Когда Цветы Заговорят

***

— Господин, что вы имеете в виду? Как такое вообще возможно? — не скрывая удивления, с раздражением в голосе воскликнул старик. — Схватите его! — махнул рукой. Сяо Чен фыркнул. И продолжил, держа уставшего Ли Шу на руках, сидеть на диване, плавно вливая в него духовную энергию, даже не подняв взгляда на охрану богача, которая направилась в их сторону. Чувствуя пренебрежение и неуважение от бесстыжего человека в белых нижних одеяниях, мужчина начал скрипеть зубами от злости. Перед одним из старейшин ветви семьи У ещё никто и никогда не смел вести себя подобным образом. Это высшая степень унижения. — Наглец! Как ты смеешь игнорировать этого старейшину великой семьи У?! — воскликнул один из подходящих охранников. — Господин У Чанпу? — Все же поднял на него взгляд серых глаз третий старейшина, слегка склоняя голову к плечу, — ваше имя такое же простое и отражает вашу суть. Вы даже не узнали с кем имеете честь разговаривать. Старейшина У Чанпу махнул рукой. Люди из охраны остановились прямо рядом с Сяо Ченом, когда Ли Шу со страхом вжимался в его теплое тело, схватив одной рукой ханьфу на себе, а второй держась за ворот нижних одеяний своего благодетеля. У него внутри расцветали неприятные бутоны ненависти к себе и своим поступкам. Он считал, что это его вина, что сейчас может произойти драка, а заклинателям же нельзя вредить людям! Третий старейшина итак уже нарушил устой, отрубив тому человеку руку. Мужчина нахмурился. Он был тщеславен и высокомерен, но отнюдь не глуп. Глядя в серые глаза неизвестного, У Чанпу подозревал, что в этот раз его сын спровоцировал слишком сильного человека. Обычный человек не стал бы так храбриться, услышав с кем имеет дело. А этот незнакомец умудрился разбить в пух и прах достаточно сильных охранников, что были с его сыном в этом месте. Этот человек явно был на пути бессмертия. Хоть У Чанпу не мог увидеть уровень его совершенствования, однако подозревал, что тот находится близко к стадии золотого элексира, а возможно, уже и достиг его… Мужчина ещё внимательнее всмотрелся в лицо незнакомца и ахнул! Его глаза расширились от ужаса узнавания… У Чанпу содрогнулся от страха, начиная понимать, в какое ужасное происшествие вляпался благодаря своему дрянному отпрыску. Страстно не желая признавать реальность, он попытался убедить себя в том, что ошибается. Ему нужно, чтобы он ошибался. — Третий Старейшина Сяо Чен ордена Бао? — с содроганием в голосе произнёс он. Сяо Чен улыбнулся. Он забрал из рук мальчишки веер, а меч оставил, чтобы тот мог себя защитить в случае непредвиденной ситуации. — Похоже, мне и говорить ничего не пришлось, — он стал подниматься с дивана, помогая Ли Шу встать на ноги, пока бедный и бледный У Чанпу упал на колени, обливаясь потом, — пойдём Ли Шу, — не дал заговорить мужчине, поддерживая мальчика под локоть, пока проходили мимо остолбеневшей охраны, — нам тут больше нечего делать. Ли Шу выдохнул от понимания, что больших проблем на этот день не будет. — Стойте! Он отрубил мне руку и вы просто спустите это, не наказав?! — воскликнул У Ши. Сяо Чен обернулся на него, вставая так, чтобы демоненок оказался за его спиной. Холодный взгляд резал У Ши не хуже того меча, который отрубил ему руку. Он не понимал отчего отец упал в ноги этому человеку, но не желал спускать эту ситуацию на таких нотах. Учитывая шепотки людей, что собрались на шум, на всех трех этажах, он все еще мог обернуть ситуацию в свою пользу. — Молчи, У Ши! — закричал на него отец. «В семье У что ли у всех такие говорящие имена? Этот парень ведет себя подобающе для своего имени, словно камень на дороге, который мешается!» — воскликнул в мыслях Ли Шу вместе с Сяо Ченом. — Почему я должен молчать, когда такое происходит?! — У Ши посмотрел наверх, где стояли люди у перил, смотря на это представление, — он отрубил мне руку! Он заклинатель прославленного ордена, но смотрите какой гнусный поступок он свершил! — Все верно, — кивнул Третий, не обращая внимания на удивление