МФ

Александра.

Четверг.

      Уже поздний вечер. Я, не торопясь, разгребаю остатки дел, Настюшка уже ушла. Сегодня мой черёд оставаться допоздна.       МФ ходит туда-сюда по кабинету, шуршит пакетами. Скоро домой поедет. Решаю выйти. Не хочу с ней пересекаться. Тем более вечером. Тем более один на один. Каких ещё любезностей она мне может наговорить?       На мысочках, чтобы не цокать каблуками, выхожу за дверь, бесшумно прикрываю её. Ключи, всегда висящие с обратной стороны, звякают. По коридорному ковру шагаю в сторону туалета. Там никого. В целом, в здании почти никого. Время позднее, все должны были разъехаться по домам. Но, что греха таить, многие сотрудники перерабатывают, задерживаются и оттого проклинают свою работу. Торчит до девяти не одна приёмная. Но всё же надеюсь, что в девять в туалете менее оживлённо, чем около шести.       Так и есть.       Неспешно поправляю волосы перед зеркалом, пиджак. Время идёт ужасно медленно. Всё думаю, что кто-нибудь войдёт. Или вдруг она зайдёт пописать на дорожку.       Сажусь на выступ перед зеркалом, листаю туда-сюда меню телефона. Не хочется ничего смотреть, ни с кем общаться.       Слышен звон посуды и шаги. Кого несёт? Резко встаю. Не успеваю подумать, как дверь неуклюже открывается, и входит девочка из соседней приёмной с подносом грязной посуды. Каждый раз, когда пересекаюсь с ней в коридоре, замечаю её странный взгляд в мою сторону, возникающую из ниоткуда неловкость и робость. Эй, мы с тобой в одной лодке, и давно можно было бы наладить контакт, как с другими приёмными, а ты шугаешься, будто я на тебя орать собираюсь как МФ. У вашего административного департамента директор — молчаливая бабуля, что ж ты запуганная-то такая? Вскоре стало ясно, что дело не в директоре. Поначалу я не обращала внимания, но эта девочка каждый раз собирается растечься в лужу при виде меня и при этом совершенно не осознаёт, что это сильно заметно.       Да и сейчас думает о чём-то, тормозит. Запоздалая реакция. Вижу, как расширяются глаза и, наверное, зрачки. Темновато — не разглядеть издалека.       Хах.       В голове появляется по-дурацки весёлая идея. — Добрый д… — бормочет. Как всегда. — Плохой день? — прерываю её, не хочу слушать этот тоненький дрожащий голосок.       Она совсем теряет дар речи. Не у тебя одной плохой день, дорогуша. Вряд ли настолько плохой, как у меня. Подумаешь, директор твоя ткнула мордой в лужу. Ну, с кем не бывает? Кто сколько луж успел наделать и всё ещё работает? Сколько подобного будет на твоём пути, если останешься в приёмной? Пора привыкать, если собираешься проработать здесь какое-то время.       Включает кран и пытается мыть посуду. Уже плевать на меня, да? Играет безразличие. Подмечаю, что лицо её краснеет, а глаза блестят не от счастья меня созерцать. Ну, поплачем, полезно.       Подхожу сзади, скольжу рукой по её руке и забираю мокрую чашку. Разобьёт ещё ненароком. Хочу сказать «нечего слезами мыть посуду», но как-то неуместно. Не хочу её смешить раньше времени. Плакать полезно. — Всё позади, — шепчу, другой рукой чуть приобнимая за талию. Ну, а сейчас у неё потечёт не из глаз, а из другого места. Меня это веселит. Желание заржать трансформирую в загадочную лёгкую улыбку. Она же смотрит на меня через зеркало? Нет? Ох, ну, клуша. Упускаешь своё счастье.       Наконец, оборачивается. Обнимаю её теперь совершенно по-дружески. Нечего палить контору раньше времени, раз ещё сама не поняла. Пусть недолго думает, что ей показалось.       Кладёт мне на плечо голову и одну руку. Как котёнок. Ещё не чувствую, но знаю, что слёзы впитываются в мой пиджак. А она содрогается от рыданий. Пока она плачет, начинаю сомневаться в своей идее. От волнения мёрзнут руки. Поглаживаю её по спине, по лопаткам, другая рука всё же скользит в район талии. Сквозь рубашку прощупываю позвонки. Наверняка она чувствует мои ледяные пальцы. Пусть чувствует.       Сколько мы так стоим? Уже надоело. Я нужна ей только чтобы порыдать?       Отстраняю, беру за плечи и заглядываю в заплаканные глаза. Они стали совсем светлыми от слёз, какими-то зелёными, в полумраке зрачки огромные. Скольжу взглядом ниже, оценивая «масштаб бедствия», параллельно расстёгивая ей ворот и ниже. Как можно ходить с пуговицами под горлом! На ней белая в вертикальную полосочку рубашка, пуговицы на которой чуть расходятся, и виднеется белый кружевной лифчик. Кто такие вообще носит? Просвечивается же через любую одежду, а тут ещё и белое под белое… Юбка в клеточку ниже колена, наверняка колготки — не видно. Размазался тёмный макияж, какие-то тени с перламутром, как у тёть Иры на заре столетия. Спасибо, что не голубые. Надеюсь, тональника не было, и она не испачкала мой пиджак.       