M&C II

Речь Херувима, строго прозвучав,

была неотразимою в устах сияющего юной красотой воителя,

и посрамлённый Дьявол почувствовал могущество Добра.

Он добродетели прекрасный лик узрел и об утраченном навек печалился...

(Джон Мильтон / Потерянный рай)

20 декабря

Вудсборо (штат Мэриленд)

      Ночное небо над городом заволокли тяжёлые облака, скрыв звёзды и луну. А без них – эта ночь была по-особому тёмной и неестественно тихой. Будто весь мир затаился, как хищник в засаде. Лишь свет из окон больницы да строгий ряд фонарей отгонял по праву царившую тьму. И в её застывшей тишине отчётливо послышалось, как стянувший асфальт лёд тихо хрустнул под каблуками.       Морт обернулся на звук, и тогда их взгляды столкнулись. И в глазах её, помимо оцепеневшей растерянности, он уловил такой привычный и знакомый страх...

2 часами ранее...

      Солнце медленно утопало в водах Мусхеда, и вслед за ним на Вудсборо опускались сумерки. Широким, торопливым шагом Морт брёл через лес, попутно стараясь унять нервозность от предстоящего разговора. Кто бы мог подумать, но сейчас он бы охотней вновь побыл бы чьей-то грушей для битья, чем сделал то, что собирается сделать. Но поступить иначе и он уже не мог. Точнее уже не мог терпеть. Он должен был узнать правду из уст человека, которому всецело доверял. Должен был подтвердить слова Видара.       О предостережении бога мщения Шрайк не забыл и не собирался рассказывать Адсиле о встречи с ним. К тому же если верить его словам, то на землю Каллигенов – Сущности и прочей её нечисти путь заказан. Потому-то Морт и выжидал подходящего момента для этой нелёгкой беседы. И он наконец-то предвиделся.       Сегодня в школе состоится рождественский бал, так что Виктор будет занят на работе весь вечер и даже ночь. Но главное – он не сможет услышать и узнать того, чего не следует. Пока что.       Правда во всём этом уравнении есть и третья переменная, с которой Вик непременно пересечётся в школе. Однако как-либо препятствовать ему видеться с Лесли, при этом не выдав тайну, Шрайк не мог. К тому же Видар предельно ясно дал понять, что до назначенного часа Морт обязан играть свою роль, будто ничего и не было.

Ага! Да только ещё попробуй без спойлеров объяснить это малому, что определённо уже чует нелад...

      Шрайк замер, выйдя из ивовой рощи к дому и застав редкую, но оттого настораживающую картину: жалостливо поскуливая, Цейлон не находила себе место на террасе дома, пока Мяукерс, мяукая, скрёбся в дверь. При виде, как два непримиримых недруга разделяю тревогу за хозяйку, сердце Морта сжало очень плохое предчувствие. И будто в подтверждение – со стороны пляжа донёсся вой сирены скорой помощи.       В мгновение ока Шрайк достиг забора и, перепрыгнув его, устремился к двери, пока вой сирены всё нагонял его. Заметив его приближение, Цейлон убралась с террасы прочь и, поджав уши с хвостом, боязливо скрылась за домом. И даже кот благоразумно убрался с пути Морта, когда тот с ходу заколотил в запертую дверь. — Адсила! Адсила! – отчаянно звал он, перекрикивая вой сирены, но хозяйка дома всё не отвечала. И тогда, отступив на шаг назад, Шрайк вышиб дверь печём.

***

      Зона ожидания давила своей пустотой. На весь тянущийся коридор не было ни души, тогда как днём по нему безостановочно, даже хаотично бурлит жизнь, как в каком-то муравейнике. Но сейчас это погружённое в полумрак место казалось Морту вымершим. Лишь свет из узких дверных оконцев говорил об обратном. Он горел не во всех палатах. Отчасти потому что половина из них пустовали, а отчасти потому что время уже перетекло за полночь. Но об одной конкретно палате Шрайк мог сказать точно, почему в ней горит свет.       Прошло уже больше час с момента, как Аделаиду доставили в клинику. Морт прибыл вместе с ней на машине скрой помощи и за всё время ожидания не сдвинулся с места. Сейчас его пожирала тревога не столько за Адсилу, сколько за Виктора, что не отвечает на звонки. Джуди из регистратуры оповестила его сразу же, как только Аделаиду госпитализировали, но с того часа от Крейна более не было вестей. И это просто разрывало Шрайка на части. Долг быть здесь, рядом с той, кто стала ему за мать. И рвение найти того, кто стал ему за сына. Быть рядом с ней и быть рядом с ним, дабы поддержать в столь страшный час. Как в своё время поддержал Оззи.

      Как бы я хотел, чтобы он появился раньше. Тогда бы, возможно, он не позволил бы мне совершить главную ошибку в моей чёртовой жизни.

      И вот из палаты наконец-то вышел доктор Рейес. Морт запоздало заметил его приближение и торопливо поднялся со стула. Врач поздоровался с ним за руку, а затем сообщил то, что Шрайк предчувствовал всё это время томительного ожидания: «у неё осталось мало времени». — Соболезную, – доктор Рейес с сочувствием положил руку на его плечо и неспешно провёл в палату.       И тогда Морт увидел её. Такую бледную, хрупкую и очень уставшую. Словно это и вовсе не Адсила Каллиген, а какая-то тень. Осунувшаяся, измученная тень, некогда несгибаемой и волевой женщины. И при виде этой «тени» Шрайк оторопел в дверном проёме. Но, к счастью, доктор Рейес помог справиться со смятением, понимающе похлопав по плечу.       Морт сглотнул ком в миг пересохшем горле и приблизился к койке, у которой бдела медсестра. Та вежливо отошла к стене, уступая ему дорогу, а затем врач что-то сказал за спиной, вот только Шрайк уже не слышал его. Должно быть он сказал нечто в духе: «мы дадим вам время». И дождавшись от Морта простого кивка – вместе с медсестрой, учтиво покинул палату.       «Оно никогда не оставит меня... моё прошлое... так ведь?» – мрачно рассудил Шрайк, смотря на подключённую к капельнице Аделаиду и слыша её слабое дыхание меж сигналами монитора.       Этот образ навеял воспоминания об Элли, но Морт сердито прогнал это наваждение, как и дурные мысли о том, что мог и вовсе не застать Адсилу в живых. Она успела вызвать скорую перед тем как потерять сознание, что возможно и подарило ей ещё несколько часов.       «Всего лишь несколько жалких часов... чтобы навсегда проститься. Да мне и двух жизней на это не хватит!» – Шрайк беспомощно сжал кулаки, сипло вздохнув сквозь сомкнутые зубы. — М-морт? – тихо промолвила Аделаида, приоткрыв уставшие, но всё ещё полные жизни глаза. — Да... это я, – Морт ответил ей тёплой улыбкой и, пододвинув стул, присел у койки. — Я здесь. — Шикоба с тобой? – всё так же тихо спросила Адсила, осматривая палату сонливым взглядом. — Его уже оповестили. Он скоро придёт, – заверил Шрайк, бережно беря её руку в свою, и тогда Аделаида внимательно всмотрелась в его лицо. — Ты выглядишь уставшим, – с заботливой улыбкой сказала она, на что Морт кратко усмехнулся.

