Дорога к нашему счастью

      — Я покидаю Разведкорпус.       До одури обыденным голосом произнес стоящий в коридоре. Хватило пары секунд на переваривание информации, как тут же уши чуть не заложило от возмущения:       — Что-о?!       Ошарашенные Саша и Конни не знали, куда себя деть и как реагировать.       — Н-но ты не можешь!..       — Да! Нас же избрали в десятку-…       — И что? — равнодушно вопросил Кирштейн. — А, простите, неясно выразился. Я уже покинул Разведкорпус.       Вопросы товарищей стихли, сменившись изумлением на лицах.       — Но как?..       — Эксперимент объявили недействительным. Собственно, после того инцидента в столовой я и подал документы на перевод на новое место службы — Военную полицию.       Хладнокровие, с которым были сказаны эти слова, пугало сильнее, чем смысл, заложенный в них. Казалось, проведенные два года в статусе кадетов были ничем в их общей истории — чернильной кляксой на листочке, который вырвут.       — Жан…       — Спасибо, за проведенное время. Вы хорошие люди, но я другой — разведка не для меня, и никогда таковой не являлась.       Саша и Конни окончательно потеряли свой слабый огонек надежды на отказ Жана от своих действий. Решение было неизменимо.       Кирштейн в последний раз посмотрел на одногруппников. Без грусти, тоски, привычной надменности или аристократичной брезгливости. Его глаза молчали, были пустыми.       — Прощайте, — развернувшись к ним спиной, он сказал на последок: — Вернитесь живыми.

***

      «Я тебя убедительно прошу. Заткнись, пожалуйста», — терял терпение Леви. Пальцы с ручкой застыли посреди предложения, оставляя жирное пятно.

«Бе-бе-бе!»

      И без того вымотанный капитан цеплялся всеми силами за крохи тающего на глазах самообладания.       «Исчезни из моей головы, язва. Или я тебя сейчас силой оттуда вытащу».

«Ба-а-а… Ну давай. Только я без боя не сдамся! — Откуда-то в его голове нарисовалась картинка, как этот несносный ребенок встает в глупое подобие стойки и начинает вертеть кулаками. — Давай-давай! Ха, левый! Правый!»

      Леви обреченно простонал, скатываясь головой на столешницу. Белый, наполовину заполненный чернилами лист вальяжно выпорхнул из руки и приземлился на пол. Нет. Такими темпами он сегодня с работой не закончит.       — Да за какие грехи ты на мою голову свалилась?..

«О-о-о-у-у… Ну не смущайте…» — завертела та боками, сцепив ладони перед собой.

      — Еще одна выходка и ты узришь весь ужас моего Подземного лексикона.

«Это жестокое обращение с детьми! Я буду жаловаться!»

      Не успел Леви открыть рот и излить все накопленное, в дверь постучались. Внимание тут же сместилось с назойливой головной болячки на внезапного гостя.       — Войдите.       На пороге показался Кирштейн. Он зашел неохотно, мялся у двери, то и дело бегая глазами по полу, в попытках избежать прямого взгляда с капитаном. Видимо, подходить ближе к столу он не станет.       — Здравия желаю, капитан Леви.

«Вольно, крысеныш».

      — Вольно, крыс-… — Леви осекся, понимая, что сболтнул лишнего. — Кхм, зачем пришел?       — Я… В общем, сказать кое-что хотел.

«Ага, всего лишь то, что я немного-немало променял вас всех на горячую ванну и хорошую еду».

      «Замолчи».       Жан удивленно взглянул на него.       — Что?       — Что? — по инерции ответил вопросом Леви, внезапно поняв, что сказал уготованное Цветок слово вслух. Уже вторая по счету подлянка. — Говори, короче.       Теперь эта зараза точно получит.       — Я подумал, что стоит вас уведомить. Я перевожусь в Военную полицию.

«А я говорила!»

