Mein lieber Polen

      До вылета осталось чуть больше часа, но никто не спешил, знали, что аэропорт находится в двадцати минутах езды. Польша, закрывшись у себя в номере, решил расслабиться на мягкой кровати. Этот номер он делит со своим министром, но тот предпочёл отдохнуть в вестибюле или же вышел на свежий воздух. Что бы он не решился сделать, поляк был рад насладиться тишиной.       Но автор ведь не просто так об этом говорит, да? Эти райские минуты прервал неожиданный стук в дверь. Кто ведь это может быть, кроме как Германии? Увидев двумя часами ранее то, как США отошёл с немцем на важный разговор, поляк ждал скорейшего визита Германа к нему. Увидев впервые за последние годы действительно ожидаемого человека, подбородок Польски гордо поднялся, а руки лукаво скрестились на груди. Наверняка тот думал, что своим хмурым видом будет способен припугнуть славянина. Германии теперь не удастся запугать Польшу, ибо тот преодолел свой страх ещё при разговоре с Америкой.       — После этого ты всё-таки осмелился ко мне прийти, — свысока глядел поляк, хоть и был ниже.       — Ты должен был быть готов к этому, — сказал Герман и без разрешения вошёл внутрь.       Спрятав руки в карманы, прошёл вглубь номера, видя всё ещё не сложенные вещи Польски. Сборы могут подождать пару минут, пока Германия будет стараться добиться ответа. Это будет крайне тяжело сделать, ибо после разговора с США Польша чувствует себя уж слишком свободно, будто он подписал военный союзный договор.       — Что ты сказал Аме про нас? — спросил немец, стоя посреди комнаты.       — То, что он тебе высказал в лицо, — опёрся об ближайшую тумбу поляк. — Неприятно, что ты начинаешь получать по заслугам? А вот мне доставляет удовольствие видеть, как тебя ставят на место.       — Это меньшее, что меня волнует, — Германия произвёл удивление на собеседника. — Я не испытываю к тебе злость или обиду… Ты поступил правильно, я не смею даже подумать о возражении. Однако ты ещё ни с кем не делился подробностями из нашей жизни. Мне интересно, как ты это смог сделать перед малознакомым Аме… Как?       — Чего?       Только что услышанное запутало Польшу. Хоть он и знает, что Герман может мыслить адекватно и понимать что к чему, но ход мыслей был потерян. Это не из-за того, что Автор пишет коряво.       — Почему именно перед Соединёнными Штатами? — повторит Германия. — Британия тоже мог провести со мной беседу, но ты делал то же, что и я.       — Эх, у тебя не было времени подумать своей головой? — раздражённо спросил Польска, опираясь рукой о комод. — Ты прожил добрую половину жизни под опекой Штатов, чуть ли не его сыночек, а я проработал с Британией более десяти лет. Я прекрасно знаю, что будет с тобой, если попросить помощи у Британии. Твоя семья…       Поляк запнулся, вспомнив, к чему привело его упоминание о немецкой семье.       — … ясное дело, у него подписаны как сыновья Сатаны, и ты не исключение. Узнал бы хоть чуточку о твоих поганых ручонках — летел бы в свой Берлин от его сильного пинка. Да и я не особо… хотел бы выслушивать его лекцию о том, как надо себя вести.       — В смысле? — немца заинтриговали.       — Я в первые дни неправильно поступил, а в последующие месяцы даже не хотел об этом вспоминать. Какой смысл сейчас вмешивать его в то, что случилось год назад? Вместе с тобой и я получу, так ещё и мнение обо мне со стороны сильной державы упадёт на дно.       — И ты решил рассказать это самой сильной? С каких пор ты уверен в том, что сын того же Британии не будет на него похож?       — Потому что не похож, — сузил глаза Польска. — Америка чай пьёт, а Британия кофе, они два кардинально разных человека. А если серьёзно, то твой Аме любит сделать всё без лишнего шума и внимания, после чего о случившемся никто не вспоминает. Возможно, Штаты сам забывает про это спустя пару часов.       — О как… Значит я был прав в своих догадках, — ожидая ранее услышать от Польши что-то поинтереснее, Герман с печалью вздохнул. — Но я не понимаю, как ты осмелился на это.       — Венгрия неудачно начал, а я решил закончить, — гордо поднял голову поляк. — Я не буду к тебе больше благосклонным: ещё раз распустишь руки – тебя распустит Аме по всей твоей стране от Гамбурга до Мюнхена. Усёк?       — Конечно, — вообще не воспринимал всерьёз немец, ибо в последний раз он распустил руки по его ногам только в свой день рождения, да и то расплакался там. — Теперь ты чувствуешь себя в безопасности… Я рад, что это сделало тебя увереннее в себе. Надеюсь, твоё настроение сейчас не испортит то, что и я от этого становлюсь счастливее?       — Да что же с тобой не так?.. — прошептал Польска. — Что тогда, что сейчас ты слишком дохрена правильный. Иди отсюда уже.       Германия-то ушёл, а вот Польша всё никак не унимался с терзающими мыслями. Была бы возможность, он выпил бы пива и позволил себе немного забыться, но нельзя. Ему приходится сидеть возле своих вещей и пытаться думать, как учёный-психиатр. Почему Германия так себя ведёт? Он совершил преступление особой тяжести, но не ведёт себя… как надо? Или не так, как другие? Германия лечится, признаёт своё преступление… и всё ещё его не повторил? Прошло довольно мало времени с того дня, но, судя по его поведению, сложно поверить, что он попробует надругаться над поляком ещё раз. Из тех бытовых конфликтов, когда не только один Польша дискутировал, Германия либо прекращал диалог с ним, либо закрывался в своей комнате. Как правило, на следующий день он будто бы всё забывал и продолжал общаться в привычном для себя тоне. Их терапевты уже успели сообщить, что это неправильно, но оба пациента ещё не нашли иной выход из подобных ссор. Герман — человек отходчивый, но главное, что он может вовремя взять себя в руки. Польша совсем не такой — ему нужно выиграть во всех спорах с немцем, а в проигрышном случае он закроется у себя…       Да, обсессия Польши до добра не доведёт.

