Дорогой учитель Ким

Когда он приближается, у меня внутри всегда возникает странное ощущение, будто нас с ним связывает некая неприятная тайна. Я знаю, что это не так, и знаю, что он хороший парень. Он мне нравится, он нравится всем остальным. И всё равно… я не хочу, чтобы мы сближались больше, чем того требует учёба. Наверное, я ему сильно нравлюсь, но он ведь знает… — Хёни! …что у меня есть Джини. Я думал, что истинность — это тюрьма или приговор, думал так всё своё взросление, боялся оказаться в ловушке из которой сложно выбраться, ловушке гормонов, накидывающей на шею природный ошейник. Боялся задохнуться в этом ошейнике. Но мне встретился Ким Сокджин, и все мои стройные ряды убеждений, страхов и предрассудков об истинности рухнули, как карточный дом от порыва ветра. Эта любовь была для меня ошеломляющей настолько, что я не мог поверить сам в то, что испытываю к этому человеку. И по ночам иногда я слышу его голос у себя в голове: «Хёни». — Кто это? — Джин закинул руку мне на плечо, и я знаю, что он чуть-чуть прищурил глаза. Я помню тот день (и многие другие), будто это было вчера. Солнце так светило, что глаза болели, стоило выйти из аудитории на улицу. Даже универ — строгое и слегка мрачное здание — в такие ясные дни, выглядел не таким отталкивающим. И этот парень… Его я помню тоже именно таким — похожим на такой день — улыбка обворожительная, почти ослепляющая, его глаза, отражающие красоту всего окружающего мира, мягкий и ласковый голос, струящийся, как ручеёк. Всё это звучит поэтично, прекрасно настолько, что сложно поверить, но так БЫЛО. Он БЫЛ таким на самом деле, без прикрас, по-настоящему был чудесным парнем и добрым альфой. Кажется, он встречался с какой-то девушкой, её я уже совсем не помню, а то, что я помню, это его неподдельный интерес ко мне. Хоть он и знал, что это невозможно. А может быть, считал, что моя истинность к Джини — сущая чепуха. И он не стеснялся мне улыбаться при любой возможности, мы иногда говорили, стоя у входа, или сталкиваясь в коридоре, и от него всегда пахло кленовым сиропом. Странный, редкий, горьковато-сладкий запах. Он ему не очень подходил, но не был отталкивающим. Он был совсем другим. И теперь мне страшно, что тот, кем он является сейчас, появился из-за меня. И неужели его ненависть ко мне настолько сильна, что он готов на всё… — Это Чон Хосок. Он ходит со мной на философию. — Ты ходишь на философию?! — Джин рассмеялся, сильнее прижимаясь лицом к моему затылку, и я помню его горячее дыхание. От него немного пахнет потом после бейсбола, но мне нравится. — А что в этом странного? — Хосок улыбнулся, и, как всегда, это было чертовски обворожительно. Без подтекста, его улыбка — искренна и чиста. — Ничего, если бы этот парень не был до мозга костей материалистом и техником. — Джин улыбается в ответ, чувствую это. Он у меня за спиной, сжимает рукой моё плечо, касается носом моих волос и улыбается. Но ему не нравится ни этот разговор, ни эта встреча, и он позже мне об этом скажет. А я скажу, что это понял по его изменившемуся дыханию. — Одно другому совершенно не мешает. — Хосок пожал плечами, хотел сказать что-то ещё, но Джин ему не позволяет, хватает меня за руку и уводит за собой, уже на ходу не очень вежливо извиняясь. Помню этот день, и помню, как Джини говорил, уже после того, как мы переступили порог квартиры, которую снимали на тихой окраине, что ему не нравится этот парень. Он говорил, целуя мою шею и забираясь руками под одежду. Он скучал, и я скучал тоже, мы не виделись уже пару дней. Он говорил, что боится за меня и только поэтому просит не сближаться с этим человеком. А я закатываю глаза, растворяясь в его прикосновениях, и говорю о том, что это всё глупости. Что ничего не случится и он просто себе что-то выдумывает. Но, кажется, я ошибся. Кажется, ошибся…

💕💕💕

