M&C II

Я пришёл в этот мир, покрытым кровью и крича,

И не прочь уйти схожим путём...

***

      Быстрым шагом, едва не переходящим на бег, Морт шёл по следу Лесли, вымещая бессильную злобу на древко колуна и мысленно коря себя за миг слабости, что теперь может стоить девушке жизни.       Поначалу следы вели к трейлеру Виктора, что вселяло крупицу надежды. Ведь могло же так статься, что она просто решила встретить Крейна, никого при этом не предупредив? Могло же?!       Но где-то на середине пути следы плавно сменили курс и устремились всё дальше и дальше вглубь леса. И тогда последняя надежда на то, что эта ночь не обернётся очередным кошмаром – рухнула, как этот чёртов снег.       Шрайк яро срубил сосновую ветвь, посмевшую встать на его пути. Но в следующий миг, краем глаза он заметил движение среди деревьев. Во тьме Морт видел хорошо, а потому своим глазам доверял и готов был поклясться, что уловил, как от сосны отделилась тень и тотчас слилась с соседним древом. И будто в подтверждение – следом послышался треск ветки.       Вскинув топор, Морт обернулся на звук, и до того хранивший молчание лес словно вымер. И в этой могильной тишине Шрайк услышал, как его окликнули: — Морт?       И от услышанного он оцепенел, потому что ему только что послышался голос Адсилы. — Сюда, сынок, – вновь позвал голос вдалеке, и теперь Морту точно не послышалось – это действительно была Аделаида. — Помоги мне, сынок. Мне одной никак не дойти до дома, – просила она, и, медленно опустив колун, Шрайк заторопился к ней на помощь. Ведь до дома путь и вправду не близкий. А тут ещё снег... и ночь уже...

А что она забыла в лесу ночью?

      Морт замедлился, но не остановился. Просто не мог. Голос манил и будто убеждал, что всё хорошо, так правильно.

Ты поступаешь правильно, Морт.

Разве?

Ну конечно. Ты же не оставишь её в беде?

Нет! Больше никогда!

      Топор уткнулся в снег и продолжил беспомощно волочиться следом, грозясь вот-вот выпасть из обмякшей руки.

Да ОпОмНиСь Ты, ДуБиНа! СтАрУхА МеРтВа!

      Шрайк вздрогнул, как от хлёсткой оплеухи, едва не обронив колун и вцепившись в него обеими руками, наконец-то остановился. Наваждение тотчас развеялось, и теперь он осознал, что всё это время лишь дальше отдалялся от маршрута Лесли. Но когда Морт уже было вознамерился вернуться по своим следам – из лесной чащи вновь донёсся голос Адсилы. Но каким бы умоляющим и жалостливым он ни был, теперь же звучал как зажёванная пластинка – тягуче, низко, искажённо и оттого жутко.       «Голос вендиго подобен пению сирены. Стоит лишь услышать и уже не остановишься, пока не станет слишком поздно...» – всколыхнулись в памяти слова Видара, и Морт до скрипа кожи на ладонях сжал рукоять, потому что теперь ему стало известно, кто заманил в лес Лесли и кто сейчас его противник. — Заткнись! Ты – не она! – яростно прорычал он, заняв оборонительную стойку. — Не уходи, старик, – вдруг прозвучал голос Виктора откуда-то справа. — Останься, брат, – сказал Оззи теперь уже слева. — Останься со мной, – умоляюще протянула Дарси. — Или лучше со мной? – прошептала Лесли за спиной, и Шрайк резко обернулся, замахнувшись топор, но рядом никого не оказалось. — ОСТАНЬСЯ С НАМИ, – хором зашептал весь лес. — На большее ты не способен?! – с вызовом прокричал Морт незримому врагу, высматривая его среди деревьев. — Только корчить из себя попугая?!       Он не рассчитывал, что провокация подействует, но этой игрой в прятки Шрайк уже был сыт по горло. — Либо покажись и сражайся, либо не трать моё время! – вновь крикнул он затаившемуся противнику, но ответа более не последовало, что было и не хорошо, и не плохо в одночасье.       И тогда он явил себя. Буквально возник из ниоткуда, там, где мгновением ранее его просто не было. Морт не слышал, как снег заскрипел под его ногами, будто он и не ступал по нему вовсе, а просто материализовался из лесной тьмы и теперь стоит меж деревьев, безмолвно говоря всем своим видом: «Вот он я».       Их отделяло друг от друга шагов может десять, но даже так Шрайк понял, что в «весовой категории» противник ему не уступает. Его широкие плечи укрывало то, что Морт вначале принял за плед или плащ, но присмотревшись, он осознал, что это была шкура. Огромная чёрная шкура огромного зверя. Лицо же неизвестного было сокрыто под маской из бычьего черепа с серпообразными рогами. И из-под этой маски на плечи ложилась длинная грива, чёрные, как смоль, волос, отчего они будто сливались со шкурой. И пожалуй, если не брать в расчёт столь грозный вид, то Шрайк вполне мог принять неизвестного за человека, если бы не два жёлтых огонька, пылающих в глазницах черепа.       Это не было каким-то трюком, Морт осознал это, стоило ему ощутить на собственной шкуре холодный, пронизывающий взгляд этих нелюдских глаз. И что-то в их потустороннем пламени пробудило в Шрайке то, что заставило его инстинктивно ощериться, как зверя, повстречавшего другого зверя. Пробудило то, что дремало в его крови с рождения, и теперь велит: «УБЕЙ ЭТО! СЕЙЧАС ЖЕ! ИНАЧЕ ЭТО УБЬЁТ ТЕБЯ!» И Морт не знал причин противиться.       И словно почуяв его жажду крови – вендиго пришёл в движение. От Шрайка не укрылось, как тот напрягся всем телом под шкурой и согнул в коленях ноги для рывка. Однако Морту было только в радость, что недруг рискнул первым сделать ход.       Два грозных охотника замерли друг напротив друга, словно выжидая знака или сигнала к началу схватки. И сигнал прозвучал...

...(КРИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИК!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!)...

...застигнув Шрайка врасплох.

