Своими глазами

август 2002,

4 года и 3 месяца с битвы за Хогвартс

— Джинни, ты дома? — в ответ звучала только тишина. — Как обычно. Стрелка волшебных часов с надписью «Джинни» указывала на тренировочную базу по квиддичу. Гарри проверил время — девять вечера. Устало сев в кресло, Гарри прикрыл глаза. Хотелось спать. Последние пару лет его жизнь превратилась в сплошную рутину. На работе происшествий было мало. Министр даже назвал этот период «великим послевоенным спокойствием». Гарри стоило радоваться — нет преступников, все последователи Волдеморта, как и просто любители темной магии уже сидели в Азкабане или эмигрировали. Если кто и остался, то сидел тише воды. В какой-то момент от отсутствия работы Кингсли даже поручил им разбираться с кражами. Гарри ощущал себя совершенно бесполезным. Сны о Реддле не снились уже три года. Последняя часть жизни Гарри, которая тонкой нитью связывала его с тяжелым прошлым, бесследно пропала. Этому тоже стоило радоваться. Только вот вернулись иные сны. Кошмары, в котором его мертвые смотрят на то, как он живет свою спокойную, безопасную и безбедную жизнь. Иногда Гарри представлял, были бы его родители рады за него?.. Гордились бы тем, кем он стал? Гарри был уверен, что Сириус бы посмеялся над его попытками найти вора чьих-то семейных артефактов. Вором, кстати, оказался затаившийся в вентиляционной шахте нюхлер. А мама с папой… Только недавно до Гарри дошло, что его родители никогда не работали. Он не знал и уже не мог узнать, важна ли для них была карьера, кем они могли бы стать, если бы не умерли? Смогли бы они добиться на своей работе каких-то успехов? Теперь он был старше, чем когда-либо были Лили и Джеймс. Даже его брак с Джинни уже длился дольше, чем у его родителей. Странно было знать, что ты стал старше своих матери и отца. Теперь, имея больший опыт, чем был когда-либо у них, Гарри с ужасом начинал понимать, какими в сущности молодыми и неопытными были его родители. В душе Гарри ворочались чувства, которым он не мог найти определение. Неожиданно в камине, из которого он сам недавно вернулся с работы, вспыхнул огонь. Джинни Поттер появилась из зеленого пламени с метлой в одной руке и объемной сумкой в другой. — Хей, только вернулся? Думала, успею первой. Я схожу в душ. Гарри зашел в их спальню, в некоторой прострации переодеваясь в одежду для сна. Когда Джинни вернулась, он сидел на краю кровати, собираясь с силами для разговора. Девушка вопросительно посмотрела на него, не понимая, почему он не ложится. — Джин, помнишь мы обсуждали, что задумаемся о детях, когда моя работа станет более безопасной? Девушка начала заплетать волосы в широкую косу перед сном, но, услышав вопрос, удивленно посмотрела в его сторону. — Тебя повысили? — До руководителя стажеров. Теперь буду подтягивать их практические навыки после наших сокращенных курсов. Будет значительно меньше выездов и реальных боевых столкновений. Джинни открыто улыбнулась ему. — Наконец-то! Я говорила, что давно пора! Рон как раз ушел из Аврората, и ты без напарника остался. Это повышение как нельзя кстати! — Рон тут ни при чем. — Ой, да ладно тебе. Я же знаю, что братец неоднократно прикрывал твои срывы на работе. Ты помнишь тот Ступефай в несчастного торговца с Лютного, после которого обрушилось здание? А из недавнего — как ты врезал Смиту за шутку про… — Я вообще не про это хотел с тобой поговорить. Ты услышала мой вопрос. Джинни пожала плечами. — Я не хочу сейчас детей. У меня карьера на подъеме, и я только недавно заключила контракт на рекламу новой модели метел. Лицо Гарри потемнело практически на глазах. Кровь прилила к его щекам, покрыв их неровными пятнами. — И когда, ты думаешь, настанет подходящее время? — Может, через лет пять. Не вижу смысла торопиться. После родов я не смогу быстро восстановиться, и уж точно потеряю место в команде. К тому же, ты не будешь сидеть с малышом вместо меня. Я тебя знаю, как же Аврорат проживет без Гарри Поттера?! — Моя мама родила меня, когда ей было двадцать! И даже война ей не помешала это сделать. Потому что она действительно любила моего отца. На лице Джинни мгновенно вспыхнула ярость, как у него самого. — Я — не твоя мать, Гарри! И никогда ей не буду! Если ты во мне видишь ее, то извини за