Когда Цветы Заговорят

***

— Что это было, Ли Шу? Мальчик, который медленно шёл позади Третьего, неожиданно вздрогнул. Он закусывал губу и явно стыдился, опуская голову. — Ли Шу? — Все же обернулся на него Сяо Чен. Мужчина испытывал чувство предательства и того, что его использовали. Хотя, да, он сам предложил Ли Шу место под крышей, убежище, даже немного обучал искусству меча и разбору документов. Так что с чего ему чувствовать себя использованным? Сам ведь дал это сделать. Вместе с тем, Чен начал ощущать себя оскорблённым. Ему хотелось отрицать слова, которые были сказаны, даже не им, отбросить с себя чувство обиды на ребёнка и полностью отказаться от действий, совершённых его братом, будто это не имело для него никакого значения. К сожалению, такие мечты остаются лишь мечтами, ведь он уже не мог исправить ситуацию. Не стоит говорить о том, что он опасался возмездия со стороны мальчика в будущем или о том, что Фэн Гу может потребовать ответов за такое отношение к своему соплеменнику. Проблема заключалась в том, что уже было слишком поздно что-либо менять. Весь Орден был на собрании, а там находились даже делегации из других сект… Все слышали как Первый Старейшина объявил о том, что Сяо Чен взял себе ученика. Эта тема точно станет нынче на слуху надолго. Возможно, пока он еще стоит в недоумении, слухи уже ушли за пределы ордена. Третий не был легкомысленным, чтобы не осознавать вес таких сплетен. Он мог бы отрицать свою известность среди заклинателей, но это не повлияет на тот факт, что Третий Старейшина с Пика Цветущей Вишни из секты Бао, сын министра и прочее, прочее, прочее… Известен по всему континенту не только своими способностями и циничным нравом, но также и тем, что не принимал личных учеников. Теперь, когда он один раз нарушил свои обещания под влиянием этих двух нарушителей его спокойной жизни, независимо от того, что он скажет в будущем или как бы ни пытался оправдаться — Ли Шу для всех будет его учеником навеки. Сяо Чен понимал всю глубину произошедшего, что только усиливало его чувство обиды и стремление к гневу. В далёком уголке души Третий прекрасно осознавал, что его не волнует ни демоненок, ни подстава брата, ни угроза атаки со стороны Фэн Гу. Но он испытывал страх перед отцом. Он опасался, что у того появится новый инструмент влияния и власти над ним. Он беспокоился о судьбе Ли Шу, этого глупого мальчишки, который мог пострадать из-за чужих интриг. Так что его гнев и обида быстро исчезли ещё когда он выходил из зала конференции, уступая место печали. Третий подошёл к ребёнку. Тот сжался ещё сильнее, будто ожидая удара от взрослого и от этого сердце мужчины совсем смягчилось, а злость окончательно покинула сердце, оставляя место огромной горечи, что неприятно оседала на языке. Он положил на чужую макушку руку, слега растрепав причёску. Ли Шу поднял голову, растерянно заглядывая в лицо старейшины, на губах которого играла слабая улыбка. Резко он обнял демоненка, прижимая к себе. — Идём домой. — Да! Возможно, еще не раз пожалеет об этом, но глядя в сияющие счастьем синие глаза ребёнка, он готов был поставить свою жизнь на кон, чтобы это дитя не знало таких же мучений, как сам Сяо Чен или Сяо Мо.

***

— Дай Лонгвей? — спросил в воздух Сяо Чен, присаживаясь на кровать. — Ты куда пропал? Обычно, ты бы уже словесно разнёс всех на том собрании… — издал смешок, но в комнате призрак не реагировал. — Дай Лонгвей? Дух мужчины появился в комнате, поэтому Третий не придал значение молчанию, а просто встал да стал рассматривать документы на своём столе, понимая, что Фэн Гу всё же приходил и вновь помог с бумагами. Тепло распространилось про телу, отчего он всё же не сдержал нежной улыбки, проводя кончиками пальцев по буквам, написанным чужой рукой. Фэн Гу был… А Сяо Чен же пил с Хэ Ланем! Щеки старейшины окрасились в малиновый от осознания, что демон видел его в подобном жалком положении. А если вспомнить как проснулся в своей кровати да рядом вода остывала! О. Боже. Фэн Гу был тут. Дай Лонгвей до сих пор молчал, ополяя своим твёрдым взглядом. Осознание прошибло холодным потом по спине и все краски тут же спали с бледного лица. Сяо Чен поднял голову, сталкиваясь с полупрозрачными карими глазами духа, которые были сосредоточены на нем. О. Чёрт. — Как я понимаю, ты уже всё осознал, — кивнул своим мыслям Дай Лонгвей. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Мужчина опустил голову, прикусывая губу. Он не знал что сказать. Дух решил за него, пройдясь по комнате немного вперёд, но продолжая смотреть слегка разочаровано куда-то вниз. Разочарование. Вот кто такой Третий Старейшина Сяо Чен. — Синие глаза, что напоминают самое бушующее море. Чёрные волосы, что струились самой настоящей тёмной рекой. Именно так ты описывал демона, что убил тебя в прошлой жизни. — Сяо Чен вздрогнул. — Так какого чёрта, сейчас похожий по этому описанию ИСТИННЫЙ демон свободно разгуливает по твоему дому да разбирает документы! Еще и оставил тебе одеяния, которые явно желал чтоб ты надел на маскарад. — Третий резко поднял голову и в его глазах заискрило самое настоящее удивление, и нежность. Космос родился в этих серых, полных айсбергов, глазах. От вида такого мужчины, дух вздохнул, отступая: — Да… Куда мне лезть, я уже давно мёртв. И виноват пред тобой не меньше, чем этот ещё не состоявшийся убийца… — Ты ни в чём не виноват! — Как это ни в чём? Я привёл тебя тогда домой с маленьким А-Мо на руках, дав твоему отцу огромные преимущества. На самом деле, это была горькая правда. Третий плохо помнил конфликты между сектами и империей из первой жизни. Тогда его не особо интересовали интриги, как в прочем и сейчас. Всё, что он помнил, если кратко, то Министр Сяо устроил переворот, заключив союз с некоторыми влиятельными семьями, наподобии той У, чьего наследника в этой жизни Сяо Чен уже убил из-за Ли Шу. Именно в том перевороте, хаосе жестокой бойни, Сяо Жунь дал возможность посланникам Бога Хаоса возродить своё божество. Насколько помнил старейшина, Бог Хаоса и Министр объединились, начав проводить странный ритуал, когда послали его защищать вход в тронный зал. В битве, Чен не заметил как оказался посреди огромного коридора, не меньше чем сам тронный зал, да вёл бой против своих же. Таких же заклинателей. Кого-то он пытался убедить уйти, кого-то же приходилось убить. Страдая внутри себя, когда отчаяние окончательно охватило разум, взгляд наткнулся на истинного