Начать всё заново

На меня давил запах: кровь, железо. Давила атмосфера: стены, воздух. Окружение. Люди, которых теперь было принято называть коллегами. Их голоса. Их присутствие. Сам факт того, что они были, сам факт того, что они жили. Четверо что-то обсуждали, Аркуэн вещала о том, что Слышащий мёртв, а вместе с ним и его приемник. Некоторые члены Чёрной Руки также были убиты.   В помещении было тепло, из-за чего я чувствовала, как ткань чёрной робы, накинутой поверх брони, становится мокрой — снег таял, впитываясь в неё.  — …Дело к ночи, предлагаю отправляться, — объявил один из Уведомителей, судя по направлению голоса, поворачиваясь ко мне. — Эй, убийца, ты готова? Так и облокачиваясь на стену, стоя, сложив руки на груди, я медленно повернула голову на обращение, не показывая лица из-под капюшона.  — Что будет происходить?  Я видела, как Аркуэн чуть обернулась, потом повернулась полностью, собираясь говорить.  — Мы отправимся в Бравил, дабы просить совета у Матери Ночи. Думаю, будет лучше сделать это на улице.  Все вышли, оставляя меня одну в доме. На улице было темно, метель унялась так же быстро, как и началась, а комнату освещали несколько светильников и камин, который почти затух и сейчас наполнял помещение лишь звуками потрескивающих дров. И редкие капли, капающие в вязкую жижу. Я не понимала своих чувств. Стоя в одной комнате с тем, что осталось от близкого человека, я не чувствовала почти ничего, кроме пустоты. Не было ни осознания, ни чувства отвращения.  «Люсьен…» Была лишь ненависть к себе из-за того, что у меня почти не было реакции на происходящее. С какой-то стороны это было на руку, никто ничего не заподозрил, наверное, но с другой… Я выпрямилась, медленно повернувшись к нему. Только при взгляде на это у меня вновь что-то заболело внутри, будто это «что-то» пыталось достучаться до моего безразличия.  Безразличие… Но в то же время… Смотря на него, я осознала, насколько же всё-таки мне было больно. Больно от понимания того, что этого человека больше не было. 

«…Душитель Лашанса попадёт в ловушку и будет убит! Уведомителя будет некому защищать, а это значит, что МЫ, — Чёрная Рука, — без препятствий уберём "предателя, что почти разрушил орден"!»

Мне некуда было деваться от одной известной истины. Иронии ли. Я не была убита благодаря Люсьену. Но даже вопреки этому меня не было рядом с ним, когда я была нужна. Он сделал для меня слишком много, а я же — ничего.  Я жила, я дышала, я смотрела на то, что осталось от того, кто подарил мне новую жизнь. В третий раз. И как бы он не желал меня видеть вначале.

— И всё же ты наивна и глупа.

И как бы он ненавидел меня в середине.

— …Если надумаешь, то просьба некромантам не попадаться: не хочу и думать, что ты ещё и после смерти будешь существовать, а ещё и в форт додумаешься заявиться, ведь такие, как ты, злопамятные и бестолковые. От тебя есть толк и не более. Твоё существование нужно лишь для того, чтобы выполнять работу.

И как бы он ни относился ко мне в конце.

— …Да, ты необычайно понимающая. Даже наравне с неуёмным характером, проявлений которого я в последнее время почти не наблюдаю. Всё же эта черта сметает моё понимание о твоей натуре.

Не в зависимости от всего этого. Человек подарил мне семью, без которой я, скорее всего, потерялась бы из-за одиночества, человек спас меня от того, от чего я должна была умереть — заслуженная смерть за заслуженный поступок, — и человек, вместо того, чтобы обезопасить себя, уберёг меня. …И бесчеловечность. Убийцы жестоки и непреклонны? Не имеет для них ценности душа живого существа. Имеет ли?

— …Я думаю о твоём безразличии к человеческим жизням.

Сейчас я думала в точности об обратном.

— Мы с Очивой мало что знаем. Люсьен не так холоден, каким может казаться на первый взгляд.

— Каждый убийца холоден.

…Тот, кого я считала в своей жизни самым бессердечным, на самом же деле оказался самым снисходительным. Я наблюдала, как редкие капли крови продолжают стекать по мясу и выпирающим костям, двигаясь вниз по лицу и капая во всё ту же не впитывающуюся в древесину красную лужу. Кровь на теле не загустевала, словно то продолжало функционировать и разгонять её по трупу; словно красная роса, они нарушали целостность картинки в алом месиве, когда очередная капля будоражила ещё не свернувшуюся её поверхность в центре, уродуя и без того изувеченное отражение.  Уже стоя перед голой плотью, я смотрела в пустые глазницы, пытаясь найти хоть что-то похожее на то, что знала и помнила, но изуродованное лицо не оставляло и шанса на узнаваемость.  Я не знала, что меня пугало больше: то, что это когда-то было Люсьеном, или то, что я могла смотреть на это.  То, что я села перед этим, продолжая вглядываться. Без отвращения, но с неподъёмным весом боли.  Меня пугало осознание, что чувствовал человек, когда его так истязали. Мне становилось больно даже от мысли и представления, что здесь происходило.  Картина, как вырывают глаза или сдирают живьём кожу. Как проводят остриём по всё ещё живому, открытому, ещё более восприимчивому мясу или вырывают волосы.  Думая об этом, мой разум буквально самопроизвольно воспроизвёл крик человека, что висел передо мной; я поморщилась и непреднамеренно закрыла уши, будто желая таким способом оградиться от придуманного мной же вопля.  Крики, кровь, боль и… Пытки. 

