Когда Цветы Заговорят

***

Сяо Чен открыл свои серые глаза, упираясь взглядом в деревянный потолок собственной комнаты. Он проснулся в холодном поту. Всё его тело внутренне подрагивало от ужаса, а сердце заходилось бешеным ритмом. Вспомнилось, как во сне под его ногами хлюпала тошнотворно алая кровь, как неизвестный демон, прекрасный и ужасный демон, с ненавистью и яростью смотрел ему в глаза; как чужой меч проткнул грудь, пожирая внутренности ядом, оставив лишь глубокую чёрную дыру в теле и душе; как затуманенным взором Сяо Чен с немым ужасом смотрел на отрубленную руку Ло Удзы; как нос защекотало от ужасного запаха горящей плоти демона после удара Бай Му с Цзян Яном, а уши заложило от свиста их скрещённых энергий. — Давно мне не снился этот сон… Сегодня он был особенно ярким. Опустив взгляд, он заметил, что облачён в свои нижние одеяния белого цвета, наполняющие воздух ароматом персикового мыла, которым часто пользуется. Бумажный веер небесного оттенка лежал возле подушки. При взгляде налево обнаружился статный молодой мужчина, одетый в тёмно-серые одежды с узором золотого тростника, сидящий возле кровати и смотрящий на него с улыбкой, что говорила «я всё понимаю». Несмотря на то, что старший названный брат сидел, было очевидно, что он очень высок и широк в плечах. Хищный, уверенный взгляд голубых глаз, широкие чёрные брови, нос с небольшой горбинкой, который пересёк белёсый шрам, и тонкая линия губ — всё это говорило о волевом, упрямом, мужественном характере и агрессивном нраве. Рыжие, словно огонь, волосы были собраны в высокий строгий пучок на затылке, чтобы не мешались в бою. Никаких прочих украшений, помимо вышивки на одежде, вещей с драгоценными камнями или хотя бы колец в убранстве заклинателя не наблюдалось. По мнению Цзян Яна, это являлось лишь напрасной тратой ресурсов да возможной помехой, которая может стать роковой во время сражения не на жизнь, а на смерть. Несмотря на грозный вид, те, кто знали Первого Старейшину горы Весеннего Ветерка, понимали, что его внешность с характером совсем не схожи. Цзян Ян был большой дружелюбной собакой. Преданной, милой, любящей до безумия своих родных и близких, готовый умереть за них. Особенно за своего самого младшего, пред которым чувствовал себя виноватым даже спустя много лет. Сяо Чен прикрыл глаза, а затем резко вскинул руку и схватился за веер. С треском распахнув его, слегка качнул, смахивая холодный пот, катящийся по безразличному лицу. Счастье вспыхнуло во взгляде мужчины, и он с теплотой произнес: — Младший брат! — Мужчина осторожно потянулся к Сяо Чену и встряхнул его за плечи, когда тот закрыл глаза, пряча лицо за веером, — как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? Третий Старейшина снова открыл глаза и перевёл немного рассеянный взгляд на старшего брата, кивнул. — Ну наконец-то! Ты до смерти напугал своих братьев! — П… пить, — с трудом выдавил он из себя. Во рту у него пересохло ужасно, до смерти хотелось пить — жажда, подобно мелким крошкам стекла, резала горло. — Кажется, ты ещё не до конца пришёл в себя… — встревоженно произнёс очаровательным голосом Цзян Ян. — Эй, вы! Принесите своему Третьему Старейшине воды! И позовите сюда госпожу Бай Му! Ему ответил звонкий хор детских да подростковых голосов: — Да, Первый Старейшина! Махнув рукой, мужчина вновь обратился к ошеломлённому столь резким тоном брата Сяо Чену: — Сяо-эр, как ты себя чувствуешь? Ты же мне так и не ответил! Ты в порядке? — Мой глупый ученик Сяо, ты в порядке? — вторил ему мужчина в чёрном, что влетел в комнату. Третий Старейшина осторожно ответил: — Всё в порядке. Информационная нагрузка оказалась великовата для него. Пребывая в растерянности от такого мельтешения вокруг него, он