Осколки. Сага о Йорлейфе

      Стая косаток направлялась прямо к нашему маленькому кораблю.       — Не нравится мне это, — произнёс я, обнажая меч. — Кассандра, надуй парус и уходим отсюда!       Тифлингета кивнула и создала мощный порыв, который понёс нас прочь. Но киты не отставали и лишь набирали скорость. Всего один может с лёгкостью нас потопить, а тут их целая стая! Торс впал в ступор, в его глазах читались ужас, паника и неготовность умереть.       Недолго думая, я отвесил великану затрещину, чтобы привести его в чувство. В момент, когда он пришёл в себя, из-под воды вынырнул кит, летя прямо вниз на нас. Торс тут же увеличился и прыгнул ему навстречу. Последовавший следом удар кулака великана в челюсть сбил траекторию косатки и заставить её приземлиться в стороне от корабля. Поднявшаяся волна слегка подтолкнула нас, но слегка залила пол водой.       — Без паники! — крикнул Маэндаэр. — Я знаю способ поговорить с животными. Я попробую убедить их не трогать нас.       Набрав воздуха в лёгкие, эльф широко раскрыл рот и начал высоко петь. Хотя пением это сложно назвать, это скорее был крик фальцетом. И был он отвратителен, подобно плачу младенца. Я инстинктивно прикрыл ухо и поморщился. Дюрвулкендов же упал на пол и зажал голову руками.       Ответом эльфу был громкий свист и писк со стороны китов.       — Вот чёрт, — произнёс он. — Они говорят, что мы угрожали, что расчленим их детей и скормим останки удильщикам.       — Ну объясни им, что это ошибка! — велел я.       — Это разъярённые матери, защищающие детей. Им ничего нельзя объяснить.       — Что ж, тогда остаётся только пытаться выжить, — проворчал я. — Поворачиваем к берегу. Лево руля!       Торс тут же схватил весло и не садясь начал грести с силой восьмерых людей. Следующая косатка выплыла на поверхность поодаль и с разгона начала идти на таран. Перед нами возникло ещё четыре плавника, чётко давая понять — мы окружены.       За мгновение до столкновения Кассандра опустила руку на пол корабля. По её лбу пошла испарина, вены вздулись от напряжения.       — Ну нет, рыба-переросток, не выйдет! — прорычала она сквозь скрежет сжатых зубов. Как только кит столкнулся с бортом, корабль начал увеличиваться по всем параметрам. Длина, ширина, толщина досок, осадка, высота мачты и размер паруса — всё стало вдвое крупнее. Из-за увеличившейся массы и размеров удар косатки стал гораздо менее существенным.       Из-за того, что Кассандра перестала создавать ветер, мы остановились. Тут же касатки под водой выстроились в линию и синхронно поплыли в сторону корабля с большой скоростью, тем самым создавая мощную волну. Эта волна слегка качнула корабль, но киты собрались во вторую атаку.       Тут снова раздались свист и щёлканье. Из-под морской глади поднялась необычного вида женщина: вроде похожа она была на драконорождённого, но только морда у неё была более квадратная, а шея — неестественно длинная. Чешуя и длинные волосы были лазурные, будто песчаное морское дно. Из-под белой одежды торчал длинный хвост. Взгляд голубых глаз источал злобу и праведный гнев.       — Вы что творите?! — крикнула она. — Как посмели вы напасть на один из прекраснейших видов во всём океане?       — Прошу прощения, — произнёс я. — Произошло грандиозное недоразумение. Тут было судно пиратов, они спровоцировали косаток и натравили их на нас. Честно, мы не желали им зла и только защищались. И то только после того, как попытались поговорить.       Чешуйчатая мадам присмотрелась ко мне. Потом к остальному экипажу.       — Звучит чрезмерно фантастично, но я тебе верю, — сказала она, приближаясь. Я выдохнул с облегчением. На лице же Маэндаэра расплылась странная улыбка.       — Вы же из рода лунариан? — спросил он. — Могу я узнать имя прекрасной морской царицы?       — Н-ну, что вы?.. — лунарианка засмущалась. — Меня Кайя зовут. Вообще полное имя — Кайа Рю Марико Араши-сама, но все меня зовут просто Кайя-сама. И вы зовите. И никакая я не царица, а так, скромная дочь князя Араши, владыки этих вод.       — А что вы дела… — только Маэндаэр пытается нахально поинтересоваться, как тут же Торс схватил его за шиворот, окунул лицом в солёную воду и поднял обратно.       — Ты… — эльф начал закипать. — Неотёсанный варвар, ты испортил мне причёску!       — И сохранил честь юной леди, — невозмутимо произнёс Торс. Кайя хихикнула, прикрыв рот ладошкой.       — Поделом, — послышался сзади мрачный бас… Дюрвулкендова?!       — Ага! — крикнула Кассандра. — Ты всё-таки умеешь говорить по-человечески!       — Только в присутствии Dovah, — ответил драконорождённый. — Или dovahkiin, моего сородича. И мне даётся это крайне тяжело. К тому же, она — не совсем dovah, в ней больше от Rah, бога.       — Это, конечно, прекрасно, — произнесла лунарианка. — Но не могли бы вы покинуть эти воды?       — Ветра нет, — ответил Торс. — А без ветра корабль далеко уплыть не сможет.       — Что ж, тогда ничем не могу помочь, — она пожала плечами и скрылась под водой.       — Fon mu los kast het (Похоже, мы здесь застряли), — проворчал Дюрвулкендов. Снова на довазуле.       — Ветер Криком вызвать не сможешь? — спросила Кассандра. — А то я уже выдохлась.       — Ну, вызвать-то он, может, и вызовет, — ответил я. — Только вот от этого ветерка мы снова увидим леди лунарианку, пытаясь всплыть.       — Fen hi orah zu’u daar draknah erei oblaan do dii sulle?! (Ты будешь припоминать мне тот случай до конца моих дней?!) — драконорождённый с гневом посмотрел на меня.       — Да я так, по-дружески подтруниваю, — замялся я. — Прости, если обидел.       — Zu’u yuvon (Я в порядке), — отмахнулся Дюрвулкендов.       Повисла неприятная тишина.       — Что ж, раз мы тут застряли и ветра не предвидится, предлагаю пообедать.       После этих моих слов все немного приободрились. Торс вынес бочонок пива на центр судна, вместе с ним ящик, который мы использовали в качестве стола на корабле. Всем налили по кружке светлого и выдали стандартный рацион, состоящий из пресной ячменной лепёшки, сушёной рыбы и мешочка с сухофруктами и орехами. Рыба при этом была по асгардскому обыкновению каменно-твёрдая, и чтобы её можно было съесть без вреда для человеческих зубов, её нужно было немного вымочить в пиве или солёной воде. На нашем языке она называлась стокфиск. На центр поставили половину круга мягкого овечьего сыра и баночку с домашним маслом, чтобы намазывать его на лепёшки.       — И как вы, асы, эту дрянь пересоленную жрёте? — процедил Маэндаэр, вгрызаясь в рыбу.       — Зубами, — ответил Торс, — и радуйся, что здесь нет кухни хорнланда. От запаха их сюрстрёмминга, квашеной рыбы, даже меня выворачивает.       — И к тому же эта рыба может лежать годами. — добавил я. — Отец мой как-то забыл одну такую в погребе. Через несколько лет Оддлейф, младшая моя сестрица, прокралась туда, чтобы украсть себе вина, и нашла её. В уборной просидела потом, конечно, часа три, но вкус рыбы, по её словам, точно не испортился.       — Да и я тебе так скажу, эльф, — произнесла Кассандра, аппетитно хрустя лепёшкой с маслом и сыром, — я, будучи рабыней во дворце, как-то подслушала, что в Асгарде и Хелльхейме мяса едят больше, чем в любой другой стране восточной половины мира.       — Ну да, — усмехнулся эльф, — что за асгардец без огромного жареного окорока да рогатого шлема?       — Мы мясо жарим не так часто, как ты думаешь. — усмехнулся я. — Чаще мы его вялим и солим, чтобы лежало дольше. Из всей добытой еды часть всегда должна запасаться, так как зимы в Асгадре суровы. Мне вот интересно, что вы, лесные эльфы, едите у себя на родине? У вас же зимы ни в пример мягче.       — В основном, кашу из полбы, — ответил Маэндаэр. — Чаще всего с грибами и лесными ягодами и клюквой. Пьём много молока и мёда, а те, что побогаче — чай и вино. Мяса едим тоже много, но оно обычно вяленое, и чаще это дичь и речная рыба. Правда, во время войны пришлось выкручиваться, так как обозы с провизией не всегда вовремя подходили. Тогда придумали вялить конину.       Кассандра тут же позеленела и закрыла рот кулаком, чтобы удержать рвоту.       — Как можно есть коней? — произнесла она, когда я исцеляющей магией смягчил спазм. — Они же такие красивые.       — Мне тоже было неприятно, — признался помрачневший бард, — На что только не пойдёшь ради выживания. А ты, драконид? Чем потчуют чёрные драконы?       — Faaz, kii ahrk veik. (Болью, пеплом и кислотой), — ответил Дюрвулкендов с такой интонацией, что мне и переводить не нужно было — и так было ясно, что точно не шоколадом.