мальчишки, — но может ты тогда поделишься причинами моего поступка? — Понимаю, это звучит довольно неожиданно, но у меня нет причин лгать. Я просто проводил время с другом, когда появился какой-то мальчишка и облил меня саке! Когда попросил извинений, то набросился на меня! А стоило дать отпор, как появился прославленный заклинатель, что не разобравшись в ситуации просто отсек мне руку, которой я удерживал негодяя! Как идущий по пути бессмертия мог такое совершить! А если он решит меня убить! — Господин, не то чтобы никто не хотел вам верить, — пробормотал наконец один из множества гостей заведения. Тон его, казалось, не предвещал ничего хорошего и сквозил ехидством. — Но вы же понимаете, без доказательств ваше обвинение звучит глупо: Третий Старейшина — прославленный заклинатель ордена Бао горы Весеннего Ветерка. Неужели он бы пошел на такой шаг? Вы можете чем-то подкрепить свои слова? Со стороны могло бы показаться, что этот дружелюбный незнакомец с лучезарной широкой улыбкой попытался было защитить двоих заклинателей, но на деле же он не погнушался лишний раз напомнить о статусе Сяо Чена, поддразнив вдобавок множество обиженных жизнью и угнетенных бессмертными. Несложно догадаться, что большая часть присутствующих захотела бы отыграться хоть на ком-то из заклинателей. А из-за репутации злодея в чужих глазах, третьему не нужно было даже рта раскрывать, чтобы эти люди исказили всю ситуацию в свою сторону. Вопросы, заданные этим человеком, невольно подстегнули очередной шорох шепотков на этажах. Сяо Чен не бросил даже короткий взгляд на толпу. Он итак знал какие сейчас у них выражения лиц: разнились от по-прежнему ошеломленных до искаженных мрачным ликованием. Как и ожидалось, никто даже не подумал усомниться в словах этого мусора. Возбужденная публика жаждала продолжения, только и всего. Стоило отдать У Ши должное. Не смотря на то что он человек-мусор — если его и смутили повисшие в воздухе вопросы, он совершенно не подал виду и лишь повыше вздернул подбородок, состроив жалобное лицо: — Как же так, люди?! Творится такое зло. Вы сами знаете сколько бед причинил Третий Старейшина, он сам сказал, что правда свершил сей поступок, когда вы просите еще каких-то доказательств! Если умру, что мне там доказывать?! А если он потом вас решит убить! Эти слова точно задели всех присутствующих. Ли Шу больше не мог слушать этот бред. Пусть даже опозорится, он готов проглотить свою гордость как демона, так и фальшивого заклинателя, но раскроет правду. Однако, стоило ему сделать шаг из-за спины мужчины, Сяо Чен преградил ему рукою путь, качая головой в немой просьбе отступить. Демоненок увидел безразличный, невыразительный взгляд старейшины. В сочетании с добродушной, мягкой улыбкой весь образ старейшины наводил подсознательный страх. И всё же, хотя такая сторона этого человека не была знакома для Ли Шу, он готов был признать его любым, не смея больше сомневаться в нем, а также в собственном выборе. Ведь этот человек сейчас показывал такое выражение лица именно из-за него. Он нарушил правило бессмертных ради него. Более Ли Шу даже мысленно будет останавливать себя, чтобы заикнуться по поводу ненависти старейшины к демонам и что он может предать. А У Ши все продолжал: — Моя дорогая сердечная подруга была рядом со мною в этот момент! Юфэй, не бойся, расскажи все, что видела! Вздрогнув и переведя испуганный взгляд с У Ши на толпу, девушка вышла из-за спины старейшины У Чанпу, тихо затараторив: — Все, что сказал господин У Ши, чистая правда. Сестра этой скромной Юфэй, Тэнфэй, также сможет все подтвердить. Наблюдая за тем, как Юфэй переминается с ноги на ногу, бросает робкие взгляды на толпу, тут же опуская в пол и говорит с дрожью в голосе, будто находясь при смерти от ужаса, Сяо Чен мог лишь горько усмехнуться. Он уже был достаточно знаком с многими лицемерными людьми за свои жизни, чтобы легко распознать ложь подобных этой девушки. Переполненные самодовольством глаза, пожалуй, только ему и удалось