Девочка Риндо

      Мэй до сих пор от лютой злости и ненависти бросает в дрожь, стоит только вспомнить тот позор, что их семье пришлось испытать на вечере у префекта. Женщина касается лица пальцами, пытаясь втереть глубже в поры дорогую сыворотку, предотвращающую появление морщин, а сама с нарастающим гневом глядит в зеркало. Её изнутри разъедают тёмные чувства, что наслаиваются одно на другое уже много лет, и, кажется, теперь — находят выход.       Появление Кейты на вечере, да ещё в компании братьев Хайтани, становится чудовищным катализатором, который разгоняет колесо ярости внутри Синохары Мэй, и женщина никак не пытается обуздать это. Она не хочет признавать того факта, что безумно завидует своей дочери, но от этого никуда не денешься; не высверлишь эти мысли из своей головы, а они, как идиотская песня на радио, звучат на повторе.       Мэй не чувствует к собственному ребёнку и толики родительских чувств, потому что её саму выдали замуж за Джиро насильно, не спросив, чего хочет девушка. Мадам Синохара считает себя самой несчастной и обделённой всем на свете жертвой, и когда появляется Кейта, Мэй переносит на неё всю свою ненависть и злобу, потому что на мужа — нельзя. Они с Джиро не любят друг друга, но со временем понимают, что у них много общего, а амбиции такие, что можно ахнуть.       Возможно, что до определённого момента был шанс построить какие-то тёплые отношения с Джиро, но, когда рождается Кейта — девочка, — всё это превращается в пепел, оседающий толстым невидимым слоем на каждой поверхности в доме Синохара.       — Если бы не протекция твоего отца, — с пренебрежением цедит Джиро, глядя на жену, что только что родила ему ребёнка. — То пользы от этого брака не было бы никакой, так ты ещё и сына мне выносить не смогла. Абсолютно бесполезная баба.       Эти слова до глубины души ранят ещё тогда юную Мэй, а после она надевает на себя броню из холода и жестокости: зачем быть ласковой хоть к кому-то, если никто не пытается понять, что у самой Мэй внутри? Кейта же становится эпицентром всего плохого, что теперь есть в жизни госпожи Синохары, и чем старше становится дочь, тем больше яда образуется в её матери.       Кейта растёт удивительно талантливым и смышлёным ребёнком, но главное, что вместе с умом ей достаётся ещё и красота, а это злит Мэй, потому что она свою — и без того не броскую — начинает терять. Госпоже Синохаре хочется уничтожить любые зачатки уверенности в Кейте, сделать её безвольной и забитой, потому что Мэй знает — её дочь способна добиться чего-то стоящего, отстоять свою позицию, и это следует пресечь.       Кейта должна понимать, что её место в этом мире — в заднем ряду, как у симпатичной побрякушки, которая не должна обладать ничем выдающимся, кроме смазливой мордашки. Мэй радуется любым неудачам, за которые — разумеется — с особым удовольствием ругает и наказывает свою дочь.       «Ты делаешь недостаточно!»       «Ты некрасивая и глупая, неужели так сложно это запомнить и не пытаться исправить? Всё равно сделаешь только хуже!»       «Мне стыдно быть твоей матерью. Вообще не понимаю, в кого ты такая уродилась?»       «Молчи и делай так, как тебе сказано. Твои чувства и желания никого не интересуют!»       Помолвка с сыном Вакидзаси нисколько не волнует будущую тёщу, даже учитывая все ужасы, что рассказывают о Нобу. Мэй тоже никто не спрашивал, за кого бы она хотела замуж, так почему она должна? Кейте не помешает понять, как на самом деле хорошо с ней обращались её родители, но будет уже поздно.       