Недосягаемая справедливость

За долгие годы пребывания Ризли на посту управляющего крепостью Меропид сложилась незыблемая система правил, коей надлежало следовать всем узникам — как новоприбывшим, так и старожилам. Всякий, кто впервые переступал порог этих каменных стен, погребенных в пучинах проклятого Фонтейского моря, неизбежно становился частью своеобразного сообщества, где прежний социальный статус утрачивал всякое значение, уступая место лишь способности соблюдать установленный порядок и проявлять человечность. Ризли твердо придерживался убеждения, что любой преступник, оказавшийся в его тюрьме, имел право на второй шанс. Однако существовала особая категория преступников — закоренелых рецидивистов, которые раз за разом совершали жестокие насильственные преступления без каких-либо смягчающих обстоятельств или оправданий. Эти люди, подобно раковой опухоли, разрушали само общество изнутри. Для таких негодяев у правительственной системы был уготован иной путь — они крайне редко доживали даже до заключения. И хотя формулировка «смертная казнь» существовала скорее как устрашающая правовая норма, никто не задавался вопросом о судьбе исчезнувшей «социальной язвы». Будучи осведомленным о статьях, по которым были осуждены все обитатели его крепости, Ризли принципиально избегал какой-либо дискриминации, придерживаясь философии, что каждый человек подвержен ошибкам и никто не безгрешен. И когда из дворца Мермония поступило распоряжение о прибытии нового заключенного — иностранца с неоднозначной статьей обвинения, признанного виновным «весами справедливости» при отсутствии явных доказательств, Ризли, верный своему принципу невмешательства в судебные дела, не стал углубляться в подробности. Однако среди документов из палаты Ордали, сулящих очередную многодневную головную боль, обнаружилось личное послание от юдекса, предостерегающее герцога о неординарности нового узника. Несвойственная Ризли нежность смягчила надвигающуюся мигрень, вызвав улыбку: за официальным тоном явственно проступала искренняя забота Нёвиллета — и пусть Оратрис Меканик д'Анализ Кардиналь осудит Ризли за неподобающие мысли о судье. В тот день, когда Одиннадцатый Предвестник впервые ступил на каменный пол крепости, Ризли встретил его лично — движимый желанием постичь суть нового подопечного. То, что предстало перед ним, разительно отличалось от ожидаемого: юноша с по-детски распахнутыми глазами и капризно поджатыми губами, точно дитя, которому пообещали сладость за съеденную кашу, но обманули. По личному распоряжению Ризли всем служащим крепости, как и самому Предвестнику, было велено хранить его личность в тайне. — Кем бы ты ни был до того, как шагнул в лифт — всё осталось наверху, — произнёс тогда Ризли. — Не желаешь продлить своё пребывание здесь — соблюдай установленный порядок. — Разве не за соблюдение грёбаных правил меня сюда и упекли? — Предвестник улыбался, но сквозь эту улыбку просачивалась плохо сдерживаемая ярость. Ни тогда, ни после Ризли не нашёл, что ответить. Разумеется, Чайльд Тарталья не мог быть безгрешен, но его осудили не за прежние прегрешения — и никогда прежде стены крепости Меропид не принимали столь явно несправедливо осуждённого. От самого присутствия такого человека веяло грядущими проблемами, и Ризли оставалось лишь уповать на то, что всё ограничится лёгкой головной болью. *** Стычки между заключёнными были делом обыденным — воры оставались ворами, драчуны — драчунами, и каждый день приносил новые происшествия. Ризли получал отчёты от начальника стражи и секретаря, но пока ситуация не накалялась до предела предпочитал не вмешиваться. Однако когда Гаспар доложил об очередной драке с участием Предвестника, на этот раз грозившей серьёзным увеличением срока, герцог распорядился привести смутьяна лично к нему. Сам же, заварив редкий шоколадный пуэр, спустился встретить «гостя». Герцогу было известно, что Чайльд Тарталья, как и было ему велено, скрывал свою истинную личность — иначе никто не осмелился бы и приблизиться к нему. Здешние старожилы имели привычку задирать новичков, особенно если те выделялись привлекательной внешностью и необычным цветом волос. Кажется, для других Тарталья представился Аяксом. Аякс, то есть, Предвестник явился без конвоя — более того, он шёл впереди, явно предвкушая встречу. Ризли заметил некоторую скованность в его движениях, словно где-то была повреждена мышца. — Вы вообще расследуете моё дело? — выпалил Чайльд, едва переступив порог. — Меня бесит это место, бесит здешняя еда, я не желаю корпеть над этими чёртовыми деталями, мне необходим настоящий бой, иначе я просто взорвусь! Вы! — он ткнул пальцем в грудь герцога. — Ваша светлость, вы выглядите достойным противником, сразитесь со мной! Судя по растерянному лицу Гаспара, тот не мог решить — хвататься за оружие или звать подмогу. Ризли тоже был озадачен: Предвестник не излучал враждебности, скорее походил на наркомана, умоляющего о дозе. — Так, — герцог выдохнул, стряхивая с лица замешательство, — притормози, парень. Ты здесь потому, что жестоко избил заключенного Дениза. А то есть: проломил бедняге череп и сломал обе руки. Травмы заключенных были еще одной головной болью. Хотя высшее руководство обычно не вмешивалось в дела крепости, но участившиеся случаи кровопролития вызывали шквал жалоб в палату Жардинаж от обеспокоенных родственников. А это влекло за собой крупные штрафы, бесконечные проверки и усиление надзора сверху. В целом палата Жардинаж держалась в стороне от внутренних порядков крепости Меропид, но когда эти порядки начинали сеять смуту среди добропорядочных граждан — верхушке приходилось закручивать гайки и поднимать вопрос о методах работы управляющего. Возможно поднять вопрос о том, что этим отбросам общества — заключенным — все же не стоит предоставлять бесплатное питание раз в день и свежее постельное белье каждые две недели. — Ваша светлость, клянусь всем архонтам — я бы его пальцем не тронул, если бы он сам не нарывался, — без особого интереса протянул Тарталья, покачиваясь с пятки на носок. Он был взвинчен, словно под кайфом — впрочем, герцог помнил это состояние после хороших драк. Адреналиновый угар, пьянящая, почти эйфорическая боль... Ризли подумал, что зря заварил крепкий пуэр — Предвестнику сейчас не помешала бы успокаивающая ромашка с мятой. — Хорошо, — Ризли положил руку на бок, помедлил секунду и обратился к стражу: — Гаспар, благодарю, можешь идти. А ты, — он кивнул Тарталье и сделал приглашающий жест, — следуй за мной. Лицо Тартальи мгновенно сменило выражение с нервозного на демонстративно скучающее. — Если собираетесь читать мне нотации или отчитывать — я пас. — У тебя не так много вариантов, — невозмутимо парировал герцог. Хотя поначалу его и настораживало звание «Предвестник Фатуи», с первого взгляда он понял — этот юноша, пусть и являясь чьим-то орудием, сам по себе никому не желает зла. Ризли тоже в свое время, отбывая срок, участвовал в кровавых драках и ставил на место зарвавшихся, но никогда не задирал слабых и не нападал первым, если это не касалось поединков на ринге. Тарталья следовал по лестнице, вертя головой по сторонам — явно выискивая потайные ходы для побега. Он даже не пытался скрыть удивления, когда Ризли указал ему на роскошный диван, а сам направился к шкафу с коллекцией чая. — Эм... — Предвестник некоторое время помялся, но все же опустился на диван, а потом втянул носом воздух, словно принюхивающийся пес. — О, какой приятный аромат... это какой-то чай? — Любишь чай? — герцог взял коробочку с ромашкой и достал свежий заварочный чайник. Вода в кипятильнике успела остыть, пришлось включать его заново. — О, да! — Тарталья закивал, а потом улыбнулся, будто вспомнил что-то действительно приятное. — У меня есть знакомый в Ли Юэ, Чжун Ли, так вот он просто помешан на чайных церемониях. Может часами рассказывать про сорта, способы заварки и какие-то древние традиции, — юноша откинулся на спинку дивана и небрежно раздвинул ноги. — Я, честно говоря, половину не запоминаю, но сам процесс завораживает. Кто бы мог подумать, что у Предвестника есть такой хороший друг? — Да, слышал, что Ли Юэ славится своей чайной культурой, хотя, к сожалению, никогда там не был, — поддержал беседу Ризли. — Я как-то пробовал «Улун с горы Тяньхэн» — что могу сказать, изумительный вкус. Удивительно, но эта тема вдруг словно расслабила напряжение висящее между ними. Ризли вдруг понял, что очень соскучился по душевных беседам за чашкой чая. — О, этот я знаю! — Тарталья закивал. — Чжун Ли его обожает. Говорит, что правильно заваренный улун может рассказать целую историю. Он всегда настаивает, чтобы перед первым глотком мы вдохнули аромат три раза и помедитировали над чашкой хотя бы минуту. Они еще какое-то время обсуждали различные сорта чая, как раз закипела вода, заварилась ромашка — и Тарталья, следуя традиции, которой его научил этот загадочный Чжун Ли, обхватил мозолистыми пальцами хрупкую чашечку, вдохнул три раза, но вот минуту ждать не смог и сделал осторожный глоток с очень невинным видом. — Что ж, приятно встретить здесь ценителя чайной культуры, — Ризли отставил свою чашку. — Но давай вернёмся к делу. Ты ведь понимаешь, что находишься здесь не в гостях? И драка с другим заключённым — это серьёзное нарушение. Чайльд с хлюпаньем сделал еще пару глотков, а потом со звоном поставил чашку на лакированный стол — не на блюдце. — Как я уже сказал, ваша светлость, я не планировал драться с этим придурком. Мне оно не надо, все это лишнее внимание. Он меня спровоцировал.  — И как именно, могу я узнать? Предвестник тряхнул рыжей головой и дернул плечом. — Склонял к оральному сексу. — Оу, — Ризли не нашел слов. — Ага, — Тарталья поднял свои честные голубые глаза и пояснил: — А когда я первый раз отказался, этот придурок начал нести какую-то чушь про правила крепости, типа все новички должны ублажать старожил и всё такое. Он там еще что-то бубнил, но я даже слушать не стал. Я, конечно, люблю внимание, но не от таких идиотов. Потом этот умник решил купить мои услуги местной валютой, представляете? Я ему прямо сказал: «отвали, мне это нафиг не сдалось, у меня вообще наверху любимый человек есть, а я уроженец Снежной, где очень ценят верность». А этот баран ничего не понял и решил силой взять. Ну а у меня в последнее время и так настроение скачет, и тут он меня конкретно довел, понимаете? Предвестник договорил и уткнулся в чашку с чаем — кажется, он снова был раздражен. Ризли потер лоб — его тоже беспокоили подобные новости.  Животные инстинкты порой брали верх над мужчинами в этих стенах, и Ризли, сам познавший тяготы одиночества, не мог их не понимать. Однако он твердо верил, что человек обязан держать свои инстинкты под контролем, какими бы сильными они ни были. К счастью, с удовлетворением плотских потребностей у заключенных обычно проблем не возникало — женщины и некоторые юноши за щедрое вознаграждение купонами предоставляли практически любые интимные услуги. Эти «предприниматели», надо сказать, процветали среди прочих обитателей крепости. Пусть это и было морально сомнительно, в условиях изоляции не находилось желающих выступать в роли судей. И все же, поначалу, став управляющим тюрьмы, Ризли пытался искоренить торговлю телом, но вскоре осознал всю бессмысленность этой затеи. Нельзя лишать людей базовых потребностей — пищи и плотских утех. Тем более в столь суровых условиях. Поэтому он хотя бы старался обеспечить всех контрацептивами — ему совершенно не нужны были ни нежелательные беременности, ни вспышки венерических заболеваний. Впрочем, полностью избежать проблем все равно не получалось. — Из-за таких мерзавцев это место и обрастает дурной славой, — процедил герцог, чувствуя себя крайне неловко перед Тартальей за то, что тот подвергся подобному обращению в его тюрьме. — Мне искренне жаль, что ты столкнулся с этим. Нет ничего омерзительнее, чем стать жертвой мужских домогательств. — Вы говорите так, будто знаете это не понаслышке, — с обезоруживающей непосредственностью заметил Тарталья. Ризли промолчал — он здесь не на сеансе психотерапии. — Признаться, я бы тоже не сдержался и поколотил бы от души за такое, — продолжил герцог. — И я далек от того, чтобы осуждать тебя. Не стану читать проповеди о подставлении другой щеки или, выражаясь прямолинейнее, о том, что после орального насилия стоит смиренно принять и анальное, — он невесело усмехнулся, наполняя обе чашки и добавляя себе сахар. — Но ты должен понимать: госпитализация заключенного влечет за собой целый ворох проблем. Счета, бюрократия, неизбежные проверки палаты Жардинаж... — Ризли устало помассировал переносицу. — Улавливаешь суть? Тарталья пожал плечами, а потом тоже взял кусочек сахара, только пальцами, и вместо того, чтобы бросить в чай, принялся рассасывать, словно леденец. — В палате Кардиналис есть одна дотошная особа, которая пристально следит за тем, сколько финансирования я запрашиваю на различные нужды, особенно на медикаменты. Тому парню, что попал в лазарет, потребуется нечто посерьезнее, чем таблетки от кашля и мазь от растяжения. Тарталья вынул изо рта влажный кусочек сахара и описал этой рукой в воздухе замысловатую фигуру: — Да ладно, ваша светлость, я на прошлой неделе видел, как один парень уронил себе на ногу деталь. А пару дней назад — как один упал с уровня бараков прямо перед ужинающими заключенными и, о, я даже не уверен живой он или нет. Кажется, у вас тут частенько всякое случается. — Все эти случаи задокументированы, парень, — поморщился Ризли. — Я прилагаю все усилия для обеспечения безопасности заключенных, но порой от человеческой глупости... ничего не поможет. А вот две сломанные руки и проломленную голову мне сложно будет списать на производственную травму. — О, что ж, мне очень жаль, — Тарталья зевнул. — И?  — И раз уж речь зашла о расходах... — Ризли отпил чаю. — Тебе придется взять дополнительную работу для покрытия счетов за лечение. Так и быть, постараюсь замять это дело перед начальством — все же, ненавижу насильников. Но в следующий раз, когда взыграет настроение, просто приходи сюда — я угощу тебя успокаивающим чаем. Ты оказался неплохим собеседником, а мне часто не хватает компании за чашечкой чая. Они некоторое время изучали друг друга взглядами. Ризли отметил, что юноша заметно побледнел с момента их первой встречи. Возможно, сказывается отсутствие солнца? Или Предвестников следует кормить втрое больше? Хотя до герцога доходили слухи, что рыжий трудился настолько усердно, что вполне мог себе позволить дополнительную — и не одну — порции ужина. — Надеюсь, вы, ваша светлость, не пытаетесь этими милыми чаепитиями склонить меня к оральному сексу? — ехидно поинтересовался Чайльд, но в его лице мелькнуло что-то хищное. Ризли передернуло. — Не в моем вкусе лохматые рыжие бандиты, — фыркнул он. — К тому же, я предпочитаю мужчин постарше, — зачем-то добавил он для верности. Тарталья издал смешок, словно о чем-то догадавшись, и улыбнулся шире, но развивать тему не стал. Ризли уже собирался объявить об окончании чаепития, когда заметил, как Предвестник поморщился, потянувшись левой рукой за очередным кусочком сахара. Ризли нахмурился: — Что с рукой? — Ваша милая медсестра сказала, что от удара случился какой-то там разрыв связок... и образовался синяк. А там кровь начала давить на нервы, — Тарталья ткнул второй рукой куда-то себе в лопатку и поморщился. — Кстати, это нормально, что она просила показать ей мою задницу? — Может она и выглядит как ребенок по человеческим меркам, она старше нас с тобой на несколько сотен лет. — Жутковато звучит. Но, на всякий случай, я благоразумно воздержался от стриптиза, а то обвинили бы еще в совращении несовершеннолетних... Ризли озадаченно потер шею. Этот парень определенно начинал ему импонировать. Забавный. — Как правило, осмотром мужчин занимается Ардерн. Что касается Сиджвин — ею движет исключительно научный интерес к изучению человеческой анатомии… хотя она порой бывает… бестактной. Но тебе не следует воспринимать ее как человека, пусть она и похожа на девочку. Так, ты сказал про удар… кто тебя ударил? Чайльд допил свой чай, а потом громко икнул. — Ваш уважаемый месье юдекс, — он встал и размялся. — Хочу еще раз встретиться с ним и сразиться. Такой сильный человек! Или не человек — все равно. Но я обязан отыграться за то бесчестное нападение со спины! Ризли задумчиво вертел чашку в руках. До него доходили слухи о том, как Нёвиллету пришлось обезвредить разбушевавшегося после оглашения приговора Предвестника — если это соответствовало действительности, то достижение поистине впечатляющее. Ризли даже жалел, что не видел этого вживую — скорее всего у него бы встал, и он попал бы в неловкую ситуацию. Герцог сделал глоток, покатал на языке остывший чай и нахмурился: возможно, стоит написать месье юдексу письмо... Или лучше нанести визит лично?  В конце концов, травма, полученная подсудимым в ходе судебного заседания от руки судьи, может повлечь за собой определенные правовые последствия. Чисто с профессиональной точки зрения этот вопрос требует обсуждения. *** Как Ризли и предполагал, от Чайльда Тартальи были одни проблемы. Герцогу так и не удалось повторить с ним чаепитие, поскольку все его время уходило на устранение последствий этих проблем, параллельно с попытками организовать встречу с верховным судьей Фонтейна. Дело осложнялось тем, что месье Нёвиллет являлся человеком крайне занятым, и в ответ на просьбу о личной аудиенции прислал свое расписание с выделенными красным цветом временными окнами, когда Ризли мог бы его посетить. В тот момент Ризли ощутил себя каким-то дураком, будто бы он навязывается и вообще является к судье только для того, чтобы праздно поболтать, а тот в свою очередь из вежливости не может отказать. Ну, справедливости ради, первое было чаще всего правдой, а вот насчет второго Ризли не мог сказать наверняка. — Доброго вечера, месье Нёвиллет! — Ризли произнес это торжественно, покатал на языке фамилию судьи, будто деликатес. Он отвесил поклон под внимательным взглядом льдисто-аметистовых глаз с прищуром — но эта морозная корка быстро растаяла в намёке улыбки. — Добрый вечер, ваша светлость. Прошу простить, документация после заседания всё ещё требует моего внимания. Располагайтесь пока на диване. От этого голоса — глубокого, с бархатными нотками — между ног Ризли разлился жар. Наверное ему стоит подумать о других брюках — в этих все изменения его тела было слишком видно.  Он быстро утонул в мягком диване — отвлекать сейчас разговорами Нёвиллета будет настоящим кощунством. Тот хоть и был вежливым просто до одури, но Ризли не хотел бы быть раздражающим фактором. Они и так ползли навстречу друг другу со скоростью улиток. Пару таких официальных встреч назад Ризли удалось урвать поцелуй — сухое соприкосновение губ. Они коротали вечер за рыбалкой, и в золотистых отблесках заката месье юдекс казался особенно притягательным. Ризли, поддавшись порыву, потянулся к нему, и даже коснулся, но Нёвиллет мягко отстранился. Его ответ, облаченный в изысканно-вежливые формулировки, сводился к тому, что да, ухаживания приняты, но ему требуется время разобраться в собственных чувствах и желаниях. И Ризли, в который раз ощутив себя глупцом, понял, что пытаться приручить горный поток было бы и то проще. Когда Нёвиллет закончил работу, то предложил провести встречу в другом месте — на самой высокой точке Кур-де-Фонтейна, и заодно проводить солнце за горизонт. И Ризли, не упустив момента для игривой шутки, промурлыкал что-то о том, как деловая встреча неожиданно превращается в свидание, и не проще ли им сразу направиться в спальню. Один лишь взгляд Нёвиллета оказался настолько красноречивым, что Ризли зарекся отпускать подобные шуточки до конца своих дней. Пока шли, обменялись дежурными вопросами о житье-бытье, и Ризли с деланным возмущением пожаловался на то, что в последнее время фрукты в тюрьму доставляют гнилые, а в основную систему фильтрации, расположенную на нижнем ярусе, каким-то образом пробралась глубоководная тварь размером с акулу — и половина заключенных едва не поседела, когда из душевых кранов хлынула мутная вода вперемешку с кровавыми ошметками и чешуей. Техники потом неделю выскребали останки из труб, а запах тухлятины до сих пор не выветрился из вентиляционной системы. — А что насчет Предвестника Фатуи? — Нёвиллет ловко направил беседу в нужное русло, рассеянно созерцая раскинувшиеся внизу фонтейнские просторы, где линия горизонта плавилась в закатном мареве. — Он не доставляет вам проблем? Ризли с неохотой оторвал взгляд от точеного профиля собеседника, переключив внимание на алые росчерки в облаках. Сердце потеплело от мысли, что юдекс проявляет такую заботу. — Он… действительно более проблемный, чем остальные, — пробормотал герцог с усмешкой. — В крепости Меропид отбывали срок разные люди, но никогда еще настолько… влиятельные. И сильные. И… неуправляемые. Честное слово, у него будто шило в одном месте — ни дня без происшествий. — Что-то серьезное? —  в голосе Нёвиллета зазвучала мягкость, а взгляд наполнился искренним беспокойством — то самое выражение, которое Ризли не раз замечал в те редкие моменты, когда встречался с Нёвиллетом после сложных судебных разбирательств, затрагивающих общественную безопасность. — Знаете, про таких людей говорят… куда не идет— по пятам следует хаос. Он довольно трудолюбив, вкалывает так, что для других работы не остается… образно говоря. Но это только усугубляет ситуацию! За две недели он умудрился превратить в металлолом три сверхпрочных промышленных станка с многолетней гарантией. А когда ему стало скучно просто крушить оборудование, он «случайно» пробил несущую мусоросборную трубу во время своих тренировок. Я уже говорил про вонь? Герцог вздохнул, поджал губы и ощутил себя ворчливой старушкой, но уже не мог ничего с собой поделать: — Но и это не все — недавно Чайльд устроил настоящее побоище с бросанием едой в столовой из-за какого-то деликатеса, который ему не достался по нашей лотерее. А еще он постоянно подбивает других заключенных на «веселые развлечения» — то устроят импровизированные гонки на тележках для перевозки тяжелых деталей, то соревнования по скоростному подметанию… Не говоря уже про его регулярные попытки подбить охрану на карточные игры… Это еще герцог намеренно умолчал о драках, особенно той, где ублюдок Дениз остался со сломанными руками.  — И все это всего за две недели? — вкрадчиво уточнил Нёвиллет. — Именно! — Ризли покачал головой. — И знаете, что самое удивительное? Формально он не нарушает ни единого серьезного правила. Все эти... происшествия случаются будто сами собой, а он только невинно улыбается и говорит, что просто хотел как лучше. И ведь не придерешься — работает за троих, со всеми вежлив... Но стоит отвернуться — и опять что-нибудь случается! — Но разве вы сами, ваша светлость, в бытность заключенным не славились похожими... происшествиями? — осторожно поинтересовался Нёвиллет, и Ризли мог бы поклясться, что невозмутимое лицо заискрилось хитринкой. Герцог медленно повернулся к юдексу всем корпусом. — Это... совершенно другое, — наконец проворчал он, отводя взгляд. — И да, возможно, я тоже был не самым примерным заключенным… и вообще, месье Верховный судья... а откуда вы знаете столько подробностей о моем прошлом? Неужели следили за мной все это время? Нёвиллет не отвел взгляда и изящным движением поправил манжету: — Это входит в мои служебные обязанности... изучать дела заключенных. — Все дела? Или только мое? — продолжал дразнить Ризли с легкой улыбкой. — Преимущественно ваше, — честно ответил Нёвиллет, не замечая подтекста. — Ваше дело было одним из самых... нестандартных. Учитывая… обстоятельства, которые подтолкнули вас к преступлению. Ризли негромко хмыкнул, с явным удовольствием разглядывая собеседника и не скрывая своего влюбленного взгляда — даже воспоминания о совершенном убийстве не заставили его опечалиться. Юдекс же продолжал с той же деловитостью: — Я нашел крайне познавательным раздел о попытке организации подпольной пивоварни в прачечной. Особенно часть про то, как вы убеждали надзирателей, что странный запах — результат нового метода дезинфекции белья. — О архонты... даже я забыл об этом, — герцог прикрыл глаза рукой. — И вы действительно знаете обо всех моих выходках? — Разумеется. У меня очень хорошая память на детали, — кивнул Нёвиллет. — Например, согласно рапорту от пятнадцатого числа седьмого месяца, вы... — Стоп-стоп-стоп! — всполошился Ризли, отчаянно жестикулируя. — Давайте оставим мои юношеские авантюры в прошлом! Лучше вернемся к обсуждению текущих проблем с Предвестником. — Как пожелаете, — легко согласился юдекс. Ризли и сам не гордился некоторыми эпизодами своего тюремного прошлого, списывая их на юношеский максимализм. Да и в те времена крепость Меропид жила по волчьим законам — выживал тот, кто громче кричал, быстрее бегал и хитрее думал... — Вы хотите, чтобы я дал вам совет? — Невиллет чуть склонил голову. — Должен предупредить, что я не особенно компетентен в вопросах взаимодействия с юношами двадцати лет, у которых наблюдается избыток энергии и буйство гормонов. Однако, согласно тем справочникам, которые я прочитал, рекомендуется... — он сделал небольшую паузу, — направлять излишек сил в созидательное русло через физические упражнения и холодные обливания. Также полезно воздержание от острой пищи, дабы не провоцировать излишнее возбуждение нервной системы.  — Вы правда ничего не знаете о юношах двадцати лет, месье, — беззлобно протянул Ризли, но осекся на полуслове, вновь невольно залюбовавшись собеседником. Воспоминания о первом поцелуе нахлынули внезапно, словно морская волна. Закатное солнце, точно как в тот вечер, окрашивало серебристые пряди Нёвиллета в расплавленное золото, а его безупречный профиль на фоне пылающего небосвода казался высеченным рукой искусного скульптора. Нечеловеческие черты, обычно едва различимые, проступили отчетливее в игре света и теней — острые скулы, хищный разлет бровей, тонкая линия губ. — Я очень стараюсь, — в голосе Нёвиллета прозвучали непривычные нотки неуверенности, почти детской растерянности. — Это не упрек, — поспешно поправился Ризли. Он переступил с ноги на ногу, собираясь с духом, чтобы заговорить о главном — о ране Тартальи. Нёвиллет мгновенно уловил его колебание: — Вас что-то тревожит, Ризли? От того, как мягко слетело его имя с этих изящных губ, во рту пересохло. Ризли прочистил горло: — У Предвестника серьезно травмировано плечо. Насколько я понимаю... из-за вашего удара, месье. Судья отвел взгляд, и его точеные черты исказило едва заметное выражение вины. Ризли это не удивило — дело Тартальи было слишком резонансным, слишком неоднозначным и откровенно несправедливым. А Нёвиллет всегда болезненно реагировал на подобные вещи. — Я... сожалею о том, что применил силу, — чопорно произнес Нёвиллет, вновь отвернувшись и глядя вдаль. — Но в тот момент у меня не было выбора. Вы же понимаете — Чайльд вышел из под контроля, он мог бы разнести весь зал заседаний. Там были люди… Я не мог допустить жертв. — Кхм, я вас не осуждаю, не думайте… — Что говорит Сиджвин о его травме? — внезапно перебил Нёвиллет, и в его голосе прорвалось неподдельное беспокойство, заставившее его даже не заметить собственной невежливости. Ризли поморщился, вспоминая утренний разговор с мелюзиной: — Множественные разрывы связок в плечевом суставе. Скопившаяся кровь давит на нервы и сосуды в этой области... Заживление идет плохо — возможно, из-за элементальной природы удара. По словам Сиджвин, без специального лечения подвижность руки может не восстановиться полностью. — Он... — Нёвиллет тихо вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. — Мне стоит готовиться к бюрократическим проблемам за превышение полномочий? — Нет, — поспешил успокоить его Ризли. — Тарталья — довольно своеобразный тип, но, похоже, не придает травме особого значения. Хотя... кажется, он жаждет реванша. — Это исключено, — отрезал Нёвиллет. — Я могу лишь выплатить компенсацию за ущерб и оплатить расходы на специальное лечение. — Что ж... весьма великодушно с вашей стороны. — Отнюдь, — сухо возразил Нёвиллет. — Это всего лишь справедливо. В конце концов, именно я нанес ему эту травму. Судья замолчал, но вдруг его внимание привлек особенно изящный росчерк в вечернем небе. Его длинные ресницы затрепетали, словно крылья бабочки. — В созерцании природных явлений таится некая магическая притягательность, не так ли? — произнес он с изящной небрежностью, мастерски направляя беседу в новое русло. Ризли, которому невыносима была даже тень печали на прекрасном лице юдекса, моментально подхватил изменившееся настроение: — Особенно когда рядом тот, кто придает этим мгновениям особый смысл, — мягко протянул он, поражаясь собственной слащавости. А потом, поддавшись внезапному порыву, резко опустился на одно колено: — Окажете честь? — он картинно протянул руку, приглашая на танец. Нёвиллет несколько раз растерянно моргнул, явно пытаясь проследить замысловатую цепочку событий, приведшую к столь неожиданному жесту герцога. Впрочем, он с очаровательной покорностью позволил своей затянутой в перчатку руке скользнуть в протянутую ладонь. Ризли мысленно возликовал, отгоняя прочь пережавший артерии страх возможного отказа. — Но как же мы будем танцевать без музыки? — в голосе юдекса звучало такое простодушное удивление, словно отсутствие мелодии было единственной странностью в происходящем. — О, месье, музыка может быть у нас в голове, — промурлыкал Ризли с лукавой улыбкой. Он медленно поднялся, не выпуская чужой руки и задыхаясь от шума собственного сердца. — Позвольте? Не дожидаясь ответа, он скользнул ладонью ниже, переплел их пальцы и прильнул губами к затянутым в мягкий кожаный материал костяшкам — не целуя, но дразня едва ощутимым прикосновением, почти заигрывая. И хотя небо оставалось безмятежно чистым, воздух внезапно наполнился душным предвкушением ливня. Ризли не мог видеть, как в его собственных глазах плещется та особая нежность, что балансирует на грани с восхитительным безумием. Но он прекрасно осознавал, что ведет себя как безнадежно влюбленный дурак, и впервые в жизни это абсолютно его не волновало. — Я не одарен умением танцевать, ваша светлость, — произнес Нёвиллет, оставаясь недвижимым, когда Ризли — внутренне умирая от восторга — бережно опустил ладонь на его талию. — Позвольте, я покажу вам основные движения, — прошептал Ризли, осмелившись притянуть Нёвиллета ближе. — Положите левую руку мне на плечо... вот так, — его пальцы невесомо коснулись локтя партнера, направляя. — А правую доверьте мне. И, обретая толику смелости, но сохраняя благопристойную дистанцию между их телами — сколь бы мучительным это ни было — увереннее обхватил Нёвиллета под спину. — Теперь самое главное — почувствовать ритм. Раз-два-три, раз-два-три... — он начал тихонько отсчитывать такт. — Когда я делаю шаг вперед правой ногой, вы отступаете левой. Позвольте мне вести. Нёвиллет с хмурым напряжением между бровей переступил с ноги на ногу, пытаясь уловить движение. — Не смотрите под ноги, — мягко поправил Ризли. — Смотрите на меня. Доверьтесь мне. Постепенно их танец обрел форму. Начавшись неуверенно, с каждым поворотом он становился все более слаженным. Ризли вел партнера с игривой настойчивостью, предугадывая каждое движение. Нёвиллет оказался на удивление восприимчивым учеником — хотя Ризли подозревал, что тот просто терпеливо сносит его шаловливый настрой из вежливости. Они завершили несколько полных кругов и замерли, купаясь в прощальных лучах заходящего солнца — золотой диск, блеснув последний раз своей короной, скрылся за темным горизонтом, рассыпая по небу огненные всполохи. — Неловко, но волнительно, да? — хрипло хохотнул Ризли, вместе с тем судорожно вдыхая пропахший дождевым предвестием воздух. Он все еще сжимал чужую талию, а глаза напротив казалось, приковали его взгляд навечно, как если бы через этот безмолвный визуальный диалог их противоположная элементальная сила вырвалась и схлестнулась в реакции «заморозка». — Должен признать, ваше мастерство в искусстве бального танца стало... неожиданным откровением, — проговорил Нёвиллет с непроницаемым выражением, оставляющим простор для догадок о его истинных мыслях и ожиданиях. — Заслуга приемных родителей, — обронил Ризли, и хотя в его тоне проскользнула застарелая горечь, трепет от близости судьи не ослабевал. — Танцы, этикет, языки... Гм, надеялись выгодно меня пристроить. Заметив, как тревожно дрогнули ресницы юдекса, Ризли, желая сгладить неприятный момент, небрежно бросил: — Забавно, что их старания все же пригодились... но совсем не так, как они рассчитывали. — Если мне удастся выделить время для более глубокого постижения танцевальной механики, мы могли бы повторить этот опыт под музыкальное сопровождение, — как бы между прочим обронил Нёвиллет, а его пальцы, покоившиеся на плече герцога, словно в игривой провокации скользнули под грубоватую фактуру серого жилета — по полотну рубашки, еще ближе к трепещущей плоти. У Ризли сорвало крышу. Он понял, или действовать — или сигать отсюда на живописную площадь перед дворцом Мермония. — Позвольте мне... — голос предательски дрогнул, превратившись в хриплое придыхание. Жар в паху стал невыносимым — и даже стыд отступил перед этим пламенем. — Могу я... поцеловать вас? — и тут же спохватился за свою наглость: — Простите. То есть... этот танец... значит ли он, что вы приняли решение? Разобрались в своих чувствах? — Вы знаете, я не обычный человек, Ризли, — произнес Нёвиллет с холодной отстраненностью. Что скрывалось за этими словами? Отрицание самой возможности поцелуев? Или неспособность испытывать чувства смертных? — Вы знаете, это не ответ, месье, — почти передразнивая несдержанно огрызнулся Ризли. — Вы либо хотите этого, либо нет. Все просто. Вот я, например, до одури хочу поцеловать вас. Невзирая на изумление, исказившее безупречные черты верховного судьи, Ризли, одурманенный своей любовью, подался вперед. О, архонты, какая дерзость — наброситься, словно одичавший зверь, на это возвышенное создание! Но отступать было некуда — он уже вторгся языком между дрогнувших губ, позабыв о дыхании, и прижался пылающим пахом, обнажая свое вожделение. Ноздри наполнил влажный аромат озона, и Ризли с изумлением осознал, что так благоухает кожа его избранника — возбуждение Нёвиллета, его неприкрытое желание, его пальцы, впившиеся в ответ в плечо с нечеловеческой мощью, и его язык, о боги, поистине нечеловеческий, раздвоенный, совсем как у… дракона. Ризли ослабил хватку на чужой пояснице, более нежно лаская напряженные мышцы, и с прерывистым вздохом оторвался от манящих губ — он не смел сейчас поддаваться этому предательскому жару в паху, заставлявшему дрожать даже его крепкие колени. Неловкая тишина повисла между ними, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Ризли. Он украдкой попытался поправить натянувшиеся брюки, но лишь сделал хуже — ткань теперь еще более откровенно обрисовывала его возбуждение. Да… на встречи с Нёвиллетом нужно прикупить менее обтягивающую одежду. — У вас... исключительно выразительный язык, — пробормотал герцог, и тут же мысленно отвесил себе оплеуху за столь неуклюжий комплимент. — В смысле... я хотел сказать... — Мои анатомические особенности действительно могут показаться специфичными для человека, — невозмутимо отозвался Нёвиллет, поправляя чуть помявшееся жабо. — И должен признать, концепция обмена слюной как проявления привязанности все еще вызывает у меня определенное недоумение. Однако... — он сделал многозначительную паузу, — эксперимент оказался небезынтересным. Возможно, имеет смысл повторить его в более... контролируемых условиях. Это было красноречивее любого «да» на недавний вопрос герцога.  Ризли почувствовал, как горят уши, а из головы вылетают какие-либо связные мысли. И как ему возвращаться к работе и сосредоточиться на чем-то после того, как юдекс предложил такое!? Пусть и умудрялся говорить об этом как об каком-то деловом вопросе. И все же в глубине аметистовых глаз мерцало что-то, подозрительно напоминающее лукавство. — Но, прошу не счесть за грубость, но полагаю сегодня нам следует ограничиться... тем, что есть. Завтра у меня важное совещание с юристами, требующее полной ясности мышления. Ризли молча машинально  кивнул, хотя слова юдекса доходили до него словно сквозь толщу воды. В голове царил полный сумбур, все мысли путались и растворялись, оставляя после себя только горячечный туман и фантомное ощущение чужих губ. — Да... конечно... совещание... — пробормотал герцог, понимая, что несет какую-то чушь, но не в силах остановиться. — Очень важное... безусловно... Нёвиллет склонил голову, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на снисходительную нежность. — Позвольте пожелать вам спокойной ночи, Ризли. — Он сделал паузу и добавил чуть тише: — Я отправлю вам письмо в ближайшее время... Герцог так и остался стоять неподвижно, глядя вслед удаляющейся высокой фигуре и пытаясь сообразить, как добраться до крепости Меропид, не привлекая внимания к своему более чем компрометирующему состоянию. *** Был уже поздний вечер, и Ризли надеялся, что никто его не будет трогать, требовать чего-либо и так далее. Он планировал запереться в ванной и передернуть, возможно даже несколько раз. От одних только воспоминаний о том, как ему посчастливилось сблизиться с самым недосягаемым и загадочным человеком во всем Тейвате, ему хотелось визжать, как девчонке. Ризли искренне не понимал, чем заслужил такое доверие Нёвиллета, который всегда держался особняком, оберегая свою беспристрастность судьи. — Я уже выносил вам приговор однажды, — напомнил как-то Нёвиллет, — и если придется, не поколеблюсь сделать это снова. — Клянусь сделать все возможное, чтобы не ставить вас перед таким выбором, — торжественно пообещал Ризли. И теперь, когда Нёвиллет позволял прикасаться к себе, Ризли был готов скорее сгинуть в пучине Первозданного моря, чем предать оказанное ему доверие. Однако мечтам о жарком вечере не суждено было сбыться — у дверей его кабинета маячила знакомая рыжая шевелюра. — Для управляющего тюрьмой вы слишком много времени отсутствовали на рабочем месте, — издевательски произнес Тарталья. Ризли замер, внимательно изучая незваного гостя на предмет признаков очередной катастрофы, которую тот мог принести крепости. Предвестник выглядел как обычно, разве что немного бледнее обычного — и явно нарывался на неприятности. Герцог перевел вопросительный взгляд на стража у входа, но тот лишь виновато пожал плечами: мол, стоять тут никто не запрещал. — Тебе что-то нужно? — Ризли бросил взгляд на часы. До комендантского часа полчаса. — Да-а, — Чайльд почесал шею, — вы сказали, что когда у меня испортится настроение, не крушить и не драться, а прийти к вам выпить чаю. Я пришел, а вас нет, — его брови забавно изогнулись в возмущении. — Настроение испортилось совсем. Так и хочется пойти и сломать что-нибудь. — Ты нарываешься, юноша, — со вздохом предупредил Ризли, а потом достал ключи. Что ж, если у Предвестника настроение было ни к черту, то вот у Ризли настроение было чудесное, так что он даже и не против выпить чаю в чьей-то компании. Чайльд заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок и кивнул: — Ага. — Проходи, — герцог распахнул двери, впуская гостя в полумрак кабинета. Тяжелые створки с шуршанием закрылись за их спинами. Как жаль, что он не мог поделиться своей радостью с этим мальчишкой! Улыбка так и растягивала губы, и Ризли смаковал в памяти, в мышечной и тактильной — ощущение губ Нёвиллета, тепло его тела, прямую спину под ладонью… — Знаете, со мной сегодня странное приключилось, — затараторил Тарталья, когда Ризли, сняв пиджак, принялся методично возиться с кипятильником. — Я не из тех, кто любит душещипательные моменты, все эти страдания, но после работы накрыла такая тоска... Чуть не разревелся, представляете? Я понял, что очень скучаю по Чжун Ли… — Чжун Ли? — Ризли нахмурился, припоминая. — А, тот ценитель чая из Ли Юэ? — Да-да, — Чайльд завис возле полки с чайной коллекцией, рассматривая всевозможные виды в жестяных баночках. — И я подумал, что хотел бы заварить для вас чай по лиюэйским традициям, как это делал Чжун Ли, погрузиться, так сказать в воспоминания о теплых деньках... Вы не против? Ризли допустил мысль о том, что Тарталья желает подсыпать ему яду во время заварки, но быстро отмел ее. За подобное покушение на герцога вся тюрьма встала бы на защиту, не говоря уже о верхушке из дворца Мермония — от Предвестника Фатуи не осталось бы и следа. — Валяй, — небрежно махнул рукой герцог и погрузился в мягкое кресло. Тарталья выбрал изысканный желтый чай с замысловатым названием, который Ризли однажды приобрел на весенней ярмарке. В ту неделю в Фонтейн съехались торговцы из всех уголков мира, предлагая различные диковинки. Герцог не поддался на расхваливания маринованных грибов  из Снежной, но не смог устоять перед этим редким чаем, заплатив за него внушительную сумму моры. Хоть вечер пошел немного не по плану, Ризли все равно ощущал умиротворение, наблюдая, как Чайльд колдует над чайником. Движения юноши были плавными, почти ритуальными — явно перенятыми у того учителя из Ли Юэ. — Так что у вас с этим… Чжун Ли? — не удержал в узде свой интерес Ризли. — Вы, кажется, близки? Тарталья усмехнулся, не отрываясь от процесса: — Можно и так сказать, — а потом его вдруг разнесло на откровенность: — Хотя, знаете, добиться его внимания было той еще задачкой. Он такой... отстранённый, погружённый в свои мысли. Он не замечал моих ухаживаний три месяца…. Я бы сказал, он немного не от мира сего, ха-ха. «Как же я тебя понимаю» — внутренне пожал ему руку Ризли. — И как же ты справился? — спросил вслух, сплетя пальцы под подбородком, заинтересованный таким откровением от очень опасного человека. — Терпение, учтивость и много-много настойчивого желания покорить неприступную скалу, ха-ха! — рассмеялся Тарталья. — Сначала я просто оплачивал его счета в ресторанах и в лавках с антиквариатом и драгоценностями — у него есть ужасная привычка забывать дома мору, я даже не представляю как он без меня так долго справляется... надеюсь, не нашел себе еще кого-то, — Тарталья нахмурился каким-то своим переживаниям, а потом сморгнул и продолжил: — Потом я начал уже сам дарить подарки, звать на прогулки каждый день... — он задумчиво помешал настаивающийся чай. — А однажды он просто посмотрел на меня этим своим нечеловеческим взглядом и сказал: «Ты очень упрямый, Аякс». И поцеловал. Нечеловеческим взглядом… что бы это значило? — Вот только долгая разлука с ним иногда становится невыносима, — с хрупкой искренностью вздохнул Тарталья, разливая ароматный напиток по чашкам. Он вдруг осекся, словно только сейчас осознав, сколько всего наговорил. Его лицо на мгновение застыло, а потом он натянуто рассмеялся: — Ох, простите. Что-то я совсем расклеился как баба, так еще и разболтался.  — Не переживай, — пожал плечами Ризли. — Это нормально — скучать по близким и говорить о любимых людях без умолку. Он бы тоже рассказал… если бы мог. Но нет, Ризли прекрасно осознавал: никто не должен узнать об отношениях между двумя настолько влиятельными фигурами, как он и юдекс — в особенности эта информация не должна достичь ушей фатуи, ведь они непременно превратят её в мощнейший рычаг давления. Тарталья покачал головой, потом весьма неуклюже водрузил все чайную церемонию на небольшой поднос и понес к столику, где сидел Ризли. — Все готово. Сделайте глоток и погрузитесь в историю места, где произрастало чайное дерево, — с преувеличенным пафосом сказал он, а потом зафыркал над своими же словами. Ризли сделал глоток — хороший чай. Вкусно, терпко, горячо — и все же, не хватает двух кусочков сахара. — О, я тоже без сахара не пью, — обрадовался этому жесту рыжий. Потом отпил чай и снова оживился: — Знаете, когда настроение совсем падает, я вспоминаю свою семью в Снежной. У меня там младшие братья и сестра — настоящие сорванцы! — его юношеское лицо окрасила очередная теплая улыбка, совсем не подходящая для злодея. — Тоня, моя сестрёнка, недавно прислала письмо. Пишет, что научилась вязать, представляете? Связала мне шарф. Правда, петли такие кривые, что больше похоже на рыбацкую сеть… эх, а сюда письма-то доходят? Потому что, если нет, то она будет очень волноваться, когда я не отвечу! Он еще много рассказывал о своей семье и часто упоминал Чжун Ли. Было заметно, что Предвестнику необходимо было поделиться своими переживаниями — эмоции переполняли его так же, как и та разрушительная энергия, что бурлила внутри него, требуя выхода через сражения и разрушения. Ризли намеренно не интересовался причинами, побудившими парня по имени Аякс вступить в ряды Фатуи — он считал это личным делом и не собирался ни осуждать, ни давать непрошеные советы. Однако он догадывался, что именно эта неконтролируемая сила внутри Тартальи и стала главной причиной его выбора такого жизненного пути. — Как твоя рука? — осведомился Ризли, когда пора уже было выпроваживать засидевшегося гостя. — В норме, ваша милая медсестра делает все возможное, — уклончиво ответил Тарталья. Предвестник медленно поднялся со стула и начал разминаться, словно его тело затекло от долгого сидения. Ризли невольно засмотрелся на его руки — закатанные рукава рубашки открывали крепкие предплечья, покрытые множеством мелких царапин и ссадин — следы явно остались от тяжелой физической работы за станками. Что удивительно, несмотря на его репутацию отличного бойца и частые стычки, на открытых участках кожи почти не было серьезных шрамов. Это казалось странным для человека, проведшего столько времени в драках и сражениях. Мысли лениво расплылись в сладостном предвкушении уединения, и Ризли с удовольствием втянул насыщенный терпкими чайными нотами воздух, пытаясь унять расшалившиеся от разных мыслей нервы — и совершенно упустил тот момент, когда Тарталья расплылся в своей фирменной лисьей ухмылке. — А вы, управляющий, просто сияете с тех пор, как вернулись сверху. У вас было свидание? Определенно — это никак не касалось Предвестника, и они знакомы едва-едва, поэтому Ризли, не церемонясь, крепко взял его за плечо, развернул и решительным жестом указал в направлении винтовой лестницы. — До двери путь показать, или сам найдешь? — А вы грубиян, ваша светлость! Вашей половине такое нравится? Он нарывался. Определенно. Но очевидная провокация в его словах пробудила в сознании герцога яркие воспоминания о жадном раздвоенном языке и чарующем аромате дождя на чужой коже... — Напоминаю, что за нарушение комендантского часа — штраф пятьсот купонов, — не слишком сурово процедил Ризли. Он мог бы добавить взыскание за нарушение субординации, но подобного положения в уставе крепости не существовало — уважение, по его мнению, не подлежало монетизации. Оставшись в одиночестве после ухода Предвестника, Ризли запер двери и принялся наводить порядок после чаепития. Однако дрожащие руки и пересыхающие губы с головой выдавали его волнение, и вскоре он сдался, рухнув на диван и лихорадочно расстегивая брюки. Прежде фантазировать о судье было непросто — многослойные одеяния скрывали соблазнительные изгибы его тела, а бесстрастное выражение лица отбивало всякое желание думать о чем-то похабном. Теперь же, зная истинную мягкость этих тонких губ и жар влажного рта, чувствуя фантомное прикосновение этого дразнящего языка... Ризли с легкостью мог представить Верховного судью перед собой: Нёвиллет, жаждущий власти даже в своей покорности, удерживал бы бедра герцога, заключая его естество в плен своего драконьего языка... Да поглотят его воды Первозданного моря за подобные мысли. *** Неделя, что последовала за предыдущей, обернулась настоящим испытанием. Ризли, погрязший в водовороте неотложных дел, метался между выдворением фатуйских лазутчиков, постоянным волнением из-за поднимающемся в запретной зоне уровне воды Первозданного моря, поисками новых поставщиков и организацией ремонтных работ из-за вышедшего из строя водопровода в одном из секторов. И словно этого было мало, несколько заключённых угодили в лазарет с тяжёлыми симптомами, похожими на последствия употребления апсинтиона. В такой круговерти мысли о личном пришлось задвинуть подальше, хотя гормоны настойчиво подталкивали к безрассудному визиту к юдексу без приглашения. А еще и этот Тарталья, будто заноза, не давал покоя своей неугомонностью — до такой степени, что Ризли в сердцах молил небеса о побеге Предвестника из заточения, хотя сам прекрасно понимал: пусть зайти в крепость шпионам было довольно легко, или пронести запрещенку с поставкой, но вот выйти отсюда незамеченным — практически невозможно. Разумеется, ему докладывали о каждом шаге Тартальи — с кем якшается, куда нос сует, что выведывает. В редкие моменты затишья, когда Ризли пытался насладиться чаем между бесконечными отчётами о контрабанде апсинтиона и сметами на грядущий ремонт, Тарталья мог ворваться в кабинет без стука — взъерошенный и пышущий праведным гневом. То ему досаждал грохот в трубах после изнурительного трудового дня, то пища казалась несъедобной — и вот он уже на диване, заливает в себя литры успокоительного чая. Удивительно, но Тарталья умудрялся быть одновременно и открытой книгой, и загадкой: охотно делился историями о жизни в Ли Юэ и своей семье в Снежной, но стоило разговору коснуться его здешних отношений — молчал как рыба. Разве что причины очередной драки всегда готов был изложить во всех красках. И будто бы не хватало проблем, так в воскресенье, когда Ризли все же лелеял план наконец-то поспать на час дольше, а потом разобрать почту, в надежде найти там заветное письмо от верховного судьи, как вдруг его в раннюю рань разбудил срочный вызов от Сиджвин. Это было странно, ведь мелюзина всегда настаивала, чтобы Ризли больше отдыхал — значит случилось что-то серьезное. Сиджвин встретила его бодро, будто бы на часах не значилось семь утра, и она словно не занималась больными полночи. Ризли хмуро окинул взглядом спящих температурящих заключенных на койках, что слегли после употребления апсентиона. В голове мелькнула мысль, что какого черта они тратят медикаменты и ресурсы на этих торчков? — Ваша светлость, как ваше самочувствие? Вы выглядите немного уставшим, — начала она с искренней озабоченностью. — Позвольте предложить вам молочный коктейль? Я добавила туда мёд и кассию — прочитала в одной книге, что это отличное средство для поднятия тонуса! Если честно, Ризли слегка замутило — возможно, из-за отсутствия аппетита в столь ранний час, а может быть, виной тому был характерный для медицинских помещений тяжелый запах лекарств, смешанный с запахом пота больных. Тем не менее, он с благодарностью принял предложенный Сиджвин напиток, зная, как это важно для нее. Коктейль оказался теплым и насыщенно пряным. — Благодарю, Сиджвин, — произнес Ризли, аккуратно ставя опустевший розовый бокал с округлыми боками на стол. — Что-то случилось? — Простите за ранний вызов, — мелюзина нахмурила брови и понизила голос. — Но я всю ночь проводила исследования, и результаты меня немного озадачивают… — Исследования? — герцог непонимающего приподнял брови. — Угу. Мы можем поговорить в столовой? — Сиджвин прикрыла рот ладонью, практически переходя на шепот. Ризли сразу понял причину такой осторожности — Сиджвин опасалась посторонних ушей. В купонной столовой в этот ранний час было пусто — завтрак начинался только в восемь. И управляющий со старшей медсестрой расположились за столиком. Было тихо, лишь дежурный страж бродил туда-сюда, да с небольшой кухни доносились неторопливые звуки начинающейся готовки. — Постой, ты сказала, что не спала всю ночь? — с запоздалым беспокойством спросил Ризли, внимательно всматриваясь в лицо мелюзины. — Я была полностью поглощена изучением результатов анализов заключенного Аякса, — оживленно пояснила Сиджвин. — Я собирала эти данные несколько недель, и, честно говоря, итоговые результаты поставили меня в тупик. Ризли встревожлился. Неужели это как-то связано с травмой плеча? — За последнюю неделю его аппетит заметно ухудшился, участились приступы тошноты. Сначала я думала, что это просто последствия стресса или некачественной пищи, — Сиджвин говорила прямо, как обычно, но было заметно, что ей непросто подобрать слова.  — Но суть в другом. Я ощущаю в нём какую-то аномальную, чужеродную энергию. Она пульсирует внутри, и это абсолютно не связано с его статусом Предвестника Фатуи, — она рассеянно потерла подбородок. — Я перебрала все возможные объяснения: тщательно проверила условия его проживания в бараке, анализировала его рабочий график и эмоциональное состояние, размышляла над жалобами заведующего Вулси на качество продуктов...  Но этой ночью, просматривая результаты всех осмотров, меня вдруг осенило. Подобное специфическое излучение энергии я регистрирую исключительно у беременных женщин. Ризли, которого немного клонило в сон, мгновенно проснулся. Все, что пришло в голову, это: — Чайльд Тарталья — женщина? — Ох, нет-нет! — мелюзина замахала руками, будто чувствуя вину за то, что подвела герцога к таким мыслям. — Он — мужчина, это точно. — Тогда, что ты хочешь сказать? — Ризли понизил голос.  — Аякс вынашивает внутри себя существо с очень сильной элементальной энергией. И именно оно, похоже, влияет на его самочувствие, аппетит и перепады настроения. — Вынашивает? Как женщина? Сиджвин, это невозможно. — Я, знаю, что мужчины физически не способны вынашивать детей. Но эта пульсирующая сила внутри него... она идентична.  Ризли мысленно взмолился всем богам, чтобы мелюзина ошиблась — только беременного Предвестника Фатуи ему не хватало для полного комплекта абсурда в крепости! — Но... при отсутствии соответствующей анатомии, как подобное вообще могло случиться? — пробормотал он, бросив настороженный взгляд на дежурного стража Генри. Сиджвин произнесла дальнейшее без запинки: — Некоторые божества способны менять не только внешнюю оболочку, но и изменять отдельные части тела своих любовников для интимных экспериментов. Это довольно распространенная практика среди бессмертных существ. Ризли ощутил возросшую неловкость, и сразу попытался отогнать непрошенные образы из головы. Одна только мысль о том, что Тарталья, этот беззаботный воин, оказывается любитель таких экстремальных экспериментов в постели... Герцог тряхнул головой, прогоняя неуместные фантазии. — Тот, кто является отцом этого ребёнка обладает невероятным могуществом, — продолжала рассуждать Сиджвин. — Энергетический отпечаток очень похож на тот, что исходит от месье Невиллета, но... — она склонила голову на бок, — я отчётливо чувствую присутствие элемента гео. Вероятно, Аякса пометил Гео дракон. У Ризли пересохло в горле. Он уже как наяву видел, как этот гео-дракон рушит крепость Меропид по кирпичикам, чтобы спасти свое сокровище. — Ты уверена в этом? — Не совсем, я с таким никогда не сталкивалась, так что… нужно убедиться в моих предположениях. Возможно, придется обратиться за помощью к тому, кто лучше разбирается в подобных деликатных материях. Ризли только вздохнул и с силой потер лицо. День определенно обещал быть долгим. Тюрьма потихоньку оживала — слышались сонные причитания заключенных, громкие голоса стражей, шум побежавшей по трубам воды.  Наверное Ризли бы сошел с ума в это же чертово воскресение, если бы в крепость Меропид не спустилась Клоринда. Она прибыла в качестве сопровождающего нового узника, хотя обычно такую работу выполняли жандармы. Как бы не было это странно Ризли никогда не препятствовал этим визитам, тем более что Клоринда всегда заходила к нему на чашечку чая, и сейчас тоже не изменила своей привычке. В этот момент Ризли ломал голову над двумя проблемами: как отсрочить подъем уровня воды Первозданного моря до критической отметки и как выпроводить Чайльда Тарталью из крепости, пока за ним не явился отец его ребенка. — Ты похож на взъерошенного пса, — с нескрываемым ехидством произнесла девушка, бесшумно, словно тень, поднявшись по витиеватой лестнице на верхний ярус герцогского кабинета. Ризли поднял голову и инстинктивно попытался укротить свою непокорную шевелюру, проведя по ней левой рукой. — И я рад тебя видеть, — со вздохом сказал он. — Хм, я не вижу на твоем столе чая, —произнесла гостья, окидывая цепким взглядом помещение, погруженное в непривычный хаос, разительно отличающийся от той упорядоченной небрежности, что обычно здесь царила. — Да какой чай! У меня тут апокалипсис, Клоринда! — Речь идет о ситуации с Первозданным морем? — поинтересовалась дуэлянт, целеустремленно направляясь к чайному столику с явным намерением собственноручно организовать чаепитие для известного ценителя этого напитка. — И да и нет, — Ризли подпер щеку кулаком, наблюдая за ней с ленивым интересом. Ему искренне нравилась Клоринда: она была несгибаема и тверда, как и ее легендарный клинок. Ему нравилась ее обезоруживающая прямолинейность, приправленная изысканным чувством юмора — и, несомненно, длинные ноги и соблазнительная грудь с той дразнящей пуговкой на грани приличий... кхм. Разумеется, главное достоинство — именно характер. — Послушай, Клоринда... Ты знаешь что-нибудь... — он замялся, — о Гео драконе? Клоринда замерла, не досыпав в заварочный чайник сухие листья. Медленно повернулась к герцогу: — Гео дракон? — она нахмурилась. — Может быть, ты имеешь в виду Гео Архонта? Тогда, он, скорее — полудракон. — Да, именно его, — Ризли улыбнулся. Он понятия не имел о чем спрашивает, а искать правду в книгах ему было некогда. — Ризли, он умер. Несколько месяцев назад. Ты разве не знал? — Умер? — Ризли растерянно моргнул, теряя нить своих мыслей. — Ох, это… не может быть. Знаешь, когда сидишь в крепости под водой, то вся жизнь как-то мимо проходит. Но как же так? Тарталья говорил о своем любовнике, как о вполне живом существе… или же Чжун Ли и гео-полудракон-архонт это совершенно разные люди? А, может быть, Тарталья и вовсе был без сознания, когда этот полудракон над ним надругался и заделал ребенка…? Бездна, какая чушь. Клоринда отставила чайную банку, включила кипятильник и пристально взглянула на собеседника: — Почему тебя вдруг заинтересовала его персона? — О, видишь ли, наткнулся на древние хроники о войне Архонтов, изучая способы обуздания Первозданного моря, — небрежно отмахнулся Ризли, изображая беспечность. Некоторое время висела тишина, в конце концов чай был готов — и Клоринда молча разлила его по чашкам. Почувствовав приятный терпкий запах Ризли слегка успокоился — и бардак в голове улягся. — Ты прямо как наш месье Верховный Судья, — вздохнула дуэлянт, протягивая мужчине чашку. — Тоже пытаешься всё в одиночку тащить. Ризли принял чай и усмехнулся: — Сомневаюсь, что мои проблемы можно делегировать секретарю Монглан. — Ты знаешь, о чем я, — спокойно ответила Клоринда, прислоняясь к краю стола бедрами. — Но ты можешь поделиться с теми, кому доверяешь. Иначе надорвёшься, пытаясь справиться в одиночку. Ризли сделал глубокий глоток, но только для того, чтобы скрыть охватившую его нервозность. Нет, он всецело доверял Клоринде и, положа руку на сердце, без тени сомнения мог бы назвать её своим близким другом. Но все же… — Ты как всегда права. Просто… то, что меня мучает, это не совсем мой секрет, понимаешь? — Секрет? — тут же зацепилась за слово Клоринда. — Да, и довольно... деликатного свойства, — Ризли задумчиво покрутил чашку. — Представь ситуацию: ты случайно узнаёшь нечто невероятное о человеке, причем сам этот человек пока не в курсе собственного положения. И это «нечто» настолько... необычно, что даже произнести вслух кажется абсурдным. Клоринда внимательно изучала его, будто соперника на судебном ринге — читала эмоции в мимических изменениях лица. — Речь идет о ком-то из заключенных? — проницательно уточнила она. — О Чайльде Тарталье, — признался Ризли со вздохом. — И дело не в его преступлениях или статусе Фатуи. Всё гораздо сложнее. — Насколько сложнее? — в голосе Клоринды появились настороженные нотки. Ризли провел рукой по лицу: — Помнишь, я упомянул гео-архонта? Так вот... — он серьезно запнулся, потому что не мог подобрать слова. — Похоже, их с Чайльдом Тартальей связывали не просто дипломатические отношения. И теперь у этой связи появились... весьма неожиданные последствия. Клоринда замерла с чашкой на полпути ко рту: — Ты хочешь сказать... — Да, — кивнул Ризли. — Каким-то немыслимым образом Тарталья... в положении. И отец — тот самый полудракон Гео Архонт. — Но это же... — Невозможно? Абсурдно? Противоречит всем законам природы? — Ризли невесело усмехнулся. — Полностью согласен. У нас нет пока прямых доказательств, но Сиджвин говорит, что все изменения, что происходят с заключенным Тартальей — указывают именно на беременность. Причем, судя по энергетическим следам, второй родитель должен быть кем-то, обладающим сильным элементом Гео. Ненадолго повисло молчание, и Ризли сам не замечал, как бесконечно бренчит чайной ложкой в своей чашке, размешивая давно растворившийся сахар. Видимо Клоринде надоел этот звук — она опустила ладонь Ризли на запястье. — Знаешь, я не сильно вдавалась в подробности,  но трагедия, произошедшая в Ли Юэ, сотрясла весь Тейват, — заговорила она. — Кто-то говорил, что гео-архонт умер от старости, другие — что его убил Чайльд Тарталья, — видя, что в глаза Ризли появился вопрос, она пояснила: — Предвестник был в самом эпицентре хаоса, что там произошел. Я не знаю, всех тонкостей, но слышала, что он чуть не разрушил всю гавань Ли Юэ. Конечно же, логично, что ему в грехи приписали убийство архонта, но никто точно так и не знает причины его смерти… — А то, что он жив — такого быть не может? — предположил Ризли, вспоминая рассказы Тартальи про некоего Чжун Ли, что «не от мира сего». — Я не знаю, Ризли, — Клоринда пожала плечами, а потом оттолкнулась от стола. — Ты можешь попробовать задать этот вопрос месье Нёвиллету. Конечно, это была отличная возможность выкроить себе встречу с юдексом, но Ризли просто не мог так поступить. Не сейчас. — У месье и так полно проблем, а с беременным предвестником я как-нибудь разберусь, — пробормотал он. — Не думаю, что он бомба более опасная, чем Первозданное море, с минуты на минуту желающее нас всех растворить. Взгляд Клоринды прекрасно отражал его волнение: если внутри Тартальи растет столь могущественное существо, и если отец этого существа решит объявиться… что станет более страшной участью — быть поглощенным бездонными глубинами Первозданного моря или быть разорванным на части яростью древнего полудракона Гео? *** Спустя несколько дней в кабинет герцога Ризли пришел с признанием заключенный по имени Пуарье. Он рассказал, что за время пребывания в тюрьме Чайльд Тарталья проявил себя как исключительно смелый, сильный и безрассудный человек. Благодаря этим качествам несколько заключенных, включая самого Пуарье, признали его своим лидером. Ризли был осведомлен об этом, как и о двух «тайных правилах», которые Тарталья немедленно нарушил. Когда появилось третье правило, оно вызвало серьезное беспокойство у герцога, но он все равно решил не вмешиваться. Теперь же перед ним стоял нервничающий Пуарье, теребя свой вычурный воротник, и признавался, что Предвестник убедил их помочь ему организовать побег. В тюрьме существовала практика: заключенные, которые сообщали о нарушениях или признавались в проступках, могли рассчитывать на небольшое сокращение срока заключения. Ризли понимал их мотивы — многие заключенные имели на свободе любимых людей, детей и родителей. Что значила показная верность Предвестнику Фатуи по сравнению с возможностью скорее вернуться к своим близким? — Я сам прослежу, чтобы в день очистки канализационных труб ни один страж не отлынивал от работы, — произнес Ризли, а сам внутренне содрогнулся от принятого решения. Несмотря на то, что часть его хотела позволить Предвестнику сбежать, последствия такого побега могли быть катастрофическими. Единственный путь из крепости через канализацию вел прямо в открытое море, и никто не мог предсказать, что случится с юношей, который все еще не научился полностью контролировать свое меняющееся тело и гормональный фон. В ночь проведения плановых работ по очистке канализационной системы всё прошло без происшествий. Однако следующим утром привычное спокойствие в кабинете герцога было нарушено внезапным вторжением. В первый момент Ризли подумал, что древние воды прорвали удерживающие их магические печати, но реальность оказалась немногим лучше — в помещение ворвался небезызвестный рыжеволосый Предвестник Фатуи. Он стремительно поднялся по витиеватой винтовой лестнице и навис над рабочим столом герцога зловещей фигурой, окруженной электрическими разрядами. — Ваша светлость, примите наши извинения — мы оказались не в состоянии его сдержать! — раздались встревоженные возгласы и топот преследующей стражи. Ризли, как раз наслаждавшийся утренней трапезой, сохранил удивительное хладнокровие. Конечно — он предвидел подобное развитие событий, потому невозмутимо наполнил вторую чашку ароматным чаем и придвинул её к разъяренному Предвестнику. — Кто меня сдал?! — Тарталья с такой силой вцепился в край стола, что древесина издала протестующий скрип. — Если ты полагаешь, будто я могу оставаться в неведении относительно происходящего в моей тюрьме — это фатальное заблуждение, — произнес герцог, отпивая чай и окидывая оценивающим взглядом застывших позади Тартальи стражников. — В моих владениях мне известен каждый закоулок, где обитают мыши, и все тропы, по которым они ходят. Тарталья глубоко вздохнул, после чего встряхнулся, словно пытаясь сбросить окутавшую его мрачную ауру. Форменный пиджак отсутствовал, а его бордовая рубашка в миг будто посветлела на несколько тонов — или то была просто игра теней. — Это Леонид, верно? — процедил он сквозь зубы, безуспешно пытаясь унять дрожь в пальцах. — Этот... безвольный слизняк... я с самого начала предчувствовал, что он станет помехой. «Леонид» — мысленно отметил герцог это имя. — Клод, Леандр, вы свободны, — скомандовал Ризли стражникам. — Продолжайте охранять вход и больше никого не впускайте. А ты, — он перевел взгляд на застывшего Предвестника, — присаживайся. Нам предстоит непростая беседа. — Да к Бездне ваши разговоры! — Тарталья метнулся