Недосягаемая справедливость

Соль и тина, металл и механизмы, масляная влажность с привкусом озона — Чайльд поморщился, давясь тошнотворным комом, и, свесившись через перила, уставился на снующих внизу туда-сюда меков, — пальцы зудели выпустить стрелу в одного из них и юркнуть за перила, будто в те времена, когда они с дворовой шпаной швыряли с возвышенностей в ничего не подозревающих прохожих водяные бомбочки. Впрочем, рассудок одержал верх над детской дурью — ещё пришьют вандализм и упекут на сорок суток в эту невыносимую подводную темницу, где по ночам дышать было сложно — сырой воздух становился густым как кисель. На самом деле Тарталья вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха, да только слабый ветер в очередной раз принёс премерзкий железный дух от ближайшей паровой машины, и юноша поспешил вернуться в комнату — бесила эта чувствительность до невозможности, а вечная тошнота только усугубляла паршивое настроение. Зато диковинные цветы, что перед уходом Чжун Ли за едой для завтрака притащила премилая мелюзина по имени Седэна — вроде как радужные розы да охапка какой-то декоративной травы — навевали странное умиротворение, хотя от их густого аромата, если долго принюхиваться, голова шла кругом не хуже, чем от духов тётушки по материнской линии. Теперь эти цветы красовались в вазе на прикроватном столике. — Ну наконец-то! — возликовал Предвестник, когда массивные двери распахнулись, являя Чжун Ли с пакетом снеди в одной руке да пачкой бумажных конвертов в другой. — Прошу прощения за задержку, — Чжун Ли неспеша прикрыл за собой дверь. — Разговорился в пассаже Вазари с одной премилой особой в очереди…. — Как же иначе, — Чайльд приблизился и перехватил пакет с едой. — Беседы с дамами, конечно, поважнее голодного беременного партнёра, — в его словах слышалась не укоризна, а скорее поддёвка: он прекрасно знал об особенном темпе жизни Чжун Ли и его порой очаровательной для его лет бестактности. — И в мыслях не было тебя обидеть, — Чжун Ли подошел сзади к уже устроившемуся за столом юноше и чмокнул в рыжую макушку. Тарталья разворачивал свою трапезу, краем глаза замечая, как Чжун Ли переместился, пододвинул стул и опустился рядом. «Ты лишил меня схватки с нарвалом! Хоть понимаешь, что я в Фонтейн только ради того приехал — выследить его и сразиться?!» — отголосок недавней ссоры всё ещё висел между ними тяжёлой, удушающей пылью. Чжун Ли не спешил извиняться — и дело было отнюдь не в отсутствии у него подобного навыка. Напротив, когда ситуация того требовала, он мог быть исключительно учтивым. Однако консультант похоронного бюро существовал в своей особой системе координат, где любое его действие имело железную логику и обоснование. Он был странным, временами до невозможности упрямым и непрошибаемым в своих убеждениях. Чайльд пытался объяснить ему важность этой битвы позже, когда всё уже закончилось, и они наконец остались наедине, но даже тогда Чжун Ли, казалось, воспринимал ситуацию через призму своего загадочного мировоззрения. Он непонимающе настаивал на том, что Чайльду следует больше заботиться о своей безопасности, и что бессмысленный риск не стоит возможных последствий. Его забота, хоть и выраженная в столь своеобразной форме, была очевидна, но от этого не становилась менее раздражающей. Чайльд разломил пышный багет пополам и положил одну половинку на салфетку ближе к Чжун Ли, который методично распечатывал принесенные письма. Его выбор блюд на завтрак был довольно странный: тут тебе и фрикасе из цыпленка, и омлет с ветчиной, и какое-то заковыристое блюдо из картофеля. Похоже, делая заказ, Чжун Ли учитывал, что у Тартальи сильно изменились вкусовые предпочтения — если раньше тот с удовольствием ел абсолютно любую еду, то теперь его постоянно мутило от различных запахов, и некоторые привычные блюда стали отвратительны. Особенно невыносимым стал запах лука — шибал в нос какой-то могильной вонью, поэтому Тарталья старательно выковыривал его из всех блюд. Сегодня он остановил свой выбор на омлете — единственном блюде, которое не вызывало у него отвращения своим запахом. Эта внезапная собственная прихотливость в еде — последнее, чем бы ему хотелось заморачиваться — бесила Предвестника до зубовного скрежета. — Аякс, тебе доставили официальное письмо из крепости Меропид, — размеренно произнес Чжун Ли, держа в руках уже распечатанное письмо. — Судя по печати и формату, это счет за материальный ущерб, нанесенный оборудованию... — Просто перешлите в банк Северного королевства, они занимаются всеми моими финансовыми вопросами, — небрежно ответил Чайльд, без особого энтузиазма ковыряясь в одноразовом контейнере с омлетом. — Возможно, тебе все же