Начать всё заново

И ТЫ должна быть бдительной.

Наблюдение. Взгляд Люсьена зацепился за реторту, и он вот уже несколько минут просто смотрел на неё. Это были сомнения? Страх? Странный букет эмоций смешался в его глазах, пока он не подошёл к колбе, поддавшись размышлениям. Недолгим. Почти сразу он выпрямился и, будто не в силах сдержать влечения к запретному плоду, медленно поднёс руку к ней, желая дотронуться до преграды между ним и своим творением — стекла, — но вместо этого вновь произнёс заклинание. Тогда, в первый раз, слова были отчеканены остро, тон и слог был похож на нрав эльфийского народа. Было ясно, что эти слова он произносил не впервые; заучены ли они были… Сколько раз творец в муках и тяготах ожидания, пока ходил он взад-вперёд по комнате, мог произнести этот набор слов? Достаточно, чтобы, не глядя на листок в поисках транскрипции или подсказок, произнести их так, как может только истинный носитель языка. А вот сейчас… Тихо, но даже несмотря на это нельзя было сказать, что он боялся, а, скорее, просто опасался. Действия, воздействия ли? Тон человека, который знал, что он говорил, и знал, что за этим последует. В этот момент я была же просто в роли наблюдателя, сидя уже на своём месте у алхимического стола, смотря то на реторту, что обволакивали языки чар, то на Люсьена, полностью отключившегося от реального мира, отдавая всё своё внимание своему творению; держала в руках яблоко, изредка отвлекаясь на рассмотрение его красных боков. Вопреки его «выгоранию» к своему же труду, вопреки отсутствию интереса, как им было упомянуто, и отчасти даже отвращения к изощрению, порядком уставшая физиономия изнуренного человека выражала лишь… безумие. Это пугало, в какой-то момент я словила себя на мысли, что смотрела на это с нескрываемым омерзением, кривя губы от увиденного. Это выглядело как одержимость своей идеей, своим замыслом, своей целью. — О чём ты думаешь? — не удержавшись, я постучала по столу пальцами и чуть наклоняюсь вперёд, чтобы взглянуть на колбу, которую и без этого движения было отчётливо видно. — О действии. — Люсьен смотрел на магию, что освещала его лицо, подчёркивая и без того уставший и безумный вид. Медленно улыбнувшись и склонив голову, словно кукла, он добавил: — Это… Будет… Мерзко. Последнее слова были подобно яду — едкими, медленнодействующими. Мерзким будет… Воздействие после принятия? Медленно подняв на него глаза, я сжала кулаки, дабы успокоиться. После последнего слова он, словно очнувшись, прервал колдовство, расслабив мышцы лица. Взгляд сменился на знакомый, губы привычно сжались в тонкую линию всё того же отвращения; та реакция, обыденная, правильность которой он сам мне внушил. Как только магия рассеялась, он искоса посмотрел на меня, и каких усилий мне стоило остаться на месте, чтобы не вскочить и не отбежать на безопасное расстояние, будто передо мной был враг. Сжав ручки кресла, я чуть улыбнулась, пытаясь скрыть страх. — Мерзко? Хах. — Я скрыла истинные эмоции под смешком, но тут же посмотрела на него, боясь ответной реакции. Люсьен молчал, видимо, не желая это комментировать. Я была же и рада этому, но в то же время мне хотелось, чтобы он что-то сказал, пояснил смысл своих слов, но… — Забудем? — Я улыбнулась, слабо разведя руками. — Не говори, раз не хочешь. Опустим это. Я знала, что говорить он не хотел, а, понимая это, мне хотелось воскликнуть что-то наподобие: «Мог бы промолчать, если заведомо знал, что отвечать не будешь, чтобы не подогревать мой интерес к тому, на что ответы я вряд ли получу!» Словно прочитав мои мысли, он еле заметно поморщился и собирался что-то сказать, но не стал. — Опустим, — лишь сказал он, уходя куда-то в тень. Проводив его взглядом, я обречённо выдохнула, где-то до этого подталкивая себя к надежде, что что-то всё-таки от него можно было услышать. Напрасно, как оказалось, но так ожидаемо. Покосившись на колбу, я вгляделась в жидкость в ней. Полупрозрачная, она отдавала красным оттенком разбавленного вина или крови. Я не чувствовала запаха, не видела никаких заметных изменений в ней, но в то же время она не была похожа ни на одно знакомое мне творение алхимика. Жидкость в реторте была словно мертвой, готовилась не из живых ингредиентов, да и из ингредиентов ли? Хотя я ни разу не видела, что он использовал для этого варева. Ироничность случая была в том, что передо мной лежал дневник в раскрытом виде: бери и читай, но владелец доступного глазам текста был слишком умён и слишком умело шифровался. По крайней мере, настолько, насколько мог. В который раз перечёркнутые слова — для меня же набор букв, и то неизвестных, — расплывчатые линии и некоторые формулировки, обведённые в круги. Какие-то имели стрелки к, судя по буквам, одному слову, видимо, то были те ингредиенты, которые использовались в последнем успешном эксперименте. Всё те же чёрные кляксы чернил, всё те же красные, бардовые капли и те же, всё такие же незамысловатые рисунки и узоры, декорирующие грязные страницы. Они были незатейливыми, но по-своему красивыми, отчего годились не для такого сборника, а являлись бы поистине украшением страниц опрятной книги в дорогом переплёте с выгравированным теснением. Я была уверена в том, как глупо бы это ни звучало, но именно в истине, что дневник этот был по-настоящему достоянием любого алхимика, даже если бы был написан на известном языке. Но, смотря на то, что имелось: сокровище — грязное и неаккуратное — было ценно именно наполнением; если его владелец так старался, то зелье в колбе было непростой настойкой. Ингредиенты и способ приготовить это изощрение — ценность. А я? Из-за чего я… улыбалась? Мои губы распылись в улыбке, когда я склонила голову и придвинула дневник к себе, разворачивая его и проходясь по орнаментам сначала глазами, а потом подушечками пальцев, чувствуя контур букв под кожей, написанных дорогими чернилами. Стоило принюхаться поближе, и в нос ударил смешавшийся аромат чего-то хвойного и фруктового, ягодного. Для меня же мелочи являлись ценностью. Я ни слова не понимала в этом беспорядке из капель и шрифта, зато с интересом лицезрела рисунки. Для меня это было нечто сокровенным, тем, чем я могла любоваться. Да и даже если бы я знала язык, выбор в том, что ценить в этих страницах, у меня бы вряд ли изменился. Дело было в простоте, вероятно. Меня не волновал Люсьен как личность строгая, личность по-своему страшная и нечеловеческая, куда больше я приветствовала его своеобразную теплоту в словах и действиях, некоторую открытость в разговорах и внешнем виде. Ценить начинаешь, когда этого как будто бы становится мало, но… Нет, ведь именно в случае с Люсьеном сначала ведь этого не было вовсе, и как только эта откровенность, буквально во всём, стала просвечиваться, я поняла, что можно и нужно ждать; что нужно обожать. Рассматривая очередной рисунок, я словила на себе ощущение взгляда чужих глаз. Проигнорировать не вышло, из-за чего я чуть пересела и сказала, не отрываясь: — Ты любуешься или следишь? — Наблюдаю, — тут же отозвался Люсьен откуда-то из темноты. — Хм, жаль, что не первое. — Я наигранно надулась, не отрываясь от страницы и надкусывая фрукт. — Под наблюдением может много чего скрываться. — Н-да?.. — вгляделась я в темноту, но тут же опустила глаза. — Ладно, сочту это как за способ обрадовать и успокоить. Смешок из мрака зала был почти ожидаемым. Люсьен подошёл к столу, что-то кладя на него. — Обрадовать и успокоить… — задумчиво проговорил он, вынуждая посмотреть на него. — Мне есть чем обрадовать, тем более не только тебя; кое-кто будет просто в восторге. Я улыбнулась, изогнув бровь в удивлении, и отложила яблоко. — А вот успокоить… — Он посмотрел на то, что принёс и кивнул на аккуратно сложенный лист пергамента. — У меня есть контракт для тебя, мой дорогой Душитель. Последнее он добавил после того, как я подняла на него глаза, оттого и подчёркивая каждое из последних трёх слов. Успокоить… улыбка тут же спала с губ, вынуждая впасть на некоторое время в ступор, просто искоса таращась на контракт. — Вот как?.. Хм… Люсьен наблюдал. Следил и места третьему из сказанных нами определений — любование — не было. Не в этом случае. Он отслеживал эмоции и реакцию. Во мне же смешалось слишком много всего. Страх перед этим: первый контракт того, кто своего звания сторонился, отвержение, медленно перетекающее в представляемую мною картину того, как я рву в клочья этот пергамент, да жаль, приходит осознание, что ситуацию это не изменит. Нежелание не то чтобы браться за эту работу, но видеть, даже смотреть было больно. Весь букет эмоций вылился в звучный выдох поверженного напрочь человека; в прикрытие глаз и опускание плеч. — Не бойся. — Почти в любом своем проявлении гневливый голос звучал успокаивающе, словно колыбельная песнь. — Я хочу, чтобы ты не волновалась раньше времени. — Я-я не боюсь! О чём ты?! — взвыла я, нервно усмехаясь в приступе паники. Я не понимала, чего боялась больше: того, что реально страшилась своей работы, остерегалась того, чтобы показать своё некое малодушие, или же его спокойной реакции. Тот, кому нельзя, запретно было показывать свою тревогу, сам же говорил лишь с целью успокоить. — И не бойся показать мне свой страх. — Он повернул мое лицо к себе. — Расслабься. Я понимаю, чем вызвана такая реакция. — Ты осудишь, — сухо сглотнула я, повинуясь и почти давая себе волю передёрнуть плечами. — За слабость, да ещё и за такую показываемую. Так нужно, моя реакция неуместна. Не для нас. — Нет. Я не буду. Я знаю, что тебе больно, знаю, что тяжело. Мне неприятно признавать ТЕБЕ это, но приятно осознавать для СЕБЯ тот факт, почему ты сторонишься своего нового звания. Я понимаю тебя, даже если тебе кажется, что я на это неспособен. Я не показываю, но это не значит, что я не чувствую. — А что ты чувствуешь? — интонация была такой, словно я насмехалась, но нет. Люсьен одарил меня ожидаемой тишиной, в совокупности с ней просто проводя пальцем по моему подбородку. — Именно. Ты не ответишь, — продолжила я. — Я не виню, только это не подумай, но ты просишь меня показать тебе сокровенное, хотя сам же остаёшься в стороне. — Поэтому мне и не понравилась твоя фраза: «Как ты мне, так и я тебе», но я промолчал. Это неправильно: просить и требовать того же взамен. Не в этом случае. Я хотела сказать, но он заткнул меня, коснувшись пальцем губ. — И да, это тебе говорит человек, который именно что ничего не говорит тому, кто может это сделать, хотя было бы логичнее нам поменяться местами. Ты можешь осудить меня сейчас, будешь права, нет ли, это уже на твоё усмотрение, но у тебя должно быть своё мнение на это. — Правильно ли то, что ты оставляешь меня в неведении? — Реакция же человека напротив меня удивила: Люсьен задумался лишь на секунду и слабо помотал головой. — Но тебе ведь нужно это делать? Ты бы рассказал мне, если бы мог, я знаю. Поэтому… Да, ты прав, то, что я сказала, — неправильно. Обдумывая мои слова, он кивнул, но тут же продолжил разговор: — Но ты можешь взять с меня обещание, что впоследствии я тебе расскажу… Что-нибудь. Часть. Большую. — Лишь часть? — Но большую, — повторил он, азартно