Падение

      РСФСР несся по улице, не очень-то видя, что находится впереди: весь обзор загораживала большая охапка цветов. За ним, едва поспевая и подхватывая вылетающие отдельные цветки, бежал ГДР.       — Russland, если бы мы вышли раньше, не пришлось бы сейчас бежать, — запыхавшись проворчал Германия, пока они переводили дыхание на перекрестке.       — Да ладно тебе, тогда бы мы не успели погулять с Марксом, — раздался веселый голос откуда-то из-за ромашек.       — Но ведь Марксу достаточно часовой прогулки, а не пятичасовой…       — Зеленый! — Россия снова помчался с огромной скоростью за которой с трудом поспевал Германия.       Он все никак не мог привыкнуть к хаосу в котором все время жил РСФСР, но еще больше он не мог привыкнуть к тому, что несмотря на всю эту несобранность, он каким-то образом при этом везде успевал. В итоге ГДР просто смирился и повсюду следовал за названным братом: с ним единственным ему было комфортно и они легко находили общий язык, не смотря на огромные различия. Остальная семья Союза тоже была весьма приветливой, но зажатым и стеснительным немцем особо никто не интересовался. С Россией же у них было сто и одно занятие все лето, а теперь впереди ждала школа. ГДР, несмотря на разницу в возрасте, выпросил досрочную сдачу экзаменов, чтобы его приняли в тот же класс, что и Россию и теперь с нетерпением ждал этого дня — первого совместного похода в школу. Странные русские отмечали его как будто это какой-то особенный праздник, хотя дома раньше это было просто начало учебы.       — Фух! Успели, — РСФСР замедлился и, как ни в чем не бывало, неспешным шагом направился в сторону шумной толпы, обозначавшей их семью.       ГДР удивленно посмотрел на часы — в самом деле, хотя они и опаздывали на линейку, сейчас на часах еще было пятнадцать минут до начала.       — Братик принес цветы! — раздалось восклицание одной из сестер и Россию быстро окружили, вынимая букеты из его рук.       — Да, да, мне оставьте хоть что-нибудь! — звонко возмущался виновник торжества. — Вот же мародеры! — Весело улыбаясь, РСФСР протянул красивый красный букет ГДР — Это твой.       — Спасибо, а как же ты? — растерянно пробормотал Германия, принимая цветы и подмечая, что у самого России букета не осталось.       — А я сейчас быстренько соображу новый, — подмигнул Россия и скрылся за углом дома.       Германия поспешил за ним, чтобы увидеть, заставившую его смутиться картину — РСФСР сорвал несколько цветков с клумбы.       — Н-но ведь так нельзя, — пробормотал ГДР.       — Ничего! Новые отрастут, — широко улыбнулся Россия, направляясь в сторону места, где должна была пройти линейка.       Приблизившись к школе, они увидели выделяющуюся среди пестрой детской толпы высокую фигуру Союза. Несмотря на постоянный шум и мельтешение вокруг, он сразу заметил приближение братьев.       — РСФСР, ГДР, опять опаздываете?       — Ну пап, ведь линейка еще не началась.       Россия подошел к СССР и тут же получил подзатыльник и сразу последовавшее мягкое потрепывание по волосам.       — Я тебе сколько раз говорил выходить раньше?       — Но я ведь все равно успел, — надулся Россия.       — Ладно ты сам безответственный, а что ты будешь делать с теми, кто следует за тобой? С теми, кто будет зависеть от твоих решений? — строго продолжил поучать отец. — Вот ГДР бегает за тобой хвостиком, а выговор будет получать от учителей персональный.       Не совсем понявший о чем речь, Германия украдкой взглянул на штаны РСФСР в поисках хвостика. Не обнаружив искомого, смущенно подошел ближе к брату.       — Товарищ Союз, я не боюсь выговоров, я буду с достоинством принимать последствия своих решений, — вмешался он в разговор.       — Я даже не сомневаюсь, ГДР, — Союз так же ласково потрепал приемного сына. — Но Россия должен учиться ответственности, все-таки он старший брат и пример для остальных.       