стоит ознакомиться с содержанием? Сумма кажется... весьма значительной. Хотя, признаться, я не совсем осведомлен о текущих рыночных ценах на промышленное оборудование. — И какая же там сумма? — Пять миллионов моры. — За пару сломанных станков? Да ну нахер, — Тарталья не был удивлен, скорее раздражен. — Душа моя, не стоит столь небрежно относиться к словам. Дитя уже способно воспринимать звуки и интонации, а крепкие выражения могут негативно повлиять на его развитие, — мягко напомнил Чжун Ли. — Ага, как скажете. — Я вижу, ты сегодня особенно... напряжен. Я заварю расслабляющий чай? — Заварите, сяньшен. Если верить осмотрам местных докторов и педантичным подсчётам Чжун Ли, Чайльд носил под сердцем маленькое чудо уже около пятнадцати недель. Правда, внешне это никак не проявлялось — живот оставался таким же подтянутым и плоским, как и прежде. Не будь этих постоянных эмоциональных качелей и странного ощущения, будто внутри поселилась чужая сила, Тарталья бы решил, что все вокруг просто сошли с ума. Собственно, поначалу так и было — он считал всех слегка «того» и списывал эти ощущения на свою связь с нарвалом из Бездны. Но когда после победы над чудовищем это чувство никуда не делось, то пришлось смириться с мыслью, что Чжун Ли каким-то образом умудрился его оплодотворить. Если честно, Тарталья не особо заморачивался вопросами «как?» и «почему?». Его жизненное кредо было простым — что случилось, то случилось, факт налицо, так зачем ломать голову? Потому, когда наличие беременности стало неоспоримым, он начал относиться к этому с той же невозмутимостью, что и ко всем жизненным передрягам. Единственное, что его слегка озадачивало — это невозможность решить ситуацию привычными для него методами, а то есть, парой хороших ударов. В целом, сама идея стать отцом его даже радовала. Он любил детишек и даже представлял, как будет возиться с их Чжун Ли малышом, учить его чему-нибудь хорошему — не тому, через что прошел сам Чайльд — и показывать все чудеса мира. В такие моменты он начисто забывал о своей связи с Бездной и о возможных проблемах — потому что решит их по мере поступления, и точка. В это время, Чжун Ли, вернувшись к столу с чайной церемонией, мягко произнёс: — Я замечаю, что ты практически не притрагиваешься к еде. За двадцать минут съел едва ли половину омлета. Возможно, мне стоит найти что-то более подходящее для тебя? — Понимаете, всё кажется каким-то безвкусным, невыразительным и странным, — небрежно отозвался Тарталья. — Хотя если вы каким-то чудом раздобудете домашний борщ, клянусь, я вас расцелую... — Что именно тебе не нравится в местной кухне? — Чжун Ли задумчиво разглядывал те блюда, к которым Чайльд даже не притронулся. — В Тейвате считается, что фонтейнская кухня — одна из самых утончённых. — В том-то и дело! — фыркнул Тарталья. — Все эти крошечные порции, замысловатые соусы... Слишком много церемоний и слишком мало настоящей еды. Я скучаю по простой домашней пище Снежной и щедрым порциям в Ли Юэ. Знаете, по такой еде, от которой действительно чувствуешь себя сытым и довольным. Чай как раз заварился, и комната наполнилась приятным травяным ароматом, перекрывая даже запах радужных роз. — Я мог бы организовать поиски подходящего рецепта и ингредиентов для борща, — задумчиво предложил Чжун Ли, словно размышляя вслух. — В конце концов, это вполне решаемая задача. — Да бросьте, я просто шучу, — Тарталья отмахнулся. — Подумаешь, не хочется есть местную еду — не помру же. Его голос звучал резче обычного — эмоции контролировать было действительно сложно. Когда он потянулся к чайнику, чтобы наполнить свою кружку, Чжун Ли с привычной учтивостью опередил: — Позволь, я... — Нет, я сам! — взорвался Тарталья, резко, даже грубо отодвигая руку Чжун Ли. — Я способен сам налить себе чёртов чай, сяньшен! Я беременный, а не при смерти! Прекратите обращаться со мной как с немощным! Чжун Ли невозмутимо опустил руку и внимательно посмотрел на взвинченного партнера. Этот образец педантичности и спокойствия сейчас особенно раздражал Тарталью. — Полагаю, дело не в чае, верно? — произнёс он с мудрой проницательностью. — Что на самом деле тебя тревожит? Тарталья шумно выдохнул и сжал пальцами переносицу. Раздражение внутри не утихало, только разгоралось сильнее — словно появление самого близкого человека рядом стало катализатором для выплеска эмоций. — Просто... Вы запрещаете мне устраивать спарринги и драки, сами не хотите со мной сражаться, ещё и в сексе ограничиваете! Три грёбаных месяца не виделись, а вы...! Вот они — истинные причины всего этого бардака: отсутствие адреналина и близости. Тарталья вскочил — чтоб их, эти проклятые гормоны, и чтоб его, этого невозможного