Видок жалкий и глупый. А фигура, в целом, ничего. Переодеть бы её, смыть этот дурацкий мейк, расчесать волосы, которые электризуются и заметно спутались за день. Фе. И можно сделать конфетку. Меня даже это слегка заводит.       А сейчас она выглядит как школьница.       Касается моей руки, когда дохожу до пуговиц на груди. Смотрит как загнанный зверёк. Чего? Ещё не догадалась? «Включи голову, соображай быстрее!» — любит говорить МФ. Улыбаюсь от абсурдности ситуации. Как бы не заржать. Только об этом и думаю.       Беру её руку и кладу себе на грудь. Безмолвный ответ на безмолвный вопрос.       Она тут же отдёргивает. Значит, глазами раздевать при каждой встрече в коридоре — нормально? Рукой, значит, не? Ладно. Отвлекаюсь от её пуговиц, под пиджаком расстёгиваю замок на своём топе и кидаю его на раковину. Остаюсь в пиджаке на голое тело.       Снова беру её руку и кладу на грудь. — Так лучше? Не бойся, — стараюсь скрыть раздражение. Хочется добавить: «не тупи, пользуйся, когда есть шанс». С понедельника ты меня здесь не увидишь, так что избавлю тебя от неловкости, волнений, сомнений и подобного. После тяжёлого рабочего дня неплохо и развлечься.       Не убирает руку. Скользит по коже. У неё тоже прохладные пальцы, приятно.       Кусает губы, закрывает глаза. Ну, пошло-поехало. Щекочу ногтями её кожу. Должно быть приятно. Спускаю лифчик на живот, не хочу возиться с застёжкой. У неё довольно большая грудь. Больше моей. Мягкая. Это мне тоже нравится, но сейчас моё удовольствие заключается в другом. Наблюдаю за реакцией её тела, изучаю мелкие детали.       Провожу рукой по рёбрам. Видны их очертания. Втянула живот? Хах. В целом, она стройнее, чем я думала. Стрёмная одежда всё портит. Говорю же, красоткой могла бы быть.       Приникаю ближе и ближе. Не хочу смотреть в лицо.       Вытягиваю язык и касаюсь им одного соска. Обжигаю дыханием. А холодные пальцы остались на втором. Как такой контраст ощущений? По коже идут мурашки. По моей, кстати, тоже.       Ногтями скольжу по телу ниже, расстёгиваю юбку. Колготки, ну конечно. Бежевые. Ещё и с блеском. Мда. Пытаюсь их стянуть, но рву ногтями. Сорри. Повесь их в рамочку над кроватью, это же я оставила тебе на память, будто шрамы. Достаточно пафосно?       Следом за колготками снимаю трусы — мокрые, так и знала — отбрасываю юбку куда-то, чтоб не мешалась. Рядом как раз уборщицы сушат тряпки. Там ей самое место. Двигаюсь чуть вперёд, чтобы она села между раковин. Сжимается вся, будто на йоге, когда нужно активизировать чакры, «три узла», один из которых находится в паху. Пытаюсь пальцами заставить её расслабиться, но ногтями боюсь поцарапать. Жмётся, как девственница. Уверена, что так и есть.       По коридору кто-то ходит, и это подстёгивает быстрее закончить задуманное. Совершенно не хочется предстать перед кем-то в такой компании. Не интересной и не прельщающей.       Задерживаю дыхание, будто собираюсь нырнуть, и — как в омут с головой — утыкаюсь носом в её лобок, быстро нахожу клитор. У всех всё одинаково. Закрываю глаза, чтобы не видеть дремучий лес. Если заметит, пусть думает, что я кайфую от процесса. А я скорее наслажусь результатом — произведённым эффектом. Впрочем, пока рано об этом думать.       Её нога соскальзывает со стола у раковин, приходится держать рукой. И самой сохранять равновесие, чтобы не сесть коленями на пол туалета. Мало ли, что на нём было… Брюки потом не стирать. Её внутренняя поверхность бедра горячая. И в некоторых местах довольно чувствительная. Но не удобно перехватывать руку по-другому, обойдётся. Впиваюсь ногтями. Может, останется хоть ненадолго царапина. На память, как и колготки.       Да что ж ты никак не кончишь? Ноги затекли сидеть в такой позе.       Резко встаю и накрываю её губы поцелуем. Пусть почувствует вкус того, что у неё там. Моя бывшая подсказала такую фишку. За это ей спасибо, хоть наши пути и разошлись. В плане секса всё было весьма недурно, я многому научилась.       Опять кладу холодную руку на грудь. Кажется, ей понравилось.       