попытался сесть. Заметив это, Цзян Ян поспешно протянул руку и придержал его со спины, помогая опереться на изголовье кровати. — Стоит ли так паниковать? — вздохнул Сяо Чен, — я просто уснул из-за небольшой потери духовной энергии. Это ничего страшного. Не стоит ваших волнений. Он попытался своей привычной манерой речи естественным образом скрыть важную информацию в тот момент, когда открыл рот. Сяо Чен говорил так, чтобы особо не концентрироваться на смысле предложений. Он звучал нежно и медленно, очень похоже на лёгкий ветерок, гуляющий по бренному миру. Слушая один лишь голос, Цзян Ян понял, что был чересчур легкомысленным. Такой человек, как его младший брат, никогда не скажет об истинном положении дел. Сяо Чен очень хотел, чтобы они усмирили своё беспокойство. Только вот его слова возымели совершенно противоположный эффект на этих двоих. Рассматривая то одно испуганное лицо, то другое, Сяо Чен покачал головой. Их с Цзян Янем учитель был великим бессмертным заклинателем, что был знаменит своим возвышенным видом да спокойным нравом, сейчас стоял в комнате своего младшего ученика со взъерошенными длинными волнами тёмных волос, готовый повысить голос на нерадивого. — Просто уснул из-за небольшой потери духовной энергии, — эхом отозвался голос молодого мужчины в чёрном, что даже не обращал внимания на свой растрёпанный вид, — но ведь не только это произошло, — голос их учителя, Се Ганя, стал тише, — ты наткнулся на собак, пока спасал того бездомного мальчишку, а чтобы сбежать от них у тебя не хватило энергии, отчего ты упал в полёте, теряя сознание. И это ничего страшного? Если он ответит, что да, то учитель будет сильно-сильно бить по голове или лишь накричит? Судя по всему, Се Гань прочел ответ в его глазах, пряча со вздохом свое лицо в ладонях. — Брат, — покачал головой Цзян Ян, — учитель и так редко приходит к нам на гору Весеннего Ветерка, а ты умудрился в день его прихода найти себе приключений. К тому же с собаками… — Первый Старейшина замялся, — почему не позвал меня? Я же обещал защищать тебя от них всегда-всегда, что бы не случилось. Эта атмосфера уверенности брата в собственных словах вселила в Сяо Чена успокоение. В своей жизни он слишком много потерял, идя по стезе злодея. Почти всё время был один. Не было близких людей, только редкие незнакомцы, которые жалели его незавидную долю. И умирали из-за этого. А теперь, когда-то решив хоть раз попробовать завести знакомство, он стал обладателем титула младшего брата, который вечно находился под опекой своих старших братьев–соучеников. Третий Старейшина невольно почувствовал угнетённость. Нельзя сказать, что его пугало одиночество или эти мельтешения да роптания вокруг него. Скорее страшился другого… Боли от того, что многое в его жизни не поддаётся ему, что он может потерять тот свет, который обрел благодаря этим троим людям. И, возможно, дело было в том, что этот страх так же питало то, что он никогда не находился в обществе людей, которые бы искренне беспокоились о нём. Даже спустя много лет, Сяо Чен с трудом мог принять чужую помощь, чужие добрые помыслы или нежные чувства. Наблюдая за обеспокоенностью брата, Третий Старейшина невольно улыбнулся. Тотчас заметив его улыбку, оба мужчины замерли. — Кажется, я сказал что-то смешное, — нервно хохотнул Цзян Ян, хлопнув руками по своим коленям. — Не было времени, старший брат, — пальцы сжали подол одеяния, — тот мальчишка… Он в порядке? Нужно было срочно перевести тему. Иначе Сяо Чен сейчас просто сошёл бы с ума от всех тех тёмных мыслей, что роились в его голове. — В полном, — ответил Се Гань, — ждёт тебя на улице, стоя на коленях. Сколько бы ни пытались его поднять или в дом пригласить — ни в какую. Видимо, сильно виноватым