РСФСР закатил глаза и, прежде чем успел получить очередное нравоучение, быстренько смылся в сторону учителей — ему предстояло нести первоклассницу.       Как только он приблизился, в него тут же влетел комок в белоснежных бантиках — Эстония, прижалась к нему, обхватив за ноги.       — Братик, я уже думала ты не придешь. Учителя начали искать замену тебе, — она подняла свои голубые глаза, в которых плескалась детская обида.       — Как это я не приду, — РСФСР улыбнулся и потрепал сестру по волосам. Точнее попытался сделать это сквозь множество белоснежных бантов.       — Осторожно! — тут же захихикала она. — Папа сегодня сам мне бантики завязывал, не помни!       РСФСР фыркнул, вспоминая с каким сосредоточенным лицом обычно отец заплетал дочерей и, наклонившись, поднял сестру на руки.       — Ну что? Готова к своему первому дню в школе? — он перехватил ее поудобнее и чмокнул в щеку.       — Да! — звонко рассмеялась она.       Эстония обычно была очень тихой, но рядом с братом она переставала бояться окружающего мира.       Распределившись по классам, дети наконец-то затихли, прислушиваясь к торжественным речам директора и завуча. Затем перед ними вышел Россия, неся на руках Эстонию, которая в этом году пошла в первый класс. Белоснежная рубашка РСФСР и развевающийся красный галстук, белый фартучек и банты Эстонии, и маленький колокольчик, звонко разносящийся по округе в установившейся тишине, создавали необычайное праздничное настроение этого важного дня.

******

      США лениво откинулся в кресле, из-под темных очков наблюдая за собирающимися в зале дипломатами. Заседание ООН должно было вот-вот начаться, а стран коммунистического блока еще не было. Америка фыркнул в ответ на свои мысли — чертовы commie даже не способны к соблюдению простейших правил мирового сообщества. Он снова без особого интереса обвел зал взглядом, когда входная дверь громко распахнулась и в зал вошел Союз. За ним следовала весело переговаривающаяся делегация, состоящая из стран Варшавского договора. Но внимание США мгновенно привлекла светлая макушка юноши, который неотрывно следовал за СССР. Россия. Америка не смог сдержать расползающейся улыбки. «А вот и наша пташка» — с азартом охотника подумал он, отмечая, что РСФСР сильно повзрослел с последнего раза, когда он его видел. «Неужели злобный дракон решил все-таки выпустить принцессу из-под своего железного занавеса».       Страны тем временем заняли свои места, Россия сел рядом с отцом и внимательно слушал его тихие наставления. Англия прошел к трибуне, прокашлялся, начиная первый на сегодня доклад. Америка искренне попытался вслушаться, но уже через десять минут зевнул и со скуки стал рассматривать зал. Взгляд его неизменно притягивался к молодой стране. Россия внимательно слушал речи выступающих стран, переодически делая какие-то заметки в бумагах перед собой.       «Умный парень» — хмыкнул Америка.       Союз дотронулся до РСФСР и тот поднял взгляд на отца. Они о чем-то тихо перешептывались. США почувствовал неприятный осадок на душе. «Это что, ревность?» — с некоторым раздражением подумал он. Ему не очень нравились те восторг и обожание, которые горели в глазах России каждый раз, когда он смотрел на СССР. Хотелось подойти, встряхнуть парня и рассказать ему все те ужасные вещи, которые его отец совершал. Чтобы никогда больше Россия не слушал коммуниста. Чтобы единственным образцом для подражания для него был США.       — Америка! — довольно громко окликнул его Великобритания.       — Ммм, да? — несколько растерянно перевел взгляд американец. Видимо позвали его далеко не первый раз, судя по осуждающим взорам вокруг.       — Время твоего доклада, — раздраженно поджав губы, уведомил его отец.       