Key to Happiness

      

– Как ты?

– С тобой намного лучше.

      Мягкий свет солнца проник под сомкнутые веки. Неджи хотел отвернуться, но голова была неповоротливо тяжела, будто магнитом приклеилась к подушке и не желала двигаться. Он все же открыл глаза, и свет ударил по ним, раздражая. Рядом на кровати сидела Тен-тен. Заметив, что он проснулся, она улыбнулась.              – Ты как? Голова еще болит?              – Нет, – вопреки словам голову прострелила боль. – Да, но меньше, – исправил свой ответ Неджи.              Только сейчас он заметил, что из его руки торчал игла, от которой за его спину вилась трубочка. Неджи скосил глаза (не желая использовать бьякуган для такой мелочи) и боковым зрением увидел позади себя штатив с пакетом, в котором была какая-то жидкость. «Обезбол, – подумал он. – Судя по всему сильный».              – Понятно, – Тен-тен закусила губу.              Неджи огляделся. Он точно был не дома: у них в спальне никогда не висели светло-кремовые шторы и не было зеркала в золотой раме. Место казалось смутно знакомым, но он не мог вспомнить, бывал ли тут когда-нибудь.              – Что это за комната? – каждое слово отзывалось болью в голове, но не такой сильной, какую Неджи испытал недавно.              – Мне сказали, что ты отключился после собрания, и тебя перетащили в одну из гостевых комнат клана Хьюга, – пояснила Тен-тен. – Ко-сан позвал меня сразу после этого.              Неджи закрыл глаза. В голове пульсировала боль.              – Я позову Оомори-сама, – предупредила Тен-тен.              Неджи услышал, как скрипнула кровать, когда она встала. Он схватил ее за руку, чтобы остановить, и открыл глаза. Оомори-сама был клановым врачом, но лечил крайне мало. К его помощи прибегали только в двух случаях: когда заболевал кто-то из правящей семьи и когда дело касалось кеккей генкай и секретов клана.              – Не надо. Лучше расскажи, что знаешь про собрание. Чем оно закончилось? – попросил Неджи, которого больше всего заботило, приняли ли его проект или забраковали.              – Оно не закончилось, – Тен-тен снова села. – Ханаби перенесла его. Насколько я знаю, на сегодня.              – Вовремя я проснулся, – усмехнулся Неджи и поморщился от боли в голове.              Ему было необходимо присутствовать на обсуждении новой печати. В этот раз он планировал точно убедить советников, особенно старейшину Хаджиме. В прошлый раз ему почти удалось склонить половину совета к нужному решению.              – Ну уж нет, – строго сказала Тен-тен. – Ты больше суток в отключке провалялся, пока Оомори-сама тебе лекарство подбирал. Ты сутки из постели не встанешь, или больше, если потребуется.              Судя по выражению лица, Тен-тен не потерпит возражений. «Не пущу», – читалось в ее взгляде и сурово сведенных бровях. Но что мог поделать Неджи? Ему необходимо было отстоять честь своей разработки. Он вложил в проект новой печати столько сил, столько надежд, разве мог он позволить Ханаби одной представлять его? Нет, старейшины просто раздавят девочку, заставят ее принять угодное им решение, даже если оно ей не нравится. Он знал кузину, и знал этих коршунов из совета, особенно старика Хаджиме. Именно это Неджи и попытался объяснить Тен-тен.              – Может, они и могут надавить на Ханаби, но вряд ли они пойдут против твоего дяди, – усмехнулась она.              – Что? – удивился Неджи.              – Он вернулся вчера утром вместе с Хинатой и Шизуне-сан, – сказала Тен-тен. – Он, конечно, не до конца оправился от отравления, но выглядит вполне неплохо. Сразу занялся делами клана.              – Вот оно что, – пробурчал себе под нос Неджи. Присутствие дяди только больше напрягло его: он был уверен, что Хиаши точно примет сторону старейшин и запретит проект. Другого шанса точно не представится. Неджи не любил признавать поражения, а этот проигрыш допустить было нельзя.              – Ханаби показала ему твою тетрадь, – продолжила Тен-тен. – Он пригласил Карин-сан и долго с ней говорил. Мне кажется, твой дядя уже не так сурово смотрит на возможные перемены, – она заметила волнение, отразившееся на лице любимого, и нежно погладила по руке, успокаивая. – Я столкнулась с Ханаби, когда она выходила из кабинета твоего дяди, и, кажется, он доволен твоим проектом.              – Надеюсь, ты права, – Неджи не верил, что Хиаши изменит свое отношение к традициям клана, но не стал спорить с Тен-тен. – Ты без Нобу? – перевел он тему.              – Он отпросился поиграть с Боруто. Думаю, из Нобу получится хороший старший брат. Ну, у нас же когда-нибудь будут еще дети? – неуверенно закончила Тен-тен.              – Конечно, – уверил ее Неджи.              Разговор перетек в обсуждение их личного будущего и совместной жизни.       

