Сладостный поцелуй Вечности

      «Проклятье!» — Сиэль до боли сжал кулаки, пытаясь справиться с переполнявшим его гневом. Пятое убийство! Пятое! Он тупо смотрел на лежащий перед ним труп и не мог сообразить, что следует предпринять в данную минуту. Зевак собиралось все больше, но пока что, к счастью, никто из них не подходил к телу ближе. Теперь он своими глазами видел, каким образом убийца расправлялся со своими жертвами. Рана на животе, скорее всего, свидетельствовала о том, что девушку сначала пытались зарезать, а уже потом изувечили ее шею. Возможно, на тот момент она еще была жива, об этом говорило выражение отчаяния и боли, отразившееся на ее лице. Она была одета в нарядное платье с пришитыми к нему звездами, значит, собиралась на маскарад или возвращалась с него. Точное время ее смерти определит врач, когда прибудет полиция. Маски на лице не было. Знала ли она человека, который так жестоко ее убил?       За спиной послышался исступленный женский крик — мать узнала свое дитя. С нечеловеческой силой, даруемой сильнейшим отчаянием, женщина прорывалась вперед, расталкивая людей, стоящих у нее на пути.       — Себастьян! — Сиэль спешно зажмурился и прикрыл ладонями уши, не в силах выносить горькие материнские слезы. Из глубин его души ядовитой змеей вырывалась испытанная некогда боль от потери родных ему людей. Себастьян удержал женщину, не дав ей дотронуться до убитой. Она ожесточенно била его в грудь, пыталась вырваться и кричала, пока в один момент не ослабла, тихо уткнувшись в его жилет. Скорбный плач заглушил гомон толпы. Себастьян ослабил хватку и теперь уже поддерживал женщину, чтобы та не упала в бессилии.       Совсем скоро подоспела и полиция, свистом указывая людям разойтись как можно дальше и не мешать следствию. Инспектор попросил уйти тех, кто не был знаком с жертвой и не мог дать полезных показаний. Когда выяснилось имя убитой, Питер Хьюз дал указания одному из полицейских проводить ее мать и служанку, пришедшую с ней, домой. Себастьян помог женщинам забраться в полицейский кэб, и их увезли в сторону Силвер-стрит.       — Вы тоже здесь, граф? — обратился к Сиэлю инспектор. — Могли бы мы отойти ненадолго в сторону?       Сиэль безучастно посмотрел на Питера Хьюза и последовал за ним. Тот, прежде чем уйти, приказал своим подчиненным выяснить, кто и когда обнаружил тело, узнать имена и адреса присутствовавших и предупредить их о том, чтобы они в ближайшее время посетили полицейский участок для дачи показаний. Конечно, с теми благородными людьми, которые откажутся посещать столь непривлекательное место в силу своей чрезмерной гордыни и брезгливости, придется говорить отдельно.       — Снова будете ругать меня за то, что я допустил еще одно убийство? — горько усмехнулся Хьюз. Сиэль промолчал. Инспектор взглянул на графа: вид у того был неважный.       — Я хотел сказать вам, — продолжил Хьюз, не дождавшись ответа, — что много думал над вашими словами и хотел бы извиниться.       — Мне это не нужно, — устало произнес граф и махнул рукой в сторону убитой. — Извиняйтесь перед ними.       Слова юного графа заставили сердце Питера Хьюза дрогнуть. Давно уже он не испытывал подобных чувств во время работы. Ему казалось, что постоянное наблюдение за трагедиями и проблемами людей напрочь лишили его сочувствия.       — Как бы то ни было, я также обязан доложить вам о том, что лично допросил семью барона Дональда Льюиса. Остальных мы опросим позже. Отчет уже готов. Вы сами заберете его или занести его к вам домой? — уточнил инспектор.       — Завтра Себастьян заберет подготовленный вами отчет. А сейчас, если вам больше нечего сказать, я пойду.       У Сиэля совершенно не осталось сил ни спорить с инспектором Хьюзом, ни присутствовать при опросе свидетелей. С этим должна справиться и полиция, а раз уж инспектор, наконец, решил взяться за голову и допрашивать не только слуг и бедняков, об остальном можно было не беспокоиться. В любом случае разбираться со всем в итоге придется самому, так что хотя бы самую легкую работу можно было смело сбросить на горе-полицейских.       — Вам представить отчет о том, что мы узнаем касательно убийства этой девушки? — спросил напоследок Питер Хьюз.       — Естественно, — раздраженно ответил Сиэль, обернувшись. Стоит ли спрашивать о таких очевидных вещах?       