— …Так несколько лет назад она могла бы болтаться в виселице на глазах у многих. Не самая приятная смерть, хотя лучше, чем…

Я помнила, что в тот момент, когда мы разговаривали на тему контракта Очивы, я ударила по столу с тихим: «Не нужно», призывая его замолчать, чтобы он даже не заикался на тему смерти. 

— Пытки.

Вопреки моей просьбе, он тогда всё же закончил начатое. Люсьен ясно дал понять и так известную любому истину — смерть от подобных действий не самая лучшая, если не худшая.  И вот, сидя перед тем, кто мне это сказал, — перед тем, кто умер от принесённых увечий. Осмысление душило, осмысление резало, оно истязало и без того уязвлённую душу. Я не верила, что ему досталась такая участь, я не хотела и думать, что он над этим хоть когда-то задумывался. Догадывался.  Словно забыв о том, что мне нужно было идти, я продолжала смотреть на него. 

— Ты так напряжён… — Я вспомнила, как сидела на столе, как смотрела на него. Я вспомнила, как он возился с этим пресловутым экспериментом, вспомнила, как он желал закончить нежелаемое. Взгляд, голос, движения, присутствие… — Иди ко мне, — звучит тихая просьба. 

Вспомнила, как тянула к нему руку, тут же получая принятие на жест; вспомнила его взгляд, вспомнила, как касалась губами его лба, вспомнила, как он обнял меня тогда. Чувствовала тепло живого тела, слышала удары сердца, гладила волосы и задевала пальцами рубцы на спине. Живой, единственный в таком своём виде любимый человек — тот, кому я в этом не призналась. 

— Любовь не интересует и не волнует тебя ровно до тех пор, пока ты её не коснёшься.

Я неконтролируемо закрыла лицо руками, понимая весь смысл и груз этих слов. Почему прозрение приходит только тогда, когда теряешь? Я вспомнила, как Люсьен любил утыкаться носом мне в шею, будто бы прячась в моих волосах. Это было одним из немного, что я выучила у него.  И это было ужасно. Отвратительно, что мне о нём почти ничего не было известно. Всё о себе мой человек унёс с собой.  Но я любила. Любила то, что знала. И теперь меня сжирало осознание потери. Осознание, что я слишком поздно это поняла, осознание, что я так и не призналась ему в том, в чём была обязана признаться.  — Люсьен?.. — Вытирая с губ солёные дорожки, я протянула руку к его лицу, но замерла, не найдя в себе сил дотронуться до того, что осталось. — Мне… Я-я…  Не выдерживая нового подката боли, я сквозь слёзы и борьбу с самой же собой всё же дотронулась до открытого мяса, рвано улыбаясь, непонятно почему.  Холодная, уже остывшая плоть побуждала меня в испуге отдёрнуть руку, но я осталась на своём, мягко дотрагиваясь большим пальцем до щеки.  — Я-я… — Будто почувствовав всю боль в разы сильнее, я приложила кулак ко рту, пытаясь сдержать крик от горя, и продолжила: — Ч-что мне теперь делать, Люсьен? Ни смысла, ни цели у меня теперь нет. Я чувствую себя ребёнком, выкинутым в неизвестное место. И я… Думаю сейчас лишь о себе, но… Ты бы знал, как мне страшно… Я-я… О боги, как же мне без тебя страшно…  Я проследила, как капелька крови стекает вниз к глазу и дальше по лбу, имитируя слезу. Взвыв от этой картины и обессилено опустив руку, я обмякла, вновь чувствуя, как новая волна слёзной пелены вновь затмевает взор.

— И тебе легче после этого? — Я запомнила, как он смотрел на меня, ожидая, когда я отойду от воспоминаний о прошлом. Это было у этого же дома, тогда я приехала сюда лишь с одной целью: посмотреть, что стало с телом убитого мной человека. Люсьен не понял моего приезда в это место. Но пытался.

— Мне легче после твоих слов, если тебя это интересует. — Я помнила, что улыбнулась тогда, наблюдая, как он хмурится и задумывается.

— Интересует. — Звучит холодный ответ, и всадник разворачивает лошадь, направляясь прочь.