* * *

      

Апрель, 69й год от Пришествия Механийцев       Винтерхельм, Дворец Королей

      Хельга начинала немного завидовать своему старшему брату. Судя по редким письмам от Торса и ещё более редким — от Йорлейфа, у них жизнь неплохо складывается: плывут себе, заводят новые знакомства, встревают в неприятности и героически из них выбираются. А вот старшей дочери короля и кандидатке на трон номер один не до путешествий. С изгнанием брата на неё навалилась тонна новых обязанностей, а старые никто и не думал отменять. И потому если раньше юной принцессе мечталось лишь о том, чтобы её будущий жених был не то чтобы уродлив и не лез в её научные труды, то сейчас она хотела лишь выспаться как следует, ибо не помнила, когда последний раз принимала горизонтальное положение.       Помимо того, что отец учил её всем государственным премудростям и заваливал бумажной работой, она ещё обучалась у придворного мага Торвальда. А он — учитель не из приятных, ибо уж очень любит задавать на дом сложные магические уравнения и круги, которые каждый раз разворачиваются минимум в свиток с вычислениями длиной пятнадцать дюймов. И это — чистовик. Ещё пять таких свитков — это черновые варианты. Но оно должно было того стоить, ведь, в конце концов, для королевы умение видеть будущее — это очень и очень важно. И ради этого принцесса засиживалась до глубокой ночи, прямо как сегодня.       — Хельг, тебе надо отдохнуть, — обеспокоенно произнесла зашедшая в её покои младшая сестра со стаканом тёплого молока для неё. — Завтра допишешь свои свитки. А то скоро станешь как Йорлейф.       — Одд, спасибо за заботу, — ответила Хельга, — но дела откладывать никогда нельзя. А отдохнуть я у Милоса успею.       — Это-то меня и пугает, — сказала Оддлейф. — Ты же себя совсем не ценишь. Поручила бы часть дел слугам. На то они у нас и есть, чтобы работать за нас.       — А потом перепроверять и доделывать за этими охламонам? Да проще изначально всё самой сделать.       — Ты посмотри на себя, Хельга, — стояла на своём Оддлейф, — осунулась вся, бледная как снег. Ты будто не асгардская принцесса, а хелльхеймская. Пожалуйста, возвращайся в нормальный темп жизни и не становись как Йорлейф. Я не хочу терять и тебя.       — Послушай, Одд. — Хельга поднялась из-за стола. — После изгнания Йорлейфа наследницей стала я. И потому на мне лежит огромная ответственность перед королевством.       — Ты это Ирвингу объясни, — усмехнулась младшая принцесса. — Ходит и распевает, как не терпится ему стать королём. И почему красные драконы считают его более достойным кандидатом, чем ты?       — Потому что я думаю своей головой, — ответила старшая, — а Ирвингом легко будет манипулировать. И мал он ещё политикой заниматься, вот ему никто ничего и не поручает. Девять лет всего.       В дверь покоев постучались. После короткого “войдите” в комнату зашёл слуга и произнёс:       — Принцесса Хельга, принцесса Оддлейф. Вас вызывает ваш отец.       — И что ему нужно от нас в полночь? — удивилась Хельга.       — Он не сказал, — ответил слуга. — Но ждёт вас в тронном зале.       Отец их не отличался терпением, потому Хельга и Оддлейф быстро привели себя в порядок и спустились к трону. В огромном дубовом зале сидели Харальд и Партурнакс. У их ног были королевские белые тигры. Перед ними стоял в ожиданиии младший брат Ирвинг. Дочери поклонились отцу, и тот произнёс:       — Начнём с приятного. Мы с вами все вместе едем в аркнийскую империю. Асканио дал положительный ответ на помолвку одной из вас с принцем Неаполеоном.       Что-то внутри Хельги надломилось. Отец решил от них избавиться, отправив на край мира? Чем они провинились перед ним? Или это не их отец, а наглый самозванец, разваливающий королевскую семью изнутри?       