улыбнувшись. — Всё не могу. Даже тебе. — Получив в ответ от меня довольную улыбку, которую я пыталась сначала скрыть, он добавил: — Если тебя это устроит. И во имя всего святого, меня успокаивало и устраивало даже это, ибо лучшего для себя варианта мне бы выгадать больше не удалось. Но и ответить я не могла. Слова встали комом в горле, контракт, лежащий слева, не давал думать об успокоении. Взгляд напротив. И впрямь не выражающий злости или осуждения за такие эмоции убийцы. Люсьен не насмехался, а просто ждал, всматривался, отслеживал. Спокойствие, смешавшееся с как ни странно печалью. — Успокойся, в самом деле. Решив оставить всё как есть, Люсьен отошёл к столу, искоса смотря на меня. И всё, что мне оставалось, — это взять себя в руки. В который раз наплевать на то, что волновало и пугало, в который раз просто улыбнуться и сказать: — Всё в порядке. — И натянутая улыбка расплывается шире, заверяя в подлинности моих слов. Я не жалела себя, не стоило оно того. Прерывисто выдохнув в попытке вернуть себе спокойствие, я дотянулась до контракта и, прежде чем распечатать, рассмотрела конверт. Ничего нового: дорогая бумага, пахнущая воском и дымом, печать… Отсутствие имени. Разве что последнее выделялось из прочего и, если и вызвало вопросы, то тут же их отбрасывало. Толстый слой воска — печать — треснул, я развернула письмо и, дабы усмирить своё любопытство, пропустила добрую часть текста в поисках имени. — Так-так… — облокотилась я локтями на стол, заинтригованно улыбнувшись. — Да-да, повернись ко мне, мне интересна твоя реакция. Имя, увидеть здесь которое я не ожидала, вынудило на несколько секунд просто смотреть на него. — Филида?.. — На губах появилась улыбка, но не из-за радости за себя. — Вот тебе на. Семья будет в восторге! — Я посмотрела на него, почти сияя от нахлынувших эмоций. — Знаю, поэтому я и обмолвился, что это дело обрадует не только тебя. — Ну как… — Я чуть сникла телом, откладывая контракт. — Не сказать, что для меня это прямо уж что-то значит. Не для меня он кость в горле. — Это да. Но знай, что этим контрактом ты многим жизнь облегчишь. Я важно улыбнулась, показательно вздёрнула нос и закрыла глаза. Если бы я дольше пробыла в рядах Тёмного Братства, то вес ответственности для меня был бы почти неподъёмным. Ещё бы: отнять жизнь у обычного наркозависимого или генерала, буквально наступающего на пятки целой секте, который для неё стал буквально ходячей легендой. Но я же чувствовала груз обязанности только лишь перед семьёй и теми, кто выходил за её пределы, но не за пределы ордена. «Люсьен прав: для меня это обыденное убийство — ничто, а вот для ордена — целый крах местной байки». Медленно открыв глаза, я посмотрела на Люсьена, осознав, что всё это время он смотрел на меня. Мысли о предстоящем деле ушли, осталось лишь что-то невнятное. — А теперь ты… — Да, любуюсь, — перебил он меня, коротко хмыкнув так, что получилось подобие улыбки. Печальной, не той, с которой любуются, но той, которой он одаривал меня в последнее время. «Ты думаешь о том, что будет дальше?» — хотелось задать вопрос, но я проглотила его. — Да… — вдруг выдал он, на секунду повергнув меня в шок, но тут же добавил: — Да, ты необычайно понимающая. Странным оказалось совпадение, но после услышанного я быстро об этом забыла, не зная, что на это сказать. — Даже наравне с неуёмным характером, проявлений которого я в последнее время почти не наблюдаю. Всё же эта черта сметает моё понимание о твоей натуре. Медленно улыбнувшись, я опёрлась об стол локтями, положив подбородок на кисти рук, и уставилась на него. — Умеешь же ты и на минус указать, и плюс, до этого мною незамеченный, подчеркнуть. Это комплимент? — Вообще, это факт, но ты можешь считать так, как захочешь. Я посчитаю свои слова комплиментом, если подчеркну достоинства твоей внешности. — То есть комплименты касаются лишь внешности? — Для меня в большинстве случаев — да. Я выжидающе смотрела на него, желая, чтобы он что-то сказал, но и в то же время стараясь не намекать на это. — Стоит ли подчёркивать все достоинства женского тела? — начал он, приблизившись. — По большей части любого, но стройного, достойного женского тела. Неважно, чего в нём больше или чего меньше. Или лица и всего, что его касается? К примеру, скулы, не острые, не выделяющиеся, но мягкие, глаза… Ты вообще видела хоть раз свои глаза в распахнутом виде? — Не получив от меня ответа, он продолжил: — А стоило бы. Если они распахнуты, да ещё и если правильно падает свет, то можно увидеть, насколько они малахитовые, а не зеленые. Так можно пройтись по всему, что я вижу и что мне нравится. Люсьен отошёл от меня, а ещё несколько секунд просто просидела в отрешении. Я не понимала, что меня удивляло больше: то, что он указал лишь на пару мест, но буквально обсыпал любезностями, или то, что он умел это делать. И опять-таки по-своему. Это было сказано в лицо, было точно и внятно, но… Все равно своеобразно. — Что, что-то не так? — словно издеваясь, спросил он. — Н-нет, но… Я просто сейчас стараюсь не расплыться от такого-то количества приятных слов. — Да уж, постарайся. Он отвернулся к колбе с зельем, а я, наблюдая за ним, сказала: — У меня тоже в запасе есть пара лестных фраз. — Нет, не стоит. — Люсьен посмотрел на меня. — Ты и так делаешь это непреднамеренно, а в остальном мне это уже неинтересно. — Вот как? То есть тебе неприятно? — Я не говорил, что мне неприятно, я сказал, что неинтересно. Из тебя иногда что-то подобное вырывается, но я не посмею сказать что-то против этого. Говоришь — значит, нравится и хочешь