      Леви старался держать лицо. Выходило не очень: концентрация на разговоре бессердечно покидала его при очередной едкой фразочке Цветик. Голос в голове сбивал с толку, понемногу стирая грани реальности и разума.       Мастерски имитируя вселенское спокойствие, Леви продолжал бухгалтерскую работу.       — Я знаю.       — А? Откуда?       — У меня есть доступ к этим сведениям. Глаз сразу за твою фамилию зацепился.       — Вот оно как…       Одним вечером, за просмотром принесенных уведомлений, под руку попался лист с инициалами «Жан Кирштейн». Сначала Леви не поверил увиденному — протер замылившиеся глаза, но нет, все было верно.       Сказать по правде, его это огорчило, в некоторой степени. Год. Целый год он растил десятерых бойцов. Вечерами, когда наступал заветный отбой, сидел у себя в кабинете и анализировал успехи кадетов. Расписывал детали в отчетах, что-то отмечал и для себя, чтобы подтянуть слабые места каждого.       Может, это и называется «вложить душу»… Пусть Леви упорно отрицал сей факт, говоря «если бы не руководство — не взялся ни за что», но колкая обида в душе от этого не становилась меньше.       Что ж. Значит, так тому и быть. В конце концов, люди всегда уходят и на смену им приходят новые.       — Это все, что ты хотел?       — Да.       Лицо капитана ни капли не переменилось. Наверняка Жан ожидал более яркую реакцию, ну или хотя бы ее наличие. Но Леви просто продолжил расписываться на бумагах, даже не одарив бывшего ученика последним взглядом.       Подходя к двери, Жан негромко задал вопрос:       — Вы не спросите, почему я решил уйти?       — А смысл? Ты принял решение, не думаю, что я смогу переубедить тебя вернуться к смертникам.       Именно так Кирштейн называл бойцов Разведкорпуса. Леви не считал это чем-то обидным — по-детски глупо отрицать факт самой высокой смертности, принадлежавшей его подразделению.       Жан промолчал, рука его застыла на дверной ручке; в голове же вновь заиграл высокий голосок Цветик.

«Ле-е-еви, да ты себе любимчика нашел, я погляжу».

      «Сделаю вид, что не слышал этого».

«А что в город его ночью не свозил, м? Или это только на Микасочку распространяется?»

      Линия предложения прервалась, чуть не ляпнув чернилами.       «Микаса хотела быть в разведке и делала все, чтобы попасть туда, но ее надломили последние события. А Жан с самого начала не горел этой идеей. Думаешь, я не видел разницу в их отношении к корпусу?»

«Ой ла-а-адно тебе, не заводись, нервный. Я просто шучу. Тем более я Микасочку люблю: она в сорок пятом така-а-ая лапочка. Забавная-презабавная. А вот Жан-…»

      — Капитан, — вдруг донесся голос с порога; не будь Цветик голосом в голове, можно было сказать, что они с Леви одновременно подняли головы. — Вы мне как-то раз сказали, что нужно нести память о погибших…       — Тогда ответьте… Почему я выжил?       — Чтобы нести память о павших вместо тех, кто уже не сможет.       — Вот как… — еле слышимо ответил юноша. — И как долго нам придется нести ее?..       — До конца жизни.       — Поэтому, я решил, что я смогу сохранить воспоминания о сражавшихся со мной в Тросте людях, если покину это место. Их смерти станут бессмысленными, если я помру от первого же титана. А в полиции память о них продолжит жить… Извините. Прощайте, капитан, — он быстро ретировался, закрыв дверь.       Леви и Цветик все еще пребывали под впечатлением от сказанного. В голове был только один вопрос: «Что? Что это сейчас было?».       Капитан схватился за голову, уже не зная, как выразить внутреннее закипание всего и вся.       «Кирштейн!.. Идиотина, я не это имел в виду!!!» — истерически взвыл внутренний голос.       Цветик с сочувствием ухмыльнулась, точно как и Леви, разрываясь между желанием разреветься на месте и в истерическом припадке рассмеяться.       «Ну-ну, Леви, все не так плохо же…» — мысленно похлопала его по плечу девочка, смахивая слезинку.       Ну кто же знал, что у него все плохо с трактовкой подобных советов! Нельзя же все буквально воспринимать!

«Леви, в следующий раз будь добр, если даешь наставления, давай и их объяснения…»

      Раздался глухой стук, ударившегося лба об стол.       — Я хочу в отставку…

«Сил тебе, капитан…»