      Он обернулся на крик в ту же секунду, чем совершил непозволительную ошибку. Всего лишь один миг промедления мог стоить ему если не жизни, то преимущества в бою. Но за тот краткий миг утраченной бдительности – вендиго просто исчез, не оставив следов на снегу, будто его никогда здесь и не было.       Морт осмотрелся волчком, ожидая возможной атаки со всех сторон, но она не последовала, и тогда он молнией бросился в лесную чащу, откуда донёсся крик. — Лесли! – отчаянно позвал он на бегу, молясь, чтобы она откликнулась, чтобы дала понять, что ещё жива. И его молитву кто-то да услышал. — Морт! – послышалось в ответ уже совсем недалеко, и Шрайк скорректировал курс, не теряя темпа и чувствуя нутром, что это она, а не чёртов вендиго, вновь решившись с ним «поиграть».       И вскоре его предчувствие сбылось – он наконец-то нашёл её. Но увидев – испытал смесь внутреннего облегчения с хладным ужасом. Потому что Лесли свисала с дерева вниз головой. Петля туго окольцовывала её лодыжки до синевы кожи, удерживая в метре над землёй, а её лицо уже побагровело от прилитой к голове крови. — Держись! Я сейчас! – крикнул Морт и, подавив в себе порыв сломя голову кинуться на помощь, – крадучись направился к Ли. — Морт, стой! Здесь кто-то есть! – испуганно прокричала та, вскинув перед собою руки. — Я знаю, – тихим тоном заверил Шрайк, бдительно высматривая этого «кого-то» среди деревьев. — Не кричи. — Я думала это Вик, – прошептала Лесли со звучащей в голосе истерикой. — Он... оно говорило его голосом, – и из её глаз на лоб скатились слёзы. — Я знаю, – повторился Морт. — Не паникуй. Теперь всё будет хорошо.       Но это оказалось ложью. Потому что «хорошо» уже не могло быть в тот самый миг, когда под ногой и снегом Шрайк услышал металлический щелчок. А в следующий миг снег под ним взорвал градом белых хлопьев, раздался лязг стали и в правую ногу вгрызлась острая боль. — МОРТ! – вскрикнула Ли, в ужасе наблюдая, как тот рухнул в снег, рыча сквозь болезненный оскал. Но крика ни её, ни собственного он уже не слышал. Лишь когда лёгкие потребовали воздух – он затих, прервавшись на жадный вдох.       Мир перед глазами был то тёмным, то белёсым, и Морт заторможено сообразил, что лежит зарывшись лицом в снег. С трудом он смог приподняться на ватных руках и, обернувшись, уставился помутнённым взглядом на челюсти капка, сомкнувшиеся на ноге.       Но ведь следов на снегу не было, иначе он бы это заметил! Если только... ловушку не установили до того, как снег выпал...

Из-За дЕвЧоНкИ Ты сОвСеМ ПоТеРяЛ ГоЛоВу

— Что...? – Шрайк тряхнул головой, словно вытряхивая из ушей снег, и гул в них отступил. — М-морт, ты в п-порядке? – донёсся до него дрожащий голос Лесли. Глупый вопрос, да и она сама это понимала, но что ещё она могла сейчас сказать? И дабы хоть как-то успокоить её и внушить надежду – Морт задушил навязчивую боль и, собрав всю волю, ответил: — Д-да... ботинок уберёг ногу... – наглая лож во спасение. Он ощущал, как ледяные зубья пьют его кровь. — Потерпи... ещё немного... – сказав это, подрагивающими от шока руками Шрайк стащил с себя ремень и, окольцевав им ногу, как жгут, – затянул изо всех оставшихся сил. Рану тотчас захлестнуло новой волной боли, но он сдержался, удавив в себе рвущийся крик. А выдохнув и утерев с лица то ли талый снег, то ли пот – принялся за виновника своих бед.       Капкан был просто огромным. Его пасть заглотнула стопу с половиной голени, а от его острых зубьев не спас даже армейский ботинок, отчего Морт с ужасом осознал, насколько Лесли повезло: угоди она вместо петли в капкан – лишилась бы ноги.       Помимо этого капкан оказался прикованным тяжёлой цепью к ближайшей сосне, но хуже всего – у него отсутствовал затвор. А значит единственный путь к свободе – разжать его челюсти, что Шрайк и вознамерился сделать. Но стоило ему лишь ухватиться за покрытую ржавчиной сталь, как с шипением капкан задымился чёрным смогом, а затем он скрипнул, и в этот раз Морт не сдержал болезненного стона. Потому что капкан, словно живой, разумный хищник, ужесточил свою хватку. Однако стоило отнять руки, и страшный механизм притаился, вновь став с виду обыкновенным, уродливым куском железа.       Иметь дело с бесовщиной Шрайку было уже не впервой, а потому не растерявшись, он потянулся к колуну, что обронил при падении. С его помощь Морт намеревался застопорить капкана, и вроде как длина цепи позволяла до него дотянуться. Но стоило ему лечь грудью на снег и протянуть руку, как... — Мооорт... – протяжно и очень взволновано окликнула его Лесли, и он тотчас обернулся. Однако спрашивать «в чём дело?» было уже бессмысленно, потому что в ту же секунду он и сам узрел причину её тревоги. Растворяя деревья и устилая и без того белую от снега землю, к ним навстречу медленно плыл туман. И в его гуще выделялся чей-то размытый силуэт. — Вот же ж... – процедил Шрайк и наплевав на капкан, рванул к топору. Цепь звонко натянулась, и он ощутил, как зубья разрывают рану, выпытывая из него натужный рык. Но он не остановился, покуда не сомкнул руку на рукояти, и, используя её как опору, – поднялся на ноги, а точнее на ногу.       А затем произошло то, чего Ли никак не ожидала – с глухим стуком колун вонзился в массивную ветку, перерубив натянутый через неё трос и не успев даже пискнуть от неожиданности, девушка упала в снег, практически одномоментно с Мортом. Петля тотчас ослабла, и, торопливо освободившись из неё, Лесли пошатываясь поднялась с земли. — Встань за мной! Живо! – велел ей Шрайк, уже поднявшись на здоровое колено и не спуская глаз с ускорившейся в тумане фигуры. Ли, как могла, заторопилась к нему на непослушных ногах, пока сам Морт к её удивлению вооружился припрятанным в ботинке ножом. И вовремя, потому что стена тумана вдруг остановилась, но тот, кого она скрывала, продолжил путь и вскоре показался из мглы.       Шрайк ожидал увидеть уже знакомый рогатый череп, но тот, кто вышел к нему навстречу, не оказался вендиго, и Морт не знал, к добру это или к худу. Потому что его новый противник определённо человек, но человек устрашающий. Очень высокий и столь же коренастый, с кожей, как древесная кора. Его сапоги утопали в снегу и сырой земле под весом грузного тела, облачённого в джинсовый комбинезон.       На этом человек заканчивался и начинался кровожадный убийца, сжимающий в руке тесак. И подобно всем своим предшественникам – своё лицо он скрывал под маской, скалящейся на пойманных жертв кривой, зубатой пастью. И, как и все убийцы на службе Сущности – за свои деяния ему было дано имя, что не дано было узнать ни Морту, ни Лесли, никому. И имя это было Траппер, потому что это то, кем он являлся – звероловом. И как матёрый зверолов он нацелился на зверя, ещё способного огрызаться. — К тому дереву! – скомандовал Морт, прихрамывая и пятясь. Ли помогала ему как могла, став для него опорой и ведя к той самой сосне, обмотанной цепью, пока он следил за надвигающимся убийцей. — Спрячься за ним! – Шрайк подтолкнул Лесли, а сам упёрся спиной в ствол дерева, вскинув для защиты нож. Им бы он не смог освободиться, но теперь капкан волновал его в последнюю очередь. Стоять был не столько физически тяжело, сколько чертовски боль. Но хотя бы теперь у него было пространство для манёвра – всего лишь каких-то пару-тройку метров, насколько позволяла цепь. — Беги только по моим следам! Поняла?! – Морт не смел отвернуться от противника, но чувствовал её руку, всё ещё сжимающую край его куртки.       Он не мог видеть, как она вжалась в разделившее их древо. Как она также зрит убийцу, зная, что сейчас произойдёт... и что ей придётся сделать. Снова бежать. Снова бросить близкого и уповать, что помощь скоро придёт.       Должно быть... только на это она и была способна – убегать. И в этот самый миг Лесли возненавидела себя! Но не запротестовала. Не сказала: «я тебя не брошу!» Нет. Разжав руку, она сказала твёрдое «Да!», видя, как убийца уже замахнулся тесаком и не видя, как Шрайк вдруг улыбнулся от её ответа. А в следующий миг сталь встретилась со сталью, порождая искры, и звон их послужил для Лесли сигналом к старту.       Морт слышал, как снег заскрипел под её удаляющимися шагами, а о большем он и желать не смел – лишь бы она была в безопасности и как можно дальше. И он обеспечит это любой ценой.       Однако от Траппера не укрылся побег второй жертвы, и к удивлению Шрайка, он тотчас растерял к нему интерес, переведя охотничий азарт на убегающую девушку. Ужасный тесак взвёлся для броска, но Морт не позволил этому случиться, оттолкнувшись от дерева и врезавшись в убийцу. Тесак улетел в снег, что однако для Траппера было лишь временной помехой, и Шрайк хорошо это знал. Он помнил о зачарованном оружии и об излюбленной уловке жнецов, а потому не позволял убийце поднять руку, чтобы призвать клинок.       Времени пустить в ход нож просто не было – ему пришлось схватить противника в охапку, дабы удержать на месте. Это было сродни попытке забороть медведя, но Морт боролся изо всех сил, что придавала ему одна простая истина: «если он сейчас проиграет – этот ублюдок погонится за Лесли».       Однако его противник додумался о решении своей проблемы и, придя в движение, буквально поволочил на себе Шрайка. Ведь, чтобы высвободиться, было достаточно лишь увеличить дистанцию, и Морт тотчас ужесточил захват, готовясь к тому, что сейчас будет очень-очень больно.       Цепь резко подскочила вверх и натянулась, как струна, и Шрайк прочувствовал это натяжение через ногу вместе с обжёгшей её невыносимой болью. А Траппер и не думал останавливаться, упёрто рвясь вперёд и вспахивая ногами землю.       Пускай Морту и удалось пристегнуть его собою к дереву, однако оба они знали, что это не надолго. Уже совсем скоро усталость и кровопотеря возьмут своё, и тогда его уже ничто не остановит. И Шрайк не мог этого допустить.