Хорошо ещё что синяки успели рассосаться, да ссадины зажили как на собаке.

— Ну, по сравнению с вами – я готов хоть марафон бежать.       Адсила тихо рассмеялась, слабо сжимая руку Шрайка, и тот засмеялся вместе с ней, искренне, без горечи и грусти. — В последнее время я стала реже тебя видеть. Шикоба сказал, ты уволился, – обеспокоилась Аделаида, так буднично, будто она сейчас на простом приёме у врача. — Это всё пустяки. Работа найдётся, пока руки с ногами целы, да голова на плечах, – успокоил её Морт, но видя, что слова плохо подействовали, добавил: — Я планирую подыскать работу за городом. Может быть, в Уолкерсвилле или Либертитауне. — Поэтому ты уезжал? – предположила Адсила, и Шрайк кивнул ей в ответ. — Эх-х-х… так не хочется расстраивать Нэнси, – она горько вздохнула, задумчиво рассматривая потолок. — Я ведь обещала прийти на её свадьбу. А теперь ей с Патриком придётся раньше вернуться, – от этих слов Морт тоже возвёл глаза к потолку, дабы проклятые слёзы закатились обратно. — Ну а ты чего притих? – вдруг с упрёком вопросила Аделаида, переключив внимание с потолка на Шрайка, отчего тот даже растерялся. — Что ты, что Шикоба – два шалопая! Не могли напоследок порадовать бабушку! А я, между прочим, так мечтала погулять на ваших свадьбах! – на такое возмущённое ворчание Морт искренне не знал, что и ответить. — Что? Хочешь сказать, что уже слишком стар для подобного? Ха! Не смеши бабушку! – невозмутимо продолжила Адсила, взмахнув рукой с подключённой к ней капельницей. — «Любви все возрасты покорны» – вот что тебе скажу. А Нэнси Пайнс ещё бы добавила: «Изюм... — Я понял! – торопливо перебил её Морт и продолжил более сдержанней: — Я виноват. Мне нет прощения. Буду исправляться, – на что Аделаида как-то подозрительно прищурила на него глаза. — Почему вы так смотрите? – Морт стушевался под таким пристальным взглядом, будто видящим всё насквозь. — Это ты мне скажи, сынок, – ответила Адсила и с тем самым лисьим лукавством, что унаследовал Вик, поинтересовалась: — Или, быть может, тебе есть, чем порадовать бабушку? – и от этих хитрых глаз и такой же хитрой улыбки Шрайк сокрушённо вздохнул, признавая поражение и смущённо почесав затылок, не сдержал очень неловкой ухмылки. — Ха! Хвала духам! – радостно воскликнула Аделаида, обращаясь к потолку, и залилась таким звонким смехом, что проходящие мимо двери врачи ни за что бы не подумали, что в этой палате вообще-то траур. И заразившись этим смехом, забывшись в нём, – Морт и сам тихо засмеялся, прикрыв лицо ладонью.       Он не стал возражать или оправдываться – сейчас это было лишним. Сейчас он просто хотел её порадовать, даже если для этого пришлось приврать. А может и не пришлось? Морт был не до конца уверен. А тем временем смех плавно стих, и в палате вновь поселился ритмичный писк монитора. — ... ... ...Я должна извиниться перед тобою, – вдруг вздохнула Адсила после длительной паузы и с непонятной Шрайку виной в глазах заглянула в его. — За что? – тот насторожился, догадываясь, о чём может пойти речь. — За то, что не рассказала тебе всей правды о Шикобе... и о его отце, – последние слова дались ей с трудом, и услышав их, Морт впала в замешательство. Он искренне надеялся услышать подтверждение слов Видара, но к таком ответу определённо готовым не был. — При чём здесь он? – Шрайк нахмурился, нутром чуя, что каким бы ни был последующий ответ – ему он ой как не понравится. — Сперва ответь мне – в тот день, на озере, что ты видел? – вопросила Аделаида вмиг окрепшим голосом, и Морт всмотрелся в ночь за окном, понимая, что от его ответа зависит весь дальнейший разговор. — Я видел нечто... чему не мог найти разумное объяснение, – признался он и лишь после вновь посмотрел на Адсилу. — Пока не обратился к прошлому вашего народа, – Шрайк крепче сжал её руку в своей и, накрыв второй, склонился ближе. — Я знаю, кого я повстречал. И вам не следует корить себя за то, что не рассказали обо всём раньше. Не увидь я всего этого собственными глазами – ни за что бы не поверил.       И он смолк, сказав всё, что хотел сказать, и всё это время Аделаида не сводила с него печального взгляда. Такого, с которым мать смотрит на побитого хулиганами сына, что вернулся из школы домой. — Значит... теперь ты знаешь... что боги и чудовища не покинули нас и всё ещё бродят с нами по земле, – рассудила она, на что в ответ Морт молча кивнул. И тогда Адсила медленно подняла вторую, подрагивающую от слабости руку и ласково прикоснулась к его щеке. — Мне так жаль, сынок... что до всего этого дошло, – её голос и взгляд задрожали от слёз. Шрайк накрыл её руку своей, бережно отвёл от лица и, сложив её ладони вместе, – припал к ним лбом. — Вы желали уберечь нас, – тихо промолвил он. — Я понимаю. — Нет. Не всё, сынок, – Аделаида медленно покачала головой, прикрыв глаза. — Ещё не всё, – её руки на удивление ловко выскользнули из рук Морта, и, сложив их на животе, она продолжила свою исповедь: — Это я велела дочери отдать мне Шикобу, потому что страшилась за него... из-за Кида Крейна.       «От покойников детей не прячут», – эхом отозвалось в голове, пока Шрайк всё ещё осознавал услышанное. — ... ... ...Он... жив? — Если это можно назвать жизнью, – скорбно ответил Адсила. — К моей дочери он вернулся уже не как человек, которого она полюбила, а как неупокоенный дух вечного голода... — ...вендиго, – закончил Морт, мрачно прожигая пустоту перед глазами. — Он приходил к дому Селены каждую ночь. Звал её к себе. Умолял показать сына, – Аделаида повернула голову к окну и всмотрелась в него так, будто оно было окном в прошлое. — Мою дочь Отоанэктовэра искренне любил и продолжает любить до сих пор. Но я страшилась, что Шикоба станет таким же как он. Потому и забрала его к себе. Скрыла и оградила на священной земле предков, куда таким, как Кид, дороги нет. — Второй муж Селены... – вновь подал голос Шрайк, мучимый внезапной и очень скверной догадкой. — ...его рук дело?       Но на его вопрос Адсила ответила лишь тяжко сомкнув веки и, не открывая их, продолжила, будто не слыша никакого вопроса: — Я ничего не рассказывала Шикобе, потому что боялась, что он будет искать встречи с отцом, как искал с матерью. Он часто сбегал к Селене, не понимая, почему она оставила его и не впускает в дом. А узнай он тогда, что Кид жив – непременно сбежал бы к нему. Ведь для него, лишённого материнской любви и ласки, лучше было иметь хоть какого-то отца, чем не иметь его вовсе.       Какого-то? Будь я на месте Виктора, знай я тогда, что у меня есть отец – стал бы я искать с ним встречи? Да, стал бы. И мне было бы плевать, каким он был чудовищем. Потому что в те годы я желал лишь сжечь дотла весь этот проклятый мир. И возможно узнай я тогда об отце – я стал бы таким, как он, намного раньше. А возможно... даже хуже него. — Но когда в жизни Шикобы появился ты – мне стало за него спокойней, – мягкий голос Аделаиды вернул Морта в реальность, и лишь теперь он заметил, что она вновь на него смотрит. Смотрит, словно любуясь. С гордостью и признательностью на испещрённом морщинами лице. — Теперь я спокойна, Морт, потому что мой Шикоба обрёл в тебе такого любящего отца.       «Отца?» – Морт пристыжено отвёл взгляд. — «Нет. Будь я ему хорошим отцом – ему бы никогда бы не пришлось надевать ту проклятую маску». — Когда меня не станет – лишь две души будут знать правду: ты и Селена, – тем временем продолжила Адсила и, потянувшись к Шрайку, взяла его за руку. — А она... моя прекрасная Лилуай... мой Ястребок – останется последней из Каллигенов на это земле. Последней женщиной из племени... кто будет оберегать Шикобу... – её голос вновь задрожал от накатывающихся слёз, и Морт потянулся было к ней, дабы утешить, но Аделаида остановила его жестом руки, а сморгнув слёзы – продолжила прежним, мягким тоном: — Поэтому, прошу тебя, исполни мою просьбу – оставь вражду в прошлом и помоги ей в столь тёмный час. Знаю, вы часто не сходились во мнении, но в одном вы были всегда едины – вы оба желаете Шикобе лишь добра. Просто делаете это по-своему.       Пожалуй... с этим я могу согласиться. Каково ей вообще было встретить любимого, которого она уже оплакала и похоронила, но узнать, что теперь он жаждущий до людской плоти монстр? Какого ей было каждую ночь слышать его голос за окном, но знать, что голос этот теперь принадлежит чудовищу?       Даже и не знаю, что теперь о ней и думать. Ведь, признаться, я уже привык считать её бессердечной стервой, что предпочла лучшую жизнь родной матери с сыном. Что не пришла на помощь, когда Виктор оправлялся после ранения, а затем – когда Адсиле были нужны средства на лечение.       И даже сейчас, когда её матери осталось жить лишь считанные часы – её всё так же нет рядом. Потому что Видар таки был прав. Потому что даже эти часы, этот последний шанс увидеться с матерью – Селена готова принести в жертву ради защиты сына. — Я поговорю с ней... даю слово, – Шрайк медленно кивнул, слегка сжимая руку Адсилы в своей, будто в рукопожатии. — И сохраню тайну, как хранили вы обе. Но если потребуется, если Виктор сам этого захочет – я более не стану молчать.       Таким было его обещание Адсиле Каллиген. Без упрёка в утаивании от Виктора правды. Без настаиваний, что бы эту правду Вик услышал от неё. Нет. Он понимал, что сейчас ей это не нужно. Сейчас ей нужен покой, который она всецело заслужила. — О большем я и не смею тебя просить, – Аделаида умиротворённо прикрыла глаза, одарив его благодарной улыбкой. И видя её такой, Морт осознал, что такой он видит её в последний раз. — Кхм! Мне... нужно позвонить Виктору. Уверен, он уже на подходе, – заверил Шрайк, пряча наливающиеся влагой глаза, и торопливо встал со стула. — Ступай смело, – пожелала Адсила, приоткрыв веки, и с задорной усмешкой добавила: — И не тревожься – я не уйду в прерию, покуда напоследок не дам бедовому внучку бабушкиного напутствия, – и Морт через горечь улыбнулся ей в ответ. — Я позову медсестру, – предупредил он и, подойдя вплотную к койке, склонился к Аделаиде. Он мягко обхватил её лицо ладонями и поцеловал в лоб, а следом – прикоснулся к нему своим, словно уже навсегда прощался с Адсилой У-Ву-Ни Каллиген. Но ведь так оно и было. Потому что когда в палату зайдёт Виктор – это будет его и только его время. — Спасибо... что подарила мне вторую жизнь... мама...

