Ветреные нити

      "Старый противный Шушер! Ну что этот дряхлый совил о себе возомнил?! Комиссия только вчера наконец покончила с процедурой ну очень утомляющих проверок, казалось бы, можно вдохнуть полной грудью, да и немного передохнуть... Да нет же, сегодня этот мудрёный сыч задумал очередную уборку! Ни пылинки! А тереть тряпкой тома староверских книг заставили... Глаза бы мои не видели этих бесконечных стеллажей!"       — Уважаемый, а там протёрли, уху-м? Уху-м, а здесь? — и так весь день.       Фунт суетился, метаясь между рядами, перья топорщились от негодования. Вся его гордая осанка, присущая истинному совилу, превратилась в нечто смятённое и раздражённое.       Другие библиотекари-совилы неслись, точно вихри, хлопая крыльями и бурча про себя. О, какая честь — содержать в порядке Великую Академическую Библиотеку, служить её хранителем, беречь древние знания! Так говорили наставники, так говорили старшие братья и сёстры... Но, к несчастью, никто не упомянул, что в основном всё это сводится к унылой уборке.       Фунт глубоко вздохнул, стараясь не демонстрировать раздражения, и отодвинул очередной огромный том, чтобы протереть полку под ним.       "Взлёты и падения Магдаша", "Полная история Дальнопланов", "Голодная Тень" .       — Скука, скука, и ещё раз скука!       Он задвинул последнюю книгу на место с тихим стуком и потянулся, тихо хихикнув при виде брата, который застрял между полок, пытаясь достать какие-то бумаги с верхней полки.       В этот момент краешком зоркого взгляда он заметил нечто странное.       Огонь.       Фунт замер.       Тонкие язычки пламени, дрожащие в воздухе, будто светлячки.       "Погодите-ка... Огонь?! Что это?! Стеллаж горит?! Так! Так! Спокойствие, делай, как говорили на учениях, подай сигнал, проведи эвакуацию, ценой жизни защищай бесценные знания!"       Он уже собирался завопить во всю мощь своих лёгких, но... пламя не распространялось. Оно не пожирало страницы, не жгло полки. Вместо этого оно дрожало в воздухе, то вспыхивая ярче, то угасая почти до искры.       А потом оно... двинулось.       — Уху-ху-м? — тихо проговорил Фунт, всё ещё пребывая в боевой готовности. Огненные всполохи, похожие на крошечные призрачные светлячки, словно услышали его. Они метнулись вперёд, в глубь библиотеки, туда, где редко ступала даже нога библиотекарей, не говоря уже о студентах. Фунт сглотнул, поёжился, но, движимый любопытством, осторожно двинулся следом, поглядывая по сторонам.       Чем дальше он заходил, тем темнее становились ряды, а огоньки всё глубже уводили его в сердце Великой Библиотеки. Они завели его в самую глушь библиотеки — туда, где воздух был густым, как омут, а полки поднимались до самого потолка, уходя в темноту, словно величественные колонны древнего храма. Дальше начинались секции, куда даже ему, совилу и хранителю книг, вход был воспрещён.       Огоньки вспыхнули последний раз, медленно затухая в тенях, и Фунт, потрясённый, застыл, не понимая, что это было. Их мягкое свечение погасло, оставляя его одного в тёмном лабиринте стеллажей.       — Что... это вообще было? — пробормотал он, нерешительно вытягивая шею вперёд.       Тени зашевелились.       Фунт почувствовал, как по его спине пробежал холод. Тьма между стеллажами сместилась, будто её сдул порыв невидимого ветра, и начала сгущаться в одном месте, принимая очертания. Искажённые линии сложились в фигуру, выступающую из мрака, как призрак из забытых страниц.       Он был человеком. Высоким, худощавым, его лицо оставалось почти невидимым — в полутьме различались лишь глубокие, уродливые шрамы, искривившие кожу. Серые глаза впивались в Фунта с каким-то измождённым, но твёрдым выражением.       Совил открыл было клюв, но слова застряли у него в горле. Незнакомец молчал. Он не сделал ни единого жеста, который мог бы показаться угрожающим, но в его застывшей позе читалось нечто настораживающее.       А затем его пальцы дрогнули.       Быстрые, точные жесты его плотно забинтованных рук — и полки вокруг него засветились мягким серо-голубым светом. Магия. Старинная, скользкая, точно полуистлевший пергамент, пропитанный древними знаниями.       Фунт не знал, что делать.       Внезапно одна из книг дрогнула. Потом другая. Ещё одна. Их корешки засветились, словно подчиняясь какому-то древнему заклинанию, и, прежде чем он успел хоть что-то понять, одна из них соскользнула с полки, мягко падая прямо перед его лапами.       Фунт вздрогнул, перья на затылке взъерошились, но он не двинулся с места. Он лишь медленно опустил взгляд на книгу, затем снова поднял его на незнакомца.       Тот молча кивнул.       И растворился в тенях, будто его и не было.

