Девочка Риндо

      Сознание возвращается медленно, с неохотой; будто пытаешься продраться сквозь густой туман, а по пути постоянно натыкаешься на какие-то препятствия. Чем ближе становится ясность в голове, тем больше усиливается боль; она пульсирует не только в черепной коробке, которую будто сдавливает со всех сторон тугим обручем, но в щеке, запястьях и лодыжках.       Кейта пытается пошевелить рукой или ногой, но ничего не выходит, и на ослабленный препаратами организм накатывает ещё и дикая паника: вдруг она уже мертва, а эти жалкие попытки трепыхания, всего лишь неспособность принять то, что Синохары больше не существует? Теперь боль пронзает не только отдельные участки тела: она выстреливает точным ударом туда, где находится сердце, потому что Кейта приходит в отчаяние, понимая одно — если она мертва, то больше никогда не увидит Риндо.       Его образ мягким сиянием отпечатывается на душе, окутывает теплом разум на пару секунд, но всё мгновенно исчезает, когда мозг, наконец-то отошедший от транквилизатора, проясняется. Синохара дёргается, тут же жалея о сделанном: в затылок ударяет новая волна тупой боли, а кожу на запястьях ссадит так, будто она порядочно стёрта. Однако девушка не может оценить масштаб бедствия — только чувствует противную горячую влагу, впитывающуюся в длинные рукава блузки, — потому что вокруг разлита темнота, как огромное чернильное пятно.       Судя по отсутствию эха, Синохара находится в небольшом помещение без окон. Даже тусклого света из-под дверного проёма не видно, либо же это сделано специально. Но теперь важное другое — Кейта по крайней мере жива, а эти значит, что её родители, оказавшиеся ещё более отвратительными, чем думала девушка, всё-таки выдвинули «Бонтен» какое-то условие.       Синохара тихо всхлипывает, а на плечи наваливается холод, гуляющий здесь слишком свободно. На Кейте, кроме тонкой блузки и джинсов ничего нет — даже обувь снята. Неужели решили, что она сможет сбежать? Или же… Мэй так приглянулись туфли дочери, что она решила забрать их себе? Впрочем, учитывая, как оказывается мать ей завидовала, это не станет большим удивлением.       Собственные родители, использовав жалость и наивность Кейты, смогли похитить её, и теперь она вынуждена быть наживкой для верхушки «Бонтен», а Синохара была уверена: Риндо этого так не оставит, подняв на уши всё Токио, чтобы найти её. Вот только чем это закончится? Учитывая аппетиты Джиро, он попросит для себя кусок побольше и пожирнее, тем самым пытаясь показать, что не лыком шит и всяко поумнее молодых юнцов, управляющих мафией.       Вот только, как её отец собирается оставаться на плаву и дальше? Кейта слабо стонет и садится слегка попрямее, пытаясь ослабить давление наручников на запястья и лодыжки. Ей ужасно страшно, но Синохара вдруг осознает — смысла паниковать уже нет, всё произошло, а её смерть здесь никому не выгодна, что снова возвращает мысли девушки к Джиро.       Допустим, он выдвинет свои условия, и «Бонтен» выполнит их — что лично Синохаре видится с трудом, хватило одной встречи с Манджиро, чтобы понять: он себе на уме и ни под кого прогибаться не станет, — а дальше-то что? Джиро уберут при первой же возможности, потому что, если организация прогнётся, то покажет свою слабость, а в их мире — «нашем» — это недопустимо. Значит, у «Бонтен» один путь: смерть её родителей и всех их людей.       Кейта застывает, вдруг понимая, что эта мысль не вызывает внутри ничего; вакуум там, где должно возникнуть сострадание или жалость. Нет, Мэй и Джиро буквально выжгли это из собственной дочери, а любые чувства к ним истлели, как бумага в огне. Да и можно ли назвать их настоящими родителями, если они жизнь родного ребёнка превратили в ад?       Мировоззрение Риндо сейчас слишком живо доминирует в Синохаре, и она уверена: Джиро и Мэй заслуживают всё, что свалится им на голову, а ей, как бы безразлично это не звучало, остаётся только наблюдать. Однако пока Кейта здесь, ей стоит подумать о том, что может вытворить её отец прежде, чем Риндо явится за ней.       Сзади вдруг раздаётся шорох, скрип двери, петли которой проржавели, а затем — лёгкие уверенные шаги, но прежде, чем внезапный посетитель предстаёт перед Синохарой, она улавливает в затхлом воздухе мерзкий аромат духов Мэй. Зато теперь ясно, почему девушка не могла различить хотя бы очертания двери: её посадили к ней спиной.       