такое разочарование! — ее злость была очевидна. — Я вообще не могу понять, как можно было забеременеть, принимая участие в войне? — Не смей так говорить о ней, — в тихом голосе Гарри послышался плохо скрытый гнев. При каждой подобной ссоре они с Джинни мгновенно вспыхивали и срывались на крик. Гнев жены подпитывал его собственный, и он уже едва чувствовал ту грань, на которой стоило остановиться. Его изматывало это. До прострелов головной боли, нервной дрожи и охрипшего голоса. — Кто еще скажет тебе правду?! Все тебя жалеют, слово поперек боятся сказать, чтобы ты не психанул лишний раз! Моя мама тоже тогда была беременна Роном. И ей в голову не пришло бросать вызовы темным волшебникам. Она и отцу запретила вступать в Орден! Ты не знал? У нее и так погибли два брата, но те и не имели семей! Ты посмотри сейчас на Тэдди! Нимфадора всегда была не в себе, это понятно, но ее сыну-то это за что? Она что, подумала о нем? У Гарри потемнело в глазах. — Если бы не моя мать, вы все жили бы с «прекрасным» правителем магической Британии. Ах, да. Он же не любил осквернителей крови. — Я не преуменьшаю подвиг Лили Поттер, — Джинни подошла к своему мужу, поставив руки на свою талию. Она слишком сильно в этот момент напомнила ему Молли. — Только вот моя мать в решающий момент убила Беллатрису Лестрейндж, вторую по силе из Пожирателей после Волдеморта, чтобы спасти меня. А не совершила жертвоприношение, оставив всех нас сиротами! Ту ночь Гарри провел в доме Гермионы и Рона. Просто не смог ночевать с женой в одном помещении после всех сказанных слов. У него настолько сильно разболелась голова, что Мионе пришлось перерыть всю домашнюю аптечку в поисках сильного успокоительного зелья. С семье Уизли-Грейнджер необходимость в таких лекарствах возникала редко, даже несмотря на старую работу Рона в Аврорате. Друзьям он ничего толком не сказал о причинах произошедшего, впрочем, Гермиона как всегда о чем-то догадывалась. Скорее всего Джинни давно разболтала ей все их семейные, в том числе интимные проблемы. Было тошно. Гарри не знал, что ему делать со своей личной жизнью, летящей под откос, если бы следующим вечером Джин не встретила его после работы в значительно более спокойном настроении. — Я думала весь сегодняшний день над… тем, что мы обсуждали вчера. Они оба сидели за ужином. Джинни, видимо, купила бифштекс с овощами и заранее озаботилась сервировкой стола. Для их дома это было не самое привычное действие. Обычно по будням Гарри ужинал на работе, и стол оставался пустым. Джинни попыталась взять его за руку, и он, конечно же, позволил ей. За этот один день в разлуке Гарри успел проклясть самого себя уже сто раз. Он не хотел терять ее. Совершенно не хотел. Но сказанные слова уже не вернуть назад. Возможно, Джинни тоже чувствовала что-то подобное. — Рождение ребёнка все изменит для нас. Мне не просто принять такое решение. Гарри не был убежден ее словами. — Я не хотел тебя вынуждать, Джин. Но это важно для меня. Я не представляю себе семью без детей. Я думал, уж ты-то сможешь в этом меня понять. Джинни упрямо покачала головой. — Но не тебе же его рожать, Гарри. В том то и дело, легко сказать — роди мне ребёнка. — Ты думаешь, я буду плохим отцом? Ты серьёзно? — Это никак не проверить, пока ребёнок не родится. Ты можешь думать о себе что угодно, но это мне предстоит сидеть с ним целыми днями. Бесконечно переживать о том, правильно ли я все делаю. Бросить карьеру. — Но разве это все равно рано или поздно не случится? Я купил этот дом, представляя, как тут будут жить наши дети! Иначе зачем нам тут столько места? Чтобы ты хвасталась тем, в каком классном доме живешь перед своей командой? Может, и брак со мной для тебя просто удачная партия? Хочешь следующие несколько лет только тратиться на одежду и давать интервью? «Жена Избранного!» На каждой афише после побед твоей команды! — Да, я черт побери хочу, наконец, пожить не в бедности! Я заслуживаю этого! Я сама на это заработала и не хочу, как моя мать, сидеть дома с детьми и круглый день заниматься бытом! Гарри тихо сказал отстраненным холодным голосом: — Если тебе реклама метел дороже нашего ребёнка, о чем мне с тобой говорить? Я принял это к сведению, Джинни. — Знаешь что, Гарри Поттер! Мы живем вместе уже