А ЗуБы тЕбЕ На чТо?!

— И впрямь, – злобно оскалился Морт, и в следующий миг он почувствовал такой знакомый, солоноватый вкус горячей крови. — Ну шо, шука! – мстительно прорычал он, вгрызаясь в шею недруга, что замер то ли от боли, то ли от банальной неожиданности, однако уже через секунду – с удвоенной силой восстановил борьбу.       Но с каждым последующим рывком и мощным ударом – в отместку челюсти смыкались всё сильнее и сильнее, словно Шрайк стремился передать врагу всю ту боль, что он сейчас испытывает. Заставить его прочувствовать: какого это, когда твою плоть разрывают чьи-то зубы?       Вот только Траппер слишком хорошо знал это чувство. Он вновь пришёл в движение, резко попятившись назад и набрав скорость – впечатал Морта в дерево. Столкновение выбило из руки нож и вышибло из лёгких воздух, заставив Шрайка против воли разжать хватку и вдохнуть. Чего Траппер от него и добивался. И когда Морт сполз на землю – он не позволил ему подняться, наступив на капкан.       Ржавый механизм жалобно заскрежетал под сапогом своего хозяина, и к этому скрежету вторил крик агонии. Шрайк вскинул голову, врезавшись затылком в сосновую кору, но тотчас бросился к капкану и вцепился в ногу убийцы, отчаянно силясь её скинуть. Но в следующий миг, упиваясь мучениями жертвы, Траппер навалился на капкан всем весом, и Морт ощутил, как зубья углубились, уткнувшись в берцовую кость. И в ту же секунду мир вокруг пронзительно запищал и стал ещё темней. Опомнился Шрайк лишь когда ощутил сомкнувшуюся на шее руку. Затем он ощутил невесомость, а затем – удар!       С поистине чудовищной силой Траппер вздёрнул Морта и с размаху приложил его об дерево. Но вместо того, чтобы призвать клинок и пригвоздить им жертву к сосне, охотник сомкнул и вторую руку на её шее. Должно быть, он посчитал тесак слишком милосердной мерой наказания, и раз уж второй законной добычи его лишили, то он власть отыграется на той, что у него осталась.       Обретённое сознание вновь начало стремительно ускользать от Шрайка, как и остатки воздуха в лёгких. Он попытался вонзить пальцы в прорези маски, дабы выколоть убийце глаза, но Траппер лишь мотнул головой и полностью оторвал его от земли.       Больше Морт не видел жуткой маски перед глазами – всё, что он мог видеть, это ночное небо, такое чёрное из-за облаков и оттого кажущейся бездной. Будто мир перевернулся с ног на голову, и теперь Шрайк всматривался не в небосвод, а в пучину. — КаКоГо чЁрТа тЫ ТвОрИшЬ? – вдруг прозвучал чей-то крайне недовольный вопрос, и Морт опустил вниз взгляд. На миг ему подумалось, что он вновь в кошмаре, вновь в той палате, и теперь вместо убийцы в маске, за горло его держит Хоуланд. Но это оказался не он, а некто очень на него похожий. Это был он сам, ставший копией своего отца и присвоивший себе его имя. — ПоПрАвЬ МеНя, еСлИ Я ВдРуГ ОшИбАюСь, нО РаЗвЕ ЭтО Не тА ЧаСтЬ, ГдЕ тЫ РыЧиШь: «МОР – КРУШИТЬ!!!» А ЗаТеМ, СоБсТвЕнНо, вЕрШиШь оЗвУчЕнНоЕ? – ядовито уточнил Фенрис, и Шрайк бы с радостью б ему ответил, да только горло страшно «першит». А тем временем алые зрачки в глазницах прикрыли складки тени, и Фенрис с прищуром всмотрелся в такие же алые глаза напротив, будто что-то уловил в них или силясь что-то рассмотреть. — ПоСтОй-кА... НеТ... НеТ-НеТ-НеТ... Да лАдНо! – он вдруг разочаровано фыркнул, окинув Морта брезгливым взглядом. — ТоЛьКо нЕ ГоВоРи мНе, чТо вСеРьЁз пОвЕрИл сЛоВаМ ДеВчОнКи?! – его недовольству явно не было предела, и он буквально выплёвывал его с каждым словом. — КеМ Ты сЕбЯ ВоЗоМнИл?! ИлИ От нЕхВаТкИ КиСлОрОдА ТеБе пАмЯтЬ ОтШиБлО?! КоЛь тАк, тО НаПоМнЮ: Ты – эТо Я! СоЛдАт, нЕсУщИй сМеРтЬ! МяСнИк! УбИйЦа! МоНсТр! Им Ты вСеГдА БыЛ – Им И ОсТаНеШьСя! И То, чТо тЫ Не дАёШь мНе вОлЮ – Не дЕлАеТ ТеБя лУчШе мЕнЯ! ТаК чТо кОнЧаЙ уЖе кОрЧиТь иЗ СеБя пРаВеДнОгО МуЧеНиКа и кОнЧаЙ С ЭтИм кЛоУнОм, иЛи эТо сДеЛаЮ Я! – он угрожающе ощерил пасть, но в ту же секунду, будто осенённый – превратил оскал в ухмылку. — А С ДрУгОй сТоРоНы... – его хватка резко ужесточилась. — ...тЫ ВсЁ ПрАвИлЬнО ДеЛаЕшЬ, – сказав это, он оторвал Шрайк от стены, только для того, что обратно в неё врезать. — ВзДрЕмНи-кА, А оБо ВсЕх пРоБлЕмАх пОзАбОчУсЬ Я, – от его обещания помутнённый взгляд Морта обострился. — ЭтА ГоРиЛлА пОсЛуЖиТ МнЕ НеПлОхОй рАзМиНкОй, ПеРеД РеВаНшЕм с тВоИм щЕнКоМ, – мышцы под одеждой вздулись, к рукам прилилась сила, и Шрайк сомкнул их на запястьях Фенриса, что словно и не замечал в нём перемен. — Ну а пОсЛе у мЕнЯ ЕщЁ ОсТаНеТсЯ ОдНо нЕзАкОнЧеНнОе дЕлЬцЕ... ИнТиМнОгО ХаРаКтЕрА, – намекающе протянул он, облизывая чёрным языком частокол таких же чёрных зубов, и Мор со всей своей звериной яростью показал ему свои.       Из недр нутра по глотке поднялся рокочущий рык. Траппер ощущал его вибрацию через руки, что более не могли сдавить как будто окаменевшую от напряжения шею. И тогда он поднял взгляд к лицу того, кого уже счёл побеждённым и не увидел его.       То, с чем он столкнулся взглядом, смотрело на него через лицо человека, также как он сам смотрел на своих жертв через прорези маски. И эти глаза и их взгляд вселил в Траппера то, что он не ощущал как будто целую жизнь назад – первобытный страх и трепет.       