Отрекаюсь!

You say you wanna tear right through me I welcome you to try (Kiss me, kiss me) I wanna see your teeth girl lemme see you grind, yeah

Kiss me you animal I need to take you in real slow Cause dying on your lips is how I wanna go Connect with the sound you're making Connect with my body whoa

Отряд медленно вышел из леса, и перед ними раскинулась живописная долина, переходящая в болотистую местность. Нежные цветы расцветали под щебетание птиц, по крохотным островкам травы лениво бродили овечки, а в воздухе порхали пёстрые бабочки, дополняя идиллический пейзаж. Однако Лауру тут же охватило беспокойство — это умиротворение казалось слишком идеальным. В этом спокойствии было что-то неладное. Рядом с ней Уилл резко поднял руки, произнося заклинание. Вспышка магии — и словно невидимая завеса спала с этой мирной иллюзии. Теперь перед отрядом раскинулись болота, покрытые серым туманом, с затопленными трясинами и почерневшей, жухлой травой, торчащей редкими, жёсткими пучками. Там, где раньше паслись овечки, теперь виднелись скелеты неудачливых путников, а грязь испускала затхлый смрад. Спутники мрачно переглянулись, обменявшись взглядами, полными настороженности, и медленно начали путь через болота. Дорога оказалась трудной и мучительной. Продвигались они медленно, вынужденные следить за каждым шагом, чтобы не угодить в трясину. Астарион шёл впереди, его острый взгляд выискивал укромные места, где могли быть спрятаны ловушки. Порой он останавливался, поднимая руку, предупреждая остальных, затем ловко обезвреживал капкан или скрытую растяжку. Лаура, измученная бессонной ночью, еле держалась на ногах. Чем ближе солнце клонилось к закату, тем больше её одолевала усталость, словно болотная гниль просачивалась в её тело, выжимая последние силы. — Если мы не дойдем до Чайного домика в течение часа, я рухну прямо здесь, посреди трясины, — пожаловалась она, с трудом удерживая бодрый тон. Карлах, сдерживая усмешку, взглянула на неё через плечо: — Солдат, я бы тебя понесла, но боюсь, как только возьму тебя на руки — ты мигом превратишься в кучку пепла. Хальсин лукаво подмигнул, подхватывая её настроение: — Это могу сделать я, и поверь, эта ноша меня нисколько не отяготит. Одно слово — и я готов. Лаура, несмотря на усталость, рассмеялась и залилась румянцем: — Нет, спасибо, я, пожалуй, доковыляю на своих двоих. Но спасибо за предложение. Вскоре на пригорке они увидели неприметное бревенчатое строение — явно тот самый домик, что им был нужен. Спутники с облегчением выдохнули — солнце практически скрылось, и перспектива ночевки в болотах их совсем не радовала. Когда они вошли внутрь, их взору предстала любопытная сцена. За столом сидела красивая рыжеволосая девушка, чьи заплаканные глаза были устремлены на половину съеденного пирога перед ней. Девушка жалобно хныкала, обращаясь к тётушке Этель, которая деловито помешивала что-то в котелке у очага. — И смотри, Майрина, чтоб на тарелке ни крошки не осталось! — с суровым выражением произнесла тётушка. — Тетушка Этель, ну пожалуйста. Ещё кусочек — и он из меня обратно полезет, — всхлипнула Майрина, глядя на пирог с отчаянием. — Не заставляй меня взяться за половник! Тебе за двоих кушать надо — вот и ешь. Лаура нахмурилась, приглядываясь. Взгляд её задержался на округлом животе девушки, и ей показалось, что та была здесь не по своей воле. А от самой тетушки Этель, сперва показавшейся простой добродушной старушкой, веяло чем-то тревожным. Лаура бросила взгляд на Уилла и Гейла — оба тоже были насторожены. — Может, не стоит мучить девушку? Она же, вроде, как отказалась, — проговорила Лаура, её голос прозвучал грубее, чем она собиралась. Этель тут же обернулась и с недружелюбной улыбкой оскалилась. — Ах ты наглющая наглюка! Очень советую извиниться передо мной, красавица. Не люблю, когда мне указывают, что делать в моём собственном доме. Лаура с вызовом улыбнулась, глядя прямо в глаза старухе: — Что-то у меня извинения все из головы вылетели. Может, тебе стишок почитать? Этель фыркнула, снисходительно покачав головой. — Вечно эти барды юмор с талантом путают. Ну сколько вас таких, а? — вздохнула она, но в глазах мелькнуло веселье. — Я тебя уже почти выпроводить собралась… Она медленно подошла к Лауре, наклоняясь так, что её взгляд оказался прямо на уровне глаз эльфийки. — Но тут подумала, что мы с тобой можем и очень хорошо повеселиться вместе. Позади послышался сдавленный кашель — бедная Майрина, кажется, подавилась пирогом, и кусок застрял у неё в горле. — Боги, даруйте мне терпение! — вздохнула старуха, поворачиваясь к девушке и делая взмах рукой. — Ешь, Майрина, я не буду повторять! Девушка жалобно захныкала, но тут же засветилась странным зелёным сиянием и исчезла. Спутники удивлённо уставились на место, где только что сидела девушка, но молчали, ожидая, что же ещё приготовила для них странная тетушка. Лаура собрала все свое спокойствие и шагнула вперед, решив не тянуть и сразу приступить к делу. Мрачные ощущения наполняли её, словно что-то в этом месте не давало дышать полной грудью, но она сдержала неприятные предчувствия и взглянула на старушку, стоящую перед ней. — Ты говорила, что можешь как-то помочь мне с паразитом? — уверенно спросила девушка, едва заметно нахмурившись. Этель тут же подняла брови и, хлопнув себя по лбу, рассмеялась. — Ох, и правда! Я бы давно голову потеряла, если бы она на плечах не сидела так крепко! — засмеялась она, но Лаура уловила в этом смехе легкую нотку чего-то фальшивого. — Честно признаюсь… я тебе немножечко соврала. Лаура сдержала раздражение и внимательно посмотрела на неё, ожидая объяснений. — Я говорила, что дома у меня кое-что полезное найдется, — проговорила тетушка, хитро сощурив глаза. — Так вот, кое-что… Неожиданно её тело окутал странный зелёный свет, исходивший откуда-то изнутри, словно энергия проклятия или яда. Из ниоткуда раздался жутковатый, скрежещущий звук, словно под старыми половицами ожили сотни мышей. А затем свечение угасло, и перед отрядом предстала… отвратительная карга, та самая, которую упоминал гурец. Этель, теперь сбросившая личину, выглядела как безобразная, сгорбленная старуха с зелёной, изъеденной бородавками кожей. Её лицо напоминало иссохшую кору старого дерева: в морщинистых складках и глубоких трещинах гнездились язвы и родинки, а