Cloud Meadow: Reborn

      Когда бизнес моего нанимателя с треском прогорел под натиском цивилизованно-безжалостных конкурентов, а меня, такого молодого да красивого, как и десятки других работяг, выперли на мороз, я откровенно перегорел от всей этой херни. Разве что не запил с досады, но крепко закис от апатии и безразличия, пронизанной горькими нотками наивной радости. Вроде не самой денежной работы лишился, чего сожалеть-то? Да и потребности у меня далеко не королевские — много ли аскетичному холостяку нужно? Не бедствовал: на аренду жилья и обслуживание не самой ржавой развалюхи хватало. Даже на счету в банке имелось кое-чего, на особенно черный день. Вот только лишившись работы я понял, насколько же она меня доконала унынием — десять лет положил на то, чтобы у «станка» простоять. И это только половина беды — ещё грустнее становится от мысли о том, что в любом же случае придется искать себе такую же душную занятость по специальности, чтобы не только сегодня вкусно покушать и коммунальные счета оплатить, но и завтра суметь это сделать. А я ведь не настолько молодой, как о себе думаю — третий десяток на исходе, как по лестнице поднимаюсь, то колени уже во всю похрустывают, словно капустные листья. Песок не сыплется ещё, но уже хочется и немного спокойствия со стабильностью, а не всей этой беготни и суеты в хомячьем колесе с погоней непонятно за чем. Но ещё больше не хочется новой духотной трясины, былого уныния, из которого меня выбросило увольнение.       «Хрен его знает, чего хочется», — посмеивался я.       Даже с друзьями видеться не охота. Сему, товарища по работе, попёрли вместе со мной, но он уже бурно суетится в поисках нового места под солнцем, а меня апатия грызёт. Смотрю на его телодвижения и аж кисло во рту становится от того, что и мне придётся вот так же…       Сосед по лестничной клетке, могучий и крепкий — как Муромец с картины Васнецова, только без бороды — улыбчивый мужик за полтинник, которого я знал под именем Иван Иванович, обычно иронизировал при встрече, что «… жениться тебе надобно, Санчо — такой генофонд пропадает». Притом, что сам он холостяк, вроде как, всегда один сычевал в своей однокомнатной. Но когда мы с ним случайно пересеклись на лестничной клетке незадолго после моего увольнения и он увидал кислую физиономию, вяло бредущую по ступеням, то даже похлопал по плечу со своим извечным «…бабу бы».       Говорят, уныние — грех, но ничего с собой поделать не мог я, осточертело всё. И в этот раз, видать, особенно унылая оказалась моя рожа — сосед потёр подбородок задумчиво, да и неожиданно к себе пригласил. Он редко показывался в своей квартирке, почти всё время пропадая на даче. И никогда не оставлял без деревенских гостинцев: то невероятно вкусные сливки привозил, то солоноватое золотистое масло большими неровными кусками или просто овощей торбами. Настоящих, как с картинки, а не бледную тепличную поросль из магазина. И раз уж свиделись, вышла такая оказия, то позвал за стаканчиком «чая» обсудить делишки мои.       Я кивнул, принимая приглашение. Соглашаться неловко, ведь не пацан малолетний, чтобы сопли за мной подтирали. Но отказаться — ещё неудобнее. Иваныч же не из праздного любопытства, он с открытой душой — ручищи-плечищи такие, что наверняка переломил бы меня через колено, если бы захотел, но взгляд светлый, добрый. Так зачем оскорблять добродушного человека отказом и нагружать его своим негативом?

