Зорчие

***

      Гора ревела и звала. И она шла, шла к ней, на самый верх. Шла маленькими, осторожными шажками, едва касаясь лапою священного, ледяного камня. Ветра завывали, небо искрилось звёздами, и сам воздух был словно исполнен тысячи душ, что однажды оставили жизнь, оставили для того, что забраться ввысь, к самому острию бездонного мира.       Извилистая тропка скользила, петляла, взывала к вниманию, к уму, но рассудок уже давно устремился к чувствам, ведь она искала, отчаянно искала его, его лик, его взгляд, его дыхание на своих плечах. Она прошла все испытания, не страшась ничего. Не спугнули её ни острые скалы, ни их яростный рык, и даже жуткие истории старых львов не испили своего впечатленья.       И вот она здесь, у предела камня, предела всего, и всё так же пестрит и изводится вспышками тёмный небосвод, всё так же рвут шерсть озлобленные вихри, но она делает шаг, ещё шаг, пока среди величественных, источенных временем врат не встречает того, кого так хотела, так жаждала ощутить сквозь все эти годы беспросветного одиночества.       Его взгляд неподвижен, до чудного странен, но она верит, она знает, что это он — и когда тот подступает к ней, исходясь из мира вечного в мир львиный, ей безумно боязно и желанно одновременно. Дыхание стынет, лапы трясутся, и на всякий его смелый шаг из мира вечных, она делает страшащийся шаг в мир живых. Но отчего же, кого она боится? Ведь это же он.       Он.       Львица сглатывает и подгибает лапу, ощущая как проносятся за спиною великие долинные ветра. Что будет дальше, что теперь? Она смотрит на него, не пряча глаз, чуть приоткрыв пасть и прижав ушки, точно послушная, добрая кошка. Такой она всегда зналась с ним, такой была только с ним, но что за ничтожные моменты предоставила им судьба? Как мало и как плохо она его познала? И вот он уже перед ней, совсем рядом, и стоит лишь протянуть мордочку, чтобы принять его тепло, чтобы прочувствовать сердце.       Но тот по-прежнему холоден, и взгляд его всё так же безжизненен.       — Ты пришёл… пришёл ко мне?.. мы снова будем вместе, да? — мурлычет, ищет и умоляет его ласки и ответа львица, — Будем же, да?..       Тяжёлый силуэт нависает на ней, и больше нет в нём ничего близкого и родного, но лишь смешливое, бесхитростное презрение.       Она даже не успевает изродиться в отчаянной мольбе, как огромная пасть призрачного льва разверзается, обрушивая на неё нестерпимый, безжалостный рёв. Хрупкие лапы лишаются воли, тело рвётся обратно, и вот позади уже нет ничего, мир переворачивается прямо на глазах, и всё становится легко, нестерпимо просто, пока стремительный полёт не прерывает острый и безжалостный камень.