три года, и если я что-то про тебя и поняла — для тебя есть только крайность! Если работа — то только борьба со злом с риском для жизни. Если друзья — то такие, которые пойдут за тобой на смерть. И я. Ты говоришь, что любишь меня, но после любой нашей ссоры ты даже не думаешь первым идти на примирение. А теперь в доказательство моей любви хочешь, чтобы я пожертвовала своей карьерой ради ребёнка. — Никакая карьера не стоит семьи. Мне это совершенно понятно. А ты именно так расставила приоритеты. — Это лицемерие с твоей стороны, Гарри! Сам ты со своей работы не уйдешь, чтобы ухаживать за ребенком. Я ещё не сказала, какой ты собственник и ревнивец. Не дает покоя то, что я известна в обществе не только как твоя жена? Что у меня могут быть свои достижения? Что я нравлюсь другим парням и хорошо зарабатываю? — Скорее то, в каком виде ты снимаешься для Магического еженедельника. — О, конечно! И недели не проходит, чтобы ты меня не попрекнул той статьей! А ведь я не только про себя говорю. Как Рон с Гермионой только посмели поставить друг друга на первый план, а тебя оставить позади, да, Гарри? — Они никогда не оставляли меня. — Ага. Но не будь меня рядом с тобой, что бы ты делал? — Ты думаешь, я не заслуживаю такой любви, как была у моих родителей? — Легко говорить про любовь людей, которые были вместе четыре года и умерли в один день. А я видела другую любовь! Как мама с папой десятилетиями ругались и мирились, злились друг на друга и прощали обиды. Поддерживали в трудные периоды, а таких было множество. В подобной любви нет места ежедневным подвигам на грани жизни и смерти, но это настоящая любовь! Если Гарри и мог понять, о чем она говорит, то принять это для самого себя было очень сложно. ***

март 2004,

5 лет и 10 месяцев с битвы за Хогвартс

Джинни забеременела, когда у ее команды началась непрерывная полоса неудач. — Джеймс Сириус Поттер? Она смотрела на Гарри упрямым взглядом, в котором уже не первый раз за последние пять минут проскальзывало раздражение. — Почему мой сын должен носить имена людей с такой несчастливой судьбой? Как ты ему будешь это объяснять? Своими сожалениями и тоской о прошлом? Ему этот багаж зачем? Думаешь, он хотел бы, чтобы ты каждый раз при обращении к нему думал о мёртвых? Этот спор возникал уже не первый раз. Второй триместр беременности подходил к концу, и нужно было уже поторопиться с выбором имени ребёнку. — Ты просто повернут на прошлом. Гарри, нужно жить дальше! Дети — это будущее, а не прошлое! То, что ты так назовешь сына, не вернет к жизни тех, кто умер, а только наложит свой отпечаток уже на его судьбу! В моей семье тоже были свои мертвецы, но родители никого из нас не назвали в их честь. — Возможно, потому что имена Гидеон и Фабиан с фамилией Уизли плохо сочетаются? Глаза Джинни полыхнули яростью. — На что ты намекаешь? — Ты прекрасно меня поняла. Твоя мать никогда бы так пафосно не назвала своих детей. Ее корежило от чистокровных традиций Пруэттов, как и ее братьев, вступивших в Орден. Не просто так Молли сбежала от родителей при первой же возможности. А ты что подумала? Что я насмехаюсь над фамилией твоего отца? — Твой сарказм в последнее время весьма посредственен. — Если это все твои аргументы против имени для нашего сына, то попробуй найти еще. Со стороны камина послышался какой-то шум. — Э-э… привет. Мы не вовремя? — Рон вместе с Гермионой переместились к ним в гости. Для друзей камин Поттеров всегда был открыт. — Мы просто обсуждаем имя для нашего ребенка, — холодно отозвался Поттер. — Проходите, там есть закуски. Я сейчас налью нам сливочное пиво. Он ушёл на кухню, предпочтя ненадолго оставить друзей вместе с женой. — …Джордж попросил проверить! — Ро-о-он! — Ладно, я сам выпросил. Но это точно весело, я вам говорю! Мы хотим выпустить их в продажу через месяц. Но они однозначно безопасны. Там совсем крошечная капля сыворотки! Гарри подошел к столу, поставив в его центр бокалы и несколько бутылок. Вместе со сливочным пивом он решил захватить и огневиски. — О чем разговор? Гермиона фыркнула. — Рон пытается развести нас на бесплатное тестирование их новых конфет с Сывороткой правды. Вроде как действие одной штуки длится ровно столько времени, чтобы человек успел ответить на один вопрос. — Мы