
► Посмертие | Часть 1 | Ну а в продолжение конца…
— И ты мой, Люсьен.
— И я повинуюсь?
─── ◦⋅⚜⋅◦ ───
Мужчина стоял около моста, смотря на стремительно отдаляющуюся фигуру. В глазах всё ещё стоял женский образ, что так не хотела уходить, воздух вокруг до сих пор помнил громкое гонение в её адрес, а руки продолжали сжиматься в кулаки, словно где-то подсознательно надеясь сжать ткань женской одежды. Привычная маска спокойствия и хладнокровия еле заметно крошится. И он. Он это чувствует… Ему это не нравится. Да только…— «Нам пора, Люсьен».
Да жаль только, ему на это было всё равно. Давно. Слуга больше не поддавался ни внушению, ни приказам, он хотел действовать по-своему, следовать своему плану и пути. Он знал это, но не препятствовал. Он знал, к чему это приведёт. Но неповиновение… Удивляло. Его удивляло человеческое влияние на человека — это было… Новинкой для него. …Когда выбираешься из-под влияния, то его голоса будто бы не слышишь. И не хочешь. Больше. Никогда.— «Люсьен?»
Но вот он ловит ещё одно существенное изменение в настроении не отзывающегося человека — слабость. Терпение и контроль над своими же эмоциями заканчивается, привычный взгляд из-под чуть прикрытых век становится более живым, когда мужчина поджимает губы и понимает — он чувствует. Чувствует сожаление, чувствует нежелание делать то, что делать он уже начал, — и это дело нужно было закончить. Не хотелось. Банально потому, что хотелось другого — будто бы спокойствия, просто тишины в компании с человеком, который даже если будет говорить, то тишину он не нарушит. Это… Было невероятным открытием, которое он сделал при недолгом наблюдении и нахождении с человеком рядом. Но нужно было делать. Ради кого-то. В моменты, когда тебя одолевают подобные мысли, невольно задумываешься о неверном суждении, что нет смысла в будущем, если в настоящем тебе худо. Это временная слабость? Порой же нужно чем-то жертвовать, чтобы построить лучшее будущее. Для себя, для тебе ближних. Кому ты пообещал, пусть и не говоря им об этом. Ужасно. …Но успокоение. Побуждение. Мотивация стараться ради времени грядущего, ибо знаешь, что будет дальше. Это упрощает жизнь — банальная истина, хотя банальна ли она? Всё легче, когда знаешь, чему послужат твои решения и действия, — такое даже от удачи существенно отлично. Мотивирует осознание, сама картина того, как будет выглядеть будущее — хорошее, — если ты постараешься в ущерб себе в настоящем. Когда принимаешь подобные сделки, то ещё не до конца ведаешь, насколько тяжело тебе будет. Оттого и соглашаешься — человек далеко не всегда соглашается на мучения, особенно на те, вес которых ему хорошо известен. И это банальность, пусть и не для каждого известная. Вот он отводит взгляд и вдруг задаётся вопросом: «Что со мной?», но тут же вопрос забывается, когда мужчина вздыхает и закрывает глаза, понимая, что он не хотел смотреть, как отдаляющаяся фигура скрывается в лесу на противоположном конце берега. Боль. Она скребёт где-то внутри, в груди. И это что-то новое, доселе неведомое ощущение. Когда знаешь, что ему уготовано, то вдруг задаешься ещё одним вопросом: «Что в таком случае лучше — жизнь или смерть?» Увы, на этот вопрос всегда было два ответа из двух возможных. Человек всегда хочет умереть, когда ему невыносимо тяжело, и человек всегда будет желать жить, когда страшное пройдено и в дальнейшем виднеется просвет. Ответ зависел от времени. Но вот боль утихает — меркнет на фоне растущего внутри чувства уверенности в себе, своих выборах и дальнейшем будущем. Будущем. Оно будет. Лучше настоящего. …Ибо никому не под силу остановить его и его слугу, пусть и слуга плавно превращается в уже известного для него изменника.— «Люсьен?»
Несмотря на вернувшийся контроль над собой же, он не отвечает на зов, разворачиваясь и направляясь к лошади.— «В Чейдинхол. Нужно оставить подсказки для них».