***

      Куппер скептически сощурился, рассматривая книгу, которую Фунт водрузил перед ним с таким таинственным видом.       — Может, объяснишь, чего ты так на меня смотришь? — пробормотал он, перекладывая с одной страницы записной книжки на другую засахаренный ломтик айвы. — Очередной древний манускрипт о том, как не разозлить почтенного Шушера?       Фунт тяжело вздохнул, будто этот разговор уже изрядно его вымотал. Он сидел на спинке стула, перебирая лапами воздух, а его крылья были слегка приподняты, как у рассерженной совы.       — Ты меня совсем не слушал, да? — прошипел он.       — Ну, слушал.       Куппер откусил кусочек пирога, прожевал и облокотился на стол.              — Но, Фунт, ты сам себя слышишь? Какой-то человек из теней, огоньки, знаки, видения... Да ты просто наслушался баек, а теперь пытаешься приплести их к реальности.       — Может, и так, — насупился Фунт, настороженно оглядываясь. — Но книга-то перед тобой, а её мне тоже видение подарило?       Куппер вздохнул, отложил сладости и, наконец, потянулся к книжице, перед этим тщательно протерев руки. Она была старой, потрёпанной, обложка выцвела, но материал, похоже, был дорогим. На корешке не было названия, лишь бледный, выцветший узор, напоминающий нечто… знакомое?       Он повертел её в руках, задумчиво щурясь на тёмные переплётные швы.       — И что это у нас тут?       — Сам посмотри, — тихо сказал Фунт.       Куппер бросил на него быстрый взгляд и, пожав плечами, осторожно открыл книгу.       Его пальцы, слегка дрожащие от волнения, пробежались по выцветшим страницам. Он машинально смахнул крошки со стола, уложив на него книгу, и принялся лихорадочно перелистывать её, время от времени тихо бормоча себе под нос:       — Так… это… структура знакомая… это точно двергская рунопись… Но, Фунт, ты понимаешь…       — Понимаю, — кивнул совил, бесшумно спрыгивая со спинки стула на стол. — Крайне редкая вещь. Ты ведь понимаешь, что там написано?       Фунт наклонил голову набок, заглядывая в книгу, но Куппер промолчал.       Мелинг сжал губы. У него захватило дух. Он продолжал читать, иногда едва слышно повторяя какие-то слова, сверяя их с тем, что уже знал. Пальцы нервно стучали по столу, а глаза лихорадочно перебегали с одной строчки на другую.       — Защитные печати… — прошептал он, пролистывая несколько страниц и останавливаясь на какой-то особенно сложной схеме. — Засекречивание каналов связи… Это двергские техники сокрытия и защиты, Фунт. Причём очень, очень древние.       Он потянулся к своим записям, которыми уже успел обложиться, и начал сверять строки, бегло пролистывая исписанные страницы. Взгляд его метался между чертежами, схемами и текстами. Время от времени он порывисто хватал карандаш и делал заметки, соединяя между собой старые записи и новое знание.       Фунт молча наблюдал, как гном погружается в свой ритуал. Листы шуршали, карандаш царапал бумагу, иногда раздавался тихий вздох или пробормотанное «нет, не так».       И вдруг Куппер замер.       Он уставился в одну из страниц новой книги, его глаза расширились.       — Нет… — пробормотал он. — Это не может быть совпадением.       Он лихорадочно принялся листать свои старые записи, а затем снова вернулся к книге. Лист, исписанный изящными двергскими рунами, словно смотрел на него в ответ.       Его руки задрожали.       Тайные печати.       Знаки.       Связь с чем-то сокрытым.       Хранилище.       Подавляя желание вскочить и заплясать от радости, Куппер продолжил изучать книгу.       — Превеликая наша Лидиана… — прошептал Куппер, едва дыша, — здесь даже рассказывается о первичной элементальной магии… о том, как… как…       Он провёл пальцем по странице, задерживаясь на рунном знаке, окружённом кругами, узорами и причудливыми отметками.       — …о том, как дверги творили свои первые заклинания, познав язык Элементаля Земли…       Он не отрывал взгляда от этих древних знаков, пока не осознал, что перевернул последнюю страницу. Руки его замерли, а затем, с какой-то тоскливой обречённостью, захлопнули книгу.       Его сердце колотилось.       Он нашёл так много, столько крупиц тут и там! Но всё ещё… недостаточно.       Куппер сидел молча, сжимая книгу, чувствуя в груди неприятный комок. Он так надеялся… надеялся найти больше. Найти нечто, что могло бы раскрыть ему секреты маготворения. Что могло бы ответить на вопросы, грызущие его уже несколько лет.       Но, как всегда, этого оказалось мало.       "Как великие умы облекли дикую форму магии в нечто столь изящное? Какие слова они шептали, когда впервые ткали свои самые могущественные заклинания?"       Он шумно выдохнул, потрясённо облокотившись на стол.       — Не хмурься, — подал голос Фунт, осторожно подходя ближе.       Он тронул Куппера крылом, но гном лишь безучастно уставился в пространство.       — Да, да, я знаю, что ты хочешь сказать, — пробормотал он, морща лоб. — Нашёл же кое-что важное. Детали печатей, техники сокрытия…       Куппер пробежался взглядом по своим записям, вновь наткнувшись на те самые символы. Он понимал: это могло стать ключом. Это могло быть нитью, ведущей его дальше, к тому, что он искал. К тому, что может таиться за дверьми Хранилища.       Фунт нахохлился, слегка встряхнулся и настороженно наклонил голову.       — Куппер?       — А?       — Ты выглядишь… как будто вот-вот натворишь что-то глупое.       Гном оторвался от книги, на мгновение удивлённо глянув на совила. А затем усмехнулся.       — Ты же знаешь меня!       Фунт тихо вздохнул и взъерошил перья.       — Вот именно, уху-м. Вот именно.       Куппер постучал пальцами по переплёту книги, глядя в пространство. Мысли его завертелись с новой силой.       — Фунт… — гном поднял взгляд, слегка прищурившись. — А кто вообще был этот… человек?       Совил напрягся, не сразу отвечая. Его крылья нервно дёрнулись, а глаза метнулись в сторону, будто он проверял, не подслушивает ли их кто-нибудь.       — Кто он был… — Фунт качнулся вперёд, шёпотом повторяя вопрос, будто обдумывая его. — Уху-м… Не знаю.       Куппер нахмурился.       — Как это не знаешь? Ты же его видел.       Фунт сделал неопределённый жест крылом.       — Он… просто появился из тени. Исчез в тени. Без имени, без следа.       Куппер почувствовал, как что-то неприятное зашевелилось у него в груди.       — И тебя это не насторожило? — он хлопнул ладонью по книге. — Он дал тебе это! Какого демона какой-то незнакомец просто разгуливает по Академии и суёт редчайшие рунописи первому встречному?       Фунт вздрогнул, затем резко, но всё так же приглушённо шикнул на него:       — Тише ты, коротышка! Уху-м… Да, меня это насторожило! И что прикажешь делать? Заявить об этом Совету?       — Вообще-то, да!       Фунт прищурился и ухнул с раздражением.       — О да, конечно! Поднимем тревогу, скажем, что в Великой Библиотеке кто-то был, но мы не знаем, кто, зачем и откуда он пришёл. О! И не забудем добавить, что он исчез прямо в воздухе, оставив именно под моим клювом редкую книгу! А я напомню тебе, что в Библиотеке, помимо совилов, существуют и другие, не очень то и "обычные" сотрудники...       Куппер замер, сжав губы.       — Вот-вот, — продолжил Фунт, кивнув. — Не похоже, что у них будет много вопросов к этому, уху-м, "совершенно нормальному происшествию".       Гном выдохнул, провёл рукой по лицу и откинулся назад.       — Чёрт.       Фунт смотрел на него с явным напряжением.       — Куппер… — наконец сказал он медленно, негромко. — Ты же понимаешь, что это может быть опасно?       — Конечно, понимаю, — ответил гном, но в его голосе не было ни капли сомнения.       Фунт склонил голову, прищурившись.       — Ты собираешься копаться в этом дальше, да?       Куппер медленно поднял книгу, провёл пальцем по рунному узору на обложке, а затем улыбнулся, но во взгляде его горел тревожный азарт.       — А ты как думаешь?