— Я не могу поверить, что это произошло… — проговорила я, слёзно вздыхая. — Я так была уверена в тебе, что потеряла. Я виновата, я знаю. Прости меня, Люсьен. — Я посмотрела на него, чувствуя, как всё ещё неродные горячие слёзы стекают со щек. — Я-я… Я снова не смогла никого уберечь… И я снова жива. Никчёмный, глупец, человек, ни на что не способный. Почему жизнь так несправедлива?  Я опустила глаза на лужу под телом, кромка которой уже начала сворачиваться.

— Я люблю его… Но… осознаю это не в тот момент. Мои действия совершенно не вяжутся с моими чувствами.

— Можно ли говорить о том, что это произошло не в тот момент? Было бы не в тот, если бы человека уже не было в живых. Возможно, сейчас как раз самое время.

— Но он не знает этого.

— Знает.

— Нет, я… Бо-оги… — Грудную клетку сдавило, из меня с новой силой посыпались всхлипы и рыдания. Это было самым больным осознанием и воспоминанием, что резало изнутри, из-за чего я стала без умолку извиняться перед ним. Но… Перед ним ли? — У меня было время сказать это… А я-я? А что сделала я?.. Ничего. Почему я молчала? Сомнения?

— Дело не в сомнениях в тебе, Клара, потому что их нет.

И это сказал он. А о чём же думала я?

«…Ну почему, почему я не верю тебе?..»

Постепенно я схватилась за голову, мотая ей. Я вновь вспомнила то, о чём думала тогда, сидя за столом в форте и смотря то на его работу, то на него самого.

Меня убивала мысль, что если я, как я чувствовала, была готова ради него на многое, то вот он… А Люсьен?

— Как я могла задумываться об этом тогда?.. Дура, совершенно не ценящая, что для тебя делают!.. Как я только посмела?.. Оказалось всё наоборот. Опустив руки, я вновь уставилась в пол, сверля загустевающую лужу, как вдруг обнаружила, что в кармашке брони что-то есть. Это было кольцо Люсьена.

— Иди. — В воспоминаниях нашёлся отрывок, как Люсьен вложил мне своё кольцо в руку, чтобы я закончила начатое.

Я вспомнила, как он дал мне его ещё в Лейавине, а я, убив Филиду… Что я сделала?

— Я не думала, что ты за мной ринешься! — Я крикнула это, оказавшись за воротами Лейавина.

— Ну а что мне ещё оставалось делать? — Пока Люсьен возился с воротами, я думала, куда сунуть его кольцо, и убрала драгоценность в карман брони. — Это хоть как-то их задержит. Так, за мной.

Смотря на его кольцо в своих руках, я невольно улыбнулась, тоскливо поджимая губы. — Я обещаю его сохранить, — тихо сказала я, медленно кивая. Что я ещё могла сделать? Хоть что-нибудь?..  Но… — Клара.  Услышав знакомый голос за спиной, я замерла, медленно вновь поднимая стеклянный взор на физиономию перед собой.   — Нам пора.  Голос — по-своему неприятный и отторгающий — вынудил меня медленно подняться на затёкшие ноги и обернуться.  Матье стоял в проходе вполоборота, смотря на меня.  — Да, — отстранённо отозвалась я, пытаясь говорить тихо, чтобы не выдать заложенность носа. — Я иду.  Некоторое время мы простояли так, каждый думая о своём. Матье что-то осознавал, а я же просто наблюдала, отслеживая его действия.  Где-то внутри меня промелькнула мысль, что сейчас «ОН» сорвётся. Что сейчас сорвусь «Я», предприняв попытку убить его здесь. Но нет.

«…Оставшиеся будут просить помощи у Матери Ночи, и тогда я доберусь до последней своей цели!»

Я знала, кто ему ещё был нужен, и я собиралась дать ему это. И он ушёл. Молча скрылся из поля зрения.  Меня же обдало, как обухом. Я вновь повернулась к нему.  Животное желание затмило всю боль и горечь, вынуждая оскалиться, как не человеку. 

— Я убью тех, кто это сделал!.. Я… Убью всех, как тогда! Как тогда, в первый раз, когда у меня отняли то, что было мне дорого! Я не перестану грешить, пока не истреблю тех, кого посчитаю нужным!..

— …И теперь мне терять НЕЧЕГО. — Я закончила вспомнившееся обещание вслух.  Я чувствовала, как внутри меня загорается огонь мести. Как ко мне вновь возвращается желание убивать… Желание мстить. Забытое, утолённое когда-то. — Я обещаю, что рано или поздно прежний состав Чёрной Руки падёт. — Я смотрела на труп, чувствуя, как скалюсь и морщусь. — Я уничтожу всех четверых. И мне абсолютно неважно, что это было ИХ ошибкой — убить вас. Нет, бесполезная смесь некомпетентности в таком сословии существовать не должна. Я обещаю.  Отвернувшись, я направилась на выход из дома.  Аркуэн сидела на коленях на земле, что-то шепча себе под нос. Прежде, чем я успела хоть что-то подумать, перед Уведомителем явилось что-то непонятное, похожее на портал. Из маленького парящего магического шара нечто разрослось в дыру в пространстве с человеческий рост. — Вперёд, пока он не закрылся. — Аркуэн, оставшись одна, обернулась ко мне и протянула руку, призывая идти за ней. — Давай, дитя, пойдём.  Никак не отреагировав на явление перед собой, я коротко обернулась на сзади стоящий дом, ещё раз прокручивая всё случившееся и будто прощаясь с ним, подошла к Уведомителю, но не приняла руку, а самостоятельно зашла в вызванные врата. 

