Это оказалась необыкновенно эффектная тёмно-золотистая львичка, вся кусастая и взлохмаченная, с явным огоньком во взгляде и повадках.       — Я… я ничего… просто испугалась, — пробормотала Тали, побаиваясь начинать разговор с кем-либо из здешних охотниц, когда её Старшего не было рядом, — Простите…       Кто-то из охотниц вновь прыснул, незнакомка же лишь улыбнулась, обхватив лапку дочери Нонденаи и мягко её приглаживая, точно мать свою львёну:       — Ну чего ты, — она даже утешающе мурлыкнула. В её зеленейших глазках, чуть укрытых густой кауровой чёлкой, искрилось явное любопытство, — Не извиняйся за то, в чём неповинна, кошечка. Твой страх тебя стережёт, как и всех нас.       К ним подобрались несколько других охотниц, в основном те, что были помоложе. Как опытная добытчица трав, Тали успела заиметь очень острый взор, от которого не смогла укрыться тайная, передаваемая не словами, но умом красота, небрежно припрятанная за грубостью и колкостью вальсавийских хищниц. Под строгими звериными шкурами скрывались необыкновенно сильные и живые эмоции, а ловкость и стремительность во всяком движении явно давали понять, что эти кошки способны обращать свои умения не только в погоню за добычей.       — Ты в гости пришла, да? — допытывалась у неё молодая львица. — Как тебе у нас? Где была? Откуда? Что там за землями Вульсваи сейчас? Меня, к слову, Раша зовут, а тебя как?       Говорила она быстро, просто и коротко, обрывая слова и фразы точно добычу — на маленькие и съедобные куски. Хвост её то и дело метал из стороны в сторону, иногда пришлёпывая кисточкой вжавшиеся бока Тали.       — Меня зовут Тали и я из Н… — начала было самочка с имени своего прайда, но тотчас припомнила наставление Ларзы и незамедлительно поправилась, — Из одного из дальних прайдов, из Найна́ри.       — Ого, Найнари? — переглянулись две длиннохвостые сестры-близняшки, пригревшие бока против мордочки Тали.       — Тот самый, что далеко за великой пустыней? — изумилась одна из них, с тёмным пятнышком на самом носу.       — Тот самый, что полон крупных стад и лёгкой добычи? — переспросила вторая, с небольшим рассекавшим пасть шрамом.       — Да… — нерешительно кивнула Тали, уже немного переживая, что решила пойти на этот вынужденный обман. Конечно, о богатом и уединённом южном прайде знали все в Амстандене, но лишь в самых общих и ярких деталях, представляя его небольшим и укромным оазисом, укрытым по одну сторону большими горами, а по другую — бескрайними песками. Молодая львица понимала, что если охотницы Вульсваи захотят выяснить, что-то более конкретное об этих землях, ей придётся врать ещё сильнее, и она непременно скажет какую-нибудь глупость, и будет поймана на этом и пристыжена — и хорошо если словами, а не когтями.       По счастью, этому не суждено было случиться, ведь до её ушек донёсся рык льва:       — Тали! Подойди.       С облегчением и деланной виноватостью на мордочке «мол, да, хотела рассказать как есть, но вот видите, совсем не получилось», юная зорчая осторожно обошла любопытствующих и чуть разочарованных охотниц, и почуяла, как чья-то кусачая лапа вновь поймала за плечо:       — Приходи этим вечером на Большую поляну, Тали, — изумрудные глазки Раши горели от предвкушения, — Расскажешь мне о своём Найнари, а я тебе о Вульсваи. Обменяемся всеми тайнами, угощу свежим мяском, — из её лапки выглянули коготки, царапая нежную шёрстку львицы.       — Я попробую… — самочка робко муркнула, надеясь, что не придётся следовать своим обещаниям.       — А ты не пробуй, ты обещай, — когти смелой охотницы испустились сильнее, впиваясь так, что получился лёгкий след, — Я тут всё знаю и всё тебе покажу.       — Ладно… — сглотнула Тали, чувствуя как покалывает где-то под сердцем, — Я приду.       