Аномалия с львиными ушками

Все поверили. Хана в очередной раз убедилась в том, что люди вокруг нее были легковерными идиотами. Она просто показала бейджик учителю, и тот её отпустил. Даже не спросил, кто тренер и что это за вид спорта. И хорошо. Альфа подозревала, что не смогла бы соврать достоверно. Сейчас она шла к дому Савад, чтобы узнать о состоянии Тсунаеши. Девушка могла казаться равнодушной, но на самом деле она беспокоилась о друге. Течка… если для каких-то омег это обыденность, то для Савады это настоящее испытание. Ей было чудовищно плохо во время ее первого гона, но она боялась даже представить, что вскоре будет чувствовать Тсунаеши. Хана поправила волосы, запутавшиеся и задевающие её уши, и ускорила шаг. Предчувствие или наитие — она не знала, что, но оно заставляло ускоряться с каждым шагом, и через пару секунд она уже бежала к дому Савад. Нет. Она вдохнула полной грудью воздух, переводя дыхание. Точно. Это был запах. Приятный и манящий запах течной омеги. Тот самый сладковатый аромат с нотками восточных пряностей, который она ощущала рядом почти каждый день. Запах Тсуны. Рука моментально потянулась к сумке, к лежащим в ней таблеткам, но наткнулась на вибрирующий телефон. Звонил Тсунаеши, и она уже знала, по какой причине. Течка началась.

***

Её встретила Нана. Женщина выглядела такой воодушевленной и счастливой — прямо светилась изнутри и ярко улыбалась. Первым делом она обняла Хану и начала ворковать: — Хана-чан, это ты! Пришла к Тсуне? Может, хочешь чаю, пирог? Ох. Прости-прости, Тсу-кун не сможет спуститься, знаешь, почему? Хана тяжело вздохнула, снимая обувь и отвечая: — У него течка. — Верно! Диета, которую мне подсказал Реборн-сан, сработала! — Нана захлопала в ладоши. Её глаза были довольно прищурены. Хана увидела в них что-то, заставившее её передернуть плечами. Столько надежды, столько восторга из-за течки сына... Это заставляло альфу хмуриться и всерьез задумываться о психическом состоянии матери друга. — Я буду охранять его. — Курокава достала пластинку таблеток, показывая её Нане. Та лишь легкомысленно кивнула, даже не присматриваясь к названию. — Я так рада, что у моего сына такие замечательные друзья. Ты же будешь есть праздничный обед, да, Хана-чан? Я хочу позвать всех остальных, чтобы мы отметили это! — Нана все так же мечтательно улыбалась. Будто бы это не её сын сейчас страдает в соседней комнате. — Савада-сан, я не думаю что сейчас время для празднования менархе, — Хана в упор посмотрела на женщину, строго поджимая губы и понимая, что та задумала. — Давайте лучше все вместе отметим это уже после прекращения течки, сейчас нам будет не до этого. Прислушайтесь, пожалуйста, Савада-сан. Тсунаеши сейчас точно не будет от такого в восторге. Нана ощутимо сдулась, начала мять в руках кухонное полотенце и опустила голову вниз. — Да-да, Хана-чан, ты, наверное, права. — Омега слабо улыбнулась и отошла к стене, давая пройти к комнате сына. — Я знаю, Тсуне сейчас непросто, я просто хотела порадовать его, — уже тише произнесла женщина. — Он будет очень рад, если праздничная трапеза начнется уже после того, как он отстрадается, — мягче и примирительнее сказала девушка, проходя мимо неё. Хана прижала уши к голове и кривовато улыбнулась. Ей не хотелось портить настроение Наны, но состояние Тсунаеши для нее было важнее. — Скоро сюда придет Ямамото. Он тоже будет помогать, не беспокойтесь. Мы присмотрим за Тсуной. Где-то за её спиной Нана пробормотала: — О! Это тот хороший мальчик! Дальше Хана уже и не прислушивалась. Она быстро взлетела по лестнице и ворвалась в комнату к Тсунаеши.