демона, что предстал пред ним. Что-то колыхнулось тогда в его душе, отчего хотел предупредить, заставить убежать. Только кто вот знал чем всё обернётся в итоге. Из слов Хэ Ланя недавно стало ясно, что отец все же не смог провести ритуал, когда Бай Му, лекарь и названные братья с трупом в руках растоптали всё, что делал Сяо Жунь. Сяо Чен не мог не издать смешок от этих мыслей. Даже умерев, умудрился расстроить планы отца да продолжить быть разочарованием. Так что, в какой-то степени, он понимал чувства Дай Лонгвея, которые сейчас его терзали. Империя Лодэй была поделена на несколько крупных сект и множество мелких, придерживающихся праведного пути. Были, конечно, секты тёмной культивации, но более малочислены. Между собой ордена особо не сталкивались и пусть праведники были не в восторге от силы тёмных, но не лезли к ним напрямую. До определённого момента. Когда лидер темной секты Оян получил в руки один из легендарных артефактов, способных передавать духовную энергию носящего другому — всё изменилось. Алчность проснулась во многих сердцах, особенно распаляясь из-за Министра Сяо, который из тени направил военное войско с поддержкой нескольких крупных орденов на эту секту. Из всех трёх тысяч последователей, выжил только один. Дай Лонгвей. Сильнейший бессмертный мастер духовного совершенствования. Его признали все в мире, но так же это признание насильно накинуло на него кандалы — он не мог в открытую отомстить за свою секту. Став бродячим заклинателем, он стал уничтожать тварей повсюду, где ступал. И однажды спас повозку самого Военного Министра Империи. В благодарность, Сяо Жунь пригласил его в свой дом, где кормил и поил. Уставший от постоянных негативных эмоций да блужданий, Дай Лонгвей всем сердцем поддался очарованию мужчины, который беззаботно смеялся с ним рядом за одним столом, забыв о социальном статусе. Они стали лучшими друзьями. Не раз прикрывали друг другу спины. Сяо Жунь даже обещался помочь в восстановлении справедливости за уничтоженный орден. Так что, Дай Лонгвей ничего не почувствовал и не заподозрил в простой просьбе Министра найти сбежавшего снова сына да привести домой, пока тот не натворил делов. Лонгвей не раз слышал от Сяо Жуня да в тавернах от простых людей о том, какой весь из себя Сяо Чен. Полный предрассудков, он быстро нашёл бегляка в одном из захолустьев на заднем дворе обшарпанного детского дома. Совсем еще юноша стоял, покачивая в руках кулёк с ребёнком, напевая колыбельную. В серых глазах плескалось настоящая усталась в перемешку с нежностью, что мастер даже на миг засомневался в правильности своих действий. Но он дал обещание огорченному пропажей отцу, что приведёт домой сына. Пусть лучше Сяо Чен сам расскажет своему родителю о пополнении семьи. Только вот в глазах Жуня был вовсе не восторг от встречи с сыном и новоявленным внуком. Чувствуя неловкость, Дай Лонгвей выступил вперёд юноши, пытаясь немного успокоить да разъясниться с другом, чтоб тот не сильно ругал сына. Как в один момент услышал вскрик Чена: — Отец, прошу, не надо! Отвлёкшись на чужой голос, мужчина почувствовал боль, а потом заметил в руке Министра какой-то артефакт, который поразил всё тело Лонгвея, рассыпая его в прах. Только вот Сяо Жунь не ожидал, что душа бывшего друга упадёт и запечатается в небольшом ритуальном колечке, лежавшем на полу по случайности. Том самом колечке, которое положило начало уничтожению секты Оян. Сяо Жунь стал использовать кольцо, чтобы красть силу своего сына, наполняя духовной энергией артефакты для воскрешения Бога Хаоса. А так же Министр наложил на внука проклятие, которое не так просто снять, чтобы напомнить Сяо Чену его место. Если Третий ослушается отца, то тот мог в любой момент активировать проклятье, чтобы причинить боль А-Мо или даже убить. Младшему Сяо пришлось ползать в ногах родителя, умоляя оставить мальчика в живых да клянясь более не сбегать. Отец согласился. Но любой проступок А-Мо становился болью для самого Чена. Мальчик уронит вазу, даже если это сделала слуга и свалила на него вину, — Третьего запирали без еды да воды, избивая каждый день в течении нескольких суток. Будет шумным — Третьего запирали в темнице, оставляя в холоде на ночь. Будет смеяться при Сяо Жуне — Третьего будут избивать балками прямо на глазах малыша. Поэтому Сяо Мо вырос довольно быстро. Был тише воды, ниже травы. По дому передвигался чуть ли не тенью, лишь бы папе вновь не досталось. Когда душа Лонгвея окрепла, он мог выходить из кольца, разговаривать с Ченом. К тому времени, мужчина уже обо всём догадался, слышал да видел вокруг происходящее, осознав какой просчёт совершил. Проникнувшись отчаянием и одиночеством, неся на своих плечах огромный груз, тогда ещё юный будущий старейшина нашёл поддержку в призраке. Который стал роднее собственного отца. Именно поэтому он осмелился рассказать Лонгвею о своём прошлом, о первой жизни. Не смотря на то, что его охватила ответка от проклятия отца. Семь лет назад, отец резко забрал кольцо, заверив сына приходить на «поклон» для выполнения ритуалов. Эти ритуалы были направлены на воскрешение помощников того Бога. Так что оба заклинателя были встревожены нежданной встречей. Чего ещё можно было ожидать от того деспота? Что ещё он задумал? Потому что в прошлой жизни, Сяо Чен так и не получил кольцо обратно до самого конца. — Я никогда не винил тебя в произошедшем. Не ты, так сам отец нашёл бы меня. Поверь, тогда простым проклятьем А-Мо и запиранием меня голодовать на пять дней в темнице мы бы не отделались. Это я виноват перед тобой, ведь не осилился сказать правду о нём… — Давай лучше завершим наш спор об этом, — усмехнулся Дай Лонгвей, пока в глазах возгоралось обратно веселье, — чёрт возьми, ты в этой жизни умудрился покорить сердце собственного убийцы! Ты просто нечто! Сяо Чен, потерявшийся в смущении и покраснев до ушей, неосторожно выкинул книгу, забыв о том, что Лонгвей является призраком. Трактат прошёл сквозь его тело и, ударившись о стену, упал на кровать. Когда Третий собирался выразить своё недовольство, его взгляд быстро переместился к двери, откуда мгновенно донесся звук стука. — Брат, это я, — послышался голос Цзян Яна. — У нас небольшая беда… «Бывают небольшие беды?» — промелькнула мысль, когда отворил дверь своей комнаты, встречаясь взглядом со встревоженным чем-то Первым. — Какие новости на сей раз? — Там… В саду для гостей… — Старший не мог подобрать слов, прекрасно