***

      Близились дни 57-й разведмиссии за стены. Собранные налоги с городов еще до событий в Тросте не давали покоя мирным жителям. «Вы либо горожанам милостыню раздайте, либо проваливайте уже!» — твердили они в один голос       Но разве простой люд будет посвящен во все тонкие моменты предстоящей экспедиции? О какой милостыне идет речь, если все материалы для нужд корпуса закуплены, договора подписаны, а даты согласованы? Единственное, человеческой силы нет — многих подкосила недавняя битва, но в остальном все уже давно решено.       Сам Эрвин Смит — действующий командующий всей разведки распорядился о подготовке солдат к скорой поездке, до которой оставались считанные дни. Молодняк был на взводе, а вот те, кто постарше и пережили не одну такую миссию, отнеслись с пониманием.       Но как можно так спокойно относиться к предстоящей мясорубке? Микаса сначала не могла понять этого, но стоило ей и паре знакомых оказаться в компании бывалых разведчиков… И нет, схожим настроем они не пропитались. Только вопросов больше появилось.       — Да кто так ствол чистит, а? Бестолочи… — зашипел. — Ну дай сюда!       — Эй!       Кадет попробовал воспротивиться Оруо, но тщетно: тот отобрал УПМ и шомпол.       Больше всего в этой ситуации удручало то, что в оружейной предстоит просидеть еще несколько часов, пока устройства не будут вычищены до конца.       — Вот из-за таких безруких как вы, мы потом удивляемся: «Откуда там коррозии взялись?». Действительно, откуда они могли взяться, когда после чистки покрытие по-прежнему в грязи!       Микаса сидела в сторонке, стараясь лишний раз не касаться взглядом заносчивого разведчика. И как его Леви только терпит?..       — Эй, ты.       Аккерман повернулась на голос — ее окликнули.       — А, Микаса? Без косы не признал. Ты вообще тряпку смачиваешь? — пренебрежительным тоном спросил он, подойдя ближе.       Подавив в себе жгучее желание швырнуть в него этой же тряпкой, Микаса спокойно ответила:       — Конечно. Кто сухой протирать станет?       — Ты, к примеру. Потому что я не вижу, чтобы оставался мокрый след, — Бозард демонстративно провел пальцем по металлу, разглядывая крупицы пыли. — Вот. Гляди. Это ты так работаешь?       — А это ты так видишь? — не сдержалась она. — Не мои проблемы, что у тебя беды со зрением.       — Проблем себе захотела?       — Их и не появилось, если бы ты не командовал. Всех ребят запугал.       Глаза Бозарда недобро сверкнули.       — Не думай, что если тренировалась под начальством капитана, то тебе можно так со мной-…       В комнате эхом раздались глухие хлопки в ладоши.       — Май, май… Какие страсти…       В короткую перепалку солдат встрял третий — незнакомая девушка в форме Разведкорпуса. Она не спеша шла в их сторону, с улыбкой оглядывая Микасу и Оруо.       — Меня бы хоть позвали, а то в последнее время ничего интересного не происходило…       — Аля? Ты что тут делаешь? — удивился Оруо, переключив внимание на пришедшую.       Девушка неспеша подошла к Микасе и внезапно налегла подбородком на ее темную макушку, свесив длинные руки, приобнимая. Аккерман сконфузилась, совершенно не зная, как реагировать на столь тесный контакт.       — О-оруо… Ну нельзя же задирать маленьких, что ты привязался к ним? — ленно муркнула она; Бозард недовольно прыснул, скрестив руки на груди.       — Многого думают о себе.       — Ну ла-адно тебе, все мы такими были. Ты кстати тоже частенько ребячишься, — она коснулась рукой своего воротника, взглядом указывая на шейный платок Оруо.       — Тц, ничего подобного, — Аля лишь усмехнулась.       — И все-таки, как был мальчишкой, так и остался им.       Когда понимание происходящего вокруг окончательно и бесповоротно растворилось в странных разговорах старших, Микаса попыталась выпутаться из странного подобия объятий. Сама же Аля, впрочем, и не сопротивлялась.       — Эм-м, здрасьте, — замялась Микаса, когда две пары глаз на нее уставились. — Я пойду дочищать УПМ, наверное…       — Да не спеши, не съедят тебя, — отмахнулась Аля. — Как звать?       — Микаса Аккерман.       Не успела бывший кадет отреагировать, как ее руку тут же потянули на себя и от души пожали:       — Аля Рид, приятно познакомиться.       Высокая, статная и миловидная девушка со светлыми, почти что белыми до плеч волосами и голубыми глазами. Точно аристократка. Микасе она чем-то напомнила Ханджи. По всей видимости, излишней тактильностью, только характером более спокойная.       Чем-то ее харизматичность притягивала, но при этом таила недосказанность. С виду Аля не кажется опасной или недобросовестной. Может, это уже Микаса параноит?       — Ты мне нравишься, заберу-ка я тебя себе, — с непринужденной улыбочкой сказала Рид.       Микаса и Оруо в один голос вопросили:       — Что?..       — Ах, да-а… Совсем вылетело из головы, — Аля щелкнула пальцами, словно ей в голову только-только пришла забытая мысль. — Мне нужен был помощничек, Йохан сказал в оружейной поискать. Вот-т, забираю. Теперь никто не будет протирать твои несчастные УПМ сухой тряпкой, — она многозначительно подмигнула, отчего Оруо ощерился пуще прежнего. — Ну-с, не смею отвлекать вас от работы. Мы пошли!       — А-а… Я…       Но, по всей видимости, мнение Микасы на этот счет никто выслушивать не собирался. Так, согнувшись в три погибели под весом навалившейся Али, которой Микаса еле до груди доставала, они доковыляли до выхода.       — Вы не против… Убрать руку?.. — Неплохо было бы узнать ее должность. Как минимум, Оруо к ней относился довольно уважительно, несмотря на прикрытые насмешки.       — Оу, прости, кадет. Твоя очаровательная головушка очень хорошая подставка.       На смешок в конце Микаса предпочла не реагировать, а вот обращение стоило поправить:       — Я не кадет.       — Да? — Аля изучающе оглядела ее с ног до головы. — А по форме не скажешь.       — Новую еще не выдали, поэтому в этой ходить приходится.       — Я-я-ясно, учту. В таком случае, некадет, пошли, помогать мне будешь. Грамоте обучена?       — Коне-.       — Ну, вот и отлично. О, а вот и Йохан.       К беседующим подошел мужчина. Ростом он был даже еще выше Али, отчего Микаса ярче прежнего ощущала себя карликом или гномом садовым. Одни только габариты Йохана заставляли уважительно склонить голову. Прям как с Леви когда-то. Только там уже внушали страх грозное выражение лица и голос.       — Ну и кто на этот раз? — строго спросил он, сложив руки на груди. — Ха-а… Столько раз уже говорил перестать скидывать обязательства. Ты так никогда даже до младшего сержанта не дослужишься.       Аля проигнорировала слова Йохана, изящно махнув рукой.       — Я та еще лентяйка, что мне в сержантах делать? О, кстати, забыла вас представить: это… Э-э… — она замялась, пытаясь вспомнить имя, которое слышала буквально пару минут назад.       Микаса, на чьи плечи от души навалились женские руки, закатила глаза и недовольно пробурчала:       — Микаса Аккерман.       — То-о-очно! Да, Микаса Аккерман. Совсем забыла. Толковая девушка, быстро соображает, а грамоте-то как обучена! Ну как?       Йохан равнодушно — Микасе даже показалось с презрением — оглядел ее, а после, закатив глаза, развернулся и пошел вдоль линии зданий.       — Идем.       Аля расплылась в улыбке.       — Он бы все равно не отказал.       Троица пошла по истерзанной людскими следами тропинке, не сворачивая ни на одном повороте. Всюду бродили солдаты — готовились к предстоящей миссии. Кто-то вел лошадей, кто-то чинил снаряжение, а кто-то переносил мешки на склад, куда, собственно, они и идут.       Расстояние между Микасой с Алей и Йоханом, было достаточным, чтобы разговор не стал услышанным. Тогда Аккерман тихонько коснулась рукава Рид, собираясь задать вопрос:       — Этот Йохан… не свернет же шею за возможный косяк?.. — поежилась она, вспоминая по-соколиному гордый взор незнакомого мужчины.       — Не бери в голову. Он вечно себя так ведет, но на деле така-ая душка.       Слова Микасе доверия не вселили.       — А-ага… Ясно, — «Ну, не впервой же мне со строгим начальством работать… Кажется, капитан говорил, что вместо него нас будут кошмарить другие».       Аля и Микаса подошли к двери, ведущей в подвал. Йохан уже стоял внизу и дожидался их, постукивая пальцем по локтю скрещенных рук.       — Ну что, приказывай, старшина, — в довольно насмешливом тоне сказала Аля; Йохан даже не обратил внимания.       — Нужно вынести все эти мешки на улицу. Где-нибудь у окна оставите.       Микаса медленно перевела взгляд за спину Йохана, выдвинув для себя неутешительный вердикт.       У кого-то весь оставшийся вечер будет изнывать спина.       Аля вздохнула, протерев глаза:       — Ты вроде говорил, что эта работа много времени не займет.       — Ну вот. Быстрее перенесете, быстрее закончите.       — Совсем меня не жалеешь.       — Грызуна бы своего пожалела. Твоим ста девяносто сантиметрам ни холодно, ни жарко будет.       Аля демонстративно охнула и положила руку на сердце.       — Заканчивай представление, идите уже работать. Еще много чего успеть нужно, — с этими словами он удалился, оставив девушек в еле освещенном подвале.       — Ну-у… Начнем.