Кинув последний взгляд на давно опустевший мост, Люсьен коротко глянул на столицу и дал приказ о движении, параллельно вспоминая начало всей истории.─── ∘◦✧◦∘ ───
Человек шёл по тёмным улицам города, скоростью передвижения больше напоминая обычного гуляющего — если бы его видели. Где-то в глубине района раздался громкий смех и возня — впрочем, обыденно: ночью в Имперском Городе тоже всегда шумно. Мысленно человек был где-то глубоко в себе, лишь изредка бросая взгляд в темноту дворов. Что он тут забыл? Причина была весьма странной, непонятной даже ему, хотя этим он часто занимался, не сказать, что не любил, порой собирание информации о какой-нибудь личности забавляло и разбавляло рутинные недели. Да и случай весьма интересный — кто же знал, что новоявленная убийца в семье столько дел натворила? Как бы то ни было, почти каждый ассасин до жизни в Братстве славился своей неспокойной жизнью — этакая «тревожность» могла появляться в виду довольно разных причин. Любому состоящему в касте хорошо была известна та истина, что убивать человек начинал явно не от хорошей жизни, хотя… Сам Люсьен мог с этим поспорить, а за всех говорить не стоило точно. Если на пороге Братства появлялась личность, до этого живущая вполне мирно, это могло значить лишь одно: с убийствами связан если и не он, то его род. Кстати об рода́х, Клара не была хороша в бою, опытной убийцей и подавно, но какими-то своими уловками смогла истребить целую династию, хотя Люсьен быстро понял, какими хитростями — лесть и хорошо подвешенный язык порой спасали получше всякого яда; стоило ли говорить о противоположности полов — это одно из таких дел, где порой главным ухищрением было как раз это — женщине «уболтать» мужчину гораздо проще, точно так же, как и наоборот. …Тут ещё стоило не забывать, почему Люсьен вообще решил что-то узнать — собственный интерес вынудил, впрочем, смысл утаивать — Винсент знал, как и на что давить, так что вышло и в этот раз — в который раз приходилось убеждаться, что кем бы ты ни был и каким человеком ни являлся, тягаться с вампиром было заведомо плохой идеей. Может, поэтому их в ордене и не жаловали. Боялись. И причин для этого было слишком много. Люсьен остановился у стены дома, вдруг посмотрев на небо, на Массер, что отбрасывал свет на дорогу. Свет. Порой он нравился ему больше, чем тьма. Возникали вопросы, почему и чем, на что всегда был один ответ — в непроглядной тьме всегда должен быть хотя бы один источник света, а иначе шанса выбраться из мрака у тебя не остаётся. Кто-то ведь в нём всегда. Всегда под взором одного. Что свет покажет на этот раз? Впереди левее через забор перелез человек, ловко ступая на ноги и отряхиваясь, пару раз оглянувшись назад. Мужчина искоса посмотрел на человека, не придав значения ни ему, ни его тихому говору себе под нос, поэтому вновь посмотрел на луну. — Что бы ты провалился, ассасин… Люсьен на секунду замер, вновь глянув на человека. Неуклюже можно было бы подумать, что подобного рода высказывание полетело в твой адрес, да только человек едва ли был в курсе того, что на него смотрели. Вопрос оставался.— «Не дай твоим ложным опасениям подвести тебя сейчас. Поверь…»
Голос на секунду отрезвил ничего не понимающий разум, отчего мужчина на секунду задумался и тут же посмотрел на удаляющегося прочь человека уже более осознанно, у себя в голове выстраивая план. Было ясно одно — отпускать нельзя. Надев кольцо и преодолев широкую дорогу, Люсьен скрылся в очередном дворе, заглядывая в окно какого-то дома. Отойдя на пару шагов назад, он прочитал короткое заклинание и, удерживая обнаружение жизни, оглядел высотные дома, ища пустой. Определив нужный, он дошёл до двери, вскрыл и зашёл внутрь, теперь ожидая нужного человека.— «А ты уверен, что он пойдёт этой дорогой?»
Люсьен уже взломал дверь подвала, оставив её приоткрытой, и подошёл к окну, выглядывая за полупрозрачную занавеску на дорогу.— «Да, пока я выбирал дом, я слышал, что он обошёл его. Бродит он по жилому району, трактиров поблизости нет, значит, завернёт сюда».
— «Умно».