себя чувствует. — Настоящий боец, — кивнул Цзян Ян, — он сказал, что собирался сегодня пройти испытание, чтобы попасть учеником на гору Весеннего Ветерка, только вот не вышло. Отказался, боясь, что по его вине с тобой что-то случится в его отсутствие. Сяо Чен посмотрел брату в глаза. Тот довольно редко кого-то хвалил, особенно если этот человек не был с горы. Значит, тот мальчик не смог попасть на испытание из-за Третьего Старейшины, что потерял сознание на глазах у ребёнка? Какой позор! Карьере чёрствого бессмертного, что строилась годами, конец. Да и малыш потерял возможность уйти из мирской жизни. Ему явно было тринадцать лет. Это последняя отметка возраста, в котором ещё можно вступить на путь бессмертного заклинателя. Наверняка он теперь ненавидит Сяо Чена за глупую попытку помочь, когда помощь оказалась только в тягость. Однако Третий Старейшина не мог пройти мимо того храброго мальчика, что смело бросился на стаю голодных бездомных собак. Мальчик отвлёк собак от маленькой девочки трёх лет, зажатой этой сворой в самый угол тупика в трущобах. Если бы не желание Сяо Чена пройтись по тем улицам до встречи с учителем, их встреча не произошла бы. Чем ещё это можно назвать, как не судьбой? — Ты опять что-то задумал, — вздохнул Се Гань, направляя свой взор к потолку. Словно тот мог дать ответ на все интересующие вопросы... Или подсказать о содержимом в головах учеников. — Я возьму этого мальчика в ученики! — решительно заявил Сяо Чен. Руки Цзян Яна задрожали. — В ученики? — голос повысился на пару тонов, — ты понимаешь, о чём говоришь? Я не позволю! — Брат… — Ученик Цзян, — Се Гань ударил его ладонью по затылку, не выдержав характера своих детей. Сяо Чена нельзя бить, ведь тот только очнулся, поэтому досталось только первому ученику. — Что я не так сказал?! — взревел Первый Старейшина, потирая ушиб, — он убил своих прошлых учеников! Что скажут люди, когда он снова возьмёт себе ученика? Его клеймят убийцей, что нашёл себе новую жертву! Сяо Чен вздрогнул. Он очень не любил о таких напоминаниях, возвращающих его в суровую реальность. Только эта нелюбовь не значила, что не услышит. И Третий Старейшина понимал, что соученик не хотел делать больно, но внутри всё равно предательски сжалось. Против воли он вспомнил то отвратительное ощущение, когда в сердце по каждому нерву будто играют чьи-то тонкие пальцы, рвя струну за струной. Сам того не желая, Сяо Чен поспешно скрылся за веером, пряча вмиг побледневшее лицо. Перед глазами возникла картина, где он стоит у своего дома, а в ледяных статуях заключены двенадцать его учеников. Они умерли мгновенно, навсегда застыв в одном незавершённом движении, словно вот-вот проснутся ото сна и пойдут на поле тренироваться. — Но это не тебе решать, — покачал головой Се Гань, — я знаю, что вы оба живёте уже не одну жизнь, только вот по вашим характерам этого не скажешь. Один как был взвинченным да вспыльчивым, так и остался. Второй упрямый осёл, разводящий всех вокруг на деньги, хотя является наследным принцем. Третий же настолько морально убитый с этим своим бездушным лицом, готовый быть для всего мира врагом. — Всплеснул руками, начиная потирать виски, — почему я такой добрый, что решился взять под крыло сначала одного нахлебника, а потом ещё двоих из рабства вытащить? Где моё истинное бессмертие за столь тяжёлую ношу?! Се Гань развернулся и стремительно вышел из комнаты, хлопнув подолом ханьфу, как всегда делает, когда злится на то, что ученики чего-то не понимают или снова во что-то вляпались. Двое оставшихся, переглянувшись между собой, пожали плечами. Им не впервой видеть «возвышенного, гордого, статного» бессмертного заклинателя в небольшой истерике. Главное – не дать тому найти спиртное, или