сказать. — Какой же ты иногда зануда… — Мне достаточно того, что ты сидишь здесь, слушаешь меня, смотришь на меня, не бежишь от моего присутствия и не сторонишься. Значит, что-то привлекло и привлекает. На этом всё. Сказав это, он вновь скрылся в мраке зала за колонной. Я смотрела ему вслед, обдумывая услышанное. С какой-то стороны… Я понимала его позицию. Не всем нужно что-то подобное, хотя не сказать, что мне такие слова тоже требовались. Кто-то знал себя и свои достатки, невзирая на НЕдостатки; любил, при этом желая слышать лестные слова в свой адрес, и желательно, чем чаще, тем лучше. А кто-то был схож только первой частью характера, и никакие комплименты ему были не нужны. Зачем они ему, если он и так знал себя, а кто-то указы на них и слышать не хотел, к примеру, такой человек находился со мной в комнате. Пожав плечами, я, покосившись на скрываемый человека мрак, потянула на себя дневник, словно пыталась своровать его. Некоторое время я просто листала страницы, дабы найти ещё рисунки. — Что ты там высматриваешь всё время? — Рисунки, — посмотрела я на Люсьена, выходящего из темени зала. — Среди всего этого месива узоры, нарисованные тобой, выглядят до невыносимости неуместно. — Это ты про это? — указал он на один из столбиков переплетов, имитировавших лозу или виноград. — Да, а ты… Как, когда и при каких обстоятельствах ты начинаешь всё это выводить? — Выводить? Не смеши, обычно я так время скрашиваю. — Но мне нравится! — буркнула я, загребая тетрадь к себе и прижимая к груди. — Тебе важно твоё наполнение на альдмерисе, а мне твои ненавязчивые рисунки. — Что ты в них нашла? — Твою простоту, к примеру, — выдала я, понизив голос. — Я мелочи в человеке больше всего люблю и ценю. — Да, я заметил… — задумчиво проговорил он, всматриваясь в меня. — Так, ладно, я понял. Не придав особого значения его словам, я с довольной улыбкой вновь принялась листать дневник, параллельно борясь с желанием даже задумываться о предстоящем деле. «Вот до чего: даже подробностей о контракте не знаю. Да какое там: ни об оплате Душителю от Уведомителя, ни об способе получения контрактов. Вообще ничего. — Задумавшись о некой своей халатности к работе, я поморщилась, перелистнув несколько страниц сразу. — Не буду пока что об этом думать. И вообще даже слышать ничего не хочу ни о какой работе! Пока я здесь, я буду просто… Бывать». Прислушавшись к своим ощущениям и чувствам, я услышала кое-что другое… Царапанье пера по пергаменту… Нахмурившись, я отодвинула край сборника и уставилась на Люсьена. — Ты чего это делаешь?.. — Я? То, что тебе нравится. Я следила за движением руки и кончиком пера, за тем, как Люсьен что-то вырисовывал. Прямо на контракте. Чернилами. Осознавая, что было холстом творца, я заставила себя усидеть на месте и продолжить созерцать. За этим было удивительно наблюдать. Выдаваемые убийцам контракты — письма с изложенными подробностями — являлись важными документами. Это было фактом, но постепенно факт превратился в формальность. И если для убийц иногда такое недисциплинированное отношение ещё хоть как-то было обосновано, то вот для той самой «вышки», того, кто их же и готовил к выдаче, это было необычно. Вышестоящий, суровый и строгий Уведомитель сам же сейчас разрисовывал мой контракт, который был написан им же. От в некотором роде нелепости ситуации я с неким умилением, присутствуя в такой сцене и обстановке, смотрела то на него, то на движения пера. Иногда он приостанавливался и слегка выпрямлялся, оценивая свои труды и переворачивая пергамент так, как ему было удобно. — Что ты чувствуешь? — спросила я почти шёпотом, не отрывая от него глаз. — Сосредоточение. — Ответ однословный и как будто бы не тот. «Я не об этом, — подумала я, на его же ответ просто ухмыляясь. — И всё-таки нет. Нет пока между нами той откровенности, о которой я думала изначально…» Меня это не расстраивало, скорее, это было ожидаемо. Спрашивая его о последнем, я имела в виду несколько иное. «Что ты чувствуешь, пока находишься со мной рядом? Невзирая на это влияние, невзирая на меня как на оберег. Какие чувства дарю я? Я как предмет влечения? Я лишь временное увлечение? Я лишь как что-то нужное, если рядом со мной тебе легче? — Мне стало противно от самой же себя, когда я задумалась об этом, но тут же пришлось словить себя на мысли, что мои вопросы были… оправданными? — Но если так, то почему ты сейчас делаешь то, что я люблю? Просто чтобы потешить меня? Чтобы я размякла от твоего образа ещё больше? Ну почему, почему я не верю тебе?..» Я буквально говорила словами у себя в голове, безмолвно обращаясь к нему. И последняя мысль стала для меня той, которая поставила точку в моих сомнениях. А я ведь и правда не верила ему, но шла на поводу лишь потому, что было хорошо здесь и сейчас; я любила, если моим чувствам можно было дать такое название. Меня убивала мысль, что если я, как я чувствовала, была готова ради него на многое, то вот он… А Люсьен? После нескольких секунд конечной оценки Люсьен придвинул мне пергамент, откладывая перо. Я же смотрела на документ, продолжая раздумья, хотя, смотря на подсыхающие узоры, на пойманной волне нужных, а может, и ненужных рассуждений, удержаться было уже сложно. «Мне и правда настолько хорошо сегодня, что трезво думать и размышлять о чьих-то истинных мотивах сложно. Если сегодняшняя моя радость — ложь, то неужели приятная глазам картинка замыливает мне глаза, и я не вижу правды?» — О чём задумалась? Но в то же время мне не хотелось думать о Люсьене… Вот так. Я надеялась, что мои подозрения неверны, но