***

      Европейские страны после насыщенного дня на другом материке во всю готовились к вылету. Вашингтон — красивый и прекрасный для изучения город, но он не настолько жёстко контролируемый как Брюссель. Вкратце, здесь разрешена работа надоедливых фотографов, а сегодня как раз и журналистов впустили. В столице Бельгии такого нет — это в основном запрещено, и разрешение на это может дать только местная администрация с неподатливым бюрократическим аппаратом. Несмотря на это, Вашингтон сегодня защищён настолько, что даже неизвестный самолёт над его небом не пролетит.       Из европейских государств не спешили только Британия и Франция, которые останутся ненадолго. Помимо Вашингтона им нужно навестить старую добрую Оттаву. Сегодня они переночуют и завтра останутся у США, а после у них рейс в Канаду. Лично сам Франция давно не гостевал у своего «пасынка», хотя неправильно будет так называть Аме. Француз никогда не станет ему отчимом или мачехой, по крайней мере он сам такое из раза в раз изъявляет. Кто знает, в кого характером пошёл США, когда шутки ради называет того мачехой. Смешно от этого только ему, а вот Канаде и Британии — это уже начинает надоедать.       — Куда же он запропастился? — раздражённо вздохнул француз, стоя возле выхода из госдепа вместе с Бритом и Каном.       — Ты удивляешься? — поднял бровь британец. — Он свободен разве что когда спит.       Как раз на подходе был обсуждаемый Штаты. Ждавшие увидели его приподнятое настроение. Неожиданно видеть США таким после того, как лицо весь день было подобно камню. Уже подойдя к своей семье, Америка еле сдерживался, чтобы не начать безудержно смеяться.       — Вы не поверите! — прикрыл глаза американец. — Дети так быстро растут!       — Что случилось-то? — спросил Канада, чтобы его брат побыстрее перешёл к сути.       — Герман… — заинтриговал остальных Аме, приложив руку, обнимающую Франца, себе на сердце. — Мальчик мой влюбился! На одну несчастную страну кидаться начал!       Удивились все трое, однако, Британия и Франция — не от незнания факта, а от того, что о нём узнал Штаты. Канаде намного проще, ибо ему ничего неизвестно про европейские романы и скандалы, не касающиеся мировой политики.       — Германия? Влюбился? — задавался вопросами ухмыльнувшийся канадец. — Да ну, ещё в страну? Мужчину?       На все риторические вопросы Канады тот отвечал одобрительным кивками. Тем временем Франция пребывал в растерянности. Обещавший хранить в секрете тайну Германии, он сейчас её слышит с других уст. Переведя взгляд на Британию, француз не видит каких-либо ярких эмоций. Королевство может удивился, но мог и раньше догадаться о неладном между Германом и Польской.       — Хах, забавно, — влез в разговор Франц, убирая давящую руку США со своего плеча. — Ты же не хотел влезать в европейские интриги.       — Я бы и не знал об этом, если кое-кто не обратился ко мне напрямую, — ответил американец, приобнимая теперь только Кана.       — И кто же?       — Да так… какой-то низенький паренёк с белыми кудрями и большими зелёными глазами, у него ещё воротник был помятый.       Все трое поняли, что это было сильно завуалированное имя Польши.       — Польша, серьёзно?! — посмеялся Кан. — Не поверю, Аме, хоть убей!       — Нет-нет, ты всем нам должен два процента, — как всегда вовремя напомнил американец.       И снова Франция и Британия переглянулись. У двоих всплыл их давний разговор, где француз хотел убедить того в обратном, а тут его сладкая ложь раскрылась. Британия не стал как-то обвинять в этом возлюбленного, ибо сам не хотел об этом задумываться, пока США не напомнил.       — «Штаты, я понимаю, что Германия гей и это у него в порядке вещей, но я такое не терплю по отношению к себе! Да, всё это якобы нормально, пока это не касается лично меня! Так вот, Герман меня касается! Вернее, эм, в том смысле, что он ко мне руки простирает, пользуется своим положением и, эм, ну…» и прочие мычания, — вкратце пересказал Аме. — Видите ли, Польше никто помочь не может, а если и есть кто-нибудь, то без скандала на все СМИ не обойдётся. Ко мне ещё никто не обращался за помощью в любовных отношениях.       — Если это правда… то Польшу даже жаль становится, — пожал плечами Канада. — Я так полагаю, он никому не может об этом признаться, ибо европейцы его засмеют, особенно консервативные славяне. Это такое давление и столько страха за чужую реакцию…       — А он сам не имеет возможности разобраться в ситуации, не втягивая в это других? — спросил Британия.       Этот вопрос порадовал Францию, ибо ему дали понять, что Великобритания не собирается в это вмешиваться. Вот здесь он узнал своего любимого, и это заставляет его улыбнуться.       — Тот утверждал, что Герман превышает свои полномочия и пользуется своим положением, — ответил американец, почесав ухо. — Да и Герман во время нашего разговора не собирался это как-то отрицать.       — Ты ещё и с Германией поговорил? — спросил Франция.       — Конечно, ибо это уже касается мира и порядка среди стран, — сказал Аме. — Сегодня мы закроем глаза на Европу, а потом увидим нечто подобное в Азии, а то и в Америке. Люди и так отдаляются от уважения к Самодержцам, а тут ещё животные страсти между нашим видом.       — Отчасти так и есть, мы и есть люди, — умничал канадец.       — Цыц.       Франция издал тяжёлый вздох. Ему, конечно, дико интересны каждые детали из интригующих отношений стран, но Германия оказался в ужасном положении. Франц ни в коем случае не поощряет подобное поведение, ибо сам был в роли жертвы. Не хочется вспоминать былое прошлое, когда Британия буквально похитил его с корабля. И всё-таки произошедшее тогда привело Францию к тому, что он имеет сейчас: они продолжают любить друг друга, и если не давление французского правительства в 70-х, то они ещё были бы женаты. Сам француз не был ангелом. Он изначально пришёл в его Королевство как шпион. И ведь оба смогли настолько сблизиться, что сейчас старший сын Британии с радостью треплет волосы младших братьев от Франции. Возможно, исключительно эти отношения двух бывших заклятых врагов можно назвать исключением из правил. Хотя почему только их — Испания и Португалия тому пример, когда слепо ненавидели друг друга только из-за установок их родителей.       Такое нельзя сказать по отношению к Японской и Корейской Империй, Индии и Пакистана, Палестины и Израиля и прочих. Германия с Польшей стоят где-то между одобрением и порицанием, а масло в огонь добавляют их семьи. Когда-то и перед Францией стоял выбор: либо честь семьи, либо союз с Британией. Удивительно, что он сохранил и то, и то. Подобрал подходящее время для этого. А что делать Польске? Чёрт его знает, ибо тот ни за что не расскажет, почему его чашу терпения переполняет гнев к немцу. Возможно, их положение спасет то, что кто-то из них устанет, а это или Германия, или Польша.       — Может завершим оставшиеся дела и поедем? Меня уже в сон клонит, — предложил Франц, поправляя свою причёску.       — Эх, европейцы, — закатил глаза США.       Только поздним вечером четверо отправились в дом Штатов, где Франц готов был уснуть хоть на диване. Пока Канада помогал папе со сбитым режимом найти свою комнату, двое старших из семьи решили уединиться возле барной стойки. США не особый любитель алкоголя, в основном он тут делает себе протеиновые напитки после тренировок. Частенько он нанимает личного бармена, чтобы не тратить драгоценные минуты своей и без того занятой жизни.       Но присели они не из-за желания выпить, а по просьбе Аме, которому нужно поднять неприятную для них тему.       — Франция не зря упомянул, что я не люблю влезать в европейские дела, — говорил Аме, параллельно доставая стаканы и долгожданный виски «от кашля».       В это время Британия, сидя за барной стойкой, молча слушал. У него голова болит сильнее, чем горло, ибо многословным сегодня был Штаты. Новую болевую волну ему воссоздал понятый намёк американца. Даже Королевству не хочется влезать в разборки европейцев, пускай он сам таковым является. Если Польша достал на сей раз Америку, то Великобритании придётся вмешаться.       — Ты как никто иной понимаешь, как это меня бесит, — сказал Аме, сосредоточено наливая себе и отцу виски. — Тебя решают не беспокоить, ибо ты занят Br… Brexit'ом, верно? Да, но они, кажись, решили, что на твоё место должен прийти я.       Поставив стакан напротив Брита, Штаты опёрся о стойку и тяжело вздохнул. Интересно, что его злит больше: просьба Польши или поведение Германии. Разницы нет, ибо и то, и другое горячит его голову.       — Я стерпел Польшу из-за того, что он был в отчаянии, а вот что меня сдержало при Германе – я всё ещё понятия не имею, — взял свой стакан Аме и сделал долгожданный глоток. — Кхм-кхм, то ли я нынче стал раздражительным, то ли они попались на моё плохое настроение.       Когда Брит, прищурив взгляд, подпёр под подбородок руку, США решил перейти побыстрее к сути. Ему порой нравится дразнить своего отца, к примеру, длинными речами с кучей воды, но явно не тогда, когда Аме от него что-то нужно — тот может на зло сыну и не сделать.       — Но сильнее меня бесит, что Европа остаётся такой же пороховой бочкой, какой была раньше, — продолжил Америка. — На современный язык я перевёл бы это как кассетную бомбу: летела над одним, а разлетелась по всем полям.       — Помимо этого тебя напрягает, что к этому причастен Германия, — сделал глоток виски Британия, с интересом ожидая реакции США.       Тот лишь закатил глаза, залив виски следом за отцом. Мало того, что Германия потянул к кому-то руки, так ещё и этот кто-то — Польша.       Америке не хочется быть грубым с Германией, ибо тому и без этого жизнь является тяжёлый. Жить в европейском обществе — тот ещё клубок змей, причём самый настоящий. Ему пришлось стать самым крупным и ядовитым, чтобы обезопасить себя, но теперь желание безопасности переродилась в желание доминирования. Чистейший европеец — вот, что может сказать сейчас Америка, но сейчас, при другом таком же европейце, он лучше придержит язык.       — Глупо отрицать, что Германия не похож на свою семью — им дай власть и сразу увидишь их истинное лицо, и удивительным образом оно у всех одинаковое, — сказал Британия. — Тебе не под силу было изменить его, потому твоей вины тут нет.       — Это я знаю, — ответил США, глянув на отца. — Тем не менее, нужно такое поведение вовремя пресекать. Сейчас они улетели и вряд ли скоро захотят посетить мою страну. Ты если не в этом году покинешь Евросоюз, то попросту не будешь в штабе. У Германии развяжутся руки, а я не буду реагировать на каждый крик Польши.       — Ты знаешь, что я могу предложить, — припустил брови британец.       — Конечно, ты готов Германию с бельгийской плиткой сравнять, но я не приверженец таких радикальных методов.       — Да что ты.       — Ладно, в других случаях — да, но не в этом.       Америка не поднимал бы этот вопрос, если не имел при себе свой вариант, от которого нельзя отказываться. Затихнув, США попытался услышать шаги Канады, но тот, скорее всего, пытается уложить Францию, что не может ложиться «грязным». Один раз он так уснул в ванной и кончилось это очень неприятным инцидентом с его кожей. И пока лишние уши не гуляют по дому, можно присесть за стойку рядом с Великобританией и перейти к затянувшейся сути.       — Чтобы сегодняшняя ситуация больше не повторялась, я попрошу тебя выполнить одну просьбу, — наконец смог улыбнуться США. — Как самого родного человека, отца, верного союзника.       — Аме, я помню, кем являюсь. Если у тебя есть вариант, который сможет усмирить Германию и получше моего, то я его смогу реализовать. Говори.