Чжун Ли. А Чжун Ли наблюдал за ним с едва заметной тенью беспокойства на лице. — Я не стремился к тому, чтобы ты чувствовал себя настолько скованным или ограниченным... но я уже объяснял... Чжун Ли на самом деле вёл себя почти как идеальный партнёр: он был внимателен, терпелив и старался исполнить любое желание своего возлюбленного. Однако существовало вот это «почти» — он твёрдо отказывался от близости. Причина была серьёзной: Чжун Ли объяснял, что ребенок, который растет внутри Чайльда, обладает пока еще крайне нестабильной силой. А Чжун Ли остро чувствовал эту энергию и непроизвольно вступал с ней в резонанс. Он опасался, что в момент интимной близости может утратить контроль над собственной божественной силой, невольно принять свою истинную форму и тем самым причинить Чайльду непоправимый вред. Тарталья нервно потер шею, лицо, встрепал свои рыжие непослушные волосы. — Слушайте, я не хотел грубить вам и я правда вас очень люблю... Но вы же знаете мою натуру — иногда так накрывает, что нужно либо с кем-то подраться, либо хорошенько потрахаться. Будто зуд под кожей, от которого нет спасения. Адреналин, гормоны — вся эта дрянь. Я честно пытаюсь держать себя в руках, но... Он нервно усмехнулся. Отвернулся, не в силах выдерживать испытующий взгляд желтых глаз — с этой невыносимой тоской и жалостью на дне —  и направился к шкафу, выуживая одежду для выхода. — Аякс, ты не доел омлет и не притронулся к чаю, — с беспокойством заметил Чжун Ли, словно это было важнейшим в мире, будто и не слышал откровений минутой ранее. — Нет аппетита, — бросил Тарталья, нервно застегивая пуговицы на рубашке. — Тебе нужно хорошо питаться ради ребенка... — Да-да! Наслышан уже. За рубашкой последовали брюки. — Аякс... — Я правда не голоден, сяньшен, — отрезал Чайльд. Ни аппетита, ни настроения. Раз уж Чжун Ли отказывает в сексе, Тарталья найдет иной способ выпустить бурлящую энергию. — Мне нужно проветриться, — бросил он, уже обувшись, и Чжун Ли, черт возьми, даже не попытался остановить. В коридорах дворца Мермония заблудиться было невозможно, хотя бы потому, что вездесущие жандармы постоянно подсказывали дорогу. Вообще, Предвестник не мог не отметить, что, невзирая на их с Чжун Ли статус почетных гостей, за каждым их шагом велось неусыпное наблюдение. Наверное тоже приказ Нёвиллета… Кстати, о нём. Оказавшись на первом этаже, буквально в двух шагах от выхода, Тарталья неожиданно столкнулся с верховным судьей и сопровождавшими его Итэром и Паймон. Троица, очевидно куда-то спешившая с весьма озабоченным видом, всё же притормозила при виде юноши. — О, это же Чайльд! — замахала руками Паймон. — Чайльд! А мы думали, куда ты запропастился! Тарталья замер, без тени страха встречая пристальный взгляд юдекса Фонтейна. Тот, впрочем, не излучал ни угрозы, ни неприязни, напротив — выглядел на удивление благодушно. — Здрасьте, — небрежно бросил Чайльд, демонстративно засунув руки в карманы, и перевел взгляд на неразлучную парочку. — Опять там, где вы, — сплошной переполох? — Уж кто бы говорил, — хмыкнул Итэр. — Весьма рад видеть вас в добром здравии, господин Тарталья, — церемонно произнёс Нёвиллет. — Не сказал бы, что оно такое уж доброе, — пробурчал Чайльд, скривив губы в усмешке. Диалог вышел донельзя странным. Так и разошлись. Тарталья, хоть и не держал особой злобы на верховного судью, всё же втайне лелеял надежду когда-нибудь взять у него реванш.  *** Тарталье изначально понравился Фонтейн, и даже после всей той заварушки, что случилась с ним в этом помешанном на справедливости регионе, его отношение не изменилось. Особый комфорт он обрел здесь после того, как Слуга вместе со своими подчиненными и воспитанниками активно поучаствовала в восстановлении города после разрушительного наводнения, и тем самым создала неплохую репутацию Фатуи в глазах местного населения. Признаться, Тарталья был немало удивлен такой благосклонностью Слуги, но предпочел не углубляться в расспросы. Приятным дополнением стала персональная скидка в кондитерских лавках — личное извинение от Нёвиллета за прошлые недоразумения между ними. Но была и другая причина симпатии Предвестника к Фонтейну — множество заброшенных заводов и живописных руин, разбросанных по всему региону. В этих местах частенько можно было встретить бесхозных меков или руинных охотников, что давало Тарталье отличную возможность как следует размяться в хорошей драке и выпустить пар. И пусть Чжун Ли сколько угодно читает ему нотации, но он достаточно силен, чтобы и защитить себя, и ребенка, и при этом выйти победителем в любой схватке. Вот так бродил Тарталья в поисках сражений, да забрел в очередные руины, где повстречалось ему весьма любопытное