Вальсавийские хищницы остались по ту сторону хвоста и тотчас принялись обсуждать всё увиденное и услышанное, силясь понять, почему гостья из Найнари следует в компании их Мраву.       — Видать, и впрямь случилось что-то серьёзное, — предположила одна из наиболее зрелых и опытных львиц, и остальные согласно закивали, не понаслышке зная, что по пустякам за помощью к зорчим обычно не обращаются.       Хозяйка охоты показалась Тали крайне строгой и свирепой на вид кошкой. Видный шрам на правом глазу лишь усиливал её опасения, как и приветственные слова, что не тешили нежностью и пониманием:       — Итак, ты Талиэль из прайда Нонденаи. Верно?       — Верно, госпожа, — старательно поклонилась ей молодая львица.       — Не буду ходить вокруг добычи, скажу одно — мне очень не нравится, когда в моём прайде появляются бездельники. Бездельницы — особенно. Мраву сказал, что ты будешь помогать ему в деле зорчих. Это верно?       — Да, госпожа, — кивнула Тали, немного набравшись смелости и воодушевления, — Ещё я немного умею…       — Я тебе спрашивала о чём-то ещё? — перебила её мастерица охоты, хвост её напряжённо бился, уши чуть поджались.       — Нет, простите, госпожа, — снова поклонилась ей самочка.       — Больше, чем бездельниц, я ненавижу лишь тех, кто не умеет держать язык по ту сторону клыков и не знает своего места, — Сазарра подошла ближе и резко обхватила львицу за подбородок, да так, что Тали от неожиданности вздрогнула, — И тебе лучше не находить во мне врага. Быть может, Тха́ан и обзывается правителем Вульсваи, но без мяса в пасти никакой власти долго не удержишь. Понимаешь, к чему я? — она вертела мордочку самочки из стороны в сторону, хмуро и придирчиво осматривая её.       — Да, госпожа… — сглотнула Тали, не спуская взгляда с хищных серых глаз хозяйки охоты.       — Поэтому ты будешь слушаться наших законов и обычаев. Во всём следовать и исполнять указания нашего зорчего. Помогать другим нашим львам и львицам, — она оставила мордочку нонденайской самочки и приподняла одну из её стройных лапок, снисходительно ощупывая нежную и хрупкую подушечку да едва приметные коготки, — И в охоте, когда я тебя призову — ты придёшь и встанешь рядом с остальными моими сёстрами, или останешься непринятой, без еды и чести. Всё словила?       — Да, госпожа… — эхом повторяла львица, уже готовая принять любые условия, лишь бы поскорее высвободится из плена властной охотницы.       — Хорошо, — Сазарра отпустила свою нонденайскую добычу, обращаясь уже к карегриву, — Пусть остаётся. Будет капризничать — отдашь мне, я из неё сделаю послушную самку для Вульсваи, — и она хищно облизнулась, поглядывая на испуганную мордочку Тали.       — Спасибо, — просто ответил ей Мраву, лизнув строгую кофейную щёку в знак благодарности, — Думаю, в свободное время, она будет помогать Ларзе. В конце концов, ильсива же.       — Ильсива? — повела бровью мастерица охоты, вновь разглядывая стройный облик незнакомки. — Что ж… Тем лучше для нас. Будет ещё и лечить. Умеешь лечить, ильсива?       Тали старательно закивала мордочкой.       — Хорошо. Хорошо, — в тон каким-то своим мыслям вторила Сазарра, отряхивая больную, знатно истоптанную за день лапу, — Если это всё, что ты хотел сказать мне, лев, можешь следовать по своим делам.       — На самом деле, я пришёл не только за этим… — начал было Мраву, и тут же добавил, — Вернее, мы пришли. Помнишь, ты говорила про тот странный вой у Вершинного утёса?       Старшая охотница непонимающе пощурила глазки:       — Да, мы ходим стороной от того места. Что-то в нём не так. Сёстры говорят, что это проклятый и неупокоенный дух долины. Чушь полнейшая.       — Любопытно. А ты могла бы рассказать об этом… духе снова. Мне и ей, — зорчий прижал к себе свою Младшую.       — И зачем вам это? — оставалась в непонимании Сазарра. — Хотите узнать, что он там забыл?       — Хотим изгнать его оттуда.