Так и вышло. Когда мужчина проходил мимо входа, горланя какую-то песню под нос, Люсьен распахнул дверь и втащил его в дом. — Что за?! — Заткнись. Наложив на него заклинание безмолвия, Люсьен схватил его за шкирку рубахи и потащил в подвал. Оказавшись внутри, он спустил его с лестницы, заперев дверь. — О боги! — Мужчина прокашлялся от отпускающего его эффекта заклинания, обращая внимания на фигуру, медленно спускающуюся с лестницы к нему. — Да ты что, мужик, совсем не в себе? Какого беса ты творишь?! — Объяснись, с какими людьми ты имеешь дело, — полетело в него требование. Вопреки происходящему, жертва быстро сообразила, кто перед ней был и чего делать явно не стоило, поэтому он решил продолжать говорить спокойно. — Я много с кем дело в столице имею, — нервно усмехнулся он, продолжая отползать. — Так всех и не упомнить… Люсьен уловил, как мужчина смотрел на него, понимая, в чём, вероятно, было дело. — Что, одежда знакома? — Хах, не понимаю, о чём ты… Люсьен вынул меч, вновь двинувшись на него. — Эй, эй, стой! — выставил он руку, призывая его остановиться. — Слушай, я человек такой, своих связей не раскрываю. Ты пойми, я ведь… — Слишком много слов. Убрав меч и выхватив кинжал, Люсьен вынудил его сесть перед собой, и подставил лезвие к шее, а по комнате прокатился изменившийся в напоре голос.— Если ты не говоришь, я заставлю тебя это сделать!
Когда убийца наклонился, то жертва увидела лишь бездонные чёрные глаза, которые словно гипнотизировали; внутри всё сжалось, прекращая подчиняться разуму, и единственное, что здравый рассудок слышал, был собственный стук сердца, давящий на слух.— Я жду.
— Ко мне приходил человек, похожий на тебя. От меня он потребовал, чтобы я связал его с нужными людьми.— Зачем?
— Я не знаю, он не говорил. Он лишь упомянул, что готовится к чему-то.— Как он выглядит?
— Я не видел его лица, не знаю расы, мне ничего о нём неизвестно. Злость на всё и вся настолько вышла за границы, что Люсьен убрал клинок и схватил жертву за ворот одежды, вглядываясь в глаза напротив чётче, внимательнее, глубже. Слуге было подвластно достать то, что ему не давали, то, чего предоставить не могли, показать и явить себе, чего нельзя было объяснить на словах. …Ибо Отец передавал и даровал своему слуге преимущества — награждал потенциалом в обмен на служение себе. И Люсьен увидел. Узрел человека, прочитал его намерения и цели, понял, кто и против кого нацелился в своей жизни и стремлениях. Осознание вылилось в ещё большую ярость, когда Люсьен с протяжным вдохом выровнялся, пытаясь совладать с рвущимся наружу гневом и слушая, как дверь главного входа в дом скрипнула; следом голоса. — Отлично. — Чей-то звонкий смех наверху стал словно спусковым механизмом — влияние с человека спало, но тот не успел ничего сказать, как Люсьен со злости перерезал ему горло, откидывая его и тут же поворачиваясь на выход из подвала.— «Ты понимаешь, что происходит?»
Не отзываясь на голос, Люсьен подошёл к телу и осмотрел его в поисках «даров»; нащупав искомое во внутреннем кармане жилета, он вынул распечатанное письмо и тяжёлый кошель, убрав к себе. Приоткрыв дверь подвала, он вновь спустился вниз, опрокинул стеллаж в углу вместе с содержимым и зашёл за колонну, наложив на себя невидимость. На первом этаже послышались возгласы и возня, через несколько секунд дверь в подвал ожидаемо распахнулась, послышались приближающиеся шаги. — Что здесь происходит?.. Хозяин дома медленно спустился вниз, пока не видя тела, так что Люсьен успел проскочить на выход, сразу же поднимаясь на второй этаж — благо жена хозяина не стояла у выхода.— «Что ты делаешь?»
— «Нужно оставить послание».
Проблемы Братству в столице были ни к чему, повода предателю что-то заподозрить доставлять не хотелось тем более. Вскрыв дверь комнаты на втором этаже, Люсьен закрыл её и подошёл к столу, ища чистый пергамент и перо; от внутреннего замешательства он не сразу заметил, что на лице была кровь. Написав компрометирующее письмо, он вложил к нему документ и деньги с тела и убрал в ящик, оставив еле заметный мазок крови на подстолье. На первом этаже возгласы стали ещё громче — видимо, тело было удачно обнаружено, — послышался звук тяжёлых сапог. «Стража уже здесь», — подумал Люсьен, задвигая ящик.— «Ты понимаешь, что происходит?»
Вопрос остался неизменным — на этот раз Люсьен остановился, вдумываясь в него.— «Не думаешь ли ты, Люсьен, что это случайно? Возможно, человек в чёрном кого-то ищет, да только вот кого? Неужто думаешь, что кого-то стороннего? Нет… Ему нужен тот, кто находится с ним в касте. Я тебе обещаю, что ты его знаешь, а он слишком хорошо знает тебя, ибо на свою цель ты будешь заглядываться лишь чаще!»