Граф осмотрел улицу в поисках экипажа, на котором они возвращались домой, но его нигде не было видно: по всей видимости, кэбмен не стал их дожидаться и уехал. Себастьян предложил самый простой, доступный только ему способ поскорее добраться до дома — воспользоваться его способностями и мгновенно переместиться в пространстве. Вопреки ожиданиям дворецкого, Сиэль отказался. Он сказал, что ему необходимо побыть на свежем воздухе в тишине, и молча побрел в направлении к особняку на Хантер-стрит. Дорогу он помнил не очень хорошо, но город был не таким большим, чтобы в нем можно было заблудиться.       На Уитби опустился мягкий утренний туман, заполонив собой весь город. Солнце, взошедшее на непривычно чистом небосводе, в очередной раз одержало победу над тьмой, пролив свой нежный свет на пустынные улицы. Если бы не трагичные события, произошедшие этой ночью, утро можно было бы назвать прекрасным. Но как бы ни было спокойно все вокруг, внутри Сиэля бушевала буря негодования. Он злился на себя, на инспектора и его никчемных подчиненных. Уставшее и замутненное сознание старательно пыталось сообразить, какие меры необходимо предпринять в кратчайшие сроки, чтобы не допустить еще одного убийства. Гомон людских голосов уже давно скрылся за поворотом, и тишину сонной улицы нарушал лишь гул шагов, эхом исчезающий в небытии.       Сиэль невольно поежился от пронизывающего холода, тонкими иголками впивавшегося в его тело. Тогда на его плечи незамедлительно лег большой черный фрак и он, не противясь этому жесту со стороны дворецкого, сильнее сжал ткань, удобнее кутаясь в предоставленный ему пиджак. Стало тепло. Сиэль обернулся и посмотрел на Себастьяна. Тот был серьезен. Его снисходительный вид и едва изогнутая бровь заставили графа почувствовать себя маленьким мальчиком перед молчаливым укором взрослого. Сиэль фыркнул, резко повернувшись, и продолжил путь. Не собирается он болеть, и нечего на него так смотреть! «Тоже мне, нянька нашелся», — подумал граф и крепче сжал теплый фрак. Поворот на Хантер-стрит был следующим после Кларксон-стрит. Сиэль мысленно отметил для себя эти координаты, на случай, если придется возвращаться домой со стороны пляжа. Впрочем, маловероятно, что он пойдет туда пешком, а не воспользуется услугами кэба.       Слуги еще спали, когда они вернулись домой, и в особняке стояла непривычная тишина: кухня не взрывалась, посуда не билась и даже в саду, вероятно, слышалось пение птиц, а вовсе не грохот от разбиваемых статуй и вырываемых с корнем деревьев. Себастьян посмотрел на карманные часы: слугам уже пора было вставать.       — Не буди, — тихо попросил Сиэль. — Хотя бы ближайшие полчаса. Я буду в кабинете, принеси завтрак туда.       За завтраком Сиэль не проронил ни слова. Он не просматривал утреннюю газету, оставленную почтальоном, не узнавал своего расписания занятий, подготовленного дворецким, не спрашивал, что же удалось узнать Себастьяну во время приема у графини. Он думал. Перебирал в голове кусочки доступной ему информации, складывая из них мозаику. Основных частей по-прежнему не хватало. Те, что были у него в руках, никак не складывались в общую картину, оставаясь разрозненными элементами жизни отдельно взятых семей. Сиэль осознал, что слишком устал за ночь, проведенную без сна. Бал, который, казалось бы, подразумевал под собой отдых, обернулся для графа огромным напряжением: все время, проведенное в поместье Нортон, Сиэль усердно вслушивался в разговоры, вглядывался в лица, заводил новые знакомства. Последней каплей явилось эмоциональное потрясение, вызванное смертью неизвестной девушки. Он и сам не понимал, почему это произвело на него такое сильное воздействие, ведь ему и раньше приходилось неоднократно сталкивался с убийствами. Вероятно, усталость вкупе со смятением всколыхнули в нем старательно подавляемые чувства и воспоминания, обнажив его израненную душу. Сейчас он кропотливо наращивал новый панцирь хладнокровия, скрывая под ним настоящего себя.       Себастьян видел опустошенное состояние графа и не тревожил его. Хрупкое тело его хозяина требовало отдых, а разум — покоя. Когда граф ушел в свою спальню, чтобы восстановить силы, дворецкий решил заняться работой, накопившейся за время его отсутствия. Остальные слуги, по мере своих возможностей, уже принялись за дела. Они будто подсознательно чувствовали настроение своего господина и вели себя достаточно тихо, не создавая лишних проблем.       