Отрекаюсь!

Лаура сидела у огня, укутанная в свой алый плащ, грея руки о кружку с тёплым вином. Ночь была холодной, огонь в камине горел ярко, отражаясь в её глазах, играя золотыми отблесками на лице. Они снова остановились в заброшенной деревне на пути к болотам, надеясь, что старуха Этель сможет помочь им. Эльфийка с облегчением думала о том, что не нужно было спать на холодной земле в палатке, а можно было устроиться в заброшенном доме, хотя и без особых удобств. Глубокая ночь уже окутала лагерь, и только треск дров был единственным звуком, который нарушал это безмолвие. Лаура сделала глоток, прислушиваясь к собственным мыслям. Ночные дежурства стали для неё спасением и наказанием одновременно. Последние дни сон превратился в пытку — кошмары терзали её каждую ночь. То голос Соблазна, просящий крови, зовущий к расправе, то ужасные видения, связанные с Астарионом, вновь и вновь заставляли её вздрагивать и просыпаться в холодном поту. Эти воспоминания грызли её изнутри, превращая каждую ночь в ад. Эльфийка осунулась, лицо стало еще более бледным и натянутым, а под глазами пролегли глубокие тени. Она сделала ещё один глоток вина, чувствуя, как тепло разливается по телу, снимая, пусть и ненадолго, накопленное напряжение. Только алкоголь в последнее время помогал отключиться хотя бы под утро.  Лаура нежно провела пальцами по своему новому кинжалу, который она добыла у гитов в Яслях. Лезвие блеснуло в свете костра, и она задумчиво вздохнула. Этот кинжал напомнил о том, что их путешествие туда было, по сути, потрачено впустую, хотя и оказалось полным множеством впечатляющих и опасных событий. Она вспомнила те злополучные сутки, когда они, наконец, добрались до Яслей Иллек. Они пересекли перевал и вышли на тропу, ведущую к заброшенному монастырю Латандера — Обители Розиморн, под которой располагались те самые Ясли. Их путь был полон сложностей, лабиринты монастыря оказались запутаннее, чем ожидали, и им пришлось долго бродить в поисках правильного прохода. Лаэзель светилась от радости, когда они наконец нашли вход в Ясли. Она верила, что всё решится в тот же день, и проблема с иллитидскими паразитами останется в прошлом.  Но всё оказалось куда сложнее, чем она думала. В Яслях гитьянки их встретили холодно, но всё же направили к Густиль Сторнугосс — главному целителю. Лаура невольно улыбнулась, вспоминая один из самых весёлых моментов того дня. Когда они шли по длинным коридорам яслей, она не смогла удержаться и из озорства подрисовала усы и рога на портрете Влаакит, который висел на одной из стен. Результат был до смешного нелепым, и Астарион вместе с Шэдоухарт буквально покатились со смеху, едва увидев её творение. Лаэзель же вспылила, разразившись длинной и крайне яркой бранью. Это вызвало ещё больший смех у эльфийки, ведь гитьянка, прожившая с ними достаточно долго, уже успела перенять достаточно много матерных выражений и использовала их весьма успешно. Но даже эта ярость Лаэзель не могла длиться долго. В её глазах теперь была видна какая-то особая благосклонность к эльфийке, которой она не стеснялась. Простая, прямолинейная гитьянка ни разу не пыталась играть с ней или манипулировать, как это делал Астарион. Всё, что ей было нужно, она говорила прямо. Это было одновременно раздражительно и привлекательно. Лаура снова усмехнулась, глядя в бокал с вином. До страстной ночи, о которой они тогда говорили, так и не дошло. И эльфийка откладывала этот момент, как могла. Её тянуло к Лаэзель, но не столько физически, сколько к её простоте и прямолинейности. Хотя Лаура чувствовала, как ей нужно было забыться, почувствовать себя свободной, обыкновенной, хотя бы на время — той, кого не используют ради собственной выгоды или скрытых мотивов. И это было удобно: Лаэзель ясно дала понять, что её интересует только тело. Никаких хитрых манипуляций, никаких эмоциональных ловушек. Просто честное желание. Лаура снова усмехнулась: в этом и заключалась привлекательность Лаэзель. Прямолинейная до скрежета зубов гитьянка не играла ни в какие игры, не то что… девушка нахмурила брови, сделала ещё один глоток. — К чёрту, — пробормотала она, пытаясь вытеснить неприятные мысли. Её разум вернулся к тому, что случилось в Яслях Иллек. Всё пошло совсем не так, как они ожидали. Когда они вошли в комнату целительницы, то увидели то самое сооружение — зайтиск, монструозное устройство с креслом посередине. Это приспособление, по словам целительницы, должно было помочь избавить их от паразитов, но одним своим видом уже наводило на нехорошие мысли. Лаура чувствовала, что это будет не так просто. Однако Лаэзель была непреклонна, как и всегда. Она верила в свою цель, верила в силу своей королевы и была уверена, что зайтиск — это решение всех их проблем, поэтому вызвалась первой на процедуру. Лаура в свою очередь тоже готова была рискнуть. После короткого спора с Лаэзель, который она с лёгкостью выиграла, эльфийка первой заняла кресло. Остальным оставалось лишь наблюдать.  Ожидала ли она, что будет больно? Конечно. Но не настолько. Всё её существо начало разрываться на части, когда устройство активировалось. Боль стала невыносимой. Личинка внутри её головы словно ожила, начав извиваться в голове, грозя уничтожить её разум. Лаура чувствовала, что вот-вот умрёт, когда вдруг что-то произошло. Паразит спас её, не дав зайтиску уничтожить её мозг. Устройство же рухнуло под собственной тяжестью, издав протяжный, зловещий треск. Лаэзель была в бешенстве. Она сразу же ринулась обвинять Густиль Сторнугосс в предательстве, готовая снести ей голову. Другие спутники с трудом удержали её от немедленной расправы, напомнив, что им ещё нужно разобраться с ситуацией. Но это была лишь первая капля в чаше их бед. Когда они добрались до Чираи Вваргаза, стало ясно, что артефакт, который они прятали, каким-то образом был раскрыт. Вваргаз знал о нём, и, более того, начал настаивать на его передаче. Завязалась драка, и Лаура, несмотря на сопротивление Лаэзель, приняла решение сражаться. Даже Шэдоухарт вмешалась, став на сторону Лауры. В итоге они вынуждены были убить Чираи и его охрану.  