Она пытается обнять меня за шею, видно, что руки не слушаются. Наконец, поняла, что происходит, и пытается «перехватить инициативу»? Тебе это уже не поможет, и так видно, что ты бревно. Теперь она ведёт в поцелуе. Ладно, пусть. Губы приятные, пытается сделать что-то языком, активнее работает губами и жмётся ближе. Собралась меня сожрать? Хватит. «Кокетливо» прикусываю её губу и руками осторожно отстраняю от себя, чтоб не запачкаться. Она была напряжена, а сейчас обмякла. Того и глядишь, утечёт в раковину. Кончила, а я и не надеялась.       Не глядя на неё, поворачиваюсь к боковому зеркалу. Поправляю волосы, застёгиваю пиджак. Топ пусть останется. Пусть поржёт, когда увидит.       Разворачиваюсь на 180 градусов, иду к выходу, мельком всё же посмотрев на неё. Так и сидит на раковинах с отсутствующим взглядом, со спущенными до лодыжек рваными колготками. Шагаю в коридор, захлопываю за собой дверь. Может, это её разбудит.       В середине коридора вижу Женю — какая встреча! Улыбаюсь, думая о том, что она сейчас услышит наш смол-ток прямо возле туалета и о том, что я вообще-то без топа. Обнажённой груди-то не видно, но можно заметить, что чего-то не хватает. Пусть заценит. От вчерашних слёз не осталось и следа. — Александра! Вы ещё здесь? — подходит ближе и теперь видит мой аутфит. — Что-то припозднились…       Лучезарно улыбаюсь. — Да, Евгений Николаевич, работы много, работа кипит, как и всегда в приёмной! — Поезжайте домой, а то н-нечему кипеть станет! — проходит мимо меня и опускает взгляд ниже, смущается, голос, вон, дрогнул. Йес! Реакция, что надо. Поправляет ворот пиджака, отводит взгляд. — Ха-ха, за меня не беспокойтесь. Про себя не забывайте! — делаю шаги мимо него в сторону приёмной. Он сворачивает в сторону лестницы. — Финансы не дремлют! Хорошего вечера! — И Вам!       Он скрылся на лестнице. Было видно, что покраснел. Но хорошо держался. Не зря замдир. Ещё какое-то время стою, успокаивая дыхание, улыбаюсь себе и проделанной работе.       Издалека вижу, что в двери приёмной не висят ключи. Ушла МФ. Отлично. Ускоряю шаг, захожу в приёмную и закрываю на ключ изнутри. Вдруг эта клуша за мной попрётся. Плюхаюсь на кресло для посетителей, выдыхаю. Чувствую, как сердце бьётся. Адреналин зашкаливает, а это почти как сексуальное возбуждение. Если уж не второе, то первое. Тяжело дышу и понимаю, что хочу вымыть рот и желательно почистить зубы. Такой роскоши у меня на работе нет, но иду к кулеру в переговорной полоскать рот. Сплёвываю в цветок. Чего только не повидал этот цветок… И до сих пор жив. Вспоминаю, что у Насти где-то была спрятана большая банка жвачки Mentos с клубничным вкусом. Не жую жвачку уже лет десять, но раз такое дело… Запихиваю в рот сразу несколько и пытаюсь прожевать комок. Клубничная начинка вытекает из раскусанных полушариков и отвлекает мысли на свой вкус. Вскоре чувствуется лишь вкус резины, но это тоже ничего. Кладу в рот ещё одну штучку и закидываю банку в нижний ящик. Теперь, пока вкус клубники не пропал, надо выплюнуть — вспоминаю «методы жевания жвачки» прямиком из детства.       В дверь так никто и не ломится. Отлично. Надеюсь, это значит, что она уже свалила домой, а не до сих пор невменяемая сидит в туалете. Шокированная вчерашним «свинарником» уборщица такого точно не переживёт.       Заглядываю в свой комп. Висят какие-то открытые документы. Что я вообще делала? Ладно, не важно. Завтра доделаю. Становится по барабану на свою работу. Всё равно скоро меня здесь не будет. Больше не обязательно лезть из кожи вон — всё равно никто не оценит. Смотрю на местный телефон — даже не звонил никто. Прекрасно. Обхожу приёмную и кабинет директора, наводя «вечерний марафет». Чёрт, посуду надо помыть… Как же мне теперь посуду мыть? Не хочу сталкиваться с той. Хотя… Мне ли волноваться? Это её был первый раз, а не мой. Я знала, что делала. И почему. Но посуда точно не сегодня. Ставлю всё на поднос на полочку в тумбе, проверяю кофемашину, выключаю свет в переговорной.       Чёрт, а пиджак мой рабочий. Не хочу домой таскать, потом с этими пакетами… Снимаю пиджак и вешаю в шкаф. Надеваю кожаный плащ на голое тело. Видела такие фотосессии, мне нравится. Жаль, уже никто не заценит. Застёгиваю на все пуговицы, перехватываю ремнём. На улице темнеет, поднимается ветер… Ладно, не замёрзну. В уши — наушники. Беру сумку, открываю, наконец, дверь, щёлкаю выключателем и тороплюсь закрыть. Во всей конторе никого, свет кое-где приглушён. Чудесно.       Выбирая, что послушать, двигаюсь к лифту.