могли бы сыграть в Правду или Действие, — Джинни пожала плечами. — А что? Я поддержу Рона. Давно у нас не было повода узнать друг о друге что-то новое. — Вы, Уизли, просто невыносимы, — притворное раздражение Гермионы вылилось в широкую улыбку. — Ну, давайте. Гарри, ты будешь участвовать? Он кивнул, уткнувшись в свой бокал с темной жидкостью. — Отлично, вместе с кучей конфет у нас есть и подготовленный набор вопросов. Джинни, вытягивай, а я отвечу. Время полетело незаметно, и Гарри позволил себе немного расслабиться — огневиски согрело его, как и компания старых друзей. Вопросы были с небольшими подколками, но ничего особенно неприличного там не было. — Гарри, твоя очередь. Поттер быстро разгрыз конфету, после чего Рон зачитал вопрос. — Назови трех самых красивых людей, которых ты встречал в своей жизни? — Седрик Диггори, Сириус Блэк, Том Марволо Реддл. В голове Гарри на несколько секунд воцарилось приятное блаженство. Слова сорвались с языка так легко, будто он не ведал никаких сомнений. В комнате мгновенно затих смех. — Э-э, и кто из них самый красивый? — Реддл, естественно. Лёгкость мыслей внезапно испарилась, едва только Гарри произнес последнее слово. Медленно, очень медленно до него начало доходить, что именно он сказал. Джинни пошевелилась рядом и неожиданно произнесла: — Я понимаю, почему вы удивлены. Вы не видели Волдеморта таким, какой он был в юности. В отличии от нас с Гарри. Я бы, возможно, тоже назвала именно его, достанься мне этот вопрос. Гермиона как-то неловко поставила бокал, заерзав на стуле, а на лице Рона расползлась странная улыбка. — Меня больше интересует, почему Гарри назвал только парней… Гермиона пихнула его локтем в бок. Может, это и было сделано почти незаметно, но не укрылось от внимания Поттера. — Так странно, что многие красивые люди обычно плохо заканчивают, — Миона коротко посмотрела на Гарри. — Мне еще вспомнился Локхарт… — Локхарт — самовлюбленный индюк, он заслужил свою участь, — не удержался Рон. — И внешность использовал, чтобы побольше фанаток получить, которые скупали его книги! До сих пор не понимаю, что вы все в нем нашли на втором курсе! — Что, а Том Реддл тоже пользовался своей внешностью? Все почему-то посмотрели на Гарри в этот момент с вопросом во взгляде. — Э-э, ну, он как-то же убедил всех учителей, кроме Дамблдора, в том, какой он прекрасный староста с идеальной репутацией. Все ему верили, не подозревая в преступлениях. И потом, наверно с такой внешностью было куда проще собрать вокруг себя сторонников. Гермиона пожала плечами. — Что-то я сомневаюсь, что тот же Слизнорт повелся на реддловское милое личико, а если это так, то я знать про это ничего не хочу. Гарри что-то зацепило в словах подруги, хотя он и сам не понял, что именно. — И насчет сторонников… Пожиратели же в подавляющем большинстве были мужчинами, они что, тоже за внешность к Реддлу примкнули? Или мы что-то не знаем о клубе по интересам Того-Кого-Нельзя-Называть? Поттер спросил: — Ты думаешь, он не пользовался своей внешностью? — Если честно, Гарри, из всего, что ты нам рассказывал, я помню только историю с Хепзибой Смит, которой Том явно приглянулся из-за внешности. Но что-то мне тошно от рассказа про богатую женщину в возрасте, которая увлеклась молодым парнем. Конечно, она не заслужила такой смерти, но зачем вообще было пускать его в свой дом? Тут уже высказалась Джинни. — Ты не знаешь, как Реддл умеет втираться в доверие. Как вызывает симпатию к себе и пользуется чужими слабостями. Он действительно очень красив, такого человека редко встретишь в жизни, а вдобавок к этому умен, внимателен и может притвориться очень чутким и понимающим. — Ага. Прям идеальный мужчина, — в голос Гарри прокрался очевидный сарказм. — Вам не кажется странным, что он никогда не использовал секс как инструмент влияния? — Гарри сам не ожидал от себя таких слов, но его уже несло. — Я не про любовь, на которую он был не способен, а про получение иных выгод таким способом. С его внешностью он мог бы получить практически любую девушку, склонить на свою сторону ее влиятельную и богатую семью, вряд ли его беспринципность имела границы, так почему нет? — Может и имела границы. Мы же не так и много о нем знаем. — Вдруг ему это вообще было не