Дорога к нашему счастью

      В центре комнаты на диване сидел полураздетый капитан, кривясь при каждой обработке ссадин и порезов. А заняться там было чем: весь правый бок, начиная от подмышечных впадин и заканчивая бедром, покрывала жуткая гематома. Васильково-синий плавно перетекал в фиолетовый и наоборот. Левый бок не лучше: там цвел целый букет из синяков. Леви поначалу упорно отказывался снимать рубашку даже под предлогом надеть чистую и сухую. Ясно теперь, почему. Даже одно легкое касание к больному месту заставляло его морщиться и бранить все, что попадет под руку.       Правое предплечье будто ножом вспороли. Петра долго корпела над раной, аккуратно обрабатывая, зашивая филигранными стежками. И это еще Микаса не упомянула изначальное состояние капитана — бессознательное. Хотя… Пожалуй, стоит отмотать время на пару часиков назад…

***

      — Капитан! Капитан! Прошу, ответьте! Что с вами?!       На земле лежало безвольное тело ее капитана, сплошь измазанное в грязи и крови. Когда он упал на нее, пришлось приложить усилия, чтобы стянуть его на землю. Все произошло так быстро, резко и внезапно, что Микаса терялась, не понимая что делать. Она обхватила его лицо ладонями в попытках привести в чувства, но тщетно. На щеке красовался длинный порез, откуда тянулась багровая дорожка. Говоря без преувеличений, вся нижняя часть лица была полностью в ней измазана. Что могло такого произойти? Неужели драка с кадетом зашла так далеко? Вопросы так и роились в голове, пока их все разом не смахнул клинок, впившийся в землю.       От него шел пар.       Приглянулась — заметила еле оставшиеся капли крови. Неужели…       «Так! Сначала помочь капитану!»       Микаса приложила ухо к груди: сердце стучало. Это обнадеживало… Все еще растерянная она оглянулась по сторонам. Где-то неподалеку должен быть Армин или старшие. Самой его вряд ли удастся утащить, без помощи не обойдется.       — Потерпите немного, я сейчас что-нибудь да придумаю…       Мысли плясали хоровод. Как же много всего произошло… До чего же сложно сосредоточиться!       Микаса снова оглядела капитана. В голову ударил тот самый убийственный взгляд. Последний, которым он одарил ее перед тем как упасть. Холод пробежался по спине. Эти ледяные глаза, что готовы одним только взором уничтожить тебя. Немая ярость и мрак.       «Сдохни, ублюдок», — хрипло прозвучала фраза в воспоминаниях.       В тот момент Микаса чувствовала себя одной ногой в могиле. Замах орудием над ее головой. Блеск хладного металла на солнце…       — Микаса!       Со спины ее окликнул знакомый голос Эрда:       — Что с капитаном?!       Его ошарашенный взгляд пробежался по девушке, что сидела на коленях рядом с изрядно покалеченным капитаном.       — Я не знаю… Он пришел сюда, а потом столько всего произошло!.. — сбивчиво отвечала кадет, собирая картину воедино.       Эрд не стал терять времени, подсел рядом и быстро ощупал тело лежачего. До чего же пугающе и жутко выглядела эта картина со стороны… Вот только Микаса угодила оказаться в первых рядах, а может, даже на сцене.       — Ты знаешь, что случилось?       — Нет.       Эрд кивнул и принялся расстегивать свои ремни УПМ на спине.       — Приподними его.       Вместе они смогли уложить капитана на спину Эрда. Его руки безвольно болтались на плечах, а голова качалась при малейшем шаге. Солдат закрепил его ремнем, не позволяя упасть, а сам встал на ноги, готовя УПМ. Неплохая разница в росте только сыграла на руку: небольшой комплекции капитана будет легче унести отсюда.       — Сама дойдешь? — спросил он напоследок.       — Да, конечно. Идите скорее!       После ее ответа Эрд сразу же взмыл в воздух, направляясь на базу. Теперь нужно найти Армина и поторапливаться…