Мэй почти удаётся полностью сломить дочь, но в тот злополучный день в ресторане, что принадлежит братьям Хайтани, Кейта вдруг исчезает с собственной помолвки, и Джиро вместе с женой приходится долго извиняться перед Аокидзи и Нэмид, уверяя, что это всего лишь глупый предсвадебный мандраж. Девочка скоро вернётся. Разумеется, что обоим кланам был выгоден этот союз, так что родители Нобу благосклонно приняли извинения и дали время на поиски беглянки.       — Паршивая дрянь, — шепчет Мэй, чувствуя приятную гладкость на коже после сыворотки, однако в зеркале отражается уставшая и старая от жизни женщина, из которой утекают все краски, а красота вянет, как засыхающая роза в стеклянной вазе, потому что в неё забывают подливать воды. — Неблагодарная эгоистка.       Госпожу Синохару не интересует и не заботит тот факт, что у её дочери появляется метка соулмейта. Женщине это вообще кажется глупостью, потому что у неё самой этого не было. Даже здесь эта мерзавка умудряется выделиться, а после и вовсе бесследно исчезает со своей помолвки и появляется позже. Да с кем!       Перед глазами сами собой встают образы братьев, имена которых у всего Токио на языках. Сильные, могущественные, опасные. Власть Хайтани давно распространилась намного дальше одного квартала. Теперь они одни из верхушки самой знаменитой и влиятельной криминальной группировки «Бонтен». Мэй их ненавидела так же сильно, как и боялась. Она ненавидела жену старшего из братьев, потому что... хотела быть такой же, как Мия. Хотела видеть рядом с собой такого же мужчину, как Ран или Риндо, а ей достался Джиро — его вотчина маленький грязный пруд, тогда как братья владеют целым океаном.       Мэй считает себя редким алмазом, которому нужна соответствующая огранка, но почему-то всё то, чего так жаждет женщина, достаётся Кейте, а она этого совсем не заслуживает. На том вечере у префекта госпожа Синохара не сразу смогла узнать свою дочь, облачённую в дорогое изысканное платье — сама Мэй о таком может только мечтать, а когда Кейта поворачивается, то у её матери пропадает дар речи окончательно.       На тонкой шее было надето колье, и одна его стоимость превышает полугодовой доход Джиро. У женщины никогда не было таких роскошных украшений, и зависть начинает бурлить в венах, точно проклятое зелье: почему её дочери всё это досталось так легко? Почему вселенная определяет этой бесполезной мерзкой девушке в соулмейты младшего Хайтани, что готов пылинки с неё сдувать, лишь бы Кейта была довольна? Мэй всю жизнь о таком мечтает, чтобы её мужчина вёл себя, как дикий зверь, в желании защитить её; чтобы её мужчина смотрел на Мэй так же, как Риндо смотрит на Кейту, словно она — весь мир, заключённый в одном человеке.       — Почему всё это достаётся тебе? — тонкие губы кривятся в горькой усмешке, что пропитана ядом зависти. — Чем ты заслужила такое счастье?       Мэй отчаянно хочется разрушить всё то, что теперь есть у Кейты, потому что госпожа Синохара желает быть на её месте. Из-за собственной дочери ей приходится терпеть унижение в присутствии людей, чьего внимания Мэй так жаждет. Эти мысли, как назойливые осы, жалят во все чувствительные места, и женщина не может их игнорировать, начисто забывая, что самолично и методично превращала жизнь единственного ребёнка в ад.       Философия госпожи Синохары такова, что раз несчастлива она, значит, никто не будет. Особенно та, кто считается её плотью и кровью. Мэй ещё не представляет как, но точно знает, что Кейта заплатит за каждую секунду своего счастья, а младший Хайтани сможет воочию увидеть, как его родственная душа послушно возвращается домой и выходит замуж за Нобу, лишь бы смыть со своих родителей позор. Потому что Кейта не имеет права быть счастливой, а главное — любимой. Этого не было у Мэй, не будет и у её дочери.