Америка поднялся и прошел к трибуне, расслабленно покачивая папкой с документами. Он окинул взглядом множество присутствующих стран. Ненадолго взгляд остановился на заинтересованном лице РСФСР. Они давно не общались один на один. Кажется, пора устроить повод для их встречи.       США небрежно бросил папку на трибуну и не глядя начал свою речь.       — Многоуважаемые страны, многих из вас беспокоит возникшая в мире напряженность, связанная с новейшими научными разработками, — он на мгновение замолчал, выдерживая театральную паузу. — Но я бы хотел вас уверить, что США будут стараться сердцем и душой найти тот путь, на котором, удивительная изобретательность человека не приведет к его гибели, а благословит его на жизнь, неся выгоду от использования мирной ядерной энергии своей стране и зарубежным странам, — он улыбнулся, наблюдая как взгляды слушающих его людей наполняются восторгом. Красноречие по-прежнему не покидало его. — Вам нечего бояться! США поведет мир к процветанию. Чего нельзя сказать о Советах, — он всем корпусом повернулся к коммунистам, тем самым заставляя большую часть зала обернуться. — Само существование СССР построено на мировой борьбе и абсолютном мировом господстве, — не переставая улыбаться произносил США, наслаждаясь мрачным видом СССР. Он выглядел непробиваемо спокойным, лишь на мгновение в его глазах вспыхнула ярко пылающая ненависть, когда их взгляды пересеклись. «Ну давай же Союз, покажи им свое истинное лицо» — оскалился про себя США, по-прежнему сладко улыбаясь. — И сколько бы мировое сообщество ни призывало его к разоружению, этот варвар продолжает создание оружия! — Америка наигранно всплеснул руками. — Мы получили данные о ядерных испытаниях, которые вы проводили, mister Soviet, — США наклонился вперед, будто нависая над СССР, несмотря на расстояние между ними. — Какое дьявольское коварство, только подумайте.       Америка упивался напряженным вниманием, с которым все смотрели на СССР. Тот выглядел спокойным и собранным, в отличии от РСФСР, который побледнел и испуганно поглядывал на отца. «Ничего, Россия, я освобожу тебя от гнета этого деспота» — самодовольно подумал США, раскланиваясь на звучавшие аплодисменты. Он направился к своему месту. Проходя мимо коммунистов Америка подмигнул РСФСР, который растерянно заморгал, не понимая как реагировать.       Следующим было выступление СССР. Неторопливо спустившись, он подошел к трибуне в абсолютной тишине, накрывшей зал. Громом раздался звук ударившейся о стол папки.       — Приветствую, — разнесся по залу спокойный низкий голос Союза. — Раз уж сегодня мы решили сосредоточиться на анализе поведения других представителей стран, вместо эффективной работы, — он бросил короткий взгляд в сторону США, на что тот раздраженно скривился, — теперь внимание зала было приковано к нему, кое-кто даже тихо фыркнул от смеха, — я бы хотел представить вам свой доклад, посвященный империалистической и захватнической войне в Корее, развязанной Соединенными Штатами Америки, — Америка скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу, пытаясь выглядеть расслабленным, но его нервозность сквозила во всей его позе. СССР продолжил. — Неоднократно полученные доказательства говорят об ужасных преступлениях совершаемых Штатами: бомбардировки мирного населения, использования запрещенных средств, таких как напалм и химическое оружие, — США внутренне сжался от осуждающих взглядов почти всех присутствующих в зале. Краем глаза он даже уловил разочарование в глазах отца. «Вот уж кто не имеет права меня осуждать!» — вскинул голову он. — И ведь это далеко не единственная операция, которую проводит США. Пуэрто-Рико, Филиппины, Иран — все его операции всегда сводятся к свержению неугодного режима и скупке всей экономики страны. Американцы хотят все подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают, — по залу разнесся громкий хруст — это США разломил карандаш в руке, даже не обратив на это внимания. СССР поднял взгляд и продолжил речь, спокойно