к столу змеиным броском — миг, и тяжёлая столешница с грохотом взмыла в воздух. Горячий чай плеснул на живот Ризли, а край стола впечатался в колени прежде, чем он успел отпрянуть. Оглушительный треск — осколки фарфора брызнули по каменному полу, а документы взметнулись к потолку, точно перья из вспоротой подушки. Ризли судорожно вдохнул поднявшуюся пыль, с немым ужасом созерцая учинённый разгром. Виновник же хаоса уже оказался у стены и теперь молотил по ней голыми кулаками, исступлённо вопя о том, что прямо сейчас проломит себе путь из этой проклятой темницы. Ризли не решался напомнить, что кабинет располагался в самом сердце крепости, посреди административного этажа, и если Чайльду так не терпится выбраться — дверь в его полном распоряжении. — Тарталья, — с трудом стряхнув с себя раздражение, негромко позвал Ризли, — давай поговорим как взрослые люди. Ты же понимаешь, что крушить все на своем пути — это не выход. Предвестник замер одновременно с отчаянным вздохом в легких. Его мелко подрагивающие плечи вызывали желание к нему прикоснуться и утешить. Ризли мазнул взглядом по бурым следам, оставшимся на сером камне стен кабинета. — Какой смысл от разговоров, герцог? — глухо отозвался он, его голос звучал почти как скрип. — Я отсюда не выберусь, вашему верховному судье на меня плевать с высокой колокольни, а ваше правосудие такое же слепое и глухое, как и те, кто его вершит. Ризли проигнорировал выпад в адрес судебной системы — все же он не знал, каково это находиться в тюрьме за то, чего ты и правда не совершал. — И что же ты решил? — Ризли осторожно приблизился, стараясь держаться так, чтобы оказаться в поле зрения Тартальи. — Пробить стену голыми руками? Тарталья развернулся резко, как непокорная стихия. — А что делать? Тупо следовать вашим тупым правилам, пока я с ума не сойду…!? — он осёкся и стиснул зубы. Его следовало бы проучить как следует — за дерзкий тон, за учиненный погром со столом, за осколки любимого сервиза, что теперь хрустели под ногами, да хотя бы за промокшие и разбросанные документы. Пусть даже это всего лишь копии копий. Но герцог, верный своей роли заботливой няньки, лишь спокойно произнес: — У меня есть к тебе деловое предложение. Назовем это сделкой. — И что же вы предлагаете, ваша светлость? — Чайльд не сумел скрыть живой интерес за показной издевкой. Он скрестил руки на груди, и в тусклом свете лампы его разбитые костяшки казались почти черными от запекшейся крови. — Я готов... закрыть глаза на твою попытку побега. Формально это будет лишь нарушение комендантского часа и пребывание в запретной зоне. Отработаешь пару дополнительных смен — и мы в расчете, — Ризли машинально потер влажное пятно от чая на животе, мысленно поблагодарив плотную ткань, спасшую от ожога. — Взамен хочу знать правду о том, что случилось с Гео Архонтом. При упоминании божества ноздри Чайльда предательски дрогнули. Ризли понял — попал в цель. — С чего вдруг такой интерес к Гео Архонту? — процедил Предвестник. — Своего архонта вам мало? Или просто любите совать нос не в свое дело? — Скажем так, мне любопытно, — невозмутимо ответил Ризли. — Когда управляешь подводной тюрьмой, новости с поверхности редко до тебя доходят. А тут я услышал занятную историю из Ли Юэ, где главным зачинщиком бед оказался именно ты. И убийцей Гео архонта — тоже. — Я его не убивал! — выпалил Тарталья прежде, чем успел прикусить язык, и тут же попытался скрыть промах за язвительностью: — И вообще! Думаете, я выложу все свои тайны в обмен на вашу... милость? — Мне ни к чему твои тайны. И хотя я говорил, что все спускающиеся в Меропид оставляют прежнюю жизнь наверху, ты — особый случай. Ты Предвестник Фатуи, Чайльд, и представляешь реальную угрозу для всей крепости. — Все равно не понимаю, какая связь между событиями в Ли Юэ и моим пребыванием здесь, — раздраженно проворчал Чайльд. — Я лишь хочу знать, жив ли Гео Архонт, — вкрадчиво произнес Ризли, пристально изучая каждое движение собеседника. Поразительно, насколько открыто Чайльд Тарталья демонстрировал свои эмоции — будь то восторг, ярость или уныние. Такая же безрассудная прямолинейность, должно быть, проявлялась и в его боевом стиле. — Какая разница? — вот это была уже крайняя степень раздражения. — Мертв он или жив — вам-то что с того?  Ризли помедлил несколько мгновений, тщательно взвешивая риски своего следующего хода. Однако природное любопытство взяло верх над осторожностью: — Была ли между вами интимная связь? Реакция была мгновенной — электрические всполохи пробежали по глазу порчи, а сам Тарталья сначала резко побледнел, после чего его щеки залил яркий румянец. Сквозь стиснутые зубы он процедил: — Да как вы... Это не ваше дело! — Значит, была, — удовлетворенно констатировал герцог. — И судя по твоей столь эмоциональной реакции, Гео Архонт определенно жив. — Прекратите немедленно! — яростно рявкнул Чайльд, молниеносно переходя в наступление. Его движения были стремительны, а стрелы, напитанные силой бездны, практически достигли цели — однако герцог, успевший материализовать боевые перчатки, продемонстрировал не менее впечатляющую скорость. — Вы ничего не знаете! Бить беременных противоречило моральным принципам Ризли, потому он только уворачивался, но сам не нападал. Чайльд тяжело дышал, его состояние явно сказывалось на физической форме, однако это лишь усиливало его безрассудную ярость. — Ни о нем, ни обо мне, ни о том, что произошло! Кабинет превращался в поле сражения — Тарталья крушил все на своем пути, спотыкался, падал, упивался собственной яростью. Травма руки давала о себе знать и заставляла его материться сквозь зубы от досады всякий раз, когда стрела летела мимо цели из-за простреливающей боли в связках. — Я кое-что знаю! — Ризли отразил несколько стрел и спрыгнул с парапета на нижний ярус. — А ты только увеличиваешь себе срок заключения, нападая на меня! — Защищайтесь, герцог! — Чайльд устремился следом, его ярость неуловимо смешалась с азартом. — Хватит уклоняться, словно трусливая девчонка! Грохот битвы неминуемо должен был привлечь стражу, и все же Ризли все равно отвлекся на внезапно распахнувшиеся створки дверей — за что чуть не поплатился глазами. Лишь чудом некая сила швырнула Тарталью вместе с его стрелами прямиком к лестнице, где его тело проломив перила, осело в облаке древесной пыли.  Воздух наполнился свежестью и прохладой. Вода — понял Ризли, отнимая руку от лица. Под ногами была вода. — Я смотрю, у вас тут настоящий бардак, ваша светлость, — Нёвиллет опирался на трость, отмеряя шаги четким стуком каблуков. — Месье Нёвиллет! Как никогда кстати... — Ризли расплылся в улыбке, на мгновение забыв обо всем при виде судьи. Но стон со стороны лестницы вернул его к реальности — черт-черт-черт, если Тарталья серьезно пострадал... Все же пострадал — поднимался на ноги с видимым усилием. Медный цвет его волос казался почти безобидным в сравнении с алой кровью, заливавшей лицо из рассеченной кожи под самой линией волос. — И снова вы, верховный судья, нападаете исподтишка, — процедил Чайльд, тяжело дыша и расправляя плечи. Язык скользнул по окровавленным губам. — Я требую честного поединка! — Я не стану вступать с вами в бой, Предвестник, — спокойно, но очень холодно, проговорил юдекс, и Ризли заметил, как сжались его пальцы на рукояти трости. Ризли похолодел — если Тарталья всерьез решится атаковать, Нёвиллет вряд ли будет нежничать. — Вы — бесчестный человек, судья! — огрызнулся Чайльд, сжимая в дрожащих пальцах лук. — А вы — безрассудный юнец, не способный контролировать свои порывы, — Нёвиллет повернулся к Ризли. — Он причинил вам вред, герцог? От беспокойства в его голосе Ризли на мгновение вновь утратил концентрацию, но быстро взял себя в руки. — Нет, со мной все в порядке. Однако ему, полагаю, требуется срочная медицинская помощь, — герцог невесело усмехнулся, окидывая Тарталью оценивающим взглядом. Оставалось надеяться, что эмбрионы гео-полудраконов достаточно выносливы, чтобы пережить недавний мощный удар. — Ох, как же вы все меня бесите! — Чайльд все же не сдержался и рванулся вперед. Нёвиллет приподнял трость. Вряд ли он намеревался ввязываться в эту звериную схватку, но отразить атаку был готов. — Нет! — Ризли метнулся между ними, раскинув руки защитным жестом. — Нет-нет, стойте! Месье, вы и так его изрядно потрепали, а он, между прочим, вынашивает ребенка! Эффект превзошел ожидания: Тарталья застыл, широко расставив ноги, а Нёвиллет замер с поднятой тростью. И оба взгляда, устремленные на Ризли, не сулили ничего хорошего: один смотрел как на безумца, другой — с явным подозрением. — Что за чушь вы несете? — процедил Чайльд и нервно усмехнулся. Потом машинально приложил ладонь к животу, пробежался пальцами по кокетливо обнаженному участку кожи. — Теперь всё обретает смысл... — пробормотал Нёвиллет и — стук — опустил трость. — Я никак не мог понять источник этого ощущения... Это действительно многое объясняет. — Вы что, серьезно? — Тарталья невесело рассмеялся, переводя взгляд с одного на другого. — Это какой-то абсурд! Я — мужчина! Это такой новый способ сбить с толку? Ха-ха! Его смех постепенно перерос в нечто среднее между рыданиями и кашлем. Кровь из рассеченной головы продолжала стекать по лицу, придавая его веселью жутковатый оттенок. Но смех внезапно оборвался — юношу качнуло, глаза закатились, и он начал заваливаться вперед. Ризли едва успел в последний момент подхватить обмякшую фигуру — хотя перспектива носить кого-либо на руках не входила в список его желаний на сегодня, но он все же был джентельменом: беременность, какой бы невероятной она ни казалась, требовала особого обращения. — Проклятье! — выругался герцог, пытаясь удержать немаленький вес Предвестника. — Нужно срочно доставить его в лазарет, месье. Вы весьма постарались, эта рана на его голове выглядит скверно. Нёвиллет лишь безмолвно наблюдал, и черты его лица, подобно зеркальной глади озера в безветренный день, оставались непроницаемо бесстрастными. Лишь когда Ризли, кряхтя и пыхтя, предпринял неуклюжую попытку подхватить предвестника на руки, словно тот был хрупкой придворной дамой, юдекс наконец соизволил нарушить молчание: — Почему вы не сообщили о его неординарном положении раньше, герцог? — его голос звучал не менее бесцветно, и Ризли почувствовал, как в горле растет не слишком приятный ком. — Я проявил бы должную деликатность. Ризли выпрямился во весь рост и бросил исподлобья тяжёлый взгляд, инстинктивно прижимая бесчувственное тело Предвестника ближе к груди. — Я сам узнал совсем недавно, и мне нужно было время, чтобы все осмыслить. К тому же... — герцог запнулся, подбирая слова. — Тарталья и сам, похоже, не подозревал о своём положении, и совсем себя не берег. — Вот как, — Нёвиллет постучал тростью по полу и погрузился в размышления. — В таком случае, полагаю, наш первостепенный долг — позаботиться о его здоровье. Юдекс развернулся одним стремительным движением, полотно его белоснежных волос взметнулось — и вот, он уже покидал кабинет широкими шагами. Ризли последовал за ним, оставляя позади руины своего рабочего пространства — и мысленно содрогаясь от перспективы объяснять палате Кардиналис необходимость финансирования подобных разрушений. *** Поручив Предвестника заботливым рукам Сиджвин, Ризли вернулся в свой кабинет, — все равно в искусстве врачевания он ничем не мог помочь — чтобы совместно с помощниками привести в порядок учиненный погром, рассортировать разметанные вихрем документы и составить реестр понесенного ущерба. Впрочем, урон оказался не столь катастрофичен, как представлялось изначально, — нужно всего лишь обзавестись новым чайным сервизом, реставрировать перила да устранить досадные изъяны на мебели. Главное, что самое ценное сокровище — чайная коллекция — по счастливому стечению обстоятельств не пострадала. По истечении часа Ризли решительно направился в лазарет, очень надеясь застать там и Нёвиллета. Впрочем, не романтический порыв гнал его по каменным полам крепости — нынешние обстоятельства едва ли располагали к проявлению нежных чувств. Эти драгоценные минуты наедине предстояло посвятить обсуждению крайне щепетильного положения предвестника. О подлинной природе Нёвиллета Ризли мог строить лишь смутные догадки, но если тот и впрямь был наделен чутьем мелюзин, то непременно должен был уловить пульсацию силы Гео, исходящую от эмбриона. Его надежды полностью оправдались —Нёвиллет действительно находился в лазарете, однако, великие боги, пребывал в ярости. Поначалу Ризли не сразу осознал степень его гнева — просто вошёл и замер, уставившись на обнаженного по пояс Предвестника с тщательно перевязанной головой. Его плоский, жилистый живот пока никак не выдавал деликатного положения, но пристальный взгляд Ризли невольно зацепился за отчётливо проступающую на молочно-белой коже ярко-золотую метку Гео. И вновь его до глубины души поразило полное отсутствие каких-либо шрамов — лишь аккуратная повязка на плече. Оставалось лишь гадать — было ли это невероятным свойством регенерации Предвестника или же даром того бога, что пометил его? — Ваша Светлость! В прошлый раз вы так стремительно ушли. Скажите, с вами точно всё в порядке? — с искренним волнением в голосе спросила Сиджвин, озабоченно рассматривая герцога снизу вверх. — Я в порядке, спасибо за заботу, Сиджвин, — Ризли качнул головой, а потом устремил взгляд к столу с оборудованием, где, отвернувшись ото всех, застыл юдекс. — Месье Нёвиллет? Тот не отозвался. Нахмурившись, Ризли приблизился. Решив, что вправе коснуться чужого плеча, он тут же пожалел об этом — Нёвиллет резко, почти оскорбительно отбросил его руку, явив лицо, искаженное то ли мукой, то ли яростью. — Это проклятое дитя... — процедил он сквозь зубы, и было неясно, кого он имел в виду — Предвестника или силу, что тот носил в своей «утробе». Сиджвин замерла за спиной, явно встревоженная. Никогда прежде она не видела Верховного судью в таком гневе. Потом, видимо почувствовав, что мужчинам нужно остаться наедине, вышла из лазарета. — Отец этого ребенка — Гео Архонт? — прямо спросил Ризли, прижимая к груди руку, которую Нёвиллет только что отверг. Тонкие крылья носа верховного судьи заметно дрогнули. Он медленно повернулся всем корпусом, и Ризли с тревогой заметил, как часто и тяжело вздымается грудь юдекса, выдавая его внутреннее смятение. — Гео Архонта больше нет, — произнес Нёвиллет почти шепотом, намеренно избегая взгляда Ризли. Его глаза были прикованы к бессознательному телу Предвестника, лежащему на койке. Помедлив секунду, он продолжил с горечью в голосе: — Но существует божество, которое отреклось от этого титула. Оно больше не желает называться Мораксом или Властелином камня, однако его сущность полудракона остается неизменной. Я не могу с уверенностью сказать, какую форму оно использует в настоящий момент — смертную оболочку человека или же свой первозданный облик. — Значит, если я правильно понимаю, Гео Архонт на самом деле не умирал? — растерянно уточнил Ризли. Нёвиллет прошествовал к койке Чайльда. — Нет, — ответил он с холодной рассудительностью. Возможно, Ризли следовало вмешаться, когда верховный судья, медленно стянув перчатку, приложил обнаженную ладонь к животу Чайльда. Острая ревность пронзила герцога насквозь — как отчаянно он жаждал, чтобы Нёвиллет так интимно коснулся его собственного тела, а затем скользнул ниже, по жесткой дорожке темных волос... Ризли встряхнул головой, прочищая горло. Но вскоре это неуместное чувство собственничества сменилось изумлением — бледная кожа юдекса начала стремительно окрашиваться в призрачно-голубой, затем в глубокий синий — от кончиков пальцев с аккуратными ногтями до выступающих костяшек. — Вы ведь не причините ему вреда? — тревожно спросил Ризли. Чьим бы ни было это дитя — оно всего лишь невинный ребенок. — Как бы отчаянно я ни жаждал увидеть Моракса на скамье подсудимых, я не желаю причинять вред невинному созданию, — подтвердил его мысли Нёвиллет, убирая руку. Синева медленно отступала от его кожи.  Ризли всегда был исключительно проницательным, и потому прекрасно видел непривычные изменения в поведении Нёвиллета. Напряженные плечи и учащенное дыхание судьи выдавали его глубокое эмоциональное потрясение. За внешней злостью явно скрывалось что-то личное, какая-то глубокая тревога. — Но почему это так сильно задевает вас? — осторожно спросил Ризли, делая шаг ближе. — Вы выглядите... очень расстроенным. Он мгновенно пожалел о своей смелости. Нёвиллет едва ли снизойдёт до откровений, но, вопреки всем ожиданиям, тот удивил: — Это зачатие нарушило небесный порядок, — ответил судья с холодной отрешенностью. — По законам мироздания высшие существа, такие как драконы, полудраконы и божества, не могут иметь потомство. Это не просто запрет — это фундаментальный закон, встроенный в саму ткань реальности. Но теперь, когда Моракс, бывший архонт Ли Юэ, каким-то непостижимым образом преодолел этот барьер, когда его наследник развивается в теле этого юноши, в силу определенных... обстоятельств, я полностью лишен возможности призвать его к ответу согласно букве закона. — Я не совсем понимаю... кто вы на самом деле такой и... — Ризли нахмурился и оборвал сам себя. — Почему вы не можете действовать согласно закону? Нарушение небесного порядка звучит ужасающе. Разве сам факт этого нарушения не является достаточным основанием для вмешательства? Нёвиллет медленно покачал головой, его взгляд был устремлен куда-то мимо герцога, словно он созерцал нечто, недоступное обычному глазу. Ризли поморщился — его раздражала эта отстраненная манера судьи, словно тот намеренно держал дистанцию, обсуждая столь важный вопрос. — В обычных случаях, когда высшее существо нарушает фундаментальные законы, небесный порядок немедленно восстанавливает равновесие. Но раз наказание до сих пор не последовало, возможно, само мироздание каким-то образом приняло это нарушение, хотя бы временно. Как же Мораксу удалось создать такой правовой парадокс? — рассуждал вслух Нёвиллет, словно присутствие Ризли помогало ему мыслить яснее. — Он больше не Архонт... и, вероятно, существует сейчас все же в человеческой форме. И именно это делает его неподсудным — он зачал ребенка в правовом вакууме, где обычные законы не действуют! Формально он не нарушил ни одного конкретного закона, воспользовавшись своим новым статусом обычного человека. — Но ребенок явно обладает божественной силой, верно? — спросил Ризли, бросив тревожный взгляд на спящего Тарталью. — Да, и небесный порядок не оставит это без внимания... Или же, — Нёвиллет распахнул глаза в понимании, — это и есть тот самый катализатор, который предшествует исполнению пророчества. Поднимающиеся воды первозданного моря, растущая сила стихий — всё это следствие нарушения небесного порядка. Появление этого ребенка пошатнуло сами основы мироздания. Впервые за тысячелетия родится потомок столь могущественного и древнего божества — существо, чья истинная природа нам неизвестна. И хотя пророчество не упоминало напрямую рождение божественного дитя, теперь я понимаю — именно это событие запустило все те изменения, которые мы наблюдаем. — Но Тарталья даже не из Фонтейна! — терпеливо выслушав эту тираду возмутился Ризли. — Какое отношение он и его ребёнок могут иметь к пророчеству о нашей нации? Насколько я помню, древнее предсказание гласит, что воды Первозданного моря поглотят весь народ Фонтейна, и только Гидро Архонт останется сидеть на своем троне и оплакивать их судьбу. При чём здесь Гео Архонт и какой-то парень из Снежной? Нёвиллет на мгновение замолчал, погрузившись в размышления. — Пророчества редко бывают прямолинейными, — тщательно подбирая слова, произнёс он. — То, что кажется очевидным на первый взгляд, часто скрывает за собой более глубокий, неочевидный смысл. Позвольте объяснить, Ризли. Этот ребёнок уникален тем, что несёт в себе наследие Моракса — древнейшего из архонтов, известного как бог войны и Властелин камня, чья сила неразрывно связана с нерушимостью контрактов и мощью земной стихии. Но не менее важно еще и то, кто вынашивает это дитя. Тарталья, как показали мои недавние исследования, обладает особой связью с Витой Бездной — тёмной и загадочной силой из глубин… так же он… — юдекс хотел сказать что-то еще, но оборвал сам себя, и продолжил с небольшим напряжением: — Именно это необычное сочетание — божественной мощи земли и таинственной энергии бездны — становится тем самым ключом, той искрой, что приводит древнее пророчество в действие. Первозданное море поднимается не просто так — оно отзывается на присутствие этого дитя, чья природа бросает вызов самим законам мироздания. Ризли побледнел, сжал руки в кулаки и бросил взгляд на Предвестника — тот вдруг неожиданно стал вызывать лютую неприязнь. Вот зачем ему в голову взбрело спать с Мораксом? — Значит... значит, мы обречены? — позволил дать себе слабину Ризли. — Пророчество неизбежно сбудется, и весь народ Фонтейна будет поглощён водами Первозданного моря? И мы ничего не можем с этим поделать? — его голос дрожал от едва сдерживаемого отчаяния. Но Нёвиллет явно больше не был настроен отвечать на вопросы — он отвернулся, и Ризли почувствовал себя практически оскорбленным. Нет, он понимал, что сейчас не время для нежностей, но все же он был достоин хотя бы улыбки, хотя бы какого-то успокоения… — Просто будьте готовы, Ризли, магические печати, сдерживающие воды Первозданного моря, прорвет в любую минуту, — проговорил юдекс, будто прислушиваясь к чему-то. — А я заберу Чайльда Тарталью отсюда, помещу его в более безопасное и подходящее место. Нельзя, чтобы в фатуи узнали про его положение до тех пор, пока за ним не явится Моракс. — Но каким образом мы будем скрывать местонахождение предвестника Фатуи? — удивился герцог. Все это звучало не очень законно, и ему не терпелось узнать, какой план зародился в голове Верховного судьи. — Пусть люди думают, что он сбежал, — судья развернулся, глядя на Ризли совершенно невзрачным взглядом. — Вы сможете подыграть мне, ваша светлость? *** У Ризли было паршивое настроение — обычно он не позволял себе унывать и давать слабину, теряя