***

Это началось, когда Тсуна лежал в своей горке из одеял и одежды и читал учебник по истории. Разлегшийся на его кровати Реборн сетовал на то, что не всему написанному стоит верить, ведь историю пишут победители. Тсуна взял себе это на заметку и кивал, не сразу заметив, как ранее ровные строчки резко начали превращаться в расплывчатое нечто. Ему стало жарко — жарче, чем обычно — и он судорожно втянул в себя побольше воздуха и с хрипом выдохнул что-то нечленораздельное. А потом распластался по всей поверхности своего гнезда, беспомощно зажмурившись и пережидая приступы сильнейшей боли в области поясницы и нижней части живота. Реборн моментально подобрался, готовый помогать и защищать. На данный момент это были хорошие инстинкты, так что киллер не стал их подавлять. Приблизившись к гнезду, он с интересом наблюдал за тем, как омега скрутился в позу эмбриона, обхватив себя руками. В глубине черных глаз на секунду промелькнула жалость, но она быстро скрылась за пластом сильнейшей заинтересованности. — Телефон, — попросил Тсунаеши, протянув руку в его сторону. Реборн быстро подал ему сотовый, предусмотрительно набрав номер Ханы. На одновременно удивленное и благодарное «Спасибо» он только самодовольно хмыкнул: — Да, я реально умею читать мысли. — Тогда ты понимаешь, насколько мне сейчас хреново? — Это был риторический вопрос. Тсуна прижался ухом к телефону, ожидая ответа от Ханы. Фраза Реборна заставила его приподнять уголки губ в вымученной улыбке. Сейчас в его сознании было чертовски мало цензурного. Это касалось как вертевшихся на языке ругательств, так и плохих, неожиданных для него похотливых мыслей. — Тсуна, я уже рядом с домом, — послышался голос спешащей Ханы из динамика. — У меня течка, — несчастно прохныкал омега в трубку. И быстро добавил, чтобы не забыть: — Кеко-чан не должна приходить сюда, слышишь. Ни за что. Ответом было молчание. Через пару секунд альфа все же выдавила из себя саркастичное: — Поняла. Что, уже сходишь с ума по ней? — Конечно. — Тсунаеши тяжело сглотнул, прикрывая шальные глаза, - конечно, - сдавленно прошептал, — как и ты, Хана-чан. Курокава скинула звонок. Тсунаеши вытер непослушными руками выступившие слезинки и спрятал красное лицо в одеяле. Это было ужасно. Его ломало от боли и глупого, неуместного возбуждения одновременно. С ужасом и безысходностью он чувствовал, что течет. Как же отвратительно. Дурацкое тело. В дверь тактично постучались. После случая с Хаято мама теперь не рисковала заходить в его комнату без предупреждения. — Тсу-кун, у тебя все в порядке? Отсюда так сильно чем-то пахнет! Он простонал в одеяло и приподнял лицо, чтобы кинуть умоляющий взгляд на репетитора. — М. — Реборн поправил шляпу и потопал в сторону двери, — Я поговорю с ней. С тебя высший балл по истории. Тсуна не мог не согласиться на это.

***

О ками, он отвратителен. Как он вообще смеет думать так о Кеко? Тсунаеши жмурился до черных точек в глазах, но все так же упорно перед его внутренним взором вставала картинка того, как он с Кеко… целуется. Как она гладит его уши, чешет за одним из них, мягко улыбается, а потом обнимает и целует. Несмотря на многочисленные домогательства к его персоне, это был пик его грязных мыслей. Раньше он мог думать только о том, как берет её за руку. А теперь что? Течка просто выбила из его головы все здравомыслие. В самом разгаре его фантазий, где он целовался с Кеко уже целых пять минут, дверь в комнату приоткрылась, впуская внутрь Хану. Тсунаеши даже не посмотрел в её сторону, полностью закрываясь от внешнего мира одеялом: так стыдно ему стало. Хана же тоже любит Кеко. И Тсуна же сам, сам познакомил их! Спе-ци-аль-но. И он был рад, что у них все хорошо. Может быть, не совсем искренне, но все же. Хана присела рядом и потянула одеяло к себе, открывая вид на болезненно румяное лицо с самым виноватым выражением на свете. — Дурачок, — она потянула к нему руки, и омега тут же поддался, прильнул к ней в поисках поддержки и защиты и упал в теплые объятия. — Все нормально, это… естественно, что бы ты там себе не надумал. Тсуна что-то согласно промычал, утыкаясь носом ей в плечо. Присутствие альфы успокаивало, как и её запах. Он цеплялся за нее, когда особо остро чувствовал боль, и слушал её монотонное успокаивающее урчание в моменты спокойствия. Он не знал, сколько прошло времени, когда в дверь тихо поскреблись. И раз Реборн был в комнате, то это была или мама, или кто-то из его друзей. За дверью раздался неуверенный голос Такеши: — Может надо что-нибудь принести? Тсунаеши согласно закивал и шепнул: — Воды. — Почему ты раньше не сказал? — Хана растрепала его волосы и громко скомандовала: — Принеси холодной воды! — И шоколадку, — тихо добавил Тсуна. — И шоколадку! Тсунаеши слабо улыбнулся. Сейчас Хана напоминала ему заботливую старшую сестру. Он отпрянул, признаваясь: — Мне было слишком комфортно, я не хотел, чтобы ты уходила. — Я мог сходить, — Реборн скрестил руки, недовольно надувая щечки, — вообще-то я тоже участвую в процессе твоей охраны. Тсуна склонил голову на бок, подмечая, что это довольно мило со стороны его репетитора. — Не подумал, - честно признался он. — Хана, мне надо… в ванну. Поможешь мне дойти? — Конечно, — девушка поднялась и помогла сделать то же самое и ему. — Так быстро, не прошло и часа. — Часа??? — Тсунаеши с силой сжал челюсть, чтобы не застонать разочарованно во весь голос. Всего лишь час!!! — А я уже весь мокрый, — вырвалось недовольное. И он быстро захлопнул рот, чтобы не сболтнуть еще что-нибудь смущающее и лишнее. — Ну вот и дойдешь до ванны скользящей походкой. — Реборн!!!