Бой был тяжёлым, и, когда Вваргаз был повержен, в комнате появилась проекция Влаакит. Огромная и пугающая, она сразу же вселила страх во всех присутствующих. Лаэзель, напротив, испытала благоговейный трепет. Королева звала её по имени, и это было для гитьянки пределом мечтаний. Влаакит приказала им уничтожить сущность в артефакте, открыв портал на астральный план. Часть отряда, включая Лауру, пытались отказаться, но Влаакит ясно дала понять — выбора у них нет. Либо они выполнят её приказ, либо смерть. В астральном плане Лаура почувствовала странное дежавю — она узнала место из своих снов. Внутри отряд обнаружил портал, и, как ни странно, именно эльфийка одна могла войти в него. За порталом её встретил Хранитель, который объяснил, что ему пришлось украсть нечто у гитьянок, чтобы защитить их от иллитидов и цереморфоза. Он поведал, что Влаакит узурпировала власть и потому жаждет его уничтожить. Хранитель попросил Лауру оберегать призму и защищать её, эльфийка хотя всерьез и подумывала, а прикончить ли таинственного незнакомца на месте, все же нехотя согласилась помочь. Закончив разговор, отряд вернулся обратно в Ясли. На обратном пути девушка попыталась обсудить это с Лаэзель, рассказав всё, что передал Хранитель. К удивлению эльфийки, гитьянка приняла эти слова с неожиданным смирением, как будто в ней начали зарождаться сомнения в правоте Влаакит. Когда они покинули покои инквизитора, мир вокруг будто стал тише на мгновение — лишь для того, чтобы мгновенно взорваться волной ненависти и враждебности. Гиты, ранее безразличные или сдержанно вежливые, теперь смотрели на них с неприкрытой агрессией. Всем сразу стало ясно: это приказ Влаакит, и с этого момента каждый шаг по Яслям был смертельно опасен. Первый удар пришел неожиданно — строй гитянок развернулся к ним и яростно рванулся вперед. Лаэзель мгновенно оказалась на передовой, её меч, сверкающий при каждом движении, взрезал воздух с такой силой, что казалось, будто сама сталь наполнялась её яростью. За ней пошли остальные, и скоро всё пространство наполнилось звоном стали и криками врагов. Лаура слилась с ритмом битвы, её движения были стремительными и грациозными. Она чувствовала, как адреналин наполняет её, затмевая усталость и боль. Но противников становилось всё больше. В какой-то момент Гейл закричал что-то непонятное, и Лаура заметила, как воздух вокруг него заколебался, наполняясь энергией. Через мгновение стены и потолок содрогнулись от чудовищного взрыва, а дюжина гитянок разлетелась в стороны, как куклы. Краткий миг замешательства позволил им прорваться вперед. Уже ближе к выходу эльфийка заметила Астариона — он двигался короткими перебежками в сторону остальных спутников. Его белокурые волосы мелькали среди теней, и вампир двигался так быстро и бесшумно, что казалось, будто он сам был частью этих теней. Он шёл с другой стороны, нежели откуда изначально прибыл их отряд, словно его путь пролегал в обход всех сражений. И вскоре выяснилось, что он совершил нечто совершенно безумное — пока все сражались, он пробрался в сами ясли и утащил яйцо гитьянки, которое он и продемонстрировал, вытащив из своего мешка, когда они все были в безопасности.  — Ты с ума сошёл! — завопила Лаэзель, едва заметив это. Она обрушилась на него с руганью, обвиняя в том, что он не имел права так поступать. Но Астарион, как всегда, лишь усмехнулся, предложив стать Лаэзель "мамочкой" или же продать яйцо за неплохую цену. Лаура невольно подавила смех, заметив, как лицо гитьянки приобрело розоватый оттенок, то ли от злости, то ли от смущения. С громким "цк-ва", она вырвала яйцо из рук вампира и крепко обняла его, будто защищая от всех на свете. Но что поразило всех больше всего, это то, что на следующий вечер Лаэзель сидела, нежно прижимая яйцо к груди и что-то шепча на своём языке. Каждый раз, когда кто-то пытался пошутить насчёт "мамочки Лаэ", сталкивался с грозным взглядом и угрозой "вырвать кишки через задницу". Лаура невольно усмехнулась, снова вспоминая момент, когда Астарион продемонстрировал украденное яйцо гитьянки. Этот безумный поступок был полностью в его стиле. Мысли Лауры вскоре перенеслись к событиям прошлой ночи, когда в их лагере неожиданно появился Китрак Восс. Никто не знал, как он нашёл их, но его появление вызвало мгновенную тревогу. Все уже потянулись за оружием, готовые к новой битве, думая, что он пришёл с приказом Влаакит. Однако он неожиданно предложил союз. Он рассказал им невероятную историю — оказывается, жив принц Орфей, сын первой королевы Гит. И под его знаменем можно свергнуть Влаакит, разрушить её тиранию. Но он заперт. Где — Восс пока не знал. Они могли попытаться найти больше информации во Вратах Балдура.  Карлах громко хмыкнула, прерывая напряжённое молчание: — Сначала бы до Лунных Башен дойти живыми, — она с усмешкой бросила взгляд на Лауру, а затем перевела его на всех остальных, — решить как-то вопрос с паразитом, а потом можно и за принцев браться. Группа молча переваривала её слова. Несмотря на скептицизм, никто не решился отвергнуть предложение Восса. В конце концов, они условились: если выпадет шанс, они помогут. Теперь же их путь лежал в сторону болот, к тетушке Этель, надеясь на её помощь. Хальсин не переставал бурчать, что знахарка вряд ли сможет чем-то помочь, если уж он, архидруид, не смог. Однако Лаура осадила его: — Дай нам хотя бы попытаться опробовать все возможные варианты. Друид тяжело вздохнул, но спорить не стал. Продолжил что-то ворчать про короткий путь к Башням, добавляя, что, видимо, придётся спускаться в Подземье. Лаура невольно скривилась, представляя, что их ожидает впереди. Вскоре они добрались до знакомой заброшенной деревни и решили сделать привал. Они нашли укрытие в одном из старых зданий. Лаура снова решила взять на себя первое дежурство. Шэдоухарт бросила на неё обеспокоенный взгляд, но не стала возражать — в последний раз жрица проявляла удивительную деликатность. Пару раз она пыталась осторожно выяснить, что произошло между эльфийкой и Астарионом. Но каждый раз, когда разговор заходил в ту сторону, глаза Лауры начинали блестеть от слёз, и ей приходилось резко обрывать попытки, грубо и коротко. Даже Карлах со своими неуместными шутками пыталась развеять напряжение, предполагая самые нелепые сценарии, но девушка так и не раскрылась. Внутри неё всё кипело. С одной стороны, ей хотелось рассказать о том, что произошло, поделиться этой болью, облегчить душу. И в то же время что-то удерживало её. Она понимала, что если расскажет, то разорвет последнюю связь с Астарионом, ту тонкую ниточку, которая всё ещё связывала их. И тогда всё будет действительно окончено, необратимо. Необратимо? Лаура задумалась, глядя на костёр. Разве было что-то между ними, кроме нескольких ночей? Но её упрямый внутренний голос подсказывал, что было. Память подбросила ей воспоминание о мучительном дне после убийства Квил. Он единственный пришёл к ней и остался рядом, проявил хоть какое-то подобие заботы. И несколько раз, несмотря на свои выходки и высокомерие, он всё же спасал её жизнь. Да, за этой маской определенно что-то было, он всегда оказывался рядом, когда это было важно. После ночи рыданий она, наконец, призналась себе, что этот заносчивый вампир был ей не безразличен. Это осознание принесло какое-то странное облегчение. Казалось, теперь стало легче жить, несмотря на боль. Но затем воспоминания вновь закружились калейдоскопом. Утро после той ужасной ночи. Его лицо — сначала растерянное, затем искажённое яростью, когда он кричал ей угрозы. Сердце отозвалось тупой, знакомой болью, и Лаура тряхнула головой, стараясь прогнать эти мысли прочь. После этого за всё время они обменялись лишь парой холодных, нейтральных фраз, словно