потом Цзян Ян может прощаться со своим домом. Либо разнесут, либо его выгонят, чтобы занять себе спальное место. — Ян-гэ, — немного замявшись, всё же решил продолжить разговор Сяо Чен, — не пойми неправильно, но даже если я решу взять ученика, ему всё равно придётся пройти внутреннее испытание горы, а затем моего пика Вишни. — То есть… — Но не смей как-либо влиять на результат мальчика, чтобы прогнать прочь. Иначе… Я поставлю барьер вокруг моего дома, забыв на целый месяц выходить из этой комнаты. Цзян Ян молча смотрел в окно спальни. Конечно, угроза была немного смехотворная. Да и с учётом того, что у Сяо Чена сейчас почти не было духовной энергии, оставаться дома было прекрасной идеей. Но вот барьер… Третий Старейшина знал, о чем думал старший. Также знал ответ. — Я тебя понял. Пока Первый Старейшина сокрушался из-за собственной слабости перед младшим, а тот был полностью сосредоточен на своих спутанных мыслях, они и не заметили, что в комнате появилась девушка. Мелодичный, строгий голос неожиданно прервал их размышления: — Вы просто доведёте меня! Как так можно! У нас был приём новых учеников, а Третий Старейшина мало того, что ушёл с утра пораньше неизвестно куда, так ещё вернули его без сознания! А Первый Старейшина ушёл посреди объявления о поступивших! Ну как так можно! Первый Старейшина мгновенно поднялся с кровати. Он глубоко поклонился девушке, выражая свое почтение. Дева также учтиво склонилась, выставив перед собой руки, но все же недовольно хмыкнула, с презрением осматривая рыжего виноватого «пёсика». — Бай Му, не сердись, умоляю, — залепетал Цзян Ян, подлетая к ней, — ты же знаешь, что братья для меня важнее, чем эта гора. Ты так говоришь, словно это мероприятие вовсе не может пройти без меня. — Вообще-то, не может, — подняла одну бровь. Сяо Чен перевёл растерянный взгляд на говорившую — ею оказалась красивая брюнетка на пороге комнаты. Из-за её спины доносился тихий шёпот юношеских голосов, а в дверном проёме мелькали любопытные чёрные макушки. Оу. Ученики пика Вишни переживали о своём злом Старейшине… Или просто хотели быть ближе к источнику информации для новых сплетен. Ведь Третий Старейшина знал, что юные особы Горы Весеннего Ветерка обожали разносить повсюду разговоры. Тут скажут одно, а на другом пике это одно стало уже чем-то другим с рогами да крыльями. Да… Силу языка детишек невозможно обуздать или постичь. Ко всеобщему удивлению, обычно крайне серьёзный Цзян Ян пробормотал что-то невнятное в ответ, опустив при этом взгляд. — Вторая Старейшина Бай, я ведь даже послал юношей предупредить тебя о своём местонахождении. Я вовсе не хотел сбегать, просто волновался о брате. Дорогой старший брат, не используй своего младшего в отговорках! — Вовсе не хотел сбегать? — сложила руки на груди, — ты не в первый раз такое проворачиваешь. Единственное – я правда сейчас не буду сильно тебя ругать, ведь на этот раз Старейшина Сяо действительно попал в беду. — Благодарю, Старейшина Бай, — выдохнул Цзян Ян. «Брат, как много раз ты использовал моё имя, чтобы сбегать от своей работы?» — по спине Сяо Чена пробежал предательский холодок, а кожа в очередной раз покрылась неприятными мурашками. Ведь лучше не попадать под прицел Бай Му. Она любого в могилу сведёт своей дотошностью. — Но это не значит, что ты не получишь выговор за тот раз, когда сбежал из-за того, что твой младший уехал на задание, а ты слишком о нём волновался, чтобы работать! — продолжая строго отчитывать и перечислять свои прошлые обиды взрослому мужчине, Бай Му уверенно направилась к постели, — Старейшина Сяо, я рада, что ты очнулся. Как ты себя чувствуешь? На самом деле, ему до сих пор не принесли воды. Он очень хотел пить, только вот так же понимал учеников, что