— Вы меня слышите? Чонгук рассеянно поднял голову. Какая-то незнакомая девушка, наклонившись, сочувственно заглядывала ему в лицо. — Что? Что такое? — Он собирался было встать, не понимая, что от него хотят, но незнакомка жестом остановила его. — Я говорю, у вас всё в порядке? — И она прищурилась, указывая пальцем на своё лицо. Чон инстинктивно провёл ладонью по своему лицу, а девчонка мягко указала на его руку: — У вас кровь. Чонгук прикоснулся пальцами к носу и выругался: — Вот чёрт! — Он принялся салфетками со столика вытирать кровь, стекающую из носа по его лицу. Он ничего не чувствовал, а между тем на стол натекло с его лица уже порядочно, и густая, тёплая жидкость образовала небольшую лужицу. — Я уберу. — Девчонка улыбнулась, и Чон заметил, что она была одета в форму Мака. — Прости, — забормотал он. — Я не заметил. Не знаю… отчего это… Прости. Он, сбитый с толка, всё ещё пребывающий где-то в воспоминаниях (а может быть в представлениях), спотыкаясь и наталкиваясь на столики, выскочил на улицу. С неба моросил мелкий дождь, обещающий в скором времени перерасти в долгий, протяжный, осенний ливень, ледяной, как бывает поздней осенью, и совершенно бесконечный. Однако его Чон пока не замечал. Он рукавом куртки вытирал кровь, всё ещё текущую из носа и появившуюся откуда ни возьмись, и был крайне растерян. Когда… когда учитель Ким, сидя на лавочке неподалёку от школы, рассказывал о своём прошлом, сжимая свои собственные пальцы и ковыряя аккуратные ногти, Чон смотрел на него и внутри скапливалось столько странных, незнакомых эмоций, что ему хотелось кричать. Хотелось грохнуться перед ним на колени, сжать его ладони в своих руках и никогда не отпускать. Влюблённость ли это? Боже! Да пусть даже и она, что с того?! Это же всё… непозволительно далеко. — Почему же кровь идёт из носа, вот чёрт, вот чёрт… — бормотал Чонгук, шмыгая носом. В тупом, мутном раздумье, куда же он должен сейчас пойти, он остановился на перекрёстке позади универмага на главной улице, встал под навес и наклонил вниз голову, закрыв глаза. Он даже не понимал, где именно сейчас находится. Зато он помнил, и даже больше, ему казалось, что он до сих пор ощущает запах кожи Тэ, тот пахнет фиалками. У Чона не было времени об всём этом подумать, но ему интуитивно казалось, что с тех пор, как на Тэ напали, он стал иначе к нему относиться, и иначе на него смотреть. Так, будто он, Чонгук, находится на грани грандиозной потери. И с того момента тревога поселилась глубоко в сердце. — Эй, всё ок? Чонгук вздрогнул от неожиданности и тупо уставился перед собой. Незнакомый парень стоял прямо напротив, засунув руки в карманы, и смотрел Гуки в лицо. Тот слегка нахмурился. — Да. Да… а мы… знакомы? Тот добродушно засмеялся, пожимая плечами. — Я так и знал, что не узнаешь! Забыл. — Он коротко усмехнулся и внезапно, ловко подскочил к Чону, поцеловал его, не обращая внимания на кровь из носа. — А теперь? Чонгук сперва ошарашено выпучил глаза, а затем слегка отпихнул его от себя. — Спятил?! — Да не злись ты, почему вечно такой напряжённый? Всё хорошо же, совсем меня не помнишь? Чон прищурил глаза, рассматривая хорошенького незнакомца — милый, стройный блондинчик, с ласковой улыбкой, длинными ногами и пятнами крови из носа Чона на губах. И, глядя на его ноги, затянутые в драные джинсы, Гуки осенило. — О… о… прости. Я был… — Очень пьян? — Тот заулыбался в ответ, стёр ладонью кровь в лица и принялся рыться в рюкзаке. Выудив пачку салфеток, протянул Чону. — Это ничего. Мы все были невменяемы, это же вечеринка. Но, чёрт, жаль, что ты меня совсем не помнишь. — Я узнал тебя по ногам. — Теперь улыбнулся Чон. Парень развеял наваждение об учителе, который пахнет фиалками и хранит болезненные воспоминания о прошлом. Может быть… жизнь не так уж и сложна? Если разобраться… — Наверное, это комплимент, — парень ласково улыбнулся. — я Ёнджун. Уверен, что ты не помнишь. — Ты здесь живёшь? Ёнджун кивнул, натягивая капюшон на свою светловолосую башку, и кивнул куда-то в сторону. — Хочешь кофе выпить? Выглядишь дерьмово. Мгновение Чон колебался. Но всё же согласился ощущая, как от холода и дождя трясутся руки. А затем понял, что не может вспомнить, когда последний раз нормально ел и ответ на вопрос, откуда кровь из носа, отпал сам собой. Ёнджун шагал рядом и о чём-то самозабвенно трепался. А Чон Чонгук витал мыслями где-то далеко, не предполагая, что в ту ночь, когда переспал с этим парнем, заимел своё собственное прошлое, о котором будет страшно вспоминать, и от которого сердце будет неприятно ёкать.