ничего не было. Ей было стыдно за себя, за свои слова о его хозяине. Но тогда ей было слишком больно, слишком всё равно. Ей хотелось хоть как-то ответить, ударить в ответ, чтобы он понял, насколько сильную боль причинил. Это было жестоко, но ей казалось, что это единственный способ достучаться до него. Теперь вся нормальность, что Лаура искала, она бессознательно переносила на других — особенно на Лаэзель. Однако в глубине души она всё ещё ждала чего-то от Астариона. Ей хотелось, чтобы он извинился. Хотелось верить, что в нём есть хоть что-то человеческое, что он способен на раскаяние, на сострадание. И в то же время боялась, что даже если их отношения вернутся в привычное русло, он снова может слететь с катушек. Это пугало её. Но эльфийка скучала по его язвительным шуткам, по тем редким моментам, когда они, смеясь, обсуждали что-то вдвоём. И всё же, несмотря на тоску, она знала, что первой к нему не подойдёт. Никогда. Лаура допила последние капли вина, которое больше не приносило ей успокоения. Привкус был горьким, но он не мог сравниться с той горечью, которая жила в её душе после той ночи. Она не могла простить Астариона. Каждое воспоминание о том, как его руки касались её, как его зубы вонзались в её плоть, разжигало ярость. Месть, а не утешение — вот что теперь наполняло её сердце. Она устала от этих мыслей. Взгляд зацепился за старую, потрёпанную книгу, лежащую на полу. Лаура взяла её в руки, как будто страницы могли перенести в другой мир. Книга была старой, вся в пятнах и царапинах, но ей было всё равно. Открыв первую попавшуюся страницу, эльфийка углубилась в чтение, пытаясь отвлечься. Строки постепенно её успокаивали, и по мере того, как усталость начинала одолевать, веки становились всё тяжелее. Глаза уже почти слипались, когда она услышала шаги. Лаура вздрогнула и обернулась. Рядом стояла Лаэзель, её силуэт выглядел внушительно в слабом свете луны, пробивающемся сквозь узкие окна дома. — О, ты пришла меня сменить? — спросила Лаура, расправив плечи, стараясь не показать усталость. Гитьянка лишь слегка улыбнулась, склонив голову набок: — И да, и нет. Не верю, что это говорю, но сегодня лагерь ночь переживёт и без охраны. Всё равно деревня пустая. Я устала от твоих отказов и пришла за тобой. Эльфийка усмехнулась, вспомнив, что размышляла об этом ещё пару часов назад. Что ж, почему бы и нет? Может, хотя бы сегодня удастся сбежать от преследующих её кошмаров, от собственной злости и боли. Лаэзель шагнула ближе, её глаза блестели в темноте. Она склонилась к Лауре, почти касаясь губами её уха. — Я пришла насытить тебя и насытиться сама, — прошептала она. — Я веду, ты следуешь.  Девушка поднялась на ноги, бросив последний взгляд на книгу, которую держала в руках, и коротко ответила: — Я готова. Лаэзель ухмыльнулась и, шагнув вперёд, схватила Лауру за руку, сжимая её пальцы почти до боли. — Ты так думаешь. Посмотрим, так ли это, — гитьянка с усмешкой потянула её за собой, увлекая подальше от спящих товарищей. Они поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж дома. Лаура огляделась. Эта часть дома сохранилась лучше, чем нижние этажи, хотя на стенах были видны следы пребывания гоблинов. Здесь не было мебели, лишь пыль и заброшенность. Лаэзель вела её дальше, пока они не остановились у последней двери в конце коридора.  — Заходи, — гитьянка подтолкнула Лауру в пустую комнату. Эльфийка с удивлением заметила на полу спальник. Лаэзель явно готовилась к этому моменту. Она закрыла дверь за собой и, не сказав ни слова, начала раздеваться. Её движения были быстрыми, резкими, как будто всё происходящее — это ещё одно испытание. — Гиты тренируются без устали. Мы знаем своё тело вдоль и поперёк. Позволь, я покажу тебе, — голос гитьянки прозвучал как вызов. — Закрой глаза и подчинись. Лаура закатила глаза, чувствуя, как вновь поднимается та самая волна раздражения. Все хотят её подчинить. Каждый пытается навязать ей свою волю, как будто она слабая, зависимая. — Со мной так не работает, — она бросила на Лаэзель холодный взгляд. — Это тебе придётся подчиниться мне. Гитьянка, к удивлению Лауры, не рассердилась. Напротив, её глаза сверкнули весельем, и она, не споря, легла на спину, демонстративно раскинув руки. — Я готова. Эльфийка медленно приблизилась, её губы коснулись шеи гитьянки, вызвав у той едва заметный вздох. С каждой секундой Лаура чувствовала, как напряжение в её теле постепенно исчезает. Она поцеловала Лаэзель, страстно, без лишних слов. Её хотелось сбежать от своих мыслей, от боли, и сейчас единственное, что имело значение — эта ночь. Лаура проснулась, чувствуя острую боль в теле. Её мышцы ныли, как после долгой тренировки. Спина, руки, даже язык — всё словно горело огнём. Лаэзель оказалась права: её знание тела действительно было доведено до совершенства. Лаура тихо хихикнула, переворачиваясь на бок. Даже секс для гитьянки был чем-то вроде тренировочного боя. И всё же, она чувствовала себя… иначе. Впервые за долгое время ей удалось отвлечься от тех ужасов, что мучили её разум. Она медленно села, оглядывая комнату. Лаэзель уже натягивала своё бельё, явно собираясь уходить. — Пора вставать, — коротко бросила она, не глядя на Лауру. — Светает. — Ночь была восхитительна, — эльфийка коснулась губами собственных пальцев, вспоминая жар их поцелуев. — Мне всё безумно понравилось. Лаэзель самодовольно фыркнула, продолжая одеваться. — Ещё бы. В постели я настолько же искусна, как и на поле боя. Лаура внутренне скривилась, еле сдерживаясь от саркастического комментария, но решила промолчать, прикусив язык. Высокомерие Лаэзель раздражало её, но спорить не было ни сил, ни желания. Гитьянка явно уловила её замешательство и, обернувшись через плечо с легкой усмешкой, бросила: — Тебя оскорбляет правда? Но никого лучше меня в постели ты не найдёшь, уж поверь. Последняя фраза прозвучала с явным намёком и Лаура не удержалась и рассмеялась. Её посетила до абсурда нелепая мысль устроить соревнование кто кого…  — Что смешного? — Лаэзель приподняла бровь, но её взгляд оставался уверенным, даже игривым. — Разве ты не знаешь, что у гитов нет равных ни в битве, ни в страсти? Лаура всё ещё улыбалась, отмахиваясь от нелепой мысли: уж она точно не собиралась устраивать какие-либо сравнения.  — А теперь вставай, — голос Лаэзель снова стал деловым. — Скоро рассвет. Эльфийка вздохнула, натягивая на себя одежду. Каждое движение отдавалось болью в теле, и хотя усталость снова накрывала её, внутри всё же появилось ощущение лёгкости — пусть на короткий миг, но ей удалось отвлечься от бесконечных терзаний. И даже если впереди её ждал долгий, трудный день, эта краткая передышка, пусть и в столь странной форме, дала ей силы двигаться дальше. Лаура осторожно спустилась вниз, следуя за Лаэзель. Они двигались бесшумно, стараясь не потревожить остальных. Лагерь оставался погружённым в сон — только слабый треск тлеющих углей нарушал тишину. Эльфийка тихо подошла к очагу, где огонь почти угас, и добавила несколько дров, наблюдая, как пламя постепенно разгорается. Вскоре к ней присоединилась Лаэзель, двигаясь с той же осторожностью. Лаура бросила на неё взгляд, иронично приподняв бровь. — Пришла пообниматься? — поддразнила она её. Лаэзель тут же недовольно скривилась, словно ей предложили сделать что-то омерзительное. — Фу, нет, конечно. Не жди, что я буду заниматься этим слюнтяйством и заплетать косички друг другу, — проговорила она с отвращением в голосе. Лаура едва сдержала смешок, улыбнувшись в ответ. — Да расслабься, я всего лишь шучу. Но в глубине души ей стало неприятно. Вот уже в который раз ей отказывают в таком обыденном действии, как простое объятие. Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, она взяла в руки книгу, которую начала читать ранее, и погрузилась в строки. Время в лагере текло медленно, и вскоре другие начали пробуждаться. Окружающая атмосфера наполнилась рутиной — кто-то доставал немудрёный завтрак, кто-то натягивал доспехи, собирал вещи, готовясь к новому дню. Лаура почувствовала, как кто-то присел рядом, и, бросив короткий взгляд, увидела, что это был Гейл, который жизнерадостно ей улыбался. — Доброе утро, — весело поприветствовал он её, откусывая кусок от своего завтрака. Она коротко кивнула, не отрывая взгляда от книги, но внезапно всё же заметила, как его глаза задержались на её плаще. В его взгляде отразился интерес. — О, не замечал его у тебя раньше. Он полон магии, — осторожно заметил Гейл, протягивая руку к ткани, словно желая изучить её поближе. Лаура быстро отдёрнула плащ от его прикосновения, бросив на него быстрый взгляд. — Да, он был среди моих личных вещей, — ответила она, её голос звучал напряжённо. — И я точно не могу дать его тебе, если ты про свою… проблему. Гейл нахмурился, его улыбка мгновенно исчезла, уступив место мрачной серьёзности. — Моё состояние вновь ухудшается, — заговорил он уже без следа прежней жизнерадостности. — Мне нужно срочно поглотить мощную магию, иначе я стану взрывоопасен. Лаура замерла на мгновение, обдумывая его слова. — О, я припасла кое-что на такой случай, — произнесла она, вставая. — Астарион тогда у зентаримцев знатно поживился, и я нашла пару побрякушек… Она быстро сбегала к общему мешку с барахлом, вынула оттуда кулон и протянула его Гейлу. Тот привычным движением приложил артефакт к груди. Голубоватое свечение окутало мага, его лицо на мгновение приняло выражение облегчения. Когда свечение исчезло, он вернул Лауре бесполезный кулон и поблагодарил: — Спасибо. Она ответила улыбкой, но заметила, как он задержался на своём внутреннем ощущении. — Это странное чувство, — продолжил он, — каждый раз оно ново — словно заблудшая душа спешит сквозь тьму, которая есть я, лишь для того, чтобы быть принесённой в жертву на пугающем алтаре сердца. После этих слов повисла короткая тишина, нарушаемая лишь треском дров в костре. Но через мгновение Гейл вновь схватился за грудь, его лицо напряглось от новой волны боли. — Почему-то второй артефакт оказался не столь сытным, как первый. Он слегка смягчил дискомфорт, но голод не вполне… Ох… Лаура нахмурилась, чувствуя, что что-то идёт не так. — Гейл? В чём дело? Маг тяжело вздохнул, его голос был теперь наполнен беспокойством. — Магия не оказывает должного воздействия. Не как в прошлый раз. Тогда это было подобно ливню, погасившему лесной пожар. А сейчас — мелкая морось. Угли всё ещё тлеют. Огонь не побеждён. Я не знаю, что происходит, но это скверный знак.  Внезапно он поднялся на ноги, его лицо стало серьёзным. Он развернулся к остальным с решимостью во взгляде. — Послушайте, мне нужно с вами поговорить — со всеми. Будет неправильно, если я промолчу. Спутники удивлённо посмотрели на мага, отрываясь от своих дел. Лаура, нахмурившись, кивнула: — Говори, — спокойно произнесла она. — Ты среди друзей. Гейл нахмурился, затем, отрывисто выдохнув, он начал говорить: — Вполне возможно, что сейчас это изменится, — его голос звучал немного задумчиво, он нахмурился, сделал паузу, обдумывая слова, и продолжил. — Вы должны узнать, кем я был. Вы должны узнать, кто я на самом деле такой. Я ходячая тень тех надежд, которые когда-то подавал. Я был, что называется, волшебником-вундеркиндом: с юных лет я умел не только контролировать Плетение, но и творить с его помощью, как музыкант или поэт. Лаура слегка наклонилась вперед, внимательно слушая, её взгляд зажегся любопытством. Он продолжил, едва заметно усмехнувшись. — Столь велико было мое дарование, что на меня обратила внимание сама прародительница магии. Богиня Мистра, Владычица тайн. Она открылась мне и стала моей наставницей. Со временем — моей музой, а потом и… возлюбленной, — закончил он тихо, смущенно потупив глаза. Эльфийка приподняла брови, её голос прозвучал с ноткой нескрываемого удивления и восхищения: — Ты хочешь сказать, что вы с богиней… занимались любовью? Из темного угла кто-то тихо присвистнул, вероятно, Астарион, но Лаура не обратила на это внимания, продолжая смотреть на Гейла. — О да, — маг хитро прищурился и подмигнул. — Мы наслаждались обществом друг друга — телом, разумом и душой. Но я всё равно жаждал большего. Видишь ли, насколько могущественным ни становился бы смертный волшебник, он всё равно остаётся только на поверхности Плетения. Гейл снова замолчал, его голос снова стал тихим и серьёзным. — Мистра не пускает нас дальше. Есть границы, которые она не дозволяет нам перейти. С ней я каждый раз оказывался на краю пропасти, взирая на чудеса по ту сторону недоступного. Я пытался пересечь эти границы. — Как именно ты пытался пересечь эти границы? — раздался голос Шэдоухарт. Маг нахмурился, задумавшись на мгновение. — Я пытался её убедить, — начал он медленно. — Сердился, умолял, клялся, что хочу лишь одного — служить ей ещё лучше. Но она лишь улыбалась и говорила, что я должен довольствоваться тем, что есть. Сейчас мне трудно это представить, но я делил ложе с богиней и всё равно не чувствовал удовлетворения. Я решил доказать ей, что заслуживаю большего. Это был ключевой момент моего безумия. Он снова замолчал, но на этот раз с вызовом в глазах. — Хочешь ли ты узнать всю историю целиком? Или мне сразу перейти к мрачному финалу? Лаура на мгновение задумалась, прежде чем уверенно кивнуть. — Мне интересно. Рассказывай всё от и до. Гейл вздохнул, погружаясь в воспоминания далекого прошлого. — Ну что ж, тогда слушай. Давным-давно жил один могущественный правитель. Жил он в башне… точнее, в летучей башне. Подробности этой истории я расскажу как-нибудь потом, но суть в том, что он пытался подчинить себе богиню магии, чтобы самому стать божеством. И ему это почти удалось, но в чем-то он просчитался. В итоге он обратился в камень, а его империя — Нетерил — рухнула в одночасье. В тот миг высвободилось огромное количество магической энергии, сопоставимой с первозданным хаосом. Даже