длинные, спутанные волосы опадали, как засохшая паутина. Крючковатый нос почти касался её острого подбородка, создавая впечатление, что вся её фигура состоит из одних углов и шипов. Длинные, костлявые пальцы, покрытые острыми как лезвие когтями, угрожающе вытянулись вперёд, будто могли разрезать плоть одним лишь прикосновением. А рот был полон острых, почерневших зубов, источавших зловонный запах гнили. — Так вот, это я сама и есть, — проговорила карга, её голос стал ниже и хриплее. — Уж прости, не хотела, чтобы в роще за нами подглядывали. Ну так что, цветик, заняться мне твоим головастиком? Лаура не отвела взгляда, оглядывая уродливую фигуру перед собой. Её сердце забилось быстрее, и внутри шевельнулось какое-то неприятное предчувствие. На языке вертелись слова отказа, но она решила сначала узнать все условия. — Зависит от цены, — медленно ответила Лаура, пытаясь сохранять хладнокровие, хотя на душе было неспокойно. Карга улыбнулась, обнажив свои жуткие зубы, и слегка наклонила голову, будто наслаждаясь моментом. — Так ведь чем сложнее работа, тем выше цена, верно? Паразита убрать — дело непростое. Но ты мне нравишься, цветик, — прошипела она, с ужасающей нежностью глядя на Лауру. — Так что с тебя всего лишь по мелочи спрошу… Мне нужен твой глазик. Лаура слегка опешила, но карга продолжила, игриво держа руки в воздухе, будто изображая, как удерживает что-то маленькое и хрупкое. — Вытащу его, поцелую на удачу — и на место верну. Секунду займёт, не больше, — она наклонилась, коснувшись воздухом кончиков пальцев, словно действительно собиралась поцеловать что-то невидимое. — Это и есть моя цена. Не больше, не меньше. Эльфийка нахмурилась, глядя на нее с подозрением. — Тебе нужен мой глаз? Зачем? — спросила она холодно, стараясь скрыть внутреннее беспокойство. Этель поджала губы, словно обижаясь на ее недоверие, и качнула головой. — Прости, цветик. Зачем — это уж дело моё, но клянусь, ничего плохого не сделаю. Всего лишь небольшой ритуал, который поможет твоей бедной головушке избавиться от паразита. Лаура глубоко вздохнула, обдумывая её слова. Предложение казалось подозрительным до предела, и её интуиция громко кричала о том, что такая сделка не принесет ей ничего хорошего. Внутри поднималась волна неприятия, заставляя её пятиться назад. Она стиснула зубы, перед глазами стояли жуткие образы, как карга вырывает у неё глаз и издевается над её телом. — Мне не нравится эта сделка, — твёрдо ответила Лаура. — Я попытаю удачу где-то ещё. Этель лишь пожала плечами и сухо рассмеялась, её смех отозвался зловещим эхом. — Ну-ну, удачи, цветик. Уверена, она тебе понадобится, — протянула она, и её взгляд стал ещё более мрачным. В этот момент к разговору подключился Уилл, сжав кулаки. Его лицо выражало не только гнев, но и омерзение. Он медленно шагнул вперёд, глядя на Этель с непримиримой решимостью. — Нам помощь от карги точно не нужна. А такие твари, как ты, вообще не должны ходить по земле! — прорычал он и, не колеблясь, нанес удар по карге. Но удар пришелся по пустоте — карга, смеясь, отшатнулась, не проявив ни малейшего страха. — Ах, какие же вы все нахалюги! — проскрежетала она, явно развлекаясь их негодованием. — Убирайтесь подобру-поздорову. Иначе я вас всех сожру! — Её глаза зловеще блеснули.  Спокойно, словно это был её обыденный путь, Этель подошла к камину, её безобразная фигура на миг скрылась в клубах густого дыма, и в следующее мгновение она исчезла, оставив их одних в опустевшем доме. В помещении повисла напряженная тишина. Лаура устало вздохнула, пытаясь подавить растущее раздражение. — Ну, я так и знала, что добром это не кончится, — пробормотала она. — Похоже, поспать мне прямо сейчас не светит. — Она бросила взгляд на Уилла. — Уилл, ну вот на кой чёрт ты вмешался? Хотя, — Лаура немного подумала и добавила с ухмылкой, — сама уже начала думать, что от этой старухи добра не дождёшься. Её взгляд посуровел. Подумав, она решительно сказала: — Ладно, идёмте. Догоним её. Вдруг, под угрозой смерти она станет чуточку сговорчивее. Лаура первой шагнула в камин, ожидая преграды, но лишь ощутила прохладный воздух прохода. Пламя лишь мерцало иллюзией, растворяясь, как только она вступила внутрь, открывая проход вниз. Остальные последовали за ней, спускаясь по скрипящим деревянным ступеням, что уходили глубже в подземелье. Стены были покрыты влажными растениями и грибами, источавшими затхлый, удушающий запах. Откуда-то веяло могильным холодом, проникающим до костей. Спустившись до конца лестницы, отряд оказался в просторной пещере. Тусклое пламя горело в центре, отбрасывая пляшущие тени на стены. Переглядываясь, они заметили зловещие "экспонаты" по углам: тело мёртвой дроу, держащей собственную голову в руках, другая эльфийка с выколотыми глазами лежала в дальнем углу, её глаз был выставлен на постаменте, как трофей. Из-за одного из проходов раздавались истошные мужские крики, молящие о пощаде. Тёмный голос в глубине сознания Лауры удовлетворённо мурлыкнул: "Наконец-то… почти как дома". Она тут же отмахнулась от этого чувства, пытаясь подавить тёмные ощущения, но ужас и страх начали захлёстывать её, словно надвигались со всех сторон. Лаура двинулась в сторону, откуда доносились вопли, но вдруг карга снова появилась перед ними, её смех заполнил пещеру. — Твоя тупость поражает меня, лапуля, — прошипела тётушка Этель, бросая на эльфийку презрительный взгляд. — Здесь я развлекаюсь. И тебя сюда не звала. Убирайся. Прочь. Лаура не отвела взгляда, ответив с холодной наглостью: — А если нет? Карга прищурила глаза, её улыбка стала шире, превратившись в жуткую гримасу. — О-о! Люблю нахалов. Они такие сладенькие, — захихикала она, не скрывая насмешки. — Продолжай в том же духе, цветик, — и ты скоро узнаешь, чем это обернётся. Ха-ха! С этими словами она растворилась в воздухе, оставив за собой ощущение тревоги и предчувствия чего-то тёмного. Не раздумывая, Лаура направилась дальше, где в полумраке корчился от страха ещё один пленник. Это был эльф, его измождённое лицо искажалось ужасающими гримасами; перед ним висели зеркала, в которые он безумно всматривался и видел нечто невыносимое. — Нет… Нет… Не смотри… Нельзя смотреть… Нельзя видеть… Лаура остановилась рядом и тихо произнесла: — Возьми себя в руки. Что с тобой происходит? Эльф вскинул на неё безумный