устройство. Представьте себе: эта штуковина создавала локальные зоны, где гравитация буквально сходила с ума — как будто вы оказались в бассейне, только без воды — ноги так и норовят оторваться от земли, а прыгать можно аж в два раза выше собственного роста. Местные физики бы объяснили, что это устройство называется «генератором антигравитационных полей» и умеет создавать области пониженной гравитации или, проще говоря, «карманы полуневесомости». А вот Чайлд вообще не врубился, что это за чертовщина такая, но одно он понял точно — эта местная технология явно не собиралась с ним дружить. После жаркой схватки с этим хитроумным механизмом, изрядно вспотев и потратив немало сил, Чайлд наконец-то одержал победу. Он буквально истекал потом, поэтому не спеша спустился вниз и вымыл лицо и руки в речке, после чего поднялся на ближайшую возвышенность. Там, найдя уютное местечко среди мягкой травы, он с наслаждением растянулся под ласковыми лучами солнца. Прохладные порывы ветра нежно ласкали кожу, пока в лазурной выси неспешно дрейфовали белоснежные облачные корабли. И что, спрашивается, может быть слаще этого мига полного умиротворения после славной победы? Тарталья так и валялся, впитывая благословенную тишину и живописные виды, когда внезапно ощутил знакомое присутствие. Раньше Чжун Ли умел красться бесшумной тенью, заставая врасплох своими внезапными появлениями, но теперь всё стало иначе. Малыш внутри, будто крошечная стрелка компаса, безошибочно указывал на приближение второго родителя. И хоть Тарталья всё ещё дулся на этого хитроумного экс-архонта, губы сами собой расплылись в улыбке. Рука машинально легла на живот. — Как вы выследили меня? — поинтересовался он, даже не удосужившись открыть глаза. Знал ведь, что Чжун Ли услышит. — На тебе моя метка. Благодаря ей я могу отслеживать твое местонахождение. — Эта, что ль? — Тарталья задрал край рубашки, демонстрируя мерцающий золотом символ Гео. — А я-то думал, это такое проклятье от измен. Мол, стоит налево сходить — тебе сразу сигнал прилетит, — он усмехнулся. — Или вообще не смогу ни с кем, кроме вас. Повисла тишина... А потом умиротворённые окрестности Фонтейна огласил мягкий смех Чжун Ли. — Ты же знаешь, что я не имею права тебя в чем-либо ограничивать таким способом, — признал он, опускаясь рядом на траву. — Ну что ж, тогда — Тарталья приподнялся, почесал остывшую шею и метнул взгляд на мужчину, — раз ты и дальше намерен игнорировать меня в постельном плане, придётся и правда искать утешения на стороне. Он хотел, чтоб прозвучало как шутка, но Чжун Ли вдруг помрачнел — не выдал это ни нахмуренными бровями, ни поджатыми губами — просто нечто тёмное проступило в чертах, то нечеловеческое, что таилось в его естестве. — Даже не думай об этом, Аякс. Сейчас не время для подобных утех. Твоё здоровье и благополучие нашего ребёнка — превыше всего, — произнёс он с раздражающей рассудительностью. — А что такого? — Тарталья притворно надулся. — У прочих-то нет такой реакции на силу ребёнка, как у вас, стало быть, никаких проблем и возникнуть не должно. По правде говоря, его единственным желанием было спровоцировать Чжун Ли на проявление эмоций — подтолкнуть экс-архонта к демонстрации своего собственничества. О том, чтобы всерьёз искать утешения на стороне, Тарталья и помыслить не мог. — Возможно, ты и прав... — Чжун Ли медленно обернулся к нему, прямой, будто высеченный из камня, — однако я не потерплю, чтобы кто-либо другой осмеливался прикасаться к тебе. Чего хотел — того добился, но радостнее почему-то не стало, совсем наоборот, потому Тарталья демонстративно закатил глаза и воскликнул: — Отлично! Просто замечательно, сяньшен! Ни мне, ни себе — никому, верно? — Я не понимаю твоего нетерпения, Аякс, — Чжун Ли мягко покачал головой. — Осталось всего несколько месяцев. Как только ребёнок появится на свет, мы сможем вернуться к прежним отношениям. Разве это так сложно — немного подождать? — Вы просто... — Тарталья рывком поднялся на на ноги, — вы не понимаете! Это сводит меня с ума! Я постоянно хочу вас, а вы... вы просто отстраняетесь, будто я прокажённый! Весь запал, выпущенный во время битвы со странным механизмом, вернулся с новой силой. Это было как ломка, как глубоко засевшая заноза, которую вытащить можно было только с помощью всплеска адреналина. — Я делаю это ради твоего же блага, — в голосе Чжун Ли звучала непоколебимая уверенность. — Беременность — очень деликатное состояние. Как я уже сказал, любое мое неосторожное действие может навредить тебе или плоду. — О, да неужели? — перебил Тарталья и задрал нос как капризная девица. — А может, вы просто брезгуете мной таким? Чжун Ли удивлённо приподнял бровь: — Что