уверенности у меня всё равно не было. Я посмотрела на него, желая задать этот вопрос: «Могу ли я тебе верить?», но… Но я лишь поспешно отмахнулась. — Да так. — Я взяла пергамент, вглядываясь в узоры по краям листа, не скрывая буквально детской восхищённой улыбки. Это были ветви, где-то тонкие, где-то толстые линии с редкими листьями, что переплетались между собой, образуя что-то похожее на плющ. — Это… красиво, — лишь выжала я, продолжая рассматривать узоры, но в конечном итоге подняла глаза на него. Желаемые, уже придуманные слова встали комом в горле перед этим вопросом о доверии. До-ве-ри-е. Я доверяла ему во многом, но не в том, что касалось конкретно меня. Пытаясь перестать думать о своих подозрениях, я всё же сказала то, что хотела: — И у меня теперь есть второе письмо, которое я буду таскать с собой. — Я отложила конверт, чтобы дать время высохнуть чернилам, и посмотрела на Люсьена. — Письмо? С собой? — Да. Почти всегда со мной было, есть и будет одно письмо. От тёти, покойной. Ношу рядом… Не знаю зачем, просто что-то… Родное? Да, частичка того, кто был небезразличен. Я пожала плечами, хмыкнув, давая понять, что меня это никак не волновало. Больше. Люсьен кивнул, решив сменить тему. — Такую новость стоит огласить, — кивнул он на контракт. — По-семейному, — добавил он в конце, посылая намёк. — Да-да, я и могу сделать ставки, кто обрадуется больше всех. — После некоторого молчания я щёлкнула пальцами и заявила: — Очива! Хозяюшка хоть раз на неделе, но попомнит старика добрым словом. — Наслышан. Такая до одержимости ненависть появилась со временем, не сразу. Как-то раз Филида почти поймал её в столице. — Да-а-а? — протянула я, на что получила кивок, но тут же пожимание плечами. — Ей повезло, что на верхнем этаже особняка, в котором проживала её жертва, был люк на крышу. Так несколько лет назад она могла бы болтаться в виселице на глазах у многих. Не самая приятная смерть, хотя лучше, чем… Я резко ударила по столу, оскалившись. Осознав, как это выглядело, я медленно расслабила руку, чувствуя, как лицо искажается в гримасе страха. — Не нужно, — выжала я через стиснутые зубы. — Пытки, — всё же закончил он речь вопреки моей реакции; закончил так, что стало почти мерзко. — Ладно, я ведь несерьёзно. — Пытки — не серьезно? — проследила я за тем, как он отошёл. — Не думаю… Люсьен посмотрел на меня, медленно улыбнувшись. — Ну и кто из нас после этого зануда? — Ты не выборочен в выражениях. — Выдохну и закрыв на секунду глаза, я добавила: — Оба хороши. Из меня вырвался смешок, и я отвернулась, не желая больше говорить на эту тему. «Странно, что Очива ни разу не упоминала такого-то события. Может, вспоминать не хочет?..» — Который хоть час? — К ночи дело. Предлагаю влиться в ряды. Я фыркнула от такой формулировки. — Ладно, тогда я собираюсь. Добравшись наконец-то до своей брони, я принялась одеваться, параллельно швыряя не свою рубаху в её владельца, получая в свой адрес пару едких комментариев, хоть и шутливых.

◦✧◦

Уже на улице я остановилась, глубоко вдыхая ночной воздух; через густую листву просвечивались луны. Медленно опустив взгляд, я заметила, что Люсьен отошёл и остановился, оглядывая стены города с высокой точки. — Осматриваешься? — подошла я к нему. — Да. На случай названных гостей. Снова. Этот ответ натолкнул меня на некоторые соображения. «Если так, то причина столь частого посещения Матье Чейдинхола не только во мне, но ещё и в убежище, причём Люсьен это знает. Это и радует, что основной курс его внимания не на меня, но и в тоже время…» В тоже время было наоборот. Это было ещё хуже. — Вряд ли он тут вот так сидит. — Учитывая… — Но Люсьен не закончил, искоса глянув на меня, словно на шпиона, который подслушивает. — Да, может, ты права. Он поменял ответ, солгал. И мнение его было другим. Несколько минут мы шли молча, но всё-таки на подходе к воротам города я не выдержала и спросила: — Уведомитель анвильского убежища слишком часто посещает твоё убежище. — Я решила избежать упоминание имён. — Причина не только я, мне это известно. Я замолчала, решив, что нужно выждать либо время, либо получить ответ. — Продолжай. — Один вопрос, — тут же отреагировала я. — Ты будешь с этим что-то делать? Он усмехнулся и обернулся ко мне, продолжая идти. — Я уже делаю. Услышав это, я подбежала к нему, беря под локоть. — Да-а-а? Поделишься? — Не сегодня, — съехал он с темы, чуть улыбнувшись. — Потом ты об этом узнаешь. — Когда хоть скажи. Он остановился у ворот, взирая на меня то ли задумчиво, то ли расстроено, а я же поняла, что почти не говорила ни о чём другом, кроме как об его молчании. Я уже поняла и признала для себя тот факт, что, если бы мог, он бы мне хоть что-то рассказал, а поэтому… — Ладно, потом, так потом. — Я отмахнулась, заминая тему. Мне показалось, что Люсьен почти благодарно улыбнулся, ещё раз для меня подтверждая озвученную ему истину, а уже в городе он почти вынудил меня пройти в убежище через главный ход, всучив своё зачарованное кольцо. — Слушай, — начала я, пройдя за ним в подвал параллельно рассматривая прозрачную себя и его. — Если ты знаешь заклинание, то зачем тебе кольцо? — Так проще. — Он развеял заклинание. — Резерв не бескрайний. Подумав, что это не всё, я с тихим: «А ещё?» последовала за ним дальше. — Память. О ком-то. — Он мёртв? — К чему ты это? — Он остановился, проследив, как я огибаю его, всё так же оставаясь «под плащом». — Просто интересно. Считанные секунды он смотрел на подобие меня, но быстро понял, что затея это плохая и с тихим смешком негодования полез за моей