Дорогой учитель Ким

Тэхён уселся за свой стол, раскрыл ноут и окинул взглядом ещё пустой класс. В школе протестовали против его такого раннего возвращения и настаивали, чтобы он пробыл в больнице столько, сколько необходимо для полного выздоровления (не столько физического, сколько эмоционального). Но тот возразил. И не смотря ни на какие уговоры, вернулся на работу сразу после Хэллоуина. Синеватые следы удушения на шее он предусмотрительно прикрыл воротом водолазки, а в остальном вид был… вполне сносный. Так он решил, осматривая себя в зеркало перед выходом. — Не стоило тебе так рано выходить. — Чимин проскользнул в класс и тихонько закрыл за собой дверь. — Воспользовался бы ты возможностью немного отдохнуть… Тэ критично осмотрел его, отметив про себя тёмные круги под глазами и усталый вид, и покачал головой. — Нет, лучше работать. Иначе сойду с ума. Выглядишь неважно. Что-то случилось? Тот в ответ тяжело вздохнул, прикусил губу и махнул рукой. — Мама… сводит с ума. О матери Чимина Тэ знал не понаслышке. Дама во всех отношениях неприятная, но весьма довольная собой. И ожидать от этой особы можно было всякого. В том числе и самому Чимину, который часто и много страдал от её аристократических причуд. Конечно, как водится, началось всё с учёбы, когда будущий учитель Пак изъявил делание стать наставником для сопливых бездельников, а затем поехало по накатанной — нужно достойную пару, нужны дети, семья, нужна стабильность и определённость. Да ничего против семьи и детей Пак Чимин не имел, но не получалось у него ни с кем создавать отношения! А если получалось, в какой-то момент всё разлаживалось. Почему? Чимин считал себя проклятым. И вряд ли он догадывался до недавнего времени, что кроме Вселенной, которой не было угодно, чтобы учитель Пак встретил свою судьбу весьма скоро, его проклятием была собственная мать. А вот Ким Тэхён догадался об этом едва ли не сразу. Но вслух подобных утверждений не выражал. Считал, что это было бы низко. Хоть порой и жалел о своём нежелании лезть в чужую семью. — Что на этот раз натворила эта женщина? — с долей иронии спросил Тэ, бросая короткие взгляды на школьный двор, где мальчишки играли в баскетбол на мокрой от холодного дождя площадке. Чона среди них не было. — Долгая история… Слушай, не хочешь после работы чуть выпить? — Чимин покачал в руке воображаемый стакан и сделал из него воображаемый глоток, прищурив один глаз. Тэ усмехнулся. — Только дома. Иначе Джини перестанет со мной разговаривать. Чимин сходу согласился, ему до обморока хотелось хоть с кем-то поделиться своими переживаниями. У Тэ были свои, он это знал, но если они друг другу на жизнь не смогут пожаловаться, то какой смысл в такой дружбе?! И день как будто бы потёк привычным чередом, словно и не было кошмарных мгновений, которые Тэ пришлось пережить в своём собственном доме. Чона не было, и Тэ этому совсем не удивился. Только немного огорчился, что тот снова прогуливает. И всё же прошлой ночью, слушая его голос и глядя на его честные, не затуманенные порочностью глаза, твёрдо для себя решил, что никогда больше не скажет о нём, как об альфе, и будет всегда помнить, что он лишь его ученик. Только ученик, как и все остальные. Иначе жизнь вернётся в пучину жутких кошмаров. А этого допустить Тэ не мог. Ради маленького Джини не мог. В конце дня, закинув ноги на стол, Тэ лениво проверял работы ребят, что те написали накануне, пока его не было. В дневной суете, простой, понятной, и такой привычной, он почти ощутил прежнюю беспечность, к которой привык и которую так любил, и с удовольствием погрузился в дневные заботы. И теперь, закусив губу, иногда улыбался, глядя на дурацкие ошибки в тетрадях своих детей. Ошибки, которые всегда можно будет исправить. Не навредив никому. Он глубоко задумался и даже не заметил, как