за необоснованные предположения? Моё восхищение тобой остаётся неизменным и, пожалуй, даже углубляется со временем. — Тогда докажите! — в голубых глазах Тартальи вспыхнул озорной огонёк. — Или великий Гео Архонт боится немного пошалить? — Я больше не Гео Архонт, и подобные провокации на меня не действуют, Аякс, — размеренно произнёс Чжун Ли, элегантным жестом скрестив руки на груди. — Моё решение продиктовано исключительно заботой, а не какими-либо предрассудками или опасениями. — Ах так? — Тарталья резким движением материализовал водные кинжалы. — Тогда давайте подерёмся! Раз уж вы не хотите помочь мне другим способом, я выпущу пар в бою! — Аякс, — в голосе Чжун Ли появились предостерегающие нотки. — Ты сейчас не в том положении, чтобы... — Да плевать мне! — рыжий вспыхнул, его глаза загорелись диким азартом. — Я всё ещё один из Предвестников Фатуи! Беременность не сделала меня слабаком! Или вы боитесь, что я надеру вам задницу даже с ребенком внутри? — Это откровенное ребячество, — Чжун Ли с явным неодобрением покачал головой и отвернулся. — Я не стану с тобой драться. Успокойся и подумай о ребёнке. — Прекратите обращаться со мной как с хрустальной вазой! — прорычал Тарталья, взмахивая клинками. — Это чертовски унизительно, сяньшен! Я полюбил вас именно за то, что вы всегда считали меня равным, а сейчас вы просто выводите меня из себя! Я-то думал, вы... Не закончив фразу, он молниеносно бросился в атаку. Чжун Ли, только что спокойно сидевший, с кошачьей грацией уклонился от удара, отпрыгнув назад. Тарталья атаковал снова и снова с нарастающей яростью, но мужчина лишь виртуозно уворачивался, демонстративно избегая наносить ответные удары. — Деритесь по-настоящему, чёрт возьми! — выкрикнул Тарталья, тяжело и прерывисто дыша. — Прекратите просто убегать! — Я не стану рисковать, — отрезал Чжун Ли, мастерски блокируя очередной выпад. — Даже если внешне это пока незаметно, ты теперь не один. — Я только что уничтожил какую-то безумную машину внизу! Жаль, вы не видели этого! Чжун Ли только вздохнул, создавая Гео щит. Односторонний бой продолжался, но Тарталья вдруг почувствовал себя жутко вымотанным — так непривычно и так раздражающе! В какой-то момент Чжун Ли растворился во вспышке золотистого света — его излюбленный трюк, что обычно заставал Чайльда врасплох, но не сегодня. Словно ведомый внутренним компасом, Тарталья резко развернулся, безошибочно определив точку появления мужчины. Гидро-клинок рассёк воздух, и даже отточенная реакция Чжун Ли подвела — лезвие скользнуло по плечу, кромсая дорогую ткань костюма и нежную кожу под ней. — Как... — Чжун Ли застыл с нелепо приподнятой рукой, разглядывая свою рану с таким изумлением, будто впервые видел собственную кровь. Тарталья усмехнулся, загнанно дыша, но не спеша продолжать атаку: — Похоже, наш малыш действует как этакий определитель вашего местоположения. Я чувствую ваше присутствие... Чжун Ли, медленно опустив руку, горделиво расправил плечи. — Что ж, признаю своё поражение. — Не болтайте ерунды, это была нечестная битва, — фыркнул Чайльд. Пусть Чжун Ли только и делал, что защищался, но Чайльд все равно чувствовал какое-то дикое умиротворение. И, чего уж там, недвусмысленный жар между бедер. Он впервые ранил Чжун Ли с момента их знакомства. Они и раньше устраивали спарринги — обычно Чжун Ли сражался вполсилы или просто защищался как сейчас, но еще ни разу Чайльд его так и не задел. До сегодняшнего дня. Впрочем, мрачное удовлетворение быстро сменилось беспокойством. — Ох, — Тарталья подскочил ближе и озабоченно уставился на руку сяньшена. — Я не хотел вас ранить. Давайте помогу перевязать? У меня есть бинты с собой. — В этом нет необходимости... — начал было Чжун Ли, но Тарталья уже вторгся в личное пространство, хватаясь за лацканы его плаща с явным намерением раздеть. — Нет уж, позвольте мне позаботиться о вас, — твердо заявил Чайльд, цепляя пальцами застежки на плаще, что расстегивал уже бесчисленное количество раз. — В конце концов, это я виноват, что не могу обуздать свои гормоны... Придётся снять верхнюю одежду, иначе я не смогу нормально перевязать, сяньшен, — добавил он и облизал пересохшие губы. Пусть даже тень подозрения и мелькнула в янтарных глазах Чжун Ли, он остался невозмутим, — с той же безмятежностью, с какой горы встречают рассветы, позволил чужим рукам освободить себя от плаща, жилета и рубашки. Тартальи хватило деликатности аккуратно сложить одежду на ближайшем валуне. И Чжун Ли расправил плечи, подставил обнаженную кожу под двойную ласку — золотистых лучей полуденного солнца и жадного взгляда Предвестника. Схватка разожгла пламя в них обоих — Тарталья безошибочно различал в янтарных