Сладостный поцелуй Вечности

      Камилла в нетерпении посмотрела на циферблат. Без пятнадцати два. Интересно, придет ли он?       Вчера вечером она отправила графу записку, в которой сообщила, что сможет принять его в два часа пополудни. Конечно, правильнее было бы сообщить о встрече заранее, но кто мог подумать, что подходящий момент представится так внезапно!       Еще прошлым утром Оливия собиралась провести воскресенье дома, но тетя Агата предложила им нанести визиты ее высокопоставленным знакомым сразу же после воскресной службы, и такое времяпрепровождение показалось сестре заманчивее скучного безделья в пустом доме. Камилла воспользовалась удачной возможностью остаться наедине и попросила родных прогуляться без нее, сказав им, что она простудилась. Из-за этой маленькой лжи поездку чуть было не отменили, но бодрый вид и веселое настроение девушки, вкупе с ее уверениями о несерьезности болезни, заставили родственниц уступить.             Труднее всего было уговорить миссис Берч, их заботливую кухарку, которая наотрез отказалась покидать больную даже в свой выходной день. Камилле все же удалось убедить женщину в том, что она вполне способна позаботиться о себе самостоятельно, и миссис Берч, взяв с госпожи слово, что та незамедлительно вызовет доктора, уехала домой, обещая непременно вернуться к вечеру и приготовить девушке все, чего бы она ни пожелала.       Каждое воскресенье слугам поместья предоставлялся выходной день. Кто-то возвращался к ужину того же дня, кто-то — на следующий день утром. Дворецкий, управлявший всей прислугой и домашним хозяйством, этим правом не пользовался, но сейчас он был в отъезде, сопровождая дядю Роберта в Уитби — срочные дела на фабрике заставили дядю вернуться в город, — и домом заведовала экономка. Она должна была возвратиться к пяти часам вечера. Камилла надеялась, что к тому моменту граф Фантомхайв успеет осмотреть документы дяди и удостовериться в его невиновности.       Девушка измерила шагами холл и выглянула в окно, выходившее на крыльцо. Никого. Тревога внутри нарастала. Чтобы отвлечься, Камилла принялась перебирать статуэтки, некогда привезенные членами их семьи из путешествий. Сувениры стояли на этажерке вместе с цветами и служили оригинальным украшением прихожей. Одну из статуэток они с дядей привезли из Италии, тогда Камилле едва исполнилось девять. Это была одна из ее немногочисленных поездок заграницу, и девушка бережно хранила в душе детские впечатления и восторг об этом ярком и впечатляющем путешествии.       Большая часть фигурок обрела пристанище на этих полках еще до рождения самой Камиллы. Девушка помнила, как в детстве дорожила старинной фарфоровой статуэткой путти, изображенного играющим на флейте Пана. Будучи ребенком, Камилла часто представляла, что оказалась на лесной поляне, а ее крошечный друг — тот самый путти, дитя лесной нимфы — играл для нее на флейте, и она танцевала под звуки воображаемой мелодии. Девушка мягко улыбнулась, вспомнив свою странную детскую забаву. Как жаль, что с годами напрочь стирается способность грезить наяву.       Мысли о путешествиях напомнили Камилле об Артуре, который прежде часто рассказывал ей о своих поездках по странам. Какие страшные минуты ему довелось пережить на днях! Вчера им с Оливией и Генри удалось его навестить. Хотя Артур и старался казаться бодрым, но как же бледен он был! Порой он невольно хмурился от боли, но все же шутил о своем, как он его называл, «приключении».       Камилла даже не подозревала о том, какими опасными могут оказаться улицы Лондона белым днем. И если родной Лондон таил в себе такие опасности, то каким же пугающим ей теперь покажется незнакомый город в совершенно чужой для нее стране?       