***

      Абсолютно все европейцы, находившиеся в самолёте, уснули тяжёлым глубоким сном, пока их не разбудили стюардессы. Это была первая ночь Польши, когда он мог отоспаться как нельзя лучше. Его голову больше не мучил параноидный страх того, что Германия с ним что-то сделает. Нельзя утверждать, что есть гарантия на последующие дни, месяцы или года, но риски теперь сужены.       Некстати для стран было то, что в день после приезда им нужно было ехать в штаб. И пока Франция отсыпает свои восемь часов, другие уже сидят за столом на организованном собрании стран Евросоюза. Естественно, что под руководством Германии. В общем, рабочий день выдался вполне обычным и немец не потревожил поляка за день, не считая собрания. То, что происходит между Венгрией и Польшей — другая история, где венгр попросил своего друга оставить его одного. Не навсегда, разумеется, но можно дать время остыть и подумать. Тот и слушать поляка не хочет, потому без вариантов.       Германия, придя домой раньше, погулял с Лютером и поехал вместе с ним на машине к штабу, чтобы забрать Польшу. Это уже не первая практика, просто сегодня пассажиром спереди будет пёс (водитель тоже) на подстилке. Выслушав жалобы поляка на собаку в салоне, Германия привёз всех домой.       Вроде бы наступила обыденность, когда США не был в курсе всей каши Германии и Польши. Для немца это было бы неплохо, да жаль, что поляк хочет сейчас об этом напомнить. Вытерев Лютеру лапы, Польша пошёл в гостиную и сел на диван, чтобы его уставшие ноги отдохнули. Тишины не было и минуты, так как Герман прошёл мимо него на кухню.       — Слышь, — окликнул того славянин, после чего замолчал.       «— Началось, — пронеслось в голове Германии, который развернулся к поляку».       — Свари мне пероги, — чуть ли не приказал Польша и потянулся к пульту.       Неожиданная просьба, которая ранее никогда не звучала из его уст. Герман завис в проходе и только потом понял, что от него потребовали.       — То, что Штаты серьёзно со мной поговорил, не значит, что я должен становится твоим слугой, — сказал немец.       — Что ты несёшь? — раздражённо спросил Польша. — Имей уважение к тому, кто готовит еду на всю неделю, и ты не горбатишься над этой плитой. Пока я не накоплю на достойную квартиру, то дели со мной быт поровну, а не скидывай всё на меня.       — О как ты заговорил… не вопрос.       Единственное, что радует Польшу в Германии, это две эмоции: страх и удивление, которые тот сейчас показал на себе. Поляк бы спросил, чему тут удивляться, если они это последний год молча исполняют. Может, если он начинает чувствовать себя в безопасности, а значит — более уверенно, — то он ведёт себя иначе. Даже когда безопасность поляка только на словах Аме, Германия на сей раз не кажется таким всемогущим и уверенным немцем как раньше. Достаточно было оказаться тому лицом к лицу с тем, перед кем и носом страшно поворотить. Как уже говорилось, страх Германа забавляет Польшу, а может, тешит его уничтоженную в прах самооценку.       Избавиться от последствий после изнасилования даётся трудно, ибо, чтобы хотя бы выйти на середину, нужно пройти сквозь призму стереотипов и преодолеть множество других травм Польши. Он ведь прожил более восьмидесяти лет с такими взглядами на жизнь, поэтому Швейцарии предстоит много работы. С каждым разом психотерапевт всё больше поражается Польше, ибо у того либо мысли путаются, либо произошёл сход с прошлых установок. Если это последнее, то это целое достижение для швейцарца.       И хорошо ведь Тайваню, чья методика удается. Почти как полгода он избавился от Германии на мониторе своего ноутбука, видясь с ним раз в пару месяцев. Терапевт всё ещё утверждает, что отличным лекарством для Германа стал сам инцидент, терапией — быт с Польшей, а профилактикой станет США.       — На себя тоже можешь! — крикнул тому поляк, чтобы вечер обошёлся без лишних вопросов.       — Я тебе руки расцелую за такую щедрость! — со сарказмом сказал Германия.       — Фу, блять, заткнись лучше!       В начале их сожительства Польска никогда бы не предложил делить быт вместе, так ещё и общаться относительно спокойно. Швейцария может объяснить такое поведение тем, что тот успел психологически адаптироваться к данной ситуации. Он устал ежедневно испытывать стресс, по крайней мере его организм. Естественно, что приспособление не избавляет его от того же стресса, но существенно улучшает его состояние и помогает справиться с тяжёлой нагрузкой. Жизнь с Германией, как бы это страшно не звучало, стала для Польши нормой и новой рутиной. Раннее остро выраженные эмоции, такие как страх, делали наименьший удар по поляку, который реже задумывается об возможных последствиях своего агрессивного поведения.       Если в первые дни его сердце готово было вылететь из груди при первых шагах немца, то теперь он даже не оборачивается. Психика Самодержцев вновь показывает чудо: страны намного быстрее адаптируются, чем люди. Да и мало что известно о практике, предполагающей активное социальное взаимодействие жертвы и насильника. За такой «эксперимент», нарушающий нормы морали, захотят лишить терапевта лицензии. Хотя тут как посмотреть. Вряд ли кто-то возьмёт клиента в виде Польши, в котором когнитивный диссонанс укрепляет взгляды и менталитет его граждан. Выходит, чтобы терапия прошла успешно, нужно новое, более толерантное поколение польского народа. Неизвестно почему Швейцария не оставляет попытки помочь Польше: то ли альтруизм, то ли деньги.