💕💕💕

— Рассказал ему? Чимин, стоя за спиной Юнги, вздрогнул. — У тебя глаза на затылке? — Ты просто сопишь так, будто на Эверест взбираешься. — Юнги усмехнулся, стряхивая пепел в маленькую, хрустальную пепельницу и, не отрываясь, таращился вниз с балкона, провожая взглядом проезжающие внизу огоньки машинных фар. Через этот балкон к Тэ влез незнакомец и едва не убил его. — О чём я должен был рассказать? — Чимин устроился рядом, облокотившись на перила и, бросив мимолётный взгляд на профиль Юнги, освещаемый слабым отсветом светильников из гостиной Тэ, отвернулся и тоже принялся следить за машинами. — О том, что я тебя преследовал. — А ты преследовал? Юнги замешкался. Собираясь к Тэ, он не знал, что тут будет этот парень, а теперь он был и обрадован и одновременно озадачен. Чимин ему нравился, но он ещё пока не хотел знать, насколько сильно. И, может быть, если бы он не был другом Тэ, то Юнги без зазрения совести трахнул бы его и бросил. Он так делал десятки раз, не испытывая никаких внутренних угрызений. А с чего бы, собственно? Никто никому в любви не клялся. Но Чимин… С ним Юнги решил быть откровенным. Если не во всём, то хотя бы в том, что касается его самого — Чимина. Поэтому Юнги вздохнул. — Немного преследовал. Хоть и не догадывался, с какой целью. — А сейчас догадываешься? Юнги мрачно улыбнулся, помычал и отрицательно покачал головой. Они оба молчали. Чимин перекатывал в руках пустой шот и неотрывно таращился вниз, на дорогу. Юнги курил, облизывая пересохшие губы. И ни один из них не знал, что сказать. Но всё равно стояли вдвоём, украдкой думая друг о друге. Чимин чувствовал странную, необъяснимую тревогу. То есть, не совсем тревогу, скорее волнение. Волнение не то, которое испытывают при влюблённости, или когда сносит крышу от возбуждения, а другое волнение, как бывает, когда входишь в ледяную воду — ты знаешь, что вскоре привыкнешь, но прямо сейчас ты не можешь заставить своё тело не дрожать. И пальцы покалывает от напряжения. Срочно, прямо сейчас требовалось что-нибудь сказать, и Чимин было повернул голову, но Юнги, не глядя на него прервал его решимость: — Не бойся ты, и не смотри так на меня. Я обещал Тэ, что не стану тебя доставать. Сперва было нарушил обещание, — он мрачно усмехнулся, — но, поразмыслив, думаю, что я был дураком. Ты… тот парень сильно тебе кровь попортил, да? — Нет. — Чимин тряхнул головой и тут же поправился: — То есть, не в одном нём проблема. Это… долгая история. — Да я понял, — Юнги повернул голову к нему, тихо улыбнулся и, раздавив окурок в пепельнице, направился обратно в дом. — Я не стану больше тебя доставать, клянусь. — Да, но… — начал Чимин, но остановился, потому что Юнги уже скрылся внутри, оставив его одного на балконе. Чимин так и остался стоять, опираясь локтем на перила и таращась на закрытую дверь. Как-то сами собой на глаза навернулись слёзы, и не понятно было, откуда и почему они взялись. Чимин замотал головой, будто пытаясь вытряхнуть их. — Тэ… — Юнги осторожно потряс Тэ за плечо. Тот задремал на диване, свесив голову на плечо. — Мм? — Он открыл глаза и рассеянно осмотрелся. Наконец, сфокусировав взгляд на Юнги, Тэ вздохнул. — Оставайся сегодня. Не хочу ночевать один. — Если так хочешь. — Юнги присел рядом на корточки. — Ты поменял замки и сигнализацию? — Ещё нет… — вяло отозвался Тэ. — Поэтому оставайся. — Я уеду на такси. — Чимин остановился ненадолго у балкона. Слегка помялся, хотя сам не понимал, чего смущается. — Тэ, спасибо, что выслушал. — Будь осторожен по дороге. — Тэхён поднялся проводить его и размял рукой затёкшую шею. Чимин спустился вниз на лифте и остановился в холле. Осмотрелся. Тихий и ярко освещённый коридор казался совсем пустым и одиноким. Пустым и одиноким (немного пьяным) ощущал себя и Чимин. И почему-то сильнее становилось это ощущение от присутствия этим вечером Мин Юнги. Не потому, что он напрягал, а потому что… — Может, он посчитал меня дешёвкой… — задумчиво пробормотал Чимин, а после сам себе усмехнулся. — А кто бы не посчитал после того подслушанного разговора… Он выходил из подъезда, когда