в проёме приоткрытой двери показалась тёмная фигура. Несколько секунд она молча наблюдала, а затем тихо скользнула в класс. Заметив боковым зрением движение, Тэ вздрогнул и сразу выпрямился в кресле. — Вы кто? Девушка будто замялась на мгновение, но потом сбросила капюшон и подошла к столу. Знакомый, характерный запах ударил в нос, и Тэ, дёрнувшись всем телом, вскочил со стула. Она сразу же торопливо замахала руками и принялась уверять его: — Не бойтесь, учитель, я не причиню вам вреда. Я всего лишь хочу с вами поговорить. Клянусь. — Она упиралась руками в стол, наклонившись к Тэ, глаза её дрожали, а голос был наполнен неподдельным отчаянием. Или сожалением? — Я бы так хотела сама понимать, что происходит. И только как у вас, спросить мне не у кого! — Что… что ты хочешь? — Тэ ощутил, как дрогнул его голос, невольно он осмотрелся в поисках путей отступления, но девушка внезапно закрыла лицо руками, и он понял, что она плачет. Впрочем, она довольно быстро взяла себя в руки, шмыгнула носом и, подняв голову, взглянула Тэ прямо в глаза. Он опустил руки и устало рухнул в кресло. Он не знал свою гостью, никогда с ней не встречался, но её глаза он узнал. Да, всё так. — Не знал, что у него есть сестра. Не верится, что всё это происходит на самом деле. — Он закрыл лицо руками, потёр глаза и запустил пальцы в волосы, убирая непослушные пряди назад. — Мне тоже. Я… — Она неуверенно, как-то как будто бы по привычке осматриваясь по сторонам, присела на краешек стула напротив Тэ. — Он один у меня остался. Если он снова попадёт в тюрьму, то я не имею представления, что мне делать. Тэ молчал. Он был растерян, подавлен и совершенно ошеломлён. Он помнил его другим человеком. Помнил его улыбку, которая сверкала на его лице, будто излучая некий внутренний свет, сияние души или сердца, и помнил нежные жесты рук, когда он смахивал пряди волос с лица, так некстати падающих на глаза. Он был СОВСЕМ другим человеком. И да, он ошибся в прошлом, но ведь… не могло бы быть, чтобы одна лишь ошибка ТАК изменила человека! Не просто изменила, будто полностью подменила одного парня на другого. Тэхён никак не мог осознать и принять реальность. Он тупо сидел, молчал и тёр пальцами глаза, перед которыми невольно появлялся, таял и снова появлялся образ искрящейся улыбки. Он его помнил. Они друг друга помнили.

💕💕💕

Чон проснулся, когда в лицо ударил случайный, одинокий солнечный луч, случайно забредший в комнату и странно диссонировал с окружающей разрухой и разбросанным по всей комнате хламом. Одежда, пустые бутылки, банки и пластиковые стаканчики повсеместно украшали пол, мебель и любую более или менее горизонтальную поверхность. Гуки ощутил, как из желудка поднимается мерзкий ком тошноты. Он помотал башкой, сглотнул надвигающийся позыв и приподнялся. Обернулся, рядом, зарывшись головой в подушку, спал совершенно голый парень. Чон шмыгнул носом, попытался вспомнить его лицо, но ничего даже приблизительного в голову не пришло. — Блять, — он тихо выругался и принялся освобождаться от закинутой на него ноги. С мыслью в голове «господи, хоть бы я был в трусах» он стянул с себя покрывало и протяжно, горько застонал. — Блять. В куче разбросанных вещей он откопал свои джинсы, свитер и, не утруждаясь поиском трусов, быстро оделся, стараясь не издавать лишних шумов. Стройное тело оставалось неподвижным. Чон накинул на него край покрывала, прикрывая задницу, и тихонько выскользнул в коридор. В доме воняло, как в помойке. Кое-где вялые, как макаронины люди неловко собирались по делам, кто в универ, а кто в школу, потирая руками похмельные лица. Чон поморщился, пошарил по карманам в поисках сигарет, разочарованно вздохнул, обнаружив, что в кармане пусто, и, наконец, выбрался из дома на улицу. — Скоро вся эта тыквенная дрянь сменится гирляндами