***

      Ночной Вудсборо встретил Морта гнетущим затишьем. Даже ветер не дразнил голые деревья в аллее, куда он и держал путь. Сдав перед выходом пропускной с халатом, Шрайк торопливо спустился по ступенькам и едва не поскользнулся на покрытом инеем тротуаре. Чертыхнувшись раз-другой на так удачно разлёгшуюся гололедицу, он заторопился дальше через аллею, на ходу высматривая Виктора.       На чёртовы звонки тот по-прежнему не отвечал, и Морт молился, чтобы у его телефона просто оказался отключённым звук. Потому что альтернативные варианты растравливали и без того взвинченное тревогой нутро. Будь Вик сейчас в здании клиники, его бы предупредила Джуди, потому-то Шрайк и отправился на улицу, дабы подтвердить или опровергнуть собственную догадку.       На территории центральной больницы есть не так-то много укромных мест, где убитый горем человек может в полном одиночестве бередить душу. Уж это Морт знал по себе, поэтому и брёл туда, куда бы сейчас и сам был рад укрыться.       У постамента с огромным мраморным шаром располагалась беседка, днём пользующаяся спросом у гуляющих пациентов, и распознав в её тени знакомый силуэт – Шрайк замер, испытав смешанное чувство из внутреннего облегчения, оттого, что Виктор нашёлся, и праведного желания отвесить ему оплеуху за то, что заставил волноваться. Но стоило присмотреться, стоило рассмотреть его сгорбленного и сжавшегося – как в тот же миг пришло напоминание, почему они оба здесь.       Морт не спросил: «что ты здесь делаешь?» Не упрекнул: «ты должен быть с ней!» Вместо слов он просто присел на скамью. Просто оказался рядом. Однако Виктор никак не отреагировал. Облокотившись на колени, он закрыл лицо ладонями, но приближение Шрайка определённо слышал. — Я закурю. Ты не против? – будничным тоном спросил Морт, отчасти дабы развеять тишину, а отчасти потому что курить и впрямь хотелось страшно, ещё как только он покинул палату. Но Вик всё также хранил молчание. Лишь убрал от лица руки, продолжая отрешённо смотреть перед собою. И в ярком свете фонаря Шрайк увидел, как всего лишь за несколько часов он будто постарел на несколько лет. Его лицо стало бледным, подстать самому Морту или тому мраморному шару, а свет фонаря вырезал из тени обострившиеся черты, из-за чего Виктор казался осунувшимся. А возможно и не казался. Но самым душераздирающим были его глаза – в них Шрайк увидел лишь боль, вину и страх. Такие знакомы ему спутники, и оттого он поспешил закурить, дабы не подпускать их к себе.       «Ты ничем не хуже меня, малой», – вынес Морт вердикт, поджигая сигарету. Ведь отчасти он здесь не только из-за Крейна, но и потому что сейчас ему это было нужно. Вырваться из четырёх стен на морозный воздух, дабы проветрить голову и собраться с силами перед неизбежным. Но теперь, глядя на Виктора со стороны, – это было сложнее сделать. Потому что в нём Шрайк видел самого себя, сидящего на ступеньках клиник двенадцать лет назад. — Это расплата, – внезапно промолвил Вик охрипшим голосом, от которого Морт вмиг опомнился. — «Карма – мстительная стерва»... так ты однажды мне сказал, – с этими словами он наконец-то обернулся к Шрайку, и не нужно быть семи пядей во лбу, дабы понять, отчего у него раскраснелись глаза. Морт и сам ощущал, как его собственные уже начинают предательски пощипывать, а потому вдохнул полной грудью и медленно выдохнул табачный дым, дабы глаза мокрели от него, а не от того, что на душе. — Нет, – Шрайк стряхнул пепел, устремив взгляд меж деревьев и прутьев ограды, да так и забыл про сигарету. — Это просто время, – тихо, но уверено заявил он, слегка кивая собственным словам, тогда как в голове всё ещё доносился ответ доктора Рейеса: «Нельзя сказать точно, Шрайк. Возможно, не окажись она здесь годом ранее – обострения могло бы и не быть». — А расплата или карма или кара, называй как хочешь – она не забирает стариков. Она отнимает молодых. Тех, кому ещё предстоит жить... ... ... и очень повезёт, если она явится тогда, когда ты будешь уже слишком стар и немощен, чтобы бороться с ней. Тогда ты сможешь винить в этом старость. Но если всё же раньше – вот тогда уже... вини только себя, – сказав это, Морт затушил окурок ботинком и обернулся к внимающему Виктору. — Так что прекращай корить и истязать себя за то, перед чем ты бессилен, – он положил руку на его плечо, крепко сжимая, дабы тот почувствовал это через куртку, и слегка тормоша, дабы вытрясти из него глупые мысли. На что Вик опустил взгляд, медленно кивая в знак понимая. — И отвечай на мои чёртовы звонки, что б тебя! Иначе я установлю на телефон родительский контроль! – не всерьёз пригрозил Шрайк, наморщив брови, чем таки добился от Виктора пусть и горькой, но всё же усмешки. — Ты сам-то разберёшься как это сделать... старик? – с тенью прежнего лукавства поддел его Вик. — Уж ради тебя, малой, – научусь, – заверил Морт, прищурив глаза, и резво натянул ему шапку на лицо, чем вызвал тихий, но искренний смешок. Да и сам Шрайк не сдержал улыбки, живо вытирая от влаги глаза, пока Вик возился с шапкой.       И возможно правильнее сейчас было бы крепко его обнять и сказать, что в этом мире он не останется одинок. Не осиротеет. Что у него ещё есть мать, которая все эти годы не прекращала его любить. И что у него есть...

