Своими глазами

1 августа 1942

Реддл как был — в пыльной мантии, с окровавленной щекой и кольцом на пальце — уснул на своей кровати. Гарри смотрел на него уже несколько минут, пытаясь унять собственную злость. Он безуспешно пробовал разбудить Реддла, звал по имени, несколько раз довольно грубо встряхнул за плечо — тот оставался без движения. Скоро стало понятно, что эта потеря сознания глубже, чем обычный сон. Том, по-видимому, был истощен. Приступ ярости постепенно отпускал, и Гарри нашел в себе силы внимательно осмотреть спящего. Тот лежал в неудобной позе, рискуя свалиться на пол. — Чертов псих, — Поттер сам не знал, кому из них двоих это ругательство подходило больше. Он все же сел на край кровати и перевернул Реддла на спину. Показалось, что пахнет дымом. Он наклонился к чужому телу ближе и сделал глубокий вдох. Точно. Чужая мантия насквозь пропахла гарью, будто ее хозяин побывал в пожаре. Гарри начал внимательно осматривать всю одежду Реддла. Впрочем, никаких подгоревших фрагментов ткани он не нашел, но игнорировать эти улики было невозможно. Гарри небрежно стянул реддловскую мантию, бросил ее на ближайший стул. Помимо пыли и запаха дыма на ней еще были следы от крови. Он очистил все это заклинанием. Кольцо Гарри не трогал, хоть оно и взывало к нему, своему обладателю, как и любой дар. Даже если он был из другого мира, эти вещи продолжали странным образом признавать его. — Тергео, — засохшая кровь исчезла с лица Тома. Тот даже не пошевелился во сне. На бледной полупрозрачной коже стала видна рана, вокруг которой расползалась чернеющая гематома. Видимо, на мантии все же была кровь самого Реддла, а не чужая. Гарри приманил мазь из аптечки и с некоторой поспешностью втер её в поврежденные участки кожи. Сейчас было не до аккуратности. Губы Тома дернулись во сне, по его лицу пробежала судорога. Наверное, почувствовал заживление раны. Гарри вновь глубоко выдохнул. Он уже успокоился и теперь в некоторой степени жалел о своем срыве. Не то чтобы в этот раз у него не было повода, но давно нужно было научиться вести себя сдержаннее. Иногда ему это удавалось, но сегодня был явно не тот случай. В мыслях мелькали картины — одна хуже другой. Нужно было аппарировать в Литтл-Хэнглтон и проверить… последствия срыва Реддла. Если потребуется — замести следы. Была некоторая надежда… Все же клятва, случайно данная Томом в то первое утро в их доме, и правда все еще держалась. А значит тот не использовал непростительных или запрещенных проклятий. Может, Том просто украл кольцо. — Было бы замечательно, если бы ты остановился на этом, — Гарри рассмеялся. — Мерлин… Что я несу?.. Готов покрывать твое воровство, лишь бы ты вновь не стал убийцей. Гермиона бы мне такое высказала… Но его подруги здесь не было. Рассчитывать приходилось только на собственный, куда менее упорядоченный разум. К воровству у Гарри было… двойственное отношение. Ему много что в своей жизни приходилось красть. Еду у Дурслей, ингредиенты из хранилищ Снейпа, книги из запретной секции, даже тот же учебник Принца-полукровки… Порой он врал преподавателям, притворялся, нарушал правила, рисковал своей жизнью и жизнями друзей, пусть и с их согласия. Про времена поиска крестражей и вспоминать не стоило. В конце концов он ограбил Гринготтс, а это в некотором роде делало ему имя даже среди профессиональных грабителей магического мира. Было и смешно, и грустно это вспоминать. Особенно учитывая, что по количеству случаев воровства за всю жизнь он вряд ли сильно уступал Волдеморту. Гермиона и Рон сказали бы, что у них была оправдывающая все поступки цель. Может и так. Только с точки зрения Реддла — он тоже имел на многие свои ворованные вещи прав больше, чем их прежние владельцы. То же кольцо или медальон, проданный за бесценок его матерью. Какой бы фрагмент собственной жизни Гарри не приходилось вспоминать, везде его преследовал шепот пророчества: «… и отметит как равного себе». Так много сходств, так много отличий. Поттер вновь порылся в сундуке и вытащил Оборотное, оставшееся еще со времен дежурств в приюте. Что ж, оно будет весьма кстати — маскировка не помешает. Выпив зелье и дождавшись окончания превращения, Поттер добавил к своей внешности ещё и чары невидимости, после чего вышел за пределы дома. *** Даже в нескольких сотнях ярдов от поместья Реддлов были слышны голоса множества людей. Домашняя прислуга, крестьяне из всех местных домов, а может и из ближайших деревень собрались вокруг особняка. Тут были и какие-то маггловские служащие в форме, Гарри смог понять только что это не полиция. О причине сборища гадать не приходилось — из почерневшего от огня здания до сих пор в нескольких местах шел слабый дым. Поттер снял с себя чары невидимости из опасения, что те слетят с него в самый неподходящий момент. Сейчас за собственный контроль над магией он не мог поручиться. Дом Реддлов сильно обгорел по центру. Кажется, там обрушились деревянные перекрытия двух этажей, но основные каменные стены уцелели. Дальние помещения пострадали меньше — в них даже не разбились от жара стекла. Возможно, туда огонь не успел добраться. Гарри подошел к самой большой и шумной группе людей в надежде подслушать их разговор. В основном тут были женщины. Осмотревшись по сторонам, Поттер заметил, что в окрестностях поместья практически не было мужчин его возраста — только подростки или старики. Постоянно находясь в изоляции магического мира, легко было забыть о том, что вне его идёт война. — …говорят, не спали. Что сказать, повезло. — А! Вы подумайте, кто в такую жару топит камины? И поделом им! — какая-то женщина недалеко от него рассмеялась, и другие поддержали её своим хохотом. — Да… Реддлы, что старшие, что сынок — те еще хладнокровные твари. Вот и решили погреться у огонька! Смешки с разных сторон не стихали. В какой-то момент в чужих голосах Гарри начал ощущать едкое торжество. — Это им в наказание. Теперь нечем будет откупаться! Может, младшего Тома, наконец, заберут в армию. — Да все равно найдут деньги. Хватило же совести повысить платежи за землю, даже когда всех мужчин призвали. Думаете, не за наш счет будут отстраивать особняк? Лучше б сдохли!!! Гарри двинулся ближе к дому, в надежде