и санта клаусами, а по сути то же самое дерьмо. Круговорот дерьма в жизни Чон Чонгука… — мрачно бубнил он сам себе под нос, шагая по улице в сторону дома и кутаясь в ворот куртки. По утрам осенний холод ощущался уже зимним морозом и пробирал до самых костей. Особенно противно было оттого, что ночной алкоголь лихорадил тело до неконтролируемой дрожи. Это дико бесило Чона и он сам себя ругал за то, что так надрался накануне, прекрасно осознавая последствия. Он не давал себе обещаний «это в последний раз», потому что знал, что наступит момент, когда он снова начнёт искать утешений в разгуле и случайных связях. Случайные связи. Чонгук вспомнил хорошенькую ногу, пошло закинутую ему на бедро и усмехнулся. «Кто это был? Вспомнит ли он вообще о прошедшей ночи? Как его звали и было ли у него имя вообще… Хорошо ли им было?» — вопросы сыпались, но Чон не был уверен, что хочет знать на них ответы. В этих нехитрых раздумьях он добрался до дома и буквально на пороге столкнулся с отцом. Тот смерил его внимательным взглядом и хмыкнул. — Паршиво выглядишь. — Кто бы говорил, — бросил в ответ Чонгук, стаскивая куртку. — У тебя вместо лица одна сплошная опухоль, а воняет от тебя, как от винного завода. Каким бы ты хотел меня видеть, когда сам похож на бомжа? Если бы мать была жива… Чон бросил куртку на тумбочку, промахнулся, наклонился поднять, но в затылке ощутил тупую боль, которая мгновенно прострелила едва ли не всё тело, электрическим разрядом сотрясая всё тело, и он упал на колени. Отец наклонился к нему, ухватил рукой за волосы и приподнял его голову. — Может быть, если бы не ты, она была бы и жива. Паскудник, не говори при мне о ней. Чонгук тяжело дышал, ощущая, как гулко и, словно притаившись в груди, бьётся сердце. И ему казалось, теперь казалось, что во всём, что с ним происходит, во всей своей паршивой жизни и впрямь виноват он. Отец бил его нечасто, но в то утро ударил ещё пару раз по лицу, прежде чем уйти и оставить Чона одного, наедине со своими спутанными мыслями. Чонгук влез под душ и, в попытках смыть с себя запах и телесные жидкости чужого омеги, алкогольный пот и всю прошедшую ночь (всю свою прошедшую жизнь), стоя под горячими струями воды, внезапно для самого себя разрыдался. Не сразу понял, что плачет, а понимание пришло вместе с диким, омерзительным чувством одиночества, которое раньше либо не замечал, либо старался не замечать. — Простите, учитель Ким, я вам наврал. Я во всём вам всегда врал… — он тихо говорил, сам не полностью осознавая, о чём именно просит прощения. Но до исступления захотелось положить кому-то голову на плечо, и чтобы кто-то пожалел его мягким и искренним прикосновением тёплой руки. Хоть кто-нибудь бы его пожалел… Тихая истерика медленно превратилась в опустошающую усталость. Чон слегка вытерся и, не одеваясь, завалился в кровать, не чувствуя боли от ударов отца, но чувствуя чудовищную боль абсолютного одиночества. Откуда оно берётся, это чёртово одиночество… Спал он долго, почти до темноты, и, когда проснулся, ему показалось, что уже наступила глубокая ночь. Но осенью день проходит так стремительно, порой будто вовсе не наступая, что и не понятно, который час за окном. — Пять часов… — хрипло прошептал Чонгук, ткнув пальцем в экран телефона. Там же заметил несколько пропущенных звонков от ребят, какие-то сообщения, которые он, впрочем, без зазрения совести проигнорировал, и решил пройтись. Куда и зачем — не знал, но ощутил потребность выйти из комнаты. Может быть на инстинктах, а может быть случайно, дорога привела его к школе. Просторный, пустой двор перед главным входом обдувал изменчивый осенний ветер, он то срывался с места, вздорно подбрасывая в воздух сухие, коричневые от грязи листья, то успокаивался и тихонько ползал по земле, осторожно ими шурша. Чонгук задрал