взгляд, полный ужаса и отчаяния. — Я вижу… что будет. Я… мёртв. Плоть гниёт, кости видно… Лаура заглянула в зеркало рядом, но увидела лишь его отражение, исхудавшее и покрытое ужасом. — Я вижу только тебя, — сдержанно произнесла она, но эльф застонал, пряча лицо. Эльф затрясся, закрыл лицо руками и прошептал: — Это не я… это будущее… расколотый череп… кровь, внутренности… О, боги! Не трогай меня! Прошу… прошу тебя, не надо… Она попыталась успокоить его, произнеся несколько ободряющих слов на родном языке, но эльф закричал ещё громче: — Нет! Нет! Лжёшь, лжёшь! Чудовище! Ты чудовище… обдиратель плоти… свежеватель разума! От его слов пробежал холод по её спине. Осознав, что он безнадёжен, Лаура набрала воздуха в грудь и вдруг громко взревела. Эльф испуганно вскрикнул, переходя в новый поток причитаний: — Нет, нет, прости меня… Я… я… я… Шэдоухарт устало подавила улыбку. — Пойдём дальше. Видишь же, он не в своём уме. Отряд направился дальше по пещере, рассматривая стены. Лаура уже хотела последовать за ними, но вдруг что-то привлекло её в одном из зеркал. Девушка остановилась, игнорируя стенания эльфа у её ног, и подошла к треснувшему зеркалу в старой раме, в котором увидела своё собственное призрачное отражение. Из-за её спины поднимался зелёный дым, окутывающий фигуру, словно клубящаяся мгла. Лаура обернулась, но за спиной были только её спутники, продолжающие исследовать пещеру. С осторожностью она снова повернула взгляд к зеркалу — дым стал гуще, окутывая её в реальности, и в голове послышался насмешливый шёпот Этель. — Смотри… Смотри в своё отражение… хочешь знать, что о тебе думают твои "друзья"? Может, они мечтают избавиться от тебя? А любовники? Хочешь знать, насколько ты им дорога? А кто ты сама? Хочешь узнать, кто ты… Почему тебе всегда хочется убивать… Последнее задело её, и, поддавшись на уговоры, Лаура коснулась зеркала, шёпотом ответив: — Да… скажи мне, кто я… В её голове раздался холодный смех ведьмы, растекающийся эхом по сознанию. — Смотри… смотри же… Лаура, дрожа, вцепилась взглядом в мутное, как дымка, отражение, упрямо пытаясь разглядеть детали. Её сердце колотилось, но она не могла отвести глаз. Первые секунды видела лишь неопределенные очертания, но постепенно туман сгустился, и перед её глазами стали проявляться лица и фигуры, сменяясь как в калейдоскопе. Вздрогнув, она увидела себя — одетую в богатую, алую накидку, стоящую по колено в бассейне, полном крови. Багровые волны медленно двигались вокруг её ног, тяжелый металлический запах заполнял воздух, давя на грудь. Взгляд её устремлён вперёд, к трону, возвышающемуся над этим жутким водоёмом. На троне сидит незнакомец — тень, очертания его фигуры расплывались, но в его взгляде, направленном на неё, ощущалась болезненная знакомость. Вот он поднимает руку, и сердце Лауры пронзает необъяснимая боль, резкий толчок, который захватывает её, словно вынуждая подчиниться… Но видение сменяется новым, ещё более мрачным. Она находится в странной лаборатории, залитой тусклым светом, окруженная бесконечными рядами колб, склянок и металлических инструментов. В центре на холодном столе лежит человек, ещё живой, но изможденный, и его широко раскрытые глаза наполнены мольбой. Рука Лауры, будто по приказу, поднимает скальпель, направляя его прямо в грудь пленника. Она едва успевает вскрикнуть, но момент уже пройден — лезвие вонзается прямо в сердце. Человек дёргается и затихает, а её руки продолжают действовать механически, как будто за них тянет невидимая нить. Холод и пустота охватили её изнутри, а затем… Следующее видение заставило её сердце сжаться от ужаса. Она увидела себя на троне, огромном каменном троне, сидящую обнажённой. У её ног валялись тела её друзей — Лаэзель, Шэдоухарт, Уилла, Карлах и Гейла. Мёртвые, истекающие кровью, их неподвижные глаза безжизненно глядели на неё. В руках Лауры кинжал, тот самый, что сейчас покоился у неё на поясе, и она лениво вертит его в пальцах, словно играя, вглядываясь в пустоту, в поисках… кого-то. Белокурые волосы блеснули на фоне мрака, и алые глаза Астариона вспыхнули голодным огнем. Он смотрел на неё с насмешливой улыбкой, будто наслаждаясь этим зрелищем. И снова её сознание пронзил голос — холодный, проникающий в самые тёмные уголки души. — Смотри, смотри… Это твоё будущее. Они никогда не простят тебя. Никогда не полюбят. Даже тот, о ком сейчас страдает твоё сердце, лишь использует тебя. Лаура рванулась было прочь, но образы словно приковали её к себе. Её душа разрывалась, но она продолжала смотреть, не в силах отвести глаз. Картинки сменялись одна за другой, погружая её в хаос и ненависть. Она видела, как Лаэзель с презрением смотрит на неё, не сдерживая отвращения. Потом Карлах, Шэдоухарт, Уилл и Гейл… Они, окружив её, сжимают оружие, кричат в лицо обвинения и оскорбления. Лаура в ужасе отступала, а они насмехались, гневно обвиняя её во всех смертных грехах. Единственный, кто встал на её сторону, был Астарион, который, защищая её, будто тоже играл в эту мерзкую игру. И вновь видение переменилось, теперь они вдвоём, лежат в постели, и он с холодной усмешкой говорит ей: — Ты думала, что это взаимно? Нет, радость моя, ты просто удобна мне. Но теперь ты моя, и никуда не денешься… Эльфийка ощутила, как её сердце оборвалось. Она почти испытала облегчение, когда видение пошло на убыль, но оно тут же вспыхнуло с новой силой, обволакивая её тьмой. Лаура стояла в роскошной комнате, на ней было шёлковое платье. Огромная кровать с балдахином, изысканная обстановка, словно из чужой жизни. Астарион, сидящий на кровати, смотрел на неё властным взглядом. Его рубиновые глаза, казалось, глядели сверху вниз с холодным высокомерием. Это был не он, а нечто пугающее и чуждое. — А вот и ты, — усмехнулся он, — пришла, как я приказал. На колени, дорогуша. Она попыталась сопротивляться, но его голос пронзал её голову, подавляя волю. Она опустилась на колени, подчиняясь, внутренне содрогаясь от происходящего. — Очень хорошо, — пробормотал он. Она зажмурилась, ощущая, как его рука грубо наклоняет её шею, и затем — острые клыки вонзаются в плоть. Лаура вскрикнула и отшатнулась, физически ощущая, как густой, зелёный дым накатывает на неё, холодный, пропитанный запахом гнили. Он становился гуще, она с ужасом поняла, что проваливается куда-то вглубь… Внезапно всё оборвалось, будто кто-то силой вытащил её из этого кошмара. Лаура вскрикнула, и её взгляд встретился с глазами Лаэзель, полных тревоги и подозрений. — Что с тобой? Почему ты кричишь, как тот эльф? — прошипела гитьянка. Словно не понимая, где находится, эльфийка судорожно оглянулась вокруг, не в силах отличить реальность от видений. Сердце стучало как бешеное, а в голове гремели отголоски голосов. Она выхватила кинжал и угрожающе выставила его перед собой. — Не подходите ко мне! — завопила она. — Я не позволю вам убить меня! Я не такая… нет, нет… это всё не я… это голоса! На её вопли собрались остальные.  — Она… рехнулась? — недоуменно прошептала Шэдоухарт. Хальсин тяжело вздохнул и пробасил: — Кажется, дурман ведьмы действует… Нужно поймать её и успокоить. Я, возможно, смогу помочь. Но эльфийка услышала только слово "поймать" и завизжала ещё громче. — Я вам так просто не дамся! Вы не убьете меня! Забившись в угол, Лаура, дрожа, прижалась к холодной стене, держа кинжал у самого лезвия, готовая метнуть его в любого, кто приблизится. Остальные стояли в замешательстве, переглядываясь, не зная, что предпринять. — Лаура, это мы, — попытался сказать Уилл, шагнув вперёд. — Никто не собирается тебя убивать. — Ты среди друзей, — добавил Гейл, — мы не понимаем, что произошло, но мы тебе верим… Тяжело дыша, она шарила взглядом по лицам своих спутников, пока не заметила, что одного не хватает. В панике она искала его глазами, и тут же сильные руки обвили её, прижимая к себе. Её голова повернулась, и она увидела перед собой лицо Астариона. — Ну же, дорогуша. Спокойнее, — его голос был спокоен и мягок. — Давай отложим этот симпатичный ножичек куда-нибудь подальше, пока ты сама не поранилась или не поранила кого-то ещё. На грани безумия, Лаура, словно раненый зверь, вскинулась, изворачиваясь в его объятиях. Отголоски жутких видений всё ещё разрывали её разум, впиваясь в сознание, как ядовитые шипы. Перед глазами мелькали ужасные картины, кровь друзей, тени, пожирающие свет. Нет, она не позволит этому произойти. Она, с невероятной для изможденного тела ловкостью, выкрутилась и, изогнувшись, с силой ударила его коленом в живот. Вампир издал хриплый звук и согнулся пополам, а Лаура уже стремглав бросилась в другой конец пещеры. — Остановите её, пока она бед не натворила! — чей-то голос раздался за спиной. — Т-цк, не могут поймать одну полоумную эльфийку, — раздражённо буркнула Лаэзель. — Попробуй сама, если можешь, только чтобы она никого не убила и себя тоже, — едко отозвалась Шэдоухарт. Эльфийка, словно через водяную завесу, услышала, как Гейл произнёс, полным извинения тоном: — Прости, Лаура, это ради твоего же блага… Он сложил руки, и заклинание паралича полетело в её сторону. Едва ощутимая энергия завибрировала в воздухе, устремляясь к ней, но будто бы невидимая сила отклонила её. Лаура продолжала бежать дальше, её взгляд был затуманен безумием и страхом, её тело подчинялось только одному инстинкту — спасению. Перед глазами мелькнула тень, и вот, как будто материализовавшись из воздуха, перед ней снова оказался Астарион. — Мне надоедают эти догонялки, угомонись уже! Я же помочь хочу! — Его глаза, серьёзные и полные решимости, не отрывались от её лица. Он повернулся к остальным и раздражённо крикнул. — Отступите, дайте мне с ней поговорить! Повернувшись обратно, он изменил тон, заговорив мягче: — Ну, смотри, никто больше не преследует тебя. Здесь только я. Дорогая моя, что с тобой? Её недоверие и страх сменились удивлением, затухающей паникой. Видения словно ослабли, сознание чуть прояснилось. Астарион не угрожал, не пытался контролировать её, как раньше. В его голосе было что-то тёплое, вызывающее щемящее желание поверить ему.  — Ну вот, — проговорил он, ласково и почти нежно. — Иди ко мне. Он раскрыл руки, словно приглашая её в эти объятия. Этот жест… Внезапно он напомнил ей о том, что она так отчаянно желала в последние дни. Лаура медленно, словно загнанный зверёк, сделала робкий шаг вперёд и остановилась, едва ли веря, что перед ней действительно её спасение, а не обман. Не дожидаясь её окончательного решения, эльф подошёл и мягко заключил её в объятия. — Вот и отлично. Теперь давай ты успокоишься, и мы продолжим наш путь. Или, может, отдохнём? Ты ведь, наверное, устала, — его голос был мягким, таким, каким она никогда его не слышала, с едва уловимой заботой, словно он разговаривал с ребёнком. Лаура почувствовала, как волна усталости накрыла её с головой. Она кивнула, устало прикрывая глаза. — Да, — еле слышно пробормотала она. — Я ужасно устала… Тяжесть свалилась на её плечи, веки начали закрываться, но в этот момент в её сознании, словно раскат грома, вновь прозвучал голос Карги: — Слушай его, глупая… Он усыпляет твою бдительность, чтобы предать тебя. Ты — никому не нужный балласт. С трудом преодолев охватившую её слабость, Лаура распахнула глаза и вновь посмотрела в глаза эльфа. Нет, это было всё — ложь! Воспоминания хлынули на неё, как леденящий поток. Жестокий блеск в его глазах, холодное безразличие к боли, когда он воспользовался её слабостью. Она почувствовала, как по щекам заструились слёзы. Астарион нахмурился, вглядываясь в неё. — Что случилось? Его голос был обеспокоен, но Лаура уже не верила ни единому его слову. Это был обман, лишь хитрая уловка, чтобы снова сломить её. Она сделала попытку вырваться, но его руки только сильнее сомкнулись вокруг неё. — Нет-нет, дорогуша. Ты никуда не пойдёшь, — в его голосе вновь зазвучали холодные нотки. Он отвернулся на мгновение, чтобы что-то крикнуть остальным, но этого короткого мгновения хватило ей. Лаура осторожно дотянулась до его кинжала, рука двигалась автоматически, словно во сне. Её пальцы нащупали рукоять, и она, извернувшись, вонзила кинжал в бок вампира по самую рукоять. Он вскрикнул, ослабляя хватку, и эльфийка тут же выскользнула из его рук. Всё вокруг завертелось, превращая происходящее в смазанный, оглушающий вихрь. Она метнула свой клинок в сторону спутников, вспышки магии то и дело ослепляли её. Внезапно она увидела лицо Астариона, бледное, с закрытыми глазами, его тело на полу, истекающее кровью. Собрав последние силы, она бросилась к выходу, но новая вспышка заклинания ударила её в спину. Ощущение онемения охватило тело, перед глазами всё поплыло, пока наконец тьма не поглотила её окончательно.