...что у него есть я

Что я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы его уберечь...

      Но вместо этих слов Морт отшутился, потому что сейчас это давалось ему намного проще.       «Всё же хреновый из меня утешитель», – критично подумал он, рассматривая грузные облака, скрывшие этой ночью звёзды и луну.       Но вдруг в царившей над аллеей тишине отчётливо послышалось, как стянувший асфальт лёд тихо хрустнул под каблуками. Шрайк тотчас обернулся на звук, и тогда... их взгляды столкнулись.

Почему... она здесь?

      Вопрос был некорректным, так как задним умом Морт понимал, ради кого она пришла. Но сейчас, смотря на Лесли Клайд перед собой, его разум озадачивало лишь этот.       Она стояла с противоположной стороны пьедестала, словно статуя, облачённая в серебристое платье, – красивое, но совершенно не подходящее погоде. И лишь кофейная дублёнка защищала девушку от колючего мороза. А когда Шрайк поднял взгляд и вновь взглянул в её лицо – в карих глазах, помимо оцепеневшей растерянности, он уловил такой привычный и знакомый страх.

А чему ты удивляешься, Шрайк?

В прошлую встречу её мучила тварь с твоим лицом.

      Морт склонил голову, прячась от этого взгляда и не оборачиваясь похлопал Виктора по плечу, что не сводил с Лесли удивлённых глаз. — Не заставляй мать ждать, – напоследок сказал он, перед тем как подняться на ноги и, вновь взглянув на замершую девушку, признательно ей кивнул. Этот жест отрезвил Ли, но прежде чем она осмелилась что-либо сказать или сделать – Шрайк уже ушёл, оставив её и Виктора наедине друг с другом.       Спрятав руки в карманы и сжавшись от закравшегося под куртку мороза, Морт торопливо брёл обратно к клинике. И только пройдя половину пути, он позволил себе кратко обернуться через плечо. Но и этого хватило, дабы застать, как Лесли присела рядом с Виком. А большее ему и не нужно было видеть.

С этим она справится лучше меня.

      Морт уже подымался по ступенькам, когда прямо перед ним плавно опустилась серебристая снежинка. Он тотчас замер и, вскинув к небу голову, подставил лицо первому в этом году снегу.       На Вудсборо опустился снегопад, будто небо расплакалось от скорби. Да только слёзы обращаются в снежинки.

***

Что я здесь делаю?

      Морт выдохнул струйку дыма навстречу падающему снегу, наблюдая, как тот медленно укрывает террасу и узкую дорожку белым пухом. Да и сам Морт уже успел чутка убраться в белое, однако снег на плечах заботил его в самую последнюю очередь, как и кусачий холод. Мыслями он сейчас был не здесь, а всё ещё там – в центральной клинике Вудсборо...

ранее...