интересно? — Рон хихикнул. — Тот-Кого-Нельзя-Называть девственник? Хотя та же Лестрейндж наверняка была бы не против… ну вы понимаете… Все улыбнулись, кроме Гарри. Почему-то он начал чувствовать медленно разгорающееся раздражение. Он поставил пустой бокал на стол и потянулся за бутылкой, чтобы долить себе еще. — Человек, который так стремился к контролю и власти, решил никак не касаться сферы жизни, с которой эти две вещи неразделимы? — Гарри, ничего от тебя про секс слышать не хочу. Ради Мерлина, ты женат на моей сестре! — Ну, по крайней мере Скиттер ничего не нарыла о личной жизни Волдеморта. Видимо, если даже тот с кем-то когда-то и переспал, ни одна волшебница в этом не рискнула признаться. — Или он всех их убил. Гермиона, не хочешь ответить на этот же вопрос? Кто для тебя три самых красивых человека? — Рон явно попытался сменить тему. Миона съела конфету, запив её пивом. — Гилдерой Локхард, — лицо девушки стремительно покраснело, — Виктор Крам и… Рон Уизли. — Рон? — Джинни весело рассмеялась. — Братец, ты уверен, что твои продукты работают? Дайте мне одну штуку. — Нет уж. Пусть теперь Рон ответит! Рональд, положивший себе в рот конфету, слишком медленно рассасывал её, явно пытаясь выиграть себе побольше времени. — Я уже пожалел, что предложил эту игру. — Так кто эти три человека, Рон? — Ф-флер… — рядом послышался вопль Гермионы «я знала, что ты её назовёшь!!!» — …мадам Розмерта и ты. Гермиона смотрела на него таким взглядом, будто хотела и ударить, и поцеловать одновременно. — Ну ты и придурок. — Эй, я, между прочим, твой муж! Джинни, пока друзья ворчали друг на друга, с каким-то чувством сожаления посмотрела на Гарри. — Знаете, я что-то устала. Вы оставайтесь, поболтайте, а я пойду спать. Последнее время ребёнок часто толкается. Гарри проводил её отрешенным взглядом. ***

май 2005,

7 лет с битвы за Хогвартс

Гермиона принесла бутылку запылившегося огневиски и поставила его перед Гарри на стол. — Извини, компанию составить не смогу, — она нерешительно улыбнулась, присаживаясь на соседний стул. — Джинни сказала мне, что тоже в положении… Я не знала, что вы планировали… — Мы не планировали. Переспали один раз в годовщину битвы за Хогвартс. У меня было паршивое состояние. Столько знакомых лиц увидел, стены Хогвартса, гробница Дамблдора, старые воспоминания. — Как-то не возбуждающе звучит. И я не уверена, что хочу знать подробности. Гарри отрицательно помотал головой. Периодически на его лице появлялась гримаса боли. — Это был первый раз за очень долгое время, наверно, со времен начала ее беременности Джеймсом. Хотелось почувствовать себя снова не одиноким, хотя бы иллюзию принятия, а не… Мы оба не выпили нужные зелья, просто не подумали заранее, что будет секс. Она решила оставить ребёнка… Еще бы она так не решила… — в голосе Гарри мелькнула злость. — Я тем более не собираюсь от него отказываться, какие бы трудности у нас сейчас с Джинни ни были. — Насколько я знаю, она все равно на работу уже вернуться не может. Рождение второго ребёнка даст ей дополнительное время подумать, что делать. — Знала бы ты, как часто я от неё слышал это, как упрёк. Да, теперь она решила, что раз все равно карьере конец, можно заняться и воспитанием наших детей, — в голосе Гарри слышался неприкрытый сарказм. Гермиона тяжело вздохнула и посмотрела на небольшую переносную кроватку, в которой спал малыш Джеймс. Гарри тоже перевел взгляд на него. — Ты прислал мне патронуса из Мунго. Расскажешь, что случилось? Джеймс вроде выглядит спокойнее, чем обычно?.. Гарри ощутил, как по его телу пробежала холодная волна дрожи. Он налил себе четверть стакана огневиски и выпил залпом. — Гарри… Что случилось в конце концов? Не пугай меня. Поттер несколько секунд помолчал, подбирая слова. Держать себя в руках выходило у него с каждой фразой все хуже и хуже. — Случилось то, что я тупой идиот в зельях, вот что. Только я не думал, что и моя жена в них не лучше. Какого черта ей и Слизнорт, и Снейп ставили «Превосходно»?! За рыжие волосы и собственное чувство вины? Вот что произошло, Гермиона — мы несколько месяцев давали Джеймсу неподходящую дозу успокоительного. Я не знаю, кто из нас двоих прочитал на рецепте, что за раз ребёнку можно давать одну унцию. — Нет, нет… это