разглядеть. А вот остальные, кажется, всерьез ослепли: — Вы посмотрите на бедняжку… Да она же едва держится на ногах от испуга! — А как иначе? Убийца собственных учеников, отсек руку честному человеку прямо на ее глазах… Противостоять такому мерзавцу, пусть и словесно, отнимает много сил. Ее бесстрашие вызывает лишь уважение! Более внимательные, обратившие все внимание на слова девушки, а не ее внешний вид, также не преминули возможностью шепотом пообсуждать между собой услышанное. Впрочем, шепотом — это еще громко сказано, на самом деле никто из них не рвался говорить потише, а наоборот с каждым словом их голос становился только громче, почти переходя на крик: — Если уж этот человек убивал собственных учеников, что ему будет с убийства простых людей? — У него довольно сильные покровители. — Да-да! Даже отец, наш бедный министр Сяо, — Ли Шу заметил как вздрогнула рука Сяо Чена, — встанет на сторону такого дьявольского отродья лишь из-за того, что они одной крови! К счастью, не все в этой толпе слепо выступали против старейшины Сяо, начав рыться в его прошлых прегрешениях. Однако прогремевший вдруг над всем этим гулом взволнованный звонкий голос человека, вставшего на сторону третьего, вопреки всему заставил забеспокоиться героя этой драмы, а не вздохнуть с облегчением: — Господин И, при всей моей самой малой доли оставшегося уважения, почему вы соврали что я полез на вас с кулаками! Это вы решили навесить на меня путы и взять силой! Говоривший находился прямо за спиной старейшины. Не удержавшись, мужчина прислонил лоб к быстро раскрытому вееру и расстроенно покачал головой. Последнее, чего ему хотелось, — лишний раз впутывать в это грязное дело Ли Шу. Только вот у демоненка, кажется, имелось совершенно другое мнение. Разве Сяо Чен мог это допустить? Быстро обернувшись и напористо толкнув в плечо, пытаясь скрыть ребенка за собой, заклинатель прошептал одними губами: — Не вмешивайся. В ответ Ли Шу лишь смерил его недовольным взглядом, который тут же сменился на торжественную решимость, очевидно намереваясь защищать до самого конца. Сжав руки на прижатом к груди мече, мальчик проигнорировал взмах чужой руки перед ним, преграждающей путь и как ни в чем не бывало продолжил, выходя вперед: — Слова Третьего Старейшины знаменитого ордена должны вселять куда больше уверенности и доверия, в отличии от обвинений простого человека! После слов демоненка повисла тишина. Но не надолго. Как только засмеялся один человек, смех подхватили другие, начав перешёптываться между собой, совершенно не заботясь о своем голосе: — Он это серьезно?.. Даже при таких обстоятельствах… — Кто этот ребёнок? Ли Шу стало немного не по себе. Право, тут и гадать не нужно, чтобы понять, какую сторону предпочтут принять эти люди. Паршивая овца, неблагодарный сын, ледяной пес, высокомерный выскочка против высокопоставленного лица с отрубленной рукой и перепуганной бедняжки, вжавшей голову в плечи от ужаса, но все же нашедшей в себе храбрость раскрыть рот, — выбор очевиден! Но только не для него… — Ничего удивительного. Они смотрят так жадно. С презрением. С ненавистью. Словно рассматривают букашек под ногами. Так страшно. — Этот ребёнок впрямь не видит дальше собственного носа. Вздор! В смятении оглядываясь по сторонам, мальчик сглотнул, сдерживая слезы и не позволяя им вырваться наружу. Его рассеянный, обеспокоенный взгляд заскользил по засуетившейся толпе в неверии. Почему? Почему они не хотят выслушать Сяо Чена? А почему он молчит? Вздрогнув от всех этих пренебрежительных, попирающих и безразличных к их судьбе взглядов, жестоких, бессердечных слов, Ли Шу обернулся на старейшину. — Какая детская наивность! На первый взгляд Сяо Чен был в полном порядке: все те же безразличные серые глаза, бледноватое лицо, наполовину скрытое за веером, не выражавшее эмоций в полной мере. Все окружающие люди могли с уверенностью заключить, что тот, как и всегда, преисполнился непоколебимым спокойствием, граничащим с высокомерием, однако демоненку