***

Ямамото чувствовал себя очень странно. Сначала он был вне себя от счастья, когда ему разрешили охранять Тсунаеши. Потом он долго раздумывал над тем, как лучше обезопасить омегу от себя же. Двойная доза патиентика должна была подойти, но он не был уверен, необходимо ли идти на такие меры. Когда Хана позвонила ему и сообщила о том, что все… началось… Он чуть не врезался на полном ходу в стену школьного коридора. Настолько сильно эта новость выбила его из колеи. А сейчас он сидит рядом с сопящим Тсуной и смотрит на малыша. Того самого, из-за которого о его чувствах и стало известно. Было… жутковато. Хана отошла, сказав, что ненадолго. Сразу после этого малыш уставился на него и вот уже как пару минут открыто пялился. Не моргая. Такеши не оставалось ничего другого, кроме как ответно уставиться на него. Неловкую тишину прерывали глубокие вздохи дремлющего омеги. От него пахло персиковым гелем для душа и течкой. У Такеши голова шла кругом от этого запаха, а пульс давно перескочил за отметку ста. Разомлевший после душа и сточивший принесенную молочную шоколадку Тсунаеши свернулся в комочек возле альф и заснул, доверяя им себя и свой сон. Такеши нервно облизнул пересохшие губы, отводя взгляд от черных очей, направленных на него, как дуло пистолета. Нужно было выпить две таблетки. Слишком сильно ему нравилось находиться рядом с таким уязвимым и практически беззащитным Тсуной. И дело было даже не в усилившемся запахе и не в течке омеги. То, что он сейчас единственный, на кого Тсунаеши может положиться… Единственный, кто может защитить и стать опорой… Да, это было мимолетной иллюзией из-за ухода Ханы, но какой же сладкой была эта иллюзия. Он глубоко вздохнул, закрывая лицо руками и пряча за ними расширившиеся почти до радужки зрачки и неуместную глупую улыбку. Тсунаеши плохо, а Ямамото не может сдержать свой восторг от всей ситуации. Потому что, не стесняясь, обнимать и поддерживать омегу в такой период — практически предел его мечтаний. Какой же он подлец. Нужно было выпить вторую таблетку. Тсуна дернул рукой, задевая ей колено сидящего в позе лотоса Ямамото. У Такеши по позвоночнику прошлись мурашки и застряли где-то там внизу, где томилось еще не оформившееся возбуждение. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Как там говорил маленький ребенок в костюме коровы? Спокойствие. Точно. Он отнял руки от лица и теперь уже более вменяемо рассматривал омегу. Это совершенно не было похоже на рассказы одноклассников или то, как показывали течку омег в кино, книгах и медиа. Тсунаеши не кидался на альф, стонал от боли, а не от безумного наслаждения. И просто… оставался самим собой. Да, он был более беззащитным и болезненным, но это все еще тот Тсуна, которого знал Такеши. В которого влюбился Такеши. Когда он повернул голову в сторону малыша, Реборн все еще страшно пялился на него. И почему-то Ямамото совершенно не сомневался в том, что при любом намеке на домогательства в сторону Тсунаеши ему проведут принудительное оскопление. И альфа вовсе не боялся — нет, скорее даже поддерживал. И вытвори он что-нибудь такое — сам себе же потом оторвал бы руки. Как только вернулась Хана, Такеши сбежал. Ему нужно было остыть, привести себя в порядок, чтобы не напугать Тсуну, как в тот раз, когда он признавался. И все же выпить вторую таблетку, да. Так будет лучше.

