Сладостный поцелуй Вечности

      Весь вечер Камилла провела в задумчивости. Она не могла сосредоточиться на беседе во время ужина: смысл фраз, произнесенных дядей или Оливией, то и дело ускользал от неё, так что Камилле приходилось переспрашивать, если родные обращались к ней и ожидали от нее ответа. Оливия недовольно вздыхала, в очередной раз вырывая сестру из раздумий, но о причинах ее невнимательности не интересовалась. Она ждала, когда Камилла сама решит поведать ей о том, что вызвало ее беспокойство, ведь прежде сестра всегда доверяла ей свои сокровенные мысли. Однако день близился к концу, а Камилла была все так же молчалива и рассеянна. Она исколола иглой все пальцы, пытаясь вышить несложный узор на салфетке, когда вся семья, следуя доброй традиции, собралась в гостиной после ужина. Вскоре она отложила неподвластное ей рукоделие и принялась читать книгу, но взгляд бессмысленно блуждал по строкам, теряясь в словах и абзацах. Даже дядя Роберт заметил её задумчивую отрешенность.       — Милая, тебя что-нибудь тревожит? — нерешительно спросил он, долго раздумывая, прежде чем задать свой вопрос.       — Вовсе нет, дядя, — мягко ответила она и отложила книгу. — Сегодня был утомительный день, и сейчас мне хотелось бы отдохнуть.       Камилла встала с кресла и вернула книгу на полку. Перед тем как уйти, она поцеловала дядю в щеку и пожелала ему спокойной ночи.       — Камилла... — позвала сестру Оливия, когда та подошла попрощаться с ней. Она окинула лицо сестры беспокойным взглядом, но так и не решилась спросить, всё ли у нее в порядке. Внешне Камилла оставалась спокойна и смотрела на нее все тем же нежным, но безмерно уставшим взглядом. — Доброго тебе сна, — произнесла Оливия и ласково погладила сестру по руке.       В комнате было душно. Оставшись одна, Камилла освободилась от неудобного платья, надела приятную телу льняную сорочку и приоткрыла окно. В комнату подул свежий ветер, и зажженная свеча, освещавшая спальню, дрогнула. Внизу уже зажгли фонари. Их слабый свет тускло освещал Кресент-авеню, видневшуюся из окна комнаты Камиллы.       Сегодня ночная улица была пустынна: изредка по мостовой проносилась карета, слышались шаги редких прохожих, иногда доносились приглушенные голоса. Камилле нравилось наблюдать за жизнью улицы из окна своей спальни, находившейся на втором этаже. Люди редко поднимали взгляд вверх и часто не замечали её, так что она могла смело вглядываться в их лица. Однако сейчас Камилла чувствовала сильную усталость, и это занятие быстро наскучило ей.       Она отошла от окна и прилегла на кровати. Плотная сорочка надежно защищала ее от прохладного ночного воздуха, поступавшего снаружи. Колышущееся пламя свечи привлекло её внимание, и мысли вновь обратились к событиям прошедшего дня. Было несколько обстоятельств, привлекших её внимание сегодня.       Прежде всего, Камиллу беспокоило состояние миссис Брукс. Еще совсем недавно, когда они с Оливией навещали её, миссис Брукс едва держалась на ногах и была крайне слаба здоровьем. Если бы не возникшая необходимость ухода за прикованным к постели мужем, горе окончательно сломило бы дух и тело безутешной женщины. Теперь же Камилла обнаружила миссис Брукс в необъяснимо прекрасном расположении духа. Такое резкое преображение, больше походившее на помешательство, а также вовсе не присущие женщине живость и веселость, которые сразу бросились Камилле в глаза, как только она увидела миссис Брукс, напугали девушку. Чем была вызвана столь разительная перемена в её настроении? Предполагать, что женщина вдруг нашла в себе силы побороть печаль, что она смогла позабыть о своей потере, было бы совершенно неразумно. Могло ли на нее повлиять улучшение самочувствия мужа? Сегодня Камилла узнала, что здоровье мистера Брукса медленно идет на поправку. Но возможно ли так стремительно оправиться от такого глубокого горя, как потеря ребенка, даже если супругу стало немногим лучше? Сколько бы Камилла ни размышляла над необычным преображением миссис Брукс, она так и не смогла понять причину этих стремительных изменений.       