***

      Айвор исчез.       Нет, не буквально — не исчез в порталах, не сбежал, но… в этот день, да и в два прошлых, он словно растворился. Это было не так уж неожиданно – Айвор и раньше мог уйти в себя, но теперь, когда за ним тянулось всё больше странных и пугающих событий, Куппер волновался сильнее обычного.       Куппер не любил расспрашивать людей. Он никогда не умел этого делать правильно, не знал, как завести разговор и тем более как его поддерживать. Порой ему казалось, что все вокруг обладают врождённой способностью к светской болтовне. Все, кроме него. И всё же, пересиливая себя, он спрашивал.       — Айвор? Да вроде утром в парке был.       — Не видел. Может, в библиотеке?       — Может, с Галеоном… Хотя нет, его же отстранили.       — В общежитии его пробовал искать?       Нет, в общежитие Куппер точно не сунется. Ещё нарвётся на Ормандо с его подколками.       Когда Куппер, наконец, вышел в парк, снег уже слегка припорошил утренние следы.       Он бродил между заснеженными аллеями, не особо надеясь на удачу, но всё же прислушиваясь к каждому звуку, выискивая знакомый силуэт среди зимних деревьев и пустых скамеек.       Но Айвора не было.       Он тяжело выдохнул, чувствуя, как холод пробирается в перчатки. В груди засела тревога, хоть он и не хотел признавать её. В последнее время слишком многое не давало покоя. Странности множились, а он только и успевал ловить их на лету, как неопытный фехтовальщик, защищающийся от градящих ударов.       Куппер знал, что Айвор — не тот, за кого нужно бояться. Айвор справится. Но что-то в его исчезновении беспокоило юного мелинга.       Он провёл рукой по шее и достал рунный камень. Синий сигилум осветил его ладони мягким голубым светом.       — Я не знаю, когда всё успело так измениться. И мне тревожно...       Он говорил негромко, словно обращался не к камню, а к себе.       — Я никогда не был суеверным, но тут и там то и дело мелькают тревожные знаки. Много тревожных знаков. Я постоянно ощущаю себя не на своём месте. Будто сошёл с заботливо протоптанной моими предками дорожки…       Куппер провёл пальцами по рунам, аккуратно очерчивая их. Это был его талисман, своего рода и дневник в том числе, хранящий его идеи, его озарения, его тревоги.       — Но продолжаю идти, потому что хочу знать, к чему это всё ведёт.       Куппер закрыл глаза. Свет сигилума угас.       Айвора в парке не было. Наведываться в общежитие не хотелось. Да и, честно говоря, Купперу казалось, что его поиски и тревоги напрасны. Айвор не был беззащитным. Айвор всегда умел разруливать свои проблемы. Да и какой-нибудь Ормандо куда лучше справлялся с тем, чтобы взбодрить его при надобности.       Тем более у Куппера осталось одно доброе дело на сегодня.       Он привычным жестом смахнул снег с рукавов и направился в сторону местной пекарни — собрать гостинцы для Галеона.       Купперу нравился этот ритуал. Ему не слишком легко давалось общение, но забота о ком-то — вот это ему было в радость. Пока он аккуратно подбирал угощения, считая печенья и отмеряя ровно столько сладкого вина, чтобы не навлечь гнев патрульных, он чувствовал себя… нужным. Хоть кому-то.       Он подумал о том, как странно всё сложилось. Он почти не знал Галеона. Да, видел его на занятиях, иногда сталкивался с ним в коридорах, но не более. Но теперь, после всего, что случилось, ему казалось, что не помочь Галеону — было равнозначно предательству.       Прошло уже две недели с того вечера, после которого о хазире Галеоне ходило столько сплетен, что любой другой давно бы не выдержал и сбежал из Академии. Куппера, признаться, это изрядно раздражало. Галеон не был каким-то безумцем, который устраивал драки ради забавы. Да, его знали как задиру, но тот случай с Любеном…       Сколько всего Галеон скрывал за своим лёгким смехом и ленивой полуулыбкой?       Куппер на секунду зажмурился, отгоняя неприятные мысли.       Галеон по-прежнему был отстранён от занятий, и хоть Куппер ни разу не видел его лично с момента решения Совета об отстранении, он, конечно, не сомневался, что у того всё в порядке — особенно учитывая, что госпожа Келлианн, вероятно, держала руку на пульсе. Она же не позволит, чтобы с её подопечным что-то случилось.       Она навещала его. А значит, могла передавать ему кое-что.       Куппер завязал узел на свёртке и подхватил его под мышку. Он направился в сторону её кабинета, всё никак не выкидывая из головы тревогу за Айвора.       Келлианн вышла ему навстречу.       — Ах, мистер Горбец. — Она улыбнулась, поправляя серебристые волосы. — Снова с посылкой? Как приятно видеть, что вы так внимательны к своим друзьям.       Куппер слегка замялся.       — Я просто… подумал, что это могло бы его порадовать.       — Конечно. Я обязательно передам.       Она взяла свёрток, но не ушла сразу.       — Вы волнуетесь.       Это был не вопрос.       Куппер неловко потёр переносицу.       — Не знаю… Наверное.       Келлианн чуть склонила голову набок, изучая его с той самой внимательностью, от которой многим становилось не по себе.       