хватило короткого мига, чтобы разглядеть, как на самом деле нервничал Сяо Чен. Он волновался за Ли Шу… И правда… Кто только говорил как холоден этот человек? Старейшина Сяо то и дело осторожно дотрагивался второй рукой до своих одеяний, словно сильно нервничал и не знал куда деть руки, а может оберегал себя от необдуманных поступков. Поймав взгляд Ли Шу, с силой захлопнул и сжал веер в кулаке, третий подавил тяжелый вздох. Его плечи опустились вниз, голова слегка качнулась из стороны в сторону… — Как и ожидалось, Третий Старейшина Сяо намерен вновь спрятаться за чужими спинами. А в этот раз даже нашел ребенка для этой роли. Это же просто смешно! Без всякого интереса вслушиваясь в полившиеся на него обвинения, мужчина перевел взгляд на стоявшего в центре У Ши, отец которого, ухмыляясь, обнял, словно успокаивал после тяжелой стычки с плохим человеком. Удивительно, как играючи этот мусор зажёг в людях их любовь к чужим промахам, даже не приложив больших усилий. Достаточно было просто зажечь искру, дать остальным крохотную возможность спихнуть с пьедестала ненавистного злодея из дома Сяо, и пламя тотчас разгорелось, обдуваемое ветром чужих слов. Причин для того, чтобы презирать третьего, хватало с лихвой — одна только зависть чего стоила. Где это видано, чтобы неблагодарный сын имперского чиновника с золотой ложкой во рту, достиг невиданных высот на пути самосовершенствования, укрепил власть в прославленном ордене и стал в столь юном возрасте одним из старейшин? При всем при этом он еще позволяет себе ранить людей, убивать собственных учеников, пользоваться добротой отца, относиться к окружающим с высокомерием, чиня вокруг беспорядки, проявляя неуважительное равнодушие к старшим, а порой и язвительность вкупе с надменностью. Это же просто смешно! Застывший на мгновение из-за своих мыслей, Сяо Чен утянул мальчишку назад, поменявшись с ним местами. Ли Шу, явно не ожидая подобного, перевел ошеломленный взгляд на старейшину: — Я не позволю и далее ребенку защищать себя, — прошипел сквозь зубы, отмахнувшись от забеспокоившегося мальчишки, — ты сделал все, что мог. Благодарю. Ли Шу ничего не ответил, только недовольно поджал губы, не позволяя себе высказать лишнего, отчего-то сжав кулаки. Он понимал, что не мог защитить Сяо Чена. Эта толпа уже практически раздавила все существо Ли Шу, что огромный страх пожирал всю душу, сковывая в кандалах ненависти к своей собственной слабости. Этот невольный жест, эти сжатые кулаки и недовольно сведённые брови, выглядел так искренне, словно он и впрямь хотел защитить заклинателя… Не смотря на напряжённую ситуацию, Сяо Чен все равно не смог сдержать легкой настоящей улыбки. — В любом случае, не вам судить мои поступки, — раздался на все три этажа голос третьего, усиленный действием духовной энергии, — я и так достаточно выслушал. Мне более здесь нет дел, поэтому прощайте! Он подтолкнул Ли Шу к выходу. И пусть мальчику было неловко, страшно, жутко обидно за старейшину, ему пришлось идти вперед. Все, что он мог сделать в данный момент, это гордо поднять свой подбородок, чтобы показать людям свою силу воли. Поняв, что более не чувствует теплоты чужих рук на своих плечах, обернулся. Сяо Чен мягко снова подтолкнул к выходу. — Иди вперёд, я сейчас тебя догоню. Почему-то сейчас Ли Шу, даже желая не разлучаться с этим человеком, не мог отказать его словам. — Хорошо. В целом в этот момент облик Сяо Чена внушал благоговейный если не страх, то уж точно уважение. Даже стоя в простых нижних одеяниях посреди стольких людей, его лицо оставалось непроницаемым, а взгляд твёрдым. — Столько людей сегодня успели вспомнить мои прошлые грехи да напомнить мне о моем положении злодея, — улыбка, расцветшая на бледных губах напугала У Чанпу до дрожжи в ногах, что он снова упал на колени, преклоняясь перед заклинателем. — Что вы такое говорите! Мы лишь хотели разобраться с ситуацией! — закричал сквозь притворные слезы У Ши. — Тогда не обессудьте, что я разберусь с этой ситуацией со своей стороны