— Лесли, у меня есть просьба к тебе. Уважишь напоследок старуху? – обратилась Адсила к девушке. — Конечно, – не колеблясь, ответила та, выпрямившись на стуле от неожиданности, чему Аделаида только довольно улыбнулась. — В нашем племени в последний путь женщину провожает женщина. И так как моей дочери сейчас нет рядом и потому что тебе, Чикала Ханви, – я доверяю, то тебя мне и просить об услуге, – слова пожилой чероки изумили не столько саму Лесли, сколько сидящего с ней рядом Виктора и подпирающего стену Морта. — Не нужно так робеть, дочка, – с улыбкой успокоила Адсила, пресекая любые возражения поднятой рукой. — В нашей семье, как и в племени, за главного – женщина. Так что привыкай. И в моей просьбе нет ничего непосильного. Я всего лишь прошу подготовить моё похоронное платье. Оно хранится в шкафу у меня дома. — Я всё сделаю, – пообещала Ли подрагивающим от эмоций голосом и бережно взяла руку Аделаиды в свои. — Обещаю. — Спасибо, дочка, – вдохнула та, признательно кивнув, но следом добавила со всей материнской заботой и ответственностью: — За окном уже так поздно – Морт проводит тебя.       На такое предложение сам Морт не смел возразить, пускай внутренний голос и порывался ляпнуть: «не лучше ли повременить до утра». Но Шрайк учтиво заткнул его и лишь молча кивнул в знак согласия. Что же до Лесли – он не мог видеть её лица, да и вряд ли бы девушка выдала б перед Адсилой своё смятение, однако Морт подозревал, что предложение её также не обрадовало. — В тумбочке лежит ключ от дома, в верхнем ящике, – тем временем продолжила Аделаида, отчего Шрайк кое-что припомнил. — Э-э-э... вообще-то... ключ теперь не понадобится, – сообщил он с виноватым видом, чем привлёк к себе удивлённые взгляды. — Зато есть ещё один повод к вам наведаться... на ночь глядя, – его неловкая улыбка рассмешила Адсилу, и смех её передался Виктору с Лесли. — Ох, вот об этом я и говорю, дочка. Такое тонкое дело им двоим доверять нельзя, – сквозь смех заявила она, чем засмущала Виктора. — Ба, да будет тебе. — Хочешь сказать, что это не так?! – строго упрекнула Аделаида внука, однако улыбок с лиц её слова не прогнали. — Что ты бедовый, что он – два сапога пара! Да вы здесь чаще меня бываете! – она перевела нравоучительный взгляд на Морта и намекающе прищурила глаза. — И это я говорю не про работу. А ключ всё равно возьми – ещё пригодится, – и Шрайк благоразумно сделал как было велено. А когда ключ с деревянным брелком в виде волчьей головы оказался в его руке – Адсила заговорила более тихим и дрожащим от волнения голосом: — Спасибо, дети, что пришли, – она окинула всю троицу любящим взглядом и остановилась на Лесли. — Будь счастлива, дочка, и береги моего Шикобу, – по щекам Лесли скатились слёзы, а губы скривились в горькой улыбке. Вик тотчас заключил её в объятия, успокаивающе поглаживая по спине, и тогда Аделаида перевела взгляд на Морта. — И ты, сынок. Я надеюсь, что ты уже нашёл своё счастье. Держись за него. Не жертвуй им, не отрекайся, – Шрайк понимающе кивнул, но Адсила вдруг поманила его рукой, и он склонился ближе. — А ещё... не забывай беречь себя, – она смотрела на него едва ли не умоляюще, словно знала наперёд его судьбу. Хотя, пожалуй, для этого и не нужно быть провидицей. — Не забуду, – тихо заверил Морт и мягко пожал ей руку, скрепляя общение. Но какое? Беречь себя или хранить тайну? Увы, но ответ на это знал лишь он сам. — А теперь... я прошу оставить нас с Шикобой наедине, – продолжила Аделаида, обращаясь к Лесли с Мортом. — Тебе, дочка, не стоит видеть то, что здесь произойдёт. А тебе, сынок, негоже сейчас оставлять девушку одну...

сейчас...

      И вот я здесь, дожидаюсь от Виктора звонка, вместо того, что бы быть там – рядом с ним. И если не в палате, то хотя бы в больнице. Но я здесь – исполняю последнюю волю. Хотя если точнее – лишь помогаю её исполнить. Платье, как и говорила Адсила, отыскалась в шкафу, заблаговременно упакованным в чехол. К нему я даже не притрагивался, решив заняться посильным мне делом – починкой дверного замка.       Ещё и кошак с Цейлон куда-то запропастились. И если кот всегда был сам себе хозяином, то вот поведение собаки в последние дни вызывало беспокойство. Однако и бросаться на её поиски я не собирался. Ночью в лесу делать нечего, а Цейлон вполне может о себе позаботиться. И тем не менее я без зазрения совести воспользовался ею как предлог, дабы остаться на улице, пока Лесли спокойно хозяйничает над платьем в компании друзей.       Признаться, я удивился, когда она вдруг попросила таксиста сделать крюк к школе. Возражать я не стал, да и вообще – мы всю дорогу проехали как воды в рот набрали. Так что я решил просто подождать и посмотреть, что будет. Нам даже не пришлось заезжать на парковку – попутчики в лице Дафны с Энтони уже поджидали нас у ворот школы. Должно быть Лесли связалась с ними, пока мы ждали такси, и судя по настроению ребят – те были только рады покинуть шумное празднество. А судя по выраженному мне соболезнованию – они уже были в курсе случившегося с Аделаидой.       Так-то я был не против компании. Не для себя, конечно же. Ведь друзей Лесли позвала не столько по дружбе, сколько от нежелания остаться со мной наедине. За что я не могу её винить и даже солидарен. Потому-то и сидим теперь, каждый в своём углу. Пускай я знал, что рано или поздно, но к этому всё и сведётся. Как и знал, что это будет намного сложнее нежели с Виктором. Ведь её... я ранил намного больнее.       Но вдруг входная дверь со скрипом приоткрылась, выпуская наружу тонкую полосу света, что спустилась по ступенькам, затем прошлась по дорожке и упала на Морта. Тот поморщился, но когда обернулся – дверь уже закрылась, и во вновь воцарившимся полумраке он увидел Лесли.       Она поёжилась, выдохнув облачко пара и плотнее укутавшись в дублёнку, спустилась с террасы. Шрайк отвернулся, уронив взгляд в снег под ногами, и сделал последнюю затяжку, слыша неспешное приближение робких шагов. — Энтони поставил чайник. Ты не против? – спросила Ли, остановившись от него в двух шагах, и пожалуй с момента их встречи у клиники – она впервые заговорила с ним. Хотя нет. Намного позже... ещё с дня на озере. — Нет, – коротко ответил Морт, туша сигарету об подошву ботинка. — Будешь чай? – вновь спросила Лесли, но будто не из простой вежливости, а словно не сдаваясь его разговорить. — Не откажусь, – всё также бесстрастно ответил он, вместо пепельницы пряча окурок в пачку сигарет. — Тогда пошли в дом, – предложила Ли, так спокойно и просто, будто часом ранее она не оцепенела при виде его. — Там тепло и... не так одиноко. — Мне здесь спокойней, – отказался Шрайк, всё также не подымая на Лесли взгляда. — Здесь ты простудишься, – не отступала та, поддав строгости, на что Морт скептически покосился на её облегающую юбку до лодыжек и туфли на невысоких каблуках. — Мне-то холод не страшен, а вот ты так точно заболеешь, – заявил он и наконец-то взглянул в её лицо. — Просто позови, как закипит чайник – я приду, – пообещал он и казалось бы сказал ей то, что она хотела услышать. Вот только Лесли всё не уходила. — ... ... ...Ты не против... если я присяду рядом? – вдруг спросила она, на что Шрайк собирался было вновь возразить, но... — Пожалуйста, – она произнесла это едва ли не умоляюще, и он не посмел отказать. Лишь молча поднялся со скамейки и устелил нагретое место своей курткой. — Не стоит! – спохватилась Ли, подходя ближе. — Стоит, – отрезал Морт и, сметя со скамьи снег, уселся у самого её края. — Садись или сам усажу, – напоследок пригрозил он, видя нерешительность Лесли, и угроза возымела эффект.       «Чёрт! Если она заболеет – Вик меня точно прибьёт», – нерадостно подумал Шрайк, уже начиная жалеть обо всей этой затее и устало свесив голову, облокотился на колени. — Спасибо, – тем временем поблагодарила Лесли за заботу, чем вернула его внимание. — Это тебе спасибо, что пришла ради неё, – ответил ей Морт, подняв взгляд на свисающие с крыши дома ловцы снов, украшенные шнурками, бисером и перья. И наблюдая, как они покачиваются в такт падающим снежинкам, напомнило ему кое о чём. А точнее – породило одну догадку, что вызвала на его лице улыбку. — Она указала тебя как родственницу? — Да. Как внучку, – ответила Ли, тоже любуясь оберегами дома, и от её ответа Шрайк не сдержал смешка. — Безотказный приёмчик, – покачал он головой, сквозь усмешку вспоминая, как сам не раз попадался на крючок главного манипулятора всего Вудсборо.       Даже не удивлюсь, если вся эта возня с платьем затеялась ею только дабы нас примерить. Хотя, если подумать – откуда бы ей знать? Но и с другой стороны – мы говорим про Адсилу. И как оказалось, она осведомлена о многом. Возможно, она даже догадывалась о нашей с Виктором вендетте, но ничего не говорила, потому что знала, что не сможет нас остановить. А возможно у меня просто вновь разыгралась чёртова паранойя. — Кхм! Так выходит, ты сбежала прямо с бала? – Морт сменил тему и, покосившись на туфли Ли, с ухмылкой подшутил: — Хорошо ещё что туфельку не потеряла.       Лесли искренне усмехнулась, повеселев от шутки, и пожалуй с горькой ностальгией призналась, что последний раз они вот так вдвоём беседовали на берегу озера, сидя на топляке. Но затем её улыбка плавно угасла, потому что слова о школьном бале всколыхнули воспоминания того, как начался этот кошмарный вечер...