башку и глянул на окна класса Тэ, но там было уже темно. — Не удивительно, наверное он уже дома, с семьёй. У него такой хорошенький пацан… — Чон невольно улыбнулся, вспоминая маленького Джини. — Наверное, я завидую. — Он хмуро усмехнулся и уже собирался двинуть дальше и подумать о чём-то другом, когда школьная дверь открылась и на лестницу выскользнула такая привычная фигура. Даже не знакомая, а уже родная. «Как же я буду без него, ведь школа кончится…» — мелькнуло в голове. Захотелось подойти к нему, поговорить с ним, заглянуть в глаза и коснуться его руки. Он даже уже сделал шаг к школьным воротам, но следом за Тэ на лестницу ступила женская фигура в куртке, с натянутым на голову глубоким капюшоном. И Чон мгновенно её узнал. Странное, парализующее чувство тревоги стиснуло сердце в груди, и Чонгук застыл на месте, наблюдая за происходящим. Впрочем, ничего чудовищного не происходило. Тэхён не выглядел напуганным. Растерянным — да, но стоял и говорил с девчонкой совершенно спокойно. Чон видел, как один раз Тэ даже улыбнулся ей, немного натянуто (или с расстояния Чон просто так увидел), но всё же улыбнулся. И тут же, вместе с этой улыбкой, Чонгук получил укол ревности. Ещё никогда он не ощущал подобного в отношении учителя Ким, тот ко всем относился одинаково, все знали, что он редко с кем-то встречается, и Чонгук попросту никогда не видел его с другим альфой, и не знал, какой он с ними наедине. А какой? Хоть это совсем не та ситуация, где стоит испытывать подобные чувства, но Чон с изумлением понял, что ничего с этим поделать не может. Почему его учитель так спокоен рядом с этой девушкой? Сколько ей лет? Она ведь красивая… Если она ему понравится, то что тогда будет? — Тихо, тихо… Ничего не случилось… — сам себе приговаривал Чон. Теперь он уже не мог уйти, он не знал что, но что-то должен был сказать Тэ. При этой девчонке или же нет, но он должен… Думал, что должен подойти и что-то сказать, но так и продолжал стоять, наблюдая. Тэ попрощался с девушкой и та ему слегка поклонилась. Чонгук смотрел, нахмурив брови. Он говорил с ней однажды, видел, какая она. И видел, как ей на самом деле горько за брата. Но вот сейчас жалости Чон уже не испытывал. И всё это стало больше смахивать на дурной спектакль, в которой оказался втянут и он сам, не говоря уже о Тэ. Неприятное и тревожное чувство сжимало в груди сердце, которое глухо отбивало какой-то невидимый таймер. Когда девушка и Тэ разошлись в разные стороны, Чонгук в сомнениях уставился в сторону, куда она ушла. Он было подумал пойти за ней, но, когда вернулся взглядом к Тэ, то передумал. Тот выглядел озадаченным и даже кусал губы. Чон подождал, когда Тэхён дойдёт до ворот, и тихо позвал его: — Привет, сонсенним. — Боже правый… — Тэ резко выдохнул и прижал ладонь к груди. — Ты чего в темноте прячешься? У меня же сердце могло остановиться. — Он окинул его внимательным взглядом, отметив про себя синяк на лице. — Выспался? Тот смущённо пожал плечами, оправдываться не очень то хотелось. — Прости, сонсенним. Это вышло случайно. — Знаю, знаю. — Тэ махнул рукой, ещё бы он не знал, как такие случайности происходят. — Ты чего в одиночестве тут бродишь? — Ким-сонсенним, — Чон взглянул ему прямо в лицо и в глазах его блестели тусклые фонари, освещающие улицу. — О чём вы говорили с ней? Что она вам сказала? И почему вы не позвонили в полицию? — А ты почему тогда не позвонил? — Тэхён бесхитростно улыбнулся, наклонив голову и внимательно глядя на Чона в ответ. В его тёплых глазах, мерцающих в полутьме, можно было рассмотреть своё отражение, такие они были чистые и глубокие. — Не знаю, — смутился тот, но сразу взял себя в руки. — Я растерялся, а вы? — Сперва и я растерялся. — Тэхён вздохнул. — Но история и впрямь непростая. Давай договоримся, что ты больше об этом думать