Плетение не выдержало такого натиска — оно порвалось, и мир смертных напрочь лишился магии до того дня, пока Мистра не вернулась. Маг чуть склонил голову в сторону: — Она возродила Плетение, вновь соединив разорванные нити. Так мне, по крайней мере, казалось, пока я не нашёл одну книгу. Нетерийский фолиант, в котором оказалась частичка Плетения, до которой у Мистры не было доступа. Лаура нахмурилась и скрестила руки на груди. — И что же ты решил? — спросила она. — А что, если я смогу вернуть богине утраченную частицу её естества? — Я так понимаю, от цветов и конфет ты к этому моменту уже отказался? — саркастично перебила его Лаура, приподняв бровь. Он усмехнулся, оценив её иронию. — Ты меня знаешь. Уж если надо сделать красивый жест — размах не знает границ. Я был уверен, что этот магический дар в романтической обертке убедит Мистру взять меня за руку и отвести в свои запретные владения. Я ошибался. Заполучив книгу, я уединился в своём кабинете, погружённый в заклинания и исследования. А что произошло дальше… Положи руку мне на сердце, Лаура. Позволь тебе показать. Гейл, не отрывая взгляда от девушки, слегка приоткрыл ворот своей рубашки, приглашая её подойти ближе. Эльфийка настороженно замерла, с подозрением прищурила глаза, но, всё же решившись, она медленно приблизилась. Осторожно приложив руку к его груди, Лаура ощутила слабое биение сердца. Личинка в её голове тревожно задрожала, чувствуя что-то неуловимое. В мгновение ока тьма окутала её сознание, и она оказалась в странном, пугающем мире воспоминаний Гейла. Мир перед её глазами сменился: она смотрела его глазами, видела его прошлое. Пространство наполнилось странными образами, тенями, пока перед ней не предстала книга в пульсирующей обложке. Без предупреждения она раскрылась — не было ни страниц, ни букв, лишь взрыв чёрной, кипящей массы Плетения, которая устремилась к ней с неистовой скоростью. Эта тьма быстро обрела форму, её извивающиеся отростки покрылись зубами и когтями, которые с жадностью вгрызались в её тело, поглощая и становясь частью её сущности. Плетение впивалось в её разум, ненасытное, алчущее всё больше. Внезапно связь оборвалась. Лаура ахнула, её рука инстинктивно отдернулась, и она сделала шаг назад, словно пытаясь осмыслить увиденное. — Почему ты до сих пор жив? — её голос звучал изумленно, почти шёпотом. Гейл, тяжело дыша, на мгновение задумался, словно переживал тот ужас снова, прежде чем ответить: — Мне повезло. К счастью, в тот момент я успел поглотить лишь малую его часть. Этого недостаточно, чтобы убить меня сразу. Но это было только начало. Эта нетерийская скверна… эта сфера — даже не знаю, как её ещё назвать — сидит у меня в груди. И её нужно постоянно питать, — он сделал паузу, оглядываясь на окружающих. — Пока я поглощаю достаточно мощную магическую энергию, она молчит. Но если сфера утратит стабильность… Лаура невольно напряглась. — Продолжай, — тихо сказала она, уже понимая, что за этими словами кроется нечто ужасное. Гейл вздохнул, его лицо потемнело. — Я взорвусь, — произнес он мрачно. — Я не могу точно оценить масштабы катастрофы, но, исходя из моих знаний в нетерийской магии, даже эта небольшая частица, которую я ношу в себе… она способна уничтожить целый город, такой как Глубоководье. И я… не могу это контролировать. Лаура внимательно смотрела на него, её лицо оставалось невозмутимым, но внутри роилась тысяча вопросов. — Можно ли что-нибудь с этим сделать? — спросила она, сдерживая нарастающую тревогу. Гейл пожал плечами, его лицо исказила кривая усмешка. — Возможно, нам повезёт и мы наткнёмся на коллекционера магических артефактов за ближайшим поворотом. Или свернём с дороги и свершится чудо. Хотя… скорее всего, нет. Всё это, — он на мгновение замолчал, переводя дыхание. — Вероятно, это выглядит как предательство. Скажи слово, и я уйду. Тишина заполнила лагерь. Все взгляды устремились на Лауру, будто ожидая, что только она могла вынести окончательный приговор.  — Мы прошли долгий путь вместе, — сказала она наконец, её голос прозвучал решительно. — И дальше пойдём вместе. Гейл на мгновение застыл, словно не веря услышанному, а потом его лицо озарилось улыбкой. — Это… огромное облегчение, — пробормотал он, почти смеясь. — О да, просто невероятное! Он сделал шаг вперёд, его глаза светились благодарностью. — В твоей душе заключена сила, которая даёт мне надежду. И от всего своего воспрянувшего сердца я тебя благодарю. Маг перевёл взгляд на остальных и, чуть поклонившись, вновь заговорил, теперь уже с оттенком признательности в голосе: — Я благодарен вам всем. Я понимаю, если вы обернётесь против меня. И я буду преисполнен смирения, если вы решите встать на мою сторону. В любом случае, я постараюсь вас не подвести. Я стою на краю пропасти, но если вы не оставите меня… Я тоже не оставлю вас. Буду сопротивляться, бороться — сколько смогу. Он замолчал, едва заметно усмехнувшись. — А теперь, кажется, я сам устал от звука своего голоса, — он махнул рукой, снимая напряжение. — Пора двигаться дальше. Неловкое молчание повисло в лагере после слов Гейла. Все переглядывались, но никто не решался прервать тишину. Лаура, чувствуя напряжение, решила разрядить обстановку. Она воскликнула с неожиданной энергией: — Боги! Лаэзель, дай я тебя обниму! Лаэзель резко выпрямилась, её глаза расширились от удивления, словно увидела перед собой дракона. — Что, прямо при всех и средь бела дня? — недоверчиво спросила она. — Я же говорила, что не люблю… Шэдоухарт подозрительно сузила глаза, её взгляд метнулся от Лауры к Лаэзель, как будто она начала подозревать, что между ними что-то происходит. — Мне кажется ты единственная живая душа в нашем отряде без какого-то страшного секрета, который угрожает нам всем, — с иронией ответила Лаура, закатывая глаза. Гитьянка самодовольно улыбнулась. — Я же тебе говорила ещё на наутилоиде — держись меня. Астарион внезапно материализовался у неё за спиной и заговорил своим вкрадчивым тоном: — Дорогуша, а как же я? Я вроде не ношу каких-то страшных секретов. Девушка фыркнула, даже не взглянув в его сторону. — Кто бы говорил, господин клыкастик. Я ведь говорила о живых. А ты, позволь заметить — нежить. Хохотнув, Лаура развернулась и пошла к своим вещам, но неожиданно вампир двинулся следом за ней. Её сердце ёкнуло от неожиданности — столько дней он держался в стороне, а теперь вдруг проявил инициативу. Что ему нужно? Она села возле своего мешка и начала торопливо собирать вещи, нервничая от его присутствия. — Выходит, Гейл всё это время носил в себе разрушительную сферу и лишь сейчас соизволил об этом упомянуть? — негромко сказал он. — Кем надо быть, чтобы скрывать такие вещи от друзей? Ну и времена настали, все врут, как дышат. Лаура, не отрываясь от своего занятия, бросила ему короткий взгляд и съязвила: — Да, что ты говоришь. Она старалась не показывать, что его присутствие нервировало её, но пауза, которая