МФ

Александра.

Всё ещё четверг.

      Тыкаю на значок перекрещенных стрелочек — «перемешать» — и в наушниках начинает играть какая-то песня. По началу тихо, я даже не услышала и подумала, что не нажала, потому стоя возле лифта проверяю экран телефона, делаю по громче.       «All my style, all my grace, — доносится из наушников. — All I tried to save my face…»       Захожу в лифт и встречаюсь лицом к лицу со своим отражением в зеркале. Смотрю себе в глаза и чуть улыбаюсь.       «All my money been a long time spent»       Если я уволюсь, насколько мне хватит оставшихся денег?       «On my saving philosophy It goes, one in the bank and the rest for me»       Накопления есть, но я не хочу их тратить. Пожалуй, стоило иметь финансовую подушку именно на такой случай.       «All my troubles are the burning pile All lit up and I start to smile»       Это точно. Burning pile.       Жаль расставаться со спокойной, размеренной жизнью, когда есть стабильная работа, достаточный заработок. Вновь перемены, волнения. Искать новое место — уже самой — экономить, собираться с силами и мыслями, чтобы сделать хоть шаг вперёд, и лишь потом понять, принёс он пользу или нет. Прикрываю глаза и ощущаю тяжесть этого всего, которая опускается на мои плечи.       Лифт останавливается на первом. Открываю глаза и выдыхаю. Потом — все проблемы. Сейчас нужно отдохнуть. В конце концов, завтра ещё рабочий день. Я получу своё заявление подписанным.       Выхожу на пустынную улицу, залитую светом фонарей, иду к метро, наслаждаясь холодным ветром, который остужает лицо, голову, забирается под плащ и щекочет тело. Холод отрезвляет и успокаивает.       «My mama, lonely maid Got her buns in the oven and she never got laid My papa, renaissance man Sailed away and he never came back again»       Думаю о том, что скоро приеду к маме на дачу. Она стала жить там с апреля по октябрь, как вышла на пенсию. Теперь это уютный домашний уголок, как из детства, когда я бывала там с бабушкой и дедушкой.       Буду лежать на шезлонге и смотреть на звёзды, собирать цветы в поле и кататься на велосипеде, есть яблоки прямо с ветки и читать книги в гамаке. Расплываюсь в улыбке от предвкушения.       «All my troubles are the burning pile All lit up and I start to smile», — поёт в наушниках, а я иду, улыбаюсь и думаю: правильно, гори оно всё синем пламенем — эта приёмная, эта работа.

***

      Захожу в тёмную квартиру, бросаю сумку на тумбочку и вешаю плащ. Хочется сразу и брюки снять, чтобы полностью телом почувствовать свежий ночной летний воздух. Кот крутится под ногами, встречая и требуя запоздалый ужин. Сама есть не хочу, но его покормить надо.       Не включаю нигде свет. По потолку расплываются отсветы уличных фонарей, а в мою комнату проникают лунные лучи.       Мою руки, лицо, наконец-то чищу зубы. Мятная паста во рту ещё больше освежает.       Снимаю всю оставшуюся одежду и выхожу на балкон, открываю окно. Не хватает свежего воздуха. С улицы сразу залетает ветерок, принося разные запахи. Запах ночи — чьих-то сигарет, городской пыли, готовящейся пожелтеть листвы. За грядой домов гудит дорога, порывы ветра треплют деревья, в стороне идёт весёлая компания. В доме напротив кое-где горит свет, видны цветы на подоконниках и люстры. Смотрю на убывающую луну, улыбаюсь её лучам. По коже идут мурашки.       Кот запрыгивает на подоконник и тоже смотрит в окно, водя носом и вдыхая городские ароматы. Ну ничего, скоро вместе с тобой поедем на дачу. Там понюхаешь разные запахи, свежий воздух. Обнимаю его, шерсть приятно касается обнажённого тела. Он тыкается мне лбом в подбородок, начинает мурлыкать. Хвостом щекочет по боку. — Ну, будешь кушать? — глажу его по голове, заглядываю в янтарные глаза. Тот показательно тыкается носом мне в руку, я продолжаю гладить. — Пойдём.       