не будешь, окей? Ты лучше позаботься о себе. — Тэ мягким жестом указал на его лицо, хотел было продолжить, уже открыл рот, но Чон внезапно схватил его за руку и прижал ладонь к своему лицу. Тэхён ощущал, как его дыхание — сбивается и дрожит — оседает на его коже, и сердце замерло в груди, не в силах осознать, что происходит. — Учитель Ким, слушай… — заговорил он сбивчиво. — Я не должен говорить этого, но с этой девушкой что-то не так. Пожалуйста, не встречайтесь с ней больше. Я ошибся, отпустив её, не ошибайтесь тоже. Просто… — он сильнее сжал пальцами его запястье, — я боюсь, очень боюсь, что однажды больше никогда вас не увижу… Его торопливая, путаная речь, в которой, свойственно его манере (которую Тэ никогда не порицал) перемешивались уважительные и неформальные обращения, необыкновенным образом так сильно взволновала Тэхёна, что тот сглотнул, ощущая, как заколотилось сердце. Но он же обещал сам себе, что больше никогда не посмотрит на него ТАК. Разве это сложно? — Чони, но ведь однажды это всё равно случится. Ты не можешь вечно оставаться школьником, — заговорил Тэхён, стараясь сохранять равномерный темп голоса. Он хотел бы вырвать руку и побежать подальше, скрыться от этих ясных глаз, или же наоборот, заставить его прекратить так смотреть, прекратить так прикасаться, закричать на него, чтобы он больше никогда не подумал о подобном даже случайно. Но Тэ не мог ни того, ни другого. Они учитель и ученик, и важно, чтобы так и оставалось. — Я… не совсем это хотел сказать. Сонсенним, я за вас боюсь. Я боюсь, но не могу сказать ничего конкретного. Пожалуйста, расскажи мне, зачем она приходила? Ты и впрямь знаешь этого человека, её брата? Тэхён вздохнул и посмотрел на Чона с такой жалостью, что тот затаил дыхание. Тэ чувствовал тепло его лица, к которому парень так естественно и просто прижимал его ладонь, и хотелось его обнять, лишь бы из его глаз ушла эта тревога, которая, как круги на воде, колеблется в его взгляде. — Знаю, Чон Чонгук. Знаю уже очень давно. И это неприятная история, которая мне чести не делает. Я так думаю. — Он невольно чуть сжал пальцы, ощущая, как отзывается на его движение упругая кожа Чона. Должен ли он на него вываливать всё это? Конечно, чёрт возьми, не должен! — Прошу, расскажите! — Чонгук с жаром выпалил и даже немного подался вперёд, словно пытаясь разглядеть правду у Тэ в лице. — Я клянусь, что никому не скажу, вы же знаете, что я не болтаю. Если бы проблема была лишь в этом.

💕💕💕

Вернувшись домой, Ким Тэхён устало привалился к двери, закрыл лицо руками и сполз вниз, словно сопля. — О боже, может быть, мне просто переехать? Что же это такое я делаю… Он всерьёз было задумался о переезде, когда в дверь позвонили. — Ты что, только что пришёл? — Чимин пристально взглянул на него, покачивая в руках бутылкой текилы. — Текила? Спятил? Мы что, в колледже? — Пф, — фыркнул тот в ответ. — Говоришь, как глубокий старик. Пьём же дома. — Он бесцеремонно протиснулся в квартиру, скинул ботинки и расположился на диване в гостиной. — Я давно не был у тебя в гостях! — крикнул он оттуда. — Мда, — усмехнулся Тэ, и чуть тише сам себе сказал: — Наверное, это лучшее, что я сейчас могу сделать. С кем-то поговорить о постороннем… — А где Джини? — Чимин принялся заказывать закуски, когда у Тэ зазвонил телефон. Он, улыбаясь, недолго поговорил и вернулся к Чимину. — Сегодня у родителей. Бешенствовал весь день, и теперь вырубился. Я его целый день не видел… — Тэ вздохнул. — Ладно, что будем есть? — Суши? В целом всё равно. Ох, вообще на всё всё равно… — Чимин вытянул руки вдоль спинки дивана и запрокинул голову, закрыв глаза. — Если меня буквально продала собственная мать, то какая, к чёрту, разница, что я буду есть сегодня, завтра и буду ли есть вообще. Тэхён замер с лаймом в руках. Сперва, на