зная, что информация, которую он сейчас скажет, будет подобна брошенному в Сяо Чена заклинанию молнии. Но даже так, он был обязан сказать: — В саду тебя ждёт Дуань Лиу. — Дуань Лиу? Жених Сяо Шена? — навис за спиной Дай Лонгвей, удивленно склоняя голову в сторону. — Что он, чёрт побери, мог тут забыть? Только вот Сяо Чен не слушал. В его голове была пустота. Решив не паниковать раньше времени, как любил это делать, он быстрым шагом пошёл прочь из дома. Совершенно не слыша криков брата, бегущего за ним, восклицания Ли Шу, вышедшего из комнаты да чуть не снесённый взрослым да ругани призрака над ухом. Выбравшись из дома, он тут же вытащил меч, становясь на него да направляясь к саду Клёнов. Это было прекрасное место для переговоров или встреч с друзьями да родственниками не из ордена осенью, где посреди деревьев клёна стояла деревянная беседка. У них на Горе Бао не запрещалось после возвышения общаться с кем-либо за пределами родного ордена, поэтому создали этот сад, куда могли попасть простые смертные, не забираясь высоко на гору. Но путь для заклинателей туда был долог, поэтому этот сад обычно бронировали заранее, чтобы встретиться в назначенное время. Ускорившись, уже через полпалочки благовоний Третий прибыл на место. Ступив на землю, не спешил убирать меч, взяв в левую руку. Все знали, что у него правая была ведущая, поэтому этот жест не смогли бы распознать как предупреждение. Дуань Лиу сидел на скамье в совершенно обычном хаори цвета пепла, застыв рассматривая в руке фарфоровую пиалу зелёного чая. Это явно Первый Старейшина уже успел подготовить. В этот момент за спиной заклинателя приземлился и сам старший брат. Сяо Чен смотрел на жениха А-Шена в замешательстве и с долей жалости. Потому что на его лице было настолько потерянное выражение, что пугало. Вплоть до меланхоличного изгиба губ и опухших век, которые говорили о недавно пролитых слезах. А потом мужчина зашевелился, поморщился, удивленно оглянулся на прибывших — и обнаружил, что они смотрели на него. Сяо Чен сжимая свои маленькие изящные пальцы на ножнах меча, который почти выставил перед собой, словно щит. — Третий Старейшина Ордена Бао Сяо Чен! — воскликнул он, выпрямляясь и кланяясь, как будто он действительно знал его, а не просто всегда слышал о «ужасном старшем брате». — Рад приветствовать Вас. Прошу простить за столь бесцеремонный поступок, но мне нужно было Вас увидеть. Сяо кивает: — Приветствую. По какому такому случаю я мог понадобиться жениху моего брата? А в руках дрожь. Ни разу за все семь лет, которые они были обручены, тот не приходил в Орден Сяо Чена. Так что могло понадобиться вдруг? Такого не происходило в первой жизни. По крайней мере, в памяти ничего не всплывало. — Давайте только, прошу, больше ни капли лжи! — закричал резко Дуань Лиу, стуча кулаком по столу, отчего чаша в его руке раскололась. Третий вздрогнул. Какой лжи? О чём он? Не мог же он… — Я видел Вас в тот день, когда в одних нижних одеяниях Вы улетели с каким-то мальчишкой прочь. И в тот момент, вдруг подумал, что как же так… Вы так похожи с братом… Я пришёл домой к министру, прося встречи с моим женихом. И знаете что? Меня не пустили! Тысячи причин назвали. Ох, сколько глупых и несуразных слов я выслушал в тот день, но так, и не смог встретиться со своим женихом. А потом вдруг подумал. Почему же каждый раз, когда встречал своего жениха, то Третий Старейшина обязательно был не в ордене. Я поднял документы за все семь лет. — взгляд юноши был по-настоящему ледяным, обжигая всю душу Сяо Чена. Он чувствовал, что с каждым новым словом, в его лёгких всё меньше поступало воздуха. — Каждый раз, Третий Старейшина был либо на задании, либо на встрече с отцом. Но что самое удивительное. Я ни разу не видел его, довольствуясь рассказами жениха да людей вокруг. — Сяо Чен почувствовал чужую руку на плече, резко в испуге оборачиваясь. Цзян Ян. Старший брат положил ему руку на плечо, второй держа талисман барьера тишины, чтобы никто не мог их слышать. — Я прошу сейчас быть со мной предельно честным. Сяо Шен хотя бы существует? Чен в глазах брата видел, что тот собирался сказать вместо него. Собирался оправдать. Сказать ложь. Но… Разве недостаточно в жизни Третьего лжи? Ну скажут они сейчас её вновь, убедят Дуянь Лиу, что привиделось. А дальше что? Тот вновь побежит верной собачкой за Сяо Жунем, прося скорее провести свадьбу да помогая в злодейских планах, сам того не осознавая? Прямо как Сяо Чен? Прямо как Дай Лонгвей остаться потом мёртвым, преданным, убитым своим собственным же доверием? А потом винить себя настолько, что душа не сможет упокоиться с миром? Этого желал Дуань Лиу, влюблённый в призрака? — Он покинул этот мир, когда мне было всего тринадцать, — с глубоким вздохом и печалью в голосе произнес Сяо Чен. В этот момент он ощутил острую боль в груди, словно тысячи иголок, и из его рта хлынул горячий поток крови. — Брат! — воскликнул Цзян Ян с тревогой и волнением, мгновенно опустив руку, которая только что поддерживала его, чтобы схватиться за больное место на боку. — Ты же… — Но мой отец, он не желал расставаться с тем, что считал бесценным ресурсом, — продолжал Сяо Чен с горькой усмешкой, вытирая кровь с уголка рта и сплёвывая новую порцию в рукав. — Поэтому мне приходилось вести двойную жизнь, скрываясь от всех, до того самого дня, когда я наконец сбежал из родного дома. Лицо Дуань Лиу, обычно безмятежное и спокойное, омрачилось, словно туча нависла над его внутренним миром. По его щеке медленно скатилась одинокая слеза. Она была не просто каплей воды, а воплощением глубины его переживаний, бурных эмоций, охвативших сердце в одно мгновение. Она была символом невысказанных слов и мыслей, оставшихся в его душе. Слезинка, скользя вниз, словно искала путь к освобождению, к тому выходу, где она могла бы быть понята и принята. Сяо Чен уже знал какой следующий вопрос ему зададут. — Так значит, все те слова, которые ты говорил, были лишь пустым обманом? — В его взгляде мелькнула искорка надежды, которую Сяо-эр мог видеть, но в то же время понимал, что не в силах её поддержать. — Прости… Прости за отца. Прости за ложь. Прости за то, что нет ответных чувств. Прости за то, что разбил сердце. Прости. Дуань Лиу, закрыв лицо руками, не мог сдержать слёз. Он боролся с желанием закричать. А Сяо Чен продолжал говорить. Рассказал о том, как умер маленький брат А-Шен, как скончалась их мама и как его самого