веру в лучшее, но после слов Нёвиллета все как-то резко потеряло смысл. Пророчество сбывается, скоро вода поглотит весь город, и будущего нет — и зачем пытаться сдерживать стихию, что все равно прорвет любую печать? Может быть, стоит лучше бросить все силы на то, чтобы вывезти людей из Фонтейна? Приказа сверху не поступало, а жизнь неумолимо катилась вперёд по своему извечному руслу. Верховный судья определённо вынашивал какой-то замысел, в котором Ризли отводилась своя роль, но все тонкости плана оставались для него загадкой. И вот крепость начала наполняться заключёнными: сначала привели группу фатуйских детей, заинтересованных найти запретную зону, а следом доставили и самого прославленного Путешественника с неразлучной Паймон — этих уже в связи с «таинственным» исчезновением Чайльда. Последовавшие несколько недель стали для Ризли настоящим испытанием — самыми напряжёнными и одновременно самыми сложными в его жизни. Приходилось постоянно быть начеку, при этом, конечно же, некогда было уделять внимание личной жизни и мучительно размышлять над внезапной отстранённостью Нёвиллета. И все же после их страстного танца на вершине дворца Мермония Ризли неоднократно проверял почту, но юдекс словно забыл о его существовании — конечно, у того просто не было времени на письма. И вот, драматические события достигли своей кульминации: после того, как Лини, Линнет и златовласый Путешественник были пойманы с поличным за их тайными делами, а Клоринда успела спасти юного Фремине из затопленной зоны, открылась страшная правда — воды Первозданного моря уже начали просачиваться в водоемы Фонтейна, неумолимо приближая катастрофу. Не успел измотанный Ризли перевести дух после изнурительных событий с детьми, как уже на следующее утро грянула самая главная беда — Лурвин и Жюрье принесли тревожные вести о критическом уровне воды. Незамедлительно началась масштабная эвакуация всех жителей крепости. Несмотря на свой обычно неунывающий характер, Ризли не мог не признать, что ситуация складывалась удручающе плохо, что напрямую отражалось на его настроении. Оказавшись вместе с Клориндой, Итэром и Паймон у массивного шлюза, он ощущал такой сильный страх, что его колени предательски дрожали. Однако герцог уже давно был готов встретить свою смерть в этих стенах — а умереть за народ Фонтейна казалось ему и вовсе лучшим итогом его жизненного пути. И как бы иронично это не было, но в эти возможно последние мгновения жизни единственное, о чем он сожалел — о том, что так и не переспал с верховным судьей. Возможно, следовало проявить больше настойчивости? Впрочем, размышлять об упущенных шансах было уже некогда — содрогнулся пол под ногами вместе со шлюзом, истерично завизжала стрелка уровня воды в унисон с криком Паймон. Клоринда, мгновенно оценив ситуацию, хлопнула Итэра по плечу, бросив короткое: — Придется побегать! И первой рванулась назад. Сосредоточенный Ризли даже не обернулся — хватило тридцати секунд, чтобы вода с оглушительным ревом вырвалась из шлюза. Герцог, ни секунды не медля, активировал перчатку, направляя всю мощь крио на сдерживание водного потока. Вода застыла жуткой ледяной лапой смерти — Ризли выдохнул и развернулся, чтобы последовать за остальными. Он знал: лёд не продержится долго — почти сразу трещины начали расползаться по замороженной поверхности с пугающей скоростью. Ризли едва успел отпрыгнуть и броситься прочь, когда поток воды обрушился туда, где мгновение назад были его ноги. — Давай, Ризли! — прорезался сквозь грохот крик Клоринды, тут же потонувший в звуке выстрела из её пушки. Ризли рванул вперёд что было сил, но вдруг — словно невидимая рука схватила за горло — его шаги замедлились, а дыхание перехватило. Перед глазами возникло холодное, отстранённое лицо верховного судьи, и горечь несбывшихся надежд на мгновение парализовала движения. Время застыло хрупкой льдинкой, пока за спиной нарастал рокот настигающей воды. Мгновение промедления стоило ему всего. Тяжелые двери с лязгом опустилась, отрезая путь к спасению, а в следующую секунду мощный поток вод Первозданного моря обрушился на Ризли. Его тело, словно тряпичную куклу, с чудовищной силой швырнуло о каменную стену. Удар был настолько сильным, что сознание померкло прежде, чем он успел ощутить боль или холод. ————————— — Нет! Нет, чёрт возьми! — Клоринда с размаху ударила по двери, и металл загудел. Её руки упали, пальцы до боли сжались в кулаки, впиваясь в ладони через перчатки. — О нет... Ризли... — обычно эмоциональная Паймон сейчас едва могла говорить. Не теряя драгоценных секунд, Клоринда извлекла криопатроны и дважды выстрелила в дверь, наблюдая, как просочившаяся вода мгновенно кристаллизуется, превращая металл в ледяной щит. Десять минут форы — всё, что они могли выиграть. — Но, Клоринда, он может быть еще жив! — возмутился Итэр, который явно свою голову бы отдал, если бы тем самым мог спасти абсолютно всех. — Если Ризли родился в Фонтейне, тогда у него нет шансов. Но если не в Фонтейне… тогда будем надеяться, что он достаточно вынослив, чтобы долго продержаться в ледяной воде. План с самого начала был дерьмовым — разве может он считаться надежным, если в нем заранее предусмотрен запасной вариант на случай, если Ризли не успеет преодолеть ворота!? Но герцог все понимал, он был готов встретить смерть лицом к лицу, говоря об этом с безмятежной решимостью и призывая Клоринду сохранять несгибаемую силу духа до самого конца. «Это ради спасения жителей Фонтейна, Клоринда. Моя жизнь — небольшая цена за безопасность стольких людей.» Но Клоринда, как опытный судебный дуэлянт, привыкла читать людей в моменты, когда они стоят на грани жизни и смерти. И в словах и поведении Ризли она уловила нечто необычное — все же это был не страх смерти, но и не полная готовность умереть. Скорее, это была странная неопределенность, словно он сам не был до конца уверен в своей судьбе. Она хорошо знала, как сильно Ризли любил жизнь — даже несмотря на то, что большую её часть проводил в подводной крепости, он умел находить радость в каждом моменте. Теперь она понимала: его неуверенность в собственном происхождении — был ли он истинным уроженцем Фонтейна — давала ему призрачную надежду на выживание, если же дойдет до плана «Б».  Возможно, именно поэтому он смог пойти на этот рискованный шаг с такой удивительной решимостью. Собрав всю свою волю в кулак, Клоринда резко повернулась к Итэру и Паймон: — Быстро поднимайтесь наверх! Найдите Нёвиллета, времени почти нет! Я останусь здесь, встречу верховного судью и присоединюсь к эвакуации позже. Уходите немедленно! *** Нёвиллет ощущал древнюю, первобытную силу, вибрирующую под ступнями, когда спускался всё глубже и глубже по уровням крепости Меропид. Прежде чем он ступил в лифт, Итэр пытался что-то сказать, но судья резко оборвал его — обо всем поговорим потом. Вокруг мелькали лица — заключённые, охранники, служащие — все они слились для Нёвиллета в единое понятие: те, кого он поклялся защищать. Эти же люди когда-то плели интриги за его спиной, преступали закон, презирали мелюзин и чернили его имя. Именно они научили его, что такое настоящая боль утраты и горечь несбывшихся надежд. Но затем наступила новая эпоха — время единства, когда люди научились поддерживать друг друга, а мелюзины стали неотъемлемой частью Фонтейна. И теперь этот золотой век мог оборваться гибелью целого народа. Но Нёвиллет знал с самого рождения — только его сила способна сдержать первозданные воды достаточно долго, чтобы найти решение или успеть эвакуировать город. Когда он достиг Запретной зоны и увидел Клоринду у последних запечатанных врат, одного взгляда хватило, чтобы понять весь ужас ситуации. Боль и отчаяние, уродующие лицо судебного дуэлянта мгновенно пронзили и всю внутренность юдекса.  — Ризли... он остался там, — надломленный шёпот Клоринды лишь подтвердил то, что он уже прочитал в её глазах. Нёвиллет в этот момент понял, что означает человеческая поговорка «время словно остановилось». В его разуме пронеслись все моменты, проведённые с Ризли — их судьбоносная первая встреча в зале суда, а затем, спустя долгие годы — долгие разговоры, прикосновения, эмоции герцога, которые всегда по-детски отражались в его светло-голубых глазах, и которые юдекс так бережно хранил в памяти. И теперь... теперь всё это превратилось в прах. ...Ризли — человек с израненной, но открытой душой, воплощение чести и сострадания, искренний и человечный — каким-то непостижимым образом сумел достучаться до нечеловеческого сердца Гидро дракона... Именно Ризли научил Нёвиллета истинному значению любви. Его потеря станет ударом, который сотрясёт весь город до основания, эхом отзовётся в каждом его уголке. Впервые за столетия Нёвиллет почувствовал, как его броня покрывается инеем от бушующих внутри неконтролируемых эмоций. Кровь вскипела от гремучей смеси ярости и невыносимой скорби. Медленно обернувшись к герметичной двери, за которой бесновалось Первозданное море, он процедил своей верной подчиненной сквозь стиснутые зубы: — Уходи, Клоринда. Дальше я сам. Встав перед дрожащими вратами, Нёвиллет до хруста стиснул рукоять трости. Как бы ни разрывала душу эта горькая весть — он, Гидро дракон, верховный судья Фонтейна готовился вынести приговор самой стихии и отсрочить неумолимо надвигающийся конец.  *** …Нёвиллет вскинул руки, ощущая почти физическую боль от той силы, что вырвалась из него — древняя магия встретилась с первозданной стихией в яростной схватке. Вода бушевала, пытаясь прорваться, но он держал её в вакууме, направляя всю свою горечь и ярость в этот барьер. Шаг за шагом, неумолимо, он теснил смертоносную угрозу, запрещая себе даже мимолётный взгляд по сторонам в отчаянной надежде увидеть живого герцога где-то поблизости... Нельзя! Нельзя! Нельзя! Юдекс Нёвиллет — воплощение беспристрастности, не выделяющий никого из тысяч душ Фонтейна, не возносящий и не принижающий ни единого. Его справедливость — холодна и безупречна. Одиночество — его извечный спутник, и только оно останется с ним, когда бездонные воды Первозданного моря поглотят весь Фонтейн целиком. И Ризли не избежать этой неумолимой участи. Ризли… Ризли — невероятная аномалия среди сотен тысяч дел, прошедших через беспристрастный суд юдекса Нёвиллета. С первого же мгновения этот дерзкий юноша разрушил привычный порядок. Жестокий убийца своих приёмных родителей  — и жертва чудовищного многолетнего преступления, восставшая карающим мстителем за всех; спаситель для десятков детей, вызволенных из рабства, вскрывший чудовищный нарыв беззакония, процветавший под слепыми глазами всех служителей судебной и правительственной системы Фонтейна. Дарованный Нёвиллетом герцогский титул — не было ли это отчаянной попыткой личного искупления за вынесенный приговор? А потом Ризли проник глубже всех в его существо и дал возможность раскрыть перед собой всю палитру чувственных откровений: от истинного великолепия закатного солнца, до терпкой изюминки перезаваренного чая, что становился свидетелем их редких, но длительнах бесед, и до того томного послевкусия поцелуев, расцветающего между бёдер. Нёвиллет, веками жаждавший постичь человеческую природу, лишь теперь начал прозревать истинную причину человеческого существования. Любовь — вот та движущая сила, что наполняет жизнь смыслом. Ибо одиночество подобно пустому холсту — безвкусно, бесцветно и лишено всякого значения. Капля воды Первозданного моря проникла через барьер, упала на лицо и скатилась по щеке подобно одинокой слезе — вода кристально четко передала Нёвиллету чужую эмоцию: отчаянную жажду жизни... Жизнь! Тёмное пятно мелькнуло в бурлящем потоке, заставив человеческое сердце дракона пропустить удар. Что если Ризли — не уроженец Фонтейна, и Первозданное море не властно над ним? ...Решение пришло мгновенно. Нёвиллет направил всю мощь своей элементальной силы на создание односторонней печати — воды не прорвутся наружу, но войти внутрь можно. Титаническим усилием воли он заключил бушующее море в каменные оковы шлюза, чувствуя, как каждая частица его существа резонирует с первозданной мощью этой стихии. Убедившись, что печать держится крепко, он бросил последний взгляд себе за спину. Никто не должен видеть того, что произойдет дальше. Он — верховный судья Фонтейна, он часть своего народа, то, что воды Первозданного моря не растворят его — породит множество вопросов. Положив на пол трость, он нырнул в бурлящий поток. Ледяные воды Первозданного моря мгновенно окутали его, но не причинили вреда — там, где любой уроженец Фонтейна растворился бы без следа, Нёвиллет чувствовал себя будто оказался в объятиях родной матери, там, где он и должен находиться, а не бродить по сухой земле… «Где же ты, Ризли?» — мысленно взывал он, вглядываясь в водную радужную бездну — словно отсветы солнца в масляных разводах. Он отчётливо чувствовал герцога — его пронзительную боль, отчаянный страх смерти и неистовое желание выжить. Эти чувства отражались в бешено колотящемся сердце Ризли и его судорожно сокращающихся легких. Но самым удивительным было то, что всплывающие пузырьки принесли с собой отголоски других чувств герцога — его неутоленное влечение к самому Нёвиллету, смешанное с горьким сожалением о том, что они так и не сблизились, когда был шанс. ...Сердце Нёвиллета замерло, когда он наконец увидел знакомый силуэт, медленно дрейфующий в толще воды. Ризли был неподвижен, его тело безвольно колыхалось в потоке. «Живой!» — мысль обожгла сознание, и Нёвиллет рванулся к нему. Подплыв ближе, он увидел посиневшие губы и закрытые глаза. А еще кровь — она, словно тонкая вуаль, окутывала тело алым маревом в прозрачной воде. — «Живой!» Осторожно обвив его своими руками, Нёвиллет всем существом ощутил едва уловимое биение сердца под кожей. Понимая, что человеческое тело не способно долго противостоять такому убийственному холоду, юдекс сосредоточился, формируя вокруг них защитный купол из собственной энергии, стараясь хоть немного согреть стремительно остывающую плоть. Ризли слабо дернулся в его объятиях, и тонкая струйка пузырьков вырвалась из его рта. Хотя обладатели Глаза бога не могли утонуть в обычных водоемах Фонтейна, похоже эта защита теряла свою силу в древних водах Первозданного моря.  Толща воды над ними начала светлеть — они медленно поднимались к поверхности, где находился спасительный шлюз. Нёвиллет крепче прижал к груди бесценную ношу. Несмотря на манящую чистоту окружающих вод, он словно слышал шепчущие голоса всех тех несчастных, чьи тела растворились в этих древних глубинах. Воздух показался неестественным и враждебным, но преодолевая инстинктивное отвращение, Нёвиллет неловко вытащил безвольное тело Ризли на каменный пол. Вода каскадом стекала с их промокшей одежды, переливаясь всеми оттенками спектра — если бы кто-то их увидел, без промедления понял бы, что оба не принадлежат к проклятому народу Фонтейна. Половина лица герцога превратилась в месиво из синяков и ссадин, из поверхностной рваной раны на лбу сочилась темная кровь, а правая рука была вывернута под каким-то совсем чудовищным углом. Нёвиллет разорвал промокший жилет и рубашку герцога, обнажая грудную клетку, покрытую темными волосками — под мертвенно-бледной кожей расползались уродливые гематомы, а в местах переломов ребер вздувались жуткие багровые кровоподтеки, складывающиеся в зловещий узор. Нёвиллет, терзаемый фантомной болью в собственных легких, припал ухом к груди Ризли — сердце еще билось, но дыхание было хриплым и прерывистым, с жутким булькающим звуком — герцог явно наглотался воды. Хоть Нёвиллет и не был сведущ в медицине, но, живя в окруженном водой Фонтейне, не раз слышал от Сиджвин о том, как делать искусственное дыхание. Они с Ризли уже разделяли поцелуи прежде, но сейчас было не до романтики — и, склоняясь над мертвенно-бледным лицом герцога и, прижавшись к неподвижным, ледяным губам, юдекс почувствовал лишь отвращение и горечь. Вдох — выдох. Вдох — выдох. После мучительно долгих мгновений тело Ризли содрогнулось, его скрутил кашель, и изо рта хлынула переливающаяся всеми цветами радуги жидкость — Нёвиллет не успел отпрянуть, и несколько холодных капель попали ему на лицо. — Ризли? — Нёвиллет быстро снял перчатку и положил ладонь на макушку герцога, не давая ему сильно двигаться. Конвульсии сотрясали тело Ризли, пока он надрывал горло, пытаясь избавиться от воды. Нёвиллет бережно придерживал его, осторожными движениями убирая влажные пряди с рассеченного лба. Постепенно приступ стих, оставив герцога тяжело дышащим и часто моргающим. — Месье Нёвиллет... — сорванным голосом прошептал он. — Я жив... — Да, Ризли, — судья в последний раз провёл пальцами по его лбу. — Тебя срочно нужно доставить наверх к докторам. Как ты себя чувствуешь? — Знаете... не так я планировал узнать о том, что я не из Фонтейна... Интересно, живы ли мои настоящие родители? Может, они где-нибудь… в Мондштадте… и ищут меня? Даже лёжа на полу и истекая кровью, герцог умудрялся сохранять браваду в голосе — только он был способен на такое. Нёвиллет промолчал, лишь резким движением сорвал с себя промокшее жабо и прижал к ране на лбу герцога. Тот зашипел от прикосновения и мелко задрожал. — Теперь я должен вам новый воротник, — усмехнулся он сквозь стиснутые зубы. — И выгляжу я, наверное, ужасно. Не смотрите на меня, пожалуйста, месье. Нёвиллет, погружённый в поиски решения, пропустил его слова мимо ушей. Он мог бы высушить их обоих — в крепости никого не было, но на поверхности их наверняка встретит толпа. Нужно избавиться от воды. — Вы тоже промокли насквозь, месье, — продолжал болтать Ризли, благоразумно не пытаясь двигаться — видимо, боль сковала всё тело. — Вода вас тоже не растворила. То, что вы не человек — я и так знаю, но... Внезапно он дёрнулся — магия Нёвиллета, собирающая влагу с их тел и одежды, пошла рябью — и схватил здоровой рукой запястье юдекса. — Ризли... — Вы — гидро дракон, я прав? — герцог нервно усмехнулся, поморщившись от боли, но всё равно провёл пальцами по покрывшейся голубой чешуёй коже, а затем переплёл их пальцы. Нёвиллет замер, глядя на их соединённые руки. Вода стекала вниз, собираясь в лужицы, а воздух словно сгустился, сократившись до единственной точки соприкосновения их рук. Нёвиллет крайне редко позволял людям касаться своей кожи — практически никогда, не считая редких рукопожатий через перчатку. А Ризли, этот невозможный человек, уже однажды разрушивший его бастионы первым поцелуем, теперь держал его ладонь в своей, разглядывая проступающую синеву и нежную чешую — неизменных спутников использования элементальной силы, что прежде таились от чужих глаз. — Ха-ха, вот это ирония! — Ризли улыбался, но Нёвиллету совсем не нравилось выражение его лица — смесь страдания, боли и досады. — Теперь ясно, отчего вы так неприступны, месье... Я умудрился отдать сердце дракону. Полагаю, у меня нет шансов? Какой же он дурак. — Побереги силы, Ризли, — произнёс Нёвиллет, высвобождая запястье, чтобы одним плавным движением подхватить герцога на руки, будто тот был невесомым пёрышком. Впрочем, для его драконьей силы так оно и было. — Постой! — выдохнул Ризли, а затем простонал. — Знаешь ли, это совершенно не красит мою мужскую гордость, Нёвиллет... — Что именно не мужественно? — Нёвиллет не сбавил шага, продолжая идти к выходу из запретной зоны. — То, что я несу тебя? Ты сильно пострадал и едва способен сам сидеть, не то, что идти. — Но я мужчина! — возмутился Ризли, хотя его голос звучал очень слабо. — Меня несут на руках, как какую-то принцессу... — Ты герцог, а не принцесса, — спокойно ответил Нёвиллет. — И я не вижу ничего постыдного в том, чтобы помочь раненому. Твоё мужское достоинство не пострадает от того, что тебя доставят к врачу наиболее эффективным способом. Ризли издал странный звук — нечто среднее между смешком и стоном. — Ты совершенно невозможный, знаешь? — пробормотал он, прикрывая глаза. — Абсолютно не понимаешь намёков... Поразительно, как стремительно рухнула между ними стена официальности и чопорных титулов. — О каких намеках ты говоришь? — искренне удивился Нёвиллет, но Ризли лишь тихо фыркнул и покачал головой, щекоча своей всколоченной макушкой щеку юдекса. — Неважно сейчас... Просто пообещай, что не отпустишь меня, хорошо? — в голосе герцога появилась сонливость. Нёвиллет почувствовал, как дыхание Ризли становится всё медленнее и поверхностнее — мужчина стремительно терял сознание. — Ризли? — встревоженно окликнул его Нёвиллет. Но ответа уже не последовало. Юдекс ускорил шаг, стараясь двигаться максимально плавно, чтобы не причинить раненому дополнительной боли. Ситуация становилась всё более напряжённой — смертельная опасность по-прежнему нависала над ними, а теперь ещё и Ризли мог выбыть из игры. А ведь именно он должен был эвакуировать выживших — тех, кого не уничтожит вода Первозданного моря — на своём летающем корабле «Вингалете». Раньше Нёвиллет с трудом верил в реальность такого плана, но, похоже, герцог действительно предполагал, что вода не растворит и его. Когда судья поднялся на лифте из крепости Меропид, там его уже ждали. Клоринда бросилась навстречу, но остановилась в паре шагов — обычно она не показывала эмоций, но сейчас кажется она готова была пролить слезы. Впрочем, дождь, льющий из разверзающихся небес, все равно скрыл бы момент ее слабости. — Он жив, — быстро сказал Нёвиллет, опережая вопросы. — Но ему срочно нужна помощь. — Я думала... — начала Клоринда дрожащим голосом, но осеклась, быстро взяла себя в руки. — Угроза миновала? — Временно, — отчеканил судья с мрачной решимостью, окидывая взглядом толпу испуганных заключенных, многие из которых впервые за долгие годы заточения ощутили на коже прохладные капли дождя и увидели серое небо над головой. — У меня для тебя особое поручение, Клоринда. До выздоровления герцога именно ты будешь поддерживать порядок в крепости. Клоринда склонилась в глубоком почтительном поклоне — она прекрасно понимала всю ответственность этой задачи. Её железная воля и непоколебимое хладнокровие, проявленные в многочисленных боях на ринге, снискали ей уважение даже среди самых отъявленных