***

      Долгожданные Британия и Франция вернулись в штаб лишь через неделю. Задержали их нерешённые дела с парламентами, касающиеся тех же требований от США по поводу обороны. Очевидно, что француз приехал на несколько часов раньше и был на своём рабочем месте вовремя, пока Британия релаксировал на борту личного самолёта. Для Королевства день весьма многообещающий, потому он выделил лишний час на отдых. За это время его вообще не посещали мысли насчёт Германии и Польши, да и он сам их сразу же отгонял. Он подавно принял на их счёт своё решение, а США заставил только укрепиться правоте британца. Настало время впервые приструнить Германа за его неподобающее государству поведение, а Польске — дать возможность свободно задышать.       Время приезда Великобритании пришлось на без двадцати два, то есть перед самым перерывом. Те страны, которым выпала возможность начать его чуть раньше, начали бродить по коридорам. Среди тех счастливчиков были Чехия и Словакия, которые первыми попались на пути Британии. Они не ожидали его увидеть сегодня, так как Франция заявил, что у него нет на сегодня дел в штабе. С каждым днём слова француза теряют своё весомое значение.       Из вежливости братья решили поздороваться с Великобританией и завели с ним светскую беседу «возле кулера». Пускай возраст двух славян превышает Британию в три раза, статус у них разный: британец почитается больше, чем те двое. Среди стран это вполне нормальная иерархия, где верхушку занимают страны могущественнее и богаче, пускай они будут младше. На мировой арене Чехии не равняться на США, и чех не имеет опыта там, где его набрал американец. Да что уж там — сейчас в штабе два народа, ранее порабощенных империями, общаются с подобной империей-колонизатором.       — А ведь Франция утверждал, что Вы сегодня отдыхаете, — решил напомнить Словакия.       — Я бы не отказался провести этот день дома, но есть незаконченные дела, — вздохнул Великобритания. — Германия и Польша на своём посту?       — Конечно, у них, как всегда, строгий график с девяти до двух, — ответил Чехия и сделал глоток своего едкого американо. — С Вами Поля не так светился в рабочий час, а при Германе мало что изменилось.       — Не думаю, что всё осталось как прежде, — напряг брови британец. — Вы ведь тоже заметили, что оба стали странно себя вести.       Вместо вопроса Британия произносит вслух факт, с которым можно согласиться или же опровергнуть его.       — Вообще, Вы правы, — согласился Чехия и начал немного размышлять над упомянутыми коллегами. — Польша сильно изменился с февраля прошлого года, будто бы клише из фильмов про сотрясения мозга и изменения характера реально существует. Из спокойного паренька он стал… таким же взрывоопасным как Германия.       — А вот Герман стал поспокойнее, словно они поменялись телами, — добавил Словакия.       — Так и неизвестно, из-за чего тогда всплыл конфликт? — поинтересовался Британия.       — Нет, оба умалчивают об этом, — пожал плечами словак и, как нормальный человек, выпил простой водички. — Германа не раскусишь, а Поля твердит о словесной перепалке, в которой немец якобы задел его честь. Может, они завели речь о семье или случайно на неё перешли.       — О семье? — удивился Королевство. — Настолько интимную тему подняли?       — Польша так утверждает, — подчеркнул чех. — Они где-то месяц перед тем инцидентом начали полноценное общение, как человек с человеком, а не как просто коллеги или начальник со секретарём. Что-то нашли друг в друге, даже боюсь представить, что, а потом подорвались на порохе.       — Кто знает, что заставило тогда Германа разгневаться так, что Поле пришлось обратиться за помощью психолога, — размышлял Словакия. — Если тема была о семье, то Поля, может, что-то сказал про его семью. А Вы, Великобритания, сами знаете, насколько Герман её любит и ценит. Он и слова про неё от России не терпит, потому и слова Поли не воспримет.       — Знаю не хуже вас, — почесал переносицу Британия. — И после этого они всё ещё общаются?       — Можно сказать, что да, ибо у них обстоятельства особенные, — допивал кофе чех. — Видно, что Польша недолюбливает Германию и несёт обиду на тот инцидент, но… не знаю, это его проблемы. Если он всё ещё не съехал от него, то от немца есть определённые «плюшки».       — Ой, Поля ещё тот любитель зелёных бумажек, — посмеялся словак. — Не знаю, от кого это ему досталось, мечтает о богатстве, хотя бы как Герман или Италия.       — Брат, он ещё такой юноша. И девяноста лет от роду нет, — ухмыльнулся Чехия, положив руку на плечо Словакии. — Да и отняли у него это богатство любимые коммунисты, в том числе и саму возможность.       Словакия добавил бы, что ту самую возможность отняли скорее не только коммунисты, но и Британия с Германией, которые не давали ему быть независимым работником в штабе. Причина, по которой он это не сказал вслух, ясна. Почувствовать со стороны осуждение, а то и гнев Королевства было также страшно, как и со стороны Германии, однако эти страхи беспочвенны. Великобритания был бы полностью согласен со словаком — он отнял у поляка возможность как можно раньше проявить свои способности. С другой же стороны, Британия облегчил себе работу в штабе, ибо у него нет той манеры характера, присущая другим государствам в ЕС — думать об остальных, а не только о себе. Это является ещё одной причиной, почему он хочет покинуть Евросоюз. Он не хочет брать ответственность за кого-то, включая невыгодное вкладывание денег в более бедные государства союза.       Мало кому хочется брать ответственность за другие страны, поэтому у большинства нет секретарей. Когда британец впервые назначил поляка своим секретарём, он взял его под свою ответственность. Сегодняшняя ситуация является результатом того, что Великобритания не давал Польше больше свободы, чтобы другие его коллеги не видели в нём второстепенную, неравную себе рабочую силу. Евросоюз согласился назначить поляка секретарём Германии из-за того, что тот прекрасно выполнял эту роль. Польска же не стал противоречить в силу своего характера, который не может конфликтовать с людьми выше по статусу. Для Британии будет оскорблением то, что Германию поставили на ряду с ним — тем, с кем Польша не может равняться из-за страха выговора или позора перед другими коллегами.       Евросоюз, вместо того чтобы объединить европейские государства и создать одну большую «семью», стал местом для выживания меньших стран, которые не могут равняться на более развитых и продвинутых. В этой новой иерархии Великобритания отказывается находится, даже будучи на её вершине. Королевство больше не желает совершать ошибки или наделяться дополнительными, абсолютно ненужными обязанностями. Несмотря на это, он имеет совесть видеть свои ошибки, пускай с их исправлением он опоздал. Уж лучше он сейчас сгладит всю ситуацию, нежели бросит поляка гнить в этой системе.       — Было приятно с вами побеседовать, — сказал Британия, после чего последовал дальше.       Изначально путь его вёл к кабинету Евросоюза, но после разговора с двумя братьями ему необходимо уточнить небольшие детали у Польши лично.       