И этот страх подстегнул его изо всех сил ужесточить хватку, когда монстр в человеческой шкуре начал медленно оттеснять его руки от своей шеи. Но прежде чем победитель в неравной схватке определился – внезапно вмешалась третья сторона. — Нет! – вдруг кто-то прокричал, и в ту же секунду этот кто-то сшибся с Траппером, оттолкнув его от Морта, и тот беспомощно рухнул в снег. Нога тотчас отозвалась болью, что отрезвило Шрайка. Кровавая пелена сошла с его глаз, но вместе с этим второе дыхание, что вот-вот открылось в нём, – сбилось. Та распалённая ярость и жажда крови вмиг угасла, словно костёр, засыпанный снегом, и теперь им на смену пришла заслуженная усталость, а ещё – страх. Но не за собственную шкуру, а за внезапного спасителя. Потому что тем, кто набросился на убийцу, оказался Виктор.       Он яростно теснил противника, орудуя охотничьим ножом, но Траппер с невероятной стойкостью сносил каждый его удар и выпад, защищаясь лишь голым предплечьем. Клинок испещрял его руку, но ему было плевать, словно он вообще не ощущал боли, и оттого не проронил ни звука, продолжая отступать и пятиться от наседающего Крейна.       Однако неспроста охотник прикрывался лишь одной рукой, и в мгновение ока ход боя переменился, когда во второй руке вспыхнул сгусток чёрного дыма, и из него материализовался чудовищный тесак. Траппер тотчас пустил его в ход, со свистом рассёкши воздух, и теперь уже Виктору пришлось считаться с атаками убийцы.       Он ловко отскочил назад, пропуская перед собой размашистый удар, и нырнул под следующий, припав на колено. Сталь пронеслась прямо над его головой, одновременно с его ножом, вонзившимся в правый бок убийцы. Однако серьёзное ранение не замедлило Траппера даже на секунду, и он ответил ударом рукоятью.       Виктора отбросило в сторону, но уйдя в перекат он мигом вскочил на ноги, а Траппер уже был перед ним и уже замахнулся. Уклониться Вик бы не успел, а потому он принял удар на нож, отчего свело руку. Удар был настолько мощный, что он отшатнулся, но и Траппера повело по инерции вбок, потому что Виктор не блокировал удар, а отклонил его.       На миг убийца оказался полностью открыт, чем Вик незамедлительно воспользовался, по рукоять вонзив нож в грудь врага. Клинок исчез под рёбрами, пронзив диафрагму, но стоило лезвию утонуть в плоти, как на шее Виктора мёртвой хваткой сомкнулась тяжёлая рука.       Вик провернул нож в ране, надеясь добить противника, но Траппер был живее всех живых, а возможно и не живым вовсе, потому что в ответ на смертельную рану он лишь усилил хватку и занёс тесак для решающего удара.       Одномоментно с этим со стороны донёсся лязг цепи. Забыв себя и забыв обо всём, Морт едва ли не на четвереньках бросился на помощь, но капкан освежил его память и, словно цепного пса, заставил беспомощно наблюдать, как подобно гильотине, тесак обрушился на Виктора.       Но прежде чем из Шрайка вырвался крик боли и отчаяния – Вик перехватил руку убийцы. Его нож так и остался в груди Траппера, которому это нисколько не мешало и дальше удушать противника.       Между двумя охотниками разожглась ожесточённая борьба, и к сожалению – в ней Виктор проигрывал. Хрипя от удушья, он силился обезоружить убийцу, выламывая ему запястье, но Траппер превосходил его по силе, а только она сейчас и имела значение. И как бы Вик не сопротивлялся, но тот заставил его упасть на колено.       И тогда ржавый капкан заскрежетал и вновь исторг чёрный дым, потому что против своей злой воли его челюсти пришли в движение. — УбЕрИ От нЕгО РуКи! – скрежету стали вторил скрежет голоса, с трудом походящий на человеческий, и Траппер среагировал на него, как на выстрел.       Он резко отвернул голову, при этом слегка ослабив свою хватку, что позволило Виктору скосить взгляд в ту же сторону и узреть, как не спуская с убийцы налитых кровью глаз, Морт борется с буквально ожившим капканом.       Его челюсти обагрились свежей кровью. Его зубья вгрызлись в ладони Шрайка, но тот продолжал исступлённо разрывать стальной твари пасть. И плевать, что жгут вряд ли теперь его спасёт – даже если он сейчас истечёт кровью, то сдохнет не раньше этого ублюдка!       В тот миг Вик понял, что для себя Морт уже всё решил. И это осознание придало ему сил и воздуха. А в следующий миг раздался глухой хруст ломающегося запястья, и грозный тесак упал в снег. В отместку Траппер было вознамерился сломать Крейну шею, но было уже слишком поздно. Секунда – и он схватился за рукоять ножа, вторая – и с чавкающим звуком клинок вырвался из плоти, а на третью – сталь полоснула по второй руке, перерезав сухожилья.       Хватка обмякла, и наконец-то высвободившись из неё, Вик с колена ушёл в перекат. Ему была нужна дистанция и время отдышаться, однако когда он, кашляя, вскочил на ноги – Траппер не спешил нападать.       Лишённый обеих рук, он замер напротив Виктора, словно выжидая его следующего хода, но затем вдруг начала медленно пятиться. «Охотник стал добычей» – так было бы впору сказать. Но к сожалению – охотник отступал не потому что убоялся своего врага. — БЕРЕГИСЬ! – последнее, что прокричал Морт, так отчаянно перекрикивая чей-то надвигающийся топот.       «БЕРЕГИСЬ!» – последнее, что услышал Вик за миг до кого, как огромное, чёрное нечто подсекло его рогами и подбросило в воздух.       Время так привычно замедлило свой ход, дабы Шрайк во всех подробностях мог узреть, как пролетев в невесомости с десяток метров, Вик врезался спиной в сосну и тотчас пал на землю. И в этот страшный миг что-то внутри Морта оборвалось и также упало следом...