наказали, заставив молчать. Наложили проклятие обета молчания. Когда последние слова Третьего растворились в воздухе, он, словно лишившись последних сил, медленно опустился на колени. Лишь крепкая хватка его старшего брата не позволила ему упасть на землю. В этот критический момент, когда время, казалось, остановилось, Жених, словно вихрь, стремительно подбежал к ним. Но в его глазах читалась такая глубокая тревога и смятение, что он даже не осмелился протянуть руку, чтобы прикоснуться. Это было похоже на попытку удержать в руках воду — казалось, что он может видеть её, чувствовать её прохладу, но в то же время он знал, что вода ускользнет сквозь пальцы, не оставив и следа. Его губы крепко сжались в тонкую линию, а взгляд стал настолько тяжелым и подавленным, что даже стойкий и непоколебимый Цзян Ян, который обычно не терял дар речи в самых сложных ситуациях, на этот раз оказался безмолвным, не находя подходящих слов, чтобы утешить или поддержать Дуань Лиу в этот момент полной безысходности и отчаяния. Да и не горел желанием этого делать, ведь на руках был без сознания младший, который испытал на себе удар духовной энергии из-за проклятия. — Если я ему противен, то попрошу расторгнуть нашу помолвку. — Ни в коем случае! Не смей! — голос Первого Старейшины прозвучал резко и остро, словно шипение змеи, когда он с усилием да заботой поднял своего младшего брата с колен, продолжая удерживать за бок. Его глаза были полны тревоги и предостережения. — Если в твоём сердце ещё тлеет хоть малейшая искорка любви к своему жениху, то, ради всех святых, не делай этого! Ты же знаешь, что его отец не просто разгневается, он может убить за такое! — Но что же мне теперь предпринять? — в отчаянии и смятении закричал юноша, его голос дрожал от отчаянной беспомощности. От стольких противоречивых эмоций, что ему казалось, словно вот-вот душу разорвёт на части. — Делать вид, что ты ничего не знаешь и продолжать слушаться министра. — ответил Цзян Ян с ледяным спокойствием, и его слова были как холодный резкий ливень, заставивший юношу вздрогнуть. — Ты не осознаешь всю глубину бездны, в которую полез. Если хочешь хоть немного помочь, то, мой совет, то я советую тебе делать вид, что всё идёт своим чередом, что ты по-прежнему слушаешься министра, продолжаешь строить планы о свадьбе и что там ещё делаешь. Заодно, может, соберёшь компромат на этого чёртового тирана! Дуань Лиу ощутил, как в его душе закипела буря сомнений и противоречий, но он не смог найти в себе силы выразить их вслух. Вместо этого он сжал руки в кулаки, чувствуя, как каждая мышца напрягается, словно отражая его внутреннюю борьбу и тихое, но непоколебимое согласие с происходящим. Цзян Ян, в свою очередь, не стал ждать ответа. Его воля была сильна, а действия — решительны. Убрав талисман обратно в рукав, он подхватил своего младшего брата, обняв его обеими руками, и, словно птица, взмыл в небесную синеву на своем верном мече скорее к лекарю, не забыв забрать меч брата. Благо, что этот меч признавал его, чтобы даваться в руки.

***

Хэ Лань был зол. Очень зол. Третий прекрасно это видел даже своим помутненым от тошноты кровью зрением. — Я осмотрю его меридианы, — вздохнул лекарь, прикрыв глаза. — Пожалуйста, ведите себя тихо. Оба. — Я тише мыши, — пылко заверил Цзян Ян, подпирая собою двери в комнату. Машинально кивнув, Хэ Лань же продолжал терзаться сомнениями. На протяжении всего времени, что они более менее общались с Третьим, Сяо Чен несколько раз просил держать ото всех в секрете сработавшее проклятие и то, какой вред наносило здоровью. Сейчас, когда вокруг стало относительно спокойно, а два великих заклинателя находились рядом, желание рассказать названному брату этого «злодея» обо всем произошедшем несколько умерилось. Третий… нет, А-Чен строго-настрого запретил трепать языком. Стоит ли ему рассказать обо всем? Он уже нарушил слово, можно сказать, и позволил остаться на осмотр вместо того, чтобы погнать Первого Старейшину прочь. В прочем, никто не говорил, что он этого не сделает сейчас. — Мастер Хэ? — вывел юношу из размышлений обеспокоенный голос Цзян Яна. Моргнув, он перевел рассеянный взгляд на двух мужчин перед собой. Первый уже успел подойти к ним ближе. — С ним всё хорошо. Проклятие активировалось не до конца. Лишь слегка кольнуло внутри его лёгких. Стоит ему принять отвар да влить моей духовной энергии, то всё пройдёт. Так что вы можете выдохнуть да пойти готовиться к маскараду. Старейшина Цзян покачал головой в ответ, делая ещё шаг к койке, где лежал брат. — Если надо духовной энергии, то я могу с ним поделиться! — А вы знаете как правильно влить нужное количество именно в месте ранения? — Изогнул бровь лекарь. В этот момент Сяо Чен очень хотел похлопать таланту юноши вешать лапшу на уши с таким невозмутимым лицом да посмеяться, прикрывшись веером. Вот только веера рядом не было, а первый пункт выдаст истину. Поэтому Третий лишь слушал продолжающиеся причитания друга: — Как много вы сможете сделать в данной ситуации? У вас есть образование лекаря? Чтоб я более подобного не слышал в моём кабинете. Пшли вон скорее! В тот момент, когда мальчонка, который был на целых три головы ниже величественного Цзян Яна, с неожиданной и непредсказуемой энергией набросился на него, Первый, ощутив на себе такой напор, был настолько удивлён и озадачен, что не смог удержать равновесия. Он, словно листок, подхваченный сильным порывом ветра, начал пятиться назад, спотыкаясь о невысокий порог двери. В результате этого неожиданного столкновения, мужчина оказался выброшенным в коридор, при этом его спина с силой ударилась о стену. Между тем, Сяо Чен, который наблюдал за этой сценой со стороны, не смог удержаться от смеха. Его смех был искренним и невольным, вызванным комичностью происходящего. Он не мог не признать, что зрелище было довольно забавным. Однако, когда злобный и пронизывающий взгляд лекаря, полный негодования и недовольства, обрушился и на него, Сяо Чен мгновенно осознал всю серьёзность момента. Он, словно ученик, который вдруг осознал, что его учитель заметил его шалость, быстро послушался. Хэ Лань незамедлительно закрыл двери кабинета, словно пытаясь изолировать от последствий произошедшего, и, с некоторой неохотой и чувством предстоящего долга, поплёлся к шкафу со склянками, чтобы найти целебный отвар. — И как долго ты планируешь скрывать от брата, что своими действиями навредил духовному ядру настолько, что