рассмотреть его в деталях. Тут, кажется, собрались уже не посторонние, а служащие поместья. — …сразу побросали все и выскочили. Подняли нас всех тушить пожар. Дело же ночью было, — какой-то пожилой мужчина ткнул пальцем в сторону парадного входа. Поттер тоже бросил туда короткий взгляд. Было видно, что старик рассказывает историю уже не первый раз. Слишком складно шла речь. — А чего им — стены каменные, пламя только перекрытия да мебель пожгло. Жаль… Сперва полыхало красиво… Гарри не стал дослушивать. В этот момент недалеко от дома он увидел старших Реддлов. Живых. — Быть не может… — он приблизился к ним, боясь, что обознался. Нет. Все верно. Пожилая пара расположилась среди вынесенной из их дома уцелевшей мебели. Перед центральной дверью образовался целый склад из каких-то сундуков с вещами, деревянных стульев, ящиков и кресел. Кто-то даже вынес шкаф, из приоткрытой дверцы которого выглядывали меховые одежды. Гарри стало смешно от этой попытки спасти нажитое имущество, хоть веселья он вовсе не ощущал. Сами же Реддлы выглядели отрешенно, будто кто-то наложил на них слабый Империус, а после забыл снять. Поттер огляделся по сторонам, проверяя, не наблюдает ли за ним кто-то, подошел к паре ближе и применил легилименцию — сначала к женщине, потом и к ее мужу. На магглах чтение мыслей давалось ему все легче, даже не требовалось использовать волшебную палочку. Хватило прямого контакта глаз. Конечно, он обнаружил в их воспоминаниях Тома. Впрочем, там был только его смутный образ, размытый, как в сумрачном кошмарном сне. Возможно, это искажение чужой памяти было сделано Томом неосознанно. Судя по всему, волшебную палочку тот даже не доставал, но Гарри и так знал, на что Волдеморт способен в приступе ярости. Чужая стихийная магия была сильна и целенаправленна, подчинялась одному только голосу Тома и его даже невысказанному намерению. В любом случае… Если эти воспоминания нашел он, Гарри, значит найдут и сотрудники Министерства. Надзор за применением магии тут действовал, хоть в первую очередь подумают на Морфина, как и в прошлый раз. А может и вовсе не начнут расследование в случае отсутствия пострадавших… Но все же куда лучше заставить Реддлов поверить в собственную же легенду — оставленный без присмотра камин. — Простите, вы — мистер Реддл? — Гарри обратился к хозяину дома. — Вас, кажется, звал сын. Там пришли сотрудники полиции. Поттер показал рукой в направлении их полусгоревшего дома. Конечно, у него не было даже подходящей легенды, но Реддлы все еще были не в себе, и это могло сработать. Под взглядами любопытствующей прислуги и местных жителей помышлять о колдовстве не приходилось. — Мы никого не вызывали, — взгляд мужчины устремился ко входной двери. — Полиция? В доме?! Кто им разрешил войти?! Гарри, на лице которого отразилась весьма убедительная растерянность, ответил: — Пару минут назад были там. Меня только послали передать сообщение, я ничего не знаю! — он поднял руки в защитном жесте. — Ладно, уйди с дороги тогда. Реддлы двинулись ко входу, и он пропустил их вперед. — Как скажете, сэр. Как только те зашли в дом, Поттер незамедлительно последовал за ними. Едва прикрыв дверь и удостоверившись, что его никто не видит, Гарри вновь стал невидимым. — Мэри, тут никого нет. Что за шутки?! — Обливиэйт. Гарри чувствовал, что скоро это заклинание станет его фирменным. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет он применит его к родственникам Волдеморта. Впрочем, это мало чем отличалось от его аврорских будней. Там изменять память маггловским свидетелям приходилось чуть ли не в каждом деле. Он закончил со старшими Реддлами довольно быстро. Стер воспоминания, в которых был его Том, и оставил только память о слишком сильном огне в камине. Гарри пошел дальше вглубь дома по мокрому от разлитой воды каменному полу. Где-то в соседних комнатах были слышны голоса. То и дело на своем пути он натыкался на полусгоревшую мебель, почерневшие осколки стекла и различной посуды. Отец Волдеморта нашелся довольно быстро. Гарри узнал его с первого взгляда. Да и как можно было не узнать это лицо — столь схожее с лицом его сына, и все же… иное. Прожив с Томом последние недели и вдоволь насмотревшись на его мимику, Гарри мог заметить эти отличия. Волдеморт был куда более… выразителен, изящен в словах и жестах. Да и просто — более эмоционален. Даже во времена прошлой жизни его жестокость шла под руку со странной издевательской вежливостью, что разительно отличало его от собственного отца. Тот был просто груб. Гарри понял это практически сразу, увидев как мужчина обращается со своими служащими. Том Реддл-старший руководил здесь работами по разборке завалов, а потому выцепить его было сложнее, чем пребывавших в прострации родителей. Тем более он был не один. — Сэр, я ищу хозяина дома. Вы не подскажете, к кому мне обратиться? Реддл-старший повернулся в его сторону. — Я — Том Реддл. А вы кто такой? Гарри ответил, ни на секунду не задумавшись: — Меня послали найти вас, мистер Реддл. Кажется, вашему отцу стало плохо. Мужчина скривил губы и махнул в сторону Гарри рукой. — Веди. Где отец сейчас? Живее давай. Поттер едва сдержал свой первый порыв — кинуть в того оглушающим заклинанием прямо после этих слов. Пришлось заставить себя развернуться и увести мужчину в пустую комнату. Он сам впервые побывал там только минуту назад, но за это время никто сюда так и не зашел. Гарри обернулся на отца Волдеморта и без всяких угрызений совести прошептал: — Легилименс. Кто бы мог подумать, но Реддл-старший был способен сопротивляться вмешательству в свои мысли. Это был слабый протест, но он был. Пока Гарри нащупывал в чужих мыслях воспоминания сегодняшней ночи, он успел увидеть отрывки более давних событий. Империус Меропы Гонт, когда у нее закончилось приворотное зелье. То, как отец Волдеморта пытался сбросить с себя действие этого проклятья. Гарри сам не понял, как его сбили с ног. Контакт глаз разорвался, когда он под весом чужого тела упал на мокрый пол. Совсем близко мелькнуло перекошенное от ярости лицо Реддла-старшего. — Тварь! Поттер не стал спорить с чужим мнением о себе. Только отклонился от удара в лицо, вывернулся и врезал локтем по подбородку