И ТЫ здесь. Рядом со мной. 

Холод на долю секунды сменился бесформенностью, но почти сразу, когда моя нога коснулась твёрдой поверхности, меня окатило стеной воды, из-за неожиданности чего я рвано выдохнула. Морозный воздух сменился влажностью, заснеженные джерольские горы на ничем непримечательный град Нибена — Бравил.  Непреднамеренно приподняв ладони, я рассмотрела их, наблюдая, как вода смывает алые подтёки и капли крови; вода вмиг пропитала ткань робы. — Итак, дитя.  Я проследила за тем, как женщина обходит меня, вставая впереди.  — Понимаю, что происходящее могло привести тебя в замешательство, и ты в растерянности. Думаю, чуть позже ты всё поймёшь, а пока просто следуй за нами. Мы должны пробудить Мать Ночи ото сна и просить её совета. За мной Статуя Счастливой Пожилой Леди, а под ней — склеп нашей Матери. Я смогу открыть нам проход, а ты, как я говорила, следуй за мной.  Я ничего не ответила, продолжая исподлобья смотреть на неё.  — Ты меня слышишь? — спросила она, хмурясь от моей реакции, а точнее, её отсутствия. — Да.  Женщина, насупившись ещё сильнее, медленно отвернулась и ушла к статуе.  Я же нашла глазами Матье. Он смотрел на Статую Счастливой Пожилой Леди. Выражения лица было не разобрать. О чём мог думать человек, преследуя такие цели? В оконцовке я задрала голову вверх, закрывая глаза и подставляя лицо под поток воды, облегчённо выдыхая. Холодные капли дождя больно били по лицу и будто отрезвляли.  Эльфийка взмолилась, смотря на статую, как вдруг она начала изменяться и уменьшаться, при этом издавая звуки, будто плач. Уведомитель прошла чуть дальше, некоторое время смотря в одну точку, а после открыла люк и спрыгнула вниз, приглашая нас следовать за ней.  Я подошла ближе, поднялась по ступенькам и рассмотрела то, что осталось от некогда гордого изображения благородной женщины — скрюченное худощавое тельце с мёртвыми, лежащими у её ног детьми.  Вниз вела лестница.  Оказавшись внутри, я бегло осмотрелась, останавливаясь около одного из Уведомителей, решая пока просто наблюдать за происходящим. Склеп представлял из себя просторное помещение, пропахшее сыростью и землёй. Около стен были гробы, а впереди, в даль комнаты, вверх вела белокаменная лестница к постаменту, что освещался фонарями. Я не спускала глаз с Матье, который не подавал и намёка на то, что сейчас начнёт действовать, что сейчас он в шаге от цели.  Но внимание привлекло то, что начало происходить дальше.  Взгляд Аркуэн был направлен на каменный пьедестал впереди. Судя по очертаниям, на нем лежали мощи Матери Ночи.  — Дражайшая Матрона, мы просим показаться нам! Твоим детям нужен твой совет.  Будто вместе со словами Уведомителя по склепу пронёсся неуловимый поток воздуха, испускающий слабые звуки, сравнимые с дыханием, движущийся к пьедесталу. Тот самый поток превратился в очертания полупрозрачного лежащего на каменном ложе тела.  Я смотрела то на происходящее, то на Матье, который пока никак не менялся в лице.  Бестелесное нечто превратилось в силуэт, который плавно поднялся, несколько секунд смотря на свои ладони, а потом медленно повернулся в сторону того, кто его потревожил. 

— Кто посмел нарушить мой покой?! 

Гневливый, местами пропадающий голос прошёлся по склепу, отталкиваясь от его стен, когда фигура поднялась, ступая босыми ногами на каменную кладку.  Только когда Мать Ночи встала, по мере её приближения взгляд Матье менялся с прищура на почти безумие, охватившее его бледную физиономию.  К нам медленно спускалась невысокая эльфийка с короткими распущенными волосами, заправленными за уши, судя по очертаниям, в длинной до пола сорочке.  Глаза предателя распахнулись шире, выражение лица буквально выражало шок вперемешку с нетерпением. Но он стоял на месте, видимо, выжидая подходящий момент.  Я видела, как он пытается что-то нащупать под рукавами. Я знала это, но не препятствовала, ожидая от него действий. — Нечестивая Матрона! — Аркуэн опустилась на колено перед Матерью, покорно склонив голову. — Чёрная Рука ищет твоего совета и наставления…

— Я знаю, моё милое дитя. Но я не понимаю, как ВЫ могли явиться с тем, кто жаждет истребить то, что было с таким усердием построено! 