***

Астарион медленно приходил в себя, ощущая, как тепло магии проникает под кожу, утихомиривая режущую боль в боку. Он едва слышно застонал, с усилием открыл глаза и увидел перед собой сосредоточенное лицо Шэдоухарт, которая сидела рядом с ним, поджав губы и сосредоточенно произнося заклинания. Ее доспех был забрызган кровью, перемешанной с грязью и липкой слизью. Она, не глядя на него, произнесла сухим, почти раздражённым тоном: — Пришел в себя? Лежи и не шевелись. Твоя рана слишком серьезная. Одной вампирской регенерации здесь явно недостаточно. Астарион только кивнул, пытаясь обуздать нарастающее раздражение, и огляделся. Место было ему совершенно незнакомо. Он лежал на своем спальнике возле костра, в окружении странных гигантских грибов и растений, которые испускали тусклое, фосфоресцирующее свечение. Палатки уже были поставлены, а между ними росли странные растения и грибы всех оттенков — от ярко-синего до зловеще-красного. Он заметил, как его соратники суетились между ними, организовывая лагерь, разбирая запасы и приспосабливая какие-то ящики под место хранения провизии. Астарион сосредоточился на Шэдоухарт: — Мы что, в Подземье? Жрица молча кивнула, не отрываясь от процесса лечения. — А как… На еще не прозвучавший вопрос она едва заметно поморщилась и, не скрывая недовольства, перебила его: — Всё потом. Нам ещё предстоит разведка. Будто нам недостаточно было всего того кошмара… Спать хочется до невозможности, — она вздохнула, переведя взгляд в сторону, но потом снова вернулась к своему сухому тону. — Тем не менее, после того как наша свихнувшаяся бард, наконец, была повержена, я подлатала тебя, чтобы ты не испустил дух прямо там. Мы оставили вас в той пещере, а сами отправились добивать Каргу. И что бы ты думал? Эта ведьма оказалась на удивление живучей — в последний момент, на грани смерти, начала молить о пощаде, и наш "добренький" Уилл её отпустил, — жрица раздраженно закатила глаза. — В итоге мы нашли спуск в Подземье и перетащили вас обоих сюда. И уже около часа обустраиваем лагерь. Лаэзель же, перед тем как улечься, решила отправиться в разведку. Если чувствуешь себя достаточно хорошо, я пойду. Чем быстрее это сделаем, тем быстрее я смогу отдохнуть. Астарион слушал её с возрастающим интересом, чувствуя, как боль постепенно затихает. Он кивнул, сдержанно поблагодарив: — Спасибо, что подлатала. Думаю, регенерация справится с остальным. Он осторожно сел, чувствуя, как мир вокруг слегка кружится. Голод тягучей пустотой напоминал о себе, и это не добавляло ему радости. Он снова оглядел лагерь, замечая, как кто-то аккуратно разложил его доспехи и сумку рядом с его спальником. Взгляд его пересекся с Карлах, которая, заметив, что он очнулся, подошла к нему с выражением явного удовлетворения. — Ну надо же, живой! — ухмыльнулась она. — Если, конечно, можно так сказать про ходячего мертвеца. — Спасибо, Карлах, — резко бросил Астарион, раздраженно скривив губы. — Ой, да за что там, — отмахнулась она с усмешкой. — Но Лаура, конечно, знатно тебя отделала. Так ювелирно всадила клинок! Крови натекло море. Мы с Уиллом даже поспорили, что ты больше не встанешь. Вот плакало теперь его золотишко! Эльф нахмурился еще сильнее, ощущая прилив раздражения и… лёгкую тревогу, которую он бы не стал признавать. — Где же наша бедокурка? Вы не решили её прикончить? Карлах вскинула брови, раздувая ноздри, словно обижаясь на такое предположение: — Лауру? Нет, конечно! Связали её по рукам и ногам и оставили в палатке, — тифлингша махнула рукой в сторону её шатра, стоявшего на отдалении от остальных. — Хальсин что-то над ней поколдовал, сказал, что она придёт в себя, но связанной оставили — на всякий случай. Похоже, Карлах собралась было похлопать его по плечу, но передумала и, ухмыльнувшись, направилась прочь, готовясь к разведке. Когда лагерь, наконец, опустел, Астарион поднялся, сдерживая головокружение, и пошел к своей палатке. Его вещи были аккуратно разложены — кто-то действительно позаботился о нем. Впервые за долгое время он ощутил что-то похожее на благодарность — нечто смутное, но отчасти приятное. Значит, ему удалось заслужить пусть и небольшое, но всё же доверие спутников, коль не бросили его там умирать. Вампир глубоко вздохнул, оглядывая мрачный пейзаж Подземья вокруг, но мысли его вернулись к Лауре. Теперь ему нужно было понять, что заставило ее напасть на него. Карга, несомненно, околдовала девушку, но что она такого увидела, что пошла на него с такой яростью? Астарион не торопясь направился к её палатке, размышляя о произошедшем. Привычным движением он откинул полог и зашёл внутрь. Лаура лежала на импровизированной постели, неподвижная, связанная по рукам и ногам крепкими узлами поверх доспехов. Эльф медленно подошёл и сел рядом, с любопытством изучая её черты лица. Сейчас на нём не было ни тени язвительной ухмылки, ни сердито сведённых бровей, которые появлялись при виде него все последние дни. Её лицо казалось удивительно мягким, каким-то по-детски невинным. Нежный румянец чуть тронул её щеки, светлые ресницы едва заметно подрагивали, а губы, такие яркие и чувственные, едва заметно приоткрылись. Он ещё ни разу подолгу не рассматривал её настолько внимательно. Но эта неожиданная мягкость внешности никак не утоляла раздражения от того, как вновь сорвался его план. Сначала он был уверен, что их недавняя ссора сойдёт на нет сама собой. Прошло два дня, но напряжение никуда не делось, и тогда он решился на шаг, который никогда бы не сделал раньше, — извиниться перед ней. Он рассчитывал, что извинения будут приняты, а всё закончится как обычно, с их подшучиванием и флиртом. Однако, всё стало ещё сложнее с появлением Лаэзель. Как так вышло, что эта воинственная гитьянка всё-таки смогла добиться от Лауры ночи страсти? Он тайно надеялся, что та откажет. Каждый вечер наблюдал за ними со стороны и не видел ничего, что могло бы намекнуть на то, что их отношения становились больше, чем дружескими. А потом, ночью, он услышал голос Лаэзель, недвусмысленно выражавший своё желание, и Лаура просто пошла за ней. Ни язвительных шуточек, ни флирта. Ничего. Одна мысль об этом причиняла странное чувство, похожее на ревность, хотя он не осознавал его до конца. Да и гитьянка, по его мнению, была слишком грубой и предсказуемой, чтобы это увлечение продлилось. "Одноразовая акция", — ухмыльнулся он мысленно, чувствуя облегчение. Впрочем, это оставляло его шанс — и всё ещё требовалось быть рядом, чтобы в нужный момент она выбрала его. А самое главное — прошлые события говорили ему, что она не откажется защищать его. Она могла сдать его гурцу, но не сделала этого, наоборот, даже благосклонно отнеслась к его убийству. Астарион хмыкнул, наблюдая за её неподвижной фигурой, слегка вздохнул, проводя костяшкой пальца по её щеке, чувствуя шелковистую мягкость кожи. Он ощутил внутреннюю тягу, почти болезненную потребность быть рядом, чувствовать её рядом с собой.  