В это время поляк закончил свою беседу с одним из депутатов польского Сейма, который докладывал своему Самодержцу про ход масштабного страйка учителей и профессоров. Снова было упомянуто заявление на Конференции неправительственных организаций Совета Европы про то, что образование в Польше становится менее качественным. Всё это из-за реформы 2017 года, после которой младшие школы, созданные реформой 1999 года, начали массово закрываться. Многие учителя были уволены, а детям пришлось искать другие школы, которые вследствие закрытия других начали переполняться учениками. Крупные польские города требовали компенсации в миллионы злотых, а школы были обязаны принимать всё больше и больше учеников, чем они могли позволить раньше. При этом такая плачевная ситуация не только в средних, но и в старших школах. Это уже не говоря про то, что ученики, учась в младшей школе, должны были в срочном порядке выучить 3-годовой материал за два года, то есть до 2019 года. Проблема касается не только социальной, но и финансовой сфер. Верховная контрольная палата при Сейме скоро предоставит Польше готовый доклад о результатах реформы. Судя по членам палаты, Минобразования Польши облажалось в этом плане.       Перерыв у поляка начался не с хорошей ноты, а с Британией, который постучался в его кабинет, игра инструмента вовсе сорвётся.       — Да, входите! — разрешил Польша, не ожидая, что из-за двери появится Великобритания. — О, Британия, это Вы! Рад Вас видеть.       Это было действительно неожиданно для поляка, который не успел вовремя сдержать при себе эмоции. Он не был напуган, но таковым выглядел.       — Когда у тебя свободная минута? — спросил британец, поправляя на себе жилет под пиджаком.       — Хм, в принципе я сейчас свободен до конца перерыва, — задумчиво произнёс поляк, глядя на настенные часы, а потом снова переведя взгляд на вошедшего. — Чем могу помочь?       — Я не за помощью пришёл, — слегка грубо ответил Британия. — Ответь на пару моих вопросов.       — Хех, хорошо.       Сработала защитная реакция — теперь Польска напуган. Его будто бы специально решили допросить, когда он устал и раздражён. Присутствие Британии, естественно, заставляет злость угаснуть, но волнение тоже не поможет следить за своими словами.       — Перед этим я поставлю тебе до боли простое условие, — начал Королевство, сев напротив славянина и взглянув тому прямо в глаза. — Не смей мне врать.       — Я на такое не посмею, Вы меня знаете, — старался держать улыбку поляк, но так и не придвинулся к столу, как это сделал Британия.       Если раньше расслабленные позы британца заявляли о его выигрышной позиции, то его «серьёзная» поза выглядела жуткой. Не сказать, что он напряжён — скорее он своим видом делает напряжённым поляка. Становится понятно, что тот не собирается тратить много времени или долго с ним играться. Сейчас Великобритании нужны чёткие ответы и короткие факты.       — Что случилось двадцать третьего февраля? — задал вопрос Королевство, не отводя взгляд от чужих глаз.       Этот вопрос был подобен резкому удару в пах. Нельзя врать. Нельзя давать иной ответ, пытаясь запутать британца. Нужно сказать правду, которую Польска боится сказать вслух, так ещё и в лицо Великобритании.       — Конфликт, — ответил Польска, дав тому лишь кусочек правды.       — На какой почве?       Поляк пару секунд думал над ответом, но в паникующую голову не приходило ничего другого, кроме как правды — оскорблений немецкой семьи со стороны Польши.       — Я затронул… больную тему, которая сильно задела Германию. Просто я… проговорился насчёт его семьи.       Пазл в голове Британии начинает понемногу складываться. Благодаря тому, что эту теорию подтверждали другие, она становилась более правдоподобной. Все они оказали поляку внеземную помощь.       — Только это? — хотел убедится Британия.       — Как сказать… — задумался Польска. — Перед этим был личный конфликт между Германом и Веном. Я решил отстоять честь своего друга, ибо венгра никто не выслушает. На тот момент я был с Германом в хороших отношениях, поэтому решил попытать удачу.       — Альтруизм тебя когда-нибудь погубит, — пробубнил Королевство.       — Знаю, уже погубил… — грустно произнёс поляк. — Я уже не помню сам разговор, но я сказал, что Германия и его семья не лучше Венгрии. И я, кажись… увлёкся.       — Что значит «увлёкся»?       — Как бы правильно выразится… Я назвал его чудовищем и ублюдком.       У Британии чуть ли не взорвался мозг, когда его уши услышали это. Он даже не знает, кому он хочет проломить сейчас череп себе или поляку. Да, Польша — слишком удивительная страна, в которую тот никогда больше не поедет.       — У меня нет слов, — прошептал Великобритания с огромным желанием схватится за собственные волосы.       — Я знаю, что не должен был этого говорить, — начал оправдываться Польша. — На месте Германии… я бы избил себя, честно.       — А вы, как вижу, всё ещё не знаете как жить в цивилизованном обществе? — гневался британец. — Драки, ссоры, может, ещё убийство чести устроите здесь?! Я знал, что между вами двумя мира никогда не настанет, но вы, двое взрослых мужчин, что себе позволяете на рабочем месте? Такое в моём веке считали объявлением войны! О чём твоя голова вообще думала в тот момент?!       — О самом дурном на свете, — стыдился Польша.       Славянину хуже вдвойне, чем это себе представляет Британия. Он вынужден признавать свою вину, тем самым неосознанно оправдывая действия Германии. Сейчас в нём огромное желание уточнить, что с ним сотворил немец, но поляк вовремя приходит в сознание. Станет ещё хуже. Польша согласен стать в лице Великобритании многословным индюком, нежели тем, над кем осмелились надругаться.       — Так, — попытался успокоиться Британия. У него нет настроения устраивать младшему лекции. — Ты мне не договариваешь.       — Кхм, — заёрзал поляк.       Вот чёрт.       — Почему Германия до сих пор рядом с тобой? — продолжил тот. — Квартира, собака – всё это нажито после вашего конфликта. Я знаю Германию не хуже тебя, а его семью намного лучше, чем ты себе представляешь. Я уверен, что Герман не из тех, кто позволит себе мирно жить с тем, кто сказал подобные слова в адрес его самого или семьи.       — Да… он помнит наш конфликт и ни за что не простит меня за те слова. Несмотря на это, Германия стоит на своём. Он уверенно идёт к своей цели, и даже наша перепалка не позволила ему сойти с пути.       — Польша, говори прямо.       Завуалировать не удастся.       — Он хочет измениться, чтобы не быть опасным для…       — Я сказал тебе не врать, — буркнул Британия и, прикрыв глаза, скрестил руки на груди.       — Но я не вру, честно.       — Германия живёт с тобой из-за любви к тебе.       Из-под век вновь показались загоревшиеся синие глаза Британии, что своим пламенем хотели испепелить поляка перед собой. Честно, Польша бы не отказался сгореть в этом пламени, нежели чувствовать, как его тело окутывает водянистый страх. В его грудь будто бы вонзили зазубренный кинжал, который молниеносно выдернули. Боль ослабила тело поляка, что не мог что-либо сказать — он потерял дар речи. Напуганные зелёные глаза были готовы намокнуть от поступающих слез, которые он смог сдерживать.       