рукой. — Невозможно смотреть. — Видел бы ты себя в такие моменты, как бы это сейчас ни звучало. — Я сняла драгоценность, мельком рассмотрев её. Это было обычное серебряное колечко без камушков и каких-либо гравировок. — Да, такая картина мне нравится больше. — Некоторое время смотря на кольцо, видимо, вспоминая, он ответил: — Да, мёртв. — Не своей смертью человек умер. Люсьен посмотрел на меня, ожидая пояснения. — Есть у меня предположение, кто он… Мы с ним кое-чем похожи. Отравили? — Да. — Щурясь, он протянул последнюю букву так, что получилось буквально выраженное отвращение к обсуждаемой теме. — Винсент? — Верно. Рассказал сразу после отравления. Люсьен задумался, посмотрев куда-то вверх, и почти сразу повёл плечами, бессловесно отвечая, что ему было всё равно. Мельком осмотрев подвал, он направился в сторону двери в убежище. — Обстановка не нравится? — Да, есть такое. — А как же форт? Чем-то похоже, — шутливо протянула я, ступая за ним в туннель. — Однако расстраиваешь. — По интонации стало ясно, что и он издевался. — Да ладно. Я себя там как дома чувствую! Люсьен приоткрыл дверь, и я ловко забежала внутрь, проходя вперёд и оглядывая святилище. — Пустовато, — остановилась я на развилке. — Ой, ладно, прямо уж пусто! Я обернулась назад, увидев Очиву, выходящую из тренировочного зала. — Хозяюшка! Как я рада тебя видеть! — Когда она подошла ко мне, я приобняла её. — Ситис правый, что с тобой? Кого-то убила? — Нет, но скоро! Смотри-ка, как в тему! — Я посмотрела на Люсьена, который так и остался в дверях, а судя по взгляду Очивы, та только сейчас его заметила. — Да… — Тяжёлый звук закрывающейся двери прокатился по святилищу. Очива непонимающе посмотрела на меня, но быстро опомнилась. — Доброй ночи. Так это… — повернулась она ко мне. — В чём дело? — Много народу в убежище? Мне надо, чем больше, тем лучше. — Ты удивишься, но собрались все. Так в чём дело? — Сейчас узнаешь, идём. Я посмотрела на Люсьена, понимая, что он всё это время смотрел на туннель за моей спиной, ведущий в две комнаты. — Идите, — кинул он и направился в направлении, куда смотрел. Мы переглянулись и ушли в жилые помещения; уже на завороте я услышала восклицательные возгласы. «Да ладно, неужели опять спорят?» Эта мысль вынудила меня вспомнить то, что было некоторое время назад. Воспоминания почти вынудили остановиться, но я прошла дальше, аккуратно вставая в тень. «Последний раз, когда мы так собирались все вместе разговор ни к чему хорошему не привёл. Почти все только переругались». Нет, братья и сёстры не спорили, а обсуждали какую-то тему, их волнующую. А присутствовали и правда все. За столом сидела Мари, что-то потягивая из кружки, а около неё стояла Телиндрил с каким-то листком в руке, иногда отвлекаясь на Гогрона, что стоял у неё за спиной. «Ох, Гогрон, — вздохнула я, смотря на эту парочку. — А ведь наша босмерка на тебя почти не обращает внимания. Забавно, что почти каждую ночь она спит не здесь, а в объятиях не менее симпатичной эльфийки…» Стоящий за Мари М’Радж-Дар искоса смотрел на что-то вещающего Тейнаву, а кот, словно надутый, иногда опускал недовольный взгляд на бутылку в руках. Я же смотрела на эту почти восклицательную картину с некоторым умилением. Хоть и не кровная, но это была самая настоящая семья, которую теперь я ни за что бы не променяла. * — Я хочу предложить тебе перейти из подчинения Люсьена в моё. Поменять место… обитания, поменять семью. * Слова вспыхнули в моей памяти из ниоткуда, но так же быстро были мною забыты. «На кой стою вспоминаю?.. Надо забыть и не вспоминать! Ни за что бы не ушла отсюда!» — Чего скалишься? Я посмотрела на вставшую рядом Очиву, только сейчас осознавая, какие эмоции выражала моя физиономия. — Вспомнила про приход Матье. Хорошая реакция? Очива чуть обернулась и оглядела толпу, словно оценивая обстановку. — Я бы сказала, уместная. И вполне оправданная. — Хозяйка безразлично пожала плечами и вновь, будто мать-настоятельница, принялась рассматривать братьев и сестёр, вникая в их диалог. Я ещё с минуту искоса смотрела на неё, улыбаясь. «Да, судьба определённо наградила меня хорошей семьёй!» — подумала я и решила последовать примеру Очивы, пытаясь уловить суть протекающей беседы. — Бре-е-ед, — тянула Мари, стуча дном уже пустой кружки по столу. — Я могу поспорить, что такая удача на нас снизойти точно не могла. — Спорить есть чем? — встал рядом с ней Тейнава облокотившись на её плечо. — Вряд ли, я вот уверен… — А что происходит? — спросила я Очиву, понимая, что без её наводки не пойму точно. — Поговаривают, что Филиду заказали. Переполох эта недоновость сама видишь какой вызвала. Я глянула на неё, широко распахнув глаза, уже буквально смакуя предстоящую сцену. — Ой, да? Где же твоя радость, любительница удирать от него через крышу? Я лукаво смеялась, а Очива посмотрела на меня ошарашенным взглядом, проследив, как я делаю шаг из тени в гущу событий. — Ха, о Филиде спорите? — Я ударила по столу ладонями, тем самым облокачиваясь на него и исподлобья взирая на стоящего напротив Тейнаву. — А ты слышала? Делись тогда мнением, пропажа сегодняшняя! — Мнение оставлю при себе, а вот у меня, братцы, зацените, что есть! — Ловко вынув письмо из кармашка брони, я со звонким ударом бумаги об дерево кинула его на стол, тем самым театрально склоняясь и почти сразу пряча руки за спиной, коротко глянув в сторону, где остановился Люсьен и Винсент. Я знала, что делала, поэтому, выпрямившись и сложив руки на груди, посмотрела на Люсьена, ожидая, когда он начнёт как минимум волноваться о его же