дверь лифта тихо распахнулась. — Стой! — Юнги крикнул ему, когда тот уже открыл дверь. И Чимин замер на пороге. Юнги быстро подбежал. — Вот. — Он протянул телефон, и Чимин, уставившись на его руку, принялся шарить по карманам. — Забыл?.. Как это я… — Он рассеянно взял телефон и сунул в карман. — Там… — Юнги указал рукой на его карман, — твоя мать звонила. Поэтому мы его и заметили… Это… — Плевать, — резко сорвалось у Чимина с губ. Может, даже слишком резко. — Извини. Спасибо. Я пойду. — Стой. — Юнги схватил его за руку. Сжал запястье. — Слушай. Это глупости… — Что?.. — недоумённо спросил Чимин. — Альфы бывают паскудными. Они бывают жестоки и безрассудны, и могут сделать больно. Я знаю, потому что сам множество раз был таким. Но… Боже блять, как сказать то… — Он закатил глаза и, не выпуская руку Чимина, сильнее сжал его запястье. — Не всегда это — правило. Понимаешь? В ответ Чимин заулыбался — устало и печально. Его рука повисла в руке Юнги, и он взглянул ему в глаза. — Дай знать, когда встретишь исключение. Я сразу же прибегу. Захотелось стать для него таким исключением. И горько было оттого, что Юнги им нисколько не был. Юнги впервые ощутил некий стыд за то, каким он был всю свою жизнь. И как таскался по барам, снимая на ночь омег и на утро бросая их одних, не задумываясь, что они там себе думают о минувшей ночи. Никогда стыдно не было, наверное для того, чтобы стало стыдно теперь, перед этим парнем. И хотелось бы его поцеловать, он ведь так близко, да только… разве достоин он? Конечно, нет. А вот… хотелось бы быть достойным. — Пак Чимин. — Юнги удержал его, когда тот развернулся уходить. — Ты мне нравишься. Чимин хмыкнул. — Я знаю. И это неправда. Ты обо мне ничего не знаешь. — Да, — тут же согласился Мин. — Поэтому я напомню тебе об этом снова, когда что-нибудь узнаю. Окей? Что скажешь? Чимин прикусил губу и пристально уставился ему в лицо, будто пытаясь разглядеть там фальшь. — Когда моё проклятие до тебя дотянется, тогда ты мигом передумаешь. — Чимин усмехнулся и кивнул на дорогу, где только что припарковалось такси. — Пока. Последи за Тэ. Он ушёл, сказав напоследок странную вещь, и думал, что Юнги не понял. А он всё понял. И это его нисколько не расстроило. Сумасшедшая мамаша Чимина его волновала совсем не так сильно, как он волновал себя сам. Какие-то совершенно новые ощущения колебали сердце, но Юнги они нравились. Приятно было осознавать, что сейчас он обычный парень. Что не нужно казаться или быть дерзким, привлекательным и волнующим. Сексуальным. Теперь можно было попробовать вспомнить о том, что он совсем совсем простой парень. Теперь уже можно…

💕💕💕

— Тэхёни! Я обернулся на его голос. Он махал мне рукой, я помню, тогда мимо подходил поезд и шлагбаумы опустили. Поезд гудел вдалеке, а он махал мне рукой. И я помахал ему в ответ. Он жестом попросил меня его подождать. Я прислонился к столбу. Солнце так жарило, что у меня всё лицо вспотело и волосы постоянно прилипали ко лбу. Поезд грохотал, а я всё провожал вагоны взглядом, и между ними всего на крошечное мгновение мелькала его фигура. Он был хороший. Кажется, он был хороший до того самого момента. Или он никогда таким не был… — Почему ты один? — Он подбежал как только подняли шлагбаумы. — Где твой парень? — Это… — я смутился. — Он остался в универе. Я буду ждать его дома. — Вы давно живёте вместе? — Ннет… не очень. А что? — Ничего. Просто интересно. Он улыбнулся мне так широко, что я немного расслабился. Боже, он всегда так искренен. Я ему верил, потому что он этого хотел. — Я провожу тебя до станции. Не против? — Он шагал рядом, болтал в воздухе своим рюкзаком. И я согласился. Потому что всё было в порядке. Мы прошли до станции, болтали о глупостях, и он мне улыбался. Кажется, я тоже ему улыбнулся несколько раз. Если бы… если бы я хоть на мгновение предположил, что это повредит нам обоим, я бы даже к нему не подошёл ни на шаг. Но мне показалось, что мы просто говорим, мы же вместе учились. И да, я ему нравился, но люди постоянно друг другу нравятся… и что? Из-за этого убивать? — А что ты думаешь об