***

      В кабинете Джиро висит крайне напряжённая атмосфера, потому что все присутствующие до сих пор находятся под впечатлением от того, что произошло на вечере у префекта. Тот день, что должен был стать триумфом сразу двух семей, в итоге выливается в тяжкие минуты позора, пока братья Хайтани прилюдно унижают их, заявляя, что место Синохара и Вакидзаси — у их ног.       Господин Синохара никак не может смириться со своим уязвлённым самолюбием, что было задето этими же людьми уже дважды. Сначала они отказывают ему в сотрудничестве, уверяя, что его товар ни на что не годен, а связи с Китаем и Мексикой они давно наладили сами. А теперь эти два сосунка посмели унизить его на вечере, где присутствовали такие уважаемые и серьёзные люди, в круги которых Джиро давно пытается влиться.       Злоба от жестокой обиды, от своего положения сводят Синохара с ума, потому что он достоин куда большего, чем то, что есть у него сейчас. Он украдкой кидает взгляд на Аокидзи, сидящего в глубоком кресле с высокой спинкой. Даже ему Джиро завидует, потому что у Вакидзаси есть сын: да, никчёмный идиот и садист, которому место в психиатрической клинике, но даже здесь кто-то обставляет его. У Синохара есть лишь бесполезная дочь — красивая и безмозглая кукла, предназначение которой держать свой рот на замке и делать так, как скажет мужчина.       Разумеется, когда на вечере Джиро видит свою дочь, соулмейтом которой является младший Хайтани, на мгновение в его мозгу, подобно комете, проносится мысль, что всё к лучшему. Через Кейту — бесхребетную и легко внушаемую — можно запросто влиять на Риндо, а значит — стать серым кардиналом, что руководит серьёзной преступной организацией. Однако Хайтани одним махом рушит этот карточный домик, потому что Риндо не видит в господине Синохара отца своего соулмейта, которого следует уважать и почитать; молодой якудза видит в нём мерзкого гада, что посмел как-то не так обращаться со своей собственной дочерью, и за это Джиро следует уничтожить.       Мужчина понимает, что угроза братьев — не пустой звук, о котором можно сразу же забыть, но господин Синохара не намерен сидеть сложа руки и ждать чуда, потому что в их мире не место травоядным, а Джиро себя считает хищником. Если ему удастся сломить Хайтани, то он сможет возвыситься в криминальном мире, но главное — вдоволь погладит своё самолюбие.       — Они нанесли нам оскорбление, — госпожа Синохара кривит алые губы и держит в тонких костлявых пальцах изящную фарфоровую чашку с чаем. — Этого нельзя так оставлять! Какое мнение о нас сложится у остальных?       — Оно уже сложилось, — голос Нэмид, как острый топор палача, занесённый над их головами, опускается резко и быстро. Очевидно, что жена Аокидзи не строит призрачных надежд на то, что люди, приглашённые на вечер, были слепцами. Весь слой «воздушных сливок» успевает с хирургической внимательностью рассмотреть каждую секунду их позора. — Нас унизили на глазах у всех, и такое не забывается в ту же минуту.       — Моя жена права, — соглашается с ней господин Вакидзаси. Он чувствует какую-то внутреннюю усталость и заторможенность, но не испытывает сейчас той злобы и обиды, что тяготят Джиро. Его сын находится дома под присмотром врача и медсестры, подключенный к многочисленным аппаратам. Когда его нашли в женском туалете, окровавленного и еле дышащего, Аокидзи на мгновение ощущает облегчение: Нобу доставляет слишком много проблем, и если он умрёт, то всем станет легче.       К огромному и тайному сожалению его отца, парень оказывается живучим, а потому отделывается лишь сотрясением средней тяжести, переломом рёбер и многочисленными ушибами мягких тканей. Аокидзи прекрасно отдаёт себе отчёт в том, кого породил на свет: монстра-психопата, что получает удовольствие от боли других. Временами его сын кажется обыкновенным; он не обделён хитростью и талантами, но сбой внутри генетического кода есть, иначе как ещё объяснить эту маниакальную жажду убивать и калечить?       А всё просто: Аокидзи такой же — садист. Но у него есть мозги и рациональное мышление, позволяющее здраво оценивать свои силы и не атаковать тех, кто может с лёгкостью его раздавить.       Отчасти виной тому, что произошло — Нэмид. Господин Вакидзаси, в отличие от своего партнёра по бизнесу — Джиро, свою жену любит и потакает ей во всём. Нэмид всегда сквозь пальцы смотрит на всё, что творит Нобу, потому что порой материнская любовь слепа. Госпожа Вакиздаси никогда не ругала своего единственного отпрыска, которого родила с большим трудом. Для неё Нобу — свет в окошке, и женщине глубоко плевать на всех, кому её сын причинял боль. Главное, чтобы он сам был счастлив и доволен.       