Новенький.

Прошло всего десять минут, а Вова уже заскучал. Вообще, ему не нравилось ждать Алинку с занятий, но цель оправдывала средства, по крайней мере по его мнению. Тем не менее сегодня было особенно уныло, ибо редкий дождь вперемешку с мелким градом, бьющий по стеклу окна за спиной, нагонял тоски. Болтать было не с кем — Илья с Даней отправились домой с подачи Вовы, а Лёша сидел на скамейке, притащенной к подоконнику, и бегал глазами по строчкам какой-то книги, особо не реагируя на потуги одноклассника завести разговор. Так что Семенюк просто прижимался лопатками к прохладному влажному стеклу, прислушивался к мороси дождя и крутил нож, развалившись, как на диване. Вова спрашивал сам себя — в чем вообще суть этих уроков? То и дело слышались одни и те же мотивы, прерываемые лишь гулкими разговорами преподавателя и короткими паузами, а потом все начиналось снова, и так на протяжении часа. Семенюк шумно вздохнул, оттолкнулся от стекла и навалился на колени локтями, теперь сгорбившись. Он заглянул Лёше за плечо, но тот уже захлопывал книгу с задумчивым хмыком. — Че за книга? — «Бойцовский клуб», — ответил Губанов, подтаскивая к себе рюкзак, — Чак Паланик. — Так фильм по книге, что ли? — удивился Вова, крутанув нож еще разок, но уже ленивей. И вообще, из-за сидения на одном месте начинало клонить в сон, так что он уже запланировал променад до туалета-курилки, потому спрыгнул на пол и потянулся. — Сам только недавно узнал и кое-как уговорил отца купить. — Прико-о-о-ол. И как? Семенюк посмотрел на Лёшу и заметил, что тот начал набирать полную грудь воздуха, а значит собрался распаляться в пусть и интересных, но долгих речах. Вова остановил его жестом руки и кивнул в сторону лестницы. — На перекур. Там расскажешь, я не могу уже сидеть. Лёша кивнул, после чего парни оставили рюкзаки на подоконнике — все равно учеников в школе уже не было, по крайней мере тех, кто претендовал бы на чужое имущество — и неспешно спустились на первый этаж. Губанов уже активно болтал и жестикулировал, в подробностях рассказывая о том, чем фильм отличается от книги, строил теории и поражался писательскому слогу автора. — Ну, вот, например, — начал он из-за спины, когда Вова с ноги вошел в туалет. Семенюк прошагал к подоконнику, по пути глянув в зеркало и пригладив растрепавшиеся волосы, и кинул ножик на край, освобождая руки. Лёша прошел за ним и подпер спиной ближайшую к окну кабинку, кинув взгляд на оружие, — например встреча с Тайлером очень отличается. — Чем это? — хмыкнул Вова, свободными руками рыская в карманах. Ритуал подкуривания был выполнен в обычном порядке — сига, огонек, первая блаженная затяжка, которую парень по привычке выпустил прямо перед собой. Дым угодил Лёше почти в лицо, отчего тот поморщился, на что Володя виновато пожал плечами, второй выдох отравы совершив в сторону окна. — Они познакомились не в самолете, а… — Губанов вдруг сконфузился и склонил голову, пробормотав что-то настолько тихо, что Вова не услышал. — Че говоришь? — На нудистском пляже, — выпалил более громко Лёша, почесав затылок, а потом снова опустил заинтересованный взгляд на нож. Вова усмехнулся и щелчком пальцев отправил оружие скользить по поверхности подоконника в сторону Губанова. Похоже, ему понравилось возиться с бабочкой, только вот попросить снова или стеснялся, или гордость не позволяла. Лёша поднял на одноклассника вопросительный взгляд и после короткого кивка с его стороны аккуратно взял нож в руки, пытаясь с ходу выполнить тот трюк, которому его учили. — Пидорастня какая-то, — сказал Вова в ответ на невероятно интересный факт, после чего снова затянулся. — Там вообще много интересного в книге. Лучше герои раскрыты и прочее. Я почему-то думаю, что Марла… Договорить парень не успел, так как послышался тихий скрип дверных петель. Семенюк бросил взгляд к входу и в голову ударила волна адреналина. Он сразу увидел голову завуча по воспиталке. — Шухер! — прошипел Вова, после чего рывком завел руки за спину. Губанов засуетился, забегал глазами и рвано замотал руками, видимо, пытаясь понять, куда девать нож. В итоге он просто отзеркалил действия Семенюка и тоже скрестил руки за спиной. Парни встали по струнке, невинно хлопая глазами, когда женщина с важным видом зашла в помещение. — Семенюк, Губанов! Чего домой не идем? — Подругу ждем, — протянул Вова максимально расслабленно. Он кинул сигарету на пол и вслепую придавил окурок пяткой, надеясь, что это действие осталось незамеченным. Благо, прищуренный взгляд завуча был прикован к Лёше. — Вы что, притащили в школу холодное