***

      – Понятно, – Хиаши медленно поднялся со своего места. Ханаби поддержала отца под локоть, ведь тот не до конца оправился от болезни.              Вчера вечером Хиаши Хьюга в сопровождении старшей дочери и Шизуне-сан вернулся из больницы. Он мог бы полежать там дольше, но узнав, что происходит в клане, незамедлительно отправился домой. Как глава клана он просто не мог допустить, чтобы беспорядки продолжились, превратившись в еще одну революцию.              Он собрал совет старейшин сразу после того, как ознакомился с проектом племянника. Неджи говорил о новой печати и раньше, так что Хиаши заочно уже был знаком с его наработками. Глава клана перечитал зеленую тетрадь дважды, поговорил с Узумаки Карин, выслушал доводы обеих сторон. Теперь Хиаши был готов высказать свое решение, тщательно обдуманное и взвешенное. Глава клана молчал, мысленно взвешивая и подбирая каждое слово. Его решение будет иметь далеко идущие последствия. Сложив руки на груди, он произнес:              – Новая печать должна быть принята.              Наступила тишина, и каждый в зале, казалось, задержал дыхание. Лица собравшихся выражали замешательство и страх. Никто из старейшин, будь он молодой или старый, не ожидал, что Хиаши, всегда стоявшего горой за традиции клана, поддержит нововведение.              – Мы не можем стоять на месте, –Хиаши устремил взгляд на с старейшин, – Разработка новой печати – это шаг к укреплению нашей семьи и клана в целом. Мы должны адаптироваться к времени, и я верю, что эти изменения принесут пользу всем. Кроме того, я считаю разумным ставить ее всем членам клана, и сам готов стать первым. Узумаки-сан, – Хиаши обратился стоявшей в толпе Хьюг Карин, – возможно ли поставить мне печать сейчас.              – Сожалею, но я не подготовила краску, – безразлично ответила Карин.              – Что ж, очень жаль, – по лицу было видно, что Хиаши не соврал о своем намерении первым в главной ветви протестировать новую печать. – Тогда мы обсудим дату проставления печати позже.              – Хиаши-сама, вы собираетесь поставить новую печать и членам главной ветви? – боязливо спросил молодой старейшина. – Разве это допустим? Не вызовет ли это гнев предков?              – Верно, – поддержал молодого более старший товарищ, – души предков оскорбит, если главная ветвь будет заклеймена.              – Отнюдь, – покачал головой Хиаши. – У предков не будет повода возмущаться. На главную ветвь не поставят печать, ведь ее больше не будет. С этого дня клан Хьюга не делится на главную и побочную ветвь.              По залу прошлись недовольные шепотки.              – Но как это возможно? – спросила одна из девушек, которая представляла свою семью: ее старший брат погиб от рук революционеров, а больше родственников мужского пола в ее семье не было. Её голос дрожал от волнения. – Мы много лет живем по этим правилам! Как можно просто взять и изменить традиции?              – Хиаши-сама, понять, почему молодые хотят попрать традиции, можно, но вы, – мягко возразил главе Хаджиме. – Вы ведь лучше многих знаете, на что приходится идти во имя защиты бьякугана. Хьюга Соке но Джуиндзюцу лишь малая часть этого.              – Традиции, – произнес Хиаши, – это не каменные столбы. Они должны служить нам, а не наоборот. Вы правы, Хаджиме-сан, я многое знаю о жертвах. Думаю, пора прекратить приносить их. Этот вопрос больше не обсуждается.              Все покорно склонили головы. Будто кто-то из присутствующих осмелится голосовать против главы клана. Хиаши оглядел смиренных старейшин, а потом добавил:       – И да, я под страхом смерти запрещаю кому бы то ни было применять старую печать.              – Отец, позвольте сказать, – робко попросила слова Ханаби.              Хиаши, сохраняя суровое выражение на лице, улыбнулся дочери одними только глазами и дозволил говорить.              – Отец, я думаю, не стоит ставить новую печать на тех, у кого уже стоит старая.              – Одна действительно может влиять на другую, – поддержала ее до этого молчавшая Карин. – Пример все видели недавно.              Она говорила о том, что произошло на прошлом собрании. Старейшина Хаджиме не сдержал гнев и применил печать к Неджи, но та после деактивации не прекратила действовать. Кто знает, разовая эта реакция или старая печать всегда будет так действовать с новой? Лучше перебдеть и не допустить малейшей возможности повторения неприятной ситуации.              – Верно, – согласился Хиаши. – Это не все, что я хотел сказать.              Старейшины вмиг обратили внимание на главу.              – Я собираюсь передать власть Ханаби. Через неделю моя дочь станет полноправной, а не временной главой.              Когда Хиаши пришел в себя в больнице, ему сообщили, что жить ему осталось не больше десяти лет. От тяжелой работы главы клана этот срок мог сильно сократится. Хиаши не собирался последнее десятилетие жизни тратить на обязанности, он хотел провести последние годы отдыхая и присматривая за внуками. Один у него уже был. И была наследница, которой можно доверить власть в клане. Ханаби за время отсутствия отца хоть и не была идеальной главой, но, по мнению Хиаши, вполне справилась.              – Но, Хиаши-сама, ведь Ханаби-химе еще не достигла двадцати одного года? – удивился старейшина в синем кимоно.              Это осложняло передачу власти. По правилам клане наследник мог официально стать главой только в двадцать один год. Но и об этом Хиаши подумал.              – У Ханаби будет сэссё              Старейшины, те, которые были в совете не первый год, оживились. Каждому хотелось стать регентом при малолетней наследнице.              – Сэссё? – переспросил Хаджиме, наклонившись вперед. По лицу было понятно, что он уже примерил эту должность на себя – И кто достоин такого статуса?              Хиаши прочел его намерение и про себя усмехнулся. Внешне же лицо главы осталось неизменным. Они все, эти старые коршуны, хотели прибрать власть к своим рукам, сделать наследницу марионеткой, которая будет делать то, что выгодно им. Хиаши не мог такого допустить, но и сделать регентом молодого и неопытного, как и сама Ханаби, тоже не мог. Сначала он собирался предложить пост Неджи. Племянник безоговорочно заслуживал доверия и много раз доказал верность клану. Он по праву считался лучшим бойцом и гением клана, к тому же смог самостоятельно подготовить реформу, которая пойдет на благо Хьюга. Это бы был отличный пример объединения двух ветвей, но Хиаши от него отказался. Неджи иногда был чересчур импульсивен, ставил чувства выше холодного расчета, слишком схож был характером с Ханаби. Да и будучи шиноби он не смог бы уделять обязанностям регента все свое время, а от карьеры, Хиаши знал это, племянник не откажется.              «Это может быть Ко», – промелькнула в голове шальная мысль. Хиаши задумался. Идея была дельная. Ко обладал и опытом ведения боя, и лично наблюдал, как Хиаши вел дела. Он не был слишком юн, но и не стар. Он также сыграл важную роль в поимке революционеров, горел за благо клана, обладал выдержкой и необходимым упорством. Кроме того, объединение двух до этого разобщенных ветвей в тандеме главы и ее сэссё пойдет на пользу Хьюгам. И не менее важно то, что Ханаби с Ко хорошо знакома, а значит, с ним работать ей будет спокойнее, чем с другим регентом. Для сэссё важен баланс между силой и мудростью, и Ко вполне мог стать тем самым связующим звеном.              – У меня есть кандидатура, но озвучу я ее позже, – заявил совету Хиаши, прежде решив обсудить все с Ко.              – Пап, почему ты вдруг решил уйти? – спросила Ханаби, когда старейшины разошлись и зал опустел.              – Я просто устал, Ханаби, просто устал, – Хиаши погладил дочку по голове, чем немало удивил ее. Видимо, он все же стареет. – Да и молодым пора дать дорогу.              Хиаши не собирался рассказывать ни о своей болезни, ни о том, что срок его отмерен. Знать об этом пока не обязательно.              – Я боюсь, что не справлюсь, – поделилась Ханаби, – может, ты не уйдешь с поста главы клана? Мы все еще нуждаемся в твоем опыте и мудрости.              Ханаби смотрела на отца с надеждой на положительный ответ. Ей было трудно смириться с тем, что Хиаши решился передать управление кланом ей пусть и с регентом. Она всегда считала его сильным и непоколебимым, готовым противостоять любым трудностям. Но сейчас он выглядел как-то по-особенному, словно с его плеч свалилось тяжелое бремя.              – Ты говоришь, будто я не на заслуженный отдых собрался, а к предкам, – ласково улыбнулся Хиаши.              – И кого ты выбрал в сэссё? – Ханаби присела рядом с отцом.              – Пока не скажу, – Хиаши подмигнул дочери, храня личность вероятного сэссё в тайне. Такое поведение было совсем не в духе строгого главы клана Хьюга. Ханаби стало немного не по себе. – Лучше скажи Неджи, что его печать приняли, – посоветовал Хиаши дочери. – А у меня еще есть дела.       