как подобает злодею из слухов. Взмахнув шёлковыми рукавам, он пошёл к выходу из комнаты. — Ты! — закричал У Ши, но крик потонул в хрипе. У Ши схватился за грудь в районе сердца своей единственной рукой. Кровь брызнула из его рта, пачкая одеяния подскочившего к нему отца. Глаза мужчины закатились и он рухнул в руки У Чанпу. — Сынок?! Очнувшиеся охранники, которых до этого подавил третий, свалились точно с такими же действиями. — Что происходит?! У Чанпу посмотрел в лицо сына, тут же склоняясь и прикладывая ухо к его груди. Глаза старика с ужасом расширились. Мертв. Его сын был мертв. — Они мертвы! — сказал один из смельчаков-охранников, которые пришли вместе с У Чанпу. Юфэй закричала от ужаса, попытавшись убежать прочь из зала в след заклинателю. — Я не виновата! Простите! Я не виновата! Кровь брызнула, сорвавшись с ее губ. Девушка упала замертво в гробовой тишине заведения… Услышав крики, Ли Шу хотел было возвратиться назад, но увидел вышедшего из здания заклинателя. Успокоившись, он поспешил обнять этого человека. Сейчас ему как никогда было тепло, уютно и совсем-совсем безопасно в объятиях великого бессмертного. Сяо Чен вовсе не смутился чужому порыву, лишь сильнее прижал к себе мальчика. И это действительно согрело что-то внутри Ли Шу, что слезы снова потекли по щекам. — Почему они кричали? — Я просто сделал то, что должен был. Ли Шу не стал уточнять подробности. Он слишком устал… Сначала старейшина испугался, но тут же понял, что демоненок истратил всю свою энергию, как физически, так и морально, из-за чего и упал без сил. Верно. Этот сильный мальчик устал после всех этих горестных приключений, слёз, этому противостоянию чужим взглядам да словам, борьбе с несправедливостью взрослого мира. Даже защищал ненавистного всем человека. Ему действительно нужен был отдых. Сам Сяо Чен уже давно к этому привык, поэтому особо не беспокоился. Ему было все равно как его накажут за сие действия. Плотнее закутав ребёнка в халат, подняв упавший меч, который тут же был привязан к поясу, а лезвие достано, Сяо Чен вновь взял мальчика на руки, нежно прижимая к груди. Встав на лезвие Гуанахуй, стремительно полетел обратно в орден, совсем не заботясь о своём внешнем виде. — Сяо Шэн?

***

Третий хотел бы думать, что для большинства разговоров есть подходящие время и место. Возможно, с его стороны было бы верхом лицемерия говорить так, однако есть слова что иногда не следует произносить, не ради приличия, а ради тех, кто может это услышать. Этого же мнения придерживался Цзян Ян. Например, наблюдение за бессознательным телом подростка на кровати брата, всё ещё живущим с ним в одном доме, лучше было бы вести тогда, когда ни он, ни Сяо Чен, ни кто-либо другой не были бы такими беспокойными и настолько уставшими, что с трудом держали глаза открытыми. Но Третий Старейшина Сяо, широко известный как единственный действующий заклинатель главного клана Сяо с таким же развязным языком, как у самого демона, думал только перед тем, как что-либо говорить во время Советов в ордене. И только в том случае, если глава Ордена Бао достаточно близко, чтобы услышать его. — Почему вы все время куда-то лезете! — отчаянно говорит Хэ Лань позади них. — Старейшина Сяо, я рад, что хоть сейчас ты додумался позвать меня… — Он оборачивается и пронзительно смотрит на Цзян Яна, который, к замешательству Сяо Чена и некоторому облегчению самого Хэ Ланя, случайно задел его локтём, пока лекарь проходил между ними к больному, — что произошло? — Замолчи хоть на мгновение, Мастер Хэ, — ругает его Второй. — Но Сяо Чен, как… Тебе нужно переодеться. Ты в одних нижних одеяниях. Ты точно не ранен? — Я не ранен, это Ли Шу пострадал от зажравшейся знати, — спешит объяснить мужчина, заламывая руки, скрытые за рукавами, пока двое смотрят на него в изумлении. — Я… Они пытались опорочить этого мальчишку. Я не мог оставить им этого без должного внимания. Цзян Ян задохнулся. Его рыжие волосы, заплетенные на спех в небрежный пучок, слегка выбились, спадая