Оддлейф же приободрилась.       — Ну наконец-то попробуем аркнийские вина, — довольно произнесла она. — А если повезёт, то у меня будет жених, с которым можно и выпить, и подраться.       — И думать забудь, — возразила Хельга, — тебе двенадцать. Ему — в лучшем случае пятьдесят. Тебя он в жёны и не подумает брать.       — Так или иначе, летим мы все, — произнёс король. — Мы не можем знать наверняка, кто ему приглянется. И ты тоже, Ирвинг, и это не обсуждается.       — Почему? — воскликнул младший. — Я-то там зачем?       — Ты там нужен, поскольку, во-первых, на помолвке должна присутствовать вся семья, — ответил Харальд, — а во-вторых, нечего тебе сидеть дома полгода без присмотра и надзора.       — А на ком останется королевство? — спросила Хельга.       — Партурнакс заверил меня, что его дочь, Накрин Паазьюнд, прекрасно справится со всем, пока нас нет. А если и не справится, то у нас есть Торвальд, который моментально уведомит меня, если что пойдёт не так. Вылетаем в сентябре и в итоге к йолю вернёмся. А теперь к неприятным новостям. Не самое яркое освещение в зале, как показалось Хельге, стало ещё мрачнее.       — Хельга, — произнёс король, доставая из-за пазухи пачку писем, перевязанных бечёвкой. Принцесса нервно сглотнула. — Я узнал недавно, что ты переписываешься с предателями родины.       — Это мое дело, с кем переписываться, — произнесла Хельга. — Йорлейф всё ещё мой старший брат, и я всё ещё его люблю.       — Он — предатель родины и предков, — возразил Харальд. — Он отрёкся от наших богов и предпочёл бога люциан. Потому пусть к ним и катится! Но я не дам ему утянуть за собой ещё и весь Асгард!       Конунг подошёл к Хельге и вручил ей письма.       — Сожги их, — велел он.       Хельгу пробила дрожь от шока. Слёзы покатились по её щекам. Когда Йорлейф уехал, Харальд избавился от всех его вещей, и покои его стоят опечатанные. Никому туда не позволено входить, даже трэллам-уборщикам. Эти письма для Хельги и Оддлейф были единственной памятью о брате. А теперь их отец хотел лишить их и её.       — Почему?! — воскликнула Хельга. — Почему ты так его ненавидишь?! Раньше он был твоим папенькиным сыном-золотцем, мы должны были на него равняться. А как только он в одном месте оступился, ты его убил! С нами будет так же?!       Отец поднялся с трона и замахнулся для мощного удара. Хельга приготовилась выставлять магическую защиту, но тут вскочил Партурнакс, схватил руку Харальда и повалил его на пол. Тигры, что всегда вставали на защиту своего хозяина, поспешили ретироваться. Со стороны дверей раздался тихий звук трения металла — благородные королевские гвардейцы в полном обмундировании дрожали от страха. Хельга поспешила прикрыть собой младших. Партурнакса было очень сложно вывести из себя. Но если это случится, то гнев древнего дракона — это не шутки, и пусть лучше он придётся на неё одну.       — Что с тобой, Харальд?! — воскликнул дракон. — Ты при мне на гробу Ашильды давал клятву, что больше не поднимешь руку на кровь от крови своей!       — А откуда мне знать, что жена моя налево не ходила? — усмехнулся Харальд. — Судя по этой вот дерзости со стороны Хельги, она точно не от меня.       — Паранойя окончательно растерзала твой разум, — удручённо произнёс Партурнакс. — Ты стал опасен для своих детей, Харальд, потому они будут жить у меня. И увидишься ты с ними, только если я сочту, что это безопасно для них. Ты понял меня?!       Неуверенно конунг кивнул, и Партурнакс отпустил его.       — Хельга, оставь себе письма, — произнёс он, — Krosis… Мне очень жаль, что за твоим отцом приходится чинить всё, что он сломает. Когда-то он был hun, героем.