Это позор, Польша.       — Мне Штаты всё рассказал, каждое твоё слово, — чуть ли не шипел сузивший глаза Королевство. — Ты не просто умалчиваешь о домогательствах – ты их и дальше терпишь. Меня, Францию, Венгрию – ты всех боишься. Нет того, к кому можно обратиться за помощью. Абсолютно каждому ты врал, в том числе и мне.       — Если скажу правду, я стану жалким, — тяжело дышал Польска.       — Ты и так жалкий, — перебил Великобритания.       Сердце поляка сжималось, будто его держит сам Британия. Польша не может перечить его словам. Пытаясь умолчать об проблеме, он всё больше привлекал к себе внимания. Пытаясь же хоть кому-то высказать свою проблему и попросить помощи, он придал ситуации наивысшей остроты. Тяжело… хоть бери и признавайся.       — Это я виноват, что ты стал жертвой, — внезапно заявил Брит. — Ты не привык отстаивать свою честь перед другими, а я не дал этой возможности. Германия воспользовался моментом, а ты… оказался в тупике, верно?       — Верно… — дрожащим голосом ответил Польска.       — И ты думаешь, что за внимание со стороны Германа тебя затравят? Не понимаю, почему Швейцария от этого в тебе ещё не избавился. Хотя Венгрия… может, тебе виднее.       — Я запутался, Британия, — схватился за голову поляк. — Расскажу – затравят, промолчу – буду дальше врать. И не то что бы Германия… прям домогается. Мы сегодня живём, как два сожителя. Я уже не различаю знаки внимания с его характером, но Герман действительно изменился. Пускай он злится, но такова его должность. Вы сами на меня злитесь, на Венгрию, на других.       — Твоя правда, — вставил посреди слов Британия.       — Я не оправдываю Германию и его поступок… Мне завидно от того, что у него успешное лечение. Он смог стать другим — стать более сдержанным и спокойным. В этот момент я… нахожусь в самой бездне. Швейцария пытается мне помочь, но мне по сей день больно. Я всё ещё в шоке с того, что мне было удостоено стать государством.       — Эх… я тоже в шоке, — сказал британец, разминав шею. — Этот мир очень жесток. Твои глаза никогда, к счастью, не увидят, что пришлось пережить другим государствам. На это не хватит и сотни лет, и это видно по Венгрии. Пускай на своей родине ты будешь королём или императором, другие Самодержцы тебя могут уничтожить. Я тебе это объяснял не раз, просто ты столкнулся с практикой попозже. Меня прекрасно поймут Чехия и Словакия.       — Я Вас тоже понимаю, и стараюсь с этим справляться.       — Старания не являются достижением, — наклонил голову в бок Британия. — Если ты не справишься сейчас, то в будущем тебя ждёт страшный конец. Германию чуть ли не с ложки кормили, пока я дал тебе возможность строить свой путь самостоятельно. С тобой имеет смысл разговор, когда я знаю твои способности и достижения.       Последнее хоть как-то порадовало поляка, слёзы начали отступать.       — Польша, ты очень способный мужчина, не то что государство. Тебе не хватает выдержки… и ещё одной детали.       — Какой?       — Ты всё равно её сам не получишь: для этого есть хорошие союзники, и это далеко не Венгрия или Чехия.       Польша весь заинтригован, пока Великобритания не спеша подбирает слова для конечной реплики.       — Я помогу тебе, но мне нужно, чтобы ты больше никогда не позорился ни перед кем. То, что сейчас произошло между нами, должно стать для тебя последним уроком, который я тебе преподаю. Я не хочу больше видеть тебя в роли жертвы – для государства это бесчестье. Ты должен отстаивать свою честь, а не замораживать конфликт на неопределённый срок. Тебя может радовать только то, что ты сам нарвался на гнев Германии. Ты должен знать границы дозволенного, ибо у него было полное право ответить на эти оскорбления. Конечно, он ответит за свой поступок и последующее… «психологическое насилие» над тобой. Хотя я и сам не понимаю новомодные термины в психологии, которые мне Франция пытается втереть.       Британия умеет удивлять своим непредсказуемым поведением. Минуту назад он был готов Польше шею свернуть за враньё, а сейчас спокойно с ним ведёт беседу и говорит мораль истории. Возможно, что он чувствует что-то ещё помимо своей причастности к этой ситуации.       На самом деле да — Британия не совсем чист. В плане обращения со своим возлюбленным он мало чем отличается от Германии. Разве человек, который эту серую мораль пишет, зря немало упоминал историю отношений Британии и Франции? Сам Франц лично всем рассказал историю о том, как его похитили с корабля, держали в заточении и насильно женили на Брите. Француз не стеснялся вдаваться в детали для прояснения картины: после измен Британии он вернулся на свою родину перед самой революцией 1848 года, без крови заменив своего брата Франсиса – Французскую Империю. Почти три года он правил, пока однажды не решил выйти в Ла-Манш. Ему хотелось впервые побыть на плаву французского флота, ради этого он взял несколько обычных военных кораблей. Он отплыл далеко от берега, но находился на своей законной территории. В это время «брошенный» Британия был в плавании на своих огромных кораблях. Это то самое время, когда британский флот был самым могущественным в мире, и французский флот не мог ему противостоять.       Увидев сбежавшего Францию в своей подзорной трубе, тот начал мешкать. Его сердце было неимоверно радо видеть своего любимого вживую. Его потеря сносила Британии крышу — слишком сильно он был привязан к этому французу, от чего сердце тогда забилось громче барабана. Франция был слишком близко, и мортиры могли достать до французского флота, если подплыть ближе.       Оба флота видели друг друга, но Британию сперва было невозможно заметить — только по специальному флажку. Тогда был единственный шанс попытаться вернуть Франца, объявив ему бой и взяв в плен. Сам Британия по-прежнему обвиняет любовника в том, что тот был слишком близко к границе дозволенного, из-за чего его трудно было оправдать.       Великобритания, осознав, что на его стороне и сила, и количество, он дал команду. Каждый французский корабль пошёл ко дну — оставили разве что целым корабль с Самодержцем, а весь экипаж оказался в плену. Моряки стали военнопленными, а Франц оказался во дворце Британии. Тот был сегодняшней копией Германии. За три года без Франции, британец переосмыслил свои ценности и осознал свои ошибки, которые заставили его людское тело и разум страдать. С того дня он никогда не смотрел на женщин, посвятив себя Францу. А ведь тот не был доволен таким раскладом: вертел носом от подарков, слал его куда подальше при первом проявлении внимания и чувств, а на свадьбе был мрачнее той ночи. Даже брачная ночь была без согласия на это Франции, но про изнасилование Польши ещё никто из них не знает.       Возвращаясь к сегодняшнему дню, подсознательно Британия не может публично осудить поведение Германии. Если он это сделает, то поставит себя в неловкое положение, ибо про его дела известно всем благодаря болтливому возлюбленному. Раз уж осуждение не повлечёт за собой практического результата, то можно поговорить с Германом по-другому.       Конечной для Британии будет кабинет Евросоюза.