***

      Мягкий полумрак февральского дня окутал деревню. Сквозь светло-кремовые шторы в комнату, освященную лишь настольной лампой, проникал свет уличных фонарей. На кровати, укрытой пушистыми одеялами, двое свернулись в клубок из тепла и покоя. Тишина была почти осязаемой — лишь редкие звуки из-за двери свидетельствовали о том, что жизнь не вымерла и идет своим чередом. Запах свежезаваренного чая, оставленного на тумбочке, мягко вплетался в ауру комфорта.              – Как же хорошо, – блаженно протянул Неджи, разлепляя глаза.              – О, так ты все же признал, что иногда выходные полезны, – усмехнулась Тен-тен, пристроившись ближе.              – Да, ты была права, – согласился Неджи. – Иногда стоит не делать ничего.              Сегодня весь день он провел в постели в объятиях друг друга. Тен-тен в приказном тоне запретила куда-либо выходить и, воспользовавшись временным недомоганием парня, устроила им, как она выразилась, совместные полежанки. Даже Нобу, редко отлипавший от родителей и от отца в частности, прибежал лишь один раз, а остальное время возился с кузеном Боруто под присмотром Хинаты. День полностью был посвящен друг другу и лени.              Неджи большую часть дня проспал, ведь ничем другим заняться Тен-тен ему не дала. Сейчас он чувствовал себя превосходно во всяком случае по сравнению с утром, когда нещадно раскалывалась голова. Сил было столько, что можно еще один портрет на Скале Хокаге сделать, и Хьюга всерьез задумался, как будет коротать ночь.              – Неджи-нии, ликуй! – В комнату громким ураганом ворвалась Ханаби. – Печать приняли.              Неджи приподнялся на локтях, уставился на сестру, а затем на Тен-тен, которая, несмотря на шум, лишь приподняла бровь, выражая молчаливое одобрение, будто знала, что день закончится такой новостью.              – Как? Хиаши-сама одобрил? – в его голове не укладывалось, как консервативный дядя, вечно отвергающий его предложения, согласился на реформу.              – И более, отец сейчас с Карин-сан обсуждают день, когда ее лучше поставить, – Ханаби горделиво, будто сама приложила руку к новому закону, начала рассказывать, как Хиаши приструнил старейшин совета. Про то, что глава клана хочет уйти на покой, она тоже рассказала.              – Вот видишь, а ты переживал, что без тебя не решат, – Тен-тен погладила шокированного каждым словом кузины Неджи по плечам.              – Слишком много на себя берешь, братец, – фыркнула Ханаби. – Ну, раз теперь ты получил то, что так хотел, думаю, Тен-сан тоже может получить то, что хочет очень давно, – она подмигнула и выскочила за дверь.              Тен-тен залилась громким смехом, до нее дошел смысл слов наследницы Хьюга.              – Ну, – отсмеявшись она повернулась к ставшему очень серьезным Неджи, – теперь ничто не помешает тебе позвать меня замуж.              ‒ Да, – Неджи кивнул. – Но я не буду просить тебя стать моей женой: ты уже давно моя жена. Давай просто узаконим наши отношения. Как положено, с документами и церемонией.              ‒ Иногда ты бываешь жутко не романтичный, ‒ улыбнулась Тен-тен, чмокнув Неджи в лоб и переплетя свои пальцы с его. ‒ Но знаешь, это лучшая формулировка, какая только может быть.              ‒ Это значит «да»?              ‒ Это значит, что я полностью согласна. Я твоя жена, а ты мой муж, даже если мы узаконим это только сейчас.              Тен-тен всегда мечтала о совместной жизни и семье, но теперь это стало реальностью. Взгляд Неджи был полон решительности, и она чувствовала, что ни одно препятствие больше не стоит на их пути. Их семья на самом деле образовалась давно, еще в тот день, когда Тен-тен переехала к Неджи, а теперь они начнут новую главу.              ‒ Но от свадебного банкета ты не отвертишься, ‒ шутливо пригрозила она ему.              ‒ Конечно, ‒ кивнул Неджи, ‒ а ты от церемонии.              – Какой насушенный день: принятие реформы, предложение… ‒ протянула Тен-тен, поглаживая плечо Неджи. ‒ Нам стоит это отметить.              – Думаю, Нобу спит уже, – шепнул он, обнимая ее. ‒ Хината уложила Боруто, и его, скорее всего тоже.              – Да. Твоя сестра очень мила, а Нобу, несомненно, спит, – подтвердила она, проведя кончиком пальца по его обнаженной шее, задев кадык, – а вот мне совсем не хочется.              – Мне тоже. – Облизнул он губы, прижал теперь уже невесту крепче и повалил на кровать.