... ... ...

Нет...

Всё не может вот так окончится...

Не может же...?

      «Иктоми всё равно в каком виде их преподнесут в дар ей. Живыми или мёртвыми – значение не имеет...» – так чётко повторились в голове слова Видара, словно он стоял совсем рядом. Но даже если бы это было так – Шрайк не пожертвовал бы на него внимания. Потому что его взгляд, как весь он сам, застыл на Викторе, что всё не подымался. И лишь когда в поле зрения вторглось то самое нечто – Морт обратил на него свой немигающий взгляд.       Оно было огромным, крупнее любого бродящего по земле зверя. Косматая, жилистая тварь с длинными лапами, увенчанными кинжалообразными когтями; с острым хвостом, подобным хлысту, и с чёрной гривой, укрывавшей горбатую спину, из которой костяным гребнем выпирал хребет.       Но самое жуткое, самое неестественное в обличии твари была её голова. Вместо неё голыми мышцами, сухожильями и связками к мощной шее крепился олений череп, коронованный ветвистыми рогами, но с волчьей, клыкастой пастью. И в тёмных, пустых глазницах черепа как пламя свечи в черепке Тыквоголового Джека – пылали два жёлтых огонька. Пылали тем самым холодным, потусторонним пламенем, из-за которого Морт и узнал виновника этого кошмара.       Узнал того, кто заманил их всех в лес. Кто всё это время следил за ними из мглы, а когда чаша склонилась не в пользу своей владычицы – посмел вмешаться.

Посмел!

Тронуть!!

МОЕГО!!!

СсСыЫыЫыЫыНнНаАаАаАа!!!!!!!

      За миг до того, как на лесную чащу раздался жалостливый скрежет гнущейся стали – на Виктора надвигался вендиго. Тварь из ночных кошмаров не удостоила взглядом не то что Морта, а даже Траппера, с которым вроде как была заодно. И лишь когда гнетущую тишину разорвал тот самый скрежет – вендиго отвернул от жертвы белоснежный череп. А в следующий миг – прытко отскочил назад. И в ту же секунду, прямо перед его костяной мордой гулко пронёсся снаряд, отрезая от Виктора, и словно стрела, вонзился в сосну. А когда дымка из щепок и опилок улеглась, вендиго распознал в снаряде то, что осталось от капкана с огрызком цепи.       И тогда вендиго вновь повернул череп, а вместе с ним обернулся и Траппер. Оба ужасающих охотника Сущности взглянули на стоявшего во весь рост Морта. Сквозь поистине звериный оскал с каждым тяжёлым, хриплым, срывающимся на рык, вздохом, вырывалось облако нагретого пара. Из сжатых кулаков сочилась кровь, как и из раны на ноге. А глаза... глаза мерцали алыми дисками, как глаза ночного хищника во мраке. Но самым ненормальным, даже диким в образе Морта было то, что он дрожал. Его колотила дрожь, настолько сильная, что дробью стучали оскаленные зубы.       А затем он сделал шаг навстречу монстрам и убийцам. Затем второй. И каждый последующий сопровождался чавкающим, хлюпающим звуком. При каждом шаге снег под ногами окроплялся кровью, что брызгала из раны, и казалось, что кровью уже был полон весь ботинок. А Морт всё брёл, чеканя шаг.       Но вдруг ремень, стянувший раненую ногу, с треском лопнул. А сочащаяся из раны кровь запузырилась, вспенилась, будто закипела в жилах, и зашипела, будто рану прижгли калёным железом. А уже в следующий миг к какофонии жутких звуков примкнул треск рвущейся по швам куртки, затем рубашки, а после кожи, связок, мышц и сухожилий. И в завершение – хруст суставов и костей.       И с каждым новым, тяжёлым, грузным шагом – Трапперу и даже вендиго приходилось всё выше и выше подымать взор, дабы смотреть в глаза своему врагу...

***

      Сталь встретилась со сталью, порождая искры, и звон их послужил для Лесли сигналом к старту. И оттолкнувшись от сосны, она побежала так быстро, как только могла. Как только позволяли всё ещё дрожащие ноги. Перед глазами она видела лишь серебристый снег и следы Морта, что указывали ей дорогу к дому Адсилы. И уже вскоре звуки борьбы за спиной стихли, а Ли оставалось слышать лишь собственное дыхание. Но вдруг из лесной чащи её настигло: — Лесли! – это был голос матери. Такой же строгий и властный, но такой же фальшивый и неживой, как голос Виктора, что заманил её в ловушку. Лишь когда мир буквально перевернулся вверх тормашками, и она беспомощно повисла в петле, как рыба на крючке, – она наконец-то поняла, что голос, звучащий из-за деревьев, лишь имитация. Но было уже слишком поздно. — Ли! – тем временем вторил голосок Хэлен, и Лесли была готова на бегу зажать руками уши, лишь бы не слышать этой жуткой пародии на своих близких. — Лесли! – позвала Джесси. — Эй, Лэс! – окликнул Бен, но она больше не доверяла своим ушам, и тогда её лишили и глаз.       Ли не сразу заметила на снегу лёгкую дымку. Только когда она начала размывать следы Морта, Лесли спохватилась и взглянула вокруг. Ночь в лесу сам по себе таит опасности, но теперь большую опасность для неё представлял тот самый туман, что однажды настиг её на берегу озера и теперь вновь преграждает ей путь. Но страшнее всего – в нём Лесли теряла следы Морта и терялась сама. И уже очень скоро перед собою она более не видела ничего, кроме бесконечной, непроходимой мглы, которую невозможно было пробежать насквозь и невозможно было вырваться из её толщи.       Ли стала её невольной узницей, а размытые стволы сосен будто стали прутьями её клетки. И между ними Лесли улавливала движения, словно что-то юрко перебегало от дерева к дереву. А порой ей мерещилос,ь что и сами деревья ходят в тумане, будто это и не деревья вовсе, а конечности какого-то гигантского существа. Но поднять голову, дабы это проверить, было слишком страшно.       А ещё страшно было от голосов, что продолжали преследовать Ли, и их становилось всё больше. И они звучали всё ближе и ближе. Они кружились вокруг своей жертвы, и тени, что их издавали, мелькали тут и там среди деревьев.       Но в следующий миг, когда поддавшись отчаянью, Ли поняла, что не справилась, и Морт напрасно пожертвовал собою – голоса во мгле заглушил громогласный...