* * *

      Барными порциями — на глоток — «начаевничались» мы от души и за болтовней обо всём и ни о чём приговорили почти полторы бутылки коньяка самодельного, на дубовой коре. А там, когда языки развязались, и общение потекло плавно да откровенно, Иваныч за пустыми бытовыми разговорами внезапно созрел до делового предложения: принялся подговаривать на него поработать полгодика-год, пока душевный настрой мой из ямы не выползет. Мол, и ему сплошная выгода — новый, ладный работник без неадекватных амбиций, свежая кровь молодая — и мне хорошо. Я уже знал по слухам, что сосед хотя и насквозь душевный дядька, но не самый простой человек — то ли военный бывший, то ли где-то когда-то чем-то руководил. И руководил успешно, раз до сих пор любит кипучую деятельность. Странно, конечно, что «военный» на даче копается в грядках, но что я об огородничестве знаю? Может, борьба за урожай на своих «сотках» ни разу не легче иного дела?       Однако же я с удивлением узнал, что Иваныч не просто на даче дни коротает, загорая кверху задом над грядками, а владеет частным бизнесом — молочной фермой. В город, в однушку свою, приезжает только чтобы утрясти вопросы с поставками «молочки» в магазины, да поискать «дауншифтеров», согласных ехать к нему в глубинку насовсем, на поселение. Не критично, но очень желательно с семьями, объяснял сосед, чтобы образовалась не просто толпа разрозненных работяг в погоне за рублём, а община людей, сплоченных едиными интересами. Производство у него пока не самое крупное, даже сотни голов в стаде не наберётся, но на земле окрест фермы уже небольшая деревенька сформировалась из таких поселенцев и расширение бизнеса само буквально напрашивается.       — И перекос у нас в сторону девчат… — Иваныч почему-то замялся на миг, а затем подмигнул с усмешкой. — Ох, Санчо, видал бы ты, какие у нас девчонки живут! Посмотрит такая в твою сторону — всё равно, что поцелует. Лови момент, Сань, пока у нас демографический кризис.       — А сам что же? — вернул я хмельную усмешку.       — Эх!.. Да куда там мне, старому коню за молодухами бегать, — с горечью отмахнулся широкоплечий Иванович. — Дела, дела не дают. Да и здоровье уже не то, что раньше.       Он качнул рукой, мол «…ну, что поделаешь?», а затем рассмеялся. В свои почти шестьдесят выглядел на сорок с небольшим и просто лучился энергией и здоровьем. Даже не пытался хотя б напускной грустной миной подтвердить слова о недостатке здоровья, и я тут же смекнул: не только за молоком и помидорами он ездит из города на село. Неужто в «деревеньке» той есть Иванычу к кому возвращаться?       А раздухарившийся от коньяка мужчина чуть прихвастнул и с толикой гордости заявил, что молочные продукт с его фермы чуть ли не на месяцы вперёд заказывают, настолько потребитель качество распробовал.       «И чего бы им не распробовать?» — мысленно кивая, полностью соглашался я.       Иваныч часто угощал. То сливками, то сметаной с маслом вкуса просто бесподобного, а я ж всё время думал, что он просто из деревни возит, у тамошних соседей купленное. А оно вон как получается.       Вот и сейчас фермер налил мне молока в стакан вместо коньяку и предложил пойти к нему на «ранчо» пастухом. Или фермером, если старая терминология слух режет. Говорит, и отдохну, и мозги в порядок приведу, да и без оплаты он не оставит — горы золотые не обещает, но платить будет. А у него, помимо переизбытка женского пола в подчинении, ещё климат прекрасный и полный пансионат в придачу, все условия — главное не чураться работы.       Но, умаслив, сосед и горчинку добавить не позабыл. Заранее откровенно предупредил, что работа довольно специфическая — придется иметь дело с крупными животными редкой породы. Убирать за ними, кормить, чистить — к такому привыкать долго придётся. Тем более даже у зверей поменьше да поглупее свой яркий характер бывает, а уж у сообразительных коров — и подавно. Если живность люблю, то обязательно привяжусь к его буренкам — как надумаю уходить, расставаться с ними очень тяжко будет. Не каждый такое выдерживает.       — У меня двое хлопцев так и остались, — сказал Иваныч. — Один — программист бывший, или как его там. В общем, по этим вашим компьютерам. Человек зрелый, но разочаровался в выборе жизненного пути. Бывает и такое, Саш, что нужно лет двадцать стажа, что бы понять — не твоё это… Его Игорем зовут. Он у меня один из лучших работников. Все его подопечные — рекордсменки по надоям. Золотой человек, безотказный и работящий, как автомат Калашникова.       Сосед отхлебнул молока из своего стакана и продолжил.       — А другой — тёзка твой, Шурик. Блондин, и в очках. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но на актера Демьяненко похож. Он с девушкой своей сильно поругался. Любовь у них была… М-м-м-м… Как в книжках. Ну, чисто Ромео и Джульетта, — Иваныч усмехнулся.       — Демьяненко, это который «…птичку жалко»?       — Он самый, — рассмеялся сосед. — Один в один киношный «Шурик».       — И? — я искренне кивнул, увлеченный рассказом.       — Зазноба его сама меня нашла, на ферму к нам приехала, представляешь? Помирились с ненаглядным, живут теперь душа в душу — уже пузатая ходит, пополнение ждут. Те помидоры, кстати, которые тебе так нравились, она выращивала — Иришка-Ириска у нас кто-то вроде агронома теперь. Главная по огородам… А есть ещё женщина, Юлией звать, так она даже старше меня на пару лет, пенсионерка уже, в своё время преподавала на геологической кафедре какого Института. Пошла ко мне просто, чтобы на пенсии бездельем не страдать, а теперь ухаживает за бычками на ферме. Ей богу, как со студентами с ними, а те, Сань, слушаются и при ней словно шелковые. Чудеса педагогики, не иначе…       Запивать коньяк молоком — странное дело, но пошло, вроде, неплохо. Я отставил пустой стакан с белыми разводами на стекле и также честно признался Ивановичу, что корову ни разу не видел вживую, но если он готов рискнуть и принять меня на испытательный срок, то пойду. Вот уж и правда, лучший отдых — смена деятельности.