Мадам Синохара включает свет, и перед Кейтом вспыхивает одна-единственная люминесцентная лампа, отчего голова взрывается новым приступом боли, и девушка зажмуривается, чувствуя тошноту и привкус желчи во рту. Мэй обходит стул, на котором сидит дочь и устраивается на другом, стоящем напротив. В тонких руках она держит ножницы и бутылку с водой.       Девушка чувствует, как язык прилипает к нёбу, неотрывно глядя на пластиковую тару в руках матери, по бокам которой стекают капельки конденсата: оказывается в помещении куда теплее, чем в холодильнике, в котором хранилась вода. Мадам Синохара гадко усмехается, растягивая тонкие губы в широкой ухмылке, а потом открывает крышку и подносит горлышко ко рту, делая глоток.       — Мм, холодная, — продолжает скалится она и закрывает бутылку. — Ты как, пить хочешь? Впрочем, не думаю, что ты заслуживаешь хотя бы глоток.       Отвращение накатывает с внезапным приступом злости и ненависти, полностью направленными на женщину, давшую Кейте жизнь. Неужели Мэй настолько гнилая и эгоистичная, что пришла сюда специально, чтобы поиздеваться над девушкой? Ответ горький, как полынь, — да. По лицу женщины прокатывается удовольствие от происходящего, мадам Синохара буквально упивается своей властью.       — Интересно, что с тобой будет, когда Риндо поймёт, насколько ты жалкая и слабая? — Мэй отставляет от себя бутылку и касается кончиком пальца острия ножниц. — У вселенной какие-то тупые шутки, тебе не кажется? Определить столь никудышную девицу в пары к такому мужчине, а меня оставить вообще без родственной души!       — А ты себя считаешь достойной, мама? — слова даются с трудом, а голова раскалывается, однако Синохаре совсем не хочется показывать слабость перед женщиной. Хватит, над ней измывались с детства; пора положить этому конец. — А папенька знает?       От слов Кейты у Мэй вены вздуваются на лбу, словно тонкие змейки, полные яда, пробираются под кожу. Мадам Синохара всегда считала себя обделённой и несправедливо обиженной жизнью. Джиро — жестокий тиран, не достойный такого сокровища, как Мэй, однако судьба распоряжается иначе, и женщина становится заложницей обстоятельств. В конечном итоге её дочь — ещё более ненавистное существо, от которого нет толка, — получает всё, о чем так мечтала мадам Синохара. Где же эта пресловутая справедливость?       — Твой отец — глупый гордец, но он знает, что твоя жизнь — ключ к тому, чтобы манипулировать Хайтани. Ты бы тоже могла получить от Риндо, что угодно, но слишком глупа, чтобы это понять, — Мэй удаётся взять себя в руки. — Проблема лишь в том, что ему от тебя взять нечего.       — О, — Кейте даже улыбнуться удаётся, хотя одна половина лица болит от сильной пощёчины, от которой на коже уже распускается синяк, как уродливый цветок на гладком полотне. — А от тебя, получается, соулмейт мог бы что-то получить?       — Мог бы, даже твой Хайтани. Вряд ли ему придётся по вкусу спать с тобой слишком долго, ты же ничего не умеешь, — фыркает мадам Синохара, а девушка ощущает омерзение от слов матери: то есть она готова лечь под парня чуть ли не вдвое моложе себя, лишь бы доказать Кейте, что она ничего из себя не представляет?       — А взаимные чувства друг к другу ты в принципе не рассматриваешь?       — Чувства? К тебе? — Мэй визгливо смеётся и встаёт со стула, подходя к дочери. — Ваша связь, я уверена, держится лишь на его половом влечении к тебе, но это быстро пройдёт, ведь мужчины ненасытны.       — Это тебе твои рога подсказывают?       Зря сказала, сразу же думает девушка, а вторую щёку обжигает хлёсткая пощёчина, и на этот раз удар приходится так, что Мэй раздирает ногтями кожу на лице дочери, оставляя там глубокие кровоточащие царапины. Вот только Кейте, хоть и жутко больно, но не обидно, как могло бы быть. Нет, она чувствует злость и желание отомстить.       Голубые глаза — сейчас холодные, как вода в северном море, — впиваются в лицо матери, и та шарахается назад, улавливая во взгляде дочери прямую угрозу своей жизни. И хотя Кейта связана, мадам Синохара ощущает озноб в теле, потому что не привыкла чувствовать себя слабой в присутствии дочери.       — Ты действительно настолько недалёкая, мама? — девушка садится прямо, стараясь не шевелить головой. — Как думаешь, моему соулмейту придутся по вкусу синяки и ссадины, оставленные на моём лице, Риндо ведь пылинки с меня сдувает? Учитывая, что я видела, как с тобой обращается отец, тебе придётся несладко вдвойне.       — Всегда можно сказать, что ты неудачно упала, когда тебе вкололи транквилизатор, — но в голосе уверенности нет, мадам Синохара опускает взгляд, и он цепляется за кольцо, сияющее на тонком пальце дочери. Мэй снова делает шаг вперёд, рассматривая широкий золотой обруч, усыпанный роскошными аметистами, так напоминающими цветом глаза младшего Хайтани. В груди разливается жгучий яд. — Он… Он сделал тебе предложение?       — Конечно, — ехидно отвечает Кейта. — Мы, видишь ли, любим друг друга. Знаешь, мама, у вселенной отличные шутки, потому что моим соулмейтом стал тот, кто способен раздавить вас с отцом одним пальцем, мстя за всю боль, что вы мне причинили.       Юная Синохара прекрасно знает, что её жених — не кукла, которой может управлять кто-то, стоящий за его спиной. Риндо никогда не прогнётся, сделав всё, чтобы обыграть противника, а значит и «Бонтен» ни за что не пойдёт на сделку, но девушка уверена: её глупый отец не упустил возможность нахамить им, пытаясь унизить, а значит — люди Манджиро придут с воспитательными уроками. Плюс ко всему, сама Кейта — цветок «Бонтен», и её похищение непростительный поступок. Пока она не в состоянии сделать хоть что-то для спасения своей жизни, зато может здорово разозлить мать, которая любит поддаваться эмоциям и совершать импульсивные поступки.       — ТЫ ЭТОГО НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ! — истерично верещит Мэй и внезапно цепляется за кольцо, сдёргивая его с пальца дочери. Кейта чувствует неприятное жжение на коже, но хуже всего чувство гадливости, когда украшение оказывается в руках мадам Синохары, что сжимает его в кулачке и прижимает к груди. — Это я! Я должна была получить всё, что есть у тебя, бесполезная ты сука!       — Заканчивай уже свой спектакль, мама, это начинает надоедать, — девушка специально её дразнит, загоняя в яму, из которой будет невозможно выбраться. Женщина вдруг хватается за ножницы и замахивается ими, а Кейты ухмыляется, хотя внутри вся замирает от страха. — Давай, убей, и тогда твоя жизнь превратится в бесконечную пытку, потому что сначала тебя отделает отец, а потом придёт Риндо, а он, как ты знаешь, профессионально умеет калечить.       Мэй окатывает ушатом ледяной воды, и она вдруг вспоминает зачем они вообще похищают собственную дочь. Да, её смерть в их планы не входит, но как только сделка с «Бонтен» будет завершена, а Джиро станет одним из них, то легко сможет подстроить внезапную кончину Кейты и её соулмейта. За их ненадобностью. Женщина опускает ножницы и сладко улыбается. Она надевает кольцо на палец, несколько секунд любуясь блеском драгоценных камней под ярким искусственным светом, а затем подходит к Кейте и одним лёгким движением отрезает её пышный каштановый хвост, так что шёлковые пряди опадают на грязный пол.       — Всегда меня бесили, — усмехается Мэй, прекрасно видя, как девушка хватает ртом воздух, потому что ей были дороги свои длинные ухоженные волосы. — Ну брось, у вас же любовь, не оставит же он тебя, если ты будешь походить на мальчика?       Внезапно дверь за их спиной снова распахивается, но на этот раз не тихо, а так что ударяется о противоположную стену, и Кейта вздрагивает, а затем видит, как мать меняется в лице и прячет ножницы за спину, будто нашкодивший ребёнок.       — Тупая ты сука, тебе кто разрешил сюда заходить и трогать её? — голос отца, как взбешённый рёв разбуженного раньше времени медведя. — Ты… Ты что сделала, безмозглая курица?       Джиро глядит на пол, где лежат остриженные волосы Кейты, будто шоколадное море, отливающее золотом в свете лампы. Он чувствует холодок, пробежавший по спине: свою пощёчину он сумел бы объяснить, мог запросто свалить на одного из подчинённых и отдать на убой Хайтани, но как объяснить состриженные волосы?       — Джиро, я… — мямлит Мэй, бледнея. — Она довела меня, и…       Мужчина стремительно преодолевает разделяющие их расстояние и со всей силы бьёт жену кулаком в лицо, так что слышится противный хруст костей, а на пол начинает литься кровь из сломанного носа и разбитой губы. Мадам Синохара кричит и падает на пол у ног мужа, а тот не останавливается и наносит ещё один удар — ногой в живот, так что Мэй заваливается на бок, обнимая себя руками, а Джиро стоит над ней, тяжело дыша, точно разъярённый бык, и сжимает руки в кулаки.       — Я долго терпел твою тупость, делал всё возможное, чтобы ты ни в чём не нуждалась, хотя ты этого совершенно не заслуживаешь! — он будто впадает в безумие, забывая о том, что Кейта всё ещё здесь, во все глаза смотрит на эту картину и приходит в ужас. — Ты родила мне бесполезную дочь, от которой никакого толка, как и от тебя, а теперь, когда появляется такой шанс выбраться из ямы, ты смеешь всё портить?       