оружие? — прописклявила она, скрестив руки на груди. Парни одновременно замотали головами, на что получили лишь вздох и цоканье языком, — Я точно видела лезвие. — Вам п-показалось, — выдавил Лёша, явно занервничав. Вова стрельнул взглядом за его спину и заметил, что Губанов сжимает рукоятку сложенного ножа до побелевших костяшек. — Подойди. Подойди-подойди, — запричитала женщина, сдвинув тонкие брови у переносицы. Лёша что-то забубнил, переступая с ноги на ногу, но не выдержал на себе холодного взгляда и несмело ступил вперед. Перед этим он бортанул Вову плечом, врезавшись в бок, а тот почувствовал, как в карман спортивок проскальзывает что-то тяжелое. Семенюк провожал Лёшу взглядом, заметив, что в его заведенных за спину руках уже ничего нет, — Показывай руки. Парень вытянул пустые ладони вперед, виновато стреляя глазками исподлобья. — Говорил же, показалось… Вова аккуратно запустил руку в карман и нащупал нож. «Молодец, Леха», — подумал он с едва заметной ухмылкой. — Смотри у меня, Губанов! А теперь оба за мной, в кабинет. — За что? — выпалил Володя, выпучивая глаза так, что они чуть из орбит не полезли. — За то, что курите! — прикрикнула женщина, тряхнув копной волос. Вова тут же стушевался, — Думали, я не замечу? Да тут кумар стоит такой, что аж дышать нечем! За мной, говорю. Лёша кинул на Семенюка испуганный взгляд через плечо, тот лишь скривился и вздохнул. Спорить было бесполезно, они пойманы — остается только надеяться, что до сильного скандала это не дойдет. Ну, может, надо будет помолчать и послушать лекции о вреде курения и о прочем, так что Вова зашагал за цокающей каблуками женщиной. В пути по коридору он кусал губы и смотрел в пол, лишь изредка улавливая со стороны Лёши его напряжение. Дорога до кабинета прошла в гробовом и давящем молчании. Когда Семенюк зашел в помещение, то тут же огляделся, ибо не был тут довольно давно, на свое же удивление. В целом, ничего не поменялось, разве что повесили новые шторы… — Так, Семенюк! — начала Евгеша с порога, лихо разворачиваясь в сторону вставших у самого порога парней, — Это что такое? Как это понимать?! Вова тут же закатил глаза и устало прикрыл веки. На кого еще она могла подумать? Конечно, на него, не на Алёшеньку же. Губанов тихо стоял рядом, втянув шею в плечи, и смотрел то на возвышающуюся грозную женщину, то на Володю. Тот решил пока помолчать, теребя ткань карманов изнутри. — Нет, ну это надо! Курить прямо в школе! — распалялась завуч, всплескивая руками. «Щас поорет и успокоится», — подумал Вова и поджал губы, — Ни стыда, ни совести! Дальше полилась односторонняя ругань, перетекающая в крик. Женщина ходила туда-сюда по кабинету и выплевывала фразы, которые Вова слышал уже сто раз, стоя на этом же самом месте кабинета. Он уже даже не вникал, думал о чем-то своем, пережидая бурю эмоций. — Допрыгался ты, Семенюк, — донеслось до его размытого слуха. Вова поднял глаза и посмотрел на раскрасневшуюся женщину, что обмахивала себя какой-то тетрадью, — Надоело. Ставим тебя на учет. — Чего? — вспыхнул парень. — Того! Может, хоть тогда поумнеешь. Я бы еще и на второй год оставила, — сказав это, женщина уселась за письменный стол и начала рыться в бумагах, продолжая недовольно выражаться себе под нос. Вова же впал в ступор, приоткрыв рот, из которого вот-вот были готовы вырваться все ругательства, что он знал. В горле у него пересохло, руки сами собой сжались в кулаки в карманах спортивок, а щеки тут же налились кровью. — Блять… — прошептал он сдавленно, опустив голову, и провел рукой ото лба до затылка, задержав вспотевшую ладонь там. — Евгения Николаевна, — тихо отозвался Лёша, о присутствии которого Вова и вовсе забыл из-за волнения, — это я курил. Семенюк и Евгеша одновременно подняли на Губанова свои недоуменные взгляды. — Ты? — протянула медленно женщина, поднимаясь со стула. — Я. — И давно ты вдруг куришь? — Уже где-то… месяц, — прокашлявшись, ответил Лёша, — А Вова он… Он бросил. Парень искоса посмотрел на Семенюка, что нахмурился и слушал вранье одноклассника с неприкрытым удивлением. — И вообще, он меня отговаривал, — продолжил заливать Лёша, когда никто не отреагировал на его «признание», — Виноват. — Ну ты, Губанов, даешь… — нервно усмехнулась женщина, протерла лоб и села обратно на стул, отодвигая от себя документы, — То драки каждый день, то сигареты… С кем поведешься… Вова поймал на себе укоризненный женский взгляд, а сам глаза отвел, чувствуя, что теперь горят не только щеки, но и уши. Да и вообще все горит, будто внутри тела печку растопили. — Ну что за дети… — выдохнула