секунду, он решил, что это шутка или метафора, но, глядя на друга, понял, что тот серьёзен. Нарезая цитрусы дольками, он внимательно следил за Чимином. — Как это понимать? — Так, как я сказал, — усмехнулся Чимин, выпрямился и улыбнулся Тэ. — Знаешь же, каким был Джун. Шикарная партия для кого угодно, за такого можно и родного сына продать. — Кому продать? — рассеянно спросил Тэхён, не совсем понимая, откуда растут ноги. Чимин забрал у Тэ блюдце с нарезанным лаймом, молча разлил им обоим по шоту и, не утруждаясь манипуляциям с солью, опрокинул в себя обжигающую жидкость, даже не поморщившись. Съел вместе с кожурой кусочек лайма и пожал плечами. — Ты, старая дура, заплатила мне слишком мало, чтобы я обхаживал твоего сыночка. Он не только фригидный, он ещё и капризный. Если хочешь, чтобы я и дальше увивался за ним, а ты тешила надежду на потомство с чистенькой, неиспорченной родословной, то предложенного мало. Брак, знаешь ли, связывает, конечно не по рука и ногам, но связывает. И секс — не всегда награда, особенно если он с таким парнем, как твой отпрыск. Трахать его — наказание! Я и сам уже взмолился, чтобы он уже залетел… Тогда бы я смог хотя бы временно этого избежать… Тэхён, распахнув глаза, смотрел на друга, застыв с шотом в руке. Он слушал эту стройную и спокойную речь и в его голове медленно выстраивались причинно-следственные цепочки. И всё же… он не мог поверить, что нечто подобное и впрямь существует в современном обществе. То есть, наверное, где-то существует, но не прямо тут, в непосредственной близости. — Как же это… Что же она ему предложила? — Без понятия, — признался Чимин. — Я с ней после этого не говорил, с ним тем более. Думаю, предложила много, учитывая, что у него самого есть много. Но, очевидно, нет предела человеческой жадности. Да и подлости тоже… Тэхён выпил, облизал губы и зажмурился. — Как… как подобное можно провернуть… — Думаю, что ей не важен даже сам факт моего брака, ей важно, чтобы родился ребёнок в браке с влиятельным альфой. А дальше… развод, или ещё что… Ей всё равно, она хочет, чтобы я родил ребёнка. Не ради ребёнка, а ради его наличия. Боже… — Чимин вдруг рассмеялся, закрыв лицо руками. — Я догадывался, что она безумна, но теперь она превратила меня в законченного параноика. Как теперь мне вообще верить хоть кому-то? Как смотреть на людей, не размышляя, а не стоит ли за ними моя матушка? — Если бы я знал, что тебе посоветовать… — сочувственно сказал Тэ, снова наполняя шоты. — Что же ты планируешь делать? Поговоришь с ней? — Не знаю… Не знаю. Это всё меня размазало так, что я не в силах собраться. Позже решу. Пока просто игнорирую звонки и сообщения. И от неё, и от него тем более. — Он звонит?! — Тэхён неподдельно изумился. — Что он может сказать после подобного?! — Что бы ни сказал, мне на пользу это не пойдёт… — усмехнулся Чимин и тихо добавил: - Наверное. — Знаешь, — негромко продолжил Тэ, — я всегда знал, что твоя мать с причудами. Ты уж прости, что так говорю, но ведь ты и никогда с ней на эту тему не говорил. Ты бы попробовал… Чимин махнул рукой. В ту ночь он понял, насколько плохи его дела в своей собственной семье, которая готова была буквально продать его, не считаясь ни с чем, о чём мечтает он сам. И теперь он был счастлив, что хотя бы есть, кому выговориться. Хоть один человек в его окружении точно его не предаст и не нагадит ему в душу. Некоторое время они сидели молча, ещё раз выпили, и только потом Тэ решился сказать то, что хотел бы сказать давно, но не считал, что имеет на это права. — Чимини, ты и впрямь считаешь, что просто невезучий в отношениях? — Ах, Тэ, если бы мне встретился истинный, как однажды встретился тебе… — Чимин осёкся и сразу замолчал, ругая себя за бестактность, но Тэ на это только улыбнулся и продолжил: — Ты бы удивился, если бы