глядя прямо на Америку. — Соединенные Штаты мыслит категориями войны и действует соответственно. В настоящее время агрессивная внешняя политика Соединенных Штатов является главной угрозой миру. Маниакальные планы, избитые уловки, увертки, преступные и нечестные методы — вот инструменты американской политики. Наращивание военной мощи Соединенных Штатов представляет собой патологическую одержимость, — Союз сделал многозначительную паузу, позволяя слушателям в полной мере насладиться картиной полыхающего от ярости Америки. — Любые попытки на конференции выдвигать неприемлемые требования с самого начала и, вместо того чтобы укреплять доверие, искать щелку в заборе, чтобы подсмотреть за своими соседями, могут только помешать ее продуктивной работе, — продолжил СССР, видимо намекая на недавно пойманных шпионов в комнатах русских. — Думаю, Соединенным Штатам Америки было бы неплохо научиться вести себя прилично в обществе, прежде чем начать выступать на публичных трибунах. Доклад окончен, всем спасибо.       Союз спокойно собрал бумаги и направился к своему месту под шум многочисленных аплодисментов.       — Кажется, это было очень оскорбительно, — тихо пробормотал Канада, сидящий по правую руку от Америки.       — Заткнись, — грубо оборвал его США.       Он сидел вцепившись в край стола с такой силой, что там остались засечки от коротких ногтей. Даже через очки было понятно, что он не сводил взгляда с СССР, который спокойно собирал документы и даже улыбался на вопросы сына.       — Я ненавижу тебя, commie, — прошипел США.       Канада озабоченно оглянулся, в надежде, что никто этого не услышал. Не хотелось бы чтобы репутация брата пострадала еще больше.       Америка же не обращал ни на что внимание. Перед ним остались только Союз и красная пелена, застилающая глаза. Чертов коммунист бил прямо в точку. США, который так мечтал быть освободителем стран и народов, который спал и видел как весь мир восторгается его идеями, его стремлениями и который на самом деле был уверен в том, что ему суждено объединить мир и вести за собой в светлое будущее, был раздавлен и унижен. Ему неоднократно докладывали об ужасающих потерях репутации, которые происходили из-за его решений во внешней политике, но он не собирался признавать свои ошибки. Он собирался стать еще сильнее. Чтобы никто, никто не смел обвинять его в одержимости и критиковать его политику.       Советская делегация удалялась из зала, проходя мимо места, где сидели США с Канадой. Союз молча прошел мимо американца даже не посмотрев на него, следом за ним с пухлой папкой документов следовал Россия. Он на мгновение рассеяно остановился и окинул Америку странным взглядом, в котором Штаты прочел смесь жалости и разочарования и поспешил догнать отца.       Взбешенный больше прежнего Америка вылетел из зала и направился к себе в кабинет. Напугав помощника едва не слетевшей с петель дверью, он опустился в кресло, медленно кладя руки на стол.       — Джон, не кажется ли тебе, что неправильно наносить удары по ставленникам Москвы, в то время как настоящим преступником является Советский Союз? — пугающе спокойно спросил он. — Секретарь рассеяно уставился на страну, не зная, что отвечать. — Принеси тот план ведения войны, который нам недавно представляли. Джон поспешил выполнить приказ, за секунды доставая нужную папку из шкафа и поднося ее к рабочему столу.       Америка открыл документы и пробежавшись по ним глазами усмехнулся:       — 750 американских бомбардировщиков, 600 атомных бомб, — зачитал он и поднял глаза на помощника, — всего лишь 30 суток, а от него останутся лишь дымящие радиоактивные руины.       Помощник поежился от пугающей улыбки, напоминающей ему сумасшедшего. США же, продолжая улыбаться, подписал указ о размещении ядерного оружия на территории европейских союзников.       — Посмотрим, кто тогда посмеется, commie.