***

      Спустя полчаса.       Польше было неведомо, что задумал Великобритания, но, быть может, он скоро узнает. Ему бы для начала отойти от разговора с ним, который истратил все нервы. Ему пришлось пустить пару слезинок в туалете, а то организм в шоке больше, чем сам Польска. Во время перерыва аппетита никакого не наблюдалось. Выходит, что Британия — хорошая диета, это по Франции видно.       Венгрии нигде не было, может, засел в своём офисе. Польша поинтересовался у Чехии и Словакии, как он там. Те ответили, что венгр предпочёл пообедать у себя в тишине и наедине с мыслями. Не секрет, что он попросту не хочет пересекаться какое-то время с поляком. После разговора с Королевством Польша начинает понимать, что его слова слишком грубые. Нужно хорошо следить за языком, ибо Венгрия может полностью потерять доверие и уважение к человеку после одной его фразы.       Германия вёл себя, как ни в чём не бывало — его рабочий день шёл обычно, без каких-либо происшествий. Он не слышал разговора Британии и Польши, потому что их кабинеты находятся достаточно далеко. Из-за того что поляк был окружён Чехией и Словакией, немцу пришлось ждать его. Лишь спустя полчаса после начала перерыва он смог подойти к Польске, который хотел взять себе кофе.       — Я хочу побыть один, — тихо сказал Польша, когда к нему начал приближаться немец.       — У тебя глаза опухли, — подметил Герман.       — Слишком заметно? — спросил славянин и потёр глаза.       — Для меня да, а для других вряд ли, — встал в очередь Герман вместо поляка. — Тебе латте?       — Мне белый Renault Koleos.       — Когда-нибудь ты дошутишься.       Тем временем в очереди происходил очередной конфликт Финляндии и Эстонии.       — Ты обалдел? — тихо возмутился эстонец возле кофемашины, развернувшись к стоящему сзади финну.       — Как видишь, тут места нет, — оправдался Фин, ибо стоял слишком плотно к Эстонии, но, только чтобы поглядеть на работу кофемашины. Разница в росте превышает двадцать сантиметров.       — Соблюдай социальную дистанцию, — стоял на своём Эст.       — А как по-другому?       — Вообще-то ты упираешься прямо в мой зад.       — Так, значит, мне отойти в другой конец очереди?       — Ни в коем случае.       Интересно, как Швеция, стоя за финном, сдерживает при себе конский смех. Хотя, судя по недопониманию Германии и Польши, ему плакать нужно.       — Что они нашли друг в друге, ей-богу, — пробубнил под себя Польша, отвернувшись от вида странной пары. — Я с ними двумя не выдержал бы и разговора.       — Тогда почему со мной продолжаешь разговаривать? — с издёвкой спросил немец.       — Нельзя игнорировать проблемы.       Пока пять стран кошмарили кофемашину в кафетерии, а остальные уже заканчивали уплетать свои обеды. В столовой впервые за десяток лет явился Великобритания. Абсолютно все обратили на вошедшего внимание, после чего взгляды мгновенно перенеслись на спиной к тому сидящего Франца. Обернувшись, тот радостно подорвался со своего места и подошёл к британцу, на весь зал приглашая его за стол к нему. Польша, услышав, что сюда явился Британия, сразу отошёл от Германии. Немец в свою очередь отвернулся от поляка, но мгновенно встретился со взглядом Швеции.       — Пугливые какие, — насмешливо произнёс скандинав, повернувшись обратно к своему «брату».       Германия раньше не понимал причины раздражения Балтийских стран от присутствия рядом скандинавских, но теперь стало ясно.       Пока Британия пытался отказаться сесть за один стол с Францией и его коллегами, в столовую впопыхах зашёл Евросоюз. Сам его приход не был чем-то удивительным, но то, что он чуть ли не бежал сюда, вызвало у всех интерес.       — Хах, Латвия, здравствуй, — нагнулся ЕС к латвийцу, что сидел за ближайшим столиком. — Не видел Польшу?       — Полю? Он в кафетерии, рядом с Германией в очереди, — указал в сторону Латвия.       — С Германией? Ох, отлично, — еле дышал тот, отойдя от столика и направившись к упомянутым.       — С Германом? Серьёзно?! — тихо злился рядом сидящий Литва и ударил себя по лбу.       Польша заметил Евросоюз ещё при его входе в зал. Когда тот неуверенно, но быстро пошагал в его сторону, поляк оглянулся на немца. Оба были напряжены тем, что ЕС не спускал с них взгляда, пока не подошёл.       — Германия, Польша, срочный разговор, — поставил перед фактом Союз, немедля развернувшись и идя к выходу.

***

      Дверь в кабинет Евросоюза захлопнулась так, будто она никогда больше не выпустит сидящих Германию и Польшу отсюда. Всегда прямолинейный ЕС вдруг резко стал говорить короткими многозначными фразами, что не свойственно ему. Он так может вести себя, если напуган, только при страхе люди ведут себя по-другому.       Польша сразу же подумал на Великобританию и об его обещании «помочь» своему бывшему секретарю. Только британцу под силу устроить кипиш в кабинете начальства.       — Так, — выдал Союз и, нервно поправляя на себе галстук с воротником, сел на своё место. — Извините, что потревожил вас во время вашего законного перерыва, но дело нельзя откладывать.       — Мы всё понимаем, — сказал не менее взволнованный поляк.       — Герман… Германия, извини, — поправил сам себя Евросоюз и кое-как соединил беспокойные пальцы в замок. — Сегодня, кхм, в срочном порядке было принято решение, которое… может составить тебе неудобства, но наш коллектив будет стараться облегчить твою дальнейшую работу. Я прошу тебя спокойно принять это, не устраивая ненужные разборки. Так будет лучше для… всех.       И без того натужный Герман наклонился вперёд, опираясь руками о колени. Его мозг перебирал всевозможные варианты того, что ему может заявить Евросоюз, который боится за его реакцию. Мимолётом ЕС случайно взглянул на растерянного Польшу, заставив провернуть такое же действие и немцу. Принятое решение определённо связано с поляком, но почему-то просят держать себя в руках именно Германию.       — Ну? — нетерпеливо спросил Герман искоса.       — Так получилось, что…