Во время вчерашней беседы Генри обмолвился о том, что нашел в Париже семью, выходцев из Англии, у которых она могла бы остановиться на продолжительное время. Камилла расстроилась из-за того, что он, не подумав, выдал её секрет Оливии и Артуру. В глубине души она боялась признаться семье в своем решении уехать. И пусть Оливия знала о ее мечте, пусть в детстве они вместе воображали, как будет замечательно, когда Камилле удастся осуществить задуманное, с тех пор прошло так много времени, что теперь девушка не знала, как на все это отреагирует ее сестра. Мысль о том, что она может стать причиной переживаний своих родных, вынуждала Камиллу откладывать этот разговор.       В одном Камилла была уверена: новость о ее переезде во Францию огорчит дядю. Дядя не желал иметь ничего общего с этой страной, и его мнение об ее жителях было однозначным: каждого француза он считал проходимцем и негодяем. Камилла предполагала, что дядя попробует остановить ее от этого шага, так же как он когда-то пытался остановить ее мать.       Мама... Не ради ли встречи с родителями она и затеяла эту авантюру? Не в этом ли заключался смысл всей ее жизни? Найти родителей и жить с ними счастливо, иметь возможность каждый день целовать и обнимать свою мать, слышать похвалу отца — ради этого Камилла была готова рискнуть многим. Однако найти их, не зная города, в котором они проживают, порой казалось ей невозможным. Но, несмотря ни на что, Камилла верила, что однажды ей улыбнется удача. Постепенно, когда она устроится в Париже, она сможет побывать и в других городах Франции, и кто-нибудь обязательно узнает маму по сохранившейся у нее фотографии.       Оливия побледнела.       — Быть не может... Камилла! — испуганно воскликнула она.       Камилла ожидала такой реакции от сестры и знала, что та, конечно же, поймет ее позже, когда они обо всем поговорят, и она расскажет ей о том, как это важно для нее. Девушка уже собиралась сказать, что тщательно обдумала свое решение, но Оливия уже обрушилась на Генри.       — Ты с ума сошел! — сердито произнесла она, вскочив с дивана. Оливия отругала его за «излишнюю самонадеянность» и безрассудность, как будто бы это он уговорил Камиллу пойти на эту авантюру, а не она сама попросила его об услуге.       — Оливия... — тихо попросила Камилла и взяла сестру за руку. — Ты знаешь, что я давно мечтаю об этой поездке...       — Знаю! — раздраженно воскликнула Оливия и тут же бросила испуганный взгляд на сестру. Она раскаялась в своей резкости и теперь корила себя за несдержанность. — Я знаю, Камилла, — повторила она мягче. — Но с чего он решил, что может забрать тебя у меня так скоро!       Камилла виновато посмотрела на Генри. За все это время он не обронил ни слова, не пытался оправдаться или объяснить ситуацию, лишь молча слушал сыпавшиеся на него обвинения. Ему был известен взрывной характер невестки, но он также помнил и об ее отходчивости. Быть может, решила Камилла, сейчас Генри действительно сожалел о том, что не отговорил ее от этой затеи, когда она попросила его об услуге.       — Но Генри не виноват, — решительно заявила Камилла, зная, что Оливия и сама это понимает. — Он просто выполнил мою просьбу. Это я уговорила его ни о чем вам не рассказывать. Я лишь хотела убедиться в том, что мой переезд возможен.       — Да, не виноват, — нехотя согласилась сестра, но по выражению ее лица, Камилла поняла, что она все еще сердится на Генри.       — Я и не собиралась уезжать прямо сейчас! Впереди твоя свадьба, как я могу ее пропустить?       — Верно, — сказал наконец Генри. — Я всего лишь поинтересовался у знакомых о возможности сдачи комнаты в их доме. Они готовы принять Камиллу в любое время.       Оливия промолчала. Хотя она и понимала, что поступила по отношению к Генри несправедливо, она все еще не хотела признавать свою вину перед ним.       — Стало быть, Камилла, вскоре вы собираетесь покинуть нас? — осторожно спросил Артур, когда все замолчали. Его дальнейшие замечания по поводу того, какой занимательной может показаться Франция англичанину, привыкшему к сдержанности и порядку, разрядили напряженную обстановку.       — Но как вы собираетесь жить там совсем одна? — обеспокоенно поинтересовался мужчина. — Вам не страшно?       Эти мысли действительно пугали Камиллу. В любом другом случае она ни за что не решилась бы отправиться заграницу одна. Хотя одинокая жизнь в Брайтоне, пусть даже Камилла и была окружена коллегами и ученицами, научила ее самостоятельности, девушка все еще чувствовала в себе страх перед неизвестностью.       — Я помогу ей привыкнуть к городу, — вмешался Генри. — Вскоре мне самому придется ненадолго переехать в Париж по просьбе моего клиента, — объяснил он свой план, — поэтому Камилле не стоит беспокоиться на этот счет, я буду рядом и всегда смогу помочь ей.       — О, Генри, это чудесно! — обрадовалась Камилла, и мужчина ответил ей теплым взглядом.       — Кажется, и мне теперь придется подумать над путешествием, — оживился Артур. — Когда ты, Генри, будешь занят работой, я смогу показать мисс Эттвуд Париж. Тогда посмотрим, кто из нас будет рядом и в случае чего сможет стать ее рыцарем.       Генри наигранно-снисходительно улыбнулся и принял этот шуточный вызов.       — Это немыслимо! — усмехнулась Оливия. — Вы оба собрались разрушить ее репутацию!       — Разве вы не собираетесь выделить сестре служанку для сопровождения? — удивился Артур. — Оливия, можно ли так жадничать? И вы еще обвиняете нас с Генри?       — Это я не собираюсь? Я жадничаю? — Оливия тяжело задышала от возмущения, едва услышав эти безосновательные обвинения.       — Нет? Я ошибся в вас?       Камилла засмеялась. Артур принял на себя удар ее сестры, переведя серьезную ссору в дурашливый спор. Гнев Оливии мгновенно остудила мимолетная вспышка возмущения. Она поняла, что была не права не только по отношению к Генри, но и по отношению к сестре, и извинилась перед ними.       Громкий стук в дверь напугал Камиллу, и она выронила статуэтку путти из рук. Подняв фигурку, девушка с сожалением обнаружила, что от нее откололась частичка, а на туловище мальчика появилась трещина.       За порогом стоял граф. Его серьезный взгляд смутил Камиллу, заставил ее почувствовать себя младше и ниже этого ребенка. Мальчишка, не стесняясь, прошел вперед, прекрасно осознавая, что сейчас они в доме одни, и он может не притворяться. Следом вошел дворецкий. Его милая, приторная улыбка вернула Камилле уверенность. Девушке хотелось демонстративно скривиться, но она сдержалась и взаимно улыбнулась в ответ. Решение оказалось верным: брови мужчины изумленно приподнялись, и улыбка исчезла с его лица. Камилла внутренне торжествовала. О, нет, она не забыла его непозволительное поведение накануне! Но она не собиралась потакать его самомнению и показывать, что его действия возымели какой-либо эффект на ее чувства!       — Ну, так что? — нетерпеливо спросил граф вместо приветствия, и Камилла заметила, что его взгляд направлен на сломанную статуэтку, которую она все еще держала в руках. Девушка завела руку за спину, спрятав от посторонних глаз свое испорченное сокровище.       — Следуйте за мной, — Камилла услышала, как дрогнул ее голос.       Она полагала, что будет чувствовать себя увереннее в обществе графа, когда внутренне готовилась к встрече с ним. Раньше этот мальчик казался ей милым, а теперь она ощущала, как его тяжелый взгляд, направленный ей в спину, сковывает ее движения. Камилла сжала фигурку в ладони, мысленно назначив ее своим талисманом, и незаметно положила ее в потайной карман в складках юбки. Сегодня она должна доказать, что дядя не имеет отношения к убийствам и, видит Бог, у нее это получится!       