***

      — Ш-ш-ш!.. — обозленно шипел Леви, стоило Петре коснуться пропитанной спиртом ваткой пореза на щеке.       — Уж потерпите. Нельзя оставлять его без дезинфекции, — девушка снова прошлась по краям раны; ткань дивана смялась под мученической хваткой пальцев капитана.       — Я бы и са-…       — Никак нет, капитан. В таком состоянии вам только тишина и покой, — парень закатил глаза.       В комнате стояло гробовое молчание. Подошедшие кадеты тихонько рассосались по углам, все больше сливаясь с интерьером. Напряжение грозной тучей заволокло потолок гостиной без намеков на прояснение.       Микаса стояла у стенки неподалеку от капитана и его отряда. Ладони неловко спрятала за спиной, то и дело поглядывая то на носочки, то на остальных. Криста и Саша сидели за столом, потирая руки пальцами и периодически косясь на капитана. Парни стояли у входной двери, натянув свои маски непоколебимости. Райнер только ушел в казарму, чтобы переодеться, а в остальном все были здесь.       Десять минут такого омраченного пребывания и грузную тишину нарушает вздох Эрда.       — Капитан… Вы где так умудрились поцарапаться?       Леви, не убирая подбородок с упертой в колено руки, в своей беспристрастной манере ответил:       — Дедовский УПМ просто не выдержал моих уворотов. Заклинило, вот и впечатался в дерево.       Петра на минуту остановилась, удивленно разглядывая капитана.       — В дерево? Да на вас живого места нет!       — Проехался по земле и все коряги с камнями собрал, — он скривился, когда жгучая ватка снова коснулась щеки. — Лучше уж проверьте оборудование. Повезло еще, что косяк не на вылазке всплыл.       Микаса внимательно слушала капитана, но что-то в этой истории не давало покоя. Если он правда свалился на землю во время полета, почему лицо и одежда были в «относительной» чистоте? Да, были пятна грязи местами, но это определенно не падение с семи метров. И что вообще произошло во время их встречи? Почему внезапно напал? Рассвет настал минимум за десять минут до того, как он нашел ее. И это было видно! Так почему решил пойти против своих же правил?       В голове внезапно всплыла картинка с клинком УПМ, от которого шел еле заметный пар. Если же все это не померещилось… (Хотя, в связи с последними событиями, Микаса уже сама себе с трудом верит). Во всяком случае, когда выпадет возможность, нужно будет обязательно расспросить капитана обо всем.       — Вы лучше скажите мне: все прошли? — повернулся он к ребятам, о которых все уже забыли и не вспоминали.       Конни вздернул голову и растерянно закивал:       — Д-да, меня не поймали.       — И меня нет, — подхватила Саша, а следом и Марко с Кристой.       Жан почесал затылок, а потом тихо добавил:       — Меня чуть не нашел Гюнтер, но, к счастью, я успел спрятаться.       Леви оглядел и выслушал всех, а затем на автомате начал искать глазами оставшихся. Стоило только пересечься взглядом с Микасой, он нахмурился и отвел глаза. Видимо, не она одна помнит, чем закончилась их встреча.       — В таком случае, все благополучно завершили свое обучение, — обыденно подытожил капитан.       Казалось, нужно радоваться и ликовать, но сейчас было как-то не до этого.       — Я уже отправил оповещение в Разведкорпус, поэтому через два дня вас ожидает комиссия.       — То есть мы уезжаем? — спросил Жан.       — Да. Вместо меня с вами отправятся Петра и Эрд. Нужно же кому-то отчитаться перед начальством.       Понадобилось еще порядка десяти минут, чтобы вся грязь и кровь оказались на пропитанных спиртом тряпочках. Леви натянул на себя кофту, стараясь с минимальными потерями для бочины это сделать. Эрд был тут как тут, поэтому сразу подставил свою плечо, дабы помочь доковылять до кабинета, ака спальных апартаментов. Только сейчас Леви во всех красках прочувствовал свои колени. Он даже успел посочувствовать пожилому поколению: жить всю старость с подобным сюрпризом — это еще надо постараться! К его счастью, путь не далек.       Кадеты разбрелись по комнатам и особняк вновь опустел. Только Армин, Микаса и Криста шли где-то позади, о чем-то перешептываясь.       Эрд оставил капитана у дверей в его кабинет только после третьей попытки опровергнуть собственную «инвалидность». За такой короткий срок Леви уже начало раздражать столь активное попечительство со стороны… Да вообще всех! И это при условии, что его легенда состоит на девяносто процентов из смягчающей лжи. Все же часть про неисправный УПМ была правдой.       Зайдя в комнату, парень первым делом пошел к кровати. Нежные одеяло и подушка приняли его с распростертыми объятиями и заволокли в сон. Целые сутки активной деятельности знатно вымотали тело, так что бессонница даже не думала стучаться в дверь. Сейчас он хотел просто поспать.