***

      — …Польша перестаёт быть секретарём Германии, — заявил Британия минутами назад.       — Что? — произнёс шокированный ЕС. — Почему это?       — Ты оспорить моё решение желаешь? — на свой прежний королевский манер спросил Великобритания. — Германия заслуживает намного большего. По сравнению с этим, я его ещё по голове погладить должен.       — Британия, зачем Вы влезаете в чужое дело? Я же просил Вас!       — Твоё молчание привело к тому, что это чужое дело дошло до ушей Штатов, — сжал кулаки британец. — Причём пожаловался никто иной, как сам Польша. Почему твои обязанности должен выполнять мой сын?       Союз заставили стыдливо замолкнуть.       — Пятнадцать лет назад ты решил создать государственный штаб, где европейские государства должны были дружно работать вместе и сообща, — начал вспоминать формальные фразы Королевство. — Я помню, как ты говорил про одну большую семью, про объединение всей демократической Европы. Ты взял на себя ответственность за каждого, но сейчас я вижу, что ты наплевал на свои же обещания. Тобой контролирует предвзятость к Польше и прочим государствам Восточной Европы. Вместо того чтобы бороться против раскола Европы, который всегда существовал и будет дальше, ты его сильнее укрепляешь.       — Британия, прекратите, — схватился за разболевшийся лоб Евросоюз.       — Хотя, я от такой организации на большее не надеялся, — закатил глаза тот. — Я устал быть ответственным взрослым, когда тут ходят страны постарше меня в десятки раз. В то же время я не могу спокойно взять и уйти, потому что кто-то из вас может снова постирать грязное бельё на публике.       — Смею заверить Вас и Соединённые Штаты в том, что этого больше не повторится, — нервно постукивал пальцами по столу ЕС. — Как Вы сказали до этого, Германия превышает свои полномочия. Я сегодня же переговорю с ним и Польшей насчёт…       — Это не поможет, — перебил Великобритания. — Я требую, чтобы Польша перестал быть его секретарём.       — Но как, по-вашему, это должно помочь, если Германия превышает полномочия? Тем более я знаю, что и как он нарушает!       — Германия влюблённый идиот, — заявил британец и снова заткнул собеседника. — Лиши его власти над объектом воздыхания и всё – Польша сможет хоть как-то отстоять себя перед Германией. Ему будет намного проще это делать, будучи независимым сотрудником.       Мозги Евросоюза перестали работать в ту же секунду, когда к нему пришло озарение. Германия попросту… влюблён в Польшу. Буфетные шутки про то, что влюблённый человек способен потерять голову от чувств, теперь стали для него реальностью. Голову туманит ещё то, что это произошло прямо в его штабе, с его же подопечными. Если Финляндия и Эстония мало чем удивили его, то новость про Германа будто ему в солнечное сплетение ударила.       — Германия… влюбился? — чуть ли не шепча переспросил Союз.       — Я не хочу это обсуждать, — сказал Королевство. — Сделай, как я сказал.       — Ох, ну, я… — мямлил тот. — Если это действительно… как-то поможет им наладить отношения, я исполню любое их требование.       — Моё требование, — уточнил Великобритания.       — Да-да, Ваше тоже, — всё-таки Евросоюз не был готов выполнить сию минуту «приказ», и это видно по его бегающему взгляду. — Но Польша всё ещё не закончил свою работу, да и весь поток бюрократии проходит через его почту. Я не могу сегодня же освободить его от обязанностей, нужно время всем сообщить о замене.       — Ты должен это сделать немедленно.       — Я понимаю Вас, но у Польши висит много дел и он имеет определённый график. Если он выполнит всё раньше срока, то мы подпишем необходимые бумаги. Дайте ему хотя бы две недели!       — Я даю ему и тебе две недели на то, чтобы их офисы не находились рядом, — пошёл на встречу Британия. — Если моё требование будет проигнорировано, я буду разговаривать по-другому.       — Не переживайте, всё будет выполнено, как того требует… Вы и Польша.

***

      — Простите? — недоумевал Герман. — Кто принял такое решение? Вы или Великобритания?       — Германия, к нам поступили жалобы, которые мы не могли проигнорировать, — всё сильнее сжимал пальцы в замке Евросоюз. — Это самое наилучшее для тебя и Польши решение. У него будет две недели на то, чтобы закончить оставшиеся дела, после чего он будет досрочно освобождён от обязанностей твоего секретаря.       — Но!..       — Германия, я знаю, почему ты так сильно держишься за Польшу, — ЕС подвинулся ближе к немцу, взглядом намекая, что он не блефует. — Я знаю почему.       На сей раз замолчать пришлось Герману, а вместе с этим — угомонить свой только что родившийся пыл в груди. Ему не сказали прямо, что именно ЕС знает, но немец догадывается. Его начальник — человек, который не будет вслух говорить о других, тем более когда рядом с ними Польша. Германия смеет полагать, что жалобы связаны с его поведением к поляку, поэтому он решил помолчать.       — Чтобы конфликтов, задевающие другие материки, больше не происходило, было принято решение досрочно лишить Польши должности секретаря, — ещё раз объяснил Союз и повернулся к славянину. — Польша, ты меня понял? У тебя две недели.       Нет, Польска ни черта не понял. Он не может ни сказать ответ, ни помахать головой. Стать независимым сотрудником — одна из его целей, но поляк ещё не раздумывал о ней всерьёз. В первый месяц своей работы на Германию он думал, что Евросоюз придумает ещё сотню отговорок, чтобы продлить срок секретарства Польши. Неужели… ему наконец-то сказали, что он независимый сотрудник?       — Я… — издал поляк, и снова потерял дар речи.       Зелёные глаза стали ещё более растерянными и бегали по всему помещению, касаясь взгляда Евросоюза и Германии. Похоже, что одного похода в туалет ему не хватало — к глазам снова хотят подступить слёзы. Чёрт знает почему, но он сейчас хочет рыдать от услышанной прекрасной новости. Своей неоднозначной реакцией он вводил в ступор ЕС, заставляя Союз думать, что тот расстроен.       У Германа не было ярких эмоций, которые он научился контролировать, но вот чувствами он управляет пока что с трудом. Польша начинает отдаляться от него. Сердце болит и молит о том, чтобы сгорбившееся тело что-то быстро предприняло, но опущенные руки, к сожалению, никак не поднять. Добивает поникшего собственная мысль, что прямо заявляет ему: «Это ты виноват».       — Что между вами не было бы, я не могу поступить иначе, — избавился от гнетущей тишины ЕС. — Вы можете видеться в любое время, за вами никто не следит каждую минуту… возможно.       — Стойте, я… стану независимым сотрудником? — спросил поляк, чьи глаза начали радостно загораться.       — Да, но ты должен выполнить свою работу до конца, — напомнил тот. — Я не знаю кто займёт твоё место, нужно поговорить с Австрией. Если не найду замену, то распределю работу на всех сотрудников. Я этим займусь, вы можете не отвлекаться от своих дел.       Улыбка наползла на лицо Польши, который хотел смеяться. Он не мог усидеть на месте, чуть ли не прыгая на стуле. Герман сказал бы, что тот напоминает смешную обезьянку, но у него радикально другой настрой, если он вообще имеется. Польска лишний раз не хотел смотреть в сторону немца, а то жалость к нему может испортить самому настроение.       — И да, твоя зарплата понижается, — уточнил деталь Евросоюз.       — А, — на миг расстроился Польша, но улыбка вновь вернулась на лицо. — Однако это можно будет потом исправить.       — С твоей политикой нет.       — Но…       — Нет.       — Ладно, я понял… Я всё равно рад такому решению.       — Понижению зарплаты?       — Нет, это меня не устраивает, но, если такова цена за независимость, я готов пожертвовать комфортом ради этого.       — Германия, ты, надеюсь, тоже всё понял?       — Да, понял.       Германия понял намного большее, нежели один вердикт Евросоюза. О его делах сообщили всем вышестоящим, причём за пределами Европы. В глазах Британии он надолго останется малолетней выскочкой, которую не держат на кожаном поводке. США, кажется, расстроен в немце, но он не является злопамятным человеком. Франция вряд ли расскажет кому-то секрет Германа, но доверие француза тот однозначно потерял. По больному ударило решение начальства отстранить Польшу от должности секретаря, и немец на все сто процентов уверен, что этому способствовал Великобритания.       «— Hurensohn, — пронеслось в голове Германии».       — Я отнял у вас много времени, можете возвращаться на перерыв, — встал Евросоюз из-за своего стола.