возникла, затягивалась, и она начала надеяться, что он просто уйдёт. Однако Астарион заговорил вновь, тихим вкрадчивым голосом, в котором слышалось притворное равнодушие. — Я слышал, тебя можно поздравить с хорошо проведённой ночью. И как покувыркались? Лаура замерла и медленно подняла на него глаза, не понимая, откуда он мог знать. Она растерянно выдавила: — Откуда ты… Как ты…? Он усмехнулся, искоса глядя на неё: — Дорогуша, Лаэзель не особо старается понижать голос, когда обсуждает… интимные темы. Ну, а что касается остального… Его глаза хищно пробежались по её фигуре, и Лаура почувствовала, как её тело предательски отреагировало на этот взгляд — мурашки побежали по спине, сердце забилось быстрее. Астарион продолжал, наслаждаясь её реакцией: — …твой нежный голосок, полный страсти, я теперь точно не спутаю ни с чьим другим. Эльфийка залилась краской, не найдя, что ответить. Она опустила взгляд, но потом, собрав всю свою волю, холодно ответила: — Не просто "покувыркались". Это было потрясающе. Астарион в притворном ужасе приложил руку к лицу: — Ах ты распутница! Я в шоке. Я-то думал, что вы просто помахаете хвостиками как рыбки на суше и на этом закончите, но нет… Вот уж поделом мне. Он присел на корточки рядом с ней, его глаза блестели азартом. — Знаешь, детка, а ведь на её месте должен был быть я. Лауру захлестнула волна ярости. Она резко поднялась на ноги, глядя на него сверху вниз: — А ты не слишком ли много на себя берёшь? — её голос зазвенел от злости, привлекая взгляды остальных. — Я же ясно дала понять, что ты должен держаться от меня подальше! Астарион, похоже, совсем не был смущён её гневом. Он лишь вскинул руки в жесте примирения, его голос стал чуть мягче: — Погоди, не сверкай глазами и… Ради всех богов, убери руку с оружия. Я просто хотел поговорить. Лаура скрестила руки на груди, но её взгляд оставался напряжённым. — Чего ты хочешь от меня? Эльф поднялся, его глаза на мгновение стали серьёзными, утрачивая привычную игривость: — Я, пожалуй, проглочу твои слова про Касадора, — начал он с сердитым выражением. Лаура чуть не фыркнула. Интересно, какая милость. Она собиралась развернуться и уйти, но Астарион схватил её за запястье. Она вздрогнула от прикосновения его холодных пальцев. — Отпусти сейчас же, или я расценю это как нападение, — прошипела она сквозь зубы, снова сжав рукоять кинжала. — Либо позову остальных. Вампир закатил глаза, но всё же отпустил руку, его голос теперь был полон раздражения: — Я пришёл извиниться, дурья твоя башка! Эльфийка замерла, не веря своим ушам. Она, конечно, хотела, чтобы он извинился, но даже и не надеялась, что это может случиться. — Ты… что? Астарион же, заметив её замешательство, слегка расслабился, понимая, что его слова достигли цели. — Я поступил с тобой крайне… омерзительно, — сбивчиво начал он. — Вот именно, — вставила Лаура. — Прошу не перебивай, — в его голосе вновь вспыхнуло раздражение. — Это не то, что я часто делаю. Никогда, если честно. То, как я поступил, было отвратительно, и я… Я понимаю тебя, потому что сам был в такой роли. Лаура подняла брови, в её взгляде читалось любопытство. Его слова действительно задели что-то внутри, и она пристально всматривалась в его лицо, пытаясь понять, говорит ли он искренне. Его взгляд был серьёзен, и она заметила, что алые глаза на мгновение опустились, словно избегая встречи с её. — В общем, прости, если можешь. Такого больше не повторится. Всё будет только по обоюдному желанию, — добавил он уже с привычной игривой ноткой в голосе, которая тут же вывела Лауру из себя. — Спасибо за извинения, — холодно ответила она, подавляя гнев. — Но что касается всего остального… нет. С этими словами она вернулась к своим вещам, оставив Астарина стоять в растерянности. Он постоял еще несколько секунд, раздумывая, что сказать, но, так и не найдя нужных слов, молча развернулся и ушёл. Лаура слышала его удаляющиеся шаги, но даже не обернулась. Она резко вздохнула, пытаясь привести свои мысли в порядок. Пальцы нервно перебирали снаряжение, когда неожиданно рядом появилась Карлах, её массивная фигура заслонила свет. — Лаура, знаешь, Гейл мне нравится, но всю приличную снарягу я буду прятать от него подальше, — с раздражением произнесла она, качая головой. — Все вещи, к которым он прикасается, превращаются в говно. Лаура усмехнулась. Её настроение мгновенно переменилось и, хлопнув подругу по плечу, она громко рассмеялась: — Да ладно, не переживай так! Давай заведём специальный мешок и будем туда скидывать всякое барахло, что точно не пригодится. Карлах не разделила её веселья, лишь нахмурилась, опустив взгляд. — Как будто мы тут шикуем магическими артефактами, — проворчала она. — И кто всё это носить будет? Мне, Лаэ и Хальсину приходится на себе тащить всё это барахло. Лаура мягко улыбнулась, поддразнивая её: — О, ну перестань. Теперь у вас с ним много общего. Тифлингша хмыкнула и прищурилась. — Ну, да. Спорить, кто после себя оставит воронку больше… Обе расхохотались, на мгновение забыв о тревогах. Лаура кивнула Карлах, вновь сосредотачиваясь на сборе снаряжения. Спустя час отряд был полностью готов. Они двигались по лесной тропе, окружённой высокими деревьями, их верхушки качались от лёгкого ветерка. Лаура шагала молча, отстав от остальных, погружённая в свои размышления. Ситуация с Астарионом крутилась у неё в голове. Его извинения всё ещё звучали в ушах, но они не принесли того облегчения, которого она ожидала. Что, если его слова — просто очередная игра? Она знала, на что он способен, но всё же чувствовала себя неспособной полностью отдалиться от него. Время от времени она механически оглядывала лес вокруг, но разум её был далеко, запутанный в горьких воспоминаниях, тревоге и настороженности. И вдруг её отвлекло присутствие рядом — Лаэзель шагала бок о бок с ней, её хищный взгляд задержался на эльфийке, словно она оценивала добычу. В глазах гитьянки горело что-то плотоядное, и, даже не удосужившись понизить голос, она внезапно произнесла: — Любопытно. Я думала, что живого места на тебе не оставила. Однако ж тело твоё ничуть не пострадало. Возможно, я вновь найду ему полезное применение. Лаура слегка нахмурилась, смутившись от прямолинейности этих слов. Но через мгновение она осознала, что это, вероятно, лучший комплимент, на который способна Лаэзель. Удивлённая, она слегка усмехнулась, отвечая с мягким упрёком: — Ты говорила, что я заслужила твоё уважение.