* * *

      Добираться до «ранчо» оказался не близкий путь, натуральное дорожное приключение. Мне-то представлялось, что ферма где-то неподалеку, в области — чтобы поближе к точкам сбыта да поменьше расходы на доставку продукции, — но ехать понадобилось аж за Уральский хребет, больше тысячи километров!       Если бы с чужих слов добирался — ни в жизнь не нашел бы нужное место. Но благодаря подробной инструкции от соседа с пометками и пояснениями, как по путеводителю, уверенно продвигался к цели. Ему со мной отправляться недосуг, дела в городе ещё держали, а я волен был сняться с места да хоть прямо подшофе, из однушки соседской. Как, собственно и поступил, только на полчаса домой заглянул и собрал в дорогу нужные вещи.       По совету Иваныча не полетел самолетом, а поехал на «электроне», чтобы за сутки пути окончательно разобраться, надо ли оно мне. И даже в самом деле спьяну засомневался-таки: какое-то время думал, что Иваныч просто прикидывается и темнит, а на самом деле заманить в глухомань свою и захватит в рабство. Или на органы пустить.       Даже Сёме позвонил, перестраховался. Объяснил товарищу в двух словах, куда и зачем еду. Но тот также оказался весь в делах, и просто отшутился, мол «…скатертью по жопе, фермер», на чём и расстались.       Когда я уже немного отлежался и протрезвел, на одной из остановок ко мне в купе подсел любопытный попутчик до «Ёбурга» — мрачный, одноглазый бородач, представившийся просто Ахметзяновым. Мы поздоровались и попутчик, чуть погодя, вынул из поклажи шмат плотно упакованного в промасленные газеты копченого мяса и принялся нарезать его на тонкие ломтики. Угостил им меня — мясцо оказалось отменное — а строгал тонкие ломтики любопытного вида кухонным ножом с зелеными стразами в рукоятке. При этом у него имелся при себе и туристический нож, кажется, ручной ковки. Зачем «туриста» возить, если есть такой удобный «кухонный»?       Я поинтересовался, что за ножик такой стильный со стразами у него в руке, но Ахметзянов ответил, что это не стразы, а изумруды, в которых живут его девять «эйе», чтобы это не значило. Мы посмеялись и понемногу разговорились. Он угостил меня каким-то невероятно душистым чаем, аромат от которого поплыл по купе и даже подманил проводницу, с любопытством заглянувшую к нам под рядовым предлогом «…чаю не желаете?». Ахметзянов сказал, что у него в термосе «багульник», а потом чуть не всю дорогу рассказывал про Урал, увлекательно мистифицируя вокруг таинственности этих древних гор.       За интересной беседой я и не заметил, как глупые мысли отступили, вернулось спокойствие. И в самом деле, что за бред? Где Иваныч, а где — рабовладение?       В Екатеринбурге мы с Ахметзяновым расстались на приятной ноте — он подарил мне свой туристический нож. Сказал, что ему и кухонного обычно хватает для всех нужд. Мне же, увы, отдариться оказалось нечем, но интересный попутчик просто отмахнулся и пожелал удачи. Я пересел на местный рейс и за полтора часа прибыл до поселка Тамантуй на одноименном озере. А там, на базе отдыха «Светлый Берег» представиться на ресепшене симпатичной девице и сказать, что от Ивановича буду, по делу на ферму. Прямо шпионские страсти.       Сосед объяснял такие сложности тем, что его угодья экологически чистый продукт выпускают, а потому в самой глуши — даже не всякий местный о них знает. А в «Светлом Береге» один человек работает, который приезжает к Иванычу за молоком с сыром — он-то и отвезёт меня до финальной точки путешествия.