узнал, что твоё невезение провоцирует твоя мать? Я бы никогда тебе об этом не сказал, если бы не зашло так далеко. Но теперь… теперь было бы неправильно, если бы я не сказал тебе — поговори с ней об этом. Иначе однажды тебе повезёт, но она постарается, чтобы ты об этом не узнал… Боже… — Он закрыл ладонью лицо и потёр пальцами глаза. — Я выгляжу, как сплетник. Я не пытаюсь нашёптывать тебе «выскажи ей всё», поверь. Я лишь хочу тебе дать понять, что не в тебе проблема, Чимини, не в тебе. — Она всегда такая была, да? — Чимин вяло улыбнулся, глядя Тэ в глаза. — Всегда решала за меня. Даже тогда, когда я об этом не подозревал. Тэхён хотел ответить, но в дверь позвонили. — Еда! — Чимин вскочил на ноги, выпитый натощак алкоголь слегка ударил в голову, и он покачнулся, но сразу пришёл в себя и направился открывать дверь. Когда Тэ поднялся и вышел из гостиной вслед за ним, привалился к шкафу плечом и помрачнел, с нескрываемым скептицизмом уставившись на фигуру в дверном проёме, протягивающую пакет. За тонированным стеклом шлема лица видно не было, но Тэ узнал бы его и с закрытыми глазами. Зато Чимин пребывал где-то в своих мыслях и ничего не заметил, забрал пакет и с удивлением уставился на курьера, который так и стоял на пороге. — Боже, хён, ну какого чёрта? — Тэхён вдруг засмеялся, представляя, как там в шлеме улыбается Юнги, и глядя, в какой потешной растерянности Чимин. Юнги стащил с головы шлем, встряхнув волосами, и тоже засмеялся. — Не представляешь, чего мне стоило уговорить этого парня с вашей едой отдать мне ваш пакет! Думаю, он подумал, что я псих и связываться со мной лучше не стоит! — Было бы ради чего! — хмыкнул Тэ и, взглянув на Чимина, отрицательно покачал головой. — Я ничего не знал, клянусь. — Впустишь? — Юнги вопросительно приподнял брови. Тэхён очень боялся, что Чимин расстроится и совсем поникнет, но тот, казалось, вообще ничего против не имел. Только пожал плечами и сразу полез в пакет. Тэ быстро, но очень выразительно глянул на Юнги, а тот в ответ очаровательно улыбнулся. «Ну ёбтвоюмать…» — пронеслось в голове, но вслух Тэхён ничего не сказал. Наблюдая за Чимином подумал, что он в данный момент к себе не подпустит самого сияющего айдола из всех существующих, так что, наверное, и насчёт Юнги беспокоиться не стоит. Напиваться Тэ не собирался, да и вообще, как только явился Юнги, внезапно для самого себя всё глубже и глубже погружался в свои собственные раздумья. Иногда парни выдёргивали его из тягостных воспоминаний, и тогда он привычно улыбался. Он любил этих двоих, каждого по-своему, но не был готов обсуждать с ними прошлое. А почему говорил об этом с Чоном? Наверное, потому что хотел устранить его из этой истории, заставить его жить свою жизнь и заботиться о себе… не смотреть так прямо и чисто ясными глазами, полными волнений. О, эти сверкающие глаза.

💕💕💕

Чонгук забрёл в ближайший Мак и уселся за столик в углу. Неподалёку расположился бездомный, на груди у него болталась табличка «Подайте на еду, у меня нет дома и работы». Чонгук хмыкнул, «Ну так найди работу…» — мрачно пробубнил он себе под нос и отвернулся, таращась в окно на оживлённую улицу. Вечер в самом разгаре, люди торопятся с работы, молодёжь гуляет, парочки счастливо улыбаются друг другу, и кажется, будто мир ТАК прост, что в нём просто нет места жизненным трудностям. Кажется, будто у ВСЕХ ВСЁ хорошо, кроме него, Чона. И кроме Тэ. Такого нежного и тёплого Тэ. Такого, какого Чону никогда в жизни не заполучить. Просто потому, что… ну это же НЕВОЗМОЖНО! Обкусывая заусенец на большом пальце, Чонгук с тревогой вспоминал короткий рассказ учителя. Немножко из его прошлого, к которому Чон не должен был прикасаться, но вот… получилось, что прикоснулся. И это грело замёрзшее сердце, и одновременно с этим наполняло его беспокойством.