******

      — Россия, мы сейчас опоздаем, — спокойно произнес ГДР, с порога наблюдая за бесконечной беготней русского.       — Да знаю я, знаю-ю, — протянул тот, в очередной раз возвращаясь в комнату, чтобы подхватить забытый галстук. — Пап, ты точно не хочешь с нами пойти? — без особой надежды на успех выкрикнул РСФСР, пробегая мимо кабинета Союза.       — Мне некогда ходить по театрам, кто-то же должен работать пока вы развлекаетесь, — донеслось бурчание СССР.       — Да ладно тебе, пап! — рассмеялся Россия, — У нас каникулы, можем и поразвлекаться.       Германия укоризненно смотрел на брата, который спешно натягивал обувь. Пока тот суетился, успел весь растрепаться, красный галстук был повязан криво, а одна из штанин зацепилась за носок.       Хотя с тех пор, как Союз забрал ГДР к себе, прошло уже много лет, Германия все еще чувствовал себя неуютно в большой и шумной семье, но большинство детей приняли его благосклонно, хотя были и те, что косились с неприязнью. Но больше всех симпатизировал немцу юный Россия. Он постоянно заступался за брата в школе, все время помогал ему и сам с огромной гордостью повязал ему пионерский галстук. ГДР искренне не понимал, почему после всего того, что сделал его отец этой семье, Союз, Россия и некоторые другие принимали его, но был очень благодарен им. Отчего старательно учился, мечтал стать ученым и помочь приемному отцу в науке и станкостроении.       — Пойдем, пойдем, пойдем — вытолкал задумавшегося Германию РСФСР. — Чего ты спишь, мы же опаздываем! — воскликнул он, несколько раз нажимая на кнопку лифта, чтобы он начал спускаться быстрее.       Германия вздохнул и потянулся поправить галстук брата. И штанину. И попытался причесать его непослушные, белые как снег волосы.       — Ты закончила, мам? — весело улыбаясь, спросил русский.       — Ja, я закончил, РСФСР, — спокойно ответил Германия.       — Тогда побежали! — Россия схватил брата за руку и понесся со страшной скоростью по улице.       — Halt! Там красный! — возмутился немец.       РСФСР с недовольной миной остановился и с нетерпением стал отстукивать носком ботинка по земле.       — Ну что за дурацкий светофор! — в сердцах воскликнул он.       — Если бы ты начал собираться вовремя, то сейчас не пришлось бы спешить, — улыбнулся Германия, поправляя очки.       — Но ведь так определенно интереснее, — фыркнул Россия, весело сверкнув глазами.       Германия не мог с ним согласиться. Как очень ответственная личность, немец никогда не опаздывал. И очень нервничал, если что-то не вписывалось в запланированное расписание. Но когда он был вместе с русским — все менялось. Нельзя сказать, что брат был безответственным, но жил он явно в каком-то непонятном для Германии хаосе. Но немцу с ним определенно всегда было весело, комфортно и интересно. Даже если приходилось опаздывать.       — Бежим! — Россия снова потянул ГДР, устремляясь со всей скорости к театру.       Когда они залетели в фойе, Германия с неудовольствием отметил в зеркале, что весь порядок, который он навел на брате испарился, вернувшись в изначальный хаос. Но теперь этот хаос еще и распространился на него.       Друзья остановились перед дверью на бельэтаж, и под недовольный взгляд капельдинера, прокрались на свои места.       После часа восхитительного представления они вышли на антракт, воодушевленно обсуждая увиденное.       — Мне понравилось, как она такая: «Ааа» и как будто упала, и потом — «Бум!» — и он залетел, и тут барабаны: «Парапарапа», — делился впечатлениями шумный Россия.       — Думаю, это был некий символизм, что-то вроде аллегории грехопадения, — серьезно предположил ГДР.       — Да, наверное, ты прав, там определенно было падение, — покивал русский. — А где это мы?       За разговором они видимо свернули не туда, забредя вместо буфета в какую-то полузаброшенную галерею. Здесь совсем не было людей, а толстый слой пыли по углам намекал, что сюда в принципе не часто заходили.       — Не знаю, выглядит как картинная галерея, — предположил Германия, рассматривая тяжелую бордовую портьеру.       — Если это картинная галерея, то здесь должны быть и картины, — ответил Россия, распахивая одну из портьер.       Когда юноши откашлялись от поднявшегося столба пыли, они с удивлением стали рассматривать представшую перед ними картину. В золотой раме, в прекрасной работе маслом, был изображен молодой статный мужчина в мундире царских времен. Его черные волосы были аккуратно уложены, а синие глаза, яркого насыщенного оттенка, казалось, следили за движениями непрошенных гостей. Белоснежная кожа и точеный профиль несомненно выдавали в нем аристократа. Поза была наполнена спокойным осознанием своего могущества. Он выглядел бы серьезным, если бы не озорно приподнятый уголок губ и вздернутые немного иронично брови.       — Интересно кто это? Выглядит, как какой-нибудь царский генерал, — предположил Россия, рассматривая портрет.       Германия задумчиво посмотрел на портрет, а затем на РСФСР.       — Знаешь, мне кажется, что он похож на тебя.       — Что? — удивленно поднял брови Россия, — да нет, тебе показалось. Я похож на папу.       — Но посмотри на его цвет глаз.       — Ну голубые глаза и что. У многих в нашей стране голубые глаза.       — Это ведь не просто голубой цвет, посмотри на его глубину, такой красивый оттенок, как будто смотришь в синее-синее море и эта глубина затягивает с каждой секундой все больше, увлекая обещаниями открыть секрет той самой таинственной русской души, — Германия смущенно покраснел, когда понял, что увлекся с эпитетами и Россия смотрит на него теми самыми глазами, скептически подняв бровь. — Я имел в виду, что ваши глаза очень похожи, да и лицо в целом.       — Да глупости это все, — недовольно проворчал РСФСР. — Мой папа — Советский Союз. Он всегда работает и помогает людям, а с буржуями он ведет борьбу. У меня не может быть ничего общего с царскими генералами.       — Давай посмотрим, что под другими портьерами? — предложил Германия.       Они отодвинули еще несколько тяжелых бархатных занавесов, яростно кашляя от огромного объема взлетевшей пыли. Перед ними предстали и другие картины, как правило с изображениями того таинственного мужчины. Вот он на огромном, расправляющем паруса, корабле, а вот — восседающий на троне, с короной, в царственной мантии. И всегда полный изящества и величия, с легкой полуулыбкой и глубоким живым взглядом.       — Ну что ж, я думаю это все-таки не генерал, — многозначительно протянул Россия.       — Natürlich, это же корона Российской Империи, — кивнул немец. — Погоди-ка, мне кажется я знаю кто это.       Германия указал на картину, на которой двое мужчин гордо восседали на конях. На белоснежном, почти сияющем, коне был уже знакомый мужчина с синими глазами в темно-зеленом камзоле с золотыми эполетами. На черном же, как смоль, скакуне сидел мужчина в черном камзоле с железным крестом на горловине. Его лицо казалось совсем безэмоциональным, а голубые глаза были абсолютно ледяными. Черные волосы рассекали белоснежные пряди, хотя сам он выглядел молодо. И если первый был полон изящества и грации, второй был изображен строго, с идеальной осанкой, даже поворот его головы был как будто точно выверен.       — И кто же? — тихо спросил Россия, завороженно рассматривая портреты.       — Мужчина, что в черном камзоле, это мой дедушка — Пруссия.       — Ты уверен? — РСФСР удивленно посмотрел на него. — Разве ты застал его в живых?       — Nein, но я видел наши фамильные портреты, и еще — Германия замялся, — железный крест, это же наша награда.       Россия задумчиво покивал и снова перевел взгляд на портреты.       — А вот второй, — продолжил ГДР, — должно быть, это — Российская Империя.       — Да, империалист, которого сверг мой отец.       — Russland, — осторожно обратился Германия, — я думаю, что Российская Империя это все-таки твой дедушка.       — Нет! Отец ничего не рассказывал про дедушку. Это не может быть империя.       — Но ведь вы и вправду очень похожи.       — Я сказал нет! — злясь, воскликнул Россия. — Отец не мог меня обманывать! Германия на мгновение отшатнулся, не ожидая таких ярких эмоций от друга. Он чуть наклонил голову, показывая, что не желает больше спорить. Но остался абсолютно уверен в своих мыслях.       Раздавшийся третий звонок оповестил молодых людей, что они снова опаздывают на представление. Чертыхнувшись, они поспешили в зал. Правда погрузится в атмосферу театра уже не вышло — оба юноши продолжали размышлять о том, что они видели на портретах.       Когда они возвращались домой, Германия незаметно наблюдал за братом, удивляясь его непривычной задумчивости. Признаться, он редко его таким видел, в основном русский был ярким и улыбчивым либо серьезным и строгим. И в такие моменты он очень походил на СССР, полностью подражая его мимике и голосу, что выглядело несколько забавным для его юных лет. А вот такая глубокая задумчивость была чем-то новым и ГДР с интересом изучал черты лица брата, планируя воспроизвести их в своих рисунках. Германия часто рисовал, в основном портреты, и образ РСФСР ему особенно нравился. Хотя он никому не показывал свои работы.       — Мы дома, пап! — прокричал Россия, когда они, хлопнув дверью, зашли в квартиру.       — Хорошо! Ужин на столе! — раздался глухой голос Союза, откуда-то из кабинета.       Ребята прошли на кухню, где уже сидели за столом Казахстан и Армения, а Белорусь помешивала борщ в кастрюле, разогревая.       — Ну наконец-то пришли наши высококультурные! — хмыкнул Казахстан, двигаясь, давая больше места для братьев. — Как там ваши театры поживают?       — Очень здорово, тебе бы тоже не помешало просветиться, — пихнув брата в бок, ответил Россия.       Германия молча присел на краю стола. Он все еще отчаянно стеснялся шумной семьи.       — Когда я ем — я глух и нем, — строго сказала Белорусь, ставя дымящиеся тарелки, перед братьями.       — Ну для этого нужно чтобы было, что есть, — парировал Казахстан, которому не сразу поставили тарелку.       Белорусь цокнула, протягивая ему порцию.       — Вот вечно ты шутки свои шутишь.       — Я шутник! Не могу, не шутя!       ГДР слегка улыбался, слушая эту перепалку. В этой большой семье всегда так: шумно, не без ссор, шутливых, а иногда и настоящих. Но всегда всех объединяла любовь и взаимопонимание. И любящий отец, который даже когда был очень-очень занят, приходил перед сном, чтобы поцеловать каждого своего ребенка. Он также заходил к ГДР, не решаясь правда нарушать его личное пространство, за что Германия был ему благодарен. Но тем не менее, он тоже получал ласковое потрепывание по голове от СССР и ему сразу становилось немного теплее.       Германия перевел взгляд на Россию и снова удивился его отстраненности. Он ел, но глаза его оставались задумчивыми и мыслями он был явно не здесь.       Быстро проглотив свою порцию, РСФСР встал и, попросив помыть посуду возмутившуюся Белорусь, выскользнул из кухни.       Россия подошел к кабинету отца и, неловко помявшись, постучал.       — Войдите, — раздался низкий голос отца.       СССР сидел в полутемном кабинете, склонившись над рабочим столом. Настольная лампа — единственный источник света — заливала его, освещая многочисленные папки с бумагами, набор письменных принадлежностей и дымящуюся пепельницу. Россия терпеть не мог, когда отец курил. Обычно он старался скрывать это от детей, но сейчас пепельница была до отказа набита окурками.       Прикрыв дверь, Россия нерешительно замер.       — Пап, я хотел тебя спросить, — начал РСФСР. Союз выглядел очень уставшим, но он поднял глаза, своим видом говоря, что он внимательно слушает сына. — Кем были твои родители? Мои бабушка и дедушка?       СССР откинулся в скрипнувшем кресле и нахмурился.       — Я тебе говорил уже несколько раз — они были простыми крестьянами, очень страдавшими от предыдущего империалистического режима.       