***

      Очередной и очень скоро последний день в особняке отряда начался с утренней трапезы. В этот раз старшие ели отдельно, уступив кадетам гостиный стол. Хотя насколько правильно их теперь так называть? По сути своей, обучение пройдено, а значит, и не кадеты они вовсе. Скоро на их формах будет клеймо Разведкорпуса, а на спинах развеваться крылья. С другой стороны, Микаса как-то не ощутила внутренних изменений: как была душой кадетом-первогодкой, так и осталась им. Разве что мышц побольше стало. А может, это только до первой миссии. Петра как-то раз рассказывала, что с каждой новой операцией человек меняется. Некогда легкомысленные парни и девчонки возвращались оттуда великовозрастными стариками, по чьим межбровным складкам можно было истории писать. Все по-разному, конечно, тут уже чья психика устойчивей. В любом случае из ее слов стало ясно, что увиденное за стенами непосредственно влияет на человека и его восприятие всего остального.       Не сказать, что Аккерман боялась этого, ей «повезло» еще в детстве застать уничтожение родного дома титанами, скорее было любопытно: неужели за стенами все еще хуже? Что же там такого, раз люди навсегда теряют краски мира, ограждаясь мрачным дымом?       Рагу было почти съедено, оставалась пара-тройка ложек. За столом была не самая приятная атмосфера: все грузно погружены в свои мысли, прямо как и она сейчас. Год пролетел, но обязанности никуда не делись. Теперь же вместо надоедливых уборок по субботам и изнурительных марш-бросков, их поджидают реальные сражения, где опасность представлять будет не косой взгляд капитана, а смерть. Все оттягивали этот момент осознания, но сейчас он как никогда ярче ударился о головы.       Больше всех был подавлен Жан. Этот самовлюбленный гордец, чьи занудные речи пробуждали внутри скрытое желание треснуть чем-то тяжеленьким по башке. Конечно, старался изо всех сил попасть в десятку лучших для поступления в военную полицию, а тут тебе хоба! И ты уже в отряде разведки. Если бы только не этот внезапный план по улучшению качества обучения… Может быть, этот парень осуществил свое вполне объяснимое желание жить в безопасности. Не то что Микаса сострадала и жалела его, но армейская солидарность заставляла проявить хоть чуточку эмпатии. Как-никак не все же хотят стать «смертниками».       — Как думаете, — начал Кирштейн, кладя ложку в тарелку с недоеденным рагу, — Мы вернемся живыми с операции за стенами?       Внезапный вопрос погрузил стол в еще больший мрак. Никто не решался озвучить давно витавший в воздухе вопрос, оттягивая момент. А когда он наступил, то все еще громче затихли.       — Мы ведь… должны будем сражаться против реальных титанов, а не деревянного оборудования.       — Я слышал, что где-то пятьдесят-шестьдесят процентов солдат не возвращаются домой… — тихо добавил Марко; Жан криво усмехнулся.       — Остается надеяться, что нам посчастливится оказаться в этих сорока, — он хлопнул себя по лбу. — Ну почему они приняли этот чертов указ именно во время нашего обучения?! Я ведь не хотел идти в эту разведку… Просто быть в безопасности за стенами… Я так много прошу?..       В унылый монолог Кирштейна вмешался Райнер. Он встал и всем своим видом показывал свое отношение к происходящему.       — Прекрати разводить тоску, только настрой всем остальным портишь.       — Думаешь, у других он позитивный?!       — Я просто хочу, чтобы ты не говорил это во всеуслышание. Если ты хочешь жить, то должен постараться сделать все для этого! — нарастающее напряжение Брауна смерил строгий взгляд Леонхарт, после чего тот сел обратно.       В перепалку вмешалась Микаса:       — Райнер прав. Мы два года беззаботно жили под одной крышей и только сейчас ты собираешься все бросить и других вниз утянуть вслед за собой?       — Ну конечно, — горько ухмыльнулся он, — легко это говорить, когда с самого начала собиралась в Разведкорпус. — Кадет нахмурилась.       — Заканчивай этот цирк, Кирштейн, — внезапно заговорила Энни заледеневшим тоном. — К твоему сведению, я тоже не горела желанием туда вступать. Но, как видишь, жизнь решила за меня, и я почему-то не жалуюсь.       — Да вс-…       Нарастающий с каждой фразой спор остудили лестничные шаги. Из-за угла показались Оруо, Петра и Эрд. Они им как ни в чем не бывало махнули рукой, поприветствовав.       — Доброе утро, народ. Как спалось? — бодро спросил Джин, беря со стола яблоко.       Внезапное появление старших более-менее разрядило обстановку, но последствия перепалки все еще кружили над головами. Жан кивнул подошедшим солдатам, а после ушел куда-то на улицу.       Петра подошла к девочкам и, недоумевая, спросила:       — Чего это с ним?       Конни спокойно попивал воды из медной кружки, ответив:       — Да так, просто у кого-то случился приступ внезапной депрессии.       — Депрессии? — не сразу поняла девушка, но после ахнула: — Это он из-за поездки в штаб так переживает?       — Ага. Как испытание закончилось, все время как на иголках, — с противоположной стороны стола сказал Райнер; Конни подхватил:       — И других подсадить пытается.       Микаса заметила промелькнувшее сочувствие в лице Ралл.       Эрд неуклюже почесал затылок и вздохнул:       — К сожалению, через это проходит каждый разведчик. Просто кто-то выплескивает эмоции сейчас, а кто-то уже после.       Да, любит же Джин иногда премудростями воинскими разбрасываться. Сколько ему?.. Двадцать четыре, вроде. А кажется, что все пятьдесят. Ему бы в учителя на гражданке, ну или инструктором у кадетов, а не это все… Или может, это тот самый «эффект», о котором говорила Петра? Когда человек стареет с каждой миссией. Сколько же тогда их было у Эрда?       — Может, вы поговорите с ним? — спросила Саша у разведчика, но тот лишь покачал головой.       — Мои слова вряд ли возымеют нужного эффекта. Просто дайте парню перетерпеть эту мысль о неизбежном будущем.       — Кх, — скрипнул рядом стоящий Оруо. — Слабохарактерным в разведке не место.       Петра вовремя подсуетилась и ударила его локтем в бок.       — Хватит сыпать гадостями! Можно подумать, ты таким бесстрашным был в кадетстве.       — А тебе почем знать? Я раньше тебя сюда попал, — девушка насупилась и демонстративно вздернула подбородок, не желая продолжать спор.       Эрд откусил за раз пол-яблока и подошел к товарищам.       — Ладно, заканчивайте уже, — он повернулся к кадетам. — Мы на улицу, вы к нам потом присоединяйтесь.       Ребята согласно кивнули.       Очень скоро вечерело. Солнце висело на горизонте, разлив по небу заливной красный. Назойливые комары так и лезли в лицо, либо же кусали сквозь ткань одежды. Осенний ветерок с каждым днем все сильнее морозил приоткрытые юбкой щиколотки, но все еще недостаточно для переодевания в утепленный комплект. Наверное, это самый неприятный период во всем году наряду с ранней весной. Все руки были в древесной трухе и пыли после перетаскивания дров для предстоящей зимы. Один раз Микаса умудрилась схватить занозу — пришлось долго и мучительно ковырять ее иглой. После этого Петра настояла на том, чтобы перематывать руки марлей.       Девушка отряхнула ладони и провела тыльной стороной по щеке. Вроде бы, на этом их работа окончена, по крайней мере, больше дров не видно. Рядом устало вздохнула Криста, кладя остатки в общую кучу.       — Кто бы мог подумать, что укладка этих полен затянется так надолго? Я рук не чувствую!.. — Аккерман тихо усмехнулась.       — Сомневаюсь, что у нас был выбор. Да и по сравнению с тем, что было раньше — заготовка дров не так уж сложна, — она взглянула на девушку. — У тебя неплохо получается носить тяжести. Кажется, год упорных тренировок приносит свои плоды.       Ленц довольно улыбнулась, демонстративно позируя руками. Под свободной одеждой очертаний не было видно, но стоило ткани оголить руку до плеча и бицепсы показались во всей красе. Небольшие, в меру комплекции. Микасе даже стало любопытно, появился ли прогресс у Армина: у этих двоих первое время были страшные проблемы с физической подготовкой.       — Все молодцы! — хлопнул в ладоши Эрд. — Можете быть свободны.       — Завтра утром мы уезжаем в город, так что не забудьте свои вещи, — добавила Петра, убирая топор в кладовку.       Кадеты хором крикнули «так точно!» и отправились в дом. На полпути Аккерман перехватил Арлерт, остановив рукой на плече.       — Микаса, ты сегодня вечером свободна? Помнишь, я хотел с тобой поговорить?       — А, да, помню. Давай завтра по приезде в город? Мне сегодня нужно заскочить к капитану, спросить кое-что.       По лицу парня стало видно, что ответ огорчил его, но виду не подал и примирительно сказал:       — Хорошо. Завтра так завтра.       Микаса кивнула и зашла в дом, отметив про себя, что все же не стоит затягивать с их разговором. Некрасиво получается уже второй раз отнекиваться.       Пролетев все пятнадцать ступенек вверх, кадет уже стояла у двери и молча молилась, чтобы стук не потревожил внезапный сон капитана. В принципе, он как-то раз упоминал о своей бессоннице в разговоре, но сегодня его не было видно, может, действительно до вечера проспал? «Была не была», — подумала Микаса и трижды постучала. Раз секунда, два секунда, а на третью раздалось негромкое «входите».       Кадет аккуратно толкнула дверцу вперед с минимальным скрипом. В слегка продуваемом помещении на кровати лежал капитан и читал какую-то книгу. Заметив жмущуюся у прохода Аккерман, он отложил чтиво в сторону и приподнялся на локтях.       — Добрый вечер, товарищ капитан, — отдала она честь.       