на нём появились трещины? — Лекарь с подопечным прекрасно слышали, что Первый Старейшина всё же ушёл. Только поэтому он решился поднять столь тревожный вопрос. — Настолько долго, насколько смогу. По лицу юноши пробежала странная тень, однако очень скоро ее сменила добродушная, печальная улыбка. — Ты же понимаешь, что угробишься? — И без тебя знаю. — Посмотрел на запястье правой руки. — Энергия запертого во мне дракона становится с каждым днём сильнее. Однажды она сведёт меня с ума. Пока не сниму это… Ты понял. Я не смогу осводить дракона да отдать ему его энергию. А получая удары от… Я лишь больше близок к тому, чтобы моя энергия не справилась с подавлением чужой. В использовании древних ритуалов Сяо Жунь, нашёл как усилить жизненную энергию своего сына — призвать могущественного дракона. Однако, отделив часть энергии, он едва не уничтожил мифического зверя, который оказался на грани исчезновения. В этот момент Третий, заключил дракона татуировкой на своё тело, пока родитель отвлёкся на своих подчинённых. Мифический зверь Карон помогал заклинателю контролировать энергию, а Сяо Чен обещал освободить его и вернуть силу. Это было взаимовыгодное соглашение, основанное на доверии да общей цели. Только вот проблема заключалась как раз в энергии дракона. Без своего хозяина, эта огромная сила бушевала внутри сосуда, порою выходя из-под контроля. Это могло бы даже свести с ума. Выдержка Сяо Чена смогла это предотвратить. А так же то, что отец постоянно забирал энергию во время ритуалов. Не смотря на огромное истощение да нагрузку на тело, Третий всё равно мог дать отпор даже высокоранговой твари. Поэтому никто не мог догадаться о настоящем состоянии его. Кроме лекаря, который мог проверить духовные каналы. Именно поэтому Чен доверял только Хэ Ланю лечить себя. Братья же с учителем считали что подобная прихоть появилась от того, что лекарь тоже частично помнил прошлое да мог помочь проявить свет на тайну их перерождения. Пока о прошлых жизнях помнили лишь Сяо Чен, Цзян Ян, Ло Удзы да Хэ Лань. А знали об этом лишь они сами да Се Гань. Конечно, названные братья не хотели бы рассказывать о подобном учителю. Но в момент, когда к Цзян Яну вернулись воспоминания во время путешествия и обучения в далёкой юности, тот получил отклонение энергии. Не обращая внимания на происходящее вокруг, тот упал в ноги Сяо Чена, умоляя о прощении за то, что бросил во второй жизни, не удержал руку. За то, что из-за него он умер. Когда истерика Цзян Яна прошла, Ло Удзы, впервые в жизни запинаясь да не в силах подобрать слов, тоже признался, что это не первая жизнь. И лишь стоило им всем троим начать обниматься, пока оба брата пачкали своими слезами одеяния Сяо Чена, послышался кашель. Повернувшись, троица уставилась на своего учителя, что сидел позади них, попивая саке прямо из горла кувшина да смотрел на них так строго, что никто из них не смог бы не объясниться. — Сяо-эр, — прошептал сидящий рядом с ним Дай Лонгвей. — Но, знаешь, мне сейчас не так больно да плохо, как я думал будет, — улыбнулся Третий. И это была правда. Он чувствовал как внутри бушующая злобная энергия дракона отчего-то стихла, совершенно не реагируя на то, что он получил ментальный удар. Хотя обычно, когда подобное случалось, энергия тут же пыталась захватить над ним власть. Это не говоря уже о том, что боль от самого проклятия не столь сильно проявлялась стоило ему очнуться от обморока. Будто кто-то уже дал ему лечебный отвар. В голове всплыл образ Фэн Гу, того самого, что сидел с ним рядом у постели, держа за руку. Он улыбался уголками губ, а Сяо Чен пытался запомнить этот момент, пока голова не провалилась в сон. Вспыхнув до самых кончиков ушей, он начал ладонью обмахивать лицо. — Тебе жарко? — Хэ Лань тут же возник рядом, проверяя рукой лоб, — странно, жара нет. Это так проклятие на этот раз проявилось? Дай Лонгвей усмехнулся, пока в глазах плясали смешинки. — Просто открой окно. Душно. — А. Ну хорошо. Когда лекарь открыл окно, а свежий воздух проник в помещение, Сяо Чен вдохнул полной грудью, прикрывая глаза. Так хорошо… — Держи, — в руки заклинателя вложили бутылку. На поднятую бровь, Хэ Лань улыбнулся, — зная тебя, ты всё равно пойдёшь на маскарад, поэтому я подготовил эту краску для волос. Вложив в неё духовную энергию, можешь выбрать тот цвет, который хочешь. Слабо улыбнулся и с благодарностью кивнул, сжимая бутылек в руке: — Спасибо, А-Лань. Лекарь вздрогнул, но широко улыбнулся в ответ.

***

Прошло уже достаточно времени с тех пор, как последние дымящиеся концы двух истлевших палочек ароматических благовоний, которые Сяо Чен зажег для создания уюта и умиротворения в своей комнате, погасли. Он, утомленный и измученный бесконечным днем, полным неожиданных событий и забот, теперь находился в четырех стенах своего убежища, где, казалось бы, его никто не должен был беспокоить. Весь этот хаос, начавшийся с самого рассвета, истощил до предела, и теперь чувствовал себя так, словно в течение целой недели нес на своих плечах непомерно тяжелый камень, который не давал покоя. Время неумолимо шло вперед, и с каждым мгновением становилось все более заметно, что день близится к своему завершению. Снаружи уже начинало сгущаться, предвещая скорое наступление ночи, и Сяо Чен понимал, что пора бы ему подумать о том, чтобы сменить свой дневной наряд на что-то более подходящее для праздника. Но кто мог подумать, что его желание насладиться заслуженным уединением будет так быстро нарушено? Как по волшебству, раздался знакомый стук в дверь его комнаты, стук, который был настолько узнаваемым, что Сяо Чен даже не сомневался, кто мог быть за дверью. Это был тот самый стук, который он слышал множество раз и который всегда предвещал визит одного определенного гостя. В груди сердце на мгновение замерло, словно предчувствуя что-то важное или даже судьбоносное. Сяо Чен почувствовал, как его легкие колебания отражают волнение, которое охватило от этой неожиданной и в то же время такой ожидаемой прерыва одиночества. С небольшой заминкой, отворил дверь комнаты, сталкиваясь носом с грудью кого-то высокого. Кого-то, кто издал нежный смешок. — Кто бы мог подумать, что мой компаньон настолько любит влипать в неприятности. Сердце забилось чаще. — Это не я их люблю, а они меня, — не сдержался Третий, отходя в сторону, чтобы пропустить в комнату. — Я вот больше удивляюсь, что ты смог посметь пробраться в орден, полный