глубинах едва сдерживаемый контроль. О да, обычно Чжун Ли не сковывал себя рамками. Не щадил, не берег — их поединки неизменно завершались страстным сексом, и сейчас Чайльд молил всех богов не нарушать этот священный ритуал. Иначе... иначе рассудок покинет его навеки. – Позвольте помочь вам, сяньшен, – прошептал Чайльд, нарочито медленно промокая кровь лоскутом бинта, хотя рана на самом деле оказалась пустяковой царапиной. И пока Чжун Ли взглядом изучал его лукавое лицо, Тарталья, движимый дерзким порывом, скользнул второй рукой ему между бедер и с затаенным стоном сжал пальцами слегка затвердевший орган сквозь ткань брюк. – Помочь... и с этим тоже. — Аякс, — имя прозвучало и лаской и укоризной одновременно. — Что такое, сяньшен? — с притворной невинностью улыбнулся Чайльд, усиливая хватку на чужом члене, который отозвался заинтересованным движением навстречу ладони. — Я лишь исправляю то, что сам же и спровоцировал. Или вас что-то смущает? Чжун Ли промолчал — и не отстранился, что придало Чайльду еще больше дерзости — он, воодушевленный этим молчаливым согласием, скользнул ниже, в конце концов опускаясь на колени перед своим божеством. Его пальцы небрежно выпустили окропленный кровью бинт, чтобы ухватиться за пряжку ремня на чужих брюках. — Я так проголодался, Чжун Ли-сяньшен. Побалуйте своего беременного партнера,  — игриво выдохнул он, прижимаясь губами к гладкой коже живота. Руки уже расстегивали ремень, не встречая абсолютно никакого сопротивления. — Ты абсолютно неисправим, — напротив, в голосе сяньшена слышалась улыбка, а пальцы зарылись в рыжие пряди, чуть потянув. — Сколько бы я тебя ни увещевал, ты неизменно будешь находить новые предлоги, не так ли? — Разве вам не нравится моя изобретательность? — Тарталья поднял взгляд, встречаясь с янтарными глазами.  Вместо ответа Чжун Ли резко дернул его за волосы, заставляя запрокинуть голову до предела — это было совсем не похоже на его бережное отношение последних недель. В следующий миг его большой палец властно скользнул между приоткрывшихся обветренных губ — Чайльд с жадностью поймал языком мягкую подушечку и принялся посасывать. – Ты играешь с огнем, Аякс, – прошептал Чжун Ли хрипло. — Как всегда, — хмыкнул Тарталья, его пальцы наконец справились с застежками. Чжун Ли продолжал чувственно поглаживать его губы, словно принимая решение, после чего — жест готовности — властно обхватил шею. Подстегиваемый этой доминантностью, Тарталья медленно провел губами по всей длине горячего органа, от основания до головки — член был один, поскольку Чжун Ли находился в человеческой форме. Было так волнующе и обжигающе горячо — здесь, у заброшенных руин, на свежем воздухе, в чужом регионе. Осмелев, Чайльд приподнял член Чжун Ли ладонью у основания и жадно насадился ртом на головку — бросил взгляд вверх, встречаясь с разгорающейся янтарной похотью под трепещущими ресницами. — Аякс… — Чжун Ли снова погладил его по лицу, после чего зафиксировал ладонь под челюстью и начал размеренно толкаться по раскрытому языку — от невозможности сглотнуть тяжелая капля слюны сорвалась вниз Предвестнику прямо на брюки. Впрочем, то было сейчас совсем не важно. А важно — как Чжун Ли смотрел не отрываясь, с едва сдерживаемым пламенем в глазах — как всегда, когда Тарталья умудрялся пробить его самоконтроль. И Чайльд упивался этой победой. Он не мог одолеть Чжун Ли в бою, но зато мог расшатать его принципы, железное «нужно проявить терпение» — достаточно было принять его до основания, почти задыхаясь, балансируя на грани рвотного рефлекса. Вторая рука Чжун Ли запуталась в рыжих волосах, то оттягивая, то толкая глубже — если бы мог, Чайльд взял бы целиком, но вместо того — он дерзко отстранился, влажно выпуская изо рта пульсирующий член и сглатывая скопившуюся слюну. — Ну что, я заслужил награду? — спросил Предвестник охрипшим голосом, прижимаясь пылающей щекой к бедру Чжун Ли, рукой лаская его яички. — Ты заслужил наказание, — выдохнул Чжун Ли, поглаживая большим пальцем его скулу. — За свою дерзость и неповиновение, — его голос звучал привычно размеренно, но вместе с тем пугающе громко. — О, — Тарталью же это только распалило, он облизнул припухшие губы, — и какое же? Вместо ответа Чжун Ли медленно потянул его за руку, вверх, заставляя встать с колен и оказаться с собой лицом к лицу. — Я бы с наслаждением поставил тебя на четвереньки и овладел бы тобой так жестко и глубоко, что ты бы кричал подо мной, но сейчас между нами есть маленькое существо, которое заставляет меня проявить сдержанность, — искренне честно произнес Чжун Ли практически в самые губы. Ох, как бы Тарталья этого хотел! И как бы показывая свой интерес к жесткости, Чайльд