Мать Ночи медленно подняла взор, указав на меня пальцем. 

— Ты же знаешь и понимаешь меня, моя верная убийца. 

Я с ужасом и непониманием уставилась на неё, осознавая, что все Уведомители обратили на меня внимание. …Кроме одного. Я вовремя перевела взгляд на Матье, улавливая последнюю секунду молчания и то, как его терпение рушится.  — ДОВОЛЬНО! Мне надоело терпеть это притворство!  В голосе преобладали истерические нотки, в эту же секунду Матье вынул те самые кинжалы из рукавов, вонзая их в рядом стоящих Уведомителей.  Я, забыв про то, что только что было, и наконец получив волю действовать, следом за ним выхватила меч и бросилась к нему. — НЕ СМЕЙ! — выкрикнула я, когда он был готов накинуться на Мать Ночи.  Услышав мой крик, он обернулся, теперь нацелившись на меня.  — Живучая тварь! — воскликнул он, когда отбил мой удар. Его движения были настолько быстрыми, что я только успевала отбивать его атаки, но в оконцовке он выбил моё оружие с такой силой, что я схватилась за потянутую руку, оседая на землю.  — Изменник! — закричала Аркуэн, вручную набрасываясь на него сзади.  Это ошеломило его так, что он отшатнулся, но тут же скинул её с себя. Женщина не удержала равновесия и упала, но тут же поднялась на ноги, готовая защищаться. 

— Вставай, мой Уведомитель. 

Я услышала тихий приятный голос подле себя, вынуждающий поднять глаза.  Мать Ночи, возникшая из неоткуда, стояла передо мной; я видела, как она улыбалась, как склонила голову так, что выбившаяся прядь волос из-за острого уха почти коснулась моего лица; как она будто рассматривала меня, как наклонилась ближе, заглядывая в мои глаза. Непонятно зачем, но я всмотрелась в лицо данмерки, не найдя в себе сил что-то сказать.

— Тебе страшно? Я знаю, моя дорогая Клара, ты боишься.

— Я-я… Нет. 

— Не ври мне. От своей Матери ты ничего не скроешь. Но смертному, вроде тебя, не стоит бояться смертного. Какими бы жестокими они ни были, поверь: тебе придётся столкнуться не только с людьми. 

Я замотала головой, не понимая её. 

— Тебе придётся бороться за то, что ты любишь. Но смертный слаб против божества! Хотя важное не настолько и важно в эту минуту твоего пути. Тебе нужна будет сила против НЕГО, и я награжу тебя ею. Я дам тебе то, чего так многие хотят — власть!

— Я не этого желаю… — выжала я через силу, все ещё не понимая, что она хотела до меня донести, но слушая её и не смея даже задумываться о том, что она говорила что-то не так. 

— И это я знаю. Но я дам тебе то, что поможет тебе в борьбе в дальнейшем. Встань, моя убийца. 

Она вознесла ладонь, а я почувствовала, как внутри меня что-то меняется.  Я облегченно выдохнула, тут же медленно поднимаясь, смотря на неё сверху вниз. 

— Не бойся… 

Мать Ночи приблизилась ко мне почти вплотную, вынуждая замереть и закрыть глаза.  Она чего-то хотела.  Я чувствовала её почти интимное присутствие рядом, чувствовала, как аура от силуэта холодит кожу, как неуловимое ледяное дыхание всё же доносится до моих губ, холодя их и вынуждая неприятно сохнуть; призрак передо мной будто принюхивался ко мне, как хищник, когда собирается жертву… СЪЕСТЬ.  Я распахнула глаза, когда почувствовала, как буквально внутрь тела проникает что-то холодное, врываясь во все его места множественными осколками, сковывающее тело настолько сильно и резко, что я пошатнулась вперёд и не удержалась на ногах, выпадая из рассеивающегося призрачного тумана.  — БОГИ! Отпусти!

— «Прими то, что тебе даровано!»

Игнорируя чужой голос, прокатывающийся по телу, я взвыла от настигающих меня мучений. Руки задрожали, по телу проходила вибрация за вибрацией, будто что-то новое уживалось в нём, ворочалось, как в холодной кровати, пробовало на вкус. 

— «Клара! Ты должна принять меня!» 

По голове протекла тягучая боль, от которой я зажмурилась и схватилась за неё, чувствуя, как мои мысли и сознание переплетаются с чем-то чужим. Мои конечности словно вырывали насильно и тут же вставляли снова, и так из раза в раз, будто кукловод примерял их на мне, как наряды. Я чувствовала, как взор затмевается и искажается, как из носа потекла кровь, ощущала, как в глазах от боли, криков и напряжения лопаются сосуды, как удары сердца отражаются гулким эхом в ушах. — НЕТ! Хватит! Это невыносимо! — взмолилась я, мотая головой, словно таким образом пыталась что-то — КОГО-ТО — из неё выкинуть. 