...(РЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁВ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!)

      И от этого рёва туман и тени в нём всколыхнулись и задрожали, как пламя от сильного ветра, а Лесли оцепенела на месте, потому что рёв этот был ей знаком. Этот рёв обратил в бегство Фенриса, а затем его обладатель пришёл на помощь ей и Виктору. Он пробудил их от кошмара, но слышать его сейчас, наяву, стало для Ли потрясением, затмившим страх перед мглой.       Ещё с той ночи, после пробуждения, она догадывалась, кто спас её и Виктора, а значит либо Морт теперь в большей опасности, либо у его противника теперь большие проблемы. И как ни странно, будто в пользу второго варианта – туман рассеялся, и от него освободился не только лес, но даже на ночном небе показались звёзды и луна.       Всё закончилось, как и в тот раз, на пляже. Погружённый в ночную дрёму мир вновь ожил и задышал. Ли чувствовала это, как и чувствовала, что опасность отступила, а потому она заторопилась обратно по собственным следам. Туда, откуда донёсся рёв.       «Но туда нельзя! Там же опасно! Да и что ты вообще сделаешь?! Чем ты поможешь?!» – настойчиво твердил внутренний голос, манерой и тоном её матери, но Лесли сделал то, что уже очень давно хотела сделать – велела заткнуться!       Она знает, что подвергает себя опасности! Она знает, что не этого от неё хотел Морт! Он хотел, чтобы она была в безопасности! Но, к сожалению, – теперь Ли просто не могла исполнить его желание. Потому что однажды она уже бежала точно также по ночному лесу, молясь, чтобы успеть. И вот она молится вновь, потому что предчувствовала сердцем, что произошло нечто ужасное.       А ещё, прежде чем угодить в ловушку, в последний раз она слышала Виктора из телефона, когда тот уже мчался по пляжу, спеша к ней на помощь. А значит он должен был услышать рёв, как и она. И чтобы её не поджидало, Лесли знала точно, что отыщет его там же, где и Морта.       Запыхавшись и обжигая лёгкие холодным воздухом, она наконец-то добежала до тропы, прежде протоптанной Шрайком, однако привела эта тропа к месту, которое Ли с трудом смогла узнать. Лишь топор, воткнутый в ветку, говорил ей, что она не ошиблась. Но, Боже... что здесь произошло?       Промёрзшая земля была вспахана. А тот снег, что лишь чудом остался не тронутым, – был обагрён кровью. Толстые ветви сосен были обломаны, а стволы некоторых из них испещрены словно бы следами когтей. И посреди всего это хаоса она не могла найти глазами ни Морта, ни того убийцу.       Но отыскала Виктора. И увидев его – уже не могла отвести взгляда. Потому что весь мир для неё сжался до одного древа, под которым неподвижно сидел Вик. Словно он просто присел отдохнуть посреди поля битвы, да так и заснул. — ... ... ...В... В-вик... – с трудом прошептала Лесли, будто выдохнула его имя. На миг она лишилась дара речи и кажется позабыла, как дышать. Но уже через мгновение из неё вырвался окрепший крик: — Вик! – и она бросилась к любимому. — Шикоба! – и упала перед ним на колени, отчаянно старалась привести его в чувство и даже не проверив, жив ли он ещё. Но возможно она просто страшилась это проверять. Возможно, она просто отказывалась даже думать о том, что его больше нет. — Шикоба, ну же очнись! Прошу, открой глаза! – её голос дрожал и ломался, пока она безрезультатно тормошила Виктора. Но тот всё не открывал глаза. И тогда, судорожно всхлипнув, Ли не выдержала – она припала к нему, обняв и спрятав мокрое от слёз лицо на его плече.       В этот миг она как никогда желала, чтобы её разбудили. Чтобы эта ночь оказалась лишь очередным кошмаром. Тогда бы она проснулась в своей комнате, в своей постели, а рядом был бы он. Ведь он обещал, что будет охранять её сон. — Так разбуди меня... прошу, – прошептала она как молитву, как последнее средство, после которого ей бы осталось лишь принять жестокую реальность и отдаться горю. Но затем... — ... ... ... Н-не плачь... Чикала... – сипло прошептал Вик и мягко положил на её макушку холодную ладонь.       Ли тотчас отстранилась, дабы заглянуть в его приоткрытые глаза, увидеть его усталую улыбку и, осознав, что всё это взаправду – броситься ему на шею, заключая в новые, пылкие объятия. Он говорил ей не плакать, но она не послушалась. Не хотела. Потому что эти слёзы были от счастья. — Ч-чикала... дышать тяжело... – хрипло пожаловался Вик, но не всерьёз, а ради шутки, и также пылко ответил на объятия, прижав её к себе. — Ну всё... тихо... тихо... всё хорошо... так просто я от тебя не отстану...       Он ощутил, как она улыбнулась сквозь слёзы, уткнувшись лицом в его шею, что тотчас засаднила из-за синяков, но ради спокойствия любимой – Вик был готов с ними мириться. Однако вскоре оттаяло и всё остальное тело, отозвавший ломотой в спине и обжигающей болью на затылке. От неё Виктор поморщился, и пока Лесли не видит, осторожно ощупал затылок. Но когда он отнял от головы руку – на ней осталось нечто маслянистое. Ему не нужно было видеть, чтобы распознать кровь, и, задавшись вопросом, «что произошло?» – он вспомнил всё. Вспомнил крик Морта и два жёлтых огня, мчащихся на него, как фары автомобиля.       И содрогнувшись от воспоминаний, Вик тотчас вытер руку снегом, дабы не пугать Ли, и, отстранив её от себя, с нескрываемой в голосе тревогой произнёс: — Лесли, где Морт?