Леви стащил одеяло до колен и еле как оперся спиной о стену.       — Вольно. Зачем пришла?       — Справиться о вашем здоровье и-…       — Ох, вот только не надо приписывать меня к инвалидам. Я в полной мере могу сам о себе позаботиться, — скрипнул он зубами.       — Я хотела еще поговорить. О произошедшем.       Хмурый взгляд капитана сменился скептическим, но прогонять не стал.       — Ладно. Давай поговорим. Только сначала я заварю чай.       Парень оперся ладонями о край кровати и медленно встал. Тело еще шатало после долгого сна, но он настойчиво шел к чайнику. Микасе было сложно стоять в сторонке, глядя на его неуклюжую походку, но всякие попытки помочь жестко обрубались на корне.       Через пятнадцать минут они уже сидели за столом. Капитан расположился на своем кресле, кадет же притащила стул с другой стороны комнаты. Под тянувшийся из чайной кружки аромат они начали разговор.       — Так и, что ты хотела обсудить?       Микаса поставила кружку с горячей водой и спросила:       — Что тогда произошло на испытании?       — А конкретнее? — ответил он ей тем же взглядом.       — Вы ведь знаете, о чем я.       Аккерман все еще не сводила с него глаз, словно пыталась уловить в них ответ, прочесть несказанное. Но капитан оставался непреклонным, не выдавая мыслей.       — Как я уже говорил, УПМ было неисправно, — звонко стукнулась чашка о тарелку. — Из-за падения мне нехило отшибло мозги, вот и нес всякую чушь.       — Так сильно, что вы хотели кого-то убить?       — Да. Настолько.       Он все еще оставался не читаем, сколько бы Микаса не смотрела. Но в рукаве по-прежнему оставался последний козырь для переговоров. Она скрестила пальцы на столе и заговорила ровным тоном:       — Я видела ваш клинок.       Поднесенная к губам кружка остановилась в пару сантиметрах от них. Микаса продолжила:       — От него исходил пар.       Парень медленно положил предмет на тарелку, не сводя глаз с подчиненной.       — Капитан Леви, — все больше давила Микаса. — Скажите: что произошло той ночью в лесу?       Стол погрузился в тяжелое молчание.       Оба смотрели друг на друга, словно сидели в допросной. Напористые серебряные глаза не взирали никуда, кроме оппонента. Небесно-голубые же сохраняли хладнокровие и не допускали мысли о поражении. Сложно сказать, сколько длилось это молчание. Оба знали, о чем говорят, но прикрывались завуалированными фразами, заставляя сидящего напротив открыться первым.       Леви медленно прикрыл глаза, чтобы взглянуть на кадета вновь уже совсем другим взором. Вражеский холод и настороженность в одночасье сменились привычной усталостью. Капитан вздохнул и потер пальцами переносицу.       — То был не пар, а рассветный туман после затяжного дождя. Во-вторых, ты вполне могла увидеть того, чего не было из-за «впечатления». И напоследок: откуда в этом лесу взяться титанам?       Микаса застыла, захлопав глазами. Отличная возможность птичкой вылетела из рук, а ведь она так хорошо вела беседу! Капитану хватило трех аргументов, чтобы выбить инициативу в свою сторону. Внутри разгорался некий азарт.       Как ни в чем не бывало Леви сделал последний глоток, а после встал изо стола, опираясь руками о спинку стула. Микаса не сразу поняла его действия, пребывая в недоумении. Он таким образом оборвал спор или что?       — А, и кстати, — сказал парень, сажаясь на кровать. — Приберись у меня на рабочем столе.       «Что?»       — Ч-что?..       — За своевольность и подозрение вышестоящего в обмане.       «Но ведь!..»       Микаса обескураженно следила за тем, как капитан кутался под прохладным одеялом, осторожно переворачиваясь на бок к стенке. По прошествии добрых пары минут, девушка почти смирилась с новой обязанностью, как со спины послышался голос:       — И постарайся не шуметь, — еле различимо буркнул он. — Я все еще могу выдать тебе наряд.       Девушка огорченно посмотрела на захламленный самыми разными бумагами и предметами стол. Чувство упущенной возможности, а именно отдыха перед поездкой, душило пуще прежнего. Она даже успела пожалеть о своей напористости. Правильно говорят: «Язык — враг мой». И ее вечно кто-то за него тянет, иначе не объяснить всю гамму неловких и обидных ситуаций, в которые попадала девушка еще будучи ребенком. У-у-х! Да лучше бы с Армином наконец поговорила, ясно же было, что хоть капельку пояснений она не дождется.       А может, объяснения-то и не нужны? Может, это уже бредни в край уставшего кадета, что по лесу всю ночь бегала?       Чувствуя, что голова вот-вот взорвется от противоречащей информации, Микаса смиренно приняла данное ей бремя и взялась за уборку.       Уходить из комнаты пришлось чуть ли не на крыльях, дабы не разбудить спящего капитана.