Куппер чуть поёжился, когда Келлианн продолжала смотреть на него с мягкой, но внимательной улыбкой. Она не сводила с него глаз — не давящих, но изучающих, как будто видела в нём что-то, чего он сам не замечал.       — Говорить о тревогах — не признак слабости, мистер Горбец, — наконец произнесла она. Её голос был тихим, но отчётливо звучал в коридорной тишине. — К тому же, взваливать на себя столько груза, рассчитывая справиться совсем в одиночку… Это несоизмеримо рискованнее, чем поделиться с ближним.       Куппер прикусил губу, не зная, что ответить. На мгновение перед глазами вспыхнул образ Айвора — вечно отстранённого, никогда не рассказывающего, что у него на душе. Вспомнилось, как тот на все вопросы только пожимал плечами и переводил тему.       "Лучше бы Айвор это услышал…" — подумалось тотчас Купперу.       — Я просто волнуюсь за своих друзей, вот и всё, госпожа, — Куппер заговорил слишком быстро, будто пытался спрятать что-то за речевым потоком. — Вы знаете, вся эта ситуация с Айвором и Галеоном… Заставляет меня переживать за них по поводу и без! — Он торопливо опустил взгляд, разглядывая носки ботинок. — Наверное, я слишком много думаю…       — Это далеко не самое плохое качество, мистер Горбец, уверяю вас, — мягко заметила Келлианн, чуть наклоняясь к нему и, почти невесомо, касаясь кончиками пальцев его маленького плеча. — Главное — выносить из размышлений всё самое полезное, чтобы затем наконец что-то сделать. Не так плохо много думать, как плохо думать и при этом совершенно ничего не делать.       Куппер медленно кивнул, но был не уверен, что понял её до конца.       — Ох! Извините, извините! — Келлианн засмеялась, отстраняясь. — А вот моё дурное качество — болтать без умолку!       Он моргнул, растерявшись от такой внезапной перемены в её тоне.       — Ещё раз спасибо за вашу чуткость и внимание к мистеру Фахури, — продолжила она уже бодрее. — Ваши гостинцы заметно скрашивают его тоскливые вечера.       — О, п-правда? — Куппер не смог скрыть радостное волнение в голосе.       — Конечно-конечно, — заверила она, чуть лукаво улыбаясь. — Что ж, заходите ещё, если захотите о чём-то поговорить… или что-нибудь передать Галеону.       Куппер едва заметно дёрнулся. В её голосе прозвучало что-то странное — словно она уже знала, что ему очень скоро придётся вновь обратиться к ней.       Он немного покачивался на пятках, обдумывая её слова. Ему всё ещё казалось, что он не совсем их понял — или, скорее, не совсем мог применить к себе. Но одно в них задело его особенно.       "Думать и не делать — вот что по-настоящему плохо."       Но он ведь действительно... делал?       Он переживал за Айвора, за Галеона. За последние недели он так часто чувствовал себя лишним, бесполезным, не способным повлиять на ход событий. Он был просто Куппером Горбецом — гномом, который читал книги, разбирался в рунах и мог запомнить наизусть половину трактата за вечер. Он не был героем. Он не был тем, кто бросается в самую гущу событий, рискуя собой.       Но если даже госпожа Келлианн считает, что его размышления чего-то стоят…       Он крепче сжал рукоять своей сумки, полной заметок и записей, и глубоко вдохнул. Почему-то, когда Келлианн говорила о том, как важно делиться своей тревогой, перед его мысленным взором вспыхнул именно он — Айвор, вечно погружённый в себя, недоступный, хранящий все свои чувства за равнодушной маской.       "Я справлюсь." "Это неважно." "Всё под контролем." Куппер слышал эти фразы снова и снова, но чем больше он думал о них сейчас, тем меньше верил. Айвор никогда не говорил, что у него что-то не в порядке. Никогда не делился сомнениями.       "Потому что считает это слабостью?"       Куппер нахмурился.       Ему вдруг подумалось: а когда в последний раз Айвор по-настоящему просил о помощи?       И что, если однажды станет слишком поздно?       Его пальцы сжали рунный камень крепче.       Куппер не любил лишние разговоры. Он не умел как Айвор красиво строить фразы, не умел как Галеон бросаться словами с лёгкостью, превращая даже мрачную истину в забавную шутку.       Но он мог что-то сделать.       Он должен был поговорить с Айвором.       Куппер закусил губу. Внутри ворочалась неприятная мысль: он ведь тоже таким был. Возможно, всё ещё таким и остался.       Айвор никогда не рассказывал, что у него на сердце. Он замыкался, прятал тревоги за отстранённостью и тяжёлым взглядом. Но ведь… ведь и Куппер поступал почти так же?       Только его тревоги не выглядели такими же значительными. Вот в чём была разница.       Он мысленно вернулся к тому утру, к своим записям, к рунному камню, к отрывкам, что он выводил на бумаге. Он говорил с камнем, но ни с кем из живых не делился своими страхами. Ни с Айвором, ни с Галеоном. Даже Фунту он бы не смог рассказать.       Мелинг мотнул головой и быстрым шагом вышел из коридора, направляясь в сторону студенческих аудиторий. Хоть он и пытался и заверить себя, что всё будет хорошо, что Галеон в порядке, и что Айвор наверняка вскоре объявится… тревога в груди так просто не унималась.