***

      Она догадывалась, что именно сейчас творится в мыслях Виктора, но его быстрый темп не позволял ей зацикливаться на своих. А потому Лесли изо всех оставшихся сил старалась поспевать. Вик вёл её за руку, но пристальный взгляд не сходил со следов на снегу. Огромных, нечеловеческих следов, что уходили от места схватки в сторону озера.       Воображение вырисовывало жуткие образы невиданного чудища, способного оставлять такие следы, но больше всего страшили не сами образы и даже не то, что они идут по следу этого чудовища. Нет, больше всего страшил второй, окровавленный след, тянущийся за лапами твари непрерывной, алой линией. Словно она утаскивала за собой кого-то.       И мысль о том, что этот «кто-то» Морт – подстёгивала и подгоняла Виктора хлёсткой плетью, вынуждая его не щадить даже запыхавшуюся Ли. Но оставить её одну посреди леса он бы не осмелился. А потому оказавшись меж молотом и наковальней, разрываясь меж порывом защитить любимую и порывом спасти близкого человека, – Вик мчался по следу неведомого врага, надеясь и молясь, что ещё не поздно и что он не совершает очередной ошибки.       Однако вскоре, под светом полумесяца, начала происходить какая-то чертовщина, отчего Виктор замедлился, и через секунду Лесли поняла причину. Когтистые, окроплённые кровью следы буквально начали уменьшаться в размерах с каждым последующим шагом, а стопа приобретала всё больше сходство с человеческой.       Но затем Вик и вовсе замер, отчего Ли едва с ним не столкнулась, а выглянув из-за его плеча – поняла и эту причину. Под лунным светом, старая, сгорбленная ива отбрасывала на снег широкую тень, и в этой тени кто-то стоял. Точнее – привалился плечом к стволу древа и словно бы держался за него, дабы не упасть.       Виктор вскинул перед собою нож, заняв оборонительную стойку и лишь полностью закрыв собою Лесли от возможной угрозы – окликнул стоящего в тени: — Морт?!       Его голос разрезал напряжённую тишину, и фигура под ивой ответила на окрик, медленно обернувшись. И тогда Ли вздрогнула, вжавшись в спину Виктора, потому что в тени древа глаза неизвестного посмотрели на них очень знакомыми алыми огнями. А затем фигура отшатнулась от ивы, едва устояв на ногах, и такой же шаткой, хромающей походкой побрела к ним навстречу.       Лесли ощутила, как Вик напрягся, готовый вот-вот узреть лицо будущего противника. Но в следующий миг, когда фигура переступила границу тени и вышла на лунный свет – он услышал, как за спиной всхлипнула Ли.       От увиденного она зажала ладонями рот, сдерживая рвущийся крик, потому что в том, кто показался из тени, она не сразу признала Мортимера Шрайка. Потому что в первый миг, когда свет Луны осветил его окровавленные по локоть руки, обагрённую шею и рот – Лесли увидела только Фенриса и словно возвратилась в тот кошмар. Но, к сожалению, это была явь, и это был Морт. — ... ... ...Что они с тобой сделали? – голос Виктора, сломавшийся от потрясения, её отрезвил, и она смогла увидеть то, чего не замечала из-за пелены страха.       Морт выглядел настолько ужасающе, насколько и плачевно. Он с трудом переставлял босые ноги, штаны теперь напоминали шорты и держались будто на честном слове, а рубашка была вся изодрана в клочья. И из-под её лоскутов алыми полосами виднелись раны.       Шрайк был ими испещрён и тем не менее всё ещё стоял на ногах и хромая надвигался на Виктора с Лесли. Вот только угрожающий оскал и доносящийся из него утробный рык выдавали в нём явно недобрые намерения. А ещё был его взгляд – такой, которым не одаришь близких.       «Он нас не узнаёт / Он не в себе» – посетили обоих очевидные домыслы, однако в отличие от Ли – Вик не увидел в алых глазах ни жажды крови, ни ослепляющей ярости. Он увидел лишь страх и отчаянье раненого, загнанного в угол зверя, что инстинктивно будет сражаться за свою жизнь. А потому он опустил нож и позволил ему упасть в снег. — Всё хорошо, старик. Это всего лишь я, – его голос обрёл привычное спокойствие, будто они повстречались в парке средь бела дня, но Морт не останавливался. И тогда Виктор осторожно двинулся к нему навстречу.       Ли не колеблясь шагнула следом, но Вик не оборачиваясь остановил её рукой, и она не осмелилась ослушаться. Терзаемая тревогой, ей оставалось лишь верить в Виктора и наблюдать, как шаг за шагом он подступает к обезумевшему Шрайку. — Брось, старик. Мы это уже проходили, – Вик плавно поднял перед собою руки, демонстрируя, что он безоружен и не враждебен. — Ты знаешь меня – я не враг тебе и никогда им не был. Я просто хочу помочь.       Морт поморщился, склонив голову и прищурив глаза, как от резкой мигрени, но главное – он остановился. — Так позволь помочь тебе... прошу... давай вернёмся домой, Морт, – умоляющий голос Виктора перетёк практически в дрожащий шёпот. Лесли не видела его лица, но догадывалась, с какой болью он смотрит на Шрайка, что будто бы и вправду внял его словам.       Но, к сожалению, в один миг всё переменилось, когда нога Виктора погрузилась в снег, и из-под неё донёсся треск проклятой ветки. Но для Морта этот резкий звук был подобен звону гонга. В мгновение ока его притупленный взгляд ожесточился, как и оскал. А в следующий миг – он с яростным рёвом замахнулся на Виктора, но не кулаком, а раскрытой рукой, будто она была когтистой лапой.       Вик смог бы заблокировать такой удар, но ему не пришлось, потому что в ту же секунду Шрайка подвели ноги. Они резко подкосились, и, потеряв равновесие, Морт начал заваливаться вперёд. И он бы непременно пал бы ниц, если бы не Вик, успевший в последний момент его подхватить.       Они оба рухнули на колени, и Шрайк тотчас попытался вырваться, упёршись в плечи Виктора, но тот не позволил, цепко обхватив его руками. — Нет! Стой, Морт! Ты должен успокоиться, иначе погибнешь! Понимаешь?!       Но Морт был глух к словам разума и доказал это, осатанело вгрызшись в плечо Виктора. Однако тот лишь поморщился. Куда большей для него проблемой было бы, если б Шрайк вцепился ему в шею или попытался отгрызть ухо. Но даже будь так – вряд ли бы он в этом преуспел. Зубы не смогли прокусить ткань куртки, что уж говорить об его ярых, но уже лишённых сил потуг. Его тело уже было на пределе, Вик чувствовал это, но зверь, живущий в Шрайке, заставлял его продолжать бороться, не щадя себя. — Вик! – не в силах больше быть сторонним наблюдателем, Лесли бросилась на помощь, но Виктор вновь остановил её строгим тоном, а следом рявкнул на Морта, буквально силясь докричаться до него: — Прекращай уже! Ты – человек! А не животное, чтоб тебя!       Однако в отместку Шрайк принялся неистово исцарапывать на его спине куртку. — И ты никакой не Иноли... ты – Мортимер Шрайк, – его голос смягчился, несмотря на всё продолжающееся буйство Морта, но Вик более не обращал на это внимание. Он понимал, что времени у него практически не осталось, и если он сейчас не сможет вразумить Шрайка – ему придётся придушить его до потери сознания. Но что потом? Будет ли он когда-нибудь вновь собою? Или же он навсегда останется таким? Если вообще переживёт эту ночь. — ... ... ...Я потерял Адсилу... и не хочу потерять ещё и тебя, – Вик уткнулся лбом в плечо Морта и обнял его так крепко, как только позволяли оставшиеся силы. Потому что сказать ему оставалось лишь одно: — Прошу... вспомни, кто ты есть... отец...       Надежда – это то единственное, что остаётся людям в их самый тёмный час. Но каждый раз в подобный час надежда оставляла Виктора Крейна. Он надеялся на мать, но она забыла его и вычеркнула из жизни. Он надеялся на старших и учителей, но те были равнодушны к травлям от его сверстников. Он надеялся на закон и справедливость, но справедливость оказалась слепой к преступлениям тех, на чьей стороне деньги и власть.       Лишь раз. Один чёртов раз надежда не отвернулась от него, когда за спинами Люка Палмера и его шайки он впервые увидел Морта.       Теперь же Виктор не просто надеялся, он молился на ещё одно чудо, пускай и знал, что не заслуживает его. Ведь за всё, что я сделал, рано или поздно придётся поплатиться.       И тогда... — ... ... ... Я помню... тебя... малой... – ...на его молитвы ответили очень тихим и очень уставшим голосом Морта. А в следующий миг Вик ощутил, как руки, что ранее стремились растерзать его на части, теперь же, пусть и слабо, но обняли его в ответ. И вскоре к ним примкнула ещё одна пара руку, когда Лесли опустилась рядом с ним на колени и, более не борясь, не сдерживая всего, что накопилось за этот страшный вечер, – крепко обняла обоих. Виктор тотчас сгрёб в охапку и её, прижав к груди и теперь держа в своих руках двоих самых дорогих ему людей.       И пожалуй окажись поблизости кто-то, кто стал бы невольным свидетелем сей сцены, то возможно этот кто-то даже прослезился бы. Но наблюдатель, притаившийся среди ветвей, не обладал способностью проливать слёзы. Потому что человеком и вовсе не являлся.       Чёрный, как оникс, глаз, накрыло такое же чёрное веко, и, моргнув раз-другой, ворон бесшумно вспорхнул с сосновой ветки, словно более не желая осквернять своим присутствием мимолётную идиллию внизу. Однако удалился он не так уж и далеко от троицы людей на земле, и вскоре его когтистые лапы коснулись коренастого плеча, чей обладатель нашёл своё последнее пристанище на одной из массивных веток могучего дуба.       С пытливым и даже озорным любопытством, чёрный ворон поочерёдно поворачивал свой клюв то к скалящейся маске на лице Траппера, то к обагрённой ветке, выросшей из его широкой груди, в которой уже давно затихло сердце. Однако Траппер всё ещё был здесь. Его плоть не обратилась в чёрный смог и не вернулась во мглу, к своей владычице.       Было ли это наказанием павшему охотнику за провинность или для своей хозяйки он просто стал бесполезным – этими вопросами ворон себя не утруждал. Не потому что не был на это способен. О, нет, как раз таки наоборот – ещё как был и даже ещё на многое. Просто сейчас его куда больше интересовали прорези маски, в которых виднелись застывшие в ужасе глаза. В лунном свете они были такими блестящими, прямо как стекло, и такими аппетитными…