Реддла. — Вы с ним заодно! Чертовы уроды! Гарри успел опрокинуть его на пол и прижать, скрутив руки за спиной. — Я не собирался драться с тобой, Том. Только забрать память о твоем сыне. — Пошел ты! — Поверь мне, я не задержусь. Обливиэйт. Отец Волдеморта прекратил вырываться и кричать, и Гарри смог, наконец, подменить ему часть воспоминаний о сыне. Стер их ночную встречу, будто её и не было. Все, нужно было уходить отсюда. Он еще раз посмотрел на Реддла, чье удивленное выражение лица, типичное для последствий стирания памяти, уж очень быстро сменялось привычным для этого мужчины холодным презрением. Применив к себе чары невидимости, Гарри постарался быстро покинуть сгоревший дом. От короткой драки все его тело было излишне напряжено. Реакции стали острее, а мысли прояснились, даже несмотря на недосып. Затылок, ударившийся о каменный пол, слегка саднило. В какой-то момент он сошел с дороги, ведущей к дому Гонтов, сел на землю прямо под ближайшим деревом и рассмеялся в голос. Это была почти истерика. От сильнейшего облегчения, ведь Реддлы все же были живы, от того, что как идиот подрался с отцом Тома, не рассчитав, что тот мог оказать сопротивление. Чем больше он вмешивался в память семьи Реддлов, тем больше ему казалось, что Том его за это возненавидит. Тот и так был сегодня на грани того, чтобы уйти из его дома. Теперь же, когда Гарри подтирал за ним следы, реакция Тома могла быть еще острее. — Да плевать на это. Я не могу допустить, чтобы его забрали авроры… Он должен это понять. Должен. Лачуга Гонтов стояла на месте и, в отличии от поместья, даже не была повреждена. Поттер заглянул в окна, но из-за толстого слоя пыли ничего нельзя было разобрать. Пришлось приоткрыть дверь. Морфин Гонт лежал на своей кровати без движения. Гарри подошел к нему, пытаясь понять — жив или мертв. Тот дышал, пребывая в глубоком сне. То ли остатки действия оглушающего заклинания, то ли крепкой выпивки. В помещении нестерпимо воняло алкоголем. Он оставил на щеках мужчины пару увесистых пощечин, пытаясь привести в сознание. Бесполезно. Когда из волшебной палочки Гарри хлынул поток холодной воды, Морфин Гонт едва приоткрыл глаза. Мысли этого человека были столь мутными, что даже стирание памяти не понадобилось. Больше Гарри поразился только наличию кольца на пальце. Ради любопытства он снял его и трижды повернул. Ничего не произошло, как и следовало ожидать. — Подделку не отличить… — Поттер опять был поглощен желанием хорошенько наорать на Реддла и, одновременно с тем, восхититься его способностями. — Чтоб тебя, Том. Поджог, кража и нарушение Статута о секретности. Отличный был день рождения. Кольцо вернулось на чужой палец. Он вышел из этого проклятого места, прикрыл глаза и ощутил, как внутреннее напряжение отпустило его. Обошлось. В этот раз — обошлось. Гарри опять чуть истерически не рассмеялся, когда понял, что не уверен — был ли сарказм в его словах или день рождения и правда… удался. Последнее десятилетие его жизни было скучным до тошноты. *** Поттер аппарировал обратно в Хогсмид и первым делом почистил уже свою одежду от запаха дыма. Том все еще спал, потому Гарри стащил с парня обувь и вычистил вместе со своими ботинками — чтобы не осталось никаких следов земли и пепла. Он приложил руку ко лбу Реддла. — Проклятье, Томми… — у того ожидаемо начинался жар. В руки Гарри прилетела вся домашняя аптечка, из которой он извлек Бодроперцовое зелье. Еще неделю назад Реддл учил Ала готовить это лекарство, и вот оно уже понадобилось. Гарри все же рискнул влить ему в рот пару глотков зелья. Том не просыпался, только льнул к его рукам, будто искал спасения от жара. Наколдовав холодную повязку, Поттер положил её на чужой лоб. Зелье скоро должно было начать действовать. Ему уже не хотелось ни кричать на этого человека, ни ругаться с ним. Гарри прикрыл глаза, выдыхая. Повязка на лбу Реддла опять нагрелась, пришлось повторно применить заклинание охлаждения. Видимо, его силы тоже были на исходе — заклинания получались слабыми после суток без нормального сна. Он сел на край кровати, рассматривая впалые щеки Тома, его завивающиеся темные локоны и сведенные на переносице брови, будто во сне ему было больно. Поттер не удержался и погладил его волосы. Как же осточертело это противоборство. Он давно его не желал, но при первом же намеке на прошлое готов был сражаться с этим человеком, столь сильны были его рефлексы и память тела. Том же, видимо, что-то смог в себе перебороть. По крайней мере частично сгоревшее поместье было явно лучше, чем три трупа в его прошлом. Прежде чем привести Тома в свой дом, Поттер дал самому себе обещание — не применять к Реддлу никакого насилия, пока тот не попробует применить его к самому Гарри первым. Ему казалось, что контроль Волдеморта над собственными порывами все еще слаб, а потому он был удивлен, что даже в их коротком совместном проживании было так много… хороших моментов. Волдеморт, склонный к эстетике и самодисциплине, был хорош практически во всем, что делал — будь то бытовая магия, обучение его сына или сложнейшие защитные чары. Казалось, колдовство для него не сложнее дыхания — такой же естественный процесс, без которого невозможна жизнь. Но он при этом умудрялся не превратить его в рутину, а сохранить в своей магии оттенок необычной красоты и силы. Гарри нехотя начал признаваться самому себе, что ощутил сильное облегчение с тех пор, как Том переехал в их дом. Его присутствие и будоражило нервы, и успокаивало. Разговоры с ним были наполнены теми смыслами, которыми Гарри давно хотел с кем-то поделиться, но не мог. Теперь же он словно дорвался до обсуждения полунамеками всего, что столько лет кровоточило в его душе. И он ощущал отдачу, чувствовал, что Реддл все понимает практически с полуслова, но порой дает совершенно иную оценку давно знакомых событий или какое-то неожиданное решение беспокоящих Гарри проблем. Чужое понимание, совмещенное с привнесением новых мыслей, ощущалось Поттером практически как успокоительное лекарство. Он не хотел это терять, едва познав, как это может быть. Гарри отвлекся на собственные мысли, потому не сразу заметил, как приоткрылись чужие веки. Его взгляд встретился с глазами Тома, и