Камилла открыла перед графом дверь кабинета, чувствуя себя подлой предательницей. Только бы дядя не заметил, что кто-то просматривал его вещи!       Юноша прошел в комнату и осмотрелся, Камилла зашла следом. Она редко заходила в кабинет и практически никогда не рассматривала его интерьер, но теперь обратила на него свое внимание. Сейчас, когда дядя уже несколько дней отсутствовал дома, она отчетливо видела, насколько эта комната напоминала своего хозяина: чистая, уютная, строгая, лишенная вычурности. Дядя во всем любил порядок, и кабинет был точным воплощением его внутреннего мира.       Приказав дворецкому проверить шкафы, граф принялся изучать письменный стол. Девушка с ужасом наблюдала за тем, как он небрежно раскидывал документы в боковых ящиках, торопливо перебирал письма, не утруждая себя убирать их на прежние места, и с досадой думала о том, что после ей самой придется наводить здесь порядок. Дворецкий действовал аккуратнее: ни одна вещь после его осмотра не сдвинулась ни на дюйм.       — Чего вы ждете? — недовольно спросил юноша, выглядывая из-за стопки расчетных книг.       — Это вы мне? — с сомнением уточнила Камилла: еще никто не позволял себе разговаривать с ней в подобном тоне, и если завуалированная грубость давно была ей знакома, то реагировать на подобную бесцеремонность она не привыкла. Поймав пренебрежительный взгляд графа, девушка убедилась в том, что он обращался именно к ней.       — Может, поможете нам? — уточнил граф. — Не хотелось бы просидеть здесь до вечера.       — Да... — Камилла не узнала свой голос, который походил сейчас скорее на мышиный писк. Ну что за мальчишка! Как можно быть таким пугающим в его возрасте?       Камилла подошла к закрытому на ключ секретеру. Нижние ящики были не заперты, и девушке пришлось опуститься на колени, чтобы просмотреть их содержимое. Чистая бумага, чернила, запасные каллиграфические перья, печати, новые расчетные книжки... Краем глаза девушка посмотрела на графа: тот был занят поиском улик, сосредоточенно просматривая черные журналы, содержание которых Камилле не было известно. Незаметно посмотреть, что делает дворецкий, девушка не могла: сейчас он, продвигаясь вдоль книжных шкафов, стоял практически за ее спиной.       Закрыв верхний выдвижной ящик, Камилла обреченно посмотрела наверх. Основная часть секретера была закрыта на ключ, который дядя всегда носил с собой, и открыть его не представлялось возможным. Рядом с ее лицом появилась рука в белой перчатке. Камилла перевела взгляд: дворецкий хотел помочь ей подняться с пола.       — Я не смогу открыть секретер, — призналась Камилла, принимая его руку. — У меня нет ключа.       Дворецкий изучил замок дверцы, а после задумчиво посмотрел на прическу девушки.       — Если позволите, — мужчина сначала пальцем указал на свою голову, а затем на волосы девушки. — Мне нужна шпилька, — пояснил он.       Камилла наклонилась, чтобы дворецкий достал аксессуар из ее волос. Несколько щелчков, и дверца секретера отворилась. Конечно, Камилла слышала, что некоторые люди обладают такой ловкостью рук, что могут взламывать замки, не имея при себе инструментов, но видеть такое собственными глазами ей еще не приходилось. Должно быть, восхищение отразилось на ее лице, потому что вид у дворецкого стал излишне самодовольным. Девушка отвела взгляд и посмотрела на графа, который тоже с интересом наблюдал за их манипуляциями.       — Так почему вы решили податься в гувернантки? — спросил он, когда их взгляды встретились. — По вам не скажешь, что вас это интересует.       Вопрос графа привел Камиллу в замешательство. Ее действительно не интересовала профессия гувернантки, но она была единственным средством, с помощью которого девушка могла обрести самостоятельность и осуществить свои планы. Рассказывать об этом графу было бессмысленно — тогда ей пришлось бы пересказать ему всю свою жизнь, а этого ей делать не хотелось.       — Мне нравится заниматься с ученицами, — неуверенно ответила она. Отчасти это была правда: иногда Камилле нравилось передавать девочкам свои знания и думать о том, что ее старания в будущем помогут им найти свое место в жизни.       — Вы странная, — признался граф. — Все в этом мире стремятся забраться повыше или хотя бы удержаться на своем месте, а вы, наоборот, сознательно бросаетесь в пучину нищеты и презрения. Или я не прав? Школьные учительницы получают хорошее жалование? Вас уважают в обществе?       Камилла промолчала. Конечно, граф был по-своему прав, но он не знал того, что подтолкнуло ее к этому решению.       — Сколько вы получали за занятия с Джил Брукс? — поинтересовался юноша.       — Я не брала с нее плату. Я помогала ей по собственному желанию, потому что она нравилась мне.       — Она была прилежной ученицей?       — Она была доброй и старательной. Мне не в чем ее упрекнуть.       — А Миранда Уоллер? Какой была она? — уточнил граф.       — Излишне ведомой? — пожала плечами Камилла. — Она всегда пряталась в тени Ванессы и пыталась подражать ей.       Затем граф спросил ее об убитых служанках. Камилла не смогла рассказать о них что-то определенное, но, по просьбе графа, вспомнила о своей ссоре с горничной. Она указала, что не считает произошедшее «ссорой». Служанка при гостях допустила по отношению к ней вольность и, если бы Оливия и дядя не узнали об этом впоследствии, она просто закрыла бы на это глаза.       — Полагаю, она посчитала меня бедной родственницей, не достойной хорошего обращения, — с неловкой улыбкой заметила Камилла.       Девушка удивилась, когда граф пересказал ей слухи об этом инциденте. Камилла поспешила объяснить ему, как все произошло на самом деле, надеясь, что он поверит ее словам. Никаких громких скандалов и рукоприкладства по отношению к горничной, по ее словам, не было. Служанку заставили извиниться и тихо уволили, написав ей сдержанное рекомендательное письмо.       — Но почему вы подозреваете дядю? — решилась спросить Камилла. — Вы же не думаете, что он стал бы мстить служанке за такую мелочь?       — Кажется, вы сами можете ответить на свой вопрос? — заметил граф. — Почему вы так быстро согласились проводить меня в его кабинет? Есть весомая причина, почему я должен подозревать вашего дядю?       Камилла почувствовала, как легкая дрожь пробежала по ее рукам. Да, в последнее время у дяди появились секреты. Он многого не рассказывал им с Оливией, но вовсе не потому, что был виновен в каком-то страшном преступлении, а лишь из-за того, что не хотел, чтобы они волновались за него. В этом Камилла была уверена. Дядя всегда скрывал от них свои проблемы, боясь их напугать и расстроить. Даже о тревожном положении на фабрике Оливия узнала случайно, но дядя честно признался во всем, когда она спросила его. Порой дядя подолгу пропадал на работе и иногда возвращался домой поздней ночью. Это и беспокоило Камиллу больше всего. Она не могла припомнить, был ли дядя дома в дни, когда произошли убийства, но вовсе не связывала их с дядей. Да и зачем ему убивать этих девушек?       О чем в тот день говорил дворецкий? Слухи о том, что мистер Палмер связан с разорением фабрики — просто нелепы! Хотя дядя не общался с ним уже долгие годы, Камилла знала, что отец Ванессы достойный человек и не стал бы поступать нечестно по отношению к своему давнему приятелю. Да, дядя до сих пор хранит в себе глубокую обиду на мистера Палмера за то, что тот не попытался помочь его жене, когда она упала в воду. Но мстить за это Ванессе... Дядя ни за что бы так не поступил!       