***

      Грохот распахнувшейся двери перепугал до полусмерти Дафну с Энтони. Ребята и так не находили себе места из-за пропажи подруги, а затем и отправившегося на её поиски Морта. А потому, когда они застали буквально ввалившихся в дом друзей, то испытали смесь облегчения с праведным гневом. Стоит ли говорить, что Энтони уже был в полушаге от звонка миссис Клайд и лишь «красноречивые» доводы Дафны о далекоидущих последствиях удерживали его от (как он сам считал) правильного поступка.       Однако назревший ворох вопросов и возмущений тотчас лопнули, как мыльный пузырь, стоило лишь ребятам как следует взглянуть на потрёпанного Виктора, удерживающего на ногах израненного Морта, и помогающую в этом нелёгком деле Лесли. — Заприте дверь! – на ходу скомандовал Вик, буквально на себя занося в дом Шрайка. Его строгий тон отрезвил ребят, и те дружно бросились на помощь – Дафна заперла дверь на засов, как и было велено, а Энтони сменил измотанную Ли и помог Виктору дотащить Морта до кухонного стола. — Что произошло?! – выпалила Дафна, догоняя всех остальных на крохотной кухне. — На него напали! – ответил Вик, словно отмахнулся от назойливого вопроса, но прежде он бережно положил Шрайка на дубовый стол. — Кто напал?! – тем временем продолжил за подругу Энтони. — Какой-то зверь! – полуправдой ответил Виктор, живо стягивая с себя куртку, и, дабы пресечь продолжение допроса, раздал всем указания: — Дафна – звони в скору! Тони – в ванном шкафчике аптечка! — Чем мне помочь?! – взволновано спросила Лесли, приближаясь к столу, пока Вик подкладывал под голову Морта смотанную в валик куртку. — Следи за его дыханием и не давай засыпать! – велел он ей и, вооружившись из подставки ножницами, принялся разрезать на Шрайке то, что осталось от его одежды.       И тогда Ли невольно открылся очень близкий вид на раны Морта. И от увиденного к её горлу подступил мерзкий ком, но она переборола в себе желание исторгнуть его в раковину.       Теперь сомнений не осталось – это действительно были следы огромных когтей. Но к общему удивлению и Виктора, и Лесли – ранения на теле Шрайка не кровоточили, и даже страшная рана от капкана выглядела уже затягивающейся. Однако отметины от когтей воспалились, они нарывали и казалось – даже пульсировали, выделяя похожую на чернила жидкость.       Ни с чем подобным Вик ещё не сталкивался, однако в одном он был уверен: чтобы не оставили после себя когти – Морт с этим борется. Его тело вытравляет это из себя, как вытравляют яд, и оттого его сильно лихорадит.       Весь путь через лес до дома Шрайк бредил, что-то бормоча, и Виктор упрел не столько от тяжести ноши, сколько от фонящего жара. Морт буквально сгорал заживо, и потому Вик торопливо опустошил морозилку, а обложив его пакетами с замороженными овощами, передал Лесли компресс со льдом. — Приложи ко лбу, – велел он очевидное и следом окликнул Дафну: — Что со скорой?! — Они в пути, но задерживаются из-за снега, – виновато отозвалась та, нервно обняв себя за локти, хоть все и знали, что её вины здесь нет. — Проклятье! – рыкнул Вик и, едва не вырвав из рук Энтони аптечку, спешно занялся ранами. Пускай и понимал, что от этого мало проку.       Ли тоже это понимала. Она ощущала, насколько Морт был истощён. Слышала это в тяжёлом, хриплом дыхании, что прерывалось кашлем, и видела в помутнённом взгляде и полуоткрытых глазах, что вяло метались по потолку. Он всё продолжал невнятно бормотать, мечась в бреду и в жаре, и Лесли начало казаться, что он кого-то зовёт.       «Пусть так, лишь бы не молчал», – с горечью думала она и вдруг уловила очень тихое: — П... п-прости... — Морт? – Ли тотчас отложила компресс и, обхватив его лицо ладонями, попыталась дозваться: — Морт, ты слышишь меня? — Прости... – повторился он, не слыша и не видя ни её, и никого вокруг. — ...я виноват... виноват... — Нет, Морт, всё хорошо, – отчаянно успокаивала его Лесли, не замечая ни выступившие слёзы, ни скорбные взгляды друзей, ни тёплую руку Виктора, что утешающе приобнял её. — Я простила... я уже простила тебя, Морт... слышишь? Тебе больше не за что просить прощения... ты только потерпи ещё...       Последнее слово замерло на её устах, как и она сама, потому что в тот же миг её щеки коснулась шершавая ладонь. — Прости... Элли... – выдохнул Морт, смотря в лицо Ли, но видя перед собою не её.       Лесли ничего не ответила. Ничего не возразила. Она просто накрыла руку на своей щеке своей. Но в следующий миг рука Морта потяжелела, как и его веки, и, выскользнув из её ладони, упала вниз...