Поттер убрал руку от темных мягких волос. Только поправил большим пальцем слегка съехавший холодный компресс. Том смотрел на него, но ничего не говорил. Не двигался и практически не моргал. Замер. Чем дольше длился этот неподвижный взгляд, тем более жутко становилось Гарри. Вспомнилась ночь, когда настоящий пятнадцатилетний Том пришел к нему. Он смотрел сейчас тем же пустым взглядом, в глубине которого на самом деле таилась страшная боль, и на секунду Поттеру показалось, что это и есть та вторая исчезнувшая душа. — У тебя жар. Я только что дал тебе зелье от простуды, оно скоро подействует. Может… уже начало действовать. Реддл продолжил молчать, будто не понимал слов. — Том? Ты меня слышишь? Тот кивнул и прикрыл веки, только через несколько секунд набравшись сил для ответа. — Ты …был там? Нет. Все же это Волдеморт. Гарри вновь погладил его по волосам, но тот дернул головой в сторону, отстраняясь от прикосновения. — В поместье твоей семьи? Был. Все живы, тушат остатки пожара. Я стер им память о тебе. — И что?.. Если бы не… Свидетельство… если бы не твоя клятва, выгнал бы меня… из дома? — горло Тома сковал какой-то спазм, и тот был вынужден замолчать. — Из-за пожара и кражи? — Гарри отмахнулся от воспоминаний о раздувшейся тетушке Мардж, своей злости на Дурслей и разных мерзких случаях из детства. — Это что, какая-то тупая проверка, Том?! С чего бы мне делать это?! Я в ярости из-за того, что не понимаю, почему ты сбежал от нас прошлой ночью! Вот что!.. Лицо Реддла скривилось от какой-то неясной боли. Он отвернулся в другую сторону, и Гарри перестал понимать, что за эмоции тот сейчас испытывает. Это заставило его самого успокоиться и сосредоточиться на состоянии Тома. — Тебе больно? Скажи мне, чем помочь? Реддл спрятал лицо в подушку, после чего Гарри услышал надрывный стон. — Я не могу вызвать к тебе целителя, ты понимаешь? Я даже не смогу объяснить, что с тобой случилось. Том?! Гарри, не дождавшись какого-либо ответа, выругался и применил диагностические чары. — У тебя все тело болит от физических нагрузок. Каких? Ты летал, да? Сколько часов? — Поттер уже достал очередной флакон с лекарством, на этот раз — обезболивающим. — Повернись ко мне сам, или я буду вынужден дотронуться до тебя. Бесполезно. Гарри обхватил его за плечи, перевернул на спину и зафиксировал челюсть, чтобы тот не дернулся. Эти действия вызвали новый стон сквозь сжатые зубы и слабые попытки отстраниться. — Я должен дать тебе зелье от боли. Зачем ты сопротивляешься?! Я хочу помочь, а не отравить! Наконец чужой рот приоткрылся, и Гарри влил в него несколько капель. Том разразился глухим кашлем и на некоторое время обмяк, позволяя Поттеру положить на его лоб упавшую холодную ткань. — Тебе скоро станет легче. Я не отойду от тебя, пока не пройдет жар. Воспаленные, покрасневшие глаза Тома вновь распахнулись и уставились на него. Тот продолжил молчать, только смотрел, и Гарри понял, кого именно Том ему напомнил в этот момент. Жуткий младенец-крестраж. Страдающий, способный издавать только стоны. Реддл все еще был худым, хоть за последние недели и прибавил в весе. Но лицо… слишком острые скулы, впалые щеки и болезненно бледная кожа, сейчас особенно пугающе нездорового цвета. Когда-то Гарри очень четко отличал для себя Тома Реддла от Волдеморта, но правда была в том, что это все — один человек. Теперь это было особенно заметно. В точеных чертах юноши, лежащего сейчас на его руках, проступал порой иной облик, особенно в моменты сильной ярости и боли. То были не змеиные черты, а нечто иное, что Гарри запомнил во внешности бывшего врага. Хищный прищур глаз… приподнятая в высокомерном жесте челюсть… скрытый страх на дне зрачков… Этот немигающий взгляд источал страх перед ним, Гарри. Взгляд раненого существа, которое ждало от других только того, что его добьют. Гарри пересел к изголовью кровати и положил голову Тома на свои колени. Ему померещился какой-то едва заметный хвойный запах, наверное, от каких-то зелий из лежащей недалеко аптечки. Реддл в это время продолжал неотрывно смотреть на него снизу вверх. Сухие бледные губы приоткрылись: — Зачем ты здесь?.. — Если захочешь, уйду, когда тебе станет легче. Хватит этих попыток избавиться от меня. Я не причиню тебе боль. — …разве? …не за этим пришел? Гарри взял холодный компресс и обтер им щеки и шею Реддла. Тот вздрогнул, несколько раз дернулся и после замер, прикрыв глаза. — Я знаю, что тебе неприятны мои прикосновения, но так быстрее пройдет жар. Просто потерпи меня рядом некоторое время. В ответ он услышал тихий, неестественно спокойный голос: — …я не могу… не могу смотреть ему в глаза… и не желать убить… Гарри ничего не понял. — О ком ты? — Бесполезно… Я не могу… Даже после целой жизни… Я не могу перестать его… ненавидеть. — ТОМ! Что ты несешь? Ради всех святых, открой глаза! Он и правда открыл, на этот раз смотря в ответ совершенно осмысленно. — Мой отец. Гарри застыл на несколько секунд, погрузившись в яростные больные глаза Тома, вид которых совершенно не совпадал с его спокойным голосом. — Ты и не должен ощущать к нему ничего иного. Реддл тоже замер, впившись в него странным взглядом. — …ночью ты счел меня убийцей, не меньше. А теперь говоришь… Гарри не изменился в лице. Только слегка дернул плечом. — Можно испытывать любые эмоции и желания, но грань проходит там, где совершается поступок. Ты имеешь все основания ненавидеть своего отца. Даже желать ему смерти. Потому что он не выполнил свой долг. Я… понимаю это чувство, но оно не должно толкать тебя на преступление. Да и разве в том, как отец относится к тебе, есть хоть капля твоей вины? Нет, вовсе нет. Реддл прикрыл глаза. Его губы дрогнули, но только через несколько попыток раздались слова: — …я не должен был рождаться. Поттер ощутил, как у него самого от этих слов под ребрами разлилась боль. — Хватит нести бред. Единственная правда в том, что твои родители — просто слабые люди. Вот это ты должен понять, и больше ничего. Разочаруйся в них, прими это и живи дальше. Ты ценен, ты нужен мне и моему сыну. И нашему миру ты нужен. — Разве?.. Я… я могу понять и свою мать… желавшую быть рядом с человеком, который никогда бы её не полюбил… и отца… ненавидящего