заклинателей со всей страны. Из-за волнения, заклинатель совсем не заметил как перешёл на панибратство с демоном. Но тот не сказал об этом ни слова, лишь склоняясь над мужчиной так низко, что их лица были почти на одном уровне. — А что мне могут сделать они? Будь уверен, твой компаньон может постоять за себя. — Усмехнулся. — Но а вообще я по делу. — Резко отстранился от красного как роза Сяо Чена, отходя на шаг назад. — Так как я задолжал тебе за то, что ты спас моего соплеменника, то спешу предупредить. У Чанпу, потерявший в тот день своего дорогого сына, намеревался подкупить странствующих заклинателей без ордена, чтобы покарать тебя, а так же направить петицию во дворец. Третий замер. Если тот направит петицию во дворец, то будет суд. Ло Удзы придётся собрать своих советников, позвать всю верхушку ордена Бао да самого Сяо Чена для разбирательства. Только вот никто в мире не знает, что Ло Удзы является средним братом Третьего. Тот ведь отказался от права быть учеником Се Ганя и вернулся к своим обязанностям принца в далёком прошлом, отчего ему пришлось так же отказаться да скрыть все связи с заклинателями. А все из-за Сяо Чена. Чтобы помочь ему, став Императором. Только вот оказалось это не так просто, власть частично за многие годы уже поглотили советники да другие наследники престола, отчего в данной петиции ещё большая опасность — мало того, что Ло Удзы узнает, что это произошло в день их тайной встречи да начнёт себя винить, так ему ещё придётся судить брата, пытаясь оправдать. Так, чтобы никто не понял, что он проявляет у нему лояльность, иначе окажется под угрозой его титул… — Дышите, компаньон, дышите, — большие ладони Фэн фгу накрыли щёки Сяо Чена, заставляя поднять голову да заглянуть в синие спокойные глаза, — я же сказал, что он намеревался. Я не говорил, что он это сделал. — Ты… Ты убил его. — Осознал мужчина. — Не я, мой подчинённый. Ты не будешь против, если он не надолго покажется, чтобы самому передать информацию? Третий, находясь в состоянии легкого замешательства, с недоумением кивнул головой, когда за спиной Фэн Гу вдруг, словно из ниоткуда, появился силуэт загадочного мужчины. Этот юный демон, который был настолько похож на воплощение слова бессмертия, словно был вылеплен изо льда самым искусным и талантливым мастером, что даже мог показаться живой скульптурой, слегка наклонил свою голову. В этот момент его темные волосы, которые мерцали отливом зелёного цвета, элегантно скользнули по плечу, медленно опускаясь вниз. Заклинатель, который до этого момента никогда не имел чести лицезреть такой необычный и завораживающий цвет, был поражен и не мог отвести взгляд от этого великолепного существа. Подтянутая фигура, облаченная в черные одеяния с узкими рукавами, на плечах чёрная парча. Глаза демона, такого же цвета, как волосы, открылись широко да непроницаемо, устремившись прямо на Сяо Чена, словно пытаясь прочитать его мысли и намерения, не выдавая при этом ни малейшего чувства или эмоции. — Меня зовут Су Фанг, господин. Я собрал достаточно компромата на семью У, чтобы вы, господин, могли подать документы правительству, если дружественные к ним семьи захотят развязать войну. Сяо Чен немного не поспевал мыслями за происходящим, когда он осознал кое-что… — Подожди, подожди, — замахал руками, — какой я тебе господин? — Неуверенно взглянул на Фэн Гу, — Я обычный заклинатель, всего лишь просто компаньон твоего главы… — Ты можешь называть его Хо-Цзы . — Вынес вердикт истинный и в его голосе Сяо Чен расслышал некоторую злость. Неуверенность сменилась недоумением. На что мог злиться Фэн Гу? Нет! Сейчас не это важно! Почему Су Фанг вздрогнул, когда тот наказал называть Третьего Хо-Цзы? — Эм, — с осторожностью положил руку на предплечье Фэн Гу, привлекая внимание, — что означает обращение Хо-Цзы? Это же не господин по-человеческому, верно? — Ты не знаешь? — Спросил за спиной заклинателя Дай Лонгвей, почти истерически. А потом засмеялся. В глазах демона засветился некий непостижимый блеск, который невозможно было не заметить. С таким неподдельным и ярким сиянием он уставился на своего компаньона, и в этот момент на его губах появилась улыбка. Она была одновременно и сладкой, и загадочной. Словно обещала что-то недосказанное, что-то, что еще предстояло раскрыть. Эта сцена напоминала другое событие, которое произошло в прошлом, в тот момент, когда Фэн Гу, с его неизменным серьезным выражением лица, объявил о свадебной маске в том храме посреди леса. — Это просто обращение к молодому человеку по нашему. Только Третий совершенно не поверил этим словам. — А-Чен, я забыл отдать тебе лекарство! — дверь комнаты отворилась, показывая запыхавшееся лицо лекаря, что тут же замер на пороге во все глаза рассматривая присутствующих. Те же смотрели на него в ответ. — Маст… А-Лань? — Удивленно вздохнул Сяо Чен, совсем не ожидая такого поворота событий. Хэ Лань явно его не слышал, переводя взгляд с одного демона на другого, пока лицо всё больше серело по сравнению с прежним легким румянцем. У Третьего внутри все похолодело и сжалось от ужаса — столь яркой была реакция юноши на гостей. А если он помнит лицо Фэн Гу из прошлой жизни? В этот момент тело лекаря покачнулось. — Д… Демоны… — А-Лань! Застывший Сяо Чен тотчас отмер и даже неуверенно да неловко побежал навстречу Мастеру Хэ, запнувшись, но в итоге его порыв подойти был прерван Су Фангом, что в одно мгновение оказался рядом. Подхватив слабеющее тело, спокойно сказал: — Это обычный обморок от шока. — Фууух… — схватился за сердце, — это… Чёрт. — Надо же как мальчишке везёт на приключения, — стал сыпать соль на рану призрак. — Убьем его? Сяо Чен покачал головой. Хотел прийти в себя да также дать ответ на столь язвительный вопрос. На плечи легли руки Фэн Гу, отчего он сразу повернул голову к нему. — Он скоро очнётся. Мы пойдём, чтобы ты мог поговорить. — Су Фанг положил тело мастера на кровать Третьего, отступая на шаг назад. Удивительно, как он мог сохранять столь спокойное лицо. — Если же ты боишься, что он начнёт говорить о нас всем, то не беспокойся. — Усмехнулся. — Су Фанг побудет на этом празднике его партнёром да проследит, чтобы не наговорил лишнего. — Ч-что?! — Возмутился Хэ Лань, в испуге уставившись на демона, что принёс его в кровать. Су Фанг же с некоторым недовольным блеском в глазах посмотрел на лекаря в ответ. — Это не обсуждается. Идём, Су Фанг. Надо дать время подготовиться к празднику.