***

Тсунаеши вынырнул из бредового сна и обнаружил себя лежащим рядом с Ханой. Живот все еще болел, и Тсуне пришлось свернуться еще больше, чтобы облегчить боль. На горячий лоб легла рука девушки. Хана зачесала назад его растрепанные волосы и спросила: — Ты не проголодался? Может, нужно принести еды? Тсуна прислушался к своим ощущениям и кивнул: — Да. А где Ямамото-кун? Когда Тсуна засыпал, тот был рядом. — Вышел поговорить. Гокудера уже вернулся со школы. Подожди немного, я схожу за едой. Легонько похлопав его по макушке, Хана встала и пошла к выходу из комнаты. Когда Тсунаеши смог сесть, он сразу увидел сидящего на его кровати и болтающего ножками Реборна. Заметив направленный на себя взгляд, тот ухмыльнулся и склонил голову набок. — Знаешь, на месте Курокавы я бы был объективнее. В данный момент Ямамото и Гокудера протирают друг другом твой задний двор. — И уже куда тише пробормотал: — Это только подтверждает то, что альфы становятся агрессивнее рядом с течной омегой. Тсуна прижал уши и нахмурился: он же не виноват в том, что они реагируют именно так. Правда? Реборн задумчиво накрутил свой завиток на пальчик и добил: — Из-за тебя дерутся, кстати. Первым порывом Тсуны было бежать во двор, чтобы их разнять. Но тело плохо подчинялось ему в таком состоянии. Что бы он смог сделать? Ничего. Поэтому он просто спросил Реборна: — Что случилось? Омега протер глаза и прижал колени к груди. От всего происходящего было неуютно. Гокудера-кун и Ямамото-кун были его друзьями. Так почему же? Что произошло? — Кажется, до Гокудеры дошли слухи о влюбленности Ямамото. — Реборн мило захлопал глазками, и у Тсунаеши не осталось никаких сомнений, кто именно рассказал парню о признании. — Или вообще о том, что вы встречаетесь. Но как только он узнал, что вы не в отношениях, сразу выступил против того, чтобы Такеши участвовал в твоей охране. — продолжил Реборн уже серьезнее, — Хаято вырос в мафии, со всеми её традициями. То, что Ямамото вообще посмел посмотреть на тебя не как на Босса, а как на свободную омегу, сильно вывело его из себя. Он смирился бы только в том случае, если бы ты сам хотел таких отношений с кем-то из Семьи. — Хана-чан могла бы разнять их, — Тсуна уткнулся лицом в колени и горестно вздохнул. — Курокава поступила правильно, отдавая приоритет твоей защите. А вот они, наоборот, дали бы отличный шанс врагу для нападения. Реборн спрыгнул с кровати и подошел к брошенной на произвол судьбы книжке по истории. — Что ж. Раз ты уже лучше себя чувствуешь и даже все понимаешь, мы продолжим наше занятие. — Репетитор раскрыл учебник на нужной странице и готов был зачитывать вслух. Хоть Глупому Тсуне и стало лучше, вряд ли он смог бы сейчас сам прочесть материал. Тсунаеши простонал что-то невнятное, но Реборн сразу же пресек все возражения. Ведь пока Савада тут лежит и страдает, его одноклассники уже изучают новую тему. И Тсуна уж точно не захочет оправдываться тем, что у него была течка. Это был аргумент, на который Тсуне нечем было возразить. Тем более, он обещал сто баллов по истории... Пришлось согласиться. И вот уже Тсунаеши с Ханой сидели в гнезде и ели омлет, слушая лекцию волшебного карлика. Где-то на улице раздавались взрывы, слышался смех Ямамото и итальянские ругательства от Гокудеры. Идиллия.