Аокидзи до сих с содроганием вспоминает истерику, что устроила ему жена, когда они обнаружили избитого Нобу. Господин Вакидзаси уже тогда догадывается, за что конкретно его сын получил такие серьёзные повреждения. Будь у Нобу хоть капля ума, он бы никогда не полез к девчонке Синохара прямо под носом у Хайтани. Вот только Нэмид нет никакого дела до обстоятельств и причин, из-за которых её обожаемый сын оказывается в таком состоянии. Всё, что интересует госпожу Вакиздаси — месть уродам, посмевшим так обойтись с Нобу.       — Мы по разным причинам ненавидим «Бонтен», а Хайтани — в частности, — говорит Аокидзи. Он понимает, что влезать в это дело крайне опасно, но знает, что его жена ни за что не успокоится, пока не удовлетворит свою жажду мести. — Но сходимся в том, что должны их приструнить и дать достойный отпор.       — К тому же, ваша дочь обещана Нобу. Кейту необходимо вернуть домой, — заявляет Нэмид, глядя на Мэй. Госпоже Синохара не нравится этот взгляд: будто бы она прислуга, не справившаяся со своими обязанностями матери. — Её помолвка с младшим Хайтани — какая-то блажь.       — Они соулмейты, — с раздражением цедит Джиро. Эту информацию он узнаёт лично из уст младшего Хайтани. Холодная ярость глаз Риндо до сих пор преследует мужчину во сне. Так смотрит смерть, когда приходит за своими жертвами.       — Так вот по какой причине ваша дочь на самом деле исчезла со своей помолвки, — Аокизди сжимает губы. Будь Кейта простым увлечением Риндо — всё было бы проще, но ни для кого не секрет, что значат для Хайтани их родственные души. Старший из братьев так помешан на своей жене, что ради неё готов вырезать целые районы. От Риндо не стоит ждать меньшего. — Это будет серьёзной проблемой.       — Какое это имеет значение, когда этот выродок покалечил твоего сына? — холодным тоном Нэмид можно запросто вызвать ещё один ледниковый период. — Такое нельзя спускать им с рук! «Бонтен» стали слишком много себе позволять!       — Женщина, ты понимаешь о ком говоришь? — господин Вакидзаси поворачивается к ней. — Я, при всём своём желании, не могу открыто бросить им вызов, потому что их власть распространяется далеко за пределы Токио. Если мы будем неосмотрительны, то нас уничтожат в два счёта.       — Но и молчать мы не можем, — Джиро закуривает и откидывается в кресле, глядя на изящную лепнину на потолке. Его кабинет больше напоминает греческий храм, чем место для работы, но господин Синохара любит вычурность и роскошь. Кейта запросто бы сказала, что у её отца совсем нет вкуса. — Какими путями мы можем подорвать авторитет этих сопляков?       «Тебе бы хоть немного походить на этих сопляков», — со злостью и раздражением думает Мэй, смотря на мужа с абсолютно равнодушным выражением лица. Её изнутри продолжает разъедать зависть, потому что Кейте слишком повезло.       — Если за это браться всерьёз, то нам не хватит никаких сил, — Аокидзи закусывает изнутри щёку. В крови течёт хорошо подавляемая злоба, но Вакидзаси знает, что если не выпустит её в ближайшее время, может наделать кучу ошибок. Вот чего так не достаёт его сыну — умения сдерживать свои порывы. — Даже если каким-то чудом нам удастся причинить вред братьям, то остальная верхушка отомстит. «Бонтен» — большая семья.       — Ты тоже глава семьи, — напоминает Нэмид, абсолютно наплевав на масштабы: их кланам никогда не сравниться с королями преступного мира. — Неужели никак нельзя повлиять на этих ублюдков?       — Можно, — говорит Джиро, и все поворачиваются к нему. Синохара вздыхает и усмехается. — Однако это опасная затея, и если мы провалимся, то умрём. Все.       — Говори.       — Их можно сломать только одним путём — через их соулмейтов.       Все собравшиеся в кабинете люди не имеют родственных душ, но наслышаны о силе этой связи, что стальными канатами привязывает к другому человеку и не даёт свободно дышать. Оба Хайтани носят эти строгие ошейники, а значит — имеют слабые места.       — Даже если так, ты же понимаешь, что мы не можем просто так подобраться ни к Мие, ни к твоей дочери? — Аокидзи хмыкает. — После приёма можно прямо сказать, что Риндо тебе скорее голову откусит, чем позволит приблизиться к Кейте.       Очередное напоминание о том, что младший Хайтани позволяет себе обращаться с Джиро, как с куском дерьма, больно впивается тысячью иголочек в затылок и лёгкие — это унижающее чувство навсегда поселится в душе господина Синохара.       — Я уверен, что мы найдём способ, как можно подобраться к ним, — и Джиро впервые за много лет с ласковой усмешкой смотрит на свою жену, что застывает в кресле от шока и удивления. — Всё лежит на поверхности.