ранее...

      Идти на рождественский бал у Лесли Клайд абсолютно не было ни желания, ни сил, но мать настояла, преподнеся всё как милость. Она говорила, что такой вечер, как и выпускной, бывают лишь раз в жизни. Даже помянула бабушку, рассказав, как та была строга и ни за что бы не отпустила бы её. Но в действительности, причиной смягчившегося поведения матери оказался Стив Барток, который приходится пасынком её непосредственного начальника и который этим вечером пригласил Лесли на бал.       Она помнила взгляд матери, когда Стив пришёл за ней. «Ты уж не подведи меня, дочка. Ты уж постарайся», – вот что говорили её глаза, пока она с улыбкой расхваливала Стива и подмечала, как чудно он смотрится вместе с её дочерью.       В тот момент Ли ощущала только горькую обиду за себя, будто её предали. Словно мать отпускает её не на школьный бал, а уже выдаёт замуж или того хуже – она ощутила себя какой-то куртизанкой, которую отдали зажиточному сынку директора на одну ночь.       Конечно же, всё это было не правдой. Стив не был ей чужим, и она знала, что мать любит её и желает лишь самого наилучшего. Но после того, как она поступила с Виктором – её порхания вокруг Стива воспринимались Лесли как лицемерие.       Он позвонил в дверь их дома, когда Ли ещё наряжалась к выходу, и даже из своей комнаты она смогла расслышать голос Виктора, от которого замерла на месте. Дверь открыла мать, решившая, что Вик пришёл к ней из-за подработки, но каково было её удивление, когда на пороге тот поджидал её с букетом цветов. Для неё – Лесли. Виктор пришёл к ней, без страха перед её матерью и без притязаний, а дабы просто подарить цветы в честь бала.       С той ночи они больше не виделись и даже в школе, из-за того, что Вик перевёлся в ночную смену. И вот теперь он у порога её дома, словно и не избегал её все эти дни. И наконец-то переборов смятение, Ли заторопилась на первый этаж, слыша возмущения матери, но когда она добежала до лестницы – мать уже вытолкнула Виктора за дверь и с чувством её захлопнула, прямо перед его лицом.       А когда Лесли вышла на улицу, но уже в сопровождении Стива, то заметила в мусорном контейнере букет из трёх белых калл, обвязанный серебряной лентой. В тот момент, ведомая Стивом к его машине, она думала, что больнее этот вечер ей уже не сможет сделать. Как же она ошибалась.       Ожила Ли только когда повстречалась с друзьями в спортивном зале, где и проходил сегодняшний бал. И, к счастью, по части настроения Дафна с Энтони были с ней едины. Ощущение складывалось такое, будто их тут держали в заложниках, и если бы не Стив, то Лесли с большим удовольствием примкнула бы к друзьям третьим колесом. Также подпёрла бы собою стенку и, скрестив руки, угрюмо наблюдала бы за веселящимися сверстниками.       Но Стив пригласил её на танец, и из чистой вежливости, Ли решилась отыграть до конца роль признательной спутницы. Тогда как в душе ещё тлела надежда увидеться с Виктором. Она уже было отважилась отлучиться из зала, дабы поискать его на территории школы, как вдруг в её сумочке зазвонил телефон, и, предупредив Стива, она вышла в коридор из-за громкой музыки.       Входящий номер был неизвестным, что послужило первым тревожным звонком. А за ним последовал второй, когда на другом конце заговорила незнакомка и сообщила, что Аделаиду Каллиген госпитализировали в тяжёлом состоянии. Пререкаться с медработнице Лесли не стала и, подтвердив, что приходится миссис Каллиген внучкой – не колеблясь вызвала такси. Просить о помощи Стива она не хотела, как и не хотела возвращаться в тот шумный зал. Вместо этого она спешно смыла с себя макияж и, забрав из гардероба дублёнку, выбежала из школы.       А дальше была поездка до больницы, за время которой Ли мучилась предчувствием, что для Адсилы пришёл тот самый час, и храбрилась перед тем, что ей вновь придётся столкнуться с утратой близкого человека.       И пускай до клиники такси доехало быстро, но для самой Лесли поездка показалась томительно долгой. А потому, торопливо выйдя из машины, она едва не поскользнулась на скользком от инея асфальте. Припомнив матери за её «блестящую» идею с туфлями, Ли направилась к центральному входу через аллею клиники. Но когда она проходила мимо постамента, то за мраморным шаром заметила знакомую фигуру.       Не так она надеялась вновь его увидеть. Только не при таких обстоятельствах. А потому она не могла пройти мимо человека, попавшего в самый настоящий шторм. Не могла оставить Виктора в его самый тёмный час, как когда-то её саму вот так оставила мать.       Но когда Лесли обогнула мраморный шар – она замерла на месте, потому что Вик оказался не один. Рядом с ним в беседке сидел Морт. Он первым и заметил её появление. Но стоило ему обернуться, стоило ему взглянуть на неё своими алыми глазами, как Ли вновь услышала его шёпот за спиной, словно он прошептал ей на ухо...