— «Расслабься… Не отвергай меня». 

Но я продолжила вырываться из пут влияния, не позволяя ей завладеть мной. — Умирать… Рано! Я не достигла… Чего хотела!

— «Я не дам тебе умереть… Впусти меня».

Ощутив, что у меня кончились силы на борьбу, я, будто действуя на поводу необъяснимого, перестала дёргаться, концентрируясь на том, что происходило во мне. В теле, в каждой его клетке и месте что-то копошилось, словно черви в гниющем мясе. Во рту появился металлический привкус; я поняла, что прокусила себе язык — случайно, намеренно ли, — пытаясь перекинуть эпицентр боли с тянущей на физическую. Гул в ушах настолько оглушил меня, что я осознала, что не слышала собственного крика, который не единожды настигал меня.

— «Молодец…»

Тот, кто пытался успокоить меня, словно убаюкивая, как мать, что-то шепча, будто наседая на оба уха. Я ощущала отступление всего того, что было. Боль в голове унялась, взор прояснился, гул спал, возвращая способность видеть и слышать. От долгожданного облегчения я улыбнулась, тут же усмехнувшись, ощущая, что на меня накатывает чувство эйфории, буквально приводящее в восторг. Я чувствовала онемение всего тела, из-за чего обмякла, понимая, что у меня полностью иссякли силы, словно меня выжали, как тряпку. 

— «А теперь…»

Будто по щелчку пальцев пропало всё оставшееся от преодолённой агонии. 

— «Сейчас боль спадёт. Ты можешь успокоиться…»

Я вскинула голову, поддаваясь и чувствуя, что онемение покидает тело, а на замену приходят силы. Открыв глаза, я уставилась на происходящее перед собой — как две убийцы кружили около друг друга, пытаясь достать оппонента.  Пустота в голове постепенно вымещалась тем, что было — мыслями, решениями, идеями, целями и желаниями. Повреждённая рука больше не ныла, острая боль в языке ушла; я поморщилась и сплюнула накопившуюся слюну с кровью, понимая, что источник второй зажил. Вытерев тыльной стороной ладони кровь с губ и носа, я со спокойной реакцией проследила, как та испаряется, словно вода на раскалённом железе. — Это… — Осознав, что говорить после принесённого самой себе увечья всё ещё трудно, я замолкла, снова прочищая рот. Сидя на земле, я, через несколько секунд, словно заведённая, указала на Матье. — МОЯ цель. …Силы, желание действовать. 

— «Действуй!»

Словно получив приказ, я хотела подняться, но не смогла, вновь рухнув на пол, но не придала этому значения, а опёрлась руками в пол, смотря на картину впереди себя.  Оставив размышления о произошедшем, я всмотрелась в двигающиеся фигуры, словно только что ничего не произошло.  Аркуэн вновь отшатнулась и собралась наступать снова.  — НАЗАД! — Я поднялась на ноги, делая резкий выпад вперёд, но тут же остановилась, замечая движение справа.  Один из Уведомителей был ещё жив, с надеждой смотря на меня. 

— «Убей!»

Я поморщилась от голоса, как от наваждения. Моё желание стать ближе к выполнению обещания смешалось с желанием выполнить её волю. — Кха… Ты!.. — Заткнись! — Вынув второй меч из-за спины, я вонзила его в мужчину, тут же выравниваясь.  Аркуэн, до этого почти беззвучно взывавшая ко мне, смотрела то на тело убитого Уведомителя, то на меня.  Она хотела подойти, но я направила на неё меч, поднятый с земли.  — СТОЙ, ГДЕ СТОИШЬ! Не приведи Ситис, сдвинешься — прикончу, НЕ ЗАДУМЫВАЯСЬ!  Уведомитель и впрямь остановилась, смотря на меня перепуганным взглядом, и попятилась на несколько шагов назад.  Я знала, как это выглядело: убийство мною Уведомителя делало меня в её глазах ничем не лучше Матье. Я знала, что сейчас она ничего не понимала, но в то же время я не догадывалась, что она могла чувствовать. Знание, что предатель мёртв, теперь её не обременяло. Но мне было всё равно.  Наоборот.  Мне было жаль, что двое из четвёрки умерли так быстро. Не так я себе это представляла.  Но не было главного… Все ещё переполненная злостью, я перевела взор и лезвие меча на Матье. Он улыбался. Снова. Едко и неприятно. Это была улыбка выигравшего — человек не осознавал, что пока он этого не достиг. Но он достиг другого.  — Я сотру эту улыбку с твоего лица, — процедила я, широко распахнув глаза и растянув улыбку в безумии. — Я обещаю.  Предатель ухмыльнулся, расставляя руки по разные стороны.  — Удивительно, не правда ли? Как же здорово чины и ранги меняют манеру речи, отношение и уверенность в себе! Вспомни, как ты говорила со мной тогда, теперь в ПУСТУЮЩЕМ логове МЁРТВОГО хозяина!  Я скривила губы, слабо замотав головой.  — Помнишь, я сказал тебе, что полагаюсь на то, что когда-нибудь мы поговорим с тобой на равных?