маленькой шалости, готовой вот-вот быть раскрытой. Он же проследил, как берётся документ и разворачивается, и, видимо, увидев его же искусное творение, тут же переменился в лице и почти с надеждой посмотрел на меня. — Ничего себе, какой контракт… — Тейнава глянул на меня, демонстрируя мне удивительной красоты пергамент… — Да, на досуге и не таким займёшься, — ответила я, только после слов посмотрев на брата и тут же глянув на Люсьена, замечая, что тот заметно расслабился. «Смешно на самом деле и забавно… Неужто он думал, что я подставлю его такой милой вещью…» Высматривая рисунки на пергаменте, я смотрела на Тейнаву, отслеживая его эмоции. — Вот скука, Мари! — Ящер цокнул, но при этом радостно скалился, не сдерживаясь. — Ты бы выиграла. Впервые! — Чего?! — Она выхватила лист, ища имя. — Филида! Старика заказали! Я потеряла тот момент, когда документ затерялся в толпе, поэтому просто протиснулась к столу, занимая место. — Так, народ, внимание! — Я вновь хлопнула ладонями по деревянной поверхности, понимая, что перекричать не выйдет. — Есть у кого какие новости для меня по этому делу? — Кстати! — Рядом стоящий М’Радж-Дар, до этого пьющий, толкнул меня в плечо, вынимая мой контракт у кого-то из рук и кладя передо мной. — Старый хрыч в Лейавине, — простучал он по листку. — Это я точно знаю. — Верно. — Люсьен остался на месте, проследив за тем, как на его голос обернулись почти все сразу, — он снялся с поста, более того: — Он посмотрел на меня. — У него есть… Телохранитель. — Перестраховался. — Опасается, — добавил он, глядя на меня. — Да, он догадывается, что таким решением заинтересуются. — Телохранитель! — Мари щёлкнула пальцами и взяла контракт, вчитываясь в него. — Я знаю эту собаку. Везде за ним ходит. Моё предложение: пусть занимается своей работой и охраняет тело. Мёртвое. Не трогай его. — Думаешь? — с неким сомнением спросила я. — Он сам загнётся. Ох уж эта совесть… — Она театрально вздохнула, махнув на себя контрактом, словно веером. — Ну-ка дай-ка… — Контракт выхватила Телиндрил, вчитываясь в строки. — Если тут такое, то должно быть… Да, вижу. Роза Ситиса-а-а! — протянула она, лукаво смотря на меня и передавая кому-то лист. — Что это? — А это… — Впервые за сегодня я услышала голос Винсента, который подошёл к столу и положил передо мной что-то, завернутое в ткань. — Твоё оружие. Коротко глянув на него, я развернула свёрток, рассматривая длинную стрелу с чехлом на наконечнике и красным оперением. — Она тебе поможет, — добавил вампир. — Стрела убивает заявленную для неё цель мгновенно. Но есть одно «но». Я посмотрела на Люсьена, обращающегося ко мне. — Она не пробьёт броню. Здесь тебе придётся выкручиваться. — Офицер даже после отставки со своими латами расстаться не может. Даже жаль старика. — Гогрон махнул и потянулся до стоящей бутылки на столе. — Интересно, какое у него настроение после того, как насолить нам так и не вышло… — Очива сказала это с неким отрешением, смотря куда-то в пустоту. — Паршивое? — пожала плечами Телиндрил, передавая Гогрону бутылку, за которой у громилы дотянуться так и не вышло. Я же посмотрела на Люсьена, замечая, что тот явно задумался над смыслом слов Очивы. Уведомитель стоял, сложив руки на груди, кидая косые взгляды на хозяйку, щурясь, хмурясь. В конце концов, он намеренно посмотрел на меня, зная, что я ожидаю некоей реакции от него, и просто отрицательно помотал головой. Словно уловив намёк, я откинулась на спинку стула, забросив руки за голову. — А представляете, у офицерушки есть какой-то план? Сейчас я буду в роли наживки. — Я улыбалась, вскинув брови, а сама думала над тем, что сказала. Насколько это было верно? Переведя взгляд на Люсьена, я заметила, что он склонил голову и посмотрел на Очиву, отслеживая её реакцию на мои слова. «Он этого предположения от меня ждал? Любопытно…» — Всё возможно. — Очива вышла к столу, как я ранее упираясь в него руками. — Его уже пытались убить три раза, как видишь, успехи так себе. А точнее по нулям, настолько, что твои предшественники назад не вернулись. Снова взгляд не Люсьена. Мне было важно отслеживать его реакцию на любые слова, видимо, так я надеялась что-то узнать, что-то прочитать. И его реакция переменилась. Теперь он смотрел на неё, буквально вздёрнув подбородок, будто свысока, точно так же оглядывая всех. Реакция для меня была непонятной. Это было некое… Чувство превосходства? Преимущество в том, что его действия и выборы были для него понятны, а другие же его намерений не понимали. Ему это нравилось? Осознание, что всё было схвачено, причём лишь у него. Понимание, что всё шло по плану. — А ранг имеет значение? — Тон Уведомителя был высок, требующий ответа. — Душитель выше Ассасина или Ликвидатора, поэтому… Услышав про ранги, Очива выпрямилась, вглядевшись в меня. Не смотря ни на кого, я знала, что каждый понял вложенный смысл в слова Уведомителя. — Так ты… — Не имеет, — перебила я хозяйку, смотря на него. — Мой новый ранг не влияет на мои навыки. — Да, но влияет на кое-что другое… — Это заявление имело слишком много смысла, я знала это, но не понимала главного: какой он был, этот смысл. Могла лишь догадываться, но для того, чтобы сложить картину, мне не хватало кусочков; не хватало информации и ответов. Люсьен же, сказав это, на секунду отвернулся, но тут же добавил: — В любом случае не советую сомневаться в моём выборе. — А кто же сомневается? — Через несколько секунд молчания ко мне сзади подошёл Гогрон и положил руки на плечи, видимо, чтобы разрядить обстановку. — Наша новенькая отличные успехи за эти полгода