***

      Микаса потеряла счет времени, находясь в царстве пыли и теней. Надежда, что они управятся меньше, чем за два часа навсегда покинула их, столкнув с жестокой реальностью. По ощущениям, в мешках не картошка была, а камни со стен самой Марии! Уже на третьем мешке и тридцать третьей ступени Микаса выдохлась. Кто бы мог подумать, что тело позабудет свой превосходный результат с садистских тренировок капитана уже через каких-то пару месяцев? А ведь раньше она могла и все пять мешков протащить, не свесив языка… «Теряешь хватку, Микаса, теряешь».       — Может, стоило попросить кого-то из парней помочь? — уселась она на деревянный выступ холодной стены, жадно втянув воздуха.       — Прости-и, я немножечко промахнулась с объемом работы, — виновато улыбнулась Аля, вскидывая себе на спину очередной мешок.       Похоже, Йохан был прав, когда говорил, что ей эта работенка на раз-два. «Да она даже не вспотела!»       — Но ты молодец. Я знавала мальчишек, которые даже мешка не сдвинут.       — Я бы больше смогла… Капитан Леви и не так нас гонял.       Аля остановилась на первой ступеньке.       — Леви?       — Ага. Год у него тренировались.       Микаса пребывала в своих мыслях, пока не услышала грохот. Рид скинула мешок и уселась рядом, подпирая щеку ладонью.       — Слу-у-ушай, а ты, получается, из той самой отобранной десятки?       — А? Угу, для эксперимента которой.       — Да-да, наслышана. И как впечатления?       Микаса на секунду оторопела, пытаясь понять причину такой заинтересованности, но после задумчиво перешла к ответу. Все равно сейчас толку нет мешки таскать — нужен отдых.       — Ну, я была не против этого решения. Все же тренировки под начальством «Сильнейшего солдата человечества» того стоили…       На последней фразе Аля резко зажимает рот, сдерживая смешки. Несколько секунд она борется с приступом накатившего веселья, а после отвечает с придыханием:       — Хм, прости… Продолжай.       — Э-э… Я бы не сказала, что у меня прям история целая. Тренировались, в основном, да и все. А, ну еще перед нашим посвящением в разведчики случилась авария в Тросте.       Микаса с неохотой говорила последние слова, желая окончить разговор здесь и сейчас, но под выжидающим взглядом Али все-таки пришлось продолжить:       — Нас всех туда отправили. Потом появился Бронированный… И-и в итоге меня отправили в госпиталь. Стохесский, — она потерла пальцы, точно выбирая слова для рассказа. — Иногда мне было крайне скучно лежать целыми днями. Тогда мне скрашивала часы разговорами тетя Фаля — медсестра.       — Фаля? — разведчица удивленно приподняла голову.       — Ну да.       — Говоришь, стохесский госпиталь? — Микаса неуверенно кивнула, пытаясь понять причину ее внезапной заинтересованности. — Это моя мама.       — А-а… Что? Я не ослышалась?       — Нет.       Аккерман продолжала тупить взгляд на лице собеседницы. А ведь в одном из разговоров медсестра упоминала о дочери… Но ведь она служит в Военной полиции, разве нет? Обозналась?       — Почему вы тогда в Разведкорпусе? Тетя Фаля сказала, что именно с помощью статуса вы помогли ей устроиться медсестрой в городе.       — Все так, — в какой-то момент Микасе показалось, что голос старшей преобразился. Он снял с себя всю наигранность и обнародовал реальную сторону. — Я перевелась в другой корпус семь лет назад. Забавно, не так ли?       — Но почему? И-и почему ваша мама не знает об этом?..       Аля замолчала. Голубые глаза стали еле заметными под слоем ресниц.       — Мне начала претить однообразная жизнь с не менее однообразными людьми, которые, вдобавок, еще и узколобостью страдают. Не мое там место, не мое, — она перекинула одну ногу на другую. — Что касается мамы… Понимаешь, меньше знаешь — крепче спишь. Не хочу, чтобы она волновалась.       — Но ведь в разведке… — вдруг замялась Микаса, поняв, что осеклась; Аля же наоборот ухмыльнулась.       — Умирают? Знаю. Но я пока что не собираюсь погибать от рук титанов.       Ее самодовольный тон вселял ложную уверенность, в которую хотелось верить, но здравый смысл упорно твердил обратное.       — А тебя как сюда занесло, приведение?       Микаса, что еще не успела отойти от прошлой темы, выразительно взглянула на девушку. Аля засмеялась, игнорируя негодование младшей.       — Прости-прости… Просто ты так похожа на тех девушек из баек, что у нас по деревне ходили, — Аккерман сощурилась сильнее, — извинение подкололо еще больше.       — И что это за байки такие? — с огромным скептицизмом спросила она.       — Ну, что-то в духе «овдовевшие девы медленно погибали, пока душа их не переставала отличать смерть от жизни, а жизнь от смерти. Глаза их становились пустыми, а кожа мертвецки бледной». Так они и слонялись по деревне — ни живые, ни мертвые.       — Ну и жуть… — поежилась Аккерман, даже забыв о своем возмущении. — А я как под это описание-то подхожу?       — Ну-у, ты немного мрачновато выглядишь, — с полной серьезностью всматривалась Аля в лицо новой знакомой.       «Да разве можно такое говорить в первую встречу???» — вскипала Аккерман.       — Я из госпиталя пару недель назад выписалась вообще-то! Конечно, я буду не в лучшей форме!       Рид засмеялась.       — Ладно-ладно, остынь, некадет. Я лишь из чистейшего интереса спросить решила.       Микаса надула губу. В этот момент ей в голову пришла отличная мысль.       — Если так хочется знать… то можете вынести за меня один мешок.       Аля удивленно посмотрела на Аккерман.       — Гря-язно играешь. Ты ведь понимаешь, что делать я этого не буду?       — Как говорил мой дру-… знакомый: «Информация не бесплатна».       Раскрепощенность подопечной начала забавлять Рид. Но оставаться ведомой в этой ситуации не хотелось, посему она сообщила встречное предложение:       — Знаешь, я весьма горделивая. И гордость не позволит мне нести мешок за кого-то другого, — ухмыльнулась. — Поэтому, давай каждый останется при своем, но я также расскажу тебе что-то о себе?       — Хм-м… В какой-то степени это бессмысленно, но почему бы и нет? — Микаса уныло вздохнула. — Все равно нам это еще долго разгребать-…       — Эй!       Сверху донесся грозный возглас, от которого даже Аля дернулась. Это не Йохан. Микаса тут же взлетела на ноги, встав по струнке смирно.       — У нас 57-я операция на носу, а вы — видите ли! — прохлаждаетесь!       Незнакомец быстро спускался по лестнице еще больше нагоняя жути. Судя по хриплому голосу — принадлежал он мужчине в возрасте.       — Курицы, тьфу на вас!       Чем ближе подходил мужчина, тем яснее становилось его затуманенное кружащей пылью лицо. Аля осипшим голоском пролепетала:       — Мне конец!..       И тут ее за ворот хватает рука, рывком стаскивая с выступа.       — Ага-а! Попалась, вонь подретузная! — Аля вскрикнула, когда он ухватил ее за волосы. — Каланча бесстыжая!       — А-я-яй!!! Деда Ваня, отпустите! А-яй!.. — она согнулась надвое.       — Добегалась, окаянная?! Мало тебе было, опять за старое!       — Вы все не так поня-! — но ее прервали.       — Цыц! И-и-ишь, тунеядка. Вон наружу! Бестолочь…       Микаса пребывала в шоке, боясь сдвинуться хоть на миллиметр и ощутить на себе весь гнев мужика.       — Ты, — сверкнули его глаза в темноте; Аккерман вся сжалась. — Ну сюда!       — А-ай!       Второй рукой он схватил Микасу за ухо и потащил к выходу под болезненные крики.       — Бабы. Шоб вас кошки подрали! Аля, сама отлыниваешь еще и молодежь подначиваешь. Как тебя разведка носит!       — Да я хотя бы никому не меша-… Ай!       Старик ругался на весь двор, что аж все прохожие удивленно уставились на них троих. Микасе непременно стало бы стыдно, если бы не было так больно. Вот-вот ухо оторвет! «И этот дурдом называется Разведкорпусом?!»       — Что здесь происходит?       Душа Микасы восторжествовала в тот же миг, как услышался знакомый голос. Быстро найдя знакомую фигуру не вдалеке, она тут же послала жалобный взгляд. Глаза сами за себя говорили: «Пожалуйста, заберите-помогите! Убивают!». А знал капитан это лицо очень хорошо: почти каждую тренировку кадеты смотрели так на внезапно подошедших Эрда или Петру, вымаливая поблажки.       — А-а-ась? — скрипнул дед. — Ты что тут забыл? Иди куда шел.       — Леви? Леви, помоги пожалуйста! — донеслась мольба Али из-под слоя взлохмаченных волос. — Деда Ваня совсем обезумел!       — Молчи, швабра сарайная. Довыделывалась.       Микаса шикнула, когда рука, цепко держащая ее ухо, задралась к верху.       — А я здесь причем?!       — Уроком будет, шоб не связывалась с этой!       — Так-так-так, дедушка, успокойтесь-.       — Щас! Не смей мне указывать!       — Давайте вы их отпустите и мы спокойно поговорим…       — Шлепай отседа, недомерок! — рявкнул он так, что Леви едва заметно дернулся, на остатках сил сохраняя невозмутимое лицо.       Микаса ждала все.       Все что угодно: ссоры, скандалы, драки, но не это.       — Деда, отпусти! Ай!       — Дедушка, чем они вам не угодили?       Почему вместо строгих разбирательств они вымаливают его успокоиться?! Да кто этот старик вообще?! Уж вряд ли главнокомандующий стал бы рыскать по подвалам!       