преступников. И хотя её лицо все время оставалось непроницаемой маской профессионализма, в глазах мелькнуло понимание — спасение Ризли из воды явно не обошлось без чего-то сверхъестественного, но она благоразумно воздержалась от расспросов. Нёвиллет прошел мимо, вышагивая каблуками ритм и пропуская мимо ушей тревожные шепотки, которые змеились в промозглом воздухе, пронизанном холодными струями дождя. *** Ризли едва ли продержался в госпитале четверо суток. Три весомые причины не давали ему покоя: во-первых, терзало беспокойство о возможном хаосе в крепости во время его отсутствия; во-вторых — и это, пожалуй, самое сладостное — визит Нёвиллета, который, держа его за руку и одарив целомудренным поцелуем, пообещал в «мирные времена» приоткрыть завесу тайны своей драконьей сущности; и в-третьих же —приближающаяся развязка с пророчеством не позволяла просто лежать и бездействовать, даже с не до конца сросшимися ребрами и рукой на перевязи. Впрочем, Нёвиллет с Путешественником, судя по их туманным намекам, уже готовили какой-то план действий. Выход в город встретил его мрачными вестями о жертвах наводнения в Пуассоне. Город лихорадило: жители в панике скупали бездонные сумки и спешно паковали пожитки. По пути к дворцу Мермония, куда Ризли направлялся сдать больничный лист, он наблюдал, как некогда уютные улочки Кур-де-Фонтейна словно потускнели, утратив свое очарование. Вместо привычных прогуливающихся горожан и посетителей кафе — только встревоженные люди, снующие туда-сюда под успокаивающие призывы жандармов. Где-то вдалеке, казалось, непрерывно плакал ребенок. Хотя погода при этом стояла ясная. Впрочем, сам Ризли панике не поддавался. Подумаешь — несколько дней назад он был готов распрощаться с жизнью, но выжил! Да и с Нёвиллетом отношения ладились как нельзя лучше. Вот он, Гидро дракон, всех спасет! А потом... О да, Ризли собирался трахнуть Гидро-дракона. Именно об этом он размечтался, выбирая в «Дебор отеле» тортик — все же надеялся забежать в кабинет к судье и сделать небольшой сладкий подарок… — Вы что-то сказали? Очнувшись от грез, часть из которых, кажется, были проговорены вслух, Ризли обернулся к незнакомцу в богатом одеянии — судя по золотому орнаменту на плаще и костюму-тройке с перчатками, явно иностранец из высшего общества. Чем-то его стиль напоминал манеру одеваться верховного судьи... да, и снова мысли Ризли возвращались к Нёвиллету. — Ничего-ничего, просто думаю вслух, — отмахнулся Ризли. — Понимаю. Прошу прощения за беспокойство, — незнакомец отвернулся к витрине с пирожными и завис, явно затрудняясь с выбором. «Кто же он такой?» — недоумевал Ризли, внутренне усмехаясь. — «Ну явно не местный. Любой уважающий себя житель Фонтейна прекрасно знает, что когда город балансирует на краю пропасти, стоять в очереди — это просто верх неприличия. Нет чтобы присоединиться к всеобщей панике и страданиям, как положено приличному человеку!» Сам он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, невольно засмотревшись на тонкий тёмный хвост волос, покачивающийся вдоль безупречно прямой спины незнакомца — кончики волос слегка запутались в цепочке глаза бога Гео. — Не могли бы вы помочь? — вдруг вновь заговорил мужчина своим мягким, неспешным голосом. — Я здесь не местный и выбираю пирожное в подарок. Что бы вы порекомендовали из представленного ассортимента? Мелюзина за прилавком заинтересованно склонила голову, но промолчала. А Ризли, истосковавшийся по общению за три с половиной дня в клинике, охотно включился в беседу: — Малиновые тортики — просто чудо! Обычно их разбирают первыми... но если хотите что-то необычное — попробуйте сферы из ягодного суфле с сухофруктами. Или же жасминовые кексы. А лично я обожаю шоколадное печенье с шоколадными каплями — простое, но тает во рту, особенно с чаем... — Любите чай? — неожиданно перебил незнакомец. — О да, — с гордостью отозвался Ризли. — У меня целая коллекция со всего Тейвата. Вроде и простой напиток, но столько у него может быть разных оттенков и настроений… — Как точно подмечено, — темноволосый иностранец улыбнулся, слегка хищно, но все равно неотразимо чарующе. — Когда погружаешься в чайную церемонию, порой слова излишни — правильно заваренный чай способен поведать целую историю… Кажется Ризли где-то это уже слышал… его ладони покрылись холодным потом, а на затылке зловеще зашевелились волоски. Он сглотнул, но сохранил непринужденный тон. Это была всего лишь догадка — но какая: неужели это и есть Моракс, бывший архонт Ли Юэ? Но как бы там ни было, незнакомец, похоже, был настолько увлечен беседой о чае, что не замечал, как собеседник на мгновение напрягся. — О да, каждый сорт раскрывается по-своему, — как ни в чем не бывало подхватил Ризли. — Взять хотя бы улун — первая заварка дает нежный цветочный аромат, а к третьей проступают древесные ноты... — Именно! — оживился иностранец, и его янтарные глаза загорелись неподдельным интересом. — А знаете ли вы о традиции подавать улун в особых глиняных чайниках из Исина? Глина впитывает аромат, и с каждой церемонией букет становится богаче... Ризли завороженно слушал, как бывший Гео Архонт (боги, неужели он действительно беседует с самим Властелином Камня!) увлеченно рассказывает об истории чайной культуры Ли Юэ. Страх постепенно отступал — кажется, сейчас перед ним был не грозный полудракон, а просто ценитель прекрасного, готовый часами обсуждать тонкости заварки и церемоний. — ...поэтому я склоняюсь к мысли взять набор кексов с жасмином — они превосходно дополнят чайную дегустацию, — закончил наконец Чжун Ли. — Вам не очень-то и нужна была моя помощь, господин! — искренне развеселился Ризли. — Анри, заверни нам две коробки пирожных с жасмином пожалуйста. Чжун Ли элегантно поклонился: — И все равно благодарю за помощь. Позвольте представиться — Чжун Ли, — нет, ошибки быть не могло, это Моракс. — Я как раз направляюсь во дворец Мермония по одному... деликатному делу. Не составите ли компанию? Признаться, я не слишком хорошо ориентируюсь в этих краях. У Ризли снова все похолодело внутри. Он прекрасно понимал истинную цель визита — божество явно разыскивало своего возлюбленного Тарталью, которого Нёвиллет держит где-то взаперти. Но отказаться было бы подозрительно. — Прошу прощения, если, конечно, сопровождение не будет вам в тягость, — спохватился Чжун Ли, будто только заметив, что у Ризли повреждена рука. — У меня ведь сломана рука, а не нога. С удовольствием провожу вас, — улыбнулся Ризли.  Пока они шли по улицам города, Чжун Ли продолжал увлеченно рассказывать — теперь уже об архитектуре, истории и традициях своей родной страны. Его спокойный, мелодичный голос действовал умиротворяюще, даже почти медитативно — пусть и не всегда смысл слов доходил до ума. В какой-то момент Ризли поймал себя на мысли, что совершенно забыл о том, кем на самом деле является его спутник. Мудрость, эрудиция и какая-то особая мягкость Чжун Ли настолько очаровали герцога, что образ грозного полудракона, способного крушить горы, казался теперь нереальным. Ризли даже начал жалеть, что встретил его впервые при таких неприятных обстоятельствах. Было бы здорово выпить с этим господином какой-нибудь редкий чай… Но реальность была такова: когда они вошли в просторный холл дворца Мермония, Чжун Ли сразу же направился к кабинету Нёвиллета, будто бывал здесь уже не раз. — Доброго дня, — обратился он к Сэдене. — Мне необходимо встретиться с верховным судьей по весьма важному вопросу. — Конечно-конечно, — дежурно улыбнулась мелюзина, перелистывая страницы регистрационного журнала. — Но вам нужно предварительно записаться. У господина судьи очень плотный график… Не успела она договорить, как массивные двери кабинета распахнулись, и на пороге появился сам Нёвиллет — Ризли тут же жадно впился в него глазами. — Господин Чжун Ли, какая приятная неожиданность, — произнес юдекс с прохладой в голосе. — Прошу, проходите. Я как раз освободился и буду рад обсудить с вами все интересующие вас вопросы. Седэна, отмени все записи на сегодня. Когда тяжелые двери кабинета закрылись за их спинами, Нёвиллет жестом указал на диван. — Прошу, присаживайтесь. Могу предложить воды? — его голос звучал спокойно и размеренно, хотя Ризли кожей чувствовал исходящее от мужчины напряжение. Впрочем, внешне Нёвиллет оставался безупречно невозмутимым — и таким нереально красивым. У Ризли руки чесались прикоснуться — эх, если бы не господин Чжун Ли… — Ваша светлость, — обратился Нёвиллет внезапно, наполняя хрустальные стаканы водой из графина, — я удивлен видеть вас здесь. Насколько мне известно, вы еще не полностью поправились после... инцидента. Разве доктора уже разрешили вам покидать больницу? Его взгляд был пристальным и изучающим, но в голосе слышалась лишь легкая обеспокоенность. Ризли почесал свою раненную руку в бинтах и расплылся в улыбке. — Я в полном порядке, месье Нёвиллет. Вы же знаете, я не могу просто сидеть на месте. Нёвиллет кивнул, а потом перевел взгляд на гостя из другой страны. — Благодарю за воду, — Чжун Ли сделал небольшой глоток, — Однако я хотел бы все же увидеться с Тартальей. Полагаю, это возможно устроить? В его тоне, при всей учтивости, явственно слышалась настойчивость, не оставляющая собеседнику пространства для маневра. Янтарные глаза словно пронзали насквозь — в них читалась абсолютная решимость и несгибаемая воля древнего божества. Каждый жест, каждое слово недвусмысленно давали понять — он получит желаемое, любой ценой. Нёвиллет на мгновение замер, его пальцы едва заметно сжались на стакане, но лицо осталось непроницаемым. — Верно, довольно игр, Моракс, — холодно произнес он, процеживая божественное имя, словно неприятное послевкусие. — Я требую знать, как ты посмел оплодотворить его своим семенем, избежав при этом кары Селестии. — Прошу, называйте меня Чжун Ли, — спокойно ответил собеседник, полностью игнорируя последние слова. —  И позвольте повторить — я настаиваю на встрече с Тартальей, чтобы лично удостовериться в благополучии его и нашего будущего ребенка. Нёвиллет на мгновение смежил веки, словно пытаясь обуздать бушующий внутри шторм, затем резко поставил бокал и поднялся. Перед тем как покинуть помещение, он обернулся к Ризли: — Будьте осторожны с ним, — тихо произнес он, и в его голосе слышалась неприкрытая тревога. Ризли почувствовал, как его сердце пропустило удар, а между ног снова стало так не вовремя тяжело. Даже боль в ребрах не отвлекала. Зато отвлек Чжун Ли: — Не желаете продолжить нашу беседу о чае? — Э-э... — Ризли нервно вытер взмокшую шею. — Может, помолчим? — Хм, прекрасное предложение. Умение хранить молчание — это особое искусство... О архонты, мысленно простонал Ризли, начиная проваливаться в дрему под убаюкивающие философские рассуждения о природе тишины. Возможно, такова коварная стратегия Моракса — усыпить бдительность медоточивыми речами перед решительными действиями... Но какие бы замыслы ни таило древнее Гео-божество, вскоре вернулся Нёвиллет, а следом за ним неохотно показался Тарталья. Однако стоило рыжеволосому фатуи увидеть Чжун Ли, как он издал восторженный возглас и, совершенно позабыв о своём статусе грозного воина, стремительно бросился вперёд. — Чжун Ли-сяньшен! — воскликнул он, заключая мужчину в крепкие объятия. — Кого угодно ожидал здесь встретить, но только не вас! В этом подводном царстве вы словно глоток свежего воздуха! Чжун Ли ответил тёплой, исполненной нежности улыбкой, бережно обнимая юношу в ответ. В его янтарных глазах вспыхнуло что-то невероятно искреннее и глубокое — словно Предвестник был единственным смыслом его бессмертного существования. — Я невыносимо тосковал, — произнёс он едва слышным шёпотом. — Прости за столь долгое ожидание. Надеюсь, с тобой обращались подобающе? Тарталья отстранился, небрежно махнув рукой, хотя улыбка его стала заметно натянутой: — О, вы знаете, как обычно! Сначала меня совершенно безосновательно бросили в тюрьму, представляешь? Там царила невыносимая скукота, но зато мы с герцогом распивали чаи, совсем как с вами в лучшие времена... А потом меня и вовсе заточили во дворце, — он усмехнулся. — Хотя должен признать, во дворце было не так уж плохо. Кормили просто божественно! И знаете что? Мне даже удалось уговорить эту неприступную судебную дуэлянтку на несколько тренировочных боёв. Правда, она не сражалась в полную силу, и меня это неимоверно бесит... Чжун Ли нахмурился при упоминании тюремного заключения, но промолчал, внимательно впитывая каждое слово Тартальи. А потом, словно опомнившись, достал подготовленный подарок — жасминовые кексы. — О, сяньшен, как вы угадали, что меня тянет на сладкое? Ризли растерянно переводил взгляд с одного на другого — казалось, что он случайно оказался свидетелем чего-то невероятно интимного. Впрочем, так оно и оказалось — Тарталья притянул к себе Чжун Ли, целуя его с такой неистовой страстью, словно они были наедине в собственных покоях, а не посреди залы в присутствии посторонних. — Эм... может быть... попробуете пирожные? — неуверенно предложил герцог, пытаясь как-то разрядить обстановку. — Кхем-кхем, — подал голос Нёвиллет, который, в отличие от Ризли, не смущался при виде чужих лобзаний, но все же счел нужным напомнить: — Прошу соблюдать приличия в присутствии других людей. Звук, с которым Тарталья оторвался от своего божества, был, пожалуй, самым непристойным из всего, что доводилось слышать Ризли. Чжун Ли же, словно очнувшись от чувственного забытья, кашлянул, выпрямился и мягко отстранил Предвестника. — Прошу прощения, — в его голосе звучало искреннее смущение. — Всему виной долгая разлука. — Вернемся к теме вашего потомства, — Нёвиллет сел в кресло и закинул ногу на ногу, и Ризли теперь не мог смотреть никуда, кроме как на эти бедра. — Ты знаешь, что это преступление против Небесного порядка, Моракс. Каким образом тебе удалось это провернуть? — О, так это правда? — Тарталья нахмурился, обхватив живот руками. — Чжун Ли-сяньшен, вы что же, и впрямь заделали во мне дитя? А ведь клялись, что эксперимент с заменой органов будет безопасен! Ризли спрятал лицо в ладонях. Если бы он мог, то проломил бы пол и спрыгнул бы в образовавшуюся дыру, лишь бы не чувствовать всей этой неловкости. — Я и сам не мог предвидеть подобного развития событий, — деликатно произнес Чжун Ли. — Интимные эксперименты свойственны человеческой природе, поэтому вы не вправе порицать меня за проявление естественных желаний, месье Нёвиллет. Наблюдать за лицом юдекса было истинным наслаждением — Нёвиллет, этот неприступный гидро-дракон, не производил впечатления искушенного в любовных делах, хотя за пятьсот лет житья, наверняка имел какой-то опыт? В конце концов, физическое влечение является такой же естественной потребностью живого существа, как и чувство голода. — Я не осуждаю твои желания, Моракс, лишь порицаю твою недальновидность и легкомыслие, — холодно отчеканил Нёвиллет. — Как бы то ни было, появление этого необычного дитя и послужило причиной катаклизма — воды Первозданного моря неистово бушуют, реагируя на неизвестный доселе источник силы, который сейчас зреет во чреве Чайльда Тартальи. — Эх, опять все шишки на меня валятся, да? — протянул Чайльд, развязно развалившись на диване. —  Именно за то, что ты по сути носитель этого дитя, а значит соучастник, я полагаю, Оратрис и вынесла тебе свой суровый приговор,  — судья почти не шевелился, лишь изредка покачивал ногой. — Как и за тот давний случай в твоем детстве, когда ты, сражаясь в Бездне, по неосторожности выпустил на волю загадочное существо, подобное нарвалу. Чайльд широко распахнул глаза и подался вперед, с силой сжимая кулаки — Что!? Откуда вы…? — Теперь этот нарвал оказался в Фонтейне. Он алчно пожирает энергию Первозданного моря, становясь всё больше и больше. И это вторая из причин повышения уровня моря... — Отлично! Я как раз искал эту тварь, чтобы сразиться с ней! — Даже не думай, — Чжун Ли резко перехватил Чайльда за запястье. — В твоем положении сражаться с древним левиафаном — чистое безумие. Ты рискуешь не только собой. — Эй-эй, попрошу не забывать — я Предвестник Фатуи, элитный воин! И этот морской гад — моя головная боль, ясно? — Нет. Я сам разберусь с нарвалом, — твердо произнес Чжун Ли, все еще сжимая его руку. — Каждое существо под небесами имеет свое предназначение. Сейчас твое — не в битве. У меня достаточно мощи, чтобы противостоять древнему созданию. А твой долг сейчас — беречь себя и нашего ребенка. — Но, сяньшен! — Иногда укротить бурю внутри можно не сражением, а смирением, Аякс. Как говорили древние адепты: самая великая победа — это победа над собственной гордыней. Тарталья прикусил губу, явно сдерживая рвущиеся наружу возражения. И Ризли с изумлением наблюдал, как этот неукротимый юноша просто тяжело выдохнул и откинулся на спинку дивана. — Хорошо. Ладно! Буду просто сидеть тут и молиться, чтобы ты там не погиб! — Отлично, — подал голос Нёвиллет, — признаться, я очень надеялся избежать необходимости лично просить твоей помощи, Моракс. — Удивительно… у Фонтейна вообще есть шансы выжить? — пробормотал Ризли, массируя виски и пытаясь осмыслить всю тяжесть ситуации. — Сначала эта растворяющая вода, теперь гигантский нарвал... Какие еще напасти ждут наш город? Встретившись взглядом с Нёвиллетом, он вдруг обнаружил в аметистовых глазах нечто большее, чем просто надежду — веру и безмолвное обещание. — У нас много союзников, — произнес юдекс. — И теперь, когда за нас еще и Моракс, победа не кажется такой недостижимой. — Но если с Нарвалом теоретически можно совладать, то как противостоять всепоглощающей стихии? Тогда Нёвиллет поведал о грядущем суде над гидро архонтом Фуриной, чтобы выяснить тщательно скрываемую истину — возможно, ключ к спасению города, а может, и разоблачение самозванки, присвоившей титул архонта. Ризли же предстояло находиться в крепости, готовым активировать «Вингалет». По всей видимости, Верховный судья и Путешественники были убеждены: после суда над божеством гидро региона все встанет на свои места. Когда беседа подошла к концу, то Нёвеллет вышел, чтобы позвать жардарма. — Прошу, Грель, проводи наших гостей до оперного театра, — обратился он к пришедшему. — Я и сам могу найти дорогу, — проворчал Тарталья, а потом ушел вперед, будто бы он не был узником совсем недавно. Чжун Ли только терпеливо поблагодарил за прием и пошел следом. Жардарм Грель тоже поклонился и удалился. — Гм... — Ризли, оставшись наедине с юдексом, ощутил волнительный трепет. — А Моракс оказался не таким грозным, — попытался он разбавить повисшую тишину. Нёвиллет обернулся к нему, а потом подошел, цокая каблуками и тихо шурша мантией. — Верно, он сильно изменился с тех пор, как мы встречались в последний раз. — Он такой вежливый и добродушный, даже не кажется, что он может вообще кого-то убить… кстати, — Ризли спохватился и подобрал с дивана пакет из «Дебор отеля», — я принес вам кое-что… Пока Нёвиллет разворачивал пакет, герцог почувствовал, как его захлестывает волна смущения. Ну правда, что за нелепая идея — вручать такой пустяк столь величественной персоне! — Хм, выпечка? — судья с любопытством заглянул в пакет, после чего пристально посмотрел на Ризли. В голове герцога промелькнула паническая мысль — не решил ли судья, что Ризли считает его безвольным сладкоежкой, не способным контролировать свой рацион? — Эм... Просто Сиджвин очень любит печенье, вот я и... о архонты, что за чушь я несу. Позвольте мне забрать... — Даже не думайте, я очень люблю кондитерские изделия, — Нёвиллет решительно удержал пакет и аккуратно поместил его на низкий столик рядом с ними, — более того, Сиджвин утверждает, что сахар незаменим для работы мозга. — О, ну в таком случае мне стоило захватить еще чай, все же сладкое хорошо заходит с горячим чаем… — Ризли. Герцог вскинулся — Нёвиллет стоял достаточно близко, чтобы к нему можно было прикоснуться. Жаль только, что Ризли был еще немного поломан для крепких объятий. — Тебе действительно не следовало утруждать себя этим визитом, — верховный судья был искренне озабочен.  — О, месье, ради того, чтобы увидеть вас — я готов горы свернуть, — преувеличенно возвышенно провозгласил Ризли, и тем самым вызвал на лице юдекса легкую рябь улыбки. — Когда все закончится, мы будем чаще видеться, — его обещание имело томное послевкусие предстоящего ожидания. Теперь каждая клеточка тела Ризли изнывала от потребности поскорее разделаться и с проклятым нарвалом, и с этим бесконечным Первозданным морем. О, если бы только это окрыляющее чувство в груди могло защитить от надвигающейся угрозы... Но оно определенно подарило Ризли достаточно храбрости, чтобы пальцами здоровой руки поймать затянутую в перчатку руку Нёвиллета и прижать его костяшки к своим пересохшим губам — точно так же, как в тот волшебный вечер, когда они впервые танцевали без музыки на смотровой площадке. — Я люблю вас, месье, — слова сорвались с губ на выдохе, словно долго сдерживаемый стон, наполненный всей той нежностью, что переполняла сердце до краев. Глаза Нёвиллета расширились — казалось, его ранила такая обнаженная искренность, ставящая под угрозу его беспристрастность хладнокровного судьи. Но вместо отторжения, вместо того, чтобы укрыться в драконьей броне одиночества, он высвободил руку лишь затем, чтобы провести ладонью по щеке герцога, огладить большим пальцем шрам под глазом и склониться для поцелуя в такие желанные губы. Ризли судорожно выдохнул — отчего в поврежденных ребрах стрельнуло болью. — Ох, месье... видимо, я еще не готов к нежностям, — он отстранился, смущенно указав на свои перебинтованные места. — Прошу прощения, — тут же отстранился Нёвиллет. — Сильно болит? — Нет, но настрой немного портит, ха-ха. Впрочем, романтический момент прервала не только боль — в кабинет вошла Седэна: — Месье Нёвиллет, Путешественник Итэр почти завершил подготовку вашего плана! Вас ждут в оперном театре «Эпиклез»! — Благодарю, Седэна, — кивнул юдекс. — Ризли, прошу, возвращайся в крепость Меропид. Совсем скоро все закончится. *** «Его Светлости герцогу Ризли Ваша Светлость, Считаю своим долгом подробно доложить о чрезвычайных событиях, произошедших в Фонтейне. После судебного процесса над леди Фуриной, где она была признана виновной в сокрытии истины от народа, произошла моя встреча с истинной формой Архонта Гидро - существом по имени Фокалорс.  