Под конец голос усилился до такой степени, что мужчина отшатнулся от стола, как от удара, вдумываясь в услышанное. Он знал, кто это был, он видел…— «Да, ты верно думаешь… Когда убийца переходит дорогу человеку, первый должен помнить, что порой второй может последовать за ним».
Мотнув головой, мужчина запрыгнул на стол и с него на выступ над входом, где был люк на крышу. Оказавшись на улице, он спрыгнул на землю, тут же скрываясь во дворе, но останавливаясь, не веря в то, что происходило.Обман! Ложь! Предатель!
Ты ощущаешь, как внутри закипает злость.
Изменник, тварь, самой смуты создатель!
Он рядом, так же как и ты, занимает тот же пост!
Обман! Ложь! Предатель!
Добрался он до Братства, своими целями его губя.
Он, как и ты, — такой же людей истязатель.
Да только вот истязает он и тебя!
Продолжая думать, Люсьен слышал возню в доме и громкие возгласы, не обращая на это внимания.— «Думай, кого он хочет подставить…
Кто ему мешает, за кем он пришёл.
Думай, кого и куда он хочет отправить…
Кто на титул в Руке с тобой вместе взошёл».
И будто бы захлестнувший старого убийцу шок отступает, когда Люсьен прикладывает ладонь к груди, неясно зачем даже ему, и с выдохом резко опускает. Усмешка озаряет лицо, точно так же, как и осознание; дальше смех — тихий, но неконтролируемый.— «Тебе смешно?»
— «Да! Это… Это…»
Наверняка для него реакция так и останется неясной — да и попробуй пойми. Придя в себя, мужчина, натягивая на руки перчатки, обернулся на дом, в котором, на удивление, всё стихло.— «Почему у тебя такая реакция?»
— «Нет, это ясно лишь мне одному, поэтому мне смешно. Мне смешно от совпадений, в которые я редко верю».
И у него, кажется, уже есть план. Да только и у него он есть. А Люсьен будет следовать только его повелению. Люсьен направился ближе к выходу из района, изредка поглядывая на Массер. Что же это был за свет, который вынудил открыть глаза? Да и можно ли так было говорить о человеке.─── ∘◦✧◦∘ ───
Это было недавно, но Люсьену почему-то всегда казалось, что с этого момента прошло много времени — по ощущениям счёт шёл на года, хотя миновала лишь пара месяцев. Хотя ответ был — за это время произошло слишком много перемен, что охватывали огромный спектр мнений, целей, стремлений и желаний — за этот промежуток времени человек слишком сильно изменился, а самым трудоёмким по весу осознанием было то, что не человек, часто рядом находившийся, в этом был повинен, а ты сам. Изменения произошли только из-за твоего мышления, Клара дала лишь сам толчок к тому, чтобы изменить заданный курс, хотя чем дольше Люсьен думал, тем больше осознавал, что Клара к этому вообще причастна не была — какой был смысл перекладывать изменения в себе и своих суждениях на кого-то другого? Вероятно, никакого. А может, и стоило… Впрочем, эта тема давно перестала быть актуальной — неинтересно, к тому же и бесполезно. За два месяца Люсьен вдоволь насмотрелся на Матье, на действия Чёрной Руки, в целом на орден, становилось настолько плевать на всё и вся, что постепенно он просто старался уйти на второй план, лишь бы его не трогали, — не не участвовать не было желания, а общество, к которому ты относился, настолько прогнило, что смотреть становилось как минимум противно. Оттого и сторониться появилось стремление — логично, что желание находиться в так называемой «интеллигенции» сходило на нет. Люсьен знал, что такая тактика усугубит его положение, да вот только… Усугубит ли? Когда ты знаешь всё с самого начала, ты не допустишь, чтобы что-то пошло не по плану, лишь бы мозги были. Если бы только Беламон знал, что его жертва подставляет его же. Стоило признать — за происходящим в Руке со стороны было интересно наблюдать. Время. Возвращаясь к изменениям, слишком многое поменялось, от личных убеждений, кои утверждались в тебе долгие годы, до целей. Це-ли — именно это было самым важным изменением вообще в первоначальном плане действий — плане, который задумывался изначально. Самое интересное то, что Люсьен вряд ли бы что-то потерял, придерживаясь он старого замысла — вернее, безоговорочно следуя за ним, — но человек решил иначе, в какой-то момент он понял, что его желания поменялись — он чего-то хочет сам. Постепенно выбравшись из-под его многогодового давления, он вспомнил окончательно, каково это — жить на поводу своих желаний, следовать зову своего «я». С годами это было так забыто, казалось, словно ты долгое время спал, а тут вдруг проснулся, желая… Желать. И это лишь малая часть того, что произошло. Стоит задуматься — всегда ли излишнее количество событий вынуждает в какой-то момент осознать, что время течёт быстрее? А для кого-то ведь всё в точности наоборот, и объём произошедшего вынуждает наконец понять, на что на самом деле способен человек за сутки, недели и месяцы. Стремления и мотивация — вещь необъятная, гнущая любую волю. Но ладно. Вот форт, тоннели, и вот уже знакомая комната. Рука тянется за дневником, отодвигая его в сторону, в угол, пара листков убирается под него — одним словом, уборка. На стол одним полотном кладётся карта, Люсьен специально чётче обводит нужное место, параллельно нащупывая чистый пергамент, через пару минут на котором уже был готов текст — подсказка, наводка.— А не думаешь, что Рука поймёт твой обман? Не слишком ли прямолинейно?»