же одна унция на вес в двадцать или более фунтов. Боже мой! Как же так! — на лице Гермионы отразился ужас. — Почему ты мне никогда не говорил?! Гарри закрыл лицо ладонями, впиваясь короткими ногтями в кожу своего лба. — Что сказали в Мунго? Успокоительное зелье не яд, я знаю, что там можно превысить дозировку, но… — Сегодня дежурным целителем был Майкл Корнер. Неожиданная встреча. Он даже не орал на меня, а следовало бы. — Гарри говорил совершенно не свойственным ему размеренным, безэмоциональным тоном. — Ещё несколько дней, и у Джеймса ночью могло просто остановиться дыхание, и мы бы и не заметили. Повезло, что я в последнее время предпочитал не эти зелья ему давать, а укачивать на руках. Гермиона содрогнулась. Он заметил это, но не стал комментировать. — Майкл предложил мне встретиться с ним вне больницы, чтобы провести небольшую лекцию о моей очевидной безграмотности. И заодно рассказать подробнее про лечебные зелья для детей. Я согласился. — Гарри, так Джеймс поправится? Не будет долгосрочных последствий? Поттер выпил ещё четверть стакана. — Он будет в порядке. Я не сказал тебе, как я додумался отвести именно сегодня сына к целителю? Девушка отрицательно помотала головой, пока Гарри пытался прикончить бутылку огневиски. — А никак. Мне спустя четыре чертовых года приснился Волдеморт… — Гермиона охнула, но Гарри не собирался обращать на её эмоции внимания, — …который, наблюдая за мной с Джинни, сказал, что мы — идиоты, пичкающие сына такими лекарствами, от которых он умрет. Ха-ха-хах! Гарри снял очки и закрыл лицо руками, но Гермиона успела заметить слишком сильный блеск его глаз. Джеймс Сириус Поттер нахмурился во сне, почти разбуженный своим шумным отцом. В тот день он сидел у Гермионы до самого вечера, рассказывая все, что увидел в своих снах-видениях. Его пьяный мозг, как ни странно, не забыл ни одной детали. — Иронично, не правда ли? О! Еще он поздравил меня с рождением сына! Ха-ха! Гермиона, ты представляешь? Волдеморт поздравил меня! О-о-о, этот его голос… холодный и высокий. Как он сам. У меня не получается теперь даже злиться на эти сны. Как я могу сожалеть о том, что у меня в голове есть кто-то более умный, чем я? Кто-то, кто помешал мне и моей жене покалечить собственного сына! Ха-х! — Гарри, тебе, пожалуй, хватит огневиски… Поттер посмотрел на неё вдруг очень внимательным и трезвым взглядом. — Я даже рад, что он опять объявился. Честно. Это значит, что он не прощен! Что он вынужден будет ждать меня и получить именно мой приговор. Его не отпустили никуда! Хоть какое-то разнообразие в этой убийственной тоске, в которую превратилась моя жизнь. Я знаю, что мне нет места в послевоенном мире. Я выполнил свою функцию, так ведь? Никогда в своей жизни не сделаю ничего более впечатляющего, чем уже сделал в свои семнадцать лет! Как мне с этим жить, кто-то подумал об этом?! Он встал, слегка пошатнувшись. — Кем мне нужно стать, чтобы превзойти семнадцатилетнего «Победителя Тёмного лорда»? Аврор Поттер, даже Глава Аврората Поттер по сравнению с ним заурядный служащий! Его жена — звезда квиддичной команды, и то более впечатляющая личность. — Но, Гарри! Ты же и хотел спокойной жизни, хотел семью! Ты же мечтал об этом! В глазах Поттера появилась злая насмешка. — Я думал, что этого хотел. Я не умею и не хочу жить спокойно. Ты будто не знаешь мой характер?! Когда я вообще мог жить спокойно? И да, ты права, именно семью я хотел, а не просто жену. И, наверно, только сегодня из-за этих чертовых зелий осознал, что Джеймс мне дороже Джинни. Он выдохнул. Перед глазами расплывался узор напольного ковра. Это его почему-то рассмешило. — У меня есть только Джеймс и ещё нерожденный малыш. — Гарри, у тебя есть мы! Все мы! Я, Рон, вся семья Уизли! Ты не один!.. Я не понимаю, что у тебя происходит с Джинни, но не говори так про неё! — У вас с Роном своя жизнь, и мне в ней уже давно нет места. Вы, в отличии от меня, отлично вписались в наш новый мир. А Джинни… Ждала от меня большего, если коротко сказать. Как и я от неё. — Я знаю, что она тебя очень любит. Ей тоже сейчас требуется поддержка, понимаешь? Гарри кивнул. — Она любит меня так, как привычно ей самой. Любимой дочери своих живых родителей. — Что ты хочешь этим сказать, Гарри? Он ничего не ответил, рассматривая сына в переноске. Тот только что проснулся и, заметив взгляд отца, широко улыбнулся. Гарри, невольно, улыбнулся Джеймсу в ответ. На душе от этого открытого взгляда, полного безусловной любви, как-то сразу стало легче. — Джимми, вот и ты, — Поттер взял сына на руки. — Я, наверное, пойду, а то скоро Рон вернется. Не хотелось бы застать его в таком виде. Выпью дома что-нибудь, чтобы протрезветь, и поговорю с Джинни о том, как мы чуть не убили собственного ребенка. — Гарри… ***