***

      Куппер не был трусом. Ну, почти. Он просто не любил попадать в неприятности. А эта часть академии прямо-таки дышала неприятностями.       Общежития факультетов, к которым он сейчас направлялся, имели далеко не самую лучшую славу. Альвера была самым малочисленным и, пожалуй, самым отстранённым от академических будней факультетом. Его студенты держались особняком, а о самом факультете говорили мало — скорее из осторожности, чем из равнодушия. Здесь изучали дисциплины, которые вызывали немало споров среди великих умов: некромантию, псионику, разум и секреты его глубин. Подобное требовало невероятного усердия и сосредоточенности, и потому студентов Альверы отличали упорство, трудолюбие и целеустремлённость. Однако, несмотря на мрачноватую репутацию, факультет был не столько зловещим, сколько забытым. О нём редко вспоминали, а его ученики, казалось, сами предпочитали оставаться в тени. Разумеется, Айвор принадлежал именно к нему.       Миргаль, напротив, был словно злобный, буйный брат-близнец Альверы. Если первый славился молчаливым отстранением, то второй гремел шумом, безрассудством и бесконечными инцидентами. Здесь царил хаос, граничащий с полоумием: взрывы в лабораториях, дуэли в коридорах, подпольные игры с заклинаниями. Все худшие выходки и беды академии, как правило, случались по вине местных студентов. В Миргале учились те, кто был слишком амбициозен даже по меркам академии, те, кто видел в магии инструмент власти и средство достижения целей, но, в отличие от скрытных альверцев, они ничуть не чурались это демонстрировать. Их сила была напоказ, их дерзость — частью характера. Конечно же, наверняка Ормандо попал на него.       Куппер знал, что Айвор был на Альвере. А Ормандо — наверняка на Миргале. Что их двоих вообще могло объединять? Как они смогли сойтись? Куппер нахмурился, торопливо пробираясь через объединённый двор этих двух факультетов.       Место было... своеобразное. Строго говоря, это был очередной небольшой парк, с широкими каменными дорожками, фонтаном в центре, обрамлённым каменными фигурами Сенктума и Лидианы, пожимающими свои каменные руки, и несколькими уютными аллеями, уставленными лавками. В обычный день здесь было бы спокойно, но сейчас, в выходной, всё пространство кипело жизнью. Студенты сидели небольшими группами, кто-то азартно спорил, кто-то учил заклинания, а кто-то просто отдыхал, лениво потягиваясь под мягким зимним солнцем.       Куппер старался держаться поодаль, но всё равно краем уха улавливал разговоры.       — Слыхал, какое погоняло им надумал кто-то?       — Кому?       — Зазнайке и хазиру!       Куппер едва не споткнулся.       — А, мы всё ещё про них говорим? — второй студент фыркнул. — И какое же?       — Ха... чёрт-аж-два!       — Ну и нелепица.       — Да ладно тебе, забавно же! Типа два черта, один чертовее другого!       Куппер покраснел.       — По мне так околесица, — отозвался другой голос, — к тому же их скорее трое.       — Ты про малявку-мелинга?       — Да какой там малявка, он постарше их будет, насколько я знаю.       Куппер шумно втянул воздух, крепче сжимая свёрток с гостинцами.       "Ну и пусть говорят. Пусть говорят сколько угодно."       Он ускорил шаг, не обращая внимания на спины зевак, мелькавших по сторонам.       Перед ним вырисовывался вход в общежитие. Тяжёлая дубовая дверь, украшенная арканическим символом Альверы.       Куппер глубоко вздохнул и шагнул вперёд, навстречу неприятностям.       Он стоял в тускло освещённом холле, переминаясь с ноги на ногу. Ему доводилось бывать в чужих общежитиях, но сейчас, в коридорах Альверы, он чувствовал себя совершенно потерянным. Слишком тихо, слишком мрачно, даже воздух казался немного затхлым, как в старых дальних секциях библиотеки, где столетиями скапливалась пыль забытого знания.       Он поёжился и сделал пару шагов вперёд, наконец отыскивая взглядом каморку коменданта.       — Простите… — осторожно начал он, заглядывая внутрь.       За столом, склонившись над грудами исписанных бумаг, сидел бледный, щуплый полуэльф с жиденькой бородкой. Он лениво поднял глаза, смерив мелинга оценивающим взглядом, затем промычал что-то невнятное, продолжая выводить пером новые записи.       — Чего вам?       — Я ищу... — Куппер запнулся. — Айвора Аурхейра, вы не видели его сегодня?       Полуэльф хмыкнул, криво усмехнувшись.       — Аурхейр, говоришь? Давно я его не видел.       Купперу показалось, или в голосе коменданта проскользнуло облегчение?       — Он живёт с мистером Лангвидом. А тот недавно вернулся, так что если кто и в курсе, где пропадает ваш приятель, то это он.       — Понял. А г-где его найти?..       Комендант отмахнулся, указывая на дальний коридор.       — Вторая дверь направо. И смотри у меня, без глупостей. Посторонним в жилые зоны можно только в дневное время.       Куппер кивнул, пробормотав слова благодарности, и поспешил прочь, прежде чем его успеют задержать лишними вопросами.       Коридоры тянулись длинными, затемнёнными переходами, освещёнными редкими магическими лампами. Куппер двигался по указанному пути, сжимая свой рунный камень, словно в поисках поддержки.       Наконец, он остановился у нужной двери.       И внезапно его охватило оцепенение.       "Что я ему скажу?"       "Эй, Айв, я беспокоюсь за тебя, поделишься со мной своими тревогами? Госпожа Келлианн сказала…"       Куппер скривился, подавляя желание выругаться. Вот уж кого Айвор точно не захочет слушать, так это госпожу Келлианн. Как бы он её ни уважал, ему никогда не нравились её методы.       