сделала! — Эй, не смей называть её новенькой! — Из-за спины Тейнавы вынырнула Антуанетта, уже успев где-то поймать Шемера, пригретого у неё на руках. — Это же почти оскорбительно! — Не тарахти, Мари! — буркнул орк. — Да ладно тебе, — улыбнулась я ей. — Он, скорее всего, про то, что я позже всех здесь оказалась. Правда ведь, брат? — Я посмотрела на него снизу вверх. — Конечно же, ты об этом, а иначе… — Конечно-конечно! — спешил добавить он. — Неужели я для обиды ради? — Ну ладно-ладно. — Мари медленно отвернулась, щекоча крысу до такой степени, что тот запищал. Только сейчас я заметила, что Люсьен и Винсент о чём-то меж собой переговаривались, не обращая более ни на кого внимания. «Винсент сегодня в принципе какой-то… Не такой, — заключила я, наблюдая за его движениями и бегающим взглядом. — На взводе каком-то, или мне кажется. Совсем непохоже на спокойного старого вампира». Но нет, всё же я была уверена, что мне не казалось, и его явно что-то беспокоило. Люсьен таким не был, но при разговоре его что-то разозлило, в какой-то момент после определённых слов вампира это было заметнее ещё сильнее. Винсент обернулся, оглядывая толпу, что меж собой переговаривалась, Люсьен же повторил за ним, при этом что было странно, ни один из них не посмотрел на меня, словно меня не было, будто я не входила в какие-то планы. Это насторожило меня, в какой-то момент я не выдержала и хотела было встать, но голос справа вынудил меня забыть об этом замысле. — Выходит, тебя повысили. — Тейнава сел рядом со мной на скамью, постучав ладонями по столу так, что получилась какая-то своеобразная мелодия. — Поразительно, хотя чего уж там удивительного. — Он закинул руки за спину, гордо вздёрнув голову и закрыв глаза. Только сейчас, вникнув в его слова, я повернулась к нему полностью, толкнув того в бок. — И правда сваха, одним словом! Чего ты сюда сел, поиздеваться? — Я? Да что ты! И в мыслях не было. — Он склонился так, чтобы дальше разговор протекал более тише. — Помнишь, я тебе говорил, что рано или поздно наш с Винсентом план удастся? Ничего не ответив, я, не разрывая с ним зрительного контакта, притянула к себе бутылку и отвернулась от него. — Ну Клара, я же ничего такого не говорю. — Так и я. Я пью. — Открыв бутылку, я хлебнула прямо из горла, морщась от горького вкуса. — Какая гадость! Когда я пить разучилась? Вытираясь и пыхтя, я чуть обернулась, посмеявшись с развернувшейся картины. — Так ты всё ещё здесь… — Так я жду. — Тейнава так и сидел, ожидая, когда я закончу. — Ну помню, а дальше можешь не продолжать, я знаю. — Ой… — протянул он, снова важно развалившись на лавке. — Какие же мы с Винсентом: свести таких людей… — Какой же ты иногда неприятный, а! Но тот лишь рассмеялся, дружески приобняв меня. — Ладно, сестра, а кстати, будешь в Лейавине, всегда держи у себя в голове ту мысль, что, убив свою жертву, такую услугу услужишь всем нам. — Знаю, знаю. Даже волнительно… — Только не шарахайся ответственности, я тебя прошу. — Ой, не буду. — Только сейчас вспомнив о том, на что было обращено мною внимание, я посмотрела на Люсьена, замечая, что и он, и Винсент переглянулись и направились на выход, скрываясь за колонной. — Так, а ну выпусти меня! — Я вырвалась из хватки брата, перебираясь через него. — Куда, полоумная! — Надо кое-что проверить! Выбравшись, я протиснулась через всё ещё разговаривающую толпу и обогнула колонну с одним лишь желанием… Но каково же было моё удивление, когда, выйдя из-за колонны, я почти наткнулась на двух ушедших, смотрящих на меня. Винсент уже был на лестнице, а Люсьен же смотрел на меня, находясь в центре зала. Вышло так, что они догадывались, что я пойду за ними… В этот момент я задумалась над целью своей… погони. Винсент кивнул Уведомителю и скрылся за поворотом, а Люсьен махнул мне, позвав за собой. Только когда я вышла из зала, сжавшись, словно провинившийся котёнок, первое, что я молвила, было: — Я вышла не с умыслом догнать вас или ещё чего похуже… — замялась я, закончив про себя. — «Подслушать». — Мы знаем. Иди ко мне. Про себя выдохнув и улыбнувшись, я подошла к нему, беря его за предложенную мне руку и сжимая её в ответ. На этот раз не страшась реакции Винсента… Реакция его была вполне спокойной и ожидаемой; Винсент посмотрел на наши руки и, медленно улыбнувшись, кивнул. — Вижу, вы обо всем договорились. Наконец-то. Я рад. Я улыбнулась шире, обнимая Люсьена за руку, когда он посмотрел на меня. — А по поводу того, что ты мне сказал… — Винсент задумался, кивнув своим мыслям. — Я отправлю сообщение Ванессе в Хай-Рок. Люсьен кивнул, а я задумалась. «Ванесса… Такое знакомое имя, словно я где-то давно его слышала… Или нет». Быстро забыв про это, я вынырнула из мыслей. — Отпусти его ещё на некоторое время. — Я не сразу поняла сути сказанного, из-за чего, смерив их непонимающим взглядом, медленно отошла лишь спустя несколько секунд. — Пожалуйста-пожалуйста! — Иди, мы придём позже. — Люсьен кивнул Винсенту, и они ушли в кабинет. По возвращению я села на своё же место, канув в мысли. «Винсент и правда сегодня не в духе. Более того: — Я вспомнила их взгляды на всех, кроме меня, и разговоры, не затрагивающие более никого. — Я уверена, что эти двое на своей волне. Если у Люсьена и есть планы, неведомые больше никому, то я уверена, что в большую их часть он Винсента посвятил». Помассировав виски, я попыталась сконцентрироваться на беседах всё ещё шумевшей семьи, а сама думала, глядя в туннель, что вёл к выходу: «Ох, Люсьен, что же у тебя на уме?..»

Ведь ОН указывает ТЕБЕ на то, что будет дальше.