Тогда почему ты всё время грубишь? Лаэзель слегка приподняла подбородок, на лице появилась ухмылка, в которой сквозило высокомерие. — Раз уж тебе так хочется это знать, — начала она с равнодушной суровостью. — Влаакит требует, чтобы дети её выкладывались по полной. Не могу сосчитать, сколько ударов я нанесла, сколько крови пролила во имя Бессмертной королевы. Я не знаю других цветов, кроме красного, как кровь, и чёрного, как смерть. Мой разум — это серебро, моё тело — сталь. Я есть то, что должна быть. И говорю то, что должна говорить, чтобы выжить в бою и вынести любую рану. Лаура кивнула, чувствуя, как внезапная откровенность Лаэзель заставила её задуматься. В словах гитьянки был свой странный смысл, и она понимала, что в них скрыто больше, чем казалось на первый взгляд. Но что ответить? Она не успела придумать, как в разговор внезапно вмешалась жрица с вечным сарказмом в голосе. — Никогда бы не подумала, что ты проведёшь ночь с нашей подругой, Лаэзель, — насмешливо сказала жрица, её голос был полон любопытства. — Значит, не считаешь это ниже себя? Лаэзель ухмыльнулась, её взгляд остался таким же ледяным, но с нотками самодовольства. — Иногда она была ниже меня. Иногда — сверху. А иногда стоя… Шэдоухарт моментально подняла руки, отступая назад: — Хватит, спасибо, я поняла. И представила достаточно, — поспешно выкрикнула она, будто боялась, что Лаэзель продолжит развивать тему. Лаура, не выдержав, театрально всплеснула руками, её голос прозвучал громко в притворном гневе: — Адово пекло! В этой группе вообще возможно хоть что-то сохранить в секрете?  Впереди тут же послышались хором саркастичные "нет", перемежаемые смешками. Лаура фыркнула и продолжила, не обращая внимания на поддразнивания: — Для вас слова "личная жизнь" вообще что-то значат? Карлах, шедшая чуть впереди, оглянулась и весело рассмеялась: — Так скучно же! А за твоими страстями наблюдать куда интереснее любой книги… В глазах Лауры тут же зажглись озорные искорки, рука метнулась к поясу, и кинжал блеснул на солнце. Не теряя ни секунды, она бросилась за тифлингшей, сверкая глазами в притворном гневе: — А ну иди сюда, хвостатая! Я тебе сейчас второй рог обломаю! Карлах с громким смехом кинулась прочь по тропе, визжа, как ребёнок, а эльфийка, смеясь, бросилась следом. Их громкие шаги и смех разносились по лесу, под ободряющие крики их товарищей. — Лаура, начни с хвоста, — выкрикнула Шэдоухарт, захлёбываясь от смеха.— А потом займись рогами! Карлах, уворачиваясь с грацией, какой не ожидали от её массивного телосложения, выкрикнула в ответ: — Оставь мой хвост! Он — моя гордость!  — Сначала хвост, потом рога! — откликнулась Лаура, смеясь и не сбавляя скорости Группа дружно смеялась, наблюдая за этой сценой. Шэдоухарт бросала язвительные комментарии, остальные подбадривали, подшучивая и выкрикивая советы. Лаэзель же, глядя на это ребячество с раздражением, как обычно, цокнула языком и, покачав головой, недовольно пробормотала себе под нос: — Хуже янков… Лаура бежала, едва замечая мелькающие вокруг образы. Шум шагов, редкие реплики — всё это сливалось в однообразный ритм, пока внезапно не заметила мужчину, идущего навстречу. Длинные тёмные волосы слегка развевались на ветру, карие глаза цепко скользнули по спутникам девушки. У него была загорелая кожа, одет в кожаные штаны и рубашку, поверх которой был наброшен жилет из крепкой кожи. В руках незнакомец держал массивный арбалет, который сразу привлек внимание группы. Настроение среди спутников резко изменилось — весёлый смех уступил место настороженности. Лаура напряглась, её руки невольно потянулись к оружию. Едва мужчина подошёл ближе, в нос ударил отвратительный запах, вонь с примесью металла и сладковатой гнили. Эльфийка чуть поморщилась, пытаясь подавить свою реакцию, но мужчина уловил её мгновенное выражение и усмехнулся. — О, приветствую. Прости за запашок. Порошок железной лозы — старый охотничий трюк. Большинство хищных тварей дважды подумает, прежде чем мной закусить. Я — Гандрел. Внезапно вперёд выскочил Астарион, его лицо выразило смесь изумления и настороженности. — Ты охотник на монстров? — в его голосе звучала явная неприязнь. — Я удивлен. Полагал, что все гурцы — бродячие головорезы. Лаура удивленно посмотрела на Астариона. Он никогда прежде не проявлял такой явной неприязни или расизма.  — Что ты мудак, никто и не сомневался. Но ещё и расист? Потрясающе, — воскликнула она, с возмущением бросив взгляд на него. Она повернулась к охотнику с извиняющимся лицом: — Не обращай на эльфа внимания, у него язык без костей. Гандрел лишь слегка усмехнулся, махнув рукой. — А ты прислушайся к своему приятелю. Дальше он расскажет вам, что мой народ и корову вам сглазит, чтобы она только кислое молоко давала, и дочь вашу соблазнит сбежать из отчего дома. Хотел бы я обладать хоть половиной той силы, что мне приписывают. Увы, я простой бродяга, — его улыбка была горькой, но искренней. — Простой бродяга и охотник на чудовищ. Но отнюдь не колдун и не головорез. Наступила пауза, и Лаура, чувствуя её неловкость, решила задать вопрос: — Так на какое чудище ты охотишься? Астарион тут же вмешался и с преувеличенным интересом начал гадать: — Нечто ужасающее, без сомнения. Так что это — дракон? Циклоп? Кобольд? Гандрел снова усмехнулся, слегка склонив голову: — Увы, ничего столь драматичного. Я охочусь на вампирское отродье. От его слов у Лауры неприятно засосало под ложечкой. Она украдкой взглянула на эльфа, чей взгляд стал ещё более настороженным. Но охотник, не замечая этого, продолжал спокойно говорить. — Его зовут Астарион, но, боюсь, он залёг на дно. Надеюсь, местная карга поможет мне его выкурить — если, конечно, я смогу с ней расплатиться. Лаура, всеми силами стараясь сохранить нейтральное выражение лица, будничным тоном спросила: — А когда ты найдёшь этого Астариона, ты его убьёшь? Гандрел покачал головой. — Не в этот раз. Мне приказано его схватить. Астарион, сложив руки на груди, прищурился и спросил: — М-м? И куда доставить, если не секрет? — Во Врата Балдура. Там меня ждут сородичи, — пояснил гурец. В голове Лауры хищно промелькнула мысль — отличный шанс отомстить вампиру прямо сейчас, просто заложив его. Но тут же она отмела эту идею как подлую, к тому же после его неловкого извинения её желание мстить поутихло. Она сделала разочарованный вид и сказала: — Всего-навсего отродье? Вот если бы ты гонялся за настоящим вампиром… Эльф посмотрел на неё и, усмехнувшись, ответил вместо Гандрела: — Не знаю. Уверен, что вампирское отродье тоже может вырвать тебе глотку в любой момент, если захочет, — его слова прозвучали с мрачным намёком. Гурец кивнул, соглашаясь: — К сожалению, он прав. Слабы они лишь по сравнению со своими хозяевами. Днём у нас есть преимущество, но ночью… не найти опаснее добычи. Эту комедию пора было заканчивать. Лаура бросила еще один взгляд на эльфа, который предвкушающе улыбался. Она небрежно повернулась к нему и с улыбкой спросила: — Интересно. Что ты на это скажешь, Астарион? Гандрел резко отступил, потрясённый. — Это Астарион? Нет. Невозможно. Вампир, изящно поклонившись, ответил своим бархатным голосом: — В последнее время невозможное склоняется передо мной с поклоном. У Лауры по спине пробежала волна мурашек, то ли от его голоса, то ли от сладостного предвкушения того, что давно требовал её Тёмный голос. Астарион повернулся к ней, его глаза блестели