Отхожу от подоконника и направляюсь на кухню. Слышен прыжок и шаги мягких лапок следом.       Кот с жадностью ест влажный корм, а я пью воду.       Стоит пораньше лечь спать — о чём я мечтаю каждое утро — тем более, сейчас ничего делать не хочется. Даже не доставала телефон из кармана плаща, как домой вошла. На зарядку его бы только… Проверяю будильники и ставлю на зарядку, морщась от яркого света экрана. Никаких новых сообщений. И хорошо. Иду в душ и после мажусь кремом, в тело впитывается аромат франжипани. Снимаю линзы и ложусь на прохладные простыни. Так и не хочется ничего на себя надевать. Погружаюсь в аромат ночи, приближающегося лета и крема для тела. Закрываю глаза, думая, что так и усну.       Руки сами начинают скользить по телу, отмечая изгибы, мягкую кожу. Никакого возбуждения — это наоборот, успокаивает. Только вместе с этим в голову лезут всякие разные мысли.       Перед глазами всплывает образ той девочки из соседней приёмной, которую я на раз-два поимела в туалете. Ни о чём не жалею, улыбаюсь, глядя в потолок. Всё равно скоро меня не будет. Останется заполнить обходной лист, какие-нибудь бумажки подписать… Вещи все заберу. Настенька пусть сама выбирает себе напарника из тех десятков резюме.       Вновь возвращаюсь мыслями к той девочке. Как её зовут? Вроде тоже Настя. Маленькая совсем. Не слишком ли я её напугала? Ладно, пусть, пусть привыкает к такой жизни, когда на ровном месте могут выебать не только мозг, но и все остальные места. Однажды взять и просто так послать нахер, несмотря на всё, что было прежде.       Однажды послать нахер… Губы чуть подрагивают в улыбке-усмешке, коротко выдыхаю через нос. Меня уже посылали нахер просто так. И почему я не учусь на опыте? Что везде можно ожидать подвох.       Посылала нахер та, которой я даже ничего не предлагала. Это не были отношения.       Мы учились в одном классе, продолжили общаться после, затем работали в спа-салоне два года, ездили вместе на отдых. Я была влюблена в неё, но оставалась не более, чем подругой. Она мягко избегала всех намёков на близость, и я приняла её выбор. Хотела быть рядом хоть как-нибудь. Лишь в воображении целуя её в губы, касаясь её тела. Всё было так и устраивало обеих. Наверное?       Пока на её дне рождения, который мы планировали провести в Питере, в ресторане, вдвоём, не объявился её парень. «Познакомься, это Артём. Он сделал сюрприз и прилетел сюда на день рождения», — эти слова и звук их поцелуя отдаются в голове. Я слишком много раз их слышала у себя в ушах — как обухом по голове, по пустому металлическому сосуду, отчего ещё долго будет стоять надрывный звон. Это то, чем я пожертвовала, перейдя работать в приёмную, лишившись почти всего свободого времени. Я не знала, чем она живёт. Я не знаю, как долго она скрывала, что у неё есть парень. Я не знаю, кому делал сюрприз этот Артём: ей или, блять, мне.       Закрываю глаза, пытаясь выжать слёзы. Но я никогда из-за неё не плакала. Была лишь горечь.       После этого что-то надломилось. Я улыбалась со стиснутыми зубами и после ресторана пошла гулять вместе с ними обоими. Артём в ночь уехал, а она клялась, что ничего не знала и пыталась извиниться. Не знала что? Что он твой парень? Я улыбалась и плела что-то, что это так мило, что это настоящая любовь. Слишком боялась её потерять — проглотила и это. Был август.       Мы стали отдаляться. Тем маем я перешла в приёмную — и я думала, что это нормально, ведь прежде мы много времени проводили в своём салоне. Но она стала избегать встреч. Говорила о том, как скучает, но нет времени даже на маникюр сходить. А я следила за её Инстаграмом…       Я пришла на старую работу — по иронии — 14 февраля — и вывела её на диалог. — Пожалуйста, скажи прямо, если не хочешь со мной общаться.       