(Он еЩё кАк эТоГо хОчЕт)

(ВеДь тЫ – ТаК На нЕё пОхОжА)

(БуДеТ ПрИсКоРбНо, ЕсЛи мЫ ТаК БоЛьШе и нЕ СвИдИмСя)

      И тогда, даже сквозь дублёнку, она ощутила, как её плечи обожгло могильным холодом, словно он положил на них свои холодные, когтистые руки… — Знаешь, в первую встречу мы вот также сидели допоздна... на этом самом месте, – скребущий шёпот сменился спокойным и даже грустным голосом. И наваждение растаяло, как снежника на её тёплой руке. Лесли растерянно моргнула, возвращаясь в настоящие, и обернулась к Морту, что всё также задумчиво любовался ловцами снов. И тогда она вспомнила, почему здесь? Ради кого? Не ради него и не ради себя, а ради Адсилы. — Сейчас мне думается, что в тот день она просто меня заболтала, чтоб я не смог увильнуть от ночёвки, – продолжил Шрайк и усмехнулся уголками рта, отдавшись ностальгии. — Вот такая она – если что-то решила, то непременно этого добьётся. — ... ... ...А о чём... вы беседовали? – Ли отважилась поддержать разговор, пускай и понимала, что вряд ли Морт смог бы вспомнить о таком, и в подтверждение тот всерьёз призадумался, наморщив лоб. — Хм-м-м... да в основном о Викторе... ведь он же нас и свёл. — А каким он был... раньше? – осторожно спросила она, но в мыслях её вопрос продолжился: «до того, как стать Вороном». — Впервые я повстречал его, когда ему было семнадцать... – Шрайк почесал подбородок, с прежней ностальгической улыбкой вспоминая бедового сорванца. Но в следующий миг улыбка вдруг померкла. — ...и с того времени он не изменился, – он опустил руку на предплечье, слегка смяв куртку, словно стремясь сквозь её рукав нащупать уродливый шрам. — Армия меняет людей... но таких, как нас, – ей менять не приходится.       Лесли не знала, что правильней она должна сейчас испытывать. Ведь только что она услышала ответ на вопрос, что все эти дни мучил её, как шрапнель в сердце: «кого же ты полюбила, наивная, глупая, Лесли Клайд?» — Это страшит тебя? – вопрос прозвучал так внезапно, что застиг Ли врасплох. Но, к счастью, отвечать ей не пришлось – ответ читался на её лице, в её глазах и слышался в молчании. — Хорошо, – Морт сказал это так просто, что все проблемы Ли вмиг позабылись, а страх в ней сменился искренним удивлением. — Потому что тебе следует бояться. Всегда, – он пристально посмотрел в её глаза, и от этого взгляда, от его голоса и от этих слов Лесли захотелось зайти в дом.       «Не Виктора тебе сейчас следует страшиться», – подсказал внутренний голос и напомнил, с кем она добровольно осталась наедине. С тем, кого не то что Энтони, а запертая дверь не остановит. — Я говорю это, чтобы ты поняла – порой человек делает то, что должен делать... даже если в итоге это превратит его в монстра, – голос Шрайк стих, а взгляд смягчился. Какое-то время он молча смотрел в пустоту, прежде чем вновь поднять на Лесли взгляд. — Но он – не монстр. Он – воин, в самом буквальном понимании этого слова. И он не изменится. Люди вообще неизменчивые создания... ... ... но тебе... лишь тебе одной – он будет верен до самого конца, – Морт отвернулся к ночному лесу, словно не желая видеть её лицо, прежде чем сказать: — А монстр... монстр здесь я.       И всё стихло. Лесли не сводила глаз с притихшего Шрайка, застывшее лицо которого более не выражала ничего, кроме смирения. Ведь то, что он сказал было правдой... или он считает это правдой?       Ли тоже опустила взгляд в снег, просматривая на нём, как на полотне кинопроектора события минувших дней. Она помнила, на что способен Морт. Помнила его схватку с Вороном на пляже. Помнила его лишённым всех ограничений. Свободным и оттого свирепым, неостановимым, страшным.       Кадр на снежном полотне сменился, и вот она снова в кошмаре, а перед ней тьма, что приняла обличие своего хозяина. Как маску натянула на череп его лицо и нареклось ненавистным ему именем. Она помнила... помнила до дрожи, чего он желал. Чего жаждал. А значит... жаждал и Морт. Жаждал внутри себя, очень глубоко, но никогда бы себе этого не позволил. Он запер эту жажду в клетке, дабы убить её в себе. И возможно... у него бы это получилось, если бы не она. Если бы она не открыла ту клетку.       «Я ЗдЕсЬ Не пРоЕзДоМ. Я ЗдЕсЬ ОбИтАю», – эхом донеслись из памяти прощальные слова Фенриса, и пожалуй лишь в этом одном – она была с ним согласна. Да, он обитает в нём, как и в Викторе и даже в ней самой. В каждом из нас живёт тьма, но ей неизбежно приходится уживаться со светом.       Лесли вновь всмотрелась в лицо Морта, но теперь она пыталась представить его намного моложе. Таким, каким он был будучи мальчишкой. Тем самым мальчишкой, что скрывал свою внешность, потому что стыдился её. Тем самым мальчишкой, что не воображал себя героем, а старался им быть. Тем самым мальчишкой, что изо всех сил и до последнего защищал её в кошмарном мире. Вот кто такой Мортимер Шрайк, и Ли верила, что тот мальчишка всё ещё живёт в нём и продолжает борьбу с тьмой. — Ты не монстр, – тихо, но твёрдо заявила она, разбудив своим голосом лесную опушку. — Это именно то, что я есть, – отрезал Морт, обернувшись к Лесли, но та более не дрогнула, не испугалась и стойко вынесла его взгляд. — Не обманывайся – я стал всем, что ненавижу, задолго до Вудсборо... и даже задолго до армии. Я запугивал, я калечил, я крушил... я причинил боль бесчисленному количеству людей, – он опустил глаза на свои большие, мозолистые руки, дарованные ему лишь для одной цели – убивать. — Я думал, что смогу оставить прошлое позади... думал, что смогу начать жить заново... здесь... но меня спустили на землю и напомнили, кто я, – его страшные руки сжались в кулаки, а страшные глаза вновь обратились к внимающей Лесли. — Я не сожалею. И если бы каким-то чудом Господь дал бы мне второй шанс – я бы сделал это вновь. Но мне жаль... что ты оказалась в это втянута, – бессильную злобу в его руках и взгляде затушила вина, что опустилась на него, как тот снег. — Ты это не заслужила... и мои слова уже ничего не исправят... но прости за всё... за всё, что я причинил тебе...       Ли хранила молчание, лишь сморгнула влагу из дрожащих глаз и обернулась к лесу, словно ища там совета. — Определённо не такой ты представляла жизнь здесь, – вдруг прискорбно вздохнул Шрайк, сгорбившись и облокотившись на колени. Возможно он просто пытался так отшутиться, как делал раньше. Перевести всё в горькую шутку, дабы вместе посмеяться над бедами, но для Лесли его слова стали как та соль на ране. — Ты прав – не такой, – она шмыгнула носом, медленно, но уверено закивав в согласии. — Я не представляла, что после смерти отца мать озлобится на весь мир. Не представляла, что она похитит меня из моей жизни и притащит в этот проклятый город, – с каждым словом её голос всё сильнее дрожал и шипел от всей той накопленной, немой боли, что закипала и требовала быть услышанной. — Не представляла, что моя жизнь обернётся чёртовым фильмом ужасов. Не представляла, что полюблю линчевателя, – она обернулась к Морту так сердито, что тот машинально подобрался, не смея отвести глаз от праведного гнева на её лице. — Только в этом – ты прав, Морт, – сказав это, Ли резко встала, будто для придания веса своим словам, и одарила Шрайка строгим взглядом, сверху вниз. — Может ты и считаешь себя монстром, но не Вик... и не я. Если бы не та часть тебя, что ты так в себе ненавидишь – возможно, меня бы здесь и вовсе не было б, – её слова были как хлёсткая пощёчина. Нет, как если бы она схватила Морта за грудки и яростно встряхнула. Но плотнее укутавшись в пальто, не для того, чтобы согреться, а чтобы себя приобнять – она тихо продолжила без прежней обиды: — То, что в тебе живёт тот зверь – не делает зверем тебя. То, что ты борешься с ним и не даёшь взять вверх – делает тебя человеком, – слова не юной девушки, а настоящей женщины, и от этих слов Шрайк пристыженно склонил голову. — ... ... ...Боже, ну и повезло же ему с тобой, – он усмехнулся лишь уголком рта, но не смеялся. Его ответ не был шуткой, и Лесли это понимала. — Буду почаще ему это напоминать, – она подыграла, но улыбка, пускай и сдержанная, – была искренней. — Хе-хе. Прям с языка сняла, – рассмеялся Морт и, утерев глаза, осмелился вновь взглянуть в её лицо, а она встретила его с той прежней, тёплой улыбкой, как старого друга, что вдруг исчез и вот наконец вернулся.       Но в следующий миг, когда он уже вознамерился было продолжить беседу – внезапно зазвонил телефон. Ли встрепенулась от неожиданности, стерев с лица улыбку и все прочие эмоции, кроме растерянности, и торопливо достала из кармана телефон. На дисплее высветился незнакомый номер, отчего она замешкалась, и, видя её сомнения, Шрайк насторожился. — Всё хорошо? – обеспокоился он, на что Лесли молча кивнула в ответ и, пройдясь чуть в сторону, таки решилась снять трубку. Но даже со своего места, даже без громкой связи Морт расслышал из динамика телефона: — ... ... ...Л-лесли, – и тотчас вскочил со скамьи из-за отчаянья, с которым Виктор позвал любимую. Такой убитый голос от него Шрайк слышал впервые, и причиной тому могло быть лишь одно. Ли тоже это понимала и, убрав от губ дрожащую ладонь, спросила севшим голосом: — Вик... она... — Да... её больше нет... – ответил он на так и не заданный вопрос. — Минут, может, десять назад... я не знаю... — Мне жаль... – тихо сказала она, сжимаясь под дублёнкой не от холода, а от невозможности сейчас быть там, рядом с ним. — Ты... ты всё ещё в клинике? — Нет. Пешком возвращаюсь домой, – всё также сухо и устало ответил Виктор. — Я не могу там больше оставаться. Не сегодня. — Я понимаю, – с сочувствием прошептала Лесли, по себе зная, каково это. — Спасибо, что пришла к ней, – вдруг поблагодарил Вик, отчего на душе стало лишь горче и больней. — И спасибо, что была рядом. — Вик... — Кхм! Прости, что потревожил так поздно. Я, наверно, весь твой дом разбудил. — Нет, Вик, постой! – внезапно даже для себя самой воскликнула Ли, боясь, что разговор на этом оборвётся. — Я всё ещё в доме Адсилы, – собственные слова отрезвили забывшуюся девушку, и, спохватившись, она обернулась к Морту. — Мы все сейчас... ... ... — Лесли? – окликнул из телефона Вик, встревоженный внезапной паузой. — ...здесь, – поникшим голосом закончила Лесли, смотря, как снег припорашивает пустующую скамью.