дьявольским огоньком. — Ты позволишь? Она медленно кивнула, чувствуя, как её сердце начинает биться сильнее. Эльф улыбнулся той опасной, хищной улыбкой, от которой в её душе всё замлело. Затем, выхватив кинжал, вампир двинулся на охотника. — Великолепно. Гандрел вытаращил глаза, едва успев прицелиться из арбалета: — Вампир?! Быть того не может… Но было слишком поздно. Астарион, подобно тени, метнулся к нему. Всё произошло молниеносно: Гандрел, не успев выстрелить, упал на землю, его ноги дёргались в агонии, а из губ уже шла кровавая пена. Лаура знала, что сейчас произойдёт. Вампир, облизнув губы, поднял рубиновые глаза и взглянул на неё, будто спрашивая разрешения продолжить. Она отвернулась, показывая остальным жестом, чтобы опустили оружие и двигались дальше по тропе. Спустя некоторое время Астарион догнал Лауру. На его лице играла привычная, самодовольная ухмылка, но, к её удивлению, в этот раз его присутствие не вызвало ни раздражения, ни обиды, которые не покидали её в последние дни. Эльф был непривычно молчалив, и Лаура украдкой бросала на него взгляды, пытаясь понять о чём он думает. Они шли бок о бок уже довольно долго, тишина между ними становилась всё более осязаемой, почти невыносимой. Стоило чуть протянуть руку, и её пальцы коснулись бы его ладони… Лаура нахмурилась, пытаясь отмахнуться от этого навязчивого чувства, снова засевшего у неё в груди, но мысль не оставляла её. Откинув эту мысль, она сделала глубокий вдох и всё же решилась нарушить молчание, стремясь отвлечься от нарастающего волнения. — Итак, за тобой гонится охотник на монстров? — спросила она, её голос прозвучал спокойно, но не без доли любопытства. Астарион повернул голову к ней, его улыбка на мгновение стала шире. — Больше он за мной не охотится, как видишь, — спокойно ответил он, чуть небрежно махнув рукой, словно обсуждали что-то незначительное. — А остальное, по сути, неважно. Снова наступила тишина, и Лаура нахмурилась, обдумывая его ответ. Это было не похоже на него — обычно он делал из своих подвигов целое шоу, наслаждаясь вниманием. Её любопытство пересилило молчание. — Но зачем он за тобой охотился? Что ты сделал? — спросила она. — Я ничего не делал! — выпалил он, в его голосе зазвучали нотки скрытого раздражения. — Меня похитили точно так же, как и тебя. Лицо эльфа внезапно потемнело, и его голос стал едва слышен, словно он вынуждал себя продолжать говорить: — Похоже, Касадор хочет меня вернуть. Лаура прищурилась, её сердце забилось быстрее. Бывший хозяин — то, что Астарион редко обсуждал — это заставило её насторожиться. — Ты уверен, что за этим стоит он? — в её голосе прозвучала тревога.  Астарион коротко кивнул, его взгляд устремился куда-то вдаль, и в этом взгляде промелькнуло что-то болезненное. — Абсолютно уверен, — ответил он, его голос звучал горько и отстранённо. — Только ему могло прийти в голову послать за мной гурца. Той ночью во Вратах Балдура на меня напали именно гурцы. Если бы Касадор не явился меня спасти - я бы умер. — Так зачем же посылать его за тобой сейчас? Чтобы напомнить о той ночи? — спросила она, невольно нахмурившись. Он пожал плечами, его голос звучал обманчиво спокойно: — Возможно, он решил, что это забавно. А может, это прозрачный намёк. Он напоминает мне о своей власти. О том, насколько у него длинные руки. И требует моего возвращения. Лаура снова посмотрела на него. Несмотря на его внешнее спокойствие, страх, светившийся в его глазах, был очевиден. Однако один вопрос продолжал мучить её. — Но зачем тебя ловить? Почему бы просто не убить? — Может быть, он хочет превратить меня в устрашающий пример. Показать, что будет ожидать беглеца. А может, он считает, что смерть для меня — слишком мягкое наказание. Тишина повисла между ними. Лаура неожиданно для себя поняла, что действительно переживает за него. Её голова наполнилась мыслями, но одно чувство было особенно чётким — ей не хотелось терять Астариона, несмотря на всё, что произошло между ними. — Похоже, он тебя просто так не отпустит. Мне начинать волноваться? — спросила она с лёгкой усмешкой, но в её тоне чувствовалось беспокойство. Астарион взглянул на неё с прищуром, его губы снова изогнулись в знакомой саркастической улыбке. — Волноваться? — протянул он, играя с её словами. — Ты хоть знаешь, на что способен повелитель вампиров? В его голосе звучало раздражение, как будто она не осознавала всей серьёзности ситуации. Но в его глазах помимо гнева мелькнул неподдельный страх, который он уже не скрывал. — Он может менять облик, превращаться в туман. Умеет вызывать волков себе на подмогу. Оружие его не берёт, — его голос стал тише, мрачнее. Он пристально посмотрел на неё, словно пытаясь донести до неё весь ужас ситуации. — Он мог бы прямо сейчас войти в наш лагерь и убить тебя голыми руками, — его ладони сжались в воздухе, как будто он сжимал нечто невидимое. — И тебе бы страшно повезло, если бы он не сотворил с тобой чего похуже смерти. Эти слова заставили Лауру вздрогнуть. Она ощутила, как ледяной холод прокрался по её позвоночнику. Гнев и страх Астариона были настоящими. Она вздохнула и, стараясь придать своему голосу уверенности, спросила: — Ладно. Что ты предлагаешь? Эльф задумался на мгновение, его взгляд снова скользнул по горизонту. — Сначала мы должны, — его голос замер, и он нахмурился. — Я не знаю. Если мы убьём его лакеев, он просто пошлёт других. Астарион пожал плечами, словно признавая свою беспомощность перед неизбежным. — Нам просто нужно быть бдительными. Не терять самообладания. И убивать охотников на чудовищ, как только их увидим. Лаура замедлила шаг, и её рука непроизвольно потянулась к его плечу, как бы по-дружески, в знак того, что она рядом… Пальцы едва не коснулись его доспеха, но в последний момент она резко одёрнула себя, делая вид, что просто поправляет прядь волос. Воспоминания, болезненные и яркие, нахлынули вновь, напоминая о той ночи, когда он пересёк ту черту, что она не могла простить. Девушка вновь заставила себя заглушить чувство стыда и боли, от которого уже давно натренировалась отмахиваться. Но теперь… что-то изменилось. Страх перед тем, что он сделал, ещё жил в её сердце, отравляя всё хорошее между ними. Тем не менее, когда она украдкой бросала взгляд на его лицо, усталое и настороженное, её охватывало странное, почти детское желание обнять его, прижать к себе и дать понять, что он не один — защищая от всего мира. Лаура горько усмехнулась про себя, не веря, что могла испытывать такие чувства. Как её сердце, холодное и жестокое, могло стремиться к этому непонятному созданию рядом? В груди упрямо билось желание помочь ему, заглушить его собственные страхи. Но воспоминания всплывали вновь, кололи изнутри, заставляя отстраниться, оберегая её от наивной привязанности. Они продолжали шагать молча, каждый погружённый в свои мысли. И, несмотря на тяжесть воспоминаний, Лаура чувствовала — что-то начало меняться.