её за насилие над ним… Я — их плоть от плоти. — Нет. Ты больше, чем набор из их худших качеств. Ты — совершенно особенный человек. Помнишь ту ночь, когда мы летали в лесу в окружении искр огня. Это было что-то по-настоящему волшебное… Ради таких моментов стоит жить. Та твоя магия была… прекрасна. А то, что произошло этой ночью в поместье твоей родни… недостойно тебя. — Может, только это меня и достойно. Я всегда владел магией насилия и разрушения… — Нет. Твой приют породил это в тебе. Сам же ты научился летать — это и есть твоя лучшая магия, а не то, что сотворило с тобой то место и те люди. Том замолк, хотя Гарри видел — противоречивые мысли не оставили его полусонное сознание. — Тогда что, магия твоего сына… тоже порождение чего-то? Он, как и я, от рождения способен читать мысли, ощущать чужие чувства… Но это не так, а значит твои слова — ложь… Гарри усмехнулся, даже не пытаясь скрыть на своем лице горечь. — Такое бывает, когда излишне тревожный отец лезет с чтением мыслей к малышу, которому нет и года. Ал был очень тихим, особенно в сравнении с моим первым сыном, Джеймсом. Я пытался проверить, в порядке ли он, и не нашел способа лучше… Знаю, я — тот еще тупица. Вот так его магия среагировала на мое вмешательство. Том посмотрел на него совершенно потеряно. — …тебе кто подсказал применить к ребенку… легилименцию? Гарри тихо рассмеялся. — Во сне приснилось. Веки Реддла дрогнули. Он долгое время ничего не говорил, и Гарри даже подумал, что Том вновь уснул. — Прикосновения… Я могу осознавать… что они безопасны и даже… приятны. Но тело ведет себя иначе. Оно помнит, что обязательно идет после прикосновений. Его реакции быстрее, чем мои мысли. Гарри не знал, почему Том решил поделиться этим. Он и сам догадывался, чем вызвано отторжение Реддлом тактильного контакта, но спрашивать напрямую не решался. Больше Том ничего не сказал. Только обхватил своей ладонью руку Гарри, явно противореча собственным словам, и вскоре уснул, так и не отпустив ее. *** Почти через час жар, охвативший Реддла, начал спадать. Гарри рискнул уйти в свою комнату, чтобы пару часов поспать. Усталость настигла и его. Проспав до обеда, он проснулся от голоса Альбуса, настойчиво будившего его. Мальчик проголодался. — Прости, Ал. Уже так поздно. Прости, малыш. Альбус вел себя более чем прилично, не плакал и не капризничал. Как оказалось, он сам сделал себе завтрак из хлеба и нарезанного сыра, но сейчас уже время подбиралось к трем часам. Гарри в последнее время ощущал себя отвратительным отцом. — Пап, я заходил к Тому. Он все еще спит. И… я не стал его будить. — Он плохо себя чувствует после вчерашнего, так что пусть отсыпается, — Гарри по-быстрому съел плохо нарезанную ветчину. Он все еще ощущал в душе некоторое мерзкое чувство, потому после обеда предпочел посадить Ала рядом с собой и обнять. Тот затих в его руках, прижавшись посильнее. Они сидели так некоторое время, пока Поттер не прервал эту уютную тишину. — Ал, милый… Я должен… должен буду поговорить с Томом скоро. Могу я попросить тебя дать нам время побыть наедине? Не заходи к нам, ладно? Даже если мы будем слишком громко говорить. — Я не хочу, чтобы вы кричали друг на друга! Почему ты это должен делать? Том сделал что-то плохое? Этот ребенок… Ему нужно было откуда-то взять силы. — Я постараюсь. Я правда постараюсь поговорить с ним спокойно, но не уверен, что в один момент… Просто не заходи к нам, потому что за тебя я боюсь еще больше. Альбус кивнул и отвернулся от него. Гарри виделось в реакции сына некоторое неодобрение. — Я буду в саду. Только сделай так, чтобы Том никуда не ушел. Гарри усмехнулся на это без какой-либо радости. Его сын уже успел выйти в сад, когда он по единственной лестнице в доме начал подниматься на второй этаж к спальням. Примерно на полпути наверх Гарри понял, что слышит чей-то разговор. Едва уловимый женский голос звучал несколько напугано. Поттер прислушался, но казалось, звуки шли не с улицы. Стараясь не шуметь, он поднялся на этаж и подошел к двери комнаты Реддла, прислушиваясь изо всех сил. — …в нем нашла? Тело? Его смазливую внешность? Смешно, мама. Это точно говорил Том. Его голос, хоть и звучавший болезненно, словно на каком-то надрыве, все равно был до жути требовательным. Образовавшуюся паузу прервал тихий женский голос. Гарри не мог поверить, хоть и догадался сразу, кто это. — Я полюбила его потому, что он не был ими. Ты понимаешь меня? Ты должен понять, Том… Столько лет жизни в страхе. А он… из другого мира, недоступный… Как бы я могла быть с ним иначе? Отец и брат никогда не отпустили бы меня. А твой отец… никогда бы не полюбил. — Почему ты не сопротивлялась? Не ушла из семьи? Я вырос в условиях ничуть не лучше, но я не позволял так с собой поступать. Что ты отводишь глаза, мама? Я знаю, что твой брат делал с тобой. Думаешь, со мной этого никто сделать не пытался? Твое желание сбылось — родился весь в отца и расплачиваюсь за это по сей день. — Прости меня, Том. Пожалуйста… Я прошу тебя… Реддл, кажется, засмеялся. Гарри стоял на пороге комнаты, едва усмиряя биение собственного сердца. — Как я могу тебя простить?.. Я делал то, что считал нужным для собственного выживания, и это сделало меня монстром. У меня другая мораль, иные границы того, что я считаю справедливым. Но даже мне понятно, что ты его никогда не любила. Ты его не знала, не пыталась даже понять, только погрузила в то же насилие, что окружало тебя саму всю жизнь. — Я нашла в себе силы отпустить его. В конце концов… я поняла, какие страдания причиняю ему. — Поверь, мне все равно. То, что я понимаю его, вовсе не значит, что испытываю к нему жалость. Гонты и Реддлы достойны друг друга в высшей степени. Высокомерные, бездарные выродки маггловской и магической аристократии. Всегда выше всех остальных, чья кровь недостаточно чиста. Ты, мамочка, сделала все, чтобы я никогда не был своим ни для одной из этих семей. А сама умерла… единственный человек, кто мог защитить меня… — Том… — Единственный человек, кто в итоге защитил меня — это я сам. Моя магия. Как тут не поставить себя превыше всего мира. Прогнившего мира, который меня ненавидел с рождения. — Разве этот человек… Гарри… не защищает?.. На некоторое