Граф спросил про служанку? Убивать гувернантку за оскорбление племянницы, по мнению Камиллы, было бы слишком глупо и жестоко. Что касается Джил, так дядя даже не был с ней знаком. Лесли Маклауд? Да, когда-то она имела виды на дядю Роберта, и Камилла видела, как эта женщина пыталась с ним флиртовать. Дядю раздражало такое поведение, но кому придет в голову убивать человека за флирт?       — Дядя Роберт — не преступник, — решительно заявила Камилла. — Я не хочу, чтобы вы так плохо думали о нем, поэтому и согласилась помочь вам.       — Камилла? — из коридора донесся звонкий голос, и все замерли от неожиданности. — Камилла, ты здесь?       Камилла неуверенно приоткрыла рот, чтобы сказать сестре о том, что она сейчас подойдет, но граф цыкнул и жестом приказал ей запереть дверь.       Под суровым взглядом графа Камилла на цыпочках подобралась к двери, предусмотрительно стянув с ног туфли, и заперла ее на щеколду. Затем она прислушалась, приложив ухо к замочной скважине. Оливия позвала еще раз, затем прошла мимо кабинета. У Камиллы перехватило дыхание. Почему сестра вернулась так рано?       Камилла обдумывала пути, по которым могла бы провести графа к выходу незамеченным. Кухня? Парадный вход? Последний был ближе, но опасность была велика: окно Оливии выходило на ту же сторону, и она могла увидеть, как из дома выходят чужие люди.       Сзади кто-то подошел и прижал ее к двери, а потом, подобно ей, прислонился головой к щели в дверном проеме. Камилла посмотрела вверх и увидела дворецкого, сосредоточенно прислушивающегося к звукам, доносящимся снаружи.       — Все в порядке, — сказал он спустя минуту. — Я слышал, как закрылась входная дверь. Больше там никого нет. Вы ведь тоже слышали? — обратился он к Камилле и отступил.       — Да... да, да, я слышала, — подтвердила Камилла.       Она солгала. Единственный звук, который ей удалось различить за все то время, пока мужчина стоял рядом — был стук ее собственного сердца, невыносимо отдававший ей в уши.       — Я проверю и вернусь, — мгновенно нашлась она, стыдясь своего покрасневшего лица, и выскочила за дверь.       Оказавшись в коридоре, Камилла на всякий случай позвала сестру, но та не откликнулась. На втором этаже было тихо. Напоследок девушка решила проверить холл. На столике для визиток она обнаружила записку, в которой Оливия сообщила ей, что собирается проведать Ричарда и вернется домой лишь к ужину. Камилла облегчённо выдохнула: какое счастье, что теперь можно было не переживать о времени на поиск доказательств.       Граф, все еще сидя на дядином кресле, выжидающе сверлил ее взглядом. От пережитого стресса, а затем стремительного успокоения или, быть может, вновь вспыхнувшей надежды на положительный исход ее замысла, настроение девушки поднялось, и она, радостно улыбнувшись, сообщила, что в доме, не считая их самих, никого больше нет. Граф вопросительно приподнял бровь и, ничего не сказав, вернулся к бумагам. Теперь этот мальчик не казался Камилле пугающим, и она, мысленно поблагодарив его за усердие, с каким он просматривал эту гору документов, стараясь найти доказательства невиновности ее дяди (как полагала она), вернулась к секретеру. Ее туфли аккуратно стояли рядом. Ласковая улыбка досталась и внимательному дворецкому. Он, слегка пожав плечами, обаятельно улыбнулся ей в ответ.       Бесчисленные расписки, хранящиеся в ящичках секретера, несколько поубавили душевный подъем Камиллы. Их было так много, что у девушки заболели кисти рук. В них не было ничего интересного, но она не могла пропустить ни один листок.       — Боже! — выдохнула Камилла, и расписки выскользнули из ее рук. — Я нашла...       Выскочив из-за стола, граф стремительно подошел к ней. В руках девушка держала договор о продаже дома. Дата, указанная в договоре, совпадала с днем, когда убили Лесли Маклауд, местом подписания значился Лондон.       — Этот документ ничего не доказывает. Если договор был подписан утром, ваш дядя мог вернуться в этот же вечер в Уитби, — заметил граф.       — Да, — подтвердила Камилла и почувствовала, как подступавшие слезы защипали ее глаза. — Просто я вспомнила. Вспомнила, что дядя был в отъезде, когда мы узнали о том, что убили мисс Маклауд. Тогда мы с Оливией ужасно перепугались. Как же я могла об этом забыть? — девушка зажмурилась, чтобы отогнать слезы и нервно дотронулась пальцами до переносицы. — Дядя вернулся уже после похорон. Смотрите, — девушка небрежно положила на стол договор и обратила внимание графа на документы. — Вот этот подписан следующим днем, он все еще был в Лондоне! Смотрите!..       На бумагу упала слеза, за ней — еще одна.       — И все же!.. — не желал отступаться граф. — Разве он не мог вернуться, а потом вновь уехать?       — Тогда мы найдем его дневник. У него должен быть дневник, — упрямо произнесла Камилла и всхлипнула, не в силах остановить поток слез.       — Да почему вы ревете? — не выдержал юноша. — Радуйтесь, вы почти доказали невиновность вашего дяди!       — Просто этот дом... — выдохнула Камилла, закрывая лицо ладонями. — Он продает наш дом! Мы провели в нем все детство!       — Зачем ему продавать ваш дом? —спросил граф, но Камилла лишь укоризненно посмотрела на него в ответ.       Как будто дядя обсуждал с ней этот вопрос! Конечно, она понимала, что дядя не стал бы продавать дом без веской на то причины, но...       — Давайте продолжим, — предложила Камилла, чтобы отвлечься, и открыла верхний ящик с правой стороны секретера. В нем были письма. В двух нижних ящиках тоже. Камилла долго смотрела на них бессмысленным взглядом. В голове то и дело всплывали строки договора и адрес, который вскоре должен был оказаться для нее чужим.       — Вам помочь? — поинтересовался дворецкий. — Мне прочитать эти письма вместо вас?       Камилла согласилась. Ей не хотелось узнавать подробности корреспонденции дяди. Она уже пожалела о том, что раскрыла один из его секретов.       — Вы можете отдохнуть, — предложил ей мужчина.       Камилла посмотрела на графа, который уже вернулся к своему прежнему месту. Граф не обратил внимания на их разговор, и Камилла приняла его молчание за разрешение.       В письмах не оказалось ничего примечательного, но, благодаря помощи дворецкого, Камилла успела отдохнуть и собраться с мыслями. Сейчас ее внимание привлек небольшой сейф, расположенный в центре секретера. Она перебрала в голове множество комбинаций цифр, которыми мог воспользоваться дядя при составлении кода для механического замка. Если она рассуждала верно, ежедневник дяди должен был находиться в этом сейфе. Однажды она видела, как он вносил записи в тетрадь, и полагала, что в ней непременно окажется упоминание о продаже их дома.       Когда дворецкий убрал письма на место, девушка подошла к сейфу и проверила несколько комбинаций. Ни одна из них не подошла, и тогда Камилла перебрала другие варианты, но что бы она ни вводила, замок не поддавался. Ни дата рождения жены или дочери, ни дата свадьбы, ни собственный день или год рождения — ничего, что могло бы быть значимым для дяди Роберта не подходило. Дворецкий поинтересовался у нее о том, что она уже успела попробовать, и попросил девушку уступить ему это дело. Он также попросил выписать все важные для ее дяди даты на листок, и Камилла записала все, что ей удалось вспомнить. Первая введенная им комбинация не сработала, зато вторая без труда открыла дверцу сейфа. Девушка перевела на мужчину взгляд полный благоговейного ужаса.       — Как вам это удалось? — растерянно спросила она.       — Довольно просто. Я соединил день рождения вашей сестры и ваш.       Камилла покраснела от осознания того, насколько она значима для дяди. Зря она ругала его сейчас, узнав о том, что он продает дом. Должно быть, дела на фабрике идут из рук вон плохо, и у него действительно не было другого выхода.       — Вот он! — внезапно воскликнула девушка и достала из сейфа ежедневник. Она быстро пролистала листы тетради до даты, указанной в договоре. — Смотрите! — Камилла, позабыв о неудобной юбке и о приличиях, подбежала к графу. — Смотрите! Он все это время был в Лондоне! Вот адрес гостиницы и адрес конторы! Вот имя покупателя! Вот условленное время их встречи. Проверьте, прошу вас! Расписание поездов, время пути на экипаже или верхом, все, что угодно! Он не мог преодолеть весь путь туда и обратно и успеть к назначенному времени!       Граф невольно улыбнулся, видя ее энтузиазм. Когда он переписал необходимые данные из дневника, Камилла отнесла тетрадь обратно и поставила ее на прежнее место. Девушка мельком взглянула на содержимое сейфа: драгоценности, банкноты и плотный конверт... Конверт с веточкой высохшей лаванды и надписью «Любимому брату».       Камилла завороженно потянулась к письму, лежащему в глубине сейфа. Она не представляла себе, чтобы тетя Агата стала прикладывать к письму цветы. Других сестер, кроме ее матери, у дяди не было, а значит...       Девушка дрожащими пальцами развязала нить, которой был обернут конверт. Письмо не было распечатано. Камилла застыла в нерешительности: стоило ли ей открывать его? Тогда дядя точно узнает, что она была в его кабинете. А если это письмо не от ее матери? Стоило ли ей так рисковать? Но если оно все-таки от мамы...       Камилла поспешно распечатала конверт. Внутри оказался еще один конверт, письмо и фотография.       — Мама... — прошептала она, взглянув на снимок, и в глазах ее помутнело от слез.       На фотографии мама была совсем такой же, как на сохранившемся в гостиной портрете. Камилла сразу узнала ее теплый взгляд и мягкую улыбку. Как же они с дядей похожи!       Девушка раскрыла письмо. Дядя так и не прочитал его. В письме мама рассказывала о том, что вышла замуж. Она не изложила подробности своей жизни, но уверяла своего брата в том, что теперь она счастлива.       «Возможно, ты поступил правильно, не отдав нам Камиллу, когда Деймон приходил забрать ее, — писала мама. — И пусть мы были бы безмерно счастливы растить ее и быть с ней каждую секунду нашей жизни, я уверена в том, что вы с Клэр сможете достойно воспитать ее».       Так родители все же хотели забрать ее с собой! В детстве Камилла обижалась на них за то, что они бросили ее, не увезли с собой во Францию. Но почему они не пытались связаться с ней впоследствии?       «Милый Роберт, — дочитывала Камилла последние строки, — я прошу тебя лишь об одном: передай Камилле письмо, вложенное в этот конверт в ее шестнадцатый день рождения. Большего просить я не смею. Навсегда твоя Элленор».       Узнав о том, что дядя Роберт стал причиной ее разлуки с родителями, Камилла не почувствовала ни разочарования, ни обиды. Дядя был её верным другом и её опорой, он заменил ей отца и мать. У нее было счастливое детство, и она не представляла себе иной жизни — жизни, в которой не было бы Оливии и дяди Роберта. Когда ее мечта исполнится, и она встретится с родителями, во всем мире не найдется человека счастливее, чем она!       Камилла аккуратно достала предназначавшийся ей конверт. На нем было написано ее имя... Странное чувство охватило ее в этот миг! Ей показалось, будто мама собственными руками вложила письмо ей в руки. Преграда, сплетенная из долгих лет разлуки, разделявшая их все это время, исчезла. Камилла почувствовала себя ребенком: хотелось смеяться и плакать одновременно, но она сдерживалась, помня, что рядом есть кто-то еще, лишь лучезарная улыбка упрямилась, не желая исчезать с ее лица.       Медленно вдохнув, Камилла открыла конверт.       «Моя дорогая Камилла», — прочитала она озаренные солнечным светом строки...