Key to Happiness

      

— Время все расставит на свои места.

— Самое великое заблуждение.

      Всю ночь Тедеши не мог вдохнуть полной грудью. Тишина клановых темниц Хьюга окутывала его словно одеялом, которое не грело, лишь забирало тепло. Неджи исполнил обещание, и на рассвете после их последнего разговора на порог дома Тедеши явились Хидеки и Хиросэ. Несколько часов допроса, и бравый лидер революции раскололся. Он сдал товарищей, всех до единого. «Трус, трус, тру» — корил теперь сам себя Тедеши.              Во избежание расправы революционеров над предателем, Тедеши поместили в отдельную камеру, холодную, маленькую и пыльную. Наверное, именно в такой коротала последние часы Хару. Думать о жене больно. Она, не сумевшая смирится с заключением невиновного, добровольно пошла на смерть ради того, чтобы на след мужа не вышли. Хару всегда любила его больше, чем он заслуживал. Тедеши понял, как ему повезло с женой, только теперь. А ведь все могло быть иначе: теплый дом, детишки, счастливая жизнь. Он сам все это разрушил, выбрал кровь вместо любви.              Тедеши сидел на холодном каменном полу, обняв руками колени, как будто искал тепла в своем собственном теле. Светлые воспоминания о Хару всё клубились в его голове, напоминая все, что он упустил при ее жизни: ее смех, непередаваемая прелесть в глазах, когда она смотрела на него с любовью. Воспоминания о первозданных радостях полнились и тяжелым грузом вины.              «Теперь мы будем рядом, и я буду вечность на коленях молить ее о прощении», — поклялся он сам себе. Тедеши представил, как целует ноги жены, как покрывает поцелуями ее руки. Оставалось надеяться, что книги не врут и там, после смерти, есть что-то кроме холода и мрака.              Он корил себя и предавался мечтам всю ночь, и когда начал дремать, ему помешала скрипнувшая дверь. На пороге стояла мать. С прошлой недели, когда Тедеши видел ее в последний раз, она постарела лет на десять. В руках поднос с едой, в покрасневших глазах боль и разочарование, не слезы — их она уже выплакала.              – Мам, – Тедеши сглотнул. Он знал, что она рано или поздно узнает, во что вляпался единственный сын, но надеялся, что не придется смотреть ей в глаза.              Хатоми переступила порог, поставила поднос перед сыном и, не отрывая взгляда, обняла его. Тедеши почувствовал тепло ее рук, родных и нежных. Так она обнимала его в детстве перед сном или утешая после неудач. Этот раз был последний.              – Мам, прости меня, – Тедеши уткнулся в ее плечо носом, не сумев сдержать слез.              – Глупец, что же ты натворил, – мама гладила его по волосам. – Зачем, зачем ты принес в наш клан боль? Тебе не стыдно?              Тедеши было стыдно, но не за свои действия, а за то, что он так легко сдался и трусливо сдал остальных.              – Я? Я принес?! – от возмущения Тедеши резко вырвался из ее рук. – Я принес?! А они, те твари, носящие с нами одну фамилию и убивающие нас по своей прихоти?! Они, они не принесли боль в клан?! Разве не из-за прошлого главы умер отец?! Разве не из-за того ты проплакала недели подряд, а я остался почти сиротой?!              – Ты не понимаешь, Тедеши, – мама взглянула на него с печалью. – Ты должен был найти иной путь. Наша семья не должна быть осквернена местью.              – А что же мне следовало делать? Сидеть и ждать, когда они вновь придут и нанесут удар? Или подлизываться к главным? – его голос был полон горечи. – Я должен был отомстить и нанести удар раньше них.              – Ты должен был научиться защищать себя, не теряя своей человечности. Я не научила тебя этому, прости, – мама опустила голову. – Ты стал частью круга ненависти, в который не должен был входить.              – Иного пути не было, и я не жалею ни об одном убитом мною главном, – высокомерно вздернул голову Тедеши. В одном исподнем он выглядел не так гордо, как хотел.              – Иной путь есть всегда, – строго пресекла его мама, будто за плохую оценку отчитывала.              В дверь постучали, напомнив, что времени на последний завтрак и разговор не так много. Скоро Тедеши должен умереть.              – Нам стоит поторопится, – вздохнула Хатоми. – Прости меня, я не должна была тебя ругать сейчас.              – Разве не за этим ты пришла? – Тедеши сел, давя в себе желание отвернуться от матери. – Ты всегда только и делала, что критиковала меня.              – Я пришла сказать, что люблю тебя, и всегда любила. Ты мой сын, и какими бы ни были отвратительными твои поступки, я не могу прекратить тебя любить. Мне очень жаль, что всю свою жизнь ты считал иначе. Я бы хотела многое исправить, но за несколько часов — это невозможно.              Тедеши ничего не сказал, молча принялся уплетать принесенную еду. Он знал, что для матери это будет ценнее любых слов. А еще он надеялся, что она добавила туда яд, чтобы избавить сына от позорной казни. Ожидания не оправдались: еда была хоть и скудная, невкусная, но чистая.              – Ты ведь не должен был так жить, – тихо произнесла мама, пытаясь подавить нарастающие слёзы. – Ты заслуживал лучшего…              Тедеши думал похожим образом и потому сейчас сидит в темнице клана Хьюга и ест последний в жизни завтрак.              В дверь снова постучали — знак, что пора расставаться. Хатоми в последний раз обняла сына и с тяжелым сердцем ушла. Тедеши знал, что на казнь она придет, и они встретятся взглядами. Пришел Хиросэ с помощниками. Тедеши скрутили, руки перевязали веревками. Еще одну накинули на шею, чтобы удобнее вести по улице.              Босого в одном только исподнем его проволокли по всему клановому поселению. Соклановцы не закидывали революционера ни тухлыми овощами, ни камнями. Не было и цветов. Его, как и других лидеров неудавшейся революции, молча провожали долгими взглядами: кто презрительными, кто жалостливыми.              Место казни вернувшийся Хиаши устроил недалеко от кладбища, стараниями Тедеши и его товарищей недавно пополнившегося новыми могилами. Их поставили в ряд, лицом к собравшимся членом теперь уже бывшей главной ветви. «Много молодых», — вскользь отметил Тедеши про себя. Очень многие высокомерные засранцы потеряли родню, Тедеши был доволен эти фактом. Тяжелые руки палачей – по одному на каждого лидера – надавили на плечи, заставили опустится на колени. Обвинение зачитал лично Хьюга Хиаши. Глава клана, еще не оставивший свой пост, говорил громки и четко, нарочито сухо. В этом не было нужды: все и без того знали, в чем вина осужденных.              Тедеши не вслушивался, он старался не смотреть в толпу, чтобы не столкнуться взглядом с матерью, которой, несомненно, позволили прийти, или не увидеть горделивого торжества в глазах ненавистных ему людей. Он смотрел на кладбище. Умиротворенная тишина усопших, которым теперь нет дела до живых. Он сам никогда туда не попадет: преступников запрещено хоронить на территории клана. Среди недавно посаженных кипарисов мелькнула женская фигура. Она остановилась у ограды, и Тедеши узнал ее. Не по профилю, не по лицу — по глазам. В этих глазах когда-то заключалась вся его жизнь, пока он не выбрал другой, кривой и кровавый путь борьбы. Она улыбнулась и кивнула ему, обещая, что будет ждать его на той стороне. Тедеши улыбнулся. Удар меча он почти не почувствовал.