***

— Её больше нет… – последнее, что услышал Морт перед тем, как оглохнуть от нарастающего в ушах писка. Голос Лесли догонял его как сквозь толщу воды, пока ноги привычной, тихой, но шаткой походкой несли Шрайк долой за дом. Выдохнул он лишь когда увидел сарай и, упёршись спиной в стену дома, обессиленно сполз по ней на укрытую снегом землю.       Руки дрожали, а пальцы покалывало, но не от мороза. К писку в ушах примкнул барабанный гул сердца. Ощущение было такое, будто некто упёрся в грудь кулаком и наседает на рёбра. — Не смей, Шрайк... не сейчас... ради них – не смей, – шепча, приговаривал он, прижав руку к сердцу, словно убаюкивая его, и зачерпнув второй снег – растёр им взмокшее лицом.       Постепенно мир вокруг начал погружаться в прежнюю, ночную тишину, и, уткнувшись затылком в стену, Морт устало, но с облегчением выдохнул. А открыв глаза – ему открылся вид на грузную, серую толщу облаков, единым пластом затмившие небо.       «Как же Адсила отыщет туда дорогу без звёзд?» – подумал он и к собственному удивлению – вдруг горько всхлипнул. К таящему на бледном лице снегу прильнули горячие слёзы, и Шрайк прикусил кулак, дабы удушить рвущийся крик и дабы боль физическая отвлекла от той, что на душе. Остановился он лишь когда ощутил вкус собственной крови и, тяжело выдохнув, откинулся на стену. — ... ... ...Что-то... я совсем расклеился, – устало промолвил он лесу и, ожидаемо не услышав от него ни совета, ни упрёка – щедро и рьяно умыл лицо снегом.       «Боже, только взгляни на себя? Хорошо, что малой сперва позвонил ей, а то поддержка из меня сейчас ни к чёрту», – самокритично рассудил Морт, шмыгнул носом, покачал головой и, держась за стену, поднялся на ноги. Однако лишь теперь, бредя обратно по собственным следам, он заметил, что больше не слышит Лесли. Да и от Виктора всё нет звонка.       «Они просто ещё разговаривают», – попытался он успокоить нутро и тем не менее заторопился, надеясь оказаться правым. Но выйдя из-за угла, он не застал Лесли на прежнем месте – двор перед домом пустовал.       «Она просто зашла в дом», – пришла на помощь очередная догадка, но Шрайк уже взбежал на террасу, дабы её подтвердить. Он резко открыл дверь нараспашку и с порога окинул взглядом удивлённых школьников. Энтони сидел в кресле, держа в руках одну из старых газет, что собирала Адсила, а Дафна – по соседству на крохотном диванчике, читая что-то из своего смартфона. — А где Лесли? – озвучила она нависший над всеми вопрос и взволновано поднялась с дивана. — Позвони ей, – тотчас скомандовал Морт и сам достал из кармана телефон, но линия оказалась занята, что у Лесли, что у Виктора. — Продолжайте звонить, а я на поиски. — Я с тобой! – оживился было Тони, но Шрайк остановил его, повысив голос: — Чтоб и тебя по округе искать?! Будьте здесь оба на случай, если она вернётся! – строго велел он напоследок и захлопнул за собою дверь.       С террасы Морт осмотрел ограждённый забором двор и заметил то, что изначально ускользнуло от него из-за волнения и спешки – от общей гущи следов у скамьи отделилась одна пара ног, и следы эти уходили прямо в лес. Но прежде чем пустится на поиски Ли, Морт вернулся к сараю, что за ненадобностью никогда не запирался, и сорвал с крепления топор...