истинности? — внезапно спросил он, когда мы уже стояли на платформе. Я замялся. — Как понять твой вопрос? — Ну, в общем. Как ты видишь это явление теперь? Когда в нём уже не нет особенной нужды. — Я… думаю, что в этом нет ничего плохого. Имею в виду, поддаваться этому явлению. — Я засмеялся. — Даже наоборот. Я… люблю свою истинность. Я поднял на него взгляд и мне показалось, что в его глазах мелькнула тень. Его лицо и его глаза всегда сияли, поэтому та тень, возникшая всего на мгновение, была заметна. Но я не придал значения. Потому что плохое всегда случается где-то там, далеко. Не с нами и не у нас. Оно — плохое — всегда у других людей, за невидимым барьером. И мы не верим, когда оно приходит к нам. И не желаем замечать его приближения. И я не заметил. — Но есть ведь что-то, что заставило бы тебя передумать? Я совсем растерялся. — Передумать? Не очень понимаю, за каким чёртом мне передумывать… — я отвечал не сердито, а скорее изумлённо. А он схватил меня за руку и с силой сжал. Я отшатнулся. У меня слова как-то застряли в горле, а затем подошёл мой поезд. И он отпустил меня. И я, как и было молча, забрался в вагон. Только ещё несколько раз взглянул на него. Уселся с противоположной стороны и предпочёл просто забыть об этом. Джину я ничего не сказал. Если бы сказал, может, всё сложилось бы иначе. Наверняка всё сложилось бы иначе. Два или три дня прошло с того странного момента. Я не видел его в универе и, признаться, боялся с ним встретиться. Хотя, ничего ужасного не произошло, но это ужасное повисло в воздухе. Где-то совсем рядом возле меня. Я тогда взял машину у родителей. Хотел после занятий съездить в гости к нашему старому преподавателю, который недавно вышел на пенсию, и которого мне недоставало. Джини, хоть его и не знал, согласился поехать тоже. Я ждал его на парковке. Было жарко. То лето было просто обжигающе огненным. Когда я забирался в машину, я глянул на опущенное стекло и про себя сам себя поругал за беспечность. Было так жарко. Я откинулся на спинку, закрыл глаза. В руках вертел бутылку с водой, которая уже нагрелась, словно её только что вытащили из горячего песка. И всё-таки я хотел попить, открутил крышечку, но сзади меня кто-то обхватил рукой за шею и больно сдавил горло. Я выронил бутылку и вода залила мне рубашку и джинсы. Я, вроде бы, хотел закричать. Кажется, хотел, но, я думаю, что даже будь у меня возможность, не стал бы. А он зашептал мне на ухо: — Ты же не мог не понять, что нравишься мне. Не мог же? Я отрицательно замотал головой. — Ну… Как же ещё тогда я мог бы тебя получить? Как, если не так? Ты… сам сказал, что ничего быть не может. Но я так хочу тебя, Тэ. И я знаю, что и ты хочешь! Просто боишься. Так странно, его голос был всё таким же. Он говорил удивительно мягким голосом. Будто бы ничего не происходит, и его пальцы не сдавливают мне горло. Он говорил легко и непринуждённо. А я… я думал всегда, что я просто с ним по-приятельски вежлив. А выходит, что я на что-то намекал… получается, что так?.. Боже… Он зажал мне рот и потащил назад. Был ли у меня шанс убежать? Да, несомненно. Но я растерялся, напугался. От ужаса я совершенно переставал осознавать реальность. Он втащил меня назад, и я видел его глаза. Боже! Они сияли. Его лицо источало свет и это несоответствие происходящего и увиденного мной меня парализовало. Я не мог вымолвить ни слова. — Ты так пахнешь. Ты осознаёшь, как ты выглядишь и пахнешь? — Он схватил меня за плечи, буквально вдавил в сидение и принялся прижиматься, целовать в шею, уши, скулы. Только тогда до меня дошло полностью, что происходит. Я пытался освободиться, вырваться из его рук, а он зажимал мне рот ладонью, и свободной рукой стаскивал рубашку. Его руки прикасались к моему телу, и его движения были уверены и точны. Он совсем не нервничал. Вообще. Будто так должно быть. А у меня слёзы на глаза наворачивались от злости и бессилия. — Тэхёни! Дверь резко распахнулась и я решил, что сейчас потеряю сознание от счастья. Боже, я не мог поверить, что это всё происходит со мной и сейчас. Это сущее безумие. Он всегда был безумен…