январь 2006,

7 лет и 8 месяцев с битвы за Хогвартс

Первый месяц после рождения Альбуса Северуса был одним из худших периодов в послевоенной жизни Гарри. Он взял отпуск на весь январь, половину из которого прожил у Рона и Гермионы с двумя своими сыновьями. На некоторое время небольшая квартира в Косой Аллее превратилась в детский сад, и Рон, возвращаясь по вечерам из магазина Уизли, часто шутил, что так, должно быть, видел Нору в свое время его отец. Гарри не знал, как относиться к Джинни после рождения второго сына. То, как она кричала сразу после родов о том, чтобы ее ребенка унесли подальше от нее, то, как она смотрела на маленького Ала… с отвращением. Будто то, что он родился в один день с Реддлом, ставило крест на их ребенке. Это всего лишь последний день года. Многие дети рождаются тридцать первого декабря, и это ничего не значит. Гарри не мог понять, что произошло с его женой, а теперь уже и не хотел понимать. — Молли сказала, что Джинни уже лучше. Я сегодня заглянул к ним после работы. Гарри, я думаю, она скоро вернется домой. По крайней мере сестренка спросила, как там Джеймс. Она соскучилась по нему. Взгляд Гарри помрачнел за одно мгновение. — Я не уверен, что смогу оставить с ней сыновей после случившегося. Гермиона после рождения Розы разве кричала тебе, чтоб ты унес дочку куда подальше, и что она не хочет ее видеть? Что ты от меня хочешь? Чтобы я ее простил за это? Рон молчал, хотя на его лице было видно несогласие. — Я думаю, ты должен дать ей шанс показать, что она любит своих детей. Потому что это правда, Гарри. Ей было очень плохо, она испугалась, что умрет там, рожая его. Ты не был на ее месте, чтобы так судить! Лицо Рона неожиданно осветил зелёный огонь, вспыхнувший в камине. Из него вышла Джиневра Поттер. Для обоих друзей это стало неожиданностью. Гарри успел заметить, как расширились от удивления глаза Рона. — Привет. Поттер отвернулся от нее и пошел вглубь гостиной, где сейчас стояли две кроватки — с Альбусом и Джеймсом. Он не готов был увидеть жену, а тем более говорить с ней. Краем уха Гарри услышал, как Рон перешептывается о чем-то с сестрой, и ещё через некоторое время за его спиной раздались шаги. — Гарри, мы… мы можем поговорить о том, что с нами происходит? Гарри повернулся к ней, вглядываясь в черты лица, от которых когда-то был без ума. — Конечно, поговорим. Альбус спал, а вот Джеймс, увидев маму, издал крик. Гарри взял его на руки, но не передал Джинни. Так и сел с ребенком на новенький диван Уизли, расположив его на своих коленях. Джинни не могла оторвать взгляд от Джеймса. — Я люблю наших детей, Гарри. То, что я сказала сразу после родов, было таким же шоком для меня самой, как и для тебя. Мне было плохо и я уже с трудом соображала. — Что еще? — в голосе Гарри не было и следа мягкости. — Я скажу тебе честно. Возможно, я не была готова к рождению детей. Мне хотелось продолжать заниматься своей карьерой, но ты стал так себя вести… Казалось, что мы в шаге от развода. Я не хотела с тобой расставаться, все еще любила тебя… — А сейчас, видимо, уже все? Великая любовь закончилась? — Хочешь, чтобы я перечислила тебе причины, почему так произошло? Хорошо! Услышав, как Джинни повысила голос, Джеймс тут же захныкал. Гарри отнес его обратно в кровать, наложив на детские кроватки полог тишины. — Ты все время уделяешь работе и детям. Я для тебя не существую! Мне кажется, что ты использовал меня, чтобы только я родила тебе детей — твою действительно родную семью! Вот, что я думаю! — Что плохого в том, что я уделяю много внимания своим детям? Другие матери о таком только и мечтают! — О, поверь мне, я понимаю. Так просто быть для ребенка целым миром, его героем, который каждый день защищает его от опасностей и врагов. Только