***

      Подъем был как всегда ранний. К полседьмого утра уже все были на улице в окружении сложенных рюкзаков. Умылись, приоделись и стояли в ожидании старших. Птицы уже вовсю чирикали из глубин леса, подменяя деревенских петухов. Было особенно прохладно ранними утрами и поздними вечерами, поэтому скучковавшиеся кадеты больше напоминали озябших снегирей.       Леви неспеша спускался с веранды, отмахиваясь от помощи Гюнтера и Петры. Торопились бы они лучше телегу готовить, а то уже издалека видно, как молодняк покрывается сосульками. Погода и вправду не щадит. В такую только дома сидеть, да чаи горячие попивать.       — Ничего не забыли?       При виде капитана все разом отдали честь и крикнули «никак нет!». После, все скидывали свои вещи в телегу, готовясь к отбытию.       В принципе настрой у ребят был более-менее положительным. Местами даже проскакивали тихие смешки. Оруо о чем-то беседовал с Райнером и Бертольдом, Гюнтер пожимал руки Марко и Конни, а рядом с ними крутилась неугомонная Браус. Леви же предпочитал стоять в сторонке и просто наблюдать. Вся эта суматоха и прелюдии — глупости да и только.       Ненарочно взгляд зацепился за одиноко стоящего Кирштейна. Тот находился у самого забора и молча наблюдал за ребятами. Не найдя должной причины, Леви все же подошел к подопечному, решив оставить возможный диалог на самотек.       — Чего здесь стоишь? — невзначай начал он, спрятав руки в карманы.       — Тревожно. Если быть честным…       Впереди сновали туда-сюда девушки, перебирая какие-то вещи.       Капитан оперся спиной о доски забора, продолжив:       — Страшно всем бывает. Вопрос в том, сможешь ли ты этот страх победить.       Жан повернулся к инструктору.       — Я не хотел в разведку, но мне не оставили выбора! Это не справедливо!       — Я понимаю. Но что толку жалеть и представлять иные пути развития событий, если жизнь все сделала за тебя? Остается только смириться с этой своеобразной жестокостью.       Они на время замолчали, заглядывая в пустоту пред собой. Увлеченные тишиной двое перестали замечать какие-либо действия остальных.       Жан заговорил первым:       — Неужели так будет всегда?..       — Нет. Но для разведчиков почти постоянно.       Юноша неловко пихнул камень у ног, разглядывая охолодевшую землю с редкой травой. Леви стоял рядом, облокотившись двумя руками о забор. Казалось, разговор окончен, но Кирштейн отошел от притоптанного места в сторону ребят и негромко бросил напоследок:       — Спасибо. И… простите.       Леви ничего не ответил.       — Вроде все, — отряхнул ладоши Гюнтер, отходя от колес телеги. — Можете ехать.       Все десять кадетов запрыгнули на сиденья, сложив рюкзаки на пол. Эрд запрег свою лошадь и сел в облучóк, перехватив поводья. Петра же поехала отдельно на лошади.       Капитан накинул себе на плечи плащ, в ожидании скорого отбытия. Лошадь недовольно фыркнула, желая побыстрее тронуться.       — Выезжаем! — огласил Эрд, хлестнув поводьями.       Повозка дернулась и задребезжала. Доски уже давно не новые, покрылись многолетними трещинами и сколами, но все еще пригождаются в быту.       Кадеты дружно облокотились на край бортика и замахали руками, стоило им отъехать на несколько метров.       — До встречи!       — Не скучайте без нас!       Оруо крикнул им в ответ саркастичное «и не подумаем!», но все-таки тоже помахал на прощание. Леви не стал как-либо жестикулировать, ограничиваясь взглядом. Издали казалось, что ребятня вот-вот свалится вниз; поразительно, как телега еще выдержала этот жуткий перевес.