Россия помялся с ноги на ногу, рассматривая отца.       — Сегодня в театре я видел портреты, — Союз бросил быстрый внимательный взгляд на сына. — Там был человек, кажется это был Российская Империя. Германия сказал, что мы выглядим очень похоже.       — Ему показалось.       — Но пап…       — Я сказал — ему показалось, — отрезал СССР. — В каком театре, ты говоришь, Вы были? Я думал, я ясно дал знать министерству культуры, чтобы они избавились от буржуйского хлама.       Россия стоял насупившись. Ему совсем не нравилось как отец вел себя. До этого момента ему казалось, что все это какая-то ошибка, просто они похожи с человеком со старых портретов, но то, как Союз реагировал на все это, давало пищу для подозрений.       — Я думал, ты всегда честен со мной, отец, — тихо произнес Россия.       Союз тяжело вздохнул и, поднявшись, подошел к сыну.       — РСФСР, я расскажу тебе, раз уж ты такой настойчивый, но прошу тебя, не распространяйся особо об этом, — Россия поднял заинтересованный взгляд на отца. — ГДР оказался прав — Российская Империя действительно твой дедушка. Но это тот факт, который лучше бы оказался вымыслом. Он был ужасным угнетателем и игнорировал обычных людей, полностью погрузившись в эти свои балы, приемы и прочие прелести жизни богачей.       — И что с ним случилось? — затаив дыхание, спросил Россия.       — Люди восстали и свергли его.       — А ты, получается, его наследник?       Союз выругался и Россия удивленно посмотрел на него. Не часто отец ругался при детях, а скорее даже никогда.       — Нет! Хоть я и его сын, я не имею ничего общего с ним! Мне пришлось всего добиваться самостоятельно. Все, что нажил он — было украдено и вывезено частично интервентами, частично белыми предателями. А мировое сообщество вообще отказалось признавать мое существование и право нашего народа на народное государство, — СССР стоял сжав кулаки, а глаза его гневно сверкали. — Но мы смогли выстоять, смогли все отстроить, после чего эти буржуи решили, что мы не заслуживаем того, что имеем и попытались отнять в самой страшной войне человечества.       Союз говорил, а в уголках его глаз застыли слезы, которые он даже не чувствовал. Россия поспешил обнять отца. Он очень хотел его поддержать, стать наконец-то опорой и поддержкой для такого сильного человека, который прошел через столь многое и при этом не переставал заботиться о них всех. Россия совсем не хотел его расстраивать и уже пожалел о заданном вопросе.       — Но мы победили, сынок, — сказал СССР, поглаживая того по голове. — Мы победили, а теперь перед нами новая важная цель — изменить этот мир, приблизить торжество коммунистической революции, освободить людей от угнетателей. Поэтому ты должен хорошо учиться и стать очень умным, — отец поцеловал сына и похлопал по плечу. — Ну чего ты нюни распустил, я ответил на твой вопрос?       — Россия отлип от рубашки отца, которая промокла от его слез, и принялся кулаками вытирать лицо.       — Я тебя не подведу, пап, я стану самым лучшим!       Союз добродушно рассмеялся, снова прижимая сына к себе.       — Не бывает самых-самых, Россия, но ты всегда можешь быть лучше, чем ты был вчера. Через тернии к звездам, сынок. Будешь много трудиться — сможешь достичь многого. И я уже горжусь тобой, милый.       РСФСР, хлюпая носом, еще крепче ухватился за отца, стремясь сжать его в своих объятиях, но Союз был сильно крупнее и все, что получалось у России — это смять рубашку, окончательно испортив одежду отца.       — Ну ладно тебе, успокаивайся, сколько можно плакать. Пора становится взрослым и сильным, тебе ведь нужно отвечать за всех своих братьев и сестер, — потрепал его по голове Союз. — И если ты вдруг захочешь больше узнать о, — СССР на секунду замялся, — деде, то можешь почитать Большую Советскую Энциклопедию и съездить в Эрмитаж.       РСФСР кивнул и вышел, стараясь проскользнуть к себе в комнату, прежде, чем кто-то заметит его раскрасневшееся лицо и опухший нос.