Разочарованию Микасы не было предела.       — Давайте вы их отпустите и я сам уже разберусь?       — Уж конечно, разберется он. Если этих баб не приучить порядку, так и останутся в паразитах!       «Да кто еще здесь паразит?!»       Леви по-прежнему в миролюбивой манере старался решить конфликт, что абсолютно несвойственно ему.       — Дедушка, я прекрасно вас понимаю. Ну с кем не бывает? У одной дурь в голове, а другая молодая еще.       В любой другой ситуации он бы натянул свою смертельно-опасную маску на лицо и осадил недруга — единственный рабочий способ. Так почему Леви сейчас мало того, что игнорирует издевки старика, так еще и изворачивается всеми способами, чтобы договориться с ним?       — Я тебя в четверо старше, салага! Молоко на губах не обсохло, чтоб за других говорить!       — Я понимаю, дедушка… — попытался он решить все миром, но Ваня только начинал.       — Слыхать не хочу, опоек! Я уже все, что только можно здесь повидал, пока ты мальчишкой пришел в корпус! Так что не зазнавайся! — с каждым словом его голос становился все более надрывистым, приближаясь к пику своей громкости.       От грубого наезда Леви отступил на шаг, конфузясь. Микаса смотрела сквозь прикрытые веки на его до непривычного растерянное лицо, чувствуя очередную порцию боли. Нет. Этот старик точно обезумел!       — Дедушка, вы ведь сами говорили, что до миссии осталось всего ничего. Давайте в качестве наказания их просто вдвойне нагрузим?       — Нагрузили их и без того, а что в итоге?       — В этот раз, в случае уклонения от обязательств, будут писать рапорт, а там уже от руководства им прилетит.       Микасе показалось, что в какой-то момент старик призадумался над словами Леви. Неужели произвели влияние?       — И чем же докажешь?       — Могу лично принести отчет о рабочих часах.       Не успела Аккерман опомниться, как ее крайне грубо пихнули вперед, чуть не оторвав ухо.       — Ла-а-адно! — прорычал он. — Ваше счастье, дуры. Но если я еще хоть ра-аз увижу!.. Могилы себе копать будете!       Аля и Леви лишний раз старались не шевелиться, пока буйствовал мужик, а вот Микасе очень хотелось плюнуть ему в лицо. Прям навязчивая мысль какая-то. Жаль, что она не сумасшедшая, так, возможно, безнаказанной вышла бы из ситуации.       «Не я злопамятная, дядя, — просто память хорошая», — прожигала она спину уходящему.       Аля оперлась на колени и наконец-то продохнула. Следом поспешила привести в порядок свои белоснежные волосы, отряхивая от подвальной пыли. Микаса в порыве гнева даже позабыла о пульсирующей боли в ухе. Настолько ее возмутил недавний поступок.       Когда ситуация окончательно улеглась, Леви смог вдохнуть полной грудью, словно с души не камень, а булыжник упал. Для Аккерман по-прежнему оставалось загадкой поведение старших по отношению к старику. Он, конечно, злой… Но чтобы его сам капитан Леви побаивался? В голове не укладывалось.       — Ну привет, капитан, — уже более спокойным тоном сказала Рид, прилизав отросшую челку за уши.       — Ну здравствуй, Аля, — в голосе заискрилось неприкрытое раздражение. — Позволь спросить: чем ты его выбесила в этот раз?       Она лишь пожала плечами:       — Я ему всегда глаза мозолила. Чем-то да не угодила.       — Врешь.       — Как дышу, — с хитринкой взглянула на него Рид; Леви промашки тоже не дал — состроил победное лицо.       — В таком случае, отрабатываешь за двоих. Было четко сказано, группа Микасы занимается чисткой устройств, но она почему-то оказалась здесь, а я врать не люблю, так что тебе придется попотеть и за нее.       К удивлению Аккерман, Аля не обозлилась, не возмутилась, лишь миловидно улыбнулась.       — Да ты прям праведник.       — Если ты так думаешь, то очень ошибаешься.       — Непременно. Как-никак грешное в тебе тоже имеется.       — Никто и не говорил, что я чист.       — Конечно, ведь никакие погоны не уберут дурной смрад.       — Точно так же, как и растущий список твоих отработок.       — По крайней мере, я не пытаюсь этого скрыть.       — Ложь во благо, не слышала о таком?       — Ха-ха, забавно, только чье бла-?..       И тут Микаса экстренно вмешалась, останавливая разгорающийся конфликт:       — Капитан Леви! Я думаю, что стоит поторопиться и вернуться к работе. Скоро вечереть начнет, если не закончим, Оруо, небось, опять скандал устроит, — выпалила она с ходу первое пришедшее на ум.       И, вроде как, сработало.       Аля и Леви обменялись безобидными фразочками, но наверняка имевшими огромный подтекст, который Микаса была не в силах понять.       