Выяснились поразительные обстоятельства: много лет назад Фокалорс намеренно разделила свою сущность на две части - божественную и человеческую (леди Фурину). Этот хитроумный план был создан с целью обойти законы Небесного порядка и сохранить контроль над Фонтейном. Последовавшая казнь Фокалорс имела серьезные последствия: древний механизм Оратрис, служивший проводником божественной силы, перестал работать. А вся мощь элемента Гидро перешла ко мне как к Верховному Судье, и я, данной мне властью даровал прощение всем жителям Фонтейна, именно потому воды Первозданного моря не имели над ними власти. Божественный трон, символ власти Архонта, оказался разрушен, что делает невозможным появление нового Архонта Гидро в обозримом будущем. Леди Фурина, утратив божественную часть своей сущности и став обычным человеком, официально передала мне все полномочия по управлению Фонтейном и удалилась от дел. В связи с масштабными разрушениями, вызванными недавним затоплением города, а также необходимостью реорганизации системы управления, я вынужден отложить нашу запланированную встречу. Восстановление Фонтейна и новые обязанности требуют моего постоянного присутствия и пристального внимания к делам города. Искренне надеюсь на Ваше понимание сложившейся ситуации. С глубочайшим почтением и уважением, Верховный судья Нёвиллет» Ризли откинулся в кресле, не в силах сдержать  смешок — смесь восторга и досады, охвативших его после прочтения письма. — Невероятно... просто невероятно, — пробормотал он себе под нос, благо под рукой была кружка со свежезаваренным травяным чаем, иначе он бы разнервничался, — Верховный судья Нёвиллет счёл нужным посвятить меня, простого начальника тюрьмы, в такие... исключительные подробности. Архонт, разделивший себя надвое... какая поразительная история! Бумага была дорогая — Нёвиллет всегда использовал именно ее. Ризли гладил бумагу пальцами, как ее недавно трогал юдекс, и все было бы прекрасно, если бы не последний чертов абзац.  — Как элегантно дать понять, что кто-то больше не представляет интереса? Безупречные уроки от самого Верховного судьи. Сначала одарить доверием, а затем... ах, какое изящное унижение. Пытаясь усмирить предательски сбивающееся дыхание, герцог сделал глоток остывающего чая. — Что ж, месье Нёвиллет, вы превзошли сами себя. Заставить меня почувствовать себя и избранным, и отвергнутым в одном и том же письме — это настоящее искусство, — он покачал головой, не в силах все же сдержать нервной улыбки. Требовалось составить ответ. Пожалуй, наиболее уместным будет выдержанный тон, полный официального почтения. Они оба — люди высокого положения и прекрасно осознают: их статус неизмеримо важнее мимолетного увлечения. Бумага в крепости Меропид была существенно хуже качеством, к тому же, пострадавшая от недавнего наводнения — сначала промокшая насквозь, после неравномерно высохшая. Свежую партию еще не успели доставить — у поставщиков наверху дела складывались не лучшим образом. «Уважаемый Верховный Судья, я глубоко признателен за оказанное доверие...» - он повел запястьем, едва не поставив безобразную кляксу на и без того неприглядной бумаге.  - «Ваши откровения во многом проливают свет на произошедшее. Разумеется, я всецело понимаю Вашу чрезвычайную занятость и необходимость отложить нашу встречу. Всегда к вашим услугам…» Запечатав послание, он в изнеможении откинулся в кресле, массируя пульсирующие виски. Рядом с безупречным письмом Нёвиллета на частично отреставрированном столе громоздилась внушительная стопка отчетов о разрушениях, причиненных тюрьме наводнением. «Нужно сосредоточиться на работе. Треть бараков затоплено, система лифтов требует полной реконструкции...» — но мысли его настойчиво возвращались к Нёвиллету. — «Кем я был для него на самом деле? Мимолётным увлечением? Опытом, который он жаждал приобрести? Теперь, когда он обрёл, как он выразился, некую абсолютную силу... Что для такого могущественного существа может значить простой смертный управляющий тюрьмой?» О, если бы его подчинённые увидели его сейчас... сидит, словно побитый пёс, расклеившись. Он попытался сфокусироваться на первом отчёте, но буквы предательски расплывались перед глазами, будто та настойчивая капель с потолка в углу била прямо по словам на бумаге. «Возможно, так действительно будет лучше. Вернуться к тому, что было прежде — сухие деловые отношения, бесконечные отчёты, формальные протоколы... Никаких душевных встреч, никаких бесед за чашечкой чая... никаких поцелуев и…, — горькая усмешка исказила его обычно сдержанное лицо. — «Сколько же времени мы кружили друг вокруг друга? Может, пришло время признать горькую правду — не все двери открываются для тебя, Ризли?». Ризли сделал глубокий, тяжёлый вздох, залпом допил окончательно остывший чай и решительно отбросил тягостные мысли прочь. «Так, Ризли, соберись. Нет никакого смысла строить бесконечные догадки и изводить себя. Это совершенно не в твоём характере. Сейчас не время для личных драм — Фонтейн едва оправился от катастрофы, заключённые нуждаются в постоянном внимании... из-за вездесущей сырости участились болезни, с провизией тоже беда...» — он выпрямился в кресле, расправил плечи и вновь погрузился в отчёты. Методично просматривая документы, он растворился в привычной рутине административной работы. Следующие несколько часов герцог провёл за составлением детальных планов реконструкции, тщательным распределением скудных ресурсов и подготовкой срочных приказов. Работа всегда была лучшим лекарством от душевных терзаний. Но время от времени его взгляд всё же невольно возвращался к письму. «Всему своё время. Пусть уляжется пыль, пусть Нёвиллет освоится в своей новой роли. А там... Что будет, то будет. В конце концов, наш месье всегда славился своей непредсказуемостью, — лёгкая улыбка смягчила черты герцога, и до самого вечера он был полностью поглощён неотложными делами крепости. *** Как и следовало ожидать, выдержки Ризли хватило лишь на семь дней — в конце концов, визит во дворец Мермония диктовался не только желанием увидеться с Нёвиллетом, но и важной деловой необходимостью провести переговоры с представителями палаты Кардиналис по вопросам финансирования и поставок. Именно поэтому герцог с особой тщательностью подготовился к визиту: принял длительные водные процедуры, тщательно побрился везде, где считал нужным, и облачился в свой лучший комплект одежды. В конце концов, занимая столь высокое положение, он просто обязан поддерживать безупречный внешний вид. После пережитого катаклизма Кур-де-Фонтейн восстанавливался с поразительной быстротой, а на улицах царила удивительно радостная атмосфера — повсюду можно было видеть счастливые лица горожан, которые явно чувствовали себя словно получившими второй шанс на жизнь, будто заново родившимися. Ведь хотя все готовились к неминуемой гибели, роковой час чудесным образом миновал их стороной. Дворец Мермония, который восстановили в первоочередном порядке, предстал перед Ризли во всем своем прежнем великолепии, даже вызвав у него легкую зависть — как бы он хотел обладать подобной чудодейственной силой для восстановления крепости Меропид, чтобы залечить все разрушения, причиненные Первозданным морем. Впрочем, он не позволял себе предаваться унынию, ведь под его началом находилось немало надежных и крепких духом людей. Ризли сразу заметил необычное поведение Седэны — обычно она была полностью погружена в работу с заявками и выполнение поручений Нёвиллета, но сейчас она себе явно места не находила. Нерешительно топталась у дверей судейского кабинета, словно не могла определиться — зайти внутрь или продолжать охранять вход. — Добрый день, Седэна! — поприветствовал её Ризли. — Полагаю, спрашивать о возможности встречи с юдексом бесполезно? — О, Ваша светлость, герцог Ризли! — при его появлении Седэна заметно оживилась. — Месье Нёвиллет распорядился никого не пускать, но для вас сделано особое исключение — вы можете войти без очереди! — Какое ещё исключение? — искренне удивился герцог. Однако ответа он так и не получил — в этот момент двери кабинета распахнулись, и оттуда размеренным шагом вышел… Чжун Ли. — Ваша светлость, рад видеть вас в добром здравии, — произнёс он церемонное приветствие и, не задерживаясь, скрылся в глубине дворцовых коридоров. Впрочем, герцогу Ризли было не до него — он стремительно вошёл в кабинет и застыл на месте, потрясённо разглядывая помещение, которое всегда отличалось безукоризненным порядком. А сейчас — опрокинутая мебель, разбросанные бумаги, осколки стекла — беседа между двумя драконами явно прошла напряженно! Верховный судья Нёвиллет стоял у окна, сохраняя безупречно прямую осанку и словно не замечая бардака вокруг. Его силуэт, очерченный ярким дневным светом, излучал привычное благородное достоинство. Ризли мог поклясться, что юдекс нисколько не взволнован произошедшим. — Седэна, я же просил не допускать никого, пока... — бархатистые нотки его голоса ласково коснулись слуха, но оборвались, когда он обернулся. — Ваша светлость? — Что здесь... — начал Ризли, глядя себе под ноги, где на вывалившихся из папки листках чернели подробности каких-то расследований особого патруля. — Я разминулся с господином Чжун Ли в дверях... что произошло? Нёвиллет развернулся полностью — ни единый мускул не дрогнул в его лице. Всё та же непоколебимая уверенность, приправленная мягкостью. — Господину Чжун Ли стало известно о прискорбных инцидентах, произошедших по моей вине с его беременной парой. Полагаю, вы понимаете характер состоявшейся беседы. — Я даже не думал... Он выглядел безупречно вежливым и спокойным... — Учтивость порой служит изящным покровом, — Нёвиллет аккуратно поправил идеально белую манжету на правой руке. — Речь идет о защите близких, более того — о паре, вынашивающей потомство. Признаюсь, я удивлен: Моракс продемонстрировал поистине впечатляющий самоконтроль. — Но бедняжка Седэна, кажется, до сих пор дрожит... — со вздохом заметил Ризли. — Мне стоит выйти и успокоить её, — Нёвиллет, казалось, вообще не замечал царящего вокруг беспорядка. Он обошел опрокинутый стол и направился к дверям. — Должно быть, она слышала шум и испугалась за меня. Он не выгонял герцога — и то хорошо. Пока Нёвиллет отсутствовал, Ризли проявил инициативу: поднял стол, диван, но документы трогать не стал — кто знает, возможно там содержалось нечто, что ему не следовало видеть. — Благодарю за помощь, — произнес Нёвиллет, когда Ризли наклонился собрать осколки, видимо, от графина. — Но не утруждайтесь, Ризли, мои помощники вскоре приведут здесь всё в надлежащий вид. Обращение по имени прозвучало как добрый знак. Ризли аккуратно сложил собранные осколки на краю стола и украдкой вытер влажные ладони о жилет. — Полагаю... прием посетителей временно приостановлен? — осторожно поинтересовался он, надеясь на понимание. — Совершенно верно, — юдекс замер у порога, окидывая гостя пристальным взором. — Признаться откровенно, ваш неожиданный визит пришелся весьма кстати. Особенно радует, что ваши раны благополучно зажили. Нам действительно необходимо обсудить некоторые... животрепещущие вопросы. О да. Похоже, сама Селестия благоволила Ризли в этот момент. — Прошу, следуйте за мной, — Нёвиллет развернулся и решительно направился к выходу. Ризли не делал попыток запомнить их путь — дворец Мермония славился своими бесконечными лабиринтами коридоров не хуже, чем крепость Меропид. В этот раз они миновали лифт, ведущий на смотровую площадку, поднявшись на второй этаж иным путем. Наконец, они остановились перед одной из множества идентичных дверей, подобных той, что вела в кабинет Верховного судьи. — Прошу, входи, — юдекс отворил дверь, учтиво пропуская герцога вперед. У Ризли мгновенно пересохло во рту — перед ним предстала роскошная спальня. *** — Вы сегодня на удивление откровенны, месье. Неужели обретенная сила сделала вас более... прямолинейным? — попытался пошутить Ризли, замерев посреди богатой комнаты — и тут же с силой прикусил язык, потому что Нёвиллет одарил его косым взглядом, но промолчал. Судья направился к изящному дивану, перед которым располагался низкий столик. О боги, мысли Ризли тут же наполнились весьма недетскими идеями относительно возможного применения этой мебели. — Эм... — он попытался загладить свой неуместно фривольный комментарий. — Каков итог вашей беседы с Мораксом? Он просто заявился, перевернул мебель и удалился? Бирюзовая кожа дивана мягко скрипнула под весом опустившегося на него юдекса. — Нет. Мне необходимо было ответить за нанесенные увечья беременному человеку, и мы достигли взаимопонимания: Моракс и Предвестник получили право гостить во дворце столько, сколько сочтут нужным. Более того, учитывая статус ожидаемого ребенка, были оговорены дополнительные привилегии: скидки на покупки в местных травнических лавках, бесплатное лечение и особые права на использование порталов для быстрого перемещения в случае необходимости. Хотя законы регионов обычно налагают запрет на пребывание могущественных божеств или архонтов на чужих землях без предварительного согласования, учитывая недавние события и помощь Моракса в противостоянии с Нарвалом, мы заключили особое соглашение. — Понимаю. Вероятно, это наименьшее из возможных зол? — Именно так, — кивнул юдекс. Ризли невольно напряг слух, хотя прекрасно понимал — из этой комнаты невозможно услышать, чем занимаются Гео полудракон и Чайльд Тарталья за закрытыми дверьми своей спальни. И, чувствуя себя не в своей тарелке, он всё же решил не проявлять излишней робости и опустился на диван рядом с Нёвиллетом. Хотя все же старательно отводил взгляд от массивной кровати под балдахином. — У вас здесь... красиво, — неловко произнес Ризли, украдкой вытирая вспотевшие ладони о брюки. — Вы поразительно быстро восстановили дворец после наводнения... А вот крепость Меропид до сих пор в плачевном состоянии, — он не хотел жаловаться, но слова сами сорвались с языка. — Я ведь — Гидро дракон, Ризли, — Нёвиллет сидел прямо, но все равно расслабленно. Глядел вполборота своими нечеловеческими глазами — и вот пойми, о чем он думал. — Для меня не составляет труда осушить целое море, не то что несколько улиц и здание. Если тебе нужна помощь с восстановлением крепости, стоило сообщить об этом раньше. — О нет, что вы, — поспешно замахал руками Ризли. — Я вовсе не намекал... У вас и без того сейчас столько забот на новой должности, после того как Гидро Архонт передала вам свои полномочия. Я справлюсь, правда. Просто... вырвалось. Нёвиллет чуть склонил голову, внимательно изучая собеседника. — Крепость Меропид не менее важна, чем Кур-де-Фонтейн или любая другая часть Фонтейна, — твердо произнес он. — И я не допущу, чтобы она пришла в упадок из-за твоей излишней скромности. — Я... понимаю, — Ризли нервно сцепил пальцы, почему-то он казался себе таким несмышленным ребенком перед этим величественным существом. — Просто я не хотел злоупотреблять своим... положением. Нёвиллет приподнял бровь: — Злоупотреблять? — Ну, раньше мы были, скажем так, в более непринуждённых отношениях? А сейчас вы фактически держите бразды правления всем городом, и я, признаться, совершенно растерян в том, как... как теперь выстраивать наше общение. Имею ли я право, как прежде, запросто приглашать на непринужденную беседу за чашечкой чая? Или теперь, учитывая ваш статус, между нами должны быть более... формальные рамки и исключительно деловая переписка по вопросам палаты Ордели? Я просто совершенно запутался во всём этом протоколе... — И поэтому ты предпочитаешь делать вид, что справляешься в одиночку? — мягко прервал его Нёвиллет. Он подсел ближе, и сердце Ризли, серьезно, заколотило. — То, что было между нами... Да, моё тело изменилось, когда я обрел эту силу, но она лишь усилила мои истинные желания и чувства. Я ничем не выказал отвращения — так почему тебя так тревожит мой отказ? — Простите... — Ризли на мгновение сжал кулаки, затем решительно накрыл ладонью пальцы юдекса. — Просто вы такой... Нёвиллет снова перебил его: — Я предпочел бы, чтобы ты оставил эту отстраненность. Особенно наедине. У Ризли пересохло в горле. Он хотел что-то сказать, но Нёвиллет опередил: — Кстати, когда я вытаскивал тебя из воды в запретной зоне, я заметил нечто... любопытное под твоей одеждой. «Архонты, неужели это... намек?! И что же такого он там разглядел под моей одеждой?» — пронеслось в голове Ризли. — Позволишь? — совсем как Ризли когда-то Нёвиллет потянулся к нему, но не для того, чтобы поцеловать руку или пригласить на танец — а для того, чтобы уверенным жестом снять перчатки и распустить герцогский галстук — полоска ткани упала Ризли на колени — а потом, подцепить пуговицы жилета. — Месье… — герцог никогда не был стеснительным и робким в сексе, но сейчас просто не мог пошевелиться, словно его движения могли ранить изящные пальцы Верховного судьи. — Человеческие тела такие разные, — прошептал Нёвиллет, его лицо было совсем близко, дыхание опаляло кожу, — Набор органов один и тот же, но внешний вид… уникален. Я хочу изучить твою неповторимость.  — Вы много голых людей повидали? — хрипло осведомился Ризли, наблюдая за трепетом темных ресниц по белой коже. — Мне доводилось наблюдать, как люди приходят на пляж купаться. В обычной жизни разодетые, у моря они обнажаются настолько, что все таинство пропадает. — Гм… Ризли попытался расправить плечи и втянуть живот — не то, чтобы у него там было что-то не так, но он знал, что его покрытое шрамами тело не самое красивое, что Нёвиллет увидит в своей жизни. Полы жилета разошлись в стороны, потом и темно-синяя рубашка. Нёвиллет отодвинул ткань, с вожделением в глазах скользя взглядом по обнаженному торсу, будто бы искал сокровище и жаждал скорее увидеть находку. Он провел прохладными пальцами по груди Ризли, и тот судорожно выдохнул. — Зачем тебе этот аксессуар? — Нёвиллет, наконец добрался до искомого — выставил напоказ соски Ризли, проколотые серебряными штангами. — Это… для красоты, — ляпнул Ризли, у которого настолько вскружило голову уже от того, что юдекс его раздевал, что он едва ли понимал происходящее.  — Но этот ассексуар никто ведь не видит, — Нёвиллет озадаченно склонил голову набок, а потом осторожно коснулся штанги. Ризли содрогнулся, рефлекторно перехватил запястье юдекса — о боги, его кожа была такая прохладная и мягкая. — Это… ну… для интимной красоты, — он чуть ослабил хватку. — Добавляет пикантности в постели и… ощущений. — Ощущений значит? — прошептал Нёвиллет, не отрывая взгляда от лица Ризли. А потом сделал это — наклонился ближе и накрыл губами напряженный сосок. Язык дразняще скользил по чувствительной плоти, зубы легонько прихватили украшение, и Ризли выгнулся, совершенно немужественно застонал в голос, давясь слюной. Такое безумие являлось ему лишь в самых откровенных снах. Но сейчас всё происходило наяву: бесстрастный судья, могущественный Гидро дракон, ласкал его грудь с первобытной жаждой, будто подобное желание таилось в голове юдекса с того самого дня, как он вытащил герцога из пучин Первозданного моря. — Нёвиллет… — Ризли откинулся на спину — Нёвиллет буквально полулежал на нем. Его длинные белые волосы окружили их, белоснежным водопадом, и герцог не смог устоять — зарылся пальцами в шелковистые пряди, а затем, осмелев, скользнул ладонями ниже, исследуя то, что всегда скрывалось под строгой мантией — изящный изгиб поясницы и соблазнительную линию бедер. В этот момент прохладные пальцы Верховного судьи скользнули ниже, лаская напряженные мышцы живота. — Очень любопытная... модификация, — задумчиво протянул Нёвиллет, а потом весьма уверенно тронул Ризли между ног — и Ризли буквально подбросило. — Так вот как вы предпочитаете проводить перерывы, месье Нёвиллет? — хрипло усмехнулся герцог, перехватывая шаловливые пальцы юдекса и одновременно скользя ладонью по его белоснежной шее.— Не искушайте меня. Боюсь, я уже не смогу остановиться... и мы рискуем безнадежно испортить вашу судейскую мантию. — В таком случае, самым разумным решением будет избавиться от нее, — резюмировал Нёвиллет, а затем отпрянул — и принялся стягивать мантию, пока Ризли, растрепанный, с обнаженным торсом и откровенно выпирающим под брюками достоинством, полулежал на диване. Покончив с мантией, Нёвиллет аккуратно сложил ее на столике, после чего замер над Ризли, будто бы пребывая в нерешительности относительно дальнейших действий. — Идите же ко мне, — Ризли потянулся к руке Гидро дракона, мягко увлекая его к себе. Нёвиллет с грациозной покорностью опустился к нему на колени, поражая своей неожиданной  хрупкостью без привычной объемной мантии. — Ваши руки, — Ризли с трепетным вниманием изучал узкую ладонь, где кончики пальцев отливали причудливой синевой, — они... особенные. Отчего такое? Уловив невысказанное в вопросе, Нёвиллет пояснил: — Несмотря на человеческую оболочку, в которой я рождён, драконья сущность неизменно проступает наружу, как бы тщательно я ни пытался её скрыть. Прежде эти признаки проявлялись лишь при использовании силы элемента, но теперь определённые части тела неизменно сохраняют... такой облик. — А… понятно. Ризли благоговейно коснулся губами выступающей косточки на запястье, затем, обретя уверенность, скользнул ладонями по тонкой талии и ниже, вдоль синего корсета брюк, лаская те самые бёдра, что будоражили его воображение столько времени… — Эти сапоги следует объявить вне закона, — прохрипел герцог, неуклюже сражаясь с застежками на ботфортах. — Сколько еще несчастных, подобных мне, изводят себя непристойными фантазиями о вас? — О чем ты? — Нёвиллет возвышался над ним, наблюдая с нескрываемым любопытством. — Ваши бедра в этих сапогах — настоящее искушение, месье. Чистое преступление против нравственности. — Какое занятное заблуждение, герцог, — уголки губ Нёвиллета дрогнули в едва заметной усмешке.  