«Ты так просто их отпустишь?»

      «Не думай, что я закрою глаза на эту ситуацию. Тем более, за этими десятерыми будут тщательно следить».

«Ладно, поверю на слово».

      «Не переживай. Скоро я тоже поеду туда. Надо будет переговорить с Эрвином и Ханджи».       Спустя каких-то пять минут, повозка окончательно скрылась из виду. Оставшиеся капитан и отряд уже собирались пойти домой, чтобы больше не морозиться, как вдруг за спиной раздалось несколько чихов:       — Кх… Простите, капитан. Внезапная аллергия на кошек вылезла… — протер нос Оруо.       — На ко-?..       Леви не сразу понял смысл сказанного. Но стоило его осознать — в следующую же секунду обернулся, выискивая глазами.       — Твою-ю-ю-ж… — угнетенно протянул он. — Кота забыли.       — Кота?! — чуть ли не взвизгнул Оруо. — Какой? Где?!       Череда нескончаемых чихов, вызванная этим рыжим, заставила Леви взять животное за шкирку и потащить обратно в дом, гневно причитая.       Но, безусловно, в первую очередь он был зол на этих десятерых растеря́ш, что даже не вспомнили о своей блохастой игрушке. Ну он же специально им перед самым отъездом наказал забрать его с собой! Не забыть! Ну как так можно?!       Былой трепет от прощания улетучился, открыв рубеж негодованию.       — Хана вам всем… — раздраженно цедил он, унося довольную морду в стены особняка.

***

      Деревья сменялись одно за другим. Неспешно, с расстановкой. Могучие дубы постепенно исчезали среди молоденьких березок и сосен, пока все не сменилось кустарниками. Рука подарила легкое касание холодным листьям. Провела по нескольким деревцам со своеобразной небрежностью. Шаг увеличивался, а темп нарастал. Взгляд был устремлен только вперед. Шаг. Еще шаг и еще.       Так продолжалось, пока длинный туннель из листвы не исчез, открыв взору небесный потолок. Черное полотно было усыпано пылающими звездами. Маленькие огоньки парили над землей, кружась в ритмичном танце. Опускались и вновь взлетали к самому куполу небосвода. Свет их меркнул и сиял, отбрасывая на лицо теплый градиент лучей. Взгляд был в очередной раз прикован только к этим крохотным существам, не отводясь ни на йоту. Хотелось запечатлеть в памяти самую незаметную и скрытную деталь, пробежаться глазами по полету каждого и с замиранием сердца поражаться красотой верхнего мира. Сколько бы ни жил здесь, а все как в первый раз.       Когда-то он мог смотреть на мир лишь через щель в потолке, откуда струился блаженный свет. Тот мир… Был недосягаем и чем-то далеким, до чего рукой не дотянешься, даже если очень захочешь. В детской душе еще теплились надежды на жизнь за пределами подземелья. Были планы и идеи, как попасть на ту сторону. Но чем старше становился, тем яснее было — это грань, которую уже не переступить. Глупые фантазии не реализуемы, а мечты бренны. Куда проще просто выживать среди таких же как он — загнанных в угол зверей, и не тешить себя надеждами, которым суждено разбиться.       И если же самому было проще принять этот факт, то вот с ребятами другая история. Всегда были более живыми. Не боялись мечтать о своем светлом будущем. В груди щемило каждый раз, когда Изабель в привычной манере лежала на диване и вслух начинала размышлять о дивном свете. Постоянно так делала. Еще и улыбалась, словно уже завтра пойдем туда. Да, были времена…       Зато сейчас он как ни в чем не бывало сидит на поляне с зеленой травой, на чистом воздухе, под небесным куполом и смотрит на танцующих светлячков, изредка отмахиваясь от навязчивых комаров. А ведь еще пять-шесть лет назад это было несбыточным желанием. Скажи это ему тогда — ни за что бы не поверил.