время воцарилась тишина, и Поттер подумал было, что Том решил прервать разговор. — Ты не поймешь, сколь велика его ценность для меня. Он — мой единственный и последний шанс. Гарри распахнул дверь. Призрачный силуэт женщины словно испугался его вторжения. Он не стал скрывать, что видит ее, хоть и знал, что вызванные в мир смертных Воскрешающим камнем видны только тем, кто их призвал. Повелитель смерти был исключением. Гарри посмотрел на кровать — Том все еще был там, только сел повыше, прислонившись спиной к изголовью. — Простите, что прервал. Женщина продолжила молча сидеть на левом краю кровати, видимо, в надежде, что ее не видно. Поттер сел справа. — Как ты себя чувствуешь? Том тяжело сглотнул и слабо махнул рукой, будто говоря — не важно. — Сегодня у меня день знакомства с твоими родителями, — Гарри посмотрел прямо в глаза Меропе. — Знаете, недавно общался с его отцом. Реддлу-старшему я, кажется, не понравился. Том, что удивительно, рассмеялся. Это настолько поразило Гарри, что он даже не смог сдержать возглас. — И чего ты ржешь?! Ты не подчистил за собой следы, и это пришлось сделать мне. Ты знал, что твой отец способен противостоять магии? Пусть и не в полной мере, но от маггла такого ожидать не приходится. Том откинул голову назад, прикрывая глаза. — И ты называешь себя магглолюбцем… Откуда же это удивление, Гарри? Считаешь магглов ни на что не способными? Была некоторая правда в этих словах, заставившая Поттера ощутить неловкость от собственных мыслей. — У моего папаши было около полугода, чтобы научиться сопротивляться. Что ж… видно, не столь уж он бесполезен. — Чем больше узнаю о твоей семье, Том, тем меньше вопросов у меня остается. — Я знаю, какое сомнительное наследство получил. Зачем мне твои напоминания? — А я бы вот не все назвал сомнительным. Хорошие качества тебе тоже достались, не стоит их умалять или отвергать. Вообще-то, именно на них и стоило бы сосредоточиться, Том. Реддл в ответ на эти слова поджал губы, будто не мог согласиться с ними, но и сказать против было нечего. — Ты до странности спокойно воспринял то, что я стер память твоим родственникам. Плечи Тома едва заметно приподнялись. — Я сказал им все, что хотел. Мне все равно теперь на их судьбу. Услышав эти слова, Гарри ощутил прилив сил, на который не смел и надеяться. Стало легче дышать. Меропа же продолжала смотреть на них обоих странным взглядом. Он знал, что ей было доступно понимание истинных сил Повелителей смерти, но, помимо страха, была в этих призрачных глазах и капля недоверчивого любопытства. — Это с помощью кольца ты вызвал призрак своей матери? Том кивнул, будто сил на полноценный ответ у него уже не было. Гарри прикоснулся к его лбу, на что тот резко распахнул глаза. — Ты опять горишь. Я поил тебя зельем несколько часов назад. Уже все должно было пройти. — Мне лучше. Гарри все же дал ему в руки очередную порцию снадобья. — Ты помнишь наш разговор? Мне казалось, ты тогда не вполне пришел в себя. — Я помню, Гарри, — Том посмотрел на него из-под полуопущенных век. — Хоть и предпочел бы забыть этот момент… слабости. Женщина неотрывно наблюдала за ними, все еще не решаясь произнести хоть слово, и тогда Гарри решил обратиться к ней первым. — Меропа, не знаю, говорил ли ваш сын про меня… Том сейчас живет в моем доме в Хогсмиде. Он — часть моей семьи. — Гарри Поттер, — ее голос был тих, но звучал тверже, чем в разговоре с сыном. — Верно. Я знаю вашу судьбу и не намерен судить вас за поступки прошлого. Мне не к чему это. Но вы должны сейчас сказать вашему сыну то, что говорит своему ребенку каждая мать. Пока у вас есть такой шанс. — О чем ты? — Реддл и правда не понимал. Как всегда. Власть, данная Повелителям смерти над мертвыми душами — не пустой звук. Меропа едва заметно кивнула и, слегка помедлив, села поближе к Тому. Она попыталась прикоснуться к его руке, но ее полупрозрачная кисть прошла сквозь его кожу. На лице женщины отразилась боль. — Том, — ее глаза встретились с карими глазами сына. — Я очень тебя люблю. Тот не выдержал и отвел взгляд в сторону. Через мгновение вновь посмотрел на нее уже с застывшем, окаменевшим лицом. Гарри знал, что это значит — внутри у Реддла была неудержимая буря чувств. — Я подвела тебя. Так сильно. Не нужно меня прощать. Я сама никогда себя не прощу. Но, пожалуйста, не думай, что я не любила тебя. Я все сделала, лишь бы ты родился и жил… Отдала все, что у меня было. Прости, что не смогла выжить. Я должна была… постараться больше… — Прекрати. Он отвернулся от нее. Гарри же, напротив, были видны все его эмоции. Вряд ли перед ним сейчас был Волдеморт, которого он помнил. Этот человек слабо напоминал себя прежнего. Скорее был похож на того юного Тома, что пришёл к нему ночью и выпил зелье Сна без сновидений в его объятьях. Может, отчасти, это он и был сейчас перед ним. Через некоторое время Том восстановил потерянный самоконтроль. Его взгляд был несколько расфокусированным, уставшим. Казалось, тот держался в сознании из последних сил. — Ляг. Тебе опять становится хуже. Мы побудем с тобой. Вновь наколдованный холодный компресс занял свое место. — Гарри Поттер… Он уснул. Точно. Так и было. Едва Том прикрыл глаза, как сразу погрузился в дрему. Из его раскрывшейся ладони выпал черный камень. Гарри взял его и отложил на тумбу, после чего разместил Тома поудобнее на кровати, вместо подушки уложив его голову на свои колени. Как и несколько часов назад. — Ты — Повелитель смерти. Ее голос был вовсе не таким уж испуганным и жалким, когда она разговаривала не со своим сыном. Казалось, женщина собрала последние силы, готовясь к какой-то борьбе. — Верно. Если ты увидела это во мне, то и в нем наверняка — тоже. — На вас обоих печать смерти. Гарри запустил руку в темные локоны, успокаивающе поглаживая их. Реддл вряд ли сейчас что-то ощущал, так что успокаивал Поттер скорее себя. Ему опять показалось, что в комнату проник какой-то хвойный аромат, он казался знакомым, но слишком мимолетным, чтобы прочувствовать его полной грудью. — Зачем тебе мой сын? Он обернулся к ней с невольно промелькнувшей злостью во взгляде. — Не пытайся защищать его от меня, Меропа. Он сказал тебе правду — сам для себя он куда лучший