Он вздохнул, припнув носком сапога стену. Затем обессиленно прислонился к ней спиной и сполз вниз, садясь прямо на холодный пол.       Тишина.       Он прислушался. Внутри не было слышно ни шагов, ни голосов, ни даже обычного скрипа мебели.       Ни мистера Лангвида, ни тем более мистера Аурхейра там не было.       И Куппер понятия не имел, где его искать.       Он стиснул зубы, сцепляя пальцы в своих кудрях, словно пытаясь вытащить из них хоть крупицу полезной мысли. Затем раздражённо постучал запястьем по лбу, негромко выругавшись:       — Глупец, глупец, глупец…       Он был точно в панике. Айвора не было на занятиях уже два дня, но Куппер списывал это на усталость или занятость. Сегодня же был третий день — и его по-прежнему нигде не было.       "Что, чёрт возьми, случилось?"       Куппер уже собирался встать и снова пойти расспрашивать студентов, но внезапно дверь перед ним открылась.       Он замер.       Дверь качнулась в сторону, и теперь между ним и коридором была деревянная преграда. На секунду Куппер подумал, что это Айвор, но никаких слов не последовало — только тихий, ровный вдох. Затем шаг.       Дверь закрылась.       Перед ним стоял незнакомец.       Морщинистое, покрытое белыми шрамами лицо пряталось в тени капюшона. Бинты охватывали пальцы, ускользая в складки потрёпанного плаща, сотканного из невероятно длинных, иссиня-чёрных перьев. Снег, налипший на ткань, чуть поблёскивал в неровном свете ламп.       Незнакомец молча выпрямился, его напряжённые плечи дрогнули, а затем…       Он сорвался с места.       Куппер даже не успел вскрикнуть. Фигура скользнула мимо него почти беззвучно, но перед тем, как исчезнуть за углом, незнакомец всё же бросил последний взгляд. Его серые глаза — полные чего-то неуловимо жуткого — встретились с глазами Куппера.       А затем он исчез.       Только после этого Куппер сумел вдохнуть. Его сердце бешено колотилось. Он подскочил, чуть не падая от резкого движения, и распахнул дверь, заглядывая внутрь.       Комната.       Пустая.       Время, казалось, застыло, оставляя нетронутым весь этот странный контраст.       В стороне — аккуратно прибранная, почти аскетичная половина Айвора, где на письменном столе всё ещё лежал раскрытый не то учебник, не то записная книга.       В другой — абсолютный хаос, свойственный Ормандо, оставленные в беспорядке вещи, одеяло, небрежно сваленное с кровати, и бутылка вина на прикроватной тумбе.       Но самих их здесь не было.       Куппер медленно вошёл, сглотнув, его пальцы нащупали под воротником рунный камень.       Куппер подошёл к столу, сердце всё ещё билось неровно после странной встречи в коридоре. Он опустил взгляд вниз и застыл.       На деревянной поверхности, среди аккуратно разложенных перьев и чернильниц, лежала раскрытая записная книга Айвора.       Страница была заполнена жутким рисунком.       Человек, укрытый в тенях, с искажённым, сломанным силуэтом птичьей маски. Он тянул руку вперёд, и хотя глаза его оставались скрытыми, рисунок передавал необъяснимую тревогу.       Куппер зажал рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, и резко обернулся к двери.       Тишина.       Только слабый гул академических коридоров доносился снаружи, приглушённый.       Куппер медленно перевёл взгляд обратно на стол, наклонился, его пальцы невольно коснулись края страницы.       Рядом с рисунком, на второй половине раскрытой книги, лежал осколок кристалла.       Он был неровный, будто отломленный от чего-то большего. Свет, проникающий сквозь окно, играл на его гранях, окрашивая вечерние тени в бардовый оттенок.       — Красный… сигилум… — выдохнул Куппер почти беззвучно, но даже собственный голос показался ему чужим.       Он смотрел на осколок, чувствуя странную, липкую дрожь в груди. Это был не просто магический камень.       Его рука медленно потянулась к нему, но что-то внутри пронзило его страхом. Он не должен прикасаться к нему. Он отдёрнул руку в тот момент, когда его взгляд уцепился за окно. Вернее за то, что он видел за ним.       Он подбежал, едва не опрокинув чернильницу со стола, и вцепился в подоконник, расширив глаза.       Фигура в плаще из перьев пересекала окраину внутреннего двора, петляя между деревьями, пока не исчезла за снежной изгородью.       Куппер позабыл обо всём.       Обо всех своих страхах, о том, что он ненавидит быть в центре внимания, о том, что до жути боится облажаться.       Он распахнул окно и заорал:       — Остановите его! Там! Там!       Люди обернулись.       — Слева от фонтана, за оградой! Здесь был посторонний!       Куппер споткнулся о свои же слова, сердце колотилось так, что отдавало в уши.       — Вор! Вор! — выкрикнул он с пущим энтузиазмом, размахивая руками.       Толпа начинала шептаться, но никто не сдвинулся с места. Кто-то фыркнул, кто-то посмеялся.       Куппер взмахнул рукой, и поток воздуха окутал его одежды, подхватывая его в воздух.       Он не подумал о приземлении.       Он плюхнулся в снег, распластавшись, а потом, не дожидаясь насмешек, вскочил и бросился туда, куда указывал.       Толпа гудела позади, но ему было всё равно.       Он мчался вперёд, проваливаясь в снег, чуть не падая, но снова и снова поднимаясь, продолжая идти по свежим следам.       "Что я делаю?!"       