Второе странное событие этого дня произошло, когда Камилла возвращалась домой. После посещения миссис Брукс, она по обыкновению заглянула в магазин на Роял Кресент, в котором продавались различные товары для рукоделия, чтобы посмотреть на обновленный ассортимент и докупить нитки и бисер. Тогда она и заметила девушку, похожую на служанку графа Фантомхайва. Когда Камилла присмотрелась к ней внимательней, когда подошла и заговорила с ней, она уже не сомневалась в том, что это была именно та девушка, которую она встретила в доме графа, хотя та так и не призналась ей в этом. Почему эта девушка солгала? Для чего она торговала цветами, если у нее была другая, более респектабельная работа? Едва ли ее могла прельстить незавидная участь уличной торговки, обреченной влачить жалкое существование и вынужденной неустанно трудится, чтобы прокормить себя и иметь крышу над головой. Неужели её уволили? Но не мог же граф лишить служанку работы из-за того случая с бельем? Впрочем, если подобные ситуации случались постоянно, если служанка была так же неаккуратна и при выполнении других своих обязанностей, в таком случае, редкий хозяин стал бы терпеть подобную небрежность. Но было в этой ситуации и нечто необычное: девушка выглядела счастливой. До того, как Камилла подошла к ней, она улыбалась и казалась весёлой. Разве так вёл бы себя человек, лишившийся достойной работы? Как и в случае с миссис Брукс, поведение девушки показалось Камилле противоестественным.       Знакомая фраза, произнесенная звонким голосом, заставила Камиллу встрепенуться. Девушка привстала на локтях и прислушалась: голос прозвучал вновь. Спешно соскочив с кровати, Камилла подбежала к окну и выглянула наружу: известная ей цветочница в ярком жёлтом платье попрощалась с покупателем, еще раз громко сказав ему, где её можно будет встретить завтра, и прошла дальше по Кресент-авеню в сторону Джон-стрит. Немногим позже со стороны Роял Кресент вновь послышались шаги и тихие, едва различимые голоса. Шли двое: невысокий юноша и мужчина. Камилла сразу же узнала их — это были граф Фантомхайв и его дворецкий! Благодаря царившей вокруг тишине, девушке удалось различить слова. Она не сразу смогла понять их речь, ожидая услышать родной английский язык, — беседа велась на французском.       — Который сейчас час? — спросил граф, и дворецкий, посмотрев на циферблат карманных часов, ответил ему, что время близится к одиннадцати. — Достаточно на сегодня. Скажи Мэйлин и остальным, что пора возвращаться. Кажется, сегодня нечего ждать.       — Думаете, завтра он покажется? — поинтересовался дворецкий.       — Кто знает? Мы создадим все условия. Абби-лэйн, Черч-лэйн... Идеальные места, разве нет? Ночью всё решится...       Камилла заметила, что дворецкий обернулся. Он посмотрел вверх, и ей показалось, что взгляд его скользнул по её раскрытому окну. Хорошо, что она вовремя успела отпрянуть и прижаться к стене: шторы и тюль должны были скрыть её силуэт.       — Почему ты остановился? — спросил граф теперь по-английски, и, если Камилла еще могла разобрать его слова, то ответ дворецкого она уже не расслышала. Голоса путников стихли.       Поистине странный день! Сначала миссис Брукс, потом служанка, а теперь и сам граф! Неужели последние произошедшие события были случайностью? Всё это скорее походило на сговор, а странный разговор графа и дворецкого лишь подтверждал данное предположение: Черч-лэйн и Абби-лэйн — улицы в старом Уитби, и именно об этой части города твердила цветочница, там она собиралась продавать цветы! Какую игру они затеяли? Не потому ли служанка солгала о том, что не работала прежде у графа? И что должно было решиться ночью?       Камилла все еще стояла у окна, прижавшись спиной к стене, когда в дверь ее комнаты негромко постучали. Не дождавшись ответа, дверь приоткрыли — Камилла забыла запереть её на засов, — и в комнату заглянула Оливия. Сперва девушка посмотрела на кровать, не обнаружив на ней сестру, бегло осмотрелась и только теперь заметила Камиллу, стоящую у окна.       — Я знала, что ты не спишь, — негромко произнесла она и зашла в спальню, прикрыв за собой дверь. Камилла не ответила, ей с трудом удалось унять лихорадочные мысли о происходящем и вернуться к действительности. Оливия нерешительно застыла у двери, устремив на неё обеспокоенный взгляд. Камилла заметила её беспокойство, и сердце её болезненно сжалось от осознания вины за своё недавнее поведение. Что же она натворила! Без веской на то причины заставила волноваться за неё дядю и сестру! Камилла поспешила к Оливии и, взяв её за руки, провела в центр комнаты.       — Я напугала тебя? — с сожалением спросила она, усаживая сестру рядом с собой на кровать.       — Я так и думала, что-то всё-таки произошло! — уверенно и строго отозвалась Оливия, окинув сестру хмурым взглядом. Камилла мягко улыбнулась. Когда Оливия всерьёз беспокоилась о близких людях, она начинала сердиться. В этот раз улыбка сестры немного смягчила её негодование. — Ты была сама не своя, когда вернулась домой! — устало вздохнув, заметила она и бережно сжала руки сестры.       Камилле пришлось рассказать Оливии о визите к миссис Брукс (о другом своём наблюдении девушка предпочла умолчать). Она поделилась своими переживаниями по поводу состояния женщины, и сестра согласилась, что такое поведение выглядит необычным. Даже в те времена, когда миссис Брукс еще не снедали болезни, женщина не обладала живостью и подвижностью — она всегда была тиха, спокойна и молчалива. Оливия и Камилла любили её за приветливый и ласковый характер, и миссис Брукс, в свою очередь, относилась к ним с той же теплотой и заботой.       — Неужели она сошла с ума от горя? — взволнованно воскликнула Оливия. Она, так же как и сестра, не могла придумать достойного объяснения неуместной веселости миссис Брукс. Невозможно, чтобы то ужасное состояние, в котором прибывала женщина после смерти Джил, переменилось в мгновение ока.       — Может, этому есть другое объяснение? — предположила Камилла. — Сходим к ней утром, и она сама объяснит нам?       Оливия согласилась с предложением сестры. Обе они переживали о состоянии миссис Брукс, и Камилла попросила сестру остаться с ней на ночь. С детских лет они часто проводили вместе ночи: они играли, мечтали, поверяли друг другу сердечные тайны, делились переживаниями. Камилла с теплотой вспоминала эти моменты и жалела, что вскоре они окажутся уже позади.       Утром тревога развеялась. Еще ночью девушкам удалось отвлечься от мрачных мыслей: они долго не могли наговориться друг с другом, вспоминая детство и годы, проведенные в Брайтоне. Оливия заплетала Камилле косы, пробовала укладывать её волосы в разнообразные прически, и все они, по мнению Камиллы, получались превосходными. Сама Камилла не обладала подобным талантом и была способна заплести лишь обычную косу или несложно уложить волосы.       После завтрака сестры посетили миссис Брукс. Теперь Оливия сама убедилась в том, что опасения Камиллы не были напрасными. Никогда прежде миссис Брукс не была такой живой и воодушевленной. Кажется, старая служанка тоже разделяла их опасения: она то и дело вертелась вокруг своей госпожи, беспрестанно интересовалась, не требуется ли хозяйке помощь, и поминутно справлялась о её здоровье, и миссис Брукс всякий раз добродушно отвечала: «Вот теперь-то всё непременно станет хорошо».       Оливия и Камилла покинули женщину в смятенных чувствах, так и не добившись от неё признания в том, что же так сильно повлияло на её настроение. Девушки боялись ненароком расстроить женщину, напомнив ей о её горе, и не стали упорствовать в расспросах.       — Выглядит она странно, — уверенно заключила Оливия, когда девушки оказались на улице.       — Что же нам делать? Чем мы можем ей помочь?       Оливия задумалась. Миссис Брукс вовсе не выглядела так, будто бы ей нужна была помощь, да и верная Сьюзен всегда была рядом.       — Наверное, мы можем посещать её так же, как и раньше. Будем помогать ей заботиться о мистере Бруксе. Может, она и расскажет нам, что же все-таки произошло.       — Мы расскажем об этом дяде? Может, ему что-нибудь известно? — спросила Камилла, и увидела, как её сестра, испуганно ахнув, изменилась в лице.       — О, Камилла! — досадливо воскликнула Оливия и нахмурила брови. — Боюсь, что времени на разгадку этой тайны у нас почти не осталось! Вчера, когда ты ушла в комнату, отец сказал мне, что послезавтра мы переезжаем в Лондон! Я совсем позабыла об этом, а ведь он просил меня предупредить тебя!       — Разве нам уже пора переезжать? — внезапное известие расстроило Камиллу. Ей не хотелось покидать Уитби и уезжать в шумный и бездушный Лондон. Хотя она знала, что переезд неизбежен, но все же надеялась на то, что они еще какое-то время побудут в Уитби.       — Ричард, Генри и мистер Нортон уже в Лондоне, поэтому отец решил, что и нам пора присоединиться к Сезону.       — А графиня? Она не поехала с ними?       — Ты, должно быть, не знаешь, ведь большую часть прошлого года ты провела в Брайтоне, — ответила Оливия. — В том году миссис Нортон отказалась переезжать в Лондон на время Сезона. Она приехала лишь под конец, недели на две. Думаю, в этом году она намерена поступить так же.       Камилла уговорила Оливию прогуляться с ней по городу. Ей хотелось еще хотя бы раз перед отъездом в Лондон пройтись по улочкам Уитби. Работая учительницей в Брайтоне, она безмерно тосковала по родному городу, и вот ей снова предстояло покинуть его.       Не спеша девушки прошлись до набережной реки Эск и дошли до моста, связывавшего два берега. Камилла бросила взгляд на древние руины аббатства и вспомнила о странном разговоре графа Фантомхайва с дворецким.       «Интересно, — подумала она. — Неужели они и вправду там? И цветочница тоже?»       Камилла предложила сестре сходить на другой берег. Сейчас ей хотелось узнать, действительно ли за всем этим кроется какая-то тайна или же все произошедшее было чистой случайностью. Оливия, конечно же, не подозревала о том, что сестра задумала проследить за графом, а потому охотно согласилась с её предложением.       Девушка в ярко-жёлтом платье продавала цветы на Черч-лэйн, неподалеку от церковной лестницы. Днем на улице было еще многолюдно, у лестницы привычно толпились цыгане и цеплялись к прохожим. Камилла не сразу отыскала взглядом Сиэля Фантомхайва. И все-таки он был здесь! Граф стоял чуть поодаль на пересечении Черч-лэйн и Генриетта-стрит и о чем-то беседовал со своим дворецким. Не желая быть замеченной, Камилла утянула Оливию в ближайший ювелирный магазин из окна которого можно было понаблюдать за происходящим. Пока сестра любовалась украшениями, девушка украдкой посматривала на цветочницу и графа. Они никак не взаимодействовали друг с другом, но граф временами бросал взгляд в сторону торговки. Вскоре Оливии наскучило осматривать ювелирные витрины, и она предложила перекусить в кофейне неподалеку. Когда девушки покинули магазин, графа Фантомхайва нигде уже не было видно.       В кофейне приятно пахло свежей выпечкой. Посетителей было немного. Девушки выбрали столик у окна, и шустрая, совсем еще юная, официантка приняла их незатейливый заказ. Вкусные ванильные булочки с песочной крошкой и душистый чай с чабрецом пришлись как нельзя кстати — Камилла уже начинала чувствовать голод, ведь у них с Оливией с самого утра не было во рту ни крошки.       Краем глаза Камилла заметила на улице поднявшуюся суматоху. Толпа цыганских детишек окружила яркую цветочницу. Пока одни всячески отвлекали её, другие ловко воровали цветы. Наверное, они предпочли бы украсть звонкие монеты, но кошель с деньгами им найти не удалось: торговка надежно припрятала его в складках платья. Девушка взволнованно суетилась, металась от одного ребенка к другому, но никак не могла совладать со всеми разом. Творящийся беспредел остановил патрульный, громким свистом разогнав толпу маленьких воришек. Камилла улыбнулась. Хотя она и сочувствовала бедной цветочнице, все-таки со стороны эта сцена выглядела довольно комично. Как бы то ни было, благодаря своевременному вмешательству патрульного, ситуация разрешилась благополучно. Кроме того, теперь Камилла действительно убедилась в том, что была права: порывистые движения и испуганное выражение лица были точно такими же, как и при их первой встрече.       От царившего вокруг шума у Оливии разболелась голова, и сестры решили подняться наверх, чтобы отдохнуть в тишине на скамье у церкви, но на выходе из кафе дорогу девушкам преградила молодая цыганка.       — Ай-яй-яй, красавица, — запричитала она и схватила Камиллу за руку. — Вижу я, что преследует тебя Дьявол! Душа его чернее самой ночи! Берегись! За спиной его тьма! Увлечёт за собою, назад уж не вернёшься! Хочешь, отведу беду? — хитро прищурившись, спросила цыганка и заливисто расхохоталась, оставив девушек в недоумении.