***

Сяо Чен точно умрёт. Фэн Гу в первой жизни стал причиной того, что Третий оказался в могиле, и в текущем существовании он продолжает следовать тому же пути, неустанно копая глубокую да бездонную яму, которая кажется беспросветной. Он оставил заклинателя один на один с непростой задачей объясниться, при этом пытаясь убедить в не нужной необходимости разбираться с возникшими трудностями. Третий, в свою очередь, всё же пытался найти слова, чтобы рассказать про их знакомство, но когда Хэ Лань впал в истерику, это стало настоящим испытанием. Он старался изо всех сил не вызвать у юноши слёз, ведь в такие моменты особенно важно сохранять спокойствие и не дать волю эмоциям, которые могли только усугубить, и без того напряжённую обстановку. А говорил, что больше не плакса… — Хэ Лань, они не тронут нас, — в который раз произносил Сяо Чен, уже заучив эту фразу наизусть, — или ты не доверяешь, что я вполне способен нас защитить? На это лекарь не нашёлся что ответить. Ему пришлось смириться, но также взял обещание с Третьего, что после фестиваля они обязательно пойдут напьются до упаду того хорошего саке, которое Хэ Лань смог выпросить у Пика Снабжения. Только после этого юноша передал лекарства да ушёл переодеваться. — Ни минуты покоя… — Тебе бы тоже уже начать собираться, — сказал Дай Лонгвей, — наряд от демона лежит в комоде. Мужчина, чьи шаги звучали в тишине, медленно направился к комоду, словно из него вот-вот выпрыгнет какая-то тварь. С лёгким скрипом дерева под его руками он открыл его, и взгляд упал на тщательно сложенные комплекты одежды, выполненные в изысканных оттенках красного и черного да были украшены вплетением золотых нитей, словно нити судьбы, переплетающиеся в узоры богатства и власти. Сяо Чен, стоя перед этим зрелищем, едва не прикусил язык от волнения и воспоминаний. В его памяти всплыли образы мантии, которые Фэн Гу носил во время их совместного задания, когда они столкнулись с ужасной тварью в древнем храме. Те мантии были не только великолепны, но и прошиты талисманами и такими же золотыми нитями, которые придавали им особую ценность и мощь. Сяо Чен не смог сдержать дрожь, которая пробежала по его телу от осознания того, что Фэн Гу собрался отправить его на предстоящий банкет, где он должен будет облачиться в эти великолепные, словно целое небольшое состояние, одежды. Сравнивая с этим, даже Ло Удзы, вероятно, не стал бы тратить столько на свои наряды. Точнее, даже сам Сяо Жунь. Ло Удзы слишком жаден для подобного. Он чувствовал, что эти драгоценности и одежда, которые были украшены золотыми нитями и изысканными узорами, стояли гораздо больше, чем он мог себе представить, и их стоимость могла бы соперничать с целым домом. Или замком. Обычно, Третий особо не следил за ценностью денег: отец не позволял, а потом Цзян Ян взял на себя бразды распоряжения бюджетом. Старший просто отправлял ему нужную сумму или покупал все хотелки, когда сам заклинатель особо не знал о деньгах. Но эти одеяния с вшитыми талисманами точно не могли позволить себе даже верхушка многих орденов заклинателей. Он уже успел облачиться в роскошный внутренний халат, который был так же изыскан и великолепен, что казалось, будто его ткань соткана из самих глубин ночного небосвода, усыпанного золотыми падающими звездами. Этот халат, словно воплощение ночной тишины и спокойствия, был украшен изысканным вышиванием, где золотые цветы лотоса и ветви яблони переплетались в утонченный орнамент, придавая особую элегантность и шарм. Затем, словно продолжая эту игру цветов и текстур, он выбрал киноварный средний слой, что был отделан шёлковыми лентами, создающими эффект мерцания. — Никто не заметит ничего, кроме этого наряда, — с легким смешком прокомментировал призрак. Однако заклинатель, поглощенный своими мыслями и слишком потрясенный происходящим, не придавал этому особого значения. — За исключением рукавов, конечно, но цвет подобран так удачно… А теперь надень скорее последнее. Эти слова явно несли какой-то потайной смысл, который Третий не мог уловить, но взгляд Дай Лонгвея буквально искрился, будто он вот-вот заплачет, хотя уже давно мёртв. Эти слова звучали как приглашение к последнему аккорду в создании безупречного образа, который был призван не только удивить, но и оставить неизгладимое впечатление на всех, кто его увидит. Даже сам Третий уже находился под впечатлением, наполовину обезумев, когда в зеркале, наконец, складывается готовая картина; потому что внешняя мантия выполнена из богатой красной парчи с потайными вставками на рукава, чтобы расправить плечи, и золотыми цветами вишни, нашитыми на каждом дюйме. Он стал достаточно красивым, чтобы соперничать даже с Фэн Гу и Цзян Яном в их самых прекрасных проявлениях; а потом мужчина, наконец, понимает, что напоминают ему эти одежды, и почему Дай Лонгвей утром шутил про соблазнение. Они были очень похожи на наряд для свадьбы. Только красный оттенок цвета отличался да орнамент. К тому же, чёрный средний слой показывал, что это просто праздный наряд. В конце концов, Сяо Чен никогда не станет женихом. В первой жизни, у него не было свадьбы с Дуань Лиу. Умер за месяц до неё. Да и, если уж быть женихом, то только по любви. Но от вида самого себя в почти свадебном наряде у него уже захватило дух, будь то только на вечер или нет, и его сердце начинает трепетать в груди, когда всё же пришлось наклониться, чтобы надеть пару красных туфель на его ноги. — Это прекрасно, — шепчет он, очарованный зрелищем сияющего бессмертного в зеркале, двигающего губами в такт его словам. Он поднял свою деревянную маску на всё лицо с небольшими прорезями для глаз. Она была простой, лишь имитирующей лицо человека, совсем без цвета. Но… Его внутренний мир откликнулся словно на что-то значимое, и сердцебиение, до этого ровное и спокойное, неожиданно изменило ритм. Новый темп наполнял энергией и волнением, и пока он продвигался к банкетному залу, все его мысли были заняты лишь Фэн Гу. Он занимал его ум и сердце, и он не мог отогнать чужое имя прочь, даже если бы очень постарался. Двери отворились, открывая вид богато украшенного зала. Заклинатели из других орденов да хозяева принимавшие гостей уже находились внутри к тому времени, когда Третий вошёл в банкетный зал. Гора Бао предпочитали, чтобы гости сидели вместе за одним столом или группами из трех или четырёх человек, чтобы всем было комфортно. Поэтому многие уже разбрелись, кто-то танцевал посреди зала. Все в масках да с окрашенными волосами, что было сложно узнать кого-либо, с кем мало был знаком. Сяо Чен перевёл дыхание и полнял глаза, нетерпеливо ища в толпе кого-нибудь знакомого, хотя ему вряд ли нужно искать человека, который идёт впереди всех. Даже если они двое сейчас на противоположных концах банкетного зала. И одна из ярко одетых фигур сразу бросается в глаза, из-за своего высокого роста, а рядом с ним шла ещё одна фигура. Третий не мог поверить, что видел в чужом силуэте Вуй Вэйдуна рядом со своим братом, поэтому стал дальше рассматривать зал. Серые глаза осмотрели уже всё вокруг, наконец обращая внимание на одну из танцующих пар. В зале, где мягко звучала музыка и мерцали