— …Хотите, чтобы мы поговорили как равный с равным?

— Жаль, не позволит наша деятельность и… до-гма-ты. Может, когда-нибудь…

Я вспомнила, как он сказал последнюю фразу тогда. Он и правда верил и догадывался, что рано или поздно это, возможно, случится. — И что было тогда? Страх, что в голосе, что в движениях. Чувство превосходства у одного и НЕ важности у второго!  Не выдержав, я хотела сдвинуться с места, но была тут же остановлена. 

— «Нет! Послушай, что он скажет…»

Я отвернулась, противясь воле взывающего. 

— «Усмири свой пыл. Послушай…»

— Поверь мне: — начала я, — моя манера речи была бы такой же, не будь я… Там, где нахожусь сейчас.  — Ты слаба, и ты знаешь это. Бессильна, раз не можешь даже своё новое звание произнести вслух!

— «Слушай… Но лишь то, что нужно ТЕБЕ. Не поддавайся на провокации…»

Но он был прав, я не могла этого отрицать.  Матье хмыкнул, смотря на меня.  — Когда я увидел тебя в убежище Лашанса, — тихо начал он, — я почему-то понял, что так просто убрать тебя у меня не получится. В первый раз не получилось, а всё из-за ТВОЕГО хозяина! И что я тогда сделал? Предложил перейти ко мне, зная, что от чейдинхольского убежища не останется и живой души. О нет, это не сожаление… Не СТРАХ, не ЗАВИСТЬ и не ДОСАДА! Я понял, что от тебя может быть польза, а ещё лучше, я решил, что СПАСЁННОЙ можно воспользоваться. Это было бы ударом для хозяина его логова, ведь я бы сделал так, чтобы ты была причастна к его смерти. Это было бы удивительным… Предательством.  Вслушиваясь в его речь, я вдруг вспомнила наш разговор в убежище. 

— …Вы назвали меня преданным подчинённым, а не будет ли являться то, что я сделаю — предательством? 

— Рано или поздно любой преданный своему делу может изменить свой курс. 

— И предать? 

— Если того требуют… принципы — да. 

— И у меня не вышло, а знаешь, кто виновен? Снова ТВОЙ хозяин! За короткий срок ты пропиталась Лашансом, как ЧЁРНОЕ пропитывается КРАСНЫМ; настолько, что переманить тебя к себе у меня попросту не вышло. Я не успел. Было поздно. Поразительно, ведь тогда я вновь решил избавиться от тебя, а тут Аркуэн с убийством Филиды! — Уведомитель посмотрел в сторону эльфийки, что косилась то на меня, то на него, держа наготове оружие. — Я понял, что это отличный повод убрать с горизонта ТЕБЯ — Душителя, — потому и предупредил «жертву». И всё бы получилось… А знаешь, кто ВНОВЬ ПОМЕШАЛ?! СНОВА ТВОЙ ХОЗЯИН! Изумительно, но теперь я понимаю, что и ты каким-то чудом воздействовала на этого озлобленного ФАНАТИКА, раз он побежал тебя спасать! Даже тогда, когда я впервые увидел его в доме СВОИХ родителей! Оболочка, шкура, скрывающая в себе бездушие и пустоту. Даже когда садист стоял с головой моей матери, видела бы ТЫ его лицо! А что ТЫ? Даже сейчас, в последнее время… Все мои попытки добраться до тебя провалились, и все они потерпели крах из-за Люсьена Лашанса! Из-за моей же цели, и после этого Я НЕ ДОЛЖЕН ЕГО НЕНАВИДЕТЬ?!  Я смотрела на него, оскалившись, но внутри каждое его слово, сказанное на повышенных тонах, пробуждало где-то внутри меня чувство понимания. Но животного. Я не подавала виду, что меня это хоть как-то задевало. Мне не было дела до того, что когда-то убийца выполняла свой приказ.

— «Вспомни, что он сделал… Семья, Люсьен. Вспомни, Клара!»

Чувство отвращения, чувство ненависти и злости возвращало ко мне желание совершить то, что я обещала. Я нервно дёрнулась, вновь оскалившись.  — Ты обозлился на весь орден, когда убийца добросовестно выполнила свою работу? Из-за этого ты изничтожил почти всех?!  — ДА! Постепенно появилась ненависть ко ВСЕМУ и ВСЕМ, что связано с ВАМИ! 

«…Тогда-то на Люсьена Лашанса и обрушится сначала пристальное внимание, а потом и действия. О да, матушка! НАШИ действия не заставят себя долго ждать!»

Вспомнив об этом, я безумно улыбнулась, смотря на него. 

«…А это значит, что МЫ, — Чёрная Рука, — без препятствий уберём "предателя, что почти разрушил орден"!»