Рид помахала Аккерман на прощание, словно никакой перепалки с капитаном и не было.       Минуло несколько минут. Леви и Микаса шли обратно по той же тропе, откуда когда-то пришел Йохан. В полной тишине.       В голове до сих крутилась масса вопросов. Большая часть из них — чем так не угодили друг другу ее новая знакомая и бывший инструктор? «Нет, они определенно враждуют». Остальная часть — что это был за старик? «Неплохо было бы узнать подробности. Не хочу его встречать впредь. От греха подальше…»       Когда молчание показалось Микасе уже чрезмерным, она первой подала голос:       — Не думала, что вы кого-то боитесь, — ухмыльнулась она; Леви раздраженно цыкнул.       — Да не боюсь я. Просто этот дед… Ему лучше под горячую руку не попадать — огребешь по полной, — он несвойственно скривился. — Это, скорее, негласное правило в корпусе.       — Но вы ведь выше его по званию. Почему не приструните?       — Скажи ему это — обхохочется. Для старика правила не писаны. Обычно я обхожу его стороной… В общем, скажи спасибо, что вмешался. Без уха бы осталась.       Микаса призадумалась:       — Кстати, а почему этот дед Ваня каждый раз вам за возраст припоминал? Еще с презрением таким.       — Смириться не может, что «мальчишка» до капитана дослужился.       Аккерман вопросительно покосилась на него.       — «Мальчишка»?       — Мне тринадцать было, когда в корпус попал. А ему пятьдесят шесть… Я кадетом только на бумаге был, чтобы не придирались сверху, а так негласно рядовым считался. Ну и, сама понимаешь, дедовщина… Его искренне бесило то, что я, якобы, «зазнаюсь». Тц, шесть лет прошло, а все такой же сварливый дед.       По недовольному лицу собеседника было видно — тему лучше не развивать.       И все же, интересная у капитана биография, целый книжный сюжет. Микаса в голове отложила на дальнюю полку идею расспроса Ханджи о подробностях его юности. Она вряд ли откажет, а если хорошенько разболтать, то, может, чего-нибудь еще интересного поведает.       Идти в компании Леви было спокойно, даже приятно. Кто бы мог подумать, что еще год назад Микаса шарахалась от его приказов и упреков. Зато сейчас она так бессовестно расспрашивает его о секретах прошлого. Но что самое удивительное — капитан не имеет ничего против этого, даже сам рассказывает больше, чем спрашивали.       Первое время Микаса искренне считала, что раздражает его одним своим существованием. А может было и так, но потом просто изменил свое мнение. И все же необычно видеть подобные перемены в их отношениях. Подобрел, что ли? Только лицо таким же оставалось: хмурым, излишне строгим. Это, к слову, было одной из причин, по которой Микаса думала о ненависти капитана к кадетам. Но оказалось, что он такой всегда. И даже сейчас.       До оружейной оставалось всего-ничего. Скоро нужно будет разойтись, но Микаса решилась начать новый диалог на не дающую покоя тему:       — Вы старше нас на три-четыре года, а лицо у вас всегда такое… взрослое, унылое. Даже уставшее.       Уже ставшие привычными впалые глаза с тянущихся от них темном следом прямиком к щекам. За этой строгостью таилась не озвученная печаль, о причине которой Микаса могла лишь догадываться.       На вопрос Леви особо не отреагировал, только плечами пожал:       — Ну, в корпусе немного радостей.       — Я знаю, просто… Это вас разведка сделала таким? Я видела много других людей и не сказала бы, что они… ну, такие.       В голове заиграли давние слова Ханджи о том, что Леви уроженец Подземного города. Может ли это быть влиянием жизни в том месте?       Леви прыснул:       — Это мое расслабленное состояние, не бери в голову.       — Вы либо злой, либо уставший. А радостного я ни разу не видела.       — Смотря что в твоем понимании «радостный».       — Ну, улыбаться, к примеру, — потом добавила: — И не говорить обидные вещи на ровном месте.       — Бред какой.       — Вот всегда так делаете.       Леви закатил глаза, как на детский глупый поступок.       Тем временем оружейная была уже в десяти шагах от разведчиков. Оттуда доносились привычные крики надоедливого Бозарда. Но-о… Это всяко лучше, чем быть в компании того деда и странных новых знакомцев.       — Ну все, бывай, — махнул ей Леви, собираясь уходить. — Постарайся досидеть вечер здесь и никуда не уходить со странными незнакомыми людьми.       Микаса смутилась, заслышав издевку в ее адрес.       — Да я не специально!.. — крикнула она в спину уходящего капитана.       И все-таки, до чего же сумбурный день выдался…