***

      В спальне не горит верхний свет, и вся она окутана в мягкие бархатные сумерки, словно в ласковые объятия матери. Кейта лежит не шевелясь и почти не дыша от восторга, чувствуя, как размеренно и сильно бьётся сердце её соулмейта под женской щекой. Риндо спит, а его рука по-хозяйски лежит на тонкой талии, и от этого ощущения внутри Синохары всё взрывается от счастья и жаркой любви. Девушка буквально купается в спокойствии и чувстве абсолютной защищённости, потому что точно знает, что Хайтани никому не позволит её обидеть или причинить вред.       С того момента, как они скрепляют связь, не остаётся больше ничего, что могло бы омрачить их совместную жизнь. Да, Кейта порой испытывает лёгкое чувство зависти, когда видит Мию, что болтает с мамой, а та непременно интересуется тем, как поживают её сыновья. И плевать Акеми, что Ран и Риндо ей не родные. Мать самой Кейты на такое не будет способна никогда, она и свою-то дочь не любит.       — Забудь, мой цветочек, — говорит младший Хайтани, когда видит налёт грусти в любимых голубых глазах. — Теперь у тебя есть любящая семья.       Риндо прячет Кейту в своих тёплых объятиях, и она хочет растечься карамелью по его телу, чтобы быть ещё ближе к мужчине, не догадываясь, что и без того никогда не покидает его мыслей и сердца.       — Я безумно тебя люблю, — младший Хайтани целует Синохару, мгновенно вышибая всё лишнее из прелестной темноволосой головки. Там есть место только ему.       Крепкие лианы оплетают впервые влюблённое сердце Кейты, и она не сопротивляется, позволяя самой себе наполняться этим горячим окрыляющим чувством, что растёт с каждой секундой. Девушка задыхается от своей любви к Риндо, что является к ней спасителем, пускай и одетым в чёрные латы. Она знает — он не рыцарь, сражающийся со злом. Он тот, кто возглавляет войско тьмы, но лишь в его руках Синохара чувствует себя счастливой. Кейта знает, что младший Хайтани ради неё сотрёт весь мир в порошок.       От этих мыслей, сейчас наполняющих голову, Синохара и не может уснуть, слушая спокойное дыхание и сердцебиение Риндо. Она поднимает руку и обводит пальцами чернильные узоры огромной татуировки на груди Хайтани, наслаждаюсь теплом и гладкостью смуглой кожи. Кейта всё ещё пребывает в восторге от того, что этот мужчина — невозможно прекрасный — принадлежит ей. И вряд ли хоть когда-нибудь девушка сможет спокойно воспринимать эту информацию.       Кейта на мгновение прикрывает глаза, понимая, что её сейчас просто порвёт, если она не произнесёт заветные слова вслух. Вообще, надо было сказать это ещё раньше, но у Синохары духу не хватило ответить взаимностью сразу. Но, если уж быть честной, в младшего Хайтани она влюбляется ещё при первой встрече.       — Я люблю тебя.       Вдруг по телу проходит волна, достающая своим жаром до самых костей. Длинные пальцы на талии с силой сжимаются, и Синохара сдавленно стонет от лёгкой боли — наверняка синяк останется. Но это последнее, что заботит девушку в данный момент, потому что она мгновенно понимает — Риндо всё слышал. Организм наполняется зашкаливающим количеством терпкого счастья, что рассыпается внутри крови сиреневыми пузырьками, от которых мгновенно пьянеешь.       — Скажи ещё раз, — Хайтани переворачивает Кейту на спину и нависает сверху. Тонкая полоска света с улицы падает ей на глаза, и Риндо жадно смотрит в них. На щеках Синохары расцветает алый румянец, и мужчине хочется вжаться в него лицом.       — Как давно ты не спишь?       — Я не засыпаю до тех пор, пока этого не сделаешь ты, — хитро усмехается Риндо, а Кейта даже в этом чувствует заботу о ней, потому что он переживает. Однако лёгкое смущение всё равно не угасает, потому что Хайтани знает о том, как Синохара любит касаться его, пока он спит. — Ну?       Под внимательным взглядом аметистовых глаз — ласковых, наполненных обожанием — язык развязывается сам собой, да Кейте и не хочется больше держать это в себе. Зачем?       — Я люблю тебя, Риндо.       Хайтани этот момент хочется поставить на бесконечный повтор, потому что он слишком долго ждал этих слов, произнесённых сейчас родственной душой. Если бы признание Кейты можно было оценить, как сокровище, то никаких денег бы не хватило, чтобы купить его. Риндо и до этого момента готов был весь мир положить к ногам девушки, но теперь — хоть всю вселенную.       Эта нежная хрупкая девушка смогла приручить настоящего зверя; Кейта и сама не догадывается, какую власть имеет над Хайтани, но он знает, что Синохара никогда этим не воспользуется, преданно следуя за Риндо хоть в ад. Кейта — олицетворение всего светлого и чистого, что может быть в жизни Хайтани, и он готов защищать её до последнего вздоха.       Риндо целует Синохару, чувствуя абсолютную эйфорию, смешанную с густой терпкой любовью, что расплёскиваются в пространстве, как плотное марево, заключающее Хайтани и Кейту в ловушку. Мужчина медленно ласкает розовые губы и язык девушки, сплетаясь с ней тесно и голодно, заставляя буквально умирать от желания. Риндо, если честно, и без того приходится постоянно себя контролировать, потому что он считает, что его нежный цветочек пока не сможет выдержать всего объёма той страсти, что кипит внутри младшего Хайтани.       — А если я попрошу? — в темноте голос Кейты кажется ещё более волнующим. Риндо вжимается лицом в тонкую шею, вдыхая пленительный аромат. — Покажешь мне?       — Мне казалось, что ты поняла, какой я несдержанный, — Хайтани нежно прикусывает атласную кожу, оставляя после себя новые следы: спелые вишни, разбросанные на светлом полотне. — Тебе недостаточно?       — Я знаю, какой кажусь, — усмехается Кейта, а Риндо рычит и больно прикусывает женскую ключицу. — Но я не такая уж хрупкая!       Хайтани привстаёт над девушкой и внимательно смотрит в сверкающие глаза. Да, желание взять её именно так, как хочется Риндо, не покидает ни на секунду, но действительно ли Кейта готова к такому?       — Я хочу почувствовать твои настоящие жадность и голод, — Хайтани на мгновение прикрывает глаза, а затем кладёт ладонь на шею Синохары и слегка сжимает её, но чувствует — Кейта не боится. — Я знаю, что буду любить тебя любым.       — Я убийца, мой цветочек, и во мне много тьмы. Выдержишь ли ты, если я покажу страсть, что на самом деле испытываю к тебе? — он наклоняется к Синохаре и шепчет в самые губы: — Ведь я хочу пометить каждый участок твоего тела, чтобы все видели кому ты принадлежишь.       — Как я могу знать выдержу ли, если мы не пробуем? — Риндо усмехается, слыша в тоне её голоса себя самого. — К тому же, часть твоей тьмы уже передалась мне, так зачем сомневаться?       — Это будет долгая ночь, — Хайтани резко переворачивает Кейту на живот и касается губами уха, обводя языком. — Я безумен в своей любви к тебе, и ты должна постараться принять её всю.       — Так отдай, — девушка чувствует горячий поцелуй в плечо, а затем остальной мир исчезает.