ему на лицо. Но это было не так важно, как слова брата. Он открывает рот, чтобы ответить, с трудом понимая, что он хочет сказать, потому что его страх за Сяо Чена и так никогда не имел оснований и не будет иметь, даже если его брат вернёт себе свободу и восстанавливает всю свою духовную силу, прежде чем превратить всех своих врагов в пыль… Сейчас этот страх где-то на подкорке души вновь выполз из темного угла, вцепляясь что есть мощи. Не давая дышать. Второй старейшина замирает и всматривается в серые глаза, когда в них вспыхивают два ярких огонька непоколебимой решимости. Хоть бы раз эта чёртова решимость была направлена в нужное русло. И Цзян Ян чувствует, как по его спине пробегает дрожь, поскольку за последними словами брата больше ничего не следует. Никаких пояснений, чтобы дать ему собраться с мыслями. Разрешить возможное недопонимание. Которое случилось даже с Хэ Ланем, который еще совсем плохо был знаком с Третим. Первый Старейшина с досадой стиснул ладони, отчего ногти неприятно впились в кожу, и тяжело вдохнул. — Что ты сделал? — лекарь, вскрикнув, вскакивает на ноги и бежит к заклинателю. — О, нет! Нет! — Брат, — выдыхает Цзян Ян, заставляя себя выпрямиться, и бросается к нему, хватая за плечи. — Ты же понимаешь, что совет сожрёт тебя и не подавится! Ты хоть понимаешь какое наказание тебя может ждать! — Да они могут убить! — кричит Хэ Лань. — Все в порядке, — спокойно кивает Сяо Чен, легонько касаясь пальцами чужой руки на своём плече. — Вряд ли они зайдут дальше наказания в пещере Гуантинг. Совсем скоро фестиваль. Возможно, дальнейшее наказание перенесут уже на дни после праздников. Частично спрятавшись за резко раскрытым веером, Третий внимательно следил за каждой эмоцией мужчины напротив, надеясь, хоть как-то предсказать исход своей авантюры. Цзян Ян выдохнул, тяжело пропуская воздух сквозь крепко сжатые до скрипа зубы. Он был так напряжён, что желваки заиграли на скулах, а вены на руках вздулись. — Гуантинг? Пещера суда? Не с твоим состоянием! Это равносильно добровольному пути к гильотине! — закричал Хэ Лань. — Даже не смей об этом заикаться! Эта странная неуклонность лекаря немного позабавила Сяо Чена. Обычно только братья с учителем проявляли больше всего рвения в заботе о нем, в то время как Хэ Лань оставался сторонним наблюдателем. Могло бы даже показаться, ещё с первой жизни, где лекарь ненавидел его, что в такие моменты от Мастера Хэ сквозило отрешённостью, и только сейчас Третий точно знал, что на самом деле лекарь всегда был готов прийти им на выручку. Даже в той же первой жизни, Хэ Лань мог убежать прочь с поля боя, но ломанулся весь в слезах да соплях спасать других. В том числе самого Сяо Чена. А сейчас, когда не оказалось рядом более одного брата, он, кажется, вовсе вознамерился упрекать заклинателя в дурости до последнего вздоха. — Все хорошо. — Улыбнулся. — Я ни о чём не жалею. Вряд ли отец мне что-нибудь за это скажет ранее, чем через три месяца, а Гао Ци не посмеет меня тронуть. — Даже если так, то я буду защищать вход в пещеру. — Решительно произнес Второй. Сяо Чен вздрогнул от этого уверенного голоса, но не смел ослушаться. Он даже был благодарен, что так легко отделался, — в прошлый раз их словесная стычка стоила ему трёх часов уговоров передумать брата от затеи. Вряд ли в данный момент А-Ян вообще даст попытаться себя уговорить. Да и слишком Третий устал, чтобы торговаться. Гнетущая атмосфера в итоге медленно начала рассеиваться, оседая в лёгких. Повеяло каким-то странным теплом, окутывая, словно в кокон душу. Цзян Ян отпустил чужое плечо и протянул руку, дотрагиваясь до бледного лба Третьего, и, кажется, стал передавать частичку своей духовной энергии. Зудящее чувство на подкорке мозга отступило, блаженный покой накрыл подобно одеялу. Пускай весь этот мир будет несправедлив к Сяо Чену, ему будет всё равно, пока рядом с ним есть люди, что верят в него и будут за него. И никто из заклинателей не заметил синих глаз, подглядывающих из-под полуприкрытых век.