Мысль мелькнула в голове, но быстро испарилась, вытесненная заволакивающей абсурдностью происходящего.       Он утопал в сугробах, сбивая дыхание, не отрывая глаз от тянущихся дальше следов, но…       Следы оборвались.       Прямо перед ним.       Кругом только снег, деревья, давящая тишина.       Куппер медленно зашагал вперёд, озираясь по сторонам.       Никого.       Только его собственное дыхание, сбитое и прерывистое.       Он сжал кулаки, выдохнул, прикрыл глаза.       "Это просто сон…"       — Скажите, что я просто сплю… — пробормотал он вслух, падая на снег.       Небо было тёмным, вечернее солнце уже опускалось за шпили Академии.       Но что-то в воздухе изменилось.       Куппер почувствовал это раньше, чем увидел.       Чьё-то присутствие.       Он открыл глаза.       И замер.       На ветке старого, покрытого инеем дуба сидел он.       Человек в перьях.       Темные одежды сливались с сумраком, но чёрные, длинные перья выделялись на фоне белого инея, как следы копоти на снегу.       Человек плавно склонил голову набок, точно изучая его.       — Что сон, что реальность… всё одно, юный мелинг.       Голос глубокий, хриплый, как ветер, гуляющий среди развалин. Куппер вцепился пальцами в снег, проглотив комок в горле.       — Зачем?..       Тот не ответил сразу.       Он только выпрямился, медленно, как будто двигался в иной, чуждой этому миру реальности.       — Времени у меня не много, но ты заслужил задать один вопрос.       Куппер задохнулся от волнения, не зная, что сказать.       Но слова сами слетели с его губ.       — Зачем ты дал эту книгу? Почему именно Фунту? Ты знал, что он передаст её мне?       Он зажмурился, словно боялся ответа.       — Но я…       Он замялся, а потом, сам не понимая, зачем сказал:       — Я всего лишь Куппер. Куппер Горбец.       "Простой мелинг, мечтающий разгадать тайную формулу маготворения."       Человек чуть качнул головой.       — Ты знаешь, юный мелинг, что наша судьба не принадлежит нам?       Куппер чувствовал себя так, словно земля уходит из-под ног.       — А кому тогда? — прошептал он.       Человек замолчал.       — С недавних пор я ищу ответ на этот вопрос. Но что касается тебя…       Он выдохнул, чуть склонив голову.       — Считай это маленьким презентом. Не от судьбы, но от меня.       Куппер дрогнул.       — Я всего лишь ускорил процесс. По крайней мере, я на это рассчитываю.       — Зачем... тебе это?       Тишина.       атем чужак усмехнулся.       — Однажды ты станешь выдающимся гномом.       Холод пробежал по спине Куппера.       — Так было сказано, и так оно будет.       "Кем сказано?!" — хотел выкрикнуть Куппер, но язык не слушался.       — Никогда не сдавайся.       Голос чужака звучал странно.       — Потому что иначе…       Он медленно поднял голову.       — Твоя нить обратится петлёй.       — Нить?..       Куппер заморгал.       Он схватился за снег, пытаясь встать. Но чужака уже не было.       Только следы на ветке и медленно падающее вниз перо.       Куппер застыл.       Снег скрипел под сапогами, аллея тонула в янтарном свете заката, а воздух был таким холодным, что, казалось, можно было разбить его, как стекло.       Но Куппер не чувствовал холода.       О не знал, сколько времени прошло, с того момента, как он вышел из сугроба и побрёл дальше, не разбирая дороги.       Пока ноги сами не привели его сюда. В сердце Академии.              Магистерская аллея.       Он здесь никогда не был. Но сейчас это казалось неважным.       Он шёл вперёд, рассматривая всё вокруг, но взгляд ни за что не цеплялся.       Все эти переплетающиеся дорожки, все эти парки, общежития, корпуса…       Лабиринт.       Академия — это лабиринт.       Полный таких же, как он.       Студентов, мечтающих о великом будущем.       Или погрязших в тоске по дому.       Или прожигающих дни, не ведая, зачем они здесь.       Но их всех объединяло одно. Никто не знал, что ждёт за очередным поворотом.       И Куппер тоже не знал.       Но он продолжал идти.       Дальше.       И дальше.       И ещё дальше.       Он не знал, зачем.       Просто нужно было идти.       Пока мысли не растворятся, пока голова не станет легче.       Но чем дольше он брёл, тем тяжелее она становилась.       И тогда он её увидел.       Одинокую фигуру, сидящую на скамейке, среди заснеженного парка.       Госпожа Келлианн.              В серебристых волосах сверкали крошечные льдинки, губы были слегка тронуты алым холодом, тонкие пальцы перелистывали страницу.       Идеальный, безмятежный образ. Как королевский эльф, сошедший с холста великого художника.       Куппер остановился, не в силах заговорить. Он просто стоял. В десяти шагах от неё.       Как вкопанный.       Келлианн подняла на него глаза — глубокие, таинственные, точно покрытый инеем янтарь.       — Мистер Горбец?..       Куппер не ответил. Его губы дрогнули, но звук так и не сорвался с языка.       Он не знал, зачем пришёл сюда. Не знал, что сказать.       Он просто стоял, слегка сутулясь, сгорбив плечи под тяжестью собственного сбитого дыхания и хаоса в голове.       Келлианн спокойно закрыла книгу, положив её на колени. Словно ожидала его появления.       — Мистер Горбец? — повторила она, на этот раз чуть тише.       Тон её был как обычно нежный, без укоров, но в нём звучала настойчивость.       Куппер перевёл взгляд на снег под ногами.       Потом глубоко вдохнул и подошёл ближе.       "Я просто хотел передать Айвору книгу… Просто узнать, как у него дела… Он ведь посещает ваши занятия. Просто узнать, всё ли в порядке… Я не видел его несколько дней..."       Но стоило оказаться перед Келлианн, как он понял, что лгал себе.       Он хотел понять, что с ним, с Куппером, происходит.       Почему он не может выбросить из головы всё, что случилось за последние недели?       Почему это не похоже на его обычное любопытство?       Почему он чувствует, что оказался в чем-то намного большем, чем может постичь?       И почему больше всего на свете ему хочется просто вернуться в библиотеку и зарыться в книги, делая вид, что ничего этого не было?       Келлианн внимательно наблюдала за ним.       — Вы выглядите рассеянным. Что-то случилось?       — Я… — Куппер сглотнул, чувствуя, как подкашиваются колени. — Простите, я вас побеспокоил, я просто…       Что он здесь делает?       Он не хотел никого видеть.       Не хотел говорить.       Но почему-то пришёл именно сюда.       Келлианн не отрывала от него взгляда, в её чертах читалось спокойное, терпеливое ожидание.       — Госпожа… можно… один вопрос?       — Конечно, мистер Горбец.       Куппер нервно потёр переносицу.       — Вы когда-нибудь чувствовали, что… — он замялся, подбирая слова.       Келлианн терпеливо ждала.       — Что стоите на грани чего-то важного, но не понимаете чего?       Она мягко улыбнулась.       — Каждый день.       Куппер моргнул.       — О…       Он смущённо отвёл взгляд.       — Но вы ведь...       — Нет, мистер Горбец.       Её голос был мягким, но в нём сквозила сила.       — Я знаю меньше, чем вы думаете.       Куппер задумался.       Всё, что с ним происходило в последнее время — этот человек в плаще, книга, Айвор, его собственные страхи — было ли это той самой гранью?       Келлианн мягко похлопала по обложке книги, словно призывая мысли Куппера к молчанию.       — Но если вы чувствуете, что стоите на грани, значит, настало время сделать шаг.       Куппер почувствовал, как что-то сжимается внутри.       — Вы ведь… — он резко замолчал.       Келлианн внимательно посмотрела на него.       — Да, мистер Горбец?       Куппер медлил.       Он хотел рассказать.       Про книгу.       Про человека в перьях.       Про Айвора.       Но не смог.       Он сжал края своей мантии.       — Спасибо, госпожа.       Она улыбнулась, словно и не ждала другого ответа, мягко и чуть загадочно, как у неё всегда бывало.       — Я только что вернулась после встречи с мистером Фахури, — внезапно она сменила тему, а Куппер едва заметно оживился, — Наши занятия подошли к концу, и уже завтра он сможет вернуться к занятиям.       — Ч-что, правда? Уже завтра?       — Да.       Она аккуратно провела пальцам по обложке книги, что прежде читала.       Куппер на этот раз взглянул на книгу внимательнее.       Книга была старая, но ухоженная — витиеватый орнамент золотился на её корешке, а обложка, кажется, была из какого-то особого тёмного пергамента. Но больше всего его внимание привлёк сам текст: он сразу понял, что это не общий язык и не двергская рунопись. Символы были слишком изогнутыми, плавными, но при этом строго упорядоченными.       Хазирский?       — Это… одна из книг из хазирской библиотеки? — Куппер не сдержал любопытства.       — Полагаю, что так, — Келлианн перевела на него взгляд, уголки её губ дрогнули в улыбке, — но мистер Фахури уверил меня, что она принадлежала лично ему. Куппер уже почти позабыл о тревоге, а глаза его заискрились детским восторгом.       — Так это его книга!       В этом было что-то… приятно символичное. Галеон, конечно, не был похож на человека, который держал бы у себя старые фолианты и вчитывался в древние тексты, но Куппер знал, что тот способен удивлять.       — А вы знаете хазирский? — не унимался он.       Келлианн слегка наклонила голову, с лёгким кокетством.       — Конечно. Я знаю многие языки, мистер Горбец.       — Даже двергскую рунопись?       — Вполне.       Куппер на мгновение ощутил благоговение. Он, который уже второй год пытался разобраться в письменности каменного народа, чувствовал себя по сравнению с ней совершенно беспомощным.       Келлианн же, видя его восхищение, снова улыбнулась — но уже теплее, мягче.       — Если хотите, я могу вам почитать.       Куппер застыл.       Что?       Это предложение застало его врасплох.       Госпожа Келлианн — чтица? Ему? Здесь, прямо на этой заснеженной аллее?       Он понимал, что, конечно, можно было бы отказаться, сославшись на дела или усталость… но отказаться от такого предложения было бы просто глупо.       Он даже поджал губы, чтобы не выглядеть слишком воодушевлённым, но, кажется, у него плохо получилось.       — Сочту за честь, госпожа, — всё же произнёс он.       — Ничего такого, — она покачала головой, листая страницы. — Мне приятна ваша компания, мистер Горбец. К тому же, я наслышана о вашей страсти к старым сказаниям и секретам. А эта книга таит в себе и то, и другое.       Она нашла нужную страницу, чуть пригладила её пальцами и, приосанившись, начала читать на чистом, родном для Куппера лингулинге, чем в очередной раз восхитила такого впечатлительного мелинга, как Куппер.       Куппер устроился поудобнее, упираясь ладонями в лавку и глядя на неё снизу вверх. Пускай где-то там, под сердцем, его всё ещё колет тревога, сейчас ему нужно позволить себе отвлечься, тем более, раз ему выпала такая возможность.       — Легенда о Пепельном Страннике гласит...