защитник. С учетом всех ужасов его жизни он все же смог хоть для одной части своей души найти правильное прибежище, и это прибежище — я. Том, словно подтверждая его правоту, повернулся во сне, прижавшись щекой к его бедру. Будто опять искал близости. — Никто из вас не подумал о последствиях своих действий. А мне пришлось разбираться со всем этим. Это мой выбор — быть здесь с ним. Вы свой уже сделали. Вы оставили его. Женщина переместилась поближе к ним, чтобы лучше видеть и Гарри, и своего сына. — Ты… любишь?.. Он сразу прервал ее, едва поняв, куда повернул разговор. — Не спрашивай то, о чем понятия не имеешь. У меня нет для тебя ответа. В нем вскипела злость. Не на Меропу, а на все те обстоятельства жизни, над которыми он был не властен. — Он зовет меня то Гарри, то профессор, будто путается в том, кто он сам и кем ему прихожусь я. Смотрит иногда так, будто знает все тайны этого мира, а иногда — как потерянное дитя, хуже моего шестилетнего сына. Я не знаю, что с его душой, но она до сих пор в осколках. Едва удерживает свою целостность. Нам с ним нужно больше времени. Воскрешающий камень поднялся в воздух и сделал три оборота вокруг своей оси. *** Гарри был отвратительным отцом, по крайней мере в этот хаотичный сложный день. Он опять уснул. В этот раз ему довелось очнуться не от голоса своего сына, а от болезненного покалывания в онемевших ногах. Стоило только приоткрыть веки, как он встретился со взглядом воспаленных карих глаз. — Я не буду извиняться за то, что прикасался к тебе, — сказал Гарри вместо приветствия. — Мне требовалось знать, что твоя температура не начала опять расти… — И поэтому ты уснул. Я понял. Пожав плечами, Поттер ответил: — Так и чего ты сам продолжил так лежать? — Приятно наблюдать за тобой, когда ты спишь. Молча. Без криков и обвинений. Редкий момент, который стоит ценить. Поттер взял лежащую рядом подушку и припечатал ее к чужому лицу. Послышался тихий смех. — Я вижу, силы начали возвращаться к тебе. Тогда… вот что. Нам нужно обсудить, что вчера произошло. Я половину ночи думал, что я сделал не так. Куда ты сорвался и почему. Мне в голову ничего так и не пришло, и именно это меня напугало больше всего. Я не смог понять тебя. Реддл отбросил подушку, но так и не убрал свою голову с его коленей. — Тебя пугает, что я непредсказуем? Но и ты ведь не лучше, Гарри. Теперь я начинаю понимать, что ты имел ввиду под своим характером. Мне стоит порадоваться, что ты не пустил в ход волшебную палочку. — Потому что ты не вытащил свою. Если честно, это меня удержало. И от некоторых слов, и тем более — от действий. Том слегка прикрыл глаза, погрузившись в размышления, хотя Гарри бы на его месте вспылил после таких фраз в свой адрес. Через некоторое время он произнес: — Я уже говорил, что с трудом переношу, когда отбирают что-то мое. — Ты сейчас про что? — Про твоих родственников Поттеров, Юфимию и Флимонта. То, как весело вы проводили время. Как семья. Я был там лишним, это очевидно. Вот и вспомнил про свою «прекрасную» родню. Решил, что раз у вас свой семейный ужин, мне стоит получить свой. — Ты сейчас серьезно? — Гарри не знал, как на это реагировать. — Ты же сам все это устроил! Сам же и уговаривал меня пойти на эту встречу. Зачем тогда ты это делал?! Том молчал, никак не меняясь в лице. Будто делал вид, что вспышка эмоций Гарри вообще его не касается. — А в итоге что? Ты свалил. Юфимия начала спрашивать, где мать Ала. А когда я сказал, что развелся, так посмотрела, будто я кого-то проклял. И это все при моем сыне. Думаешь, мне это понравилось? Том приподнялся, наконец, с его коленей. Гарри сразу почувствовал, как множество мелких игл впилось в кожу. — И этот их дом — новенький и вычищенный до зеркального блеска. Я ненавижу с детства подобные дома. Моя бывшая купила именно такой, как только мы поженились, так меня все годы от него тошнило. Том слушал внимательно, не перебивая. В конце монолога Поттера он тихо рассмеялся, а потом вцепился в собственные волосы и слегка потянул за них. Одна рука соскользнула, неудачно задев ногтями щеку. — Ты донес свою мысль достаточно четко, Гарри. Поттер обхватил его запястье и потянул на себя. — Прекрати, ты так лицо расцарапаешь. Реддл опустил руки. — Почему ты не мог мне сказать, что чувствуешь все это, Том? Что тут страшного? Я по-твоему что, должен боготворить каждого предполагаемого родственника, потому что у нас фамилии одинаковые? Да, признаюсь, даже несмотря на некоторые моменты, я все же был рад этому знакомству. Но не надо преувеличивать. Никто не становится семьей от одного общего ужина. Том в отрицании покачал головой. — Как только ты получил от них письмо… Помнишь тот день? Ты улыбку скрыть не мог. Я видел, как ты был этому рад… Гарри и правда вспомнил этот момент. Его неудержимо пробрал смех. — Ага. Помню. Я еще тогда подумал, что ты решил мне сделать подарок ко дню рождения. Думаешь, я не сопоставил пропажу десяти галлеонов, новенькое зелье для волос в ванной и «неожиданное» письмо от Флимонта? Мне было приятно, что ты сделал такое для меня. Вот чему я радовался. Ладно, это стоило сказать, чтобы увидеть в чужих глазах шок и замешательство. — Решил не портить твой сюрприз. Учту на будущее, что ты, оказывается, замечаешь все мои эмоции, только переворачиваешь их так, как тебе твоя паранойя подскажет. Том не остался в долгу. — Будто ты не делаешь того же. — Ты пришел домой в крови и с мерзким кольцом на пальце. Прости, что подумал, что ты вор! Ах, ты же и правда вор! Да еще и поджигатель, как выяснилось! Разве я отреагировал неадекватно? — Ты мог дать мне шанс всё объяснить. Этот артефакт — мой по праву рождения. Хватит, Гарри. Мой дядя не оставит потомков, больше у нас в роду никого нет, так что годом раньше, годом позже — это кольцо должно было стать моим. — А ты, значит, собираешься разжиться потомками? Есть кандидатура для продолжения «великого» рода? — Да пошел ты, — Том растянул губы в случайно вырвавшейся улыбке. Ему шло… Даже болезненный вид постепенно исчезал. Поттер выдохнул и вновь медленно набрал в легкие воздух. — Вот что, Том. Ты, откровенно говоря, перепутал все причины моих эмоций. Я, конечно, знал, что у тебя с этим проблемы, но… — Потому я