Судя по всему, чужие фантазии его ничуть не тревожили. Щелчки застежек эхом отдавались в тишине. Ризли изо всех сил старался действовать неспешно, но предательская дрожь в пальцах выдавала его нетерпение. Нёвиллет молча следил за его движениями, храня на лице непроницаемое выражение. Но когда длинные пальцы судьи зарылись в волосы герцога, тот не выдержал — притянул к себе за талию, прижимаясь бедрами, и захватил тонкие губы в плен поцелуя. Что-то казалось неправильным, будто недоставало важной детали — и дело было явно не в решительности обычно собранного судьи. Поцелуй вышел неторопливым, словно дегустация редкого вина. Хотя Нёвиллет как-то признавался в непонимании этой человеческой традиции, сейчас его нечеловеческий язык уверенно сплетался с языком Ризли. Герцог тем временем скользил ладонями по широкой спине сквозь шелк рубашки, гадая, нащупает ли чешую, затем спустился к пояснице и ниже — к соблазнительным округлостям, что так дразняще мелькали в прорезях мантии. Стоило герцогу сжать упругие полушария в ладонях, как Нёвиллет отстранился с озадаченным видом. — Что ты делаешь? — Я... нельзя? — Ризли не спешил убирать руки, хоть и почувствовал неловкость. — Дело не в запретах. Просто мне, как… нечеловеку, сложно понять эту одержимость людей телесностью. У нас, драконов, спаривание происходит только в период размножения и строго с избранной парой. Мы не испытываем постоянного влечения и не придаем особого значения внешним признакам пола вне брачного сезона. А люди... Вы постоянно акцентируете внимание на формах тела, демонстрируете их даже тем, кто не является потенциальным партнером. Превращаете простой инстинкт продолжения рода в какой-то культ наслаждения. Это... занятно наблюдать, но порой ставит меня в тупик. — Позвольте уточнить, — Ризли сосредоточился, но руки все равно не убрал, — насколько я знаю вы существуете в человеческом теле уже очень много столетий. Неужели за это время вы ни разу не испытывали... этого желания? — Конечно, я понимаю о чем вы... Я изучал анатомию, физиологию, традиции и обычаи. Но одно дело — академический интерес, и совсем другое — практическое применение. Мое тело реагирует на определенные стимулы, это правда, но моя анатомия… она несколько другая, нежели у людей. И я не уверен, что способен испытывать то же, что чувствуете вы. Драконья сущность по-прежнему определяет мое восприятие. И что не так с его анатомией, интересно? — И все же вы позволяете мне касаться вас. — Я хочу понять. К тому же, — в глазах судьи мелькнула искра веселья, — ты похоже давно фантазируешь о моих сапогах, так что было бы жестоко не удовлетворить хотя бы часть твоих желаний. Ах, он еще и насмехается! — Видите ли, ваша честь, — Ризли говорил тихо, с трепетом осознавая всю рискованность своих слов, — люди одержимы плотскими желаниями практически непрерывно. Это неотъемлемая часть нашей природы, первобытный инстинкт, который невозможно подавить полностью. Мы можем научиться контролировать эти мысли, но они продолжают пульсировать где-то на краю сознания. Особенно когда рядом находится кто-то... настолько притягательный. Уверяю вас, во время каждого судебного заседания присутствующие в зале неоднократно представляют вас обнаженным, без этой строгой мантии и... всего остального. И, вероятно, их воображение рисует весьма откровенные картины с участием вашего рта и... сапог... кхм. Вам может показаться это непристойным и даже оскорбительным, но если вы станете карать каждого за подобные фантазии, крепость Меропид переполнится до отказа. Нёвиллет ничуть не смутился. Он наклонился ближе, почти касаясь щеки Ризли своими шелковистыми прядями, и спросил с опасной хрипотцой в голосе: — Ты тоже, Ризли? — Ничего не могу с собой поделать, — герцог улыбнулся, чувствуя, как пересыхают губы от близости юдекса. — Вы удивитесь, месье, насколько изощренными бывают мои фантазии. Фиолетовые глаза вспыхнули неприкрытым интересом. — Я хочу, чтобы ты мне показал, — в его голосе звучала почти мольба. — Эта сторона жизни всегда оставалась для меня тайной, но теперь... Ризли, я испытываю к тебе влечение, природу которого не до конца понимаю. Ризли терялся в догадках о желаниях юдекса. Для него самого все было предельно ясно —  возбуждение пульсировало в паху, член болезненно упирался в ткань брюк, а первобытная похоть вытеснила все разумные мысли. Хотелось схватить, подмять под себя, овладеть... Чего же хочет Нёвиллет? Может, просто показать ему технику самоудовлетворения? — Разве вы... не ласкаете себя здесь? — прямо спросил герцог и скользнул рукой между ног верховного судьи — после чего замер в замешательстве, не обнаружив привычного органа. — Эм... а где...? — Я же предупреждал, что моя анатомия отличается от человеческой, — тихо проговорил Нёвиллет. — У моего народа несколько иное строение тела. Наши репродуктивные органы скрыты внутри и проявляются только при определенных... обстоятельствах. Это как защитный механизм, оставшийся от предков.  — Эм… могу я посмотреть? — Ризли чувствовал практически благоговейный трепет. У него было много любовников, но никогда еще те — для кого все было в первый раз. И никогда еще — настолько неординарные, нечеловечные. — Можешь, — Нёвиллет всерьез взялся за пуговицы на своих штанах, но Ризли остановил его: — Я сам! А потом с силой опрокинул на узкий диван — длинные ноги судьи оказались по обе стороны от его напряженного тела, светлые волосы эффектно разметались по обивке, кадык на белоснежной шее дрогнул соблазнительно — невероятно возбуждающая картина — Ризли властно подхватил одну ногу под коленом и резко приподнял, второй рукой уверенно и жадно расстегивая защелки на этих дразнящих ботфортах. — Сколько у нас времени, месье? — хрипло выдохнул Ризли, торопливо стягивая с ноги юдекса первый сапог — под идеально сидящими синими брюками обнаружились черные носки. — Учитывая погром в кабинете... у тебя есть два часа, Ризли. — У меня? — Мы же воплощаем твои самые сокровенные фантазии. — О, архонты, вы сводите меня с ума! Второй сапог с глухим стуком упал на пол, но вместо того, чтобы избавить юдекса от брюк, Ризли резко подхватил под колено и навалился всем весом, страстно и нетерпеливо вжимаясь бедрами между стройных ног. — Мммх, — верховный судья сдавленно закряхтел от этой позы, зажмурился, когда Ризли жарко поцеловал его в висок. — Я заставлю вас потерять контроль... — хрипло пообещал Ризли, настойчиво толкнувшись еще несколько раз — и ему позволяли такую дерзость! — Ты угрожаешь юдексу? — Именно так, — Ризли стремительно выпрямился и с явным нетерпением принялся избавляться от мешающих синих брюк, открывающих взору бесконечные участки молочно-белой гладкой кожи — и невероятно длинные ноги. На бедрах мерцали голубым — нежные переливающиеся чешуйки, точно как на тыльной стороне рук. — Осторожнее! — властно потребовал Верховный судья. — Прошу прощения, — не особо раскаиваясь произнес Ризли, с жадным интересом разглядывая открывшуюся картину. Под идеально подтянутым животом Нёвиллета до самого паха тянулась сине-голубая кожа, а там, где у мужчин располагался детородный орган, у Нёвиллета виднелись нежные складки кожи. Слегка влажные, с кокетливо выглядывающими светло-голубыми... отростками. Ризли завороженно рассматривал необычное зрелище. — Это специальный карман, раскрывающийся при желании спариваться, — отстраненно пояснил Нёвиллет, словно читал лекцию. — Внутри — эрогенные ткани, способные как принимать, так и проникать. Сложно описать словами. Ризли не мог оторвать взгляд от этого места, пытаясь представить описанное. Его собственное возбуждение достигло предела от таких откровений. — И сейчас... вы чувствуете желание раскрыться? — осторожно спросил он. — Да, — выдохнул Нёвиллет, а потом поднял дрожащую руку и несдержанно закусил костяшку пальца. — Впервые за долгое время. Обычно требуется генетически совместимый партнер для размножения и определенный период года, но ты... ты пробуждаешь во мне что-то первобытное, Ризли. Я отчаянно хочу узнать, каково это — быть с человеком. — М-м, хорошо, — прошептал Ризли, а потом медленно пробежался пальцами по чешуйкам под пупком. — Переместимся на кровать? Простите, я только ботинки сниму… Как и ожидалось перина на кровати была мягкая — она приняла их тела словно воздушное облако. В другой раз Ризли удивило бы количеству подушек на кровати — но сейчас все его внимание было сосредоточенно на Верховном судье, что впустил его не только в свои покои, но и в свое сердце. — Позволите? — герцог тронул острое колено, склонился, поцеловал чутко над пупком. Нёвиллет кивнул, прикрыв глаза. Под чуткими пальцами Ризли было горячо и заметно дрожало. Он заскользил пальцами ниже, бросил быстрый взгляд на лицо юдекса, но тот оставался внешне невозмутимым, хотя его выдавало частое дыхание. Возле щели было невыносимо жарко, а от легчайшего прикосновения пальцев она начала медленно расходиться, обнажая нежно-розовую влажную внутреннюю поверхность — у Ризли скрутило внутренности от нестерпимого томления. Нестерпимо хотелось оказаться внутри. Те голубые кончики, что торчали из щели, еще больше скользнули наружу — Ризли осознал, что это самые настоящие драконьи члены. И что теперь с этим делать? — Они невероятно чувствительные, — предупредил Нёвиллет, и его хорошо поставленный голос утратил всю свою привычную властность. — И выделяют специальный секрет для... облегчения близости. — И при этом вы утверждаете, что не ласкаете себя? — лукаво подразнил Ризли, чувственно поглаживая второй рукой колено юдекса. — В обычной жизни такая потребность действительно отсутствует, к тому же это крайне энергозатратно, — честно пробормотал Нёвиллет, отворачивая лицо и избегая встречаться взглядом с Ризли. Тот пребывал в состоянии полного благоговейного оцепенения, смешанного с неистовым восторгом. Нёвиллет раскинулся перед ним почти полностью обнаженный, окутанный водопадом своих роскошных длинных волос — он не походил на женщину, являя собой нечто поистине божественное, воплощение абсолютного совершенства. Ризли зачарованно следил, как члены полностью обнажаются — под пальцами стало еще более влажно, и он погрузил их глубже — тело Нёвиллета изнывало от желания соединиться, страстно жаждало, чтобы Ризли немедленно оказался внутри. Сам судья крепче зажмурил глаза, позволив сладострастному стону сорваться с приоткрытых губ. — Невероятно, — прошептал Ризли. — Ты такой красивый. И такой отзывчивый. Он склонился ниже, жадно разглядывая удивительное строение тела своего возлюбленного. — Тебе не стоит так близко... — попытался возразить Нёвиллет, но осекся, когда Ризли нежно коснулся губами одного из членов. — Ризли! Это совершенно недопустимо! — Разве это запрещено законом? — лукаво усмехнулся герцог, снизу вверх наблюдая за встревоженным лицом верховного судьи. — Прошу прощения, я все еще недостаточно хорошо изучил свод законов... Нёвиллет вздохнул, крылья его носа мелко дрожали, как и приоткрытый живот. — Нет... такого закона нет, — выдохнул он, запуская пальцы в волосы Ризли. — Но это... весьма непристойно... — Ты же хотел узнать о моих фантазиях, — промурлыкал герцог, проводя языком по всей длине — член был гладкий и горячий. — Знаешь, люди довольно изобретательны в сексе. Просто расслабься, — Ризли чуть сдвинулся, поцеловал тонкую кожу на внутренней стороне бедра юдекса. — В удовольствии нет ничего постыдного. Нёвиллет кивнул, но от замешательства на его лице было не по себе. Ризли осторожно продолжал свои ласки языком, — боги, ему плакать хотелось от того, каким неискушенным был Верховный судья. Никто с ним этого не делал, никто не показал ему, и Ризли подозревал, что возможно, у драконов иной порог чувствительности — вероятно так и было, судя по тому, как Нёвиллет практически в страдании поморщился, когда Ризли с хлюпом выпустил его изо рта. — Ох, тебе неприятно? — тревожно осведомился Ризли. — Да… — Нёвиллет открыл глаза после долгого выдоха, и на секунду Ризли похолодел. — То есть... — юдекс сглотнул, кадык судорожно дернулся, — нервные окончания в моих половых органах в десятки раз чувствительнее, чем у людей. Это связано с особенностями нашей физиологии и магической природой. Поэтому неаккуратное прикосновение может вызвать... почти болезненные ощущения от переизбытка стимуляции. И я не думал, что люди могут использовать язык для таких… интимных мест, к тому же слюна содержит ферменты, которые… которые дополнительно раздражают чувствительные рецепторы. — Прости, я не хотел доставить тебе дискомфорт, — виновато произнес Ризли, и как-то собственная решимость угасла, — Мне прекратить? — Используй лучше пальцы, — подбодрил его Нёвиллет. — Эм, хорошо… Ризли почувствовал острый укол досады — хотел доставить удовольствие, но не учел особенности физиологии не-человека. Ведь неспроста эти нежные органы были надежно спрятаны в защитной оболочке! Он переместился выше, властно обвил ногой бедро Нёвиллета, вжимаясь пульсирующим пахом. Нёвиллет повернул голову, позволяя целовать себя — глубоко, страстно, пока между его ног умело скользили пальцы — сначала бережно лаская сверхчувствительные члены, затем спускаясь ниже, погружаясь во влажную, припухшую щель. О боги… корректно ли считать Нёвиллета гермафродитом? — Ох, Ризли, — простонал Нёвиллет, поворачиваясь на бок и практически зажимая между бедер ласкающую руку. Его собственные пальцы заскользили по груди Ризли, играя с металлическими украшениями в сосках. Ризли прижался теснее, обжигая дыханием щеку, вытащил пальцы из отверстия и направил ладонь юдекса к своему изнывающему паху. Он затаил дыхание, когда Нёвиллет неторопливо расстегнул его брюки и с любопытством погладил выпуклость через ткань белья. Нетерпеливо толкнувшись, Ризли практически впихнул его руку себе в трусы. — Поласкай, — хрипло выдохнул он, радуясь, что не видит лица юдекса — вряд ли тому нравилось подчиняться таким грубым приказам. — Вот так? — от аккуратных прикосновений к члену у Ризли закружилась голова. Бездна, он мог кончить прямо сейчас. Или кончиться. Он снова вогнал пальцы в горячую глубину Нёвиллета, представляя, как скоро заменит их членом. Юдекс зашипел что-то неразборчивое, сжал его особо чувствительно, и Ризли резко отстранился, сел, неуклюже стаскивая с себя штаны, потом — торопливо — жилет и рубашку. — Простите, месье, если я не войду в вас прямо сейчас, я потеряю рассудок, — признался он, возясь на шелковых простынях, чтобы устроиться между стройных ног. Нёвиллет приподнялся на локтях — тревожная морщинка залегла между бровей, словно он сомневался в правильности происходящего безумства. Но Ризли уже нетерпеливо приставил головку к влажным складкам под тонкими членами — возможно, стоило спросить разрешения, убедиться в готовности юдекса, но жгучее желание хлестнуло по спине, толкая в узкую щель. Они застонали в унисон — и Нёвиллет стиснул его запястье с такой силой, что мог бы сломать кость. Ризли не дал времени на передышку — раздвинул молочно-белые бедра шире и начал трахать — Бездна, Нёвиллет был такой влажный, так идеально обхватывал его со всех сторон. Ризли балансировал на грани, как течный пес, и не мог остановиться. Вот-вот, еще немного! Не в силах смотреть в чужие глаза, он смотрел на ходящую ходуном грудь, все еще скрытую белоснежной блузой. Секунда — он обхватил и сжал незащищенное привычным воротничком горло, вызывая почти паническое благоговение во взгляде напротив, толкнулся еще несколько раз, с силой, и кончил — наконец-то, боги свидетели, как долго он ждал этого мгновения. Дыхание восстанавливалось мучительно медленно, словно воздух превратился в густой мёд. Ризли судорожно сморгнул предательскую влагу с воспалённых глаз и замер, пронзённый противоречивыми чувствами — леденящий ужас и опьяняющий восторг. Нёвиллет распластался под ним, пытаясь укрыться за дрожащей ладонью, его роскошные волосы разметались по подушке диким сияющим нимбом. На бледной шее алели и наливались пурпуром следы необузданной страсти герцога, и на собственном запястье Ризли — также расцветали синяки. — Я... прости меня, прости, — выдохнул Ризли, падая на локти и осторожно выцеловывая на тонкой коже шеи извиняющиеся поцелуи. Нёвиллет молчал, его дыхание все еще было прерывистым. — Я причинил тебе боль? Прости меня, я... я дурак, совсем потерял голову. Я пойму, если ты вышвырнешь меня вон и… — Ризли, — Нёвиллет чуть отодвинул руку, глядя краем слезящегося глаза. — Все хорошо. Должно быть, его раздражало такое трепетное обращение, словно с дамой. Впрочем, известная чувствительность Нёвиллета к внешним раздражителям заставляла опасаться, что причинённая боль навсегда отвратит его от подобных забав. — Хорошо, — Ризли приподнялся, жадно вглядываясь в эти невероятные, завораживающие глаза. — Хорошо... Я всё ещё глубоко внутри... — Я прекрасно это чувствую, — Нёвиллет наконец полностью открыл лицо и нежно, почти благоговейно коснулся щеки Ризли. — И крайне недоволен твоей внезапной остановкой. Хотя, возможно, тебе действительно стоит проявить чуть больше сдержанности? — О! Разумеется... может быть, вот так? — герцог медленно и чувственно качнул бёдрами; его член, слегка поникший после яркого оргазма, моментально вновь налился силой. Нёвиллет выдохнул с едва заметной, волнующей дрожью и кивнул, не прекращая ласково гладить герцога по точёной челюсти. Ризли поймал эти изящные, тонкие пальцы, страстно припал к ним губами — как же безумно сильно он любил это удивительное создание, как невероятно счастлив был в этот восхитительный миг, готовый воспевать бесконечную хвалу Селестии и пуститься в неистовый пляс от переполняющего его восторга. Но вместо этого он продолжал мягко покачиваться на шелковых простынях, медленно скользя по собственному горячему семени и скользкой смазке юдекса — безумие долгого мучительного воздержания наконец отступило, сейчас осталось только сладостное томное послевкусие, острое желание подольше оставаться глубоко внутри, наслаждаясь разливающимся по всему телу вязким удовольствием. — Да… именно так, — Нёвиллет внезапно выгнулся, задышал часто и прерывисто, лихорадочно пытаясь расстегнуть свою тонкую рубашку, чтобы охладить взмокшую грудь. — Вот так? — Ризли не прекращал размеренно толкаться в одном дразнящем темпе, поднял руку, чтобы помочь торопливо вызволить упрямые пуговицы из тесных петель — на груди у Нёвиллета тоже волшебно расцветали прекрасные голубые чешуйки. Нёвиллет снова отчаянно вцепился в герцогово запястье, беспомощно заскользил длинными ногами по смятым простыням, нетерпеливо отвернулся, окончательно растрепав свою обычно безупречную челку. Потом протяжно застонал сквозь стиснутые зубы — видимо такое острое удовольствие было для него в новинку и слегка пугало своей силой — судорожно сжал дрожащие пальцы на многострадальном запястье Ризли, а потом и вовсе притянул его резко к себе, кожа к разгоряченной коже — Ризли моментально передернулся, ощутив внезапную боль — это Нёвиллет глубоко разодрал ему спину, содрогаясь и кончая. Впрочем, этими особенными «боевыми»шрамами герцог будет гордиться больше всего на свете. *** — Я все же считаю, что вам следует пересмотреть выбор обуви, месье — настойчиво произнес Ризли, жадно наблюдая, как Нёвиллет, восседая на пуфике, с отточенной, почти королевской грацией склонился, методично застегивая бесконечные золотые застежки на правом ботфорте. — Я довольно ревнив, знаете ли. Нёвиллет бросил на него из-под густой челки едва уловимый, но пронзительный взгляд. Изящные пальцы продолжали неспешно соединять сверкающие замки. — Если в вашей голове так много места для столь похабных мыслей, герцог, то я с превеликим удовольствием займу ее дополнительной работой, — произнес он. — Боюсь, это бесполезно, — промурлыкал Ризли, поднимаясь с постели — на нем были лишь брюки — и приближаясь к юдексу. — После того, как вы отдались мне, я не способен думать ни о чем другом, — промурлыкал он, бережно отводя в сторону шелковистый водопад волос с обнаженной шеи и оставляя там нежный поцелуй — прямо возле темных следов от своих пальцев. Нёвиллет замер, растаявший от ласки. — Мне искренне жаль, что я причинил вам боль, — Ризли с раскаянием поцеловал еще одну из отметин, — Должно быть, вам это показалось диким... — Я тоже оставил на тебе раны, Ризли. Кажется, теперь я понимаю, почему люди порой травмируют друг друга в страсти... Раньше я списывал это на жестокость и несдержанность, но... — Но? — Ризли обошел верховного судью, чтобы заглянуть ему в глаза. — Но теперь я вижу в этом нечто совершенно иное. Глубинное желание оставить след, пометить, сделать своим. И боль... она словно подчеркивает остроту чувств, делает их ярче, реальнее, — Нёвиллет поднял открытый, почти беззащитный взгляд на Ризли. — И когда эмоции настолько сильны, практически невозможно сохранять контроль над собой. Я никогда... не ощущал ничего подобного. Это как буря, которая сметает все барьеры и условности. — О, так значит, я для вас подобен стихийному бедствию? Какое лестное сравнение ,— усмехнулся Ризли, после чего отстранился и начал тоже неторопливо одеваться. — Не совсем, — Нёвиллет проследил за герцогом внимательным взглядом — очевидно по кровоточащим царапинам на широкой спине. — Я говорил об общем принципе, а не конкретно о тебе. — И все же, — Ризли ловко справился с надеванием рубашки и потянулся за жилетом, — вы не станете отрицать, что эта близость была... впечатляющей? Нёвиллет снова наклонился, возвращаясь к своему прерванному занятию с сапогами. — Я не собираюсь потакать твоему тщеславию, обсуждая подробности произошедшего, — отрезал он. — Ваше смущение говорит красноречивее любых слов, мой дорогой юдекс, — Ризли, уже полностью одетый, подошел ближе и игриво поправил изящную заколку в шелковистых волосах Нёвиллета. — И эти следы на вашей прекрасной шее тоже весьма... красноречивы. Думаю, вам стоит теперь особенно тщательно следить за своим воротником. — А тебе следует немедленно показаться Сиджвин, чтобы должным образом обработать царапины на спине, — серьезно ответил Нёвиллет с неприкрытой заботой в голосе. — Ох, да ни за что! — воскликнул Ризли с озорной улыбкой. — И, кстати, заглянете ночью ко мне на чашку чая? И вы, помнится, обещали мне танец…