Он хватает Мэй за волосы, с силой тянет на себя и заставляет женщину вскрикнуть от жгучей боли, хватаясь руками за мужское запястье, чтобы ослабить хватку. Джиро встряхивает её, как куклу, чувствуя удовлетворение.       — Как ты объяснишь Хайтани, что случилось с её волосами? — обманчиво спокойно спрашивает мужчина, и Кейте становится совсем не по себе: её отец выглядит, как настоящий безумец. Полный психопат. — Что, теперь язык проглотила, дура набитая? А знаешь, почему так происходит? Потому что у тебя в бошке пусто!       Джиро на какое-то время замолкает, обдумывая ситуацию, а затем снова наклоняет голову к плачущей жене, продолжающей сидеть у его ног. Весь подбородок, шея и грудь заляпаны в крови, что стремительно впитывается в одежду; по щекам текут слёзы, и сейчас Мэй никак не тянет на холёную даму, которой пыталась быть.       — Что ж, значит, скажу Хайтани правду, что ты совсем обезумела от злости и чуть не убила нашу дочь, а я, как заботливый родитель тебя остановил.       Кейте от абсурда этого предложения хочется рассмеяться, но на этот раз она сдерживает себя. Такой отец пугает до нервной икоты. Джиро никогда так себя при ней не вёл, обычно делая вид, что дочь — пустое место, и теперь Синохара понимает, что это была огромная забота со стороны отца.       — Он… убьёт меня… — всхлипывает от ужаса Мэй, понимая наконец-то весь кошмар своего поступка.       — Да, но знаешь, ни я, ни Кейта не расстроимся, — широко ухмыляется Джиро. — Избавлюсь от обузы в твоём лице. Кеучи! Запри мою жену в соседнем помещении!       В комнату входит один из людей господина Синохара и, бесцеремонно схватив Мэй за шиворот, вытаскивает из помещения, и Кейта слушает её визги до тех пор, пока Кеучи не запирает женщину, заглушая женские вопли.       — Пить хочешь? — девушка вздрагивает и поднимает взгляд к отцу, что держит около её лица бутылку с холодной водой. Она кивает, и Джиро откручивает крышку и подносит горлышко к губам Кейты, позволяя выпить столько, сколько она захочет. Этакий жест добродетели, способный в одночасье сделать из её отца доброго самаритянина, но вот кандалы весьма смущают, как и сама ситуация в целом. — Прости за эту сцену, дочка.       — Не строй из себя заботливого отца, это выглядит нелепо на фоне произошедшего, — Кейта облизывает губы. — Давай уже начистоту, хорошо? Чего ты хочешь?       Джиро приподнимает бровь, но на его лице не отражается злобы или раздражения. Наоборот, он как будто слегка восхищён.       — Знаешь, а я, возможно, здорово в тебе ошибался, — он добродушно усмехается, будто не бил Мэй пару секунд назад. — Может, в тебе всё-таки больше от меня, чем от твоей никчёмной матери.       «Меня от этого блевать тянет», — думает Синохара, стараясь скрыть отвращение во взгляде. Быть в близком родстве с этим монстром? Вряд ли может быть хуже. Девушка смотрит, как мужчина облокачивается о стол и разглядывает её с вниманием, какое ей прежде и не снилось: будто она не пустое место, а внезапно появившееся сокровище.       — Извиняться я не намерен, потому что всю жизнь хотел сына, но коль уж этого не произошло, придётся добиваться лучшего по-прежнему своими силами, — Джиро ставит бутылку на деревянную поверхность. — Твой ненаглядный не знает, где ты, поэтому пока Хайтани нет, ты находишься в моей власти, и если заортачишься, то я позволю Нобу сделать с тобой всё, что взбредёт ему в голову.       — А какой тогда толк от твоих требований, если я умру? А даже если и нет, то что мешает мне рассказать о произошедшем?       Джиро усмехается, снова возвращаясь к мысли, что Мэй и Кейта обе без мозгов.       — А ты точно захочешь рассказать Хайтани о случившемся с тобой? Я такой же мужчина, как и он…       «Сильно сомневаюсь», — молниеносно проносится в голове Синохары, пока она слушает пафосные речи отца.       — … и мне бы не захотелось пользоваться порченным товаром, так что для твоей же счастливой судьбы, тебе лучше быть послушной и сделать так, чтобы ни Риндо, ни кто-либо из «Бонтен» не тронули твоего дорогого папу, — заканчивает господин Синохара. — Кому будет хуже от того, что я получу то, что заслуживаю?       — А как же Вакидзаси? — усмехается девушка. Она ужасно устала от всего этого, и любая эмоция даётся с трудом. Всё, чего хочет Кейта, это упасть в объятия Риндо и ощутить себя в полной безопасности. — Вы же вроде деловые партнёры с Аокидзи.       — Так и есть, — равнодушно соглашается Джиро. — Но его клан — прошедший этап, а на вершине слишком мало места для нас двоих.       — Но воспользоваться услугами Нобу ты не прочь, — хмыкает девушка. Тело болит, как и голова. Лицо горит от пощёчин и пульсирует, наливаясь синяками, а запястья кровоточат, разодранные почти до мяса жёстким холодным металлом наручников.       — Только если ты не будешь слушаться, — усмехается мужчина, чувствуя себя довольным и расслабленным, но выражение его лица меняется, когда в комнатушку бесцеремонно врывается бледный и окрававленный, как смерть, Кеучи.       — Господин, на нас напали! — он успевает закончить фразу, а затем звучит выстрел — громкий хлопок, ударяющий по перепонкам, и во лбу мужчины расцветает кровавый цветок. Пуля пролетает в миллиметрах от головы Джиро, и застревает в стене, а Кеучи падает замертво.       Эмоции и чувства Риндо обрушиваются на Кейту лавиной, и она, коротко стонет, испытывая одновременно слишком яркий букет ощущений. Позади звучат шаги, и отец девушки внезапно бросается к ней, разворачивает стул и приставляет пистолет к шее, заставляя запрокинуть голову назад.       Риндо первым оказывается в крошечной комнатушке, но его ярость ощущается так сильно, что Кейте мгновенно становится жарко. Она чувствует облегчение, смотря на своего соулмейта, а за его спиной появляется Манджиро и Ран, захлопывая за собой дверь.       Переговоры входят в финальную фазу.

***

      Склад, на котором держат соулмейта Хайтани, оказывается на приличном отдалении от порта Йокогамы, так ещё и окружён лесным массивом. Джиро думает, что так к ним будет труднее подобраться незамеченными, однако «Бонтен» слишком хорошо знают своё дело. Убрать людей с периметра не составляет труда, а благодаря Хатори удаётся получить удалённый доступ к камерам видеонаблюдения, раскиданным по территории, так что охранники, следящие за мониторами, видят перед собой статичную картинку вместо реально происходящего.       Люди Рана и Риндо расходятся вокруг здания склада, оцепляя его и убирая по пути зазевавшихся олухов, выставленных здесь для охраны. Так что к тому моменту, когда верхушка въезжает на территорию склада, они беспрепятственно следует к самому входу, не встречая никакого сопротивления.       — Господин, — Китсуё, личный помощник Риндо, склоняется в уважительном поклоне, когда младший Хайтани появляется из машины. На нём не привычный костюм, а чёрная водолазка, тёмные штаны и тяжёлые берцы, а на руках — перчатки, и это плохой знак для тех, кто находится внутри и не подозревает о буре в лице Риндо. — Периметр зачищен, внутри осталось человек десять охраны вместе с теми, кто сидит на посту, родители госпожи Кейты и она сама.       — Где они её держат? — голос младшего Хайтани сейчас подобен льду, что обжигает одним своим касанием. Китсуё становится не по себе, поэтому он старается не смотреть в лицо Риндо, больше напоминающее оскаленную маску чудовища.       — Небольшое помещение без окон у дальней стены, там несколько таких. Госпожа Кейта в третьем, — парень видит, как рядом с братом встаёт Ран, одетый точно также — всё чёрное. Он поигрывает тяжёлой телескопической дубинкой, и этот звук — звон колоколов на кладбище.       — Команда зачистки идёт первой, за ней — мы с Майки, — говорит старший Хайтани, и они оба, как по команде, идут к чёрному джипу, затормозившему практически у входа. Манджиро флегматично выходит из машины и, не реагируя на приветствии подчинённых, склонившихся в поклоне, идёт к двери, которую распахивают парни в полной амуниции — щит для босса «Бонтен». — Всегда охуеваю с Сано: даже не переоделся, так и приехал в своих тапках.       — Для Джиро это разницы играть не будет — удар у Майки в любом случае будет смертельным, — Канджи курит, пристраиваясь рядом с братьями. Он присоединился к ним полчаса назад, устранив клан Вакидзаси почти полностью: только Нобу оставил, как и приказал Манджиро. Трясущийся от страха парень, что так лихо издевался над девушками, сейчас больше походил на обоссавшегося от страха щенка и ждал своего часа в багажнике — связанный и испуганный. — Но в эффектности ему не откажешь.       — Жалко фотоаппарата с собой нет, а на телефоне качество не то, — усмехается старший Хайтани. — Удивлённые лица дураков никогда не приедаются.       — Мне нужна голова Джиро, — произносит Риндо, и Ран чувствует лютый холод, исходящий от младшего брата. Старший Хайтани никогда не хотел, чтобы младший испытал этот же ад: твой соулмейт в опасности, а ты ничего не можешь сделать, и каждая секунда, как отравленная игла в сердце — убивает.       — Я бы предположил, что у Мэй ты бы забрал сердце, но вряд ли оно у неё есть, — шутит Ран, пытаясь слегка разрядить обстановку, но Риндо слишком погружен в свои мрачные мысли.       — Эта суку определим в самый дешёвый бордель Токио, она же так хотела мужского внимания и любви, — отвечает младший Хайтани, и Ран поражается изощрённости Риндо, но усмехается: всё заслуженно.       Младший Хайтани старается не думать о том, что сейчас может твориться с Кейтой, но точно знает — его девочка в сознании, и ей одновременно и страшно, и противно, из чего Риндо делает вполне закономерный вывод: общается с родителями.       — А ты затейник, брат, — Хайтани хмыкает, и они останавливаются у закрытых дверей на склад. Один из парней приставляет дуло пистолета к виску последнего выжившего из людей Джиро, и тот подносит рацию к окровавленному лицу, произнося кодовую фразу и прося впустить внутрь.       — Ну хули надо? — дверь распахивает, и звучит два быстрых хлопка — пистолеты с глушителями избавляются от ненужных шестёрок, а люди Майки проникают внутрь, чтобы зачистить внутренний периметр.       Братья сразу же выхватывают взглядом мужчины среднего возраста, что бросается прочь от нагрянувшей толпы как раз туда, где должны держать Кейту. Они бегут за ним, оставляя своих людей заниматься привычном делом, а Ран вынимает пистолет из кобуры, и когда преследуемый распахивает дверь, чтобы предупредить о нападении, старший Хайтани делает выстрел, пробивающий голову Кеучи, как арбуз. Труп валится на пол, а позади Рана появляется Майки, безразлично шлёпая туда, куда заходит Риндо, переступая через тело.       Дверь в небольшую каморку захлопывается, и повисает давящее молчание. Младший Хайтани моментально звереет, потому что сначала видит испуганное лицо Кейты, затем её синяки — ублюдки посмели поднять на его соулмейта руку, — а потом густую шоколадную волну волос, лежащую у ног Синохары. Ярость выжигает вены изнутри, пропитывает органы и мышцы, и Риндо с трудом контролирует себя. Он впивается взглядом в голубые глаза Кейты — заплаканные и уставшие — и мечтает испепелить Джиро до состояния пыли.       — Цветочек, прости меня, я вытащу тебя обещаю, — обещает парень и чувствует: она верит ему.       — Ты угрожаешь цветку «Бонтен», Джиро, — голос Майки отдаёт могильным холодом. Он говорит тихо, но из-за молчания остальных, кажется, что они находятся в кафедральном соборе, и Сано можно услышать из любой точки. — А все цветы организации — под моей личной защитой.       — Это моя дочь! И только мне решать, как ей жить и дышать! — слегка истерично говорит Джиро, а Кейта ощущает отвратительный запах пота, исходивший от отца — он в панике. — Ты всего лишь сопляк, которому повезло взобраться так высоко, но разве это справедливо?       Ран напрягается, ощущая, как от Манджиро начинает исходить аура чёрного импульса: если Синохара сейчас же не заткнётся, то всем может стать несладко, потому что Сано себя в такие моменты не контролирует. Кроме того, Джиро стоило бы закрыть пасть ещё и потому, что Майки последний человек, считающий, что ему повезло в жизни: потерять всех близких — разве это выигрышный билет? Старший Хайтани тихо достаёт из кармана смартфон и быстро набирает сообщение для Канджи.       В ответ приходит короткое — ок.       — Ты мне о справедливости будешь рассказывать? Ты, прикрывшийся девушкой, как щитом? — чёрные волны ярости набирают обороты, смешиваясь с пылающим гневом Риндо, и даже Рану становится слегка не по себе, а дуло пистолета сильнее впивается в шею Кейты. Кто знает, на что способен этот нервный мудак?       — Она — мой козырь, раз уж так сильно вам нужна. Уверен, Кейта очень расстроится, если с её папой случится что-то ужасное здесь, — мужчина ухмыляется и слегка отводит оружие от шеи дочери. — Стоит ли рисковать?       — Джиро, ты ведь понимаешь, что твои требования выполнять никто не собирается? — интересуется светски Ран, а затем, получив сигнал в виде вибрации мобильного, ударяет ладонью о стену, сделанную из тонких жестяных листов, создавая невероятный шум. — Ох, виноват.       — Отпусти её, и тогда умрёшь быстро, — говорит Риндо, а господин Синохара гадко усмехается, что злит младшего Хайтани до невозможности.       — Мне такие условия не подходят, но вот если бы дадите мне уйти, тогда я подумаю, — Джиро другой рукой достаёт из кармана ключ от наручников и кидает его прямо Хайтани в руки. — Она — твоя, если дашь мне уйти.       — Мы торговаться не будем, — холодно сообщает Майки. — Ты нанёс мне оскорбление и думаешь, я дам тебе выйти отсюда живым?       