Евгеша, прикрыв глаза ладонью. Она тихо замычала, будто раздумывала о чем-то, пока Семенюк сверлил профиль Лёши взглядом, пытался найти ответ на вопрос — а зачем, собственно, Губанов его выгораживает? Но он словно специально больше на Вову не смотрел, лишь покачивался на пятках, рассматривая портрет президента над письменным столом. — В общем, — наконец сказала завуч, тихонько стукнув кулаком по столу, — Родителей в школу. Оба. Семенюк сглотнул очередное возражение, страшась вызвать у завуча новую волну негодования, так что едва заметно кивнул. Он знал, что никто из его предков не пойдет, ибо не заинтересован, но вот за Лёшу стало тревожно. — Идите по домам, — напоследок скомандовала женщина уставшим голосом, после чего встала и продефилировала к чайнику. Парни спиной шагнули к выходу и прошмыгнули друг за другом в коридор. Они одновременно вздохнули с облегчением, Лёша аж пот со лба тыльной стороной ладони утер. — Что это было? — усмехнулся Вова, выгнув бровь дугой. — Что? Губанов криво улыбнулся и зашагал в сторону класса. Семенюк поравнялся с ним и прищурился. — Зачем ты меня вдруг начал выгораживать? — В благодарность, так сказать. Ты же мне постоянно помогаешь, — протянул Лёша, — К тому же, я до сих пор считаюсь новеньким, у меня еще не много проколов. А ты аж до учета себя запустил… Вова хмыкнул и повел плечом. Почему-то было неловко, что Губанов вот так бросился грудью на амбразуру, хотя в качестве благодарности и правда катит. Тем не менее по пути к подоконникам, что прошел в тишине, парень прокручивал в голове дальнейшие варианты развития событий. Вероятно, теперь у Лёши будет еще больше проблем дома. В голове зазвучал грозный голос его матери, которым та отчитывала сына за грязь на куртке, так что Вова поежился. — Я, наверное, пойду, — сказал вдруг Губанов, — Что-то нет сегодня настроения что-то обсуждать. — Слушай… — Начал Вова, когда Лёша уже взвалил на плечи рюкзак, — Ты это… Спасибо тебе. И за нож. Эта мымра бы его точно отобрала. Губанов слабо улыбнулся и кивнул, отчего пряди его челки упали на лоб, а Вова за этим проследил глазами. Он еще немного подумал, а потом вытянул руку вперед. Лёша смотрел на ладонь недолго, после чего крепко пожал, развернулся и скрылся на лестнице. Парень так и стоял, раздумывая. Неосознанно он понял, что Губанов, в общем-то, был бы отличным другом. Даже в банду, может быть, вписался. «Хороший он, все-таки, парень», — пронеслось в его сознании перед тем, как дверь кабинета открылась. Алина вышла оттуда довольная, но слегка уставшая, и сразу огляделась, когда не увидела в коридоре Лёшу. — А где Лёша? — спросила она. — Я тебе по пути домой расскажу. * * * Вова проводил девушку до дома, рассказав все, как было. Без умалчиваний и преукрас, даже несмотря на то, что таким макаром мог вознести Лёшу в глазах Алины до уровня героя. Ему было не жалко, поступок и правда рисковый, так что Семенюк был в самом деле искренне благодарен. По пути домой он встретил из ниоткуда появившегося Илью, что слонялся по улице под порывами ветра с редким снегом. Вова увязался с ним, так что друзья совершили нехилый променад через весь поселок. Корякову история про завуча была поведана почти слово в слово, как и Алинке. — Только ты Дане не говори, а то он опять себе что-нибудь надумает. Не хочу выслушивать его гундеж, — сказал Володя, когда закончил свой пересказ. — Заметано, брат, — весело выдал Илья, затянувшись сигаретой, переданной ему в руки мгновение назад. Начало смеркаться, так что еще немного постояв у мерцающего фонаря, друзья попрощались и разошлись. Вова чувствовал, что устал и очень хочет есть, так что торопился домой. Только он собрался нагнуться, чтобы снять обувь, как перед носом выросла фигура подбоченившегося отца. — Из школы звонили, — сказал он тихо, но четко, после чего Семенюк вскинул брови. — И че? — Сказали, что нас вызывают. — И ты пойдешь? — усмехнулся Вова, после чего до его носа донесся легкий алкогольный шлейф. Он скривил губы и покачал головой, поняв, что отец, к сожалению, находится в той самой кондиции, когда есть настроение построить из себя воспитателя. — Это другой вопрос. Что ты натворил? — Ничего. Я хер знает, зачем вас вызвали, — сказал парень, спрятав руки в карманах куртки. Вообще-то, конечно, вызов конкретно его родителей в школу обоснован, даже более чем. Только вот Вова не думал, что завуч будет звонить прямо домой. Похоже, не поверила-таки в легенду Лёши. — Правду говори, — процедил отец, положив руку на плечо. Семенюк вздрогнул, хотя мужчина даже не сжал пальцы. Воспоминания о прошