Зорчие

***

      Возвышавшаяся череда гор на самом северо-западе отбивалась от прочих земель Вульсваи переливистым течением Тихой. Назывались эти горы Тёплыми, поскольку надёжно защищали всех здешних обитателей от грубых и холодных ветров, проносящихся с севера на юг. Издали очертания скал можно было принять за огромный термитник: одни каменистые изваяния исходились из других, образуя несколько высоких ярусов, обвиваемых лишь старательно утоптанными тропками да редкими колючими кустарниками.       Как объяснил Тали зорчий, эти места обитались в основном старыми львами и львицами, умудрёнными жизнью и умом, и чем выше гнездились их пещеры, тем более важными считались их заслуги перед прайдом. Так, в самом низу делило ночлег немало простых, истерявших силу стражей и охотниц. Над ними нашли свой приют ещё чуть более угрюмые морды, когда-то бывшие старшими и лаповодящими. У самых острот Тёплых гор обыкновенно делили своё одиночество львы и львицы, входящие в совет, либо некогда бывшие правителями и их приближёнными.       Что интересно, просторная пещера нынешнего правителя Вульсваи находилась почти у самой земли. Мраву объяснил это тем, что ставленник Тахаа́н был львом довольно скверной и упрямой натуры:       — Когда-то давно забирались выше, чтобы врагу было сложнее до тебя добраться. Говорили даже: «чем ближе к небу спишь, тем спокойнее твой сон», — рассказывал карегрив, поднимаясь по небольшой горной тропке вместе с Тали, — А потом, когда всё поутихло, кто-то подумал, что куда красивее и сильнее, когда ты смотришь на весь прайд сверху, когда в этом вся твоя награда… да ты сама поймёшь, какая это глупость, когда понадобится туда лезть, отбивать лапы.       Они выбрались на просторное плато, где уже восседали несколько седогривых львов и тёртошёрстных львиц да что-то бурно обсуждали. Несколько чуть более неприметных тропок уходили ещё дальше и выше, к самым вершинам Тёплых гор. Почти по самой середине высился одинокий камень, статный и важный, чем-то напоминавший особое место правителя Нонденаи на время сбора — разве что этот был заметно меньше. В одном из дальних углов темнел проход в саму пещеру старшего вальсавийца, а над нею, на остром уступе, восседал огромный череп то ли слона, то ли буйвола, то ли ещё кого-то. Рядом нашла свой тернисто-скалистый путь одинокая, скорченная в муках акация: она обречённо склонила свои ветви вниз, прикрывая черно-дымчатую шерсть правящего льва и его избранной львицы.       — Иди, представься ему, — махнул в их сторону Мраву, — Мне тут надо кое-что обсудить с местными бездельниками.       И он направился к группке старейших морд Вульсваи, которые, едва заприметив молодую львицу в компании зорчего, вмиг утихли, и теперь о чём-то тихо перешёптывались, набивая хвостами, питаясь молодясь сплетнями, точно кровью свежей импалы.       Проводив своего Старшего нервным взглядом, Тали обернулась к отдыхавшей неподалёку благородной паре, нервно сглотнула и направилась навстречу судьбе.       Тахаан сразу показался ей крайне необычным, до странного царапающим взгляд львом. Его извечно напряжённый, горделиво вздёрнутый профиль как будто был изрождён из самого камня. Крайне острые, колотые очертания необыкновенно худощавого тела казались очень странными и необычными для Тали, привыкшей видеть во властиимущих самцах крайне сытую, даже искормленную комплекцию. Довершала всё чуть небрежно, но все же довольно изящно истрёпанная по сторонам серебрёная возрастом грива, точно и не лев это был, а одичалый дикобраз, навостривший иголки на весь окружающий мир. Глаза Тахаана отдавали заревом восходящего дня и были они столь глубоко запрятаны в кости, словно их силой туда затолкнули чьи-то недобрые лапы. Ростом он был даже чуть меньше Мраву, но это совсем не мешало ему смотреть на всех чуть сверху, с положенным его статусу снисхождением ко всем простым душам этого мира.       Сколько необыкновенен был правитель Вульсваи, столь преобыкновенна была его львица. И хотя крайне гладкая и кроткая шерсть всё же казалась чуть непривычной для дочери Нонденаи, она не могла не отметить, что для вальсавийки эта кошка была самой-пресамой ординарной, даже немного скучной. Отметить можно было разве что лапы, весьма крепкие для львицы подобного положения, ну и острый взгляд изумрудных глаз, готовый изорвать одним только своим видом.       Впрочем, тёплым взглядом не баловал и сам правитель. Едва Тали приблизилась к отдыхавшим львам на расстояние прыжка, он резко одёрнул морду:       — Да?       — Господин Тахаан… — немного растерялась юная нонденайка, низко кланяясь, едва не тыкаясь носиком в землю, — Я пришла сообщить вам о своём прибытии в ваш прайд… — она ощущала гнетущую и тихую агрессию от этих важных львов, отчего старалась не обозлить их ещё сильнее, то и дело делая поклоны да ярко выделяя все «вам» и «ваши».       — Ты вообще кто? — игольчатогрив внимательно всмотрелся в неё и поднялся на лапы, щурясь от яркого солнца.       — Я… Я из Нонденаи, мой господин, и… — самочка дрогнула, заметив, как перекосились морды вальсавийцев от упоминания главного прайда Амстандена, — Я пришла к вам, чтобы…       — Чтобы что? — перебила её львица Тахаана, косясь с подозрением и недоверием. — Опять будете свои указания раздавать?       Правитель Вульсваи резким взмахом лапы убедил её отыскать безмолвие:       — Говори.       Голос его был обрывист и резок, немного сдавлен хрипотой и сухостью от бесчисленных вечерних и утренних зазывов; в нём ещё можно было различить былую звучность и лёгкую, даже вкрадчивую мелодичность. Странное бессознательное ощущение пронеслось сквозь мысли дочери Нонденаи: ей отчего-то подумалось, что лев когда-то был хорошим правителем для своего прайда.       — Спасибо, господин Тахаан… — вновь сглотнула она, — Я пришла к вам с меной из Нонденаи, меня направил владыка Ворден ун-Амстанден, в помощь вашему прайду… вашему зорчему, Мраву.       Тахаан тряхнул игольчатой гривой:       — А́льса. Утром мена была?       — Нет, господин, я… — попыталась была вставить своё слово молодая львица, но правитель посмотрел на неё с такой яростью, что под сердцем всё вмиг обмерло.       — Перебьёшь меня ещё раз, и я тебе лапы прокушу прямо здесь. Словила?       Тали в ужасе затрясла загривком.       — Зовут тебя как?       — Тали… Талиэль… — львица выдохнула с дрожью, слова давались непросто, — Талиэль нинь-ильсиви. Я молодая целительница из Нонденаи.       Вальсавийцы недоумённо переглянулись.       — Ильсива?       — Да, и я…       — Умолкни, — рыкнул Тахаан, — Когда пришла?       — Вчера, с вечерней меной.       — И какого шакала ты показалась здесь только сейчас?       Молодая самочка сжалась под нещадным взором старшего самца Вульсваи, пытаясь сдержаться, чтобы не вогнать голос в дрожь:       — Простите, господин…       — Ты весь вечер и всю ночь обитала на наших землях без ведома меня, без ведома старших охотниц и стражей, — обходил её вокруг Тахаан, — Ты вообще понимаешь, что бывает с чужими, непринятыми львицами в нашем прайде?       — Простите… — эхом повторила Тали, чувствуя как плавает земля под лапами, как стучит кровь за ушками.       Лев остановился у её морды, прихватив и властно приподняв за подбородок:       — Что, думаешь, можешь ходить по всем здешним прайдам как у себя дома, нонденайка? — его глаза изливались пламенем, — Наказать бы тебя за всё это, чтобы стало уроком для всех твоих зазнавшихся братьев и сестричек… Что скажешь, Альса, может уши ей погрызём, или сразу хвост?       — Пусть сперва послужит нашим самцам, — статно приподнялась со своего места дымчатая львица, — Зачем же сразу портить?       — А она послужит. Ещё как послужит, верно? — самец тряхнул мордочку Тали.       — П-пожалуйста, господин… — задрожал голос молодой львицы, — Я не х-хотела…       — Не хотела соблюдать наши законы и обычаи — и вот к чему тебя это привело, — определил за неё Тахаан, — Назови хоть одну причину, почему я должен проявить к тебе свою милость?       Свершилось молчание. Тали тихонько засопела, пряча морду от вальсавийских львов.       — Что ж, в таком случае…       — Уф, что у вас тут? — послышался знакомый и родной голос где-то позади. — Совсем затрепали меня эти седые морды.       — Сын гиены, тебя учили, как правильно себя вести в присутствии своего правителя? — Тахаан вмиг рассвирепел, но в его злости не ощущалось намерения выпустить когти, скорее раздражение и некоторое разочарование.       — Ох, а что, я упустил свой поклон? — весело тряхнул гривой Мраву. — В таком случае, прошу прощения у великого и всевышнего правителя благородных львов Вульсваи…       — Отчаянно целовать мои лапы будешь потом, — ощерился Тахаан, — Сейчас скажи мне, ты знаешь эту львицу?       — Эту? — зорчий игриво боднул носом склонившую голову самочку.       — Эту. Ты видишь здесь какую-то другую?       — Твою вижу.       — Её можешь не видеть, не твоих глаз вершина, — указал льву своё место правитель Вульсваи, — Лучше нонденайку увидь.       — Нонденайку тоже вижу.       — И что, хорошо её узнал?       — Ну… Пока не настолько, насколько хотелось бы, — карегрив вдумчиво и мечтательно пригладил бедро Тали, — Но да, вполне.       — А почему её не знаю я? — Тахаан стоял на месте, испепеляя своих гостей взглядом. Его львица уселась за ним, вполуха прислушиваясь к происходящему, предавая одну из лапок положенному умыванию.       — Как знать… не понравился ты ей, наверное любит помоложе.       — Что-то ты слишком остёр сегодня на язык, зорчий Вульсваи, никак опять полировал загрубевшие щели своей ветхой целительницы?       — Сочту за комплимент, — хитро подмигнул Мраву, — Ты не хуже меня знаешь, как сложно бывает удовлетворить опытную, повидавшую время кису.       Альса снисходительно закатила глазки, продолжая вершить свою чистоту. Тали же чуть попришла в себя и теперь тихонько и скромно вслушивалась в слова вальсавийских самцов, поражаясь тому, как странно и быстро сменялись настроение и тон их беседы.       — Умолкни, — огрызнулся Тахаан, — Эта львица не сообщила о своём прибытии на мои земли. Я накажу её.       — Нет.       — Что значит «нет»? — похмурился правитель, утомлённый тем, как не желают решаться столь простые и очевидные вещи.       — Ну, вот то и значит, — Мраву попечительно уложил лапу на круп Тали, — Это моя львица. Моя Младшая. Моя зорчая. Не отдам.       Тали почувствовала как наливаются жаром щёки, а ушки припадают к загривку.       — Твоя… зорчая? — переспросил Тахаан, не доверяя истинности словленных слов.       — Да, — посмотрел на молодую львицу карегрив, — Моя… новая зорчая.       — А ты рассказал ей, что случилось с твоей… старой зорчей?       — Да.       — И что она ответила на это?       Мраву неопределённо пожал плечом:       — Она посочувствовала. В отличие от тебя.       Глаза Тахаана сощурились в неодобрении:       — Моё дело не сочувствовать, а прайдом править!       — Жаль, — зорчий пригладил мягкое плечико своей Младшей, — Раньше ты говорил иначе.       — Раньше и львицы носили львят, — огрызнулся правитель, — А теперь везде одни львёны. Вот об этом следует думать, а не о том, что вне твоих сил. У тебя были детёныши, нонденайка? — обратился он уже к молодой самке.       — Нет… — смущённо пролепетала Тали.       — Будут. Много. Надеюсь, ты оставишь нам львов. А не то без хвоста вернёшься в свой Нонденаи. Ты, кстати, насколько к нам пожаловала?       — Пока во мне… будет нужда от вашего зорчего, — самочка инстинктивно потянулась мордочкой к гриве стоявшего рядом льва, выжидая его защиты.       — То есть? — нахмурил брови Тахаан.       — То есть, навсегда, — предельно отчётливо проговорил Мраву, разглядывая как рядышком с правителем зализывает свой хвост Альса.       Правящий самец вскипел настолько, что можно было даже на расстоянии прыжка ощутить жар, исходящий от него:       — И с чего бы мне позволять вам всё это? — хотя он и старался сохранить спокойствие, небрежно приглаживая локон гривы, было видно, что исполнявший его яд вот-вот вырвется наружу, — Возможно, ты не заметил, зорчий, но правителем прайда Вульсваи по-прежнему являюсь я. И именно мне принимать решение, кто останется в моём прайде, а кто нет. Уж кому-кому, а точно не тебе об этом всём думать. Твоё дело — справляться с проблемами, о которых тебя попросят. И, кстати, — Тахаан от злости даже ткнул когтем в сторону Мраву, — когда ты уже разберёшься с тем, что творится на восточной долине? Мне Сазарра грызёт гриву уже который день. У нас охотницам приходится делать втрое больший путь лишь потому, что кому-то из них страшный вой прислышался. Ну что за нелепица!       — Это ты мне об этом говоришь? — устало присел на хвост карегрив. Тали поняла, что разговор это поднимается уже не впервой, и успел порядком подутомить Старшего, — Я же говорил тебе, неоднократно, суть зорчего не в том, чтобы по сплетням охотниц лапы топтать.       — А мне плевать, что ты там говорил! — ударил лапой по земле Тахаан, — У меня в прайде целыми днями бездельничает целый лев, который не делает абсолютно ничего в пользу, но отчего-то не гнушается набить живот вместе с остальными. Теперь ещё и эта… пиздёнка будет с тобой ошиваться по моим землям, — дочь Нонденаи уткнулась мордочкой в землю, сгорая от стыда, — А это уже две пасти, которых надо кормить, но которые не дают ничего, абсолютно ничего Вульсваи!       На мгновение воцарилась тишина, Мраву довольно безразлично катнул камешек лапой:       — Я поговорю о ней с Сазаррой. Она поймёт.       — С шакалом ты поговоришь, а не с Сазаррой, — дымчатый лев вновь рассвирепел и даже тряхнул своей игольчатой гривой, словно был не в разговоре, но в бою, — Повторю свой вопрос. С чего мне принимать её в мой прайд?       — Во-первых, она вполне симпатична, — заметил зорчий.       — У нас таких симпатичных — полпрайда.       — Ну не-е-ет, — уверенно замотал мордой карегрив, — Таких у нас ещё нет. Посмотри, какие нежные лапки, посмотри, какая светлая густая шерсть? — он защупал бочок Тали, демонстрируя льву всю истинность своих слов. И это ты ещё сзади не пробовал, какая она мягкая.       — Ну допустим, — Тахаан хоть и был правителем прайда, но также оставался самцом, которого вполне привлекало всяческое разнообразие, — Это нам надоест спустя луну. Что ещё?       — Во-вторых, это моя просьба к тебе, как зорчего…       — Сразу к следующему пункту, — нетерпеливо крутанул лапою Тахаан.       — В-третьих, это просто правило хорошего тона. Мы же не можем вот так взять и прогнать гостью из другого прайда, да ещё и какого, — морда Мраву приняла особое, сложное выражение, точно он выслушивал разговоры младших ильсивочек в гостях у Ларзы, — Благородного и смелого Нонденаи.       — Знаешь, Мраву, — правящий лев небрежно стряхнул с шерсти невидимого жучка, — Если ты хочешь подраться, так и скажи. Испытывать для этого моё терпение совершенно не обязательно.       — Ладно, — пожал плечом зорчий и немного выждал в молчании, прежде чем озвучить свой последний, ультимативный довод, — Есть ещё в-четвёртых — таков приказ нашего владыки, Вордена ун-Амстандена.       Он позволил Тахаану спокойно осмыслить всё услышанное, с истинным удовольствием наблюдая, как проносятся тени эмоций по морде старшего льва. Наконец, свершилось вполне ожидаемое: чуть не сломав когти о каменистую землю, правитель Вульсваи свирепо зарычал, щерясь так, точно намеревался прямо здесь и сейчас кого-то разорвать.       — Шакальи дети, — он стал ходить из стороны в сторону, разбивая хвостом воздух, расходясь в чувствах, — Опять эти высокородные ошмётки лезут в дела моего прайда! Опять! — он зарычал ещё сильнее. Его львица невозмутимо прикрыла ушки лапами, спасаясь от его надрывного воя. Она уже успела свершить все свои обязательные дела избранницы правителя, и теперь сладко облизывала влажные губки, поглядывая то на гостью из Нонденаи — с любопытством и лёгкой ревностью — то на старшего зорчего — с тем лёгким, особым блеском в глазах, каким самки просто так никогда не смотрят.       — Можно надрывать горло хоть целую вечность, — подмигнул львице правителя Мраву, — Но нам так или иначе придётся принять его волю. Пока мы часть Амстандена.       — «Пока»! — гаркнул правитель Вульсваи. — Слишком часто я слышу это в последнее время. Я не намерен продолжать терпеть и наблюдать, как зазнавшиеся ушлёпки с высоких скал вытирают о меня свои не знавшие ни земли, ни крови лапы!       — И что ты собираешься делать? — зорчий слегка улыбнулся, наблюдая как благородная львица как бы невзначай притянула пальчик в свою пасть и слегка лизнула тот у самого краешка, точно познавая впервые.       — А то, что эта сучка из Нонденаи отправится к себе домой! — вальсавиец оскалился на Тали, как на источник всей свалившейся на него подлости.       — Львы с её мены вернутся не раньше, чем через несколько дней, — Мраву дал едва приметный охотничий знак Альсе: «следуй дальше», — Пока что ей придётся остаться у нас. А потом… может, и прогонять не придётся…       — Она уйдёт сегодня, этим же днём, — сказал, как откусил старший самец Нонденаи, — Таково моё решение, — и он демонстративно отвернулся, намереваясь уйти прочь.       — Но вы же не можете ослушаться приказа владыки Вордена, — осторожно подала голос Тали, — Вы же его… ставленник.       Зорчий, всё это время наблюдавший за тем, как львица правителя глубоко заглатывает пальчик, незамедлительно одёрнул взор, изумлённо вглядываясь в свою Младшую. Сам Тахаан на мгновение остановился, затем стремительно обернулся и одним прыжком оказался подле морды львицы. Обхватив за горло, он чуть приподнял её над землёю, утверждая не голосом, но избешённым шипением:       — Лишь потому, что вокруг сейчас эти глаза и уши, — он склонился над нею, обнажая клыки, — Я ещё не разорвал тебя на тысячи клочков, нонденайская шлюха. А впрочем… — его лапа сжалась сильнее, сковывая шею молодой львицы, точно камень, — Не понимаю, что мешает мне сделать это чуть иначе.       — Тха́эн, — лапа зорчего требовательно опустилась на плечо правителя Вульсваи, — Отпусти.       Но игольчатогрив не спешил ослаблять хватку. Тали почувствовала, как очертания львиных морд поплыли перед глазами, как тяжело и нестерпимо темно стало вокруг, как отчаянно забилось сердце.       — Тхаэн! — яростно зарычал зорчий, — Сейчас же отпусти!       Мир медленно вернулся к молодой львице, а живительный и горячий воздух саванны ударил по нутру, точно копыто антилопы. Сильно откашлявшись, Тали спешно стёрла с глаз скопившуюся влагу, чуть покачнулась на лапах. По счастью, рядом оказалось плечо Мраву.       — Сазарре будете объясняться сами, — правитель уселся подле хмурящей мордашку Альсы, — И остальным тоже. Понял меня, зорчий?       — Да, — сухо ответил карегрив, приглаживая и утешая свою Младшую.       — И займитесь уже делом, — умиротворяясь в объятиях львицы, правитель утих так же быстро, как и обозлился, — И если хоть одна из охотниц ещё раз подойдёт ко мне с этой треклятой восточной долиной… — он приподнял и осмотрел свою когтистую лапу, ещё недавно сжимавшую шею негодной нонденайки, — Вы покинете земли Вульсваи. Оба. Будете делить быт и землю с другими дикими львами, а ещё с шакалами и гиенами. Будет вам весело и нескучно.       — Избавишься от взрослого самца в прайде, где их и без того осталось немного? — усмехнулся зорчий.       — А ты знаешь… — Тахаан посмотрел прямо в глаза карегрива, — Да. Именно так я и поступлю. Если понадобится, я даже сам выйду на границу, в обход. Лишь бы увидеть твою унылую морду, окружённую стаей диких.       — В упрямстве тебе не занимать, — усмехнулся зорчий, поглядывая то на него, то на жадно трущуюся о его шерсть Альсу, — Вижу, у вас тут намечается томненький перепихончик. Нам направляться по своим делам, или старшему льву Вульсваи требуется помощь уже и в таких вопросах?       — Пошли вон. Оба, — рыкнул Тахаан, — А ты, нонденайка, — он обратился злобным взглядом к молодой самке, — Лучше не попадайся мне тут одна, без своего защитника. Иначе можешь сильно поплатиться за свою сущность. Словила?       Тали быстро кивнула, продолжая держаться плеча зорчего, боясь истерять его из виду хоть на миг.       — Ну как тебе наш славный попечитель прайда? — смешливо поинтересовался Мраву, когда они уже спустились с горной тропы, направляясь к Большой поляне, где обыкновенно устраивался и перекус, и отдых.       — Он обещал мне отгрызть хвост… — дрогнула Тали, вспоминая услышанное.       — Да, есть у него такой фетиш. А ты молодец, имеешь смелость. Придуши он тебя там, ушла бы как истинная вальсавийка, — похвалил её карегрив, ища повод лизнуть за ушком, — Интересная ты всё-таки львица, Тали.       — Почему? — повела ушком ильсива, тайно радуясь столь нежданному и необычному комплименту от самца.       — Ты то бросаешься в отчаянье и рёв от всяких мелких и напрасных глупостей, то решаешься стоять до последнего пред неумолимым ликом самой судьбы, — Мраву разогнался, сделал большой прыжок и с восторгом истинного львёнка занырнул в бурный речной поток, — Ух! Давай ко мне!       Тали осторожно зашла в воду, пытаясь с самым невозмутимым видом стерпеть колкие укусы стихии.       — Что, уже научилась следовать Тихой? — притянул её поближе к себе безобразно сырой и холодный лев. — Ощущать, как в её дыхании проносится сама жизнь, со всей присущей любовью и ненавистью?       Самочка неопределённо кивнула. Ступив чуть ближе по илистому дну, она случайно ткнулась нежным носиком о острый и хищный нос зорчего.       — Всё-таки не зря в тебе Ларза что-то учуяла, — Мраву умывал её загривок и плечики нестерпимо ледяной водой, наблюдая как жмётся, но терпит хрупкое тельце дочери нонденайских земель, — Кажется, теперь и я начинаю… нечто чувствовать.       — Ох, и что же вы… ты чувствуешь? — выдохнула Тали, содрогаясь от очередного прикосновения Тихой.       Лев улыбнулся, притянул её мордочку к себе и ответил долгим, страстным поцелуем.