не могли так просто к нему попасть сначала из-за Се Ганя, а тут уже из-за прибытия Второй Старейшины. Только вот его желание испить хотя бы глоток живительной воды не означало, что он может пренебрежительно относиться к установкам общества. Сяо Чен поспешил было встать, чтобы поприветствовать её в соответствии с правилами, но был насильно усажен обратно на кровать этой с виду хрупкой Второй Старейшиной. — Оставь манеры на потом, — немного устало пробормотала она, — я отчасти слышала ваш разговор. Ты хочешь принять ученика? Старейшина Сяо кивнул. — Верно. — Тогда я впишу его имя в списки. Все жилые места для поступающих заняты, тебе придётся самому придумать, куда определить его, пока не начнётся отбор. — Всё хорошо, — он прикрыл лицо веером, — я устрою его у себя в комнате для гостей. Цзян Ян сначала машинально кивнул словам брата. Потом в ужасе уставился на него, открыв рот, чтобы начать свою праведную тираду, только вот был остановлен взмахом руки Бай Му. — Тогда решено. Завтра утром жду на своём пике с заполненной заявкой. А сейчас тебе нужно отдохнуть. — девушка пошла на выход из комнаты. Схватив за руку Первого Старейшину, она потащила его за собой. — Всем ученикам прочь из личного дома Третьего Старейшины! — Да! — хором ответили они, скорее убегая из хижины, словно дикий зверь гнался за ними, брызжа слюной. Так Сяо Чен остался совершенно один сидеть на кровати. И только сейчас он осознал, что принимал всех гостей в нижнем одеянии. Вспыхнув до корней волос, мужчина закрыл лицо веером, после с помощью него же начав пытаться согнать ветром жар от стыда.

***

Когда-то давно Сяо Чен решил следовать чёткому правилу: ни за что, ни за какие блага не принимать других людей. О, этот заклинатель сполна встречал все хитрости, которые только могут люди использовать на своём пути. Или, что после знакомства с ним, их жизни будут в постоянном стрессе и в шаге от того, чтобы оборваться. Лучше остальных знал, что сам — лишь зло в человеческом обличии, волк в овечьей шкуре, но никак не обычный человек. Людям же легче будет, коли не обратит он свой взор на них. Если придерживаться своего правила и не привязываться, всё должно быть в порядке. Не так ли? К несчастью, поставленная задача казалась простой только на первый взгляд, а всё потому, что он обрёл себе учителя, братьев, коллег по работе. И даже сына. Спас сироту, став отцом. Хотя сам ненавидел себя за то, что обрекает дитя жить в вечной тени отца–злодея. Ведь знал же, что нельзя проявлять слабость. В своём же правиле сделал непростительную ошибку. Только Сяо Чен чертовски любил детей. Его жизнь сложилась паршиво — с детства наблюдал за жестокими издевательствами и избиением малышей самых разных возрастов, да и сам не раз подвергался им. Жестокие пытки, что сломили бы любую волю. Всё это оставило в его душе глубокий отпечаток, вынудив к каждому встреченному на пути ребёнку относиться с заботой и трепетом. С жалостью даже. Иногда с завистью, когда встречал детей из благополучной семьи. Однако сейчас мужчина всем сердцем рассчитывал, что сможет побороть свои чувства — ведь теперь он точно не имел на них права. История злодея шла полным ходом, вот-вот должна наступить кара! Тот демон наверняка ищет его по всему свету. Да и хаос скоро возродится. Нужно лишь почаще напоминать себе об этом, и тогда никаких проблем с привязанностями возникнуть не должно… Всё же верно! Тысячи мыслей с самого пробуждения роились в голове у Сяо Чена, вызывая неприятное покалывание в мозгу. Он шёл к двери своего дома, чтобы увидеть будущего ученика их Ордена. Вот деревянная дверь с несильным скрипом отворилась. — Как тебя зовут? — Ли Шу, Третий Старейшина Сяо! — сверкнули довольно знакомо чужие синие глаза.