развязно и больно укусил его за нижнюю губу, а потом оттянул с силой. Чжун Ли на это слегка нахмурился, увернулся от неприятного ощущения и властно поцеловал сам — Тарталья тут же нахально перехватил инициативу, агрессивно толкая его язык своим, руками жадно скользя по сильной спине, ниже, к обнажившимся упругим ягодицам, вжимая в себя до боли. — Так наказание будет или нет? — сипло подначил Предвестник. Чжун Ли вдруг отстранился и вздохнул с бесконечной усталостью — Тарталья испугался, что тот опять включит занудную неприступность, хотя, подобный поворот событий казался донельзя нелепым, учитывая весьма красноречивое состояние его нижней части тела. И всё же, к величайшему разочарованию Предвестника, Чжун Ли оставался верен себе — как никак, за его плечами простирались шесть тысячелетий, за которые он в совершенстве овладел искусством самообладания. — Я все же думаю, нам надо вернуться во дворец Мермония и заняться любовью в нашей спальне, — произнес он с достоинством, но его отстраненное лицо никак не соответствовало тому, как он сосредоточенно убирал свой напряженный орган в штаны и застегивал их. — В спальне, так в спальне, — не стал сопротивляться Чайльд, все же, ему действительно стоило принять душ после недавней дикой схватки. Они оба были возбуждены до предела — и как только возвращаться будут? —  Была ли виновата, склонная к хаосу и разрушению натура Чайльда Тартальи или именно об этом предупреждал Чжун Ли, когда говорил о возможной потере контроля и нехороших последствиях — иначе как еще объяснить тот факт, что массивная кровать из отборнейшего дерева с треском сдалась в самый что ни на есть горячий момент, когда разгорячённый Чайльд, оседлав бёдра Чжун Ли, был в паре движений от блаженного финала? И ведь как эффектно рухнула, зараза! Каркас не выдержал, две опорные ножки, расположенные у противоположного от спинки края, с оглушительным треском переломились, отчего вся конструкция с жутким грохотом рухнула на пол, будто специально подчеркивая всю неистовость момента — хотя куда уж там, кончить-то Тарталья не успел, зато ощутил на своих бедрах такую хватку Чжун Ли, что аж звёздочки перед глазами заплясали. Мгновенно примчавшиеся на шум встревоженные жандармы так же стремительно ретировались,  но Тарталья готов был поклясться всеми архонтами разом — успел-таки уловить их смущенно-насмешливые шепотки: «Ничего себе, вот это страсть! И все иностранцы такие горячие?», «Надо бы мастеру намекнуть проверить кровать месье Нёвиллета, а то мало ли...», «А мы с женой как-то кухонный стол сломали...»… А после бурной страсти Тарталья ощутил прямо-таки зверский голод, и они с сяньшеном направились в Дебор отель. Одиннадцатый Предвестник, поддавшись минутному капризу, заказал себе какое-то вычурное авторское блюдо, в то время как Чжун Ли ограничился чаем. Вначале принесли чай, а вскоре подали и главное блюдо: петуха, приготовленного по новомодному рецепту — томлёного до нежности, в сопровождении воздушного картофельного пюре с добавлением чёрных трюфелей. В любой другой момент Чайльд непременно отметил бы, что от пюре исходит совершенно невыносимый аромат, но сейчас он пребывал в состоянии такого абсолютного блаженства и эйфории, что даже мысли не допускал о каких-либо претензиях. Именно тогда Чайльду вспомнились недавние смущённые перешёптывания и едва сдерживаемые усмешки жандармов. Он и сам посмеивался, глядя на невозмутимую физиономию Чжун Ли, который, попивая чай, делал вид, будто ничего экстраординарного не стряслось. Ну-ну. — Знаете, — хитро прищурился Чайльд, отправляя в рот очередной кусочек нежного мяса, — а ведь кровать-то была не такая уж и старая... — Я искренне рад, что тебя это так забавляет, Аякс, но я полагаю, нам непременно стоит… — заговорил наконец Чжун Ли, одаривая юношу невыразимо нежным взглядом, но тот весьма дерзко перебил: —  ...устроить тщательную проверку всей дворцовой мебели? — и расплылся в самой порочной из своих улыбок. — …Незамедлительно принести глубочайшие извинения смотрителю дворцового имущества, заплатить за убытки и оформить заказ на новую кровать повышенной прочности, — невозмутимо продолжил Чжун Ли, аккуратно поставив чашечку на блюдце. — Так значит, вы не против повторить наши... эм... горячие упражнения? — лукаво усмехнулся Тарталья, подпирая подбородок рукой и откровенно наслаждаясь тем, как едва заметно дрогнули уголки губ его собеседника. — Я лишь проявляю должную предусмотрительность и стремлюсь минимизировать возможные риски, — дипломатично парировал Чжун Ли. — Знаете, сяньшен, — Тарталья откинулся на спинку стула, небрежно ковыряя вилкой петуха, — раз уж мы заговорили о приличиях...  