Она отводила глаза и всё пыталась уйти. Я едва выловила её там, где не было посторонних глаз. А может, и были — плевать. — Саша, мне самой не понятно… стало тяжело в общении… Прости. — Почему? — Не знаю, мне правда нечего сказать. — Спасибо, что сказала, — проговорила я и вышла из спа-салона, чтобы больше никогда туда не вернуться.       Я погорячилась, думая, что, уйдя из приёмной, смогу снова работать там. Этот этап в жизни пройден. Теперь всё иначе. Возвращение не подарит таких эмоций, какие были, работая я там прежде. Могут лишь испортить.       И я не заставлю себя с ней пересекаться.       Нужно уснуть. Сколько раз я себе рассказывала эту историю? И ни разу не рассказывала никому. Даже бывшая её не слышала.       Мы были вместе от силы два месяца — но эти два месяца были по-настоящему горячи. Каждой из нас это было надо. Разошлись тепло — получили, что хотели. И обещали больше друг с другом не общаться, удалить во всех соцсетях и выбросить подарки и другие напоминания. Это было изначальным условием. Мы и не планировали что-то серьёзное. Я бы не хотела с ней. Но безумно благодарна за то, что она помогла мне переключиться, отвлечься и научила новому. Помогла почувствовать собственную ценность и силу. Не сломаться из-за какой-то там…       Сон не идёт, становится холодно. Надеваю пижаму: фиолетовые штаны и чёрная футболка, на которой нарисован котик в тарелке рамена. Надпись: «noodle». Не люблю глупые футболки, но эта вызывает улыбку. И ощущение, будто я — не я. Никакой серьёзности, строгих туфель, чёрных пиджаков и брюк. Кто-то в таких футболках на работу ходит. А я в расслабляющей пижаме — и странное ощущение, что я другой человек.       Стою, оперевшись на изголовье кровати, смотрю в приоткрытую балконную дверь. Без линз вижу лишь размытые огни ровным рядом в высоком доме напротив — окна на лестничную клетку, видимо, там всегда горит свет. Пятиэтажка, что ближе, полностью погружена во мрак. Сверкают отсветы на потолке от слишком громко проехавшей мимо машины. Кругом тишина. Не слышно и соседей сверху, что удивительно для панельки. Неужто спят? Или не дома? У них и по ночам шум-гам.       Пытаюсь переключить мысли. Будто бы успешно, но рука сама тянется на полку, где стоят духи. Беру одни из и брызгаю на запястье, чуть растираю другим. Скорее подношу к носу и вдыхаю густой, шероховатый, влажный, тёплый аромат GUCCI Alchemist’s garden Chant For The Nymph. В этом запахе ощущаю себя сейчас. Ощущаю тепло и грядущее лето, хотя за окном наступает осень. Для меня она будет — будто лето, когда я уеду на дачу. Хочу погрузиться в него, раствориться. Тяжёлый флакон в руке охлаждает руку, на другой — тёплый запах. Представляю юг, тропики, где влажность. И какой-нибудь водопад в джунглях, где можно освежиться, который компенсирует жару и охлаждает разум и тело, но приятно, не резко. Плавность и расслабление.       Прячу мягко-розовый с золотой витиеватой гравировкой — прямо как сам запах — флакон в мешочек, кладу в коробку и ставлю обратно.       Я купила его на свою первую зарплату в приёмной. Мне тогда как-то много заплатили — то ли «welcome drink», то ли роль сыграл грядущий день рождения — и я пошла и купила себе то, что прежде считала слишком дорогим, признаком богатства. Запах относит в воспоминания о том времени. Как я была счастлива и полна воодушевления от перехода на новую работу. Ещё не знала, сколько дерьма предложат выпить на посошок.       Она говорила, что не любит духи. И я перестала ими пользоваться. Эти были первые, которые я купила за четыре года, что мы вместе работали в салоне. Будто тайком — мы ведь не могли больше видеться каждый день, и когда мы не встречались, я наносила этот аромат.       