Господин Синохара продолжает улыбаться, уверенный, что обещанная подмога уже на подъезде. Все его требования были лишь приятным дополнением к основной игре. Пока Майки с частью своих прихлебателей здесь, на их офис совершается набег, а сообщник Джиро клятвенно обещал, что после удачной операции, тот будет иметь и влияние, и богатство.       — Ты слишком юн и глуп, чтобы быть боссом якудза. Молоко на губах не обсохл…       — ДАВАЙ! — перебивает Ран, и раздаётся выстрел, а господин Синохара громко верещит, падая на колени. Оба они пробиты точными выстрелами снайпера, стрелявшего через тонкую стену, в которой пробили небольшую дырку в тот самый момент, когда Хайтани-старший совершил удар по жести. — Ну, красавчик, Канджи.       Майки ногой надавливает на грудь Джиро, заставляя завалиться назад и выпустить оружие из рук. Он перекрывает ему доступ кислорода, заставляя задыхаться и мучиться от невыносимой боли, а Риндо кидается к Кейте и снимает с неё наручники. Девушка чувствует неимоверное облегчение и прижимается к груди Хайтани, пока он поднимает её на руки, чтобы унести из этого тёмного места.       Сразу же, как они оказываются вне душных стен небольшего помещения, позади раздаётся душераздирающий вопль, и девушка приподнимает голову, смотря из-за широкого плеча Хайтани, как Сано вытаскивает её отца наружу, таща за лодыжку — боль должна быть невероятно сильной, и через пару секунд Джиро теряет сознание. Майки останавливается, смотря, как из соседней двери выволакивают Мэй, и она присоединяется к мужу, падая сверху.       — Давно не виделись, сука, — приветствует её Ран, а женщина в панике находит взглядом лицо дочери, смотрящей на неё во все глаза.       — ПОМОГИ МНЕ, КЕЙТА! — кричит Мэй. — ТЫ ОБЯЗАНА МНЕ ЖИЗНЬЮ!       Риндо останавливается, будто ему в спину прилетает удар, и Хайтани-младший разворачивается на месте, всё ещё держа свою девочку на руках. Он чувствует, как она цепляется пальцами за его плечи и шею, как дрожит, испытывая шок от произошедшего, как не хочет отпускать от себя, потому что Кейте страшно, и это — вина её родителей.       — Что, Мэй, не хватает мужского внимания? — вкрадчиво интересуется Риндо, а затем указывает на некрасиво остриженные волосы девушки. — Твоя работа?       Женщина прижимает руки к груди и прячет взгляд. Ей безумно страшно в окружении этих людей, потому что никто из них не придёт к ней на помощь, а Джиро в итоге оказывается поверженным. Она снова остаётся одна, и Мэй испытывает первобытный страх о любой боли, какую они могут ей причинить.       — Я обещаю: выверну тебе все суставы в другую сторону, чтобы неповадно было, но слово даю — ты не умрёшь, — усмехается младший Хайтани. — Тебе уготована куда более интересная участь.       Ран улыбается и наклоняется к мадам Синохаре, морщась от запаха её туалетной воды и пота. Удушливая композиция выходит.       — Будешь шлюхой в борделе, — тихо говорит старший Хайтани, чтобы Кейта не услышала. — Самом дешёвом, зато сколько внимания от мужчин.       — Риндо, — тихо зовёт девушка, не испытывая никаких жалостливых чувств к родителям: давно надо было понять, что эти люди не будут питать к ней тёплых чувств; для них она так и останется инструментом.       — Что, мой цветочек?       — Она забрала моё кольцо, — Хайтани переводит взгляд на руки Мэй, замечая на пальце знакомый золотой блеск с вкраплением аметистовых вспышек. Ярость смешивается с чувством брезгливости, потому что эта сука посмела присвоить себе символ их с Кейтой любви.       Риндо оставляет ласковый поцелуй на лбу Синохары, а затем снова разворачивается к выходу, чтобы отнести девушку в машину.       — Другое тебе подарю, это теперь испорчено ядом этой гадюки, — Кейта снова прижимается к его плечу, а её взгляд рассеянно скользит по помещению, что сейчас украшено трупами и затейливыми брызгами крови. Острый аромат смешивается с затхлым запахом пыли, старого железа, масла и сырости, и девушка сильнее вжимается носом в шею Риндо, жадно вдыхая аромат своего соулмеыта: мята, шоколад и табак. — Всё кончилось, мой цветочек, ты в безопасности.       Синохара тихо усмехается: её любимый человек — жестокий убийца, один из верхушки самой опасной группировки в Токио, и он совершенно точно убьёт её родителей, вот только девушка не ощущает ни малейшего сожаления по этому поводу. Возможно, что позже, Кейта почувствует себя отвратительно, но разве её вина в том, что родные мать и отец себя так вели? Это их выбор, и, если, учесть, что между ними никогда не было тёплых чувств, Синохаре не стоит взваливать на свои плечи ответственность за их смерть. Мэй и Джиро сами избирают этот путь.       — Подожди меня здесь, я скоро вернусь, обещаю, — Риндо устраивает Кейту в машине, которую окружают его люди, что вооружены до зубов. Он ласково касается её скул кончиками пальцев, мечтая уничтожить синяки на медовой коже, а затем целует, ощущая долгожданное облегчение и успокоение — с его девочкой всё хорошо. — Я люблю тебя.       — Знаю, и я тебя люблю, — Синохара устало улыбается и укладывается на широком сидении в позу эмбриона, а Хайтани укрывает её босые ноги своим пиджаком и закрывает дверь, возвращаясь на склад, где его ждёт Джиро, которого Ран успешно приводит в сознание парой тяжёлых оплеух.       — Добью его я, — говорит Майки, стоя около головы господина Синохара. — Так что развлекайся пока.       — Разумеется, — Риндо скалится и завязывает волосы в низкий хвост, чтобы не мешались. Ран хватает Мэй за шею и отаскивает в сторону, сажая на грязный пол у своих ног. Мужчина закуривает, и по помещению плывёт вкусный вишнёвый запах.       — Рыпнешься, — медленно цедит Ран, предупреждая Мэй, — всажу бычок тебе в глаз.       Женщина послушно замирает, хоть и чувствует невыносимую боль в том месте, где пальцы Хайтани сжимают кожу до синяков. Сложно поверить, что этот человек способен на нежность, но перед глазами встаёт образ его жены, и Мэй снова чувствует терпкую горечь, разливающуюся на языке: всё лучшее достаётся кому угодно, но не ей. Она поднимает голову, видя, как изящно движется Риндо, словно грациозный хищник, загнавший жертву в капкан. Он совсем не голоден, это лишь акт издевательства над поверженным, но хруст костей заставляет зажать рот ладонью, чтобы заглушить рвотный позыв.       Крики Джиро — словно скрип ногтей по стеклу, кажется, что мужчина вот-вот порвёт связки. Он кричит высоко и визгливо, словно женщина, и это вызывает отвращение.       — Что, мудак, уже не такой смелый? — Риндо выворачивает ему суставы методично, прекрасно соблюдая баланс боли, чтобы не вырубить оппонента раньше времени. — На помощь никто не придёт, даже твой закадычный дружок Вакидзаси.       — А кстати, — вдруг вспоминает Ран о сыне Аокидзи. — Чего этот ссыкун прохлаждается? Отдадим его пацанам, пусть развлекутся.       — Нет, — флегматично говорит Майки, как загипнотизированный смотря на финты младшего Хайтани. — Его разделает Санзу. Быстро Нобу не умрёт.       Старший Хайтани усмехается, а сын Вакидзаси ещё не знает каким изощрённым пыткам подвергнется под руками Санзу Харучиё, сердце которого в тот момент будет разбито вдребезги. Такой ад никому не пожелаешь, потому что палач Манджиро будет искать любой способ, чтобы дать эмоциям выход.       Риндо переворачивает хрипящего от боли Джиро на живот, и ноги мужчины, где все суставы были вывернуты под неестественными углами, вопит от новой порции боли, потому что кости хрустят и распадаются на мелкие частицы, втыкаясь в и без того изорванные мышцы. Хайтани-младший достаёт из голенища остро заточенный нож и всаживает Синохаре в поясницу, даруя некое облегчение: Джиро перестаёт чувствовать всё, что находится ниже живота.       — Он твой, — удовлетворённо говорит Риндо и отходит назад, давая место Майки. Неясно, какая у того сила в ногах, но он буквально одним ударом раскалывает череп Синохары, как скорлупу грецкого ореха, являя миру мерзкое серое содержимое. Очевидно, что бьёт в швы черепа, или же в его тапках вшиты железные пластины.       — Поздравляю, Мэй, — весело говорит Ран. — Ты официально вдова, так что теперь можно пускаться во все тяжкие!       Женщину в полной истерике передают Китсуё, чтобы бы он отвёз её в один из борделей, которым владеет «Бонтен», а там директор заведения сам решит, куда определить эту сучку. На складе остаётся команда зачистки, а остальные уезжают в офис. По дороге им звонит Харучиё и докладывает, что со зданием всё в порядке, а нападавшие схвачены и сейчас ведётся допрос.       Риндо устраивается рядом с Кейтой, предварительно сняв перчатки и вымыв руки, и перетаскивает девушку на свои колени, так что она прислоняется головой к его груди и вся сжимается, пытаясь вобрать в себя как можно больше тепла от Хайтани. Риндо обхватывает хрупкое тело руками и прижимает ближе, медленно и нежно целуя в макушку.       — Всё? — тихо спрашивает Синохара.       — Да, цветочек, теперь они никогда тебя не побеспокоят, — отвечает Хайтани и чувствует, как девушка расслабляется окончательно, наконец-то сбросив с себя груз общения с уродами-родителями. — Ты в безопасности.       «Да,» — сознание, измученное слишком сильными эмоциями, потихоньку отключается, — «Ведь я любима тобой».