В Снежной у нас есть свои порядки. Детей до брака не заводят, да в целом — секс до брака не одобряют, но раз уж вы меня так бессовестно соблазнили, придется вам самому объясняться с моей матушкой. Чжун Ли скрестил руки на груди, внимательно наблюдая за тем, как его спутник, явно довольный собой, продолжает развивать эту тему: — Моя мама уже два месяца донимает меня письмами, требуя познакомить с вами. Понятия не имею, кто проболтался, но очевидно, что в Фатуи не все умеют хранить секреты как следует. Впрочем, это сейчас неважно! — он подцепил вилкой пюре, отправил в рот и поморщился. — М-м… я писал маме, что мы с вами временно в разлуке, я по делам в Фонтейне, а вы — в Ли Юэ, но… раз уж вы так любезно осчастливили меня незапланированным наследником, то, пожалуй, пора бы вам и с моими родителями познакомиться... — Аякс... — растерянно начал Чжун Ли, но Чайльд уже увлекся: — И не пытайтесь отвертеться! Тоня уже пообещала лично украсить зал, а Антон клянется добыть самого матерого оленя для свадебного пира. Да, придется потерпеть холод, но мы ведь знаем массу способов согреться, — он игриво подмигнул, вызвав у Чжун Ли тихий вздох. — О, Паймон правильно расслышала? У вас будет свадьба? — послышался сбоку знакомый громкий голос. Это были Итэр и Паймон, но теперь они находились не в обществе верховного судьи, а в компании самого управляющего крепости Меропид. И когда только успевают так быстро менять спутников? — Какие люди! — улыбнулся Тарталья, приветственно махнув рукой. — Рад вас всех видеть! Хотя... — он картинно нахмурился, — теперь придется и вас включать в список гостей. А я-то надеялся сэкономить на банкете! — Эй! — возмутилась Паймон, уперев руки в бока. — Мы ваши друзья вообще-то! Как можно нас не пригласить? — Да-да, конечно приглашу, — рассмеялся Чайльд, подмигнув молчаливому путешественнику. — Правда, сначала надо моего «жениха» уломать на эту затею. А то он, похоже, уже думает, как бы слинять половчее. Чжун Ли, который до этого момента сохранял задумчивый вид, медленно произнес: — Я размышляю о том, какой подарок будет уместно преподнести твоим родителям, Аякс. В Ли Юэ существует множество традиций относительно свадебных подношений, и каждая из них имеет свое глубокое символическое значение... — И я тоже приглашен? — неуверенно уточнил Ризли, явно чувствуя себя не в своей тарелке — то ли от пребывания на поверхности, то ли от ощущения, что навязывается. Чайльд отодвинул недоеденного петуха — на которого уже жадно поглядывала Паймон — и взглянул на герцога снизу вверх: — Ваша Светлость, не прибедняйтесь, конечно да. Мы с вами столько чая выпили в тюрьме, что вы практически стали мне родным. Я даже думаю назначить вас ответственным за чайную церемонию на нашей свадьбе. — В самом деле, — задумчиво произнёс Чжун Ли, — поскольку я буду занят обязанностями жениха, нам действительно понадобится кто-то, кто возьмёт на себя ответственность за чайную церемонию. И учитывая ваши обширные познания в этой области, герцог Ризли, я полностью поддерживаю предложение Аякса. Ваш опыт будет неоценим. — Ого! — воскликнула Паймон, кружа над столом. — Чжун Ли впервые не будет главным по чаю! Это точно настоящая свадьба! Ризли, явно тронутый оказанным доверием, задумчиво потер подбородок, мысленно уже находясь где-то у себя в кабинете возле полки с коллекцией чая: — Это большая честь для меня, друзья. Я постараюсь подобрать чайные сорта, которые согреют гостей в морозную погоду. — Я слышал, что на свадьбах в Снежной гостей отлично согревает Огненная вода, — проницательно заметил Итэр. — Это верно, — хмыкнул Чайльд. — Но вам, несовершеннолетним-то пить что-то нужно! И мне тоже, кстати. Так что с удовольствием согреюсь чаем. — Я тут припомнил, — задумчиво пробормотал Чжун Ли, — в Ли Юэ растут особые сосновые шишки, которые считаются деликатесом. Их варят в меду с добавлением глазурных лилий. Получается изысканное варенье, обладающее целебными свойствами. Я думаю, такой подарок порадует твою матушку, Аякс. К тому же, эти шишки символизируют долголетие и процветание семьи, что делает их идеальным свадебным подношением. Помню, как в эпоху до Войны Архонтов... — Сяньшен, — мягко прервал его Тарталья, — давайте не будем утомлять наших друзей лекцией по истории варенья. Хотя я уверен, что матушка будет в восторге от любого подарка, который вы выберете. — О! А можно Паймон попробовать это варенье? — тут же оживилась Паймон. — Разумеется, — кивнул Чжун Ли. — Я закажу несколько банок дополнительно. В конце концов, такой древний рецепт заслуживает того, чтобы его оценили истинные ценители кулинарного искусства, — закончил он, а потом приподнял свой полупустой чайник. — Кто-нибудь из присутствующих желает чаю?