«Опять сидишь здесь?»

      — Только давай без своих фразочек.

«Я и не собиралась».

      В спину начал поддувать северный ветер. Леви неприятно поежился: все-таки одной рубашки и куртки было маловато.

«Уже два дня с их отъезда прошло. Не хочется поехать в город? Скоро их посвящение в разведчиков».

      — Петра и Эрд с ними. Я не смогу, — он приподнял край одежды, оголяя пожелтевший бок. — Итак хожу как инвалид.

«Но тем не менее пришел сюда ночью», — в ее голосе промелькнула хитринка.

      — Значит, будь добра составить компанию, пока мне докучает бессонница.       Мимо пролетел маленький огонечек, оставляя жужжащий след.

«Какой ты невежа, Леви. А где мое «пожалуйста»?»

      — Уж извини, что оказался солдатом, а не городской дамочкой.

«Бука ты».

      В ответ на эту фразу Леви призадумался над словом, которое когда-то говорила Ханджи.       — Собственное расстройство меня еще не обзывало.       Цветик возмущенно ахнула, а потом затараторила так, что в ушах начало звенеть. Знал бы, что вызовет настолько бурную реакцию — молчал в тряпочку. Вот досталась же ему такая скандалистка.

«И вообще!.. Я — это я, а не сумасшедший голос!»

      — Да понял, помолчи уже, — Цветик фыркнула.       Летящие по небу светлячки постепенно начали оседать на землю огненным дождем. В озере, пред которым сидел Леви, поджав колени, отражалась каждая ниспадающая звездочка. Где-то в кустах звенели сверчки: то тянули ноты хороводом, то стрекотали вразнобой. Если забыться в своих мыслях, уйдя подальше от мира реального, всего этого шума и не заметишь. Сентябрьский воздух уже давно пропитался духотой. Приближаются осенние дожди.

«Тебе не кажется, что спать в комнате, где хозяйничает другой весьма опрометчиво? Или же она «вне подозрений»?»

      Леви нахмурился.       — Я не собираюсь параноить и подозревать всех без разбора.

«Тем не менее, у тебя нет никаких доказательств ее непричастности».

      — Я… — он закусил губу, обдумывая ответ.       С одной стороны, Цветик была права. В его ситуации выбор дальнейших действий не велик. Права на ошибки нет, учитывая во что он попал. По-хорошему, сейчас вообще никому нельзя верить, да и эта ее фраза про нож в спине… Леви мысленно ругнулся под давлением льющихся одна за другой мыслей.       Не смотря на затесавшегося в своих рядах врага, ему совсем не казалось, что Аккерман могла быть связана с ними. Ну вот предчувствие такое! А может, он опять со своей нездоровой привязанностью… Ни чему жизнь не учит.       И все же было досадно допускать подобные мысли. Пусть он знаком с кадетами всего год, этого было достаточно, чтобы ходатайствовать на них. Внезапно объявившийся враг посреди леса, тот титан… По силе он определенно превосходил ребят. Можно ли это считать аргументом?..       Леви вздохнул.       — Когда это ты начала влезать в мою голову и болтать? Шумная слишком.

«Да я в шоке, как ты от скуки не помер! У тебя здесь та-а-ак тихо!» — досадно верещала девочка.

      — Ну вот ты и скучай, а нам с тишиной хорошо.       Судя по звуку, она показала язык.       Леви зевнул и лениво потер глаза. Была уже глубокая ночь, комары не отлипали ни на секунду. Пусть и спать по прежнему не хотелось, но сидеть здесь желание подугасло, тем более, когда главное представление он уже увидел.       Поэтому, еле поднявшись с ног и стараясь не тревожить бок, Леви направился в особняк. Туловище и ноги болели, но приписывать себя к больным не позволяло внутреннее «я». Постельный режим, наказанный Петрой, уже давно не соблюдается.       Где-то в штабе:       — Армин.       — Что?       — Мне кажется, мы что-то забыли.       — Если забыли, то это не так уж и важно.       — Наверное…