Лето, наивность, вера. В работу мечты и в девушку мечты. Второе ушло давно, я почти смирилась. А первое… Несмотря ни на что, мне жаль прощаться. Но будет ещё время на это.       Припадаю к руке, на которой остался лишь лёгкий флёр запаха, перед глазами лишь темнота, но я вспоминаю моменты того лета. Было хорошо. Я была счастлива. Я верила в своё счастье.       Наощупь — я знаю, где что стоит, — беру в руки небольшую коробку. А это воспоминания о первом курсе универа.       Улыбаюсь, но это насмешка над самой собой же.       Хочется нанести и этот аромат, вспомнить, но знаю, что он слишком резкий. Слишком сладкий для меня. И слишком надоевший. Те воспоминания — скорее ассоциации — уже перестали быть значимыми или терзать душу, но не слишком приятны.       Ноябрь, холодно, льёт дождь. И мы с мамой в Летуале на распродаже в честь «Чёрной пятницы», это мама подобрала мне «яблоко» — у них флакон в форме зелёного с синеватыми отметинами яблока — хотя название «Bella», NINA RICCI. Тогда же я увидела те GUCCI, что стали для меня признаком достатка, — не именно эти, а линейки Alchemist’s Garden. Какие именно меня тогда впечатлили, я так и не нашла потом, когда смогла бы купить. Видимо, уже нет в продаже. Помню лишь слово-ассоциацию: «кожа». Кожа как в салоне нового автомобиля. Или человеческая.       А потом «яблоко» ходило со мной на пары. Не спало ночами, работая над курсовыми и рефератами. Томно вздыхало о парне, который на тот момент мне нравился и который игнорировал моё существование. Думаю, после этого девушки стали привлекать меня куда больше.       Вернула коробку на полку. Даже через неё на руках осталась частичка того сильного — в отличие от меня в тот период жизни — запаха.       Совсем на краю полки в цилиндрических коробках стоят два Zielinsky&Rozen — Fiction и Black pepper, Amber & Neroli. Тоже зимние, яркие, тяжёлые. Перед последним Новым годом покупала. В память о салоне, что ли. Не знаю. Похолодает — придёт вновь их время.       А вот BYREDO Rose of no man’s land. Тонкий, в то же время резкий, потом растекается шероховатостью. Моя бывшая подарила перед нашим расставанием, специально — на память. Это единственное, что позволила оставить от себя. И это не грустный запах. К ней я испытываю лишь благодарность.       Пшикаю им на другую руку, «роза» смешивается с моим любимым. В ней больше жёсткости, и она прекрасно сочетается с мягкостью «A Chant for the Nymph». Ароматы дополняют друг друга, не перебивая и не заглушая. Как меня дополнила Лина — дала опору, решительность, поделилась кипящей в ней страстью. И научила лёгкости отношения ко всему. Такими же лёгкими были наши отношения.       Включаю свет, надеваю очки. Начинаю вынимать с полки все коробки с духами, пробуя запахи через крышку. Мало что нравится сейчас. Многое было куплено ещё до неё. Я была иным человеком.       На улице светает, небо подёргивается белёсыми облачками. Держу в руках Light Blue от Dolce&Gabbana. Мне он никогда не нравился, но мама подарила «потому что должен быть». Цвет упаковки как цвет неба сейчас. Но скоро, скоро будет рассвет.       Ко мне приходит заспанный кот. У него своя подушка на диване, со мной не спит. Разве что на балконе. Туда он и направляется. Под мягкими лапками скрипят старые доски. Кот сначала сидит, водя носом по воздуху — и туда добрались разные запахи — затем устраивается на коврике из овечьей шкуры. Он любит там лежать.       Голова тяжёлая от запахов и воспоминаний, от сложного рабочего дня, который я никак не закончу, уснув.       Ложусь снова на прохладные простыни. Куда-то проваливаюсь, но знаю, что не сплю. Полежу с закрытыми глазами.