— «Они слепы. Их слишком долго водили за нос».
— «Если бы не случайная встреча тогда на улице и если бы не я, ты бы был в их числе».
Прозвучавшее вынудило впасть на несколько секунд в ступор и задуматься, но ответ был готов:— «Нет. Слишком всё явно, в последнее время терпения у него всё меньше, от меня этого не скрыть».
— «Если бы ты не знал, на кого смотреть, ты бы ничего не понял, таков случай».
На это Люсьен не ответил, ибо не собирался ничего доказывать.— «Отправляемся. В убежище уже наверняка нагрянули гости…»
Подумав об этом, мужчина невольно замер, осознавая, что там происходило. Подготовленный план был слишком жестоким — пусть и не имеющим после себя потерь с нужной стороны. Хорошо, когда это знаешь. Качнув головой, пытаясь выбросить эти мысли, он вынул из штатива заветный пузырёк, всмотревшись в него. Так когда на самом деле начались поиски заветного рецепта этой вещи? Лет двадцать назад? Кажется, это было ещё в Университете волшебства — казалось бы, первое место, о котором в первую очередь подумаешь, когда речь заходит об обучении алхимии и всего того, что с этим связано, а нет. …И такому там тебя точно не научат, хотя бы приближённо — едва ли. Да и резервы Университета были скудны для учеников — что-то из области запрещённого приходилось искать самому — были в этом свои плюсы и минусы. Новые заботы, проблемы, новые знакомства и связи — кажется, именно это научило Люсьена видеть людей насквозь — кому верить было можно, а кому нельзя, ибо часто бывало такое, что на тебя докладывали, и потом долгие часы мук и ожидания приходилось торчать в кабинетах преподавателей и прочего высшего состава, дабы выслушать очередные лекции о некромантии, будто их и так было мало. В целом — научился не без горького опыта. За нос тоже получалось водить — попадись Люсьен на некромантии с поличным — выгнали бы, не задумываясь, — порой проскальзывала мысль, что, может, и к лучшему оно. Весомым плюсом в потере нескольких лет в Университете было, разве что, один — вероятно, так бы на Тёмное Братство он не вышел, вернее, оно на него, хотя кто знает, стоило ли верить в этом случае в судьбу. …Блекло-красная жидкость завораживала своей необычностью и… — Да чего же отвратная дрянь…— «Что тебя злит больше? То, что ты увидишь при успехе, или же время, на это потраченное?»
— «Всё, что с этим связано».
Ни успех, ни время, ни результат не радовали его, ибо, как Люсьен и говорил ранее, к этой вещи он давно выгорел. Клара, услышав тогда это, очень удивилась его спокойствию от удачи эксперимента. За короткий промежуток времени наблюдений она прониклась чувством в некотором смысле восхищения к «этому». Это результат восхищения работой творца, не больше ни меньше, пусть она и не знала, что это было на самом деле. Причина была именно в осознании при наблюдении, что это творение было очень важным для Люсьена. Вопреки выгоранию ему пришлось возобновить попытки создания этого «творения», так как появилась цель, для которой «это» будет использовано. Хотя в сравнении с Кларой, если бы прежний Люсьен услышал от себя в будущем, что удачный результат его не радует от слова совсем, то он как минимум бы этого не понял.— «Если сработает, то мы получим шанс на будущее… Помни про нашу сделку, помни, к чему это приведёт…»
Люсьен убрал пузырёк в карман, последний раз оглядывая помещение, и направился на выход.— «Я помню».