огоньки свечей, возвышался высокий брюнет, одетый в одеяния цвета чистого серебра, которые придавали ему особый аристократический шик. Его партнёр, нескладный юноша с волосами, напоминающими пшеничное поле под тёплыми лучами солнца, был одет в такие же наряды, словно они были созданы специально для них обоих, создавая образ идеальной парной композиции. Однако, несмотря на кажущуюся гармонию их внешнего вида, в танце этих двух юношей было нечто, что заставляло зрителей задерживать дыхание и следить за каждым их движением. Они явно о чем-то тихо переговаривались во время движения, не смотря на то, что многие в зале обратили на них внимание. Танец развивался, и когда наступил момент очередного поворота, низкорослый юноша, кажется, слегка споткнулся. Но его партнёр, словно чувствуя каждое его намерение и движение, мгновенно откликнулся, поддерживая его. Не давая танцу прерваться ни на мгновение. Это было настолько изящно и слаженно, что в этот момент, как будто ударом молнии, стало ясно, кто перед ним. Боже. Фэн Гу не шутил, что Су Фанг будет партнёром Хэ Ланя! Резко отвернулся, начав рассматривать столы с едой. Есть не хотелось, но вид красиво украшенных блюд помогал немного собраться с мыслями да отойти от первого шока. — Позволите пригласить вас на танец? — Раздалось над ним, обжигая макушку горячим дыханием. А затем… А затем… Сяо Чен почувствовал, как у него задрожали колени, как когда-то, когда он был ребёнком и стоял перед отцом в ожидании наказания, но сейчас совсем по другой причине. Сильные руки вдруг схватили его за локоть и потянули назад, не позволив даже попытаться упасть. Удивленно моргнув, заклинатель почувствовал спиной чью-то широкую грудь. Теплое дыхание вдруг опалило уже его ухо, заставив невольно вздрогнуть и прислушаться к голосу, прозвучавшему совсем близко: — Вы не ответили на мой вопрос, компаньон. — Как ты меня узнал? Произнесли они одновременно. Заклинатель замер. Он не мог понять, почему же каждый раз при встрече с Фэн Гу, его рот не мог закрыться раньше, чем выдать очередной глупый да смущающий вопрос. Несмотря на огромное желание, Третий не дал себе даже времени смутиться и поспешно отстранился, вырвавшись из чужих рук и ощущая, как горят кончики ушей. Стремительно обернувшись, Сяо Чен встретился взглядом с синими глазами, искрящимися лукавым блеском, который не могла даже скрыть маска на чуть больше половины лица. Почувствовав в груди странное волнение, он осмотрел своего компаньона. — Как я могу отказать своему дорогому компаньону, что был столь любезен подарить мне такие дорогие одеяния. Демон схватил его за руку и в этот момент мужчина заметил, что он одет не в тёмно-синее или чёрное, как обычно, а в парную Сяо Чену одеяния! Только более роскошные. Даже украшения на волосах Фэн Гу были сделаны из золота и рубинов, а гребень с белым ирисом, сияет на его пучке, как свадебная корона; и когда внезапно наступила тишина, послышался звон бусинок в форме цветов, которые свисали с его щёк, как и множество крошечных колокольчиков, звенящих при каждом его шаге. И так же они обменялись цветом волос: сейчас заклинатель расхаживал с чёрными, когда Истинный же взял себе цвет самого Сяо Чена. — Спасибо. — Шепчет мужчина, завороженный синими глазами сквозь щёлки маски, — огромное спасибо. Это прекрасно. — Я рад быть полезным. Фэн Гу, с легкостью и непринужденностью повёл того по танцевальному залу, начал медленно и уверенно выводить их плавными движениями танца на самую середину этого просторного помещения. Его движения были наполнены необычайной грацией и элегантностью, а также глубоким взаимопониманием с заклинателем. Танец, который они исполняли, был настолько гармоничным да слаженным, что каждый шаг, каждое мельчайшее движение создавали впечатление, будто они являются частью одного большого механизма. Это было похоже на то, как две души, казалось бы, независимые и отдельные, вдруг обрели способность сливаться в одно целое, в этом чарующем мире, что открывался перед ними благодаря искусству танца. Их выступление было настолько завораживающим, что зрители, затаив дыхание, наблюдали за этим великолепным зрелищем, словно погружаясь в транс да забывая о всем на свете. Этот танец был настолько завораживающим, что словно околдовывал души всех присутствующих, заставляя забыть обо всём на свете и погрузиться в пленительную атмосферу лёгких, струящихся алых и серебрянных тканей одеяний, игры инструментов, перезвона колокольчиков да бусин, плавной поступи. Их движения, наполненные изяществом и грациозностью, были настолько совершенными, что казалось, будто перед глазами танцуют не обычные люди, а изысканные создания из далёких, неземных уголков вселенной, обладающие способностью к полёту и плаванию в ритме музыки. С каждым мгновением музыка, которая была наполнена эмоциями и мелодиями, звучала всё громче и мощнее, словно призывая к действию, и танцоры, чувствуя этот зов, ускоряли свой темп. Их фигуры, словно потоки воды, сливались в единое целое, создавая неповторимое ощущение единства и гармонии, которое было настолько сильным, что казалось, будто они являются одним целым, одним дыханием, одной душой. — Сяо-эр? — Удивленно выдохнул Цзян Ян, ставя на стол чарку с саке. — Старейшина Сяо? — Вторил ему голос Вуй Вэйдуна, повторивший действия да рассматривавший танец двух пар, что привлекли всё внимание. — Эти одеяния… Сердце прихватило. Первый Старейшина осознал, что Сяо Чен, похоже, проявил себя даже лучше в подготовке смерти старшего брата, чем в организации смерти своих врагов. — Сюхефу , — хрипит мужчина. — Это… Вуй Вэйдун понимал подобную реакцию. — Свадебные одеяния высокопоставленных демонов, — кивнул он, — как только Третий Старейшина Сяо додумался их надеть на данный праздник? Ещё бы тоже на волосы нефритовую шпильку с пером феникса закрепил, ты бы просто умер. — Старейшина Вуй! — Шипит из-за стола Оу Зэн, обеспокоенно рассматривая Первого. — Но, Старейшина Оу, это правда! «Очень может быть», — в отчаянии подумал Цзян Ян, осознавая как у него пересыхает во рту. — Но я не знал, что Старейшина Сяо может так превосходно танцевать. Не зря сын Министра. — Вздохнул Оу Зэн. — Почему только раньше не радовал глаз подобными танцами? — Он не любит… — Запнулся, — не любил… — А кто это рядом с ним? Из какого ордена? — Самому бы знать… — Схватил кувшин с вином, отпивая прямо с горла, — самому бы знать. В углу зала, где свет едва ли доставал, возвышалась мужская фигура, облаченная в тени, но волосы его ярко выделялись на этом фоне — они были цвета пылающего заката, словно огненные языки, готовые воспламенить все вокруг. Его взгляд, пронзительный и тяжелый, словно прожигал воздух, в котором кружились пары танцующих, ища лишь одну цель — фигуру в центре. Гао Ци ощутил, как его руки непроизвольно сжались в кулаки, словно пытаясь удержать в себе нарастающее волнение. В его ладонях треснула и разбилась на мелкие осколки изящная чарка, которая только что была наполнена дорогим напитком. Он не мог отвести взгляд от темноволосого Сяо Чена, который, казалось, был поглощен танцем, и в его движениях читалась явная радость и удовольствие от происходящего.