Как ни старался Сиэль уснуть, ничего не выходило. Вот уже битый час он ворочался с боку на бок, то и дело поправляя подушки и сбивая в бесформенную кучу одеяло в попытках устроиться немного поудобнее. Как только, казалось бы, сознание окутывала пелена забвения, появлялся нестройный поток бессвязных мыслей, навязчиво требующий действий и усиливающий тревогу. Хотелось стонать от собственного бессилия и невозможности спокойно предаться глубокому исцеляющему сну. «Так не пойдет», — подумал Сиэль, перевернувшись на спину и устремив утомленный взгляд в потолок. Мысли требовали порядка. Резко сев в кровати, граф раздраженно дернул за сонетку — комнатный звонок для вызова прислуги. Себастьян явился сию же минуту и был слегка озадачен раздосадованным видом господина. Ему казалось, что при такой физической и моральной усталости человек должен спать крепким, беспробудным сном, однако милорд, по всей видимости, и вовсе не сомкнул глаз.       Дворецкий помог Сиэлю одеться и, следуя приказу графа, доложил обо всем, что ему удалось узнать во время маскарада. По мнению Сиэля, это была совершенно бесполезная информация, ни капли не проясняющая дело. На всякий случай, он еще раз уточнил у Себастьяна, что ему известно о вампирах и существуют ли они вообще, но тот не смог ответить ничего определенного.       — Милорд, почему вы не остались при допросе свидетелей? — Себастьян, наконец, задал интересовавший его вопрос.       — Я видел достаточно. Остальную информацию мне предоставит полиция, — ответил Сиэль, нисколько не жалея о том, что ушел. Не хватало еще, чтобы по городу поползли слухи о том, что он интересуется этим делом.       В кабинете было прохладно. Камин затопили совсем недавно, и он еще не успел обогреть всю комнату. Сиэль без промедления сел за письменный стол, чтобы записать свои мысли по поводу расследуемого дела. Размышлять «на бумаге» всегда получалось лучше. Для начала он выписал то, что удалось узнать во время приема в поместье семьи Нортон. Информации было немного, но она давала некоторые зацепки, на которые следовало обратить внимание. Далее граф вспомнил всех, с кем ему довелось познакомиться во время недолгого пребывания в Уитби: миссис Фаррелл, графа и графиню Нортон, барона и баронессу Мейси. Из них только последние были непосредственно связаны с убийством. На отдельном листе Сиэль схематично отобразил отношения, связывающие убитую девушку и членов семьи Мейси. Из выдвижного шкафчика стола граф достал отчет, который он забрал у инспектора. По словам допрошенных слуг, Бетти Дарем была исполнительной девушкой, работавшей у барона с самого детства. Ее покойная матушка являлась личной горничной госпожи Мейси. Все хозяева, включая молодого господина — сына барона и баронессы, хорошо к ней относились и зачастую ставили в пример остальной прислуге. Тем не менее, некоторые слуги, по большей части женщины, отмечали ее заносчивый и высокомерный характер. Полиция также интересовалась по поводу предполагаемой ссоры между Бетти Дарем и неизвестным человеком, но никто об этом ничего не знал и даже не мог предположить, с кем она могла в тот день поссориться. Девушка была одинока, были ли у нее поклонники доподлинно неизвестно, так как она тщательно скрывала свою личную жизнь от посторонних. Подруг среди прислуги у нее не было. Сделав необходимые пометки на листе со схемой, Сиэль обратился к первому преступлению. Так как данных было немного, к тому же инспектор Хьюз говорил о том, что уже опросил семью барона Льюиса и может представить отчет, граф решил оставить этот случай на время, когда у него на руках будет вся необходимая информация.       На данный момент оставалось два убийства, у которых было одно связующее звено — фамилия Эттвуд. В случае с Ванессой Палмер всплывает имя некой "мисс Эттвуд", которая сильно недолюбливала ее — об этом Сиэль случайно услышал из уст незнакомой девушки на маскараде. Граф пролистал отчет, но не обнаружил об этом ни единого упоминания. Скорее всего, слуги ничего не знали о вражде двух знатных девушек.       Убитая Мэнди Браун была служанкой в доме барона Эттвуда. Девушки на приеме вспоминали и о ней, якобы все та же "мисс Эттвуд" поссорилась с несчастной накануне ее смерти. И действительно, в записях есть подтверждение этому случаю: ссора Мэнди Браун с юной госпожой вскользь упоминается одной из служанок. В тот день, по ее словам, девушку чуть было не уволили за непочтительное отношение к своим хозяевам. Рука графа уверенно вывела на чистом листе следующую запись: «Подозреваемые: мисс Эттвуд».       Напольные часы в кабинете громко пробили пять, и в дверь постучали. Получив разрешение войти, через порог ловко перешагнул дворецкий с подносом на каждой руке.       — Черный чай с нотами шоколада от Марьяж Фрер, милорд, — сказал он и опустил чашку прямо перед носом Сиэля, который едва успел отодвинуть бумаги в сторону. Взгляд Себастьяна ненадолго задержался на оставленных записях.       — К чаю — хрустящие круассаны с ягодным джемом, а также безе по-французски, — продолжил дворецкий, выставляя тарелки со сладостями на стол.       Чай был кстати. Сиэль пропустил обед, а усердная работа еще больше способствовала разгоранию аппетита. Граф почувствовал облегчение от того, что упорядочил свои мысли: в его голове уже не было прежнего хаоса. Его настроение немного улучшилось, и он с легким сердцем приступил к трапезе.       Вечером, когда графу едва успели подать ужин, раздался звонок входной двери. Некто, стоящий за ней, нетерпеливо звонил, пока Себастьян не открыл дверь. За порогом стоял запыхавшийся юноша. По деталям его фрака: глубине выреза, форме лацканов и металлическим пуговицам, — Себастьян определил, что перед ним лакей.       — Передайте графу Фантомхайву. Это срочно, — сбивчиво сказал он и протянул дворецкому конверт. — Прошу меня простить, — юноша поклонился и спешно удалился, толком ничего не объяснив. Неизвестно, какие обстоятельства заставили лакея воспользоваться парадным входом, а не входом для прислуги.       Сиэль раскрыл конверт за чаем. Срочность послания, от кого бы оно ни было, вводила его в недоумение. Чистый белый конверт не содержал никаких опознавательных символов. Не теряя времени и не строя лишних догадок, граф достал записку.       «Дорогой граф,       прошу, приезжайте как можно скорее.

Вивиан Мэри Нортон».

      Содержание записки оставило Сиэля в еще большем недоумении. Лаконичность и слова, выведенные дрожащей рукой, указывали на беспокойство писавшего. Что могло понадобиться графине от малознакомого ей человека? Неужели могло произойти что-то плохое? Но какое, в таком случае, отношение ко всему этому имеет он? Было уже слишком поздно наносить визиты, поэтому Сиэль отложил этот вопрос до завтра. Он обязательно навестит графиню после того, как получит обещанные ему документы от инспектора.       Оставшееся до сна время Сиэль решил провести в гостиной. Он удобно расположился в кресле у теплого камина, поставив на небольшой столик перед собой шахматную доску. Расставив фигуры по местам, юный граф долго всматривался в игровое поле. Тяжело вздохнув, Сиэль взял черного короля и переставил его на середину поля, затем, поочередно сбил пять белых пешек, и те упали «под ноги» королю. Кто он — этот жестокий палач, и сколько еще жертв ему потребуется?       Стрелки часов давно миновали отметку «десять», а граф все еще не выходил из гостиной. Себастьян подождал еще пять минут и решил напомнить юному господину о том, что пора начинать подготовку ко сну.       — Себастьян, как там господин? — спросил встретившийся по пути Бард. — Мы весь день места себе не находим, переживаем. Уж больно вид у него нездоровый, — мужчина растерянно почесал затылок. — Я сегодня даже не использовал огнемет, чтобы поджарить мясо, боялся задеть чего-нибудь и нашуметь.       «Спалить дом ты, конечно же, не боялся», — подумал дворецкий. У Барда было крайне оригинальное представление о том, как следует готовить пищу.       — Сейчас ему уже лучше, — ответил Себастьян и заметил, как лицо повара расцвело. Казалось, слезы готовы были проступить на его глазах, но он лишь задорно шмыгнул носом и, сказав: «Ну, я пошел», — удалился в направлении кухни.       Дверь в гостиную неприятно скрипнула, напомнив Себастьяну о том, что ее пора смазать. Будучи дворецким он обязан следить за подобными мелочами, чтобы они не доставляли беспокойства господину.       — Милорд, пора готовиться ко сну, — приглушенно сказал Себастьян, но ответом ему была тишина, нарушаемая лишь треском горящих в камине поленьев. Мужчина озадаченно заглянул за спинку кресла: граф мирно дремал, прислонившись к крылу.       — Господин? — дворецкий позвал еще раз, но граф не откликнулся — сон его был крепок. Даже во сне он выглядел задумчивым: брови его были нахмурены, руки скрещены на груди — словно он размышлял над очередным ходом в шахматной партии. Однако игра эта, по всей видимости, была без правил.       — Вы только посмотрите, заснул, словно маленький ребенок за любимой игрушкой, — тихо сказал Себастьян, усмехнувшись. «Ничего не поделаешь», — подумал он и бережно поднял мальчика на руки, чтобы перенести его в спальню.