Её запах, ритм её дыхания, едва слышное сердцебиение наполняли его новым желанием. Он мог бы укусить её прямо сейчас. Лаура в таком состоянии даже не почувствовала бы. Но что-то странное, почти неосознанное, не позволяло ему этого сделать. Впрочем, мысли о том, чем питаться в Подземье, тревожили не меньше — дичи здесь явно не водилось, и в глубине души он надеялся, что этот факт поможет ему уговорить её снова дать кровь. Лаура пошевелилась, веки затрепетали, и её глаза чуть приоткрылись, постепенно приходя в себя. Взгляд ещё не сфокусировался, и она вздрогнула, ощутив путы на своих руках и ногах. Попробовала рвануться, но верёвки держали крепко. Увидев перед собой Астариона, она на мгновение расслабилась, облегчение отразилось в её глазах. — Я… связана? Что… что случилось? Ты жив! — произнесла она. — Боги, как я рада, что ты жив. Значит, мне привиделось, что я ранила тебя… Он ухмыльнулся, но чувство лёгкого удовлетворения от её реакции пронеслось внутри. — Нет, милая, тебе не привиделось, — спокойно ответил он. — Ты всадила мне кинжал по самую рукоять. Ещё немного, и, может, всё закончилось бы куда печальнее, если бы не помощь нашей жрицы. Лаура опустила взгляд, её лицо пронзила гамма чувств — от ужаса до глубокого сожаления. — Прости меня… пожалуйста… — её голос был глухим и полон раскаяния. — Ну что ж, будем считать, что мы квиты, — он слегка усмехнулся, придав голосу непринуждённости, — и ты вполне отомстила мне за, — он запнулся, подбирая слова, — за моё неподобающее поведение. В её взгляде промелькнула озорная искорка. — Что ж… справедливо, — она кивнула, но тут же поморщилась и с раздражением добавила, — не мог бы ты развязать меня? Лежу как дура, руки затекли… Его губы растянулись в лукавой улыбке. Наклонившись, он провёл пальцами по её шее, чувствуя тепло её кожи. — Знаешь, детка, — прошептал он, наслаждаясь игрой, — а мне нравится, когда ты связана. Такая беспомощная… да и в лагере никого. В её глазах на мгновение появился испуг, и лицо мгновенно исказилось от ярости. — Ах ты, сукин сын! Только попробуй прикоснуться ко мне, и как только меня развяжут, я оставлю в тебе ещё с десяток дырок и даже не пожалею об этом. Астарион рассмеялся. — Да я шучу, чего ты вспылила? — протянул он, всё ещё удерживая в голосе игривую интонацию. — Я говорил, что всё по обоюдному согласию, не так ли? Лаура угрюмо насупилась. — Так ты развяжешь меня или нет? Эльф оглядел её, словно размышляя над ответом. — Нет. В ответ она одарила его целым потоком отборных ругательств, где в красочных выражениях описывала, что сделает с ним, когда освободится. Удовольствие от происходящего только поднимало его настроение. Всё возвращалось на круги своя. Он пожал плечами, готовый подлить масла в огонь. — Нет, ну раз ты так рвёшься расправиться со мной, точно не стану тебе помогать. Спокойной ночи, детка. Жди, пока кто-нибудь придёт в лагерь. А то вдруг ты всё ещё под дурманом? Её тон мгновенно сменился на умоляющий: — Ну, пожалуйста, я правда пришла в себя. Ты бы знал, как всё тело ломит… Он взглянул в её глаза, полные мольбы. Она смотрела на него с такой искренностью, что в его голове появилась идея. — А что я получу взамен? Лаура удивлённо заморгала: — В каком смысле? Астарион нарочито начал разглядывать свои руки. — Ну, знаешь, что-то вроде компенсации за моральный ущерб. Ты меня едва не убила, когда я пытался помочь… Теперь просишь развязать тебя, а после всех твоих угроз мне как-то сложно тебе доверять. Астарион внимательно наблюдал за Лаурой, пытаясь уловить каждое изменение во взгляде, каждые мельчайшие колебания на лице. Он смотрел в её глаза, стараясь показать непринуждённость, но в душе было радостное предвкушение от мысли, что она, возможно, согласится. Пусть бы прокатило. Лаура прищурилась, пристально вглядываясь в него, словно пытаясь распознать каждую скрытую мысль. — Я знаю, чего ты добиваешься, — проговорила она, задержав дыхание, а затем резко замолчала. Эльф, обожающий наблюдать за её колебаниями, выжидал, что она скажет. — Ладно, — наконец выдохнула она. — Чего ты хочешь? В её взгляде мелькнула настороженность. Вампир подарил ей ту самую обаятельную улыбку, которая, как он знал, ей нравится. — Хм, я бы хотел заполучить тебя всю, радость моя, — с непринужденной наглостью сказал он. — Но, честно говоря, сейчас сил ни на что не хватает после всего случившегося. А тут, в Подземье, знаешь ли, добычи немного… Лаура мгновенно напряглась от его слов. — Подземье? Мы уже спустились сюда? А что с Каргой? Что вообще произошло? Вампир раздражённо нахмурился, слегка сбившись с ритма; её вопросы были совсем не кстати, отрывая от момента, которого он ждал. — Да, мы в Подземье, — сухо пояснил он. — Остальное тебе расскажет Шэдоухарт… или Лаэзель, — он подчеркнул последнее имя с намёком. — Как и ты, я был в отключке. После этого он снова перевёл разговор на нужную ему тему: — Так что же? — его голос, мягкий и настойчивый, медленно тянул её к соглашению. Лаура устало взглянула на него. — Что ты хочешь? — произнесла она наконец, сдерживая недовольство. — Хотя… не говори, я и так понимаю. Если так хочется моей крови, то укуси раз так приспичило. Но помни, это исключение, и не думай, что я тебя до конца простила. Внутри него вспыхнуло радостное возбуждение — она согласилась! Лишь бы теперь не перейти черту, не спугнуть её снова, чтобы она не только позволила, но и желала этого снова. Едва сдерживая своё нетерпение, он подался ближе, с трудом сдерживая желание сразу припасть к её шее. Но вместо этого взял лежащий рядом клинок. Лаура тут же напряглась, и её пальцы непроизвольно сжались в кулаки. — Что… что ты делаешь? — голос дрогнул, и он ощутил её страх. Но Астарион, не сказав ни слова, аккуратно разрезал верёвки, которыми она была связана. Едва эльфийка освободились, он вздохнул, будто прощаясь с каким-то удовольствием. — Эх, — проворковал он с лёгким разочарованием, — так мне нравилась ты связанная… Лаура фыркнула, её лицо на мгновение просветлело. Она потёрла запястья, разминая затёкшие пальцы. В её глазах промелькнула та же игривая искорка, что он видел раньше, но за этим весельем скрывалось нечто ещё. — Спасибо, что развязал, — тихо произнесла она. — Для меня это… важно. Астарион кивнул, понимая её потребность в контроле, особенно после той ночи. Но его нетерпение и жажда её крови уже смещали всё прочее в туман. Он сел рядом, чуть ближе, его глаза заискрились предвкушением. — Ты точно не передумала? — осторожно спросил он, наклоняясь чуть ближе. Лаура, будто раздумывая, усмехнулась. — Услуга за услугу, — коротко ответила она. С этими словами