и читаю мысли людей. Мне не нужно гадать, радуется человек из-за меня или потому что выиграл сотню галлеонов. Я могу прочитать его мысли и быть уверенным. С тобой такое не работает. Даже твой сын в этом плане проще — он сразу озвучивает свои чувства. — Что, хочешь, чтобы я был более прямолинейным? Говорил тебе, что у меня на душе? А сам ты к такому готов? — И что меня должно остановить? Хочешь знать, что вчера со мной произошло? Я сорвался, Гарри. Было больно, и я не посчитал нужным удерживать себя от действий. Да, это не красит меня, я осознаю. Такие оправдания… смешны. Но других у меня нет. — Сойдут для пятнадцатилетнего подростка, — Гарри не собирался щадить эго этого великовозрастного психа. — Думаешь, я не понимаю твое желание увидеть родителей? Даже несмотря на то, какими людьми они были. И разочарование в них… я тоже могу понять. Но не пошли бы они уже куда-подальше, Том?! Иногда общей крови мало, чтобы считать людей своей семьей. — Как я уже сказал — их дальнейшая судьба мне не интересна. Теперь уже все равно. Даже раньше, в детстве… мне не нужна была от них любовь. Только безопасность. Самая малость — кров над головой, пища и защита. Но они ничего не могли мне дать. Так о чем сожалеть? Прошлое не изменить. Гарри было больно слышать эти слова, но он не смел его прервать. Они посидели в тишине несколько минут, прежде чем он решился сказать: — Тебе нравится наш дом? Реддл слегка вздернул бровь, но ответил: — Да. — А жить с нами? — Да. К чему эти вопросы? — Тогда почему пытался сегодня уйти? Что я… это из-за того, что я голос на тебя повысил? Или из-за недоверия? Почему ты так легко отказался от всего? Том отвел взгляд, будто ответ давался ему непросто. — Все вместе. Я не собирался уходить насовсем. Только переждать твой приступ слепой злости. — То тебе нужно, чтобы я больше говорил о том, что чувствую, то, наоборот, все держал в себе! Ты уж определись! Что, я нравлюсь тебе только когда радостный? А когда я зол на тебя, то пошел куда подальше? — Дело не в этом. Тогда я уже был на грани обморока. Мне рядом только взбешенного тебя не хватало. — Если я буду для тебя невыносим — закройся в комнате и не пускай меня. Но только не собирай вещи и не уходи. Что здесь непонятного? Неужели я своими поступками заслужил недоверие к себе, Том? Гарри видел, что с каждой его фразой лицо Реддла становится мрачнее. Ему самому резко стало не по себе. Внутри опять вспыхнула боль, выворачивающая все нутро. Том, однако, сказал то, что он вовсе не ожидал от него услышать: — Ты… имеешь право злиться на меня. Особенно после этой ночи, — Реддл ненадолго отвел взгляд, но потом вновь посмотрел прямо в глаза Гарри. — Я… не хотел, чтобы ты думал обо мне хуже, чем я и так есть. Потому и думал уйти. Не хотел быть объектом твоей ненависти. Это было… невыносимо. — Я не испытываю к тебе никакой ненависти! Это был страх. Мне было страшно за тебя всю ночь. И потом, когда ты вернулся. Ты это понимаешь? Что ты от меня хочешь, Том?! — Гарри, я действительно не понимаю, почему ты сейчас так встревожен. Ты будто не со мной говоришь. Я тебя ни в чем не обвиняю. Наоборот, признаю — в части чувств и взаимоотношений между людьми я слабо компетентен. Особенно, если я лишен одного из своих способов восприятия — чтения мыслей. Поттер не знал, что ему на это ответить. Он и правда будто был поглощен чувством, из которого никак не мог выбраться. Оно опять, как при любой ссоре с Джинни или друзьями, накрыло его с головой. — Мне непривычно это все. Совместная жизнь и то, что кому-то не все равно, куда я пропадаю. Я не хочу никуда отсюда уходить и не уйду. Ночью я только забрал то, что считал положенным мне наследством. Больше эти люди для меня ничего не значат. Я забуду о них навсегда. И нет в твоих эмоциях ничего, с чем я бы не смог справиться. Мне только нужно время привыкнуть к ним. — Мои эмоции для всех всегда излишни. Я не могу… Том улыбнулся, и это заставило Гарри прерваться на полуслове. — До меня раньше только излишние эмоции и могли достучаться. И то, чаще всего — негативные. Все остальное… не вызывало сколько-нибудь заметного отклика. Но даже я понимаю, что это ненормально. — Ну да. Вот такой я ненормальный. — Хватит, Гарри. Я довел тебя до такого состояния, мне и разбираться с последствиями, — лицо Реддла словно стало спокойнее. Вернулась прежняя хладнокровная решимость. — Мой срыв был, в том числе, из-за того, что я не понимаю, какова моя роль здесь, в твоем доме. Ты — мой профессор, и это накладывает на нас иерархию, которая мне чужда. Я не хочу такого рода подчинения. Мне нужно равенство. — Я тебе не только профессор. Ты живешь в моем доме. В первую очередь, ты — часть моей семьи, а ученик — в последнюю. Я пошел на достаточные усилия, чтобы засунуть эти формальности между нами куда подальше. В конце концов, подчищал за тобой следы нарушения Статута о секретности. Этого мало? Напомнить про дела в приюте? — Ты не подходишь на роль родителя для меня, уж прости. В этом все дело. Они оба ненадолго замолчали и, кажется, Гарри тоже начинал понимать, в чем проблема. Да, притворство им обоим стало даваться с трудом. Поттер высказал то единственное, что ему пришло на ум: — А друга? Реддл задумался над этим дольше, чем Гарри от него ожидал. Ему казалось, тот должен высмеять это предложение. — Пока… сойдет. Сказав это, Том лег на подушку куда более расслабленный, чем мгновение назад. Его неморгающий взгляд пробежался по лицу собеседника. — Дружба подразумевает равенство. В том числе в принятии решений. Гарри кивнул. — Ага. — Я хочу обучать Альбуса, как своего ученика. Это допустимо? — Не вижу в этом проблемы, но лучше заранее обговори со мной темы этого обучения. Что-то еще? — Прикосновения. Я вполне перенесу, если ты будешь прикасаться ко мне в той мере, в которой это допускается между друзьями. Это правило может действовать в доме. В Хогвартсе нужно соблюдать дистанцию. Том смотрел на него несколько напряженно, ожидая ответа. Гарри не собирался его разочаровывать. — Идет. Я тогда попрошу взамен говорить, черт побери, словами, если ты приревнуешь меня и сына к очередным родственникам на горизонте. Или кому-то еще. Я доходчиво донес свою мысль и в этот раз?