— Вами? ВАМИ?! Ты в НАШИХ рядах! — воскликнула я, вспоминая, как в дневнике он приписывал себя к ордену. — Ты такой же, как и мы, и ты ничем не лучше!  — Заткнись… — прошипел он, не соглашаясь.  — Неужели появилась ненависть ко всему из-за того, что ты понял, что Тёмное Братство стало частью твоей жизни?  — Нет! Для меня никогда, НИКОГДА чейдинхольское гнездо не было семьёй! Моя мать… — Он замолчал, смотря на меня с такой реакцией, словно готов разодрать прямо сейчас. — Ты хоть знаешь, что ОН сотворил?! Мой отец совершил Чёрное таинство на МОЮ мать!  После этих слов я поняла, что под местоимение «ОН» крылся не тот человек, о котором я подумала.  — А знаешь, что я сделал? Я убил его! Моя МАТЬ стала причиной, по которой я вступил в Тёмное Братство, а ОТЕЦ — доступом в него! А целей всегда было две. Люсьен Лашанс не подозревал, что когда пришёл за моей матерью, я видел его.  — И тогда ты забрал голову своей матери? — Да! Чтобы доказать и показать ей, что я отомщу. Она видела, она знала, она слушала и слышала, как я шёл дальше и дальше. Она мною гордится, о да, она гордится… — Ты мстил убийце! Это то же самое, если бы я мстила… — Но ты и мстила! МЕСТЬ тебе знакома! Неужели ТЫ не понимаешь МЕНЯ?  Я обомлела, услышав это. Озвученное уязвило меня, человек, взывая, достучался.  — Вспомни, СКОЛЬКО ты перебила! Вспомни, ЗА КОГО ты погубила столько жизней! Я задышала чаще, чувствуя, что его слова задели за живое; что кривила губы, что тело наливается кровью из-за злости.  — Вспомни!  — ХВАТИТ! — воскликнула я, не выдержав. — Я мстила в первый раз, а знаешь, что я сделаю сейчас?! Я повторю это! Ты отнял у меня слишком много, и теперь я снова буду мстить! Ты надеялся на понимание?! А меня ты понять сможешь?! ОТВЕЧАЙ! Во второй раз у меня отняли семью, во второй раз у меня отняли того, кого я любила!  — Любила? Значит, меня не подвели мои наблюдения.  Я вновь дёрнулась, желая наброситься на него. 

— «Подожди!»

— И как тебе картина? — спросил он, сощурившись и склонив голову. — Увидеть того, кого ты любишь в ТАКОМ виде?! В ОГОЛЁННОМ облике далеко не каждый может показать себя, не каждый может так открыться… 

— «Клара! Стой!»

— Приятно видеть мясо? Кровь? Такое обнажённое, такое родное? Жаль, тебя не было на тот момент, жаль, тебя не было на момент растерзания, и жаль, что ты НЕ СЛЫШАЛА, КАК…

— «КЛАРА!»

Разозлившись и поддавшись порыву ярости, я вновь дёрнулась в его сторону, но была остановлена, словно руками.  Изнутри.  — Нет, прекрати! — Я вновь взывала от знакомой боли в теле, чувствуя, как что-то — КТО-ТО — сжимает мою плоть, будто в тисках, вынуждая опуститься на землю.

— «Я хочу говорить! Сейчас!»

Новое сознание вымещало моё собственное, пока я не сдалась под натиском отсутствия контроля.  И я ушла на задний план в своём же теле — оно перестало отвечать на мои желания. 

— «Не бойся. Я сохраню твоё тело». 

Успокоившись и подняв ладони, разглядывая чужие руки, она поднялась, медленно расправляя плечи.  В стороне в теле убитого Уведомителя так и было вколото моё оружие. Она подошла и вынула его из плоти, рассматривая. Я чувствовала нагретую теплом своего тела сталь первого клинка и холодную второго, но не контролировала сжимание пальцев на рукоятях и то, как она прокручивает их, будто примеряясь, пробуя в руке. Не контролировала, когда она вновь вернулась на то же место, как подняла взор и направила меч в сторону Матье.  Но я видела. Видела его взгляд — непонимающий и оторопевший; чувствовала, как её сознание содрогается и напрягается, как мои голосовые связки вибрируют и вещают ЕЁ мысли МОИМ голосом. 

— ТЫ! Моё дитя посягнуло не только на верного истязателя нашего ОТЦА, но и на МЕНЯ! ЭТО было целями твоими, но ты пошёл дальше, лишив орден почти всех его сил! ТЫ заплатишь за то, что сотворил здесь, передо мной, — Матерью Ночи, — и ты раскаешься перед ним, — Ситисом, — когда окажешься перед ОТЦОМ НА КОЛЕНЯХ! 

— НИКОГДА! — воскликнул Матье, обезумев от увиденного настолько, что поднял против неё голос. — Я обещал вонзить клинок в ТВОЁ СЕРДЦЕ, и я СДЕЛАЮ ЭТО! 

— ТЫ УМРЁШЬ!