почему-то врагом стала я! Как я могла проглядеть неправильную дозировку зелья?! Плохая мать! Как я посмела смотреть квиддич, оставив сына у родственников?! Опять Джинни все сделала не так! То ли дело наш доблестный аврор Поттер, который все свое время уделяет работе и детям! Ночами не спит! Меня тошнит от тебя, Гарри. Все видят только твое лживое самопожертвование во благо семьи, а я знаю, что ты заигрался в героя. Конечно, я не хочу всю свою жизнь положить на алтарь любви к тебе! А меньшего ты оценить не можешь! Только в ответ я не вижу никаких равноценных чувств! Скажи мне, Гарри, ты вообще еще любишь меня? — После всего, что я для вас сделал, я все равно не достоин любви, по-твоему? — вопрос про собственные чувства к жене он проигнорировал. — Почему я вынужден выпрашивать эту твою якобы любовь, соревнуясь за твое внимание с квиддичем и твоими друзьями? Конечно, я предпочел уйти в работу, где меня ценят, и в заботу о детях, которые любят меня ЛЮБЫМ! — Я любила тебя, но этого оказалось недостаточно. — Мои дети мне дают такую любовь, которая мне нужна. Безусловную и всепоглощающую. Ты права, я люблю их больше тебя, потому что для них я всегда на первом месте. — Ты понимаешь, что требовать такой любви от меня ненормально? Это какая-то мания. Никто не будет принимать тебя просто так со всеми твоими недостатками, которых у тебя тьма, и любить безусловной любовью. Это реальная жизнь, Гарри! — Так ты только сейчас поняла, что я ненормальный? Зачем ты вообще вышла за меня замуж, Джинни? Исполнила мечту детства? Герой оказался не тем, кого ты представляла в своих фантазиях? — Да, в моих фантазиях ты по крайней мере хотел меня! — Джиневра, едва сдерживая слезы, сорвалась на крик. — Ты не хочешь спать со мной, дети для тебя на первом месте, а я — на неизвестно каком, хотя сам ты — лицемер, хочешь, чтобы для меня ты всегда был главным человеком в жизни! Ха-ха, но я уверена, как только я опущусь до поклонения тебе, я стану тебе окончательно безразлична! — Спать я с тобой не хочу, потому что потерял к тебе доверие после истории с Джеймсом и зельями. И знаешь, оно как-то не восстановилось с тех пор! Для меня доверие — это не пустой звук. Джинни окончательно вспылила, ее лицо покраснело от сильного гнева: — Ты и раньше не хотел со мной спать! Это были вечные отговорки! Рада, что ты хоть к своим детям научился проявлять нежность! Хоть им повезло! И не надо мне оправданий. Я знаю, что якобы целители тебе говорили, что такое может быть из-за пережитого тобой на войне. Но ты даже не пытался исправить это! Тебе лечиться нужно, Гарри, или уже признать, что я тебя перестала привлекать, как женщина. Она зло рассмеялась. — Если женщины тебя вообще когда-то привлекали. У Гарри перед глазами все плыло от ярости, и все же он пытался держать себя в руках. В конце концов, рядом были его маленькие дети. — Хорошо. Хочешь — уходи от меня. Я тебя держать не стану. Подавай на развод! Только мне тоже есть, что сказать, Джинни, раз уж мы подняли такие темы. Я недавно общался с Майклом Корнером и Дином Томасом. О, какое совпадение, да? У меня к тебе один вопрос. Ты вообще зачем с ними встречалась в школе, если у тебя влюбленности в них ни на кнат не было? Для тебя чужие чувства, видимо, просто шутка? — Да ты издеваешься, Поттер? Я в тебя была влюблена с детства, какое тебе еще объяснение надо? Ты не обращал на меня внимания… — И ты решила переключиться на других, ничего к ним не чувствуя! Вызвать ревность! Конечно, мало мне в жизни было помешанных на мне манипуляторов, которые преследуют меня с детства! Ты входишь в этот клуб! Гарри сам не успел понять, что произошло, но его рука дернулась словно сама по себе к волшебной палочке, и перед ним мгновенно воздвиглись Щитовые чары. Летучемышиный сглаз, выпущенный в него Джинни, отскочил от них. Гарри посмотрел на свою руку — та была сильно напряжена, но держала волшебную палочку мертвой хваткой и совсем не дрожала. Он перевел взгляд на испуганную и злую Джинни, отброшенную его магией на два фута. Все его тело подготовилось к битве за одно мгновение и защитило его. Попытавшись успокоить свой гнев, Гарри тихо сказал: — Да, я уже привык, что меня проклинают тисовыми волшебными палочками. Как же, черт побери, знакомо.