она отвернулась от него и, откинув голову вбок, оголила шею. Астарион замер, наслаждаясь моментом — её шею уже покрывали мурашки, кожа была восхитительно шелковистой и такой уязвимой под его прикосновением. Наклонившись ближе, он почувствовал, как её пульс учащается под его пальцами. Восхитительно. Значит, ей это по-прежнему нравится. — Позволь мне снять с тебя доспех, — тихо произнёс он, и его голос неожиданно зазвучал хрипло, как будто от сдерживаемой страсти. — Он мешает… да и закрывает твою шею. Лаура вздрогнула и развернулась к нему. Её настороженные глаза внимательно смотрели на него, и, казалось, она уже жалела о собственном предложении. — Не надо. Я сама, — ответила она, начав медленно ослаблять ремешки и расстёгивать пряжки. Вампир сидел напротив, не сводя жадного взгляда с её рук. Эльфийка заметила его пристальный взгляд и усмехнулась. — Знаю, о чём ты сейчас думаешь, но даже не надейся на большее. Астарион ответил наглой ухмылкой. — Что ж, разве нельзя хотя бы помечтать? Она лишь хмыкнула, не отрывая от него пристального взгляда, в котором читалась и усталость, и готовность вновь, как раньше, позволить ему приблизиться. Сняв доспех, она осталась в своей неизменной рубашке и бриджах. Чуть встряхнув головой, словно избавляясь от напряжения, она вновь села перед ним спиной, склоняя голову и предоставляя ему доступ к своей шее. Астарион придвинулся ближе настолько, что его лицо было рядом с её шеей, и он ощутил, как всё её тело напряглось в ответ. Сердце её вновь забилось быстро и гулко, и этот звук казался ему музыкой. Вампир наклонился ещё ближе, почувствовал тёплый аромат её кожи и, стараясь говорить как можно мягче, прошептал ей на ухо: — Я хочу, чтобы ты перестала меня бояться. И хочу, чтобы ты видела меня. С этими словами он бережно подхватил её и, прежде чем она успела опомниться, поднял, крепко держа её на руках. Её голова оказалась на его предплечье, а ладони замерли на его груди, будто не знала, что делать: оттолкнуть его или оставить всё, как есть. Едва заметная растерянность мелькнула в её взгляде, и он, смотря в её испуганные глаза, спокойно сказал: — Я не сделаю ничего, чего бы ты мне не позволила. Доверься мне… Я хочу, чтобы ты вновь доверяла мне. Она не произнесла ни слова, но её глаза вдруг стали влажными, будто вот-вот расплачется. На мгновение этот печальный взгляд заставил его отвлечься, но мысли о её крови, о жажде, затмевали всё остальное. Он осторожно наклонился к её шее, чувствуя, как её прерывистое, горячее дыхание коснулось его уха. Запах фрезий стал сильнее, и, закрыв глаза, он осторожно погрузил свои клыки в её нежную кожу, стараясь причинить как можно меньше боли. Лаура всё равно вздрогнула и чуть простонала сквозь сомкнутые губы, но не попыталась отстраниться. Кровь хлынула ему в рот, горячая и пьянящая. Он сдержанно пил, не желая упустить ни капли этой силы, понимая, что без этого уже не сможет жить. Ради этого он готов был сделать что угодно, терпеть, ждать… но отпустить — никогда. Ему нужно было, чтобы она была с ним. Разум его плыл в блаженстве. Он чувствовал, как её сердце отзывается на его прикосновения, его руки на автомате прижали её крепче, будто защищая от всего. Дыхание эльфийки становилось всё более сбивчивым и хриплым. Ей это определённо нравилось, и, несмотря на её слова, он знал, что она получает такое же удовольствие от этого, как и он. Внезапно её хриплый голос вернул его в реальность: — Достаточно. Хватит. Не хотелось отрываться, хотелось удержать этот момент, растянуть его ещё хотя бы на мгновение. Но, пересилив себя, он оторвался от её шеи, запечатлев поцелуй на месте укуса и осторожно проводя языком по ранкам, из которых всё ещё сочилась кровь. Лицо Лауры оказалось в опасной близости, и её разноцветные глаза, казалось, смотрели на него по-новому, изучающе, как будто она видела его в первый раз. Не выдержав, он потянулся к её губам и поцеловал — жадно, напористо, с неутолимой жаждой, которая выплеснулась в этом прикосновении. На одно мгновение она поддалась, ответив на его поцелуй, но в следующий миг вырвалась из его объятий и вскочила на ноги. — Довольно! Я на это согласие не давала! Её гнев был настоящим, но Астарион видел, что он лишь наполовину искренен. Решив не испытывать судьбу и не портить всё окончательно, он поднялся, изящно поклонился и произнёс с извиняющейся улыбкой: — Прости, не мог удержаться. Раз ты хранишь теперь верность Лаэзель… что ж, надеюсь, она тебе скоро надоест. А пока спасибо за щедрую компенсацию. И прежде чем она успела что-то ответить, эльф вышел из её палатки и направился к своей, с лёгкой усмешкой на губах, ощущая, как в нём бурлит волнение и удовлетворение от только что пережитого момента. Астарион забрался в палатку и, устроившись поудобнее, закрыл глаза, но мысли, крутившиеся в голове, не давали заснуть. Он закинул руки за голову и лениво ухмыльнулся, прокручивая в голове каждую деталь недавних событий — её взгляд, её едва заметная дрожь и короткий миг, когда она все-таки ответила на поцелуй. Он почти видел, как её барьер рушится, оставляя лишь желание и волнение. Да, она попыталась отстраниться, но её сердце говорило совсем другое. Пульс бился в унисон с его жаждой, и это ощущение заставляло его самодовольно улыбнуться. Пусть она пока и упрямится, всё это временно. Она вернётся. Рано или поздно — он будет её первым и последним пристанищем. Даже мысль о Лаэзель и её возможных планах на Лауру больше не смущала его. Подумаешь, пусть позабавятся! Всё равно упрямая гитьянка не сможет покорить её до конца, да и Лауре это не подойдёт.  С этой мыслью Астарион удовлетворённо выдохнул и, наконец, провалился в сон, ощущая себя победителем. Но долго наслаждаться отдыхом не получилось. Не прошло и пары часов, как его разбудил резкий шум снаружи. Астарион приподнялся, прислушиваясь. Голоса звучали резко и неприязненно, и вскоре он различил два знакомых тембра — Лаэзель и Шэдоухарт. Снаружи послышался приглушённый звук шагов и ругань, и, выглянув из палатки, Астарион заметил, что не он один проснулся. Лаура уже стояла рядом с ними, скрестив руки на груди, наблюдая за гитьянкой и жрицей. Лаэзель стояла в угрожающей стойке, замахнувшись на Шэдоухарт: — У тебя реликвия гитьянки. Объяснись, или ответишь жизнью. Шэдоухарт, не моргнув, ответила ледяным тоном: — Отойди. Сейчас же. Больше предупреждать не буду. Лаура сделала шаг вперед, строго посмотрев на них обеих. — Эй, вы обе, прекратите грызню. — Уйди, если тебе так не нравится, — бросила Лаэзель, даже не посмотрев в ее сторону. — Это не твое дело. Шэдоухарт, выпрямившись, с презрением оглядела гитьянку. — Ерунда. Ты просто наконец показала нам свое нутро — бандитка до мозга костей. — Избавь меня от своего унизительного вранья, — резко ответила Лаэзель, с презрением сверкая глазами. — Каждое следующее слово брехни из твоего рта воняет хуже предыдущего. — Повторяю, перестаньте. Незачем вам ругаться, — Лаура попыталась успокоить их снова. Лаэзель высокомерно приподняла подбородок, и в её голосе прозвучала угроза. — Неправда. Справедливое кровопролитие разрешает вражду и искореняет слабых и лживых. Шэдоухарт, повернувшись к Лауре, хмыкнула с сарказмом. — И ты будешь слушать этот вздор? Наши жизни сейчас под угрозой, а она хочет, чтобы мы все друг друга перерезали. Гитьянка бросила ей смертоносный взгляд. — Не все, только мы с тобой, — прошипела она с ядовитой усмешкой. Эльфийка растерянно оглянулась на них обеих, не скрывая своего недовольства. — О чем вы вообще толкуете? Шэдоухарт устало вздохнула, глядя на Лауру с саркастическим блеском в глазах. — Лаэзель думает, что у меня есть какая-то ценная для её племени вещица, — со вздохом добавила жрица, покрутив пальцем у виска. — Бредит, наверное. — Врёт, — Лаэзель резко прервала её, сжав кулаки. — У неё действительно реликвия моего народа, и я должна знать, почему. Эльфийка прикрыла глаза и устало вздохнула. — Отдыхайте вы обе. К утру, глядишь, остынете. Жрица, усмехнувшись, ядовито бросила: — Сомневаюсь, что кое у кого в голове утром прояснится. — Я не желаю проливать кровь здесь, — ответила гитьянка. — Утром найдем подходящее место, чтобы покончить с этим. — Идёт, — не уступала Шэдоухарт, сверля взглядом Лаэзель. — Или ты признаешь, что неправа, или мы наконец от тебя избавимся. В любом случае, я только выиграю. На мгновение они встретились взглядами, каждая готовая в любой момент вонзить свой клинок в сердце другой. Астарион, наблюдая за этим, удовлетворённо вздохнул: ну и напряжённая ночка. Он лениво вернулся в палатку, предвкушая завтрашний день, полный новых происшествий. Однако не выспаться в эту ночь было суждено не только ему, но и остальным спутникам. Спустя пару часов его снова разбудил шум — звуки борьбы, приглушённые ругательства, яростные удары. Вампиру неимоверно хотелось спать, но любопытство взяло верх. С тяжёлым вздохом он вылез из палатки, готовый проклясть нарушителей сна, но увидел сцену, которая его определённо развеселила. Возле костра Шэдоухарт прижимала Лаэзель к земле, держа кинжал у ее горла, а гитьянка, напрягаясь в бессильной ярости, не могла сбросить жрицу. Астарион усмехнулся, глядя на это зрелище, и лениво подумал, что не всегда ему одному приходится принимать удары — теперь хоть какое-то разнообразие. Разнимать их он не собирался; наблюдать, чем это закончится, было намного интереснее. Но в эту минуту из палатки вылетела Лаура, растрёпанная, с яростным выражением на лице. Она подбежала к спорщицам, маша руками: — Прекратите немедленно! — её голос разорвал ночную тишину, и Астарион подавил разочарованный вздох. Шэдоухарт яростно произнесла: — У тебя был шанс оставить всё, как есть, — жрица направила кинжал к горлу Лаэзель. — Но ты сама от него отказалась. Гитьянка, с ледяной решимостью, бросила: — Избавь меня от своих оправданий, трусливая дрянь. Шэдоухарт скользнула взглядом по Лауре, словно оценивая возможность ее вмешательства. — Если кто спросит, — добавила жрица, пренебрежительно глядя на гитьянку, — я скажу, что ты начала превращаться. Жалеть тебя будет некому. Едва Шэдоухарт попыталась надавить кинжалом, Лаэзель перехватила её руку, хватка была железной. Астарион поморщился, вспоминая их недавнюю с Лаурой борьбу, всё ещё ощущая отголоски её силы. Эльфийка же, подавляя раздражение, шагнула к девушкам, прикоснулась к руке жрицы, стараясь осторожно её отвести. — Шэдоухарт, остановись, — она произнесла настойчиво, но без резкости. — Это ни к чему. Она нужна нам. Дай ей шанс. Шэдоухарт колебалась, её губы скривились в недовольной гримасе, но в конечном итоге она слезла с Лаэзель и встала. Тем не менее, её взгляд был всё так же непреклонно холоден. — Могу ли я тебе доверять, Лаэзель? — с вызовом спросила Шэдоухарт, её голос прозвучал резче, чем обычно. — Ещё чего, воровка. У тебя на спине огромная мишень, — ответила гитьянка ледяным тоном. Шэдоухарт раздражённо вздохнула: — Можешь ты хоть на секунду забыть о своей гордости?! Мы не обязаны быть врагами. Лаэзель фыркнула: — И что же теперь, прикажешь стать тебе другом? — Да сбавь ты тон. Довольно у нас врагов снаружи, чтобы ещё и тут грызться. Подумай, чего мы можем достичь, если направим силу не друг против друга, а против тех, кто действительно того заслуживает, — жрица, устало оглядев остальных, повернулась и направилась в свою палатку. Лаура проводила жрицу взглядом, затем протянула руку Лаэзель, помогая ей подняться. — Вот и ладно, — вздохнула она облегченно. — Хватает нам с Астарионом своих разборок. Она обернулась к вампиру и с укоризненной ухмылкой спросила: — Ты мог бы вмешаться, знаешь ли. Астарион хмыкнул: — И пропустить такое зрелище? Ну уж нет. В кошачьи разборки я предпочитаю не вмешиваться. Да и без меня вы прекрасно справились. А теперь, с вашего позволения, надеюсь, мне дадут выспаться. Он развернулся и направился к себе, когда краем глаза заметил, как Лаэзель неожиданно, с едва уловимой нежностью, провела рукой по руке эльфийки, шепнув одними губами: "Останься". Неприятное чувство, едва уловимая горечь, закралась в душу вампира. Мягкость прикосновения и доверие, которое гитьянка сейчас выражала к Лауре, вызывали у него странное чувство зависти — зависти к той близости, которой у него никогда не было, и которая, казалось, ускользала от него. Лаура для него была объектом желания, источником крови, которую он жаждал, но в тот момент что-то неуловимое изменилось. Каждый раз, когда он ловил себя на мысли о том, что она может по-настоящему принадлежать кому-то ещё, в его груди разгоралась неведомая доселе злость, будто он терял часть себя. Эта злоба проявлялась каждый раз, несмотря на его попытки отмахнуться и убедить себя, что ему всё равно, что всё это несерьёзно. Но чем больше он пытался игнорировать это чувство, тем ярче оно вспыхивало, напоминая о себе. Отвращение к этой новой, непривычной слабости нарастало внутри него. Эльф был уверен, что не способен чувствовать что-то, кроме пустоты, которая была с ним все эти века. Однако с каждым взглядом на Лауру он чувствовал, как эта уверенность начинает трещать по швам. Раздражённо выдохнув, он покинул их, стараясь не думать о том, как увиденная мимолетная нежность оставила след на его душе. Эти чувства, столь далекие от привычного ему мира, угнетали его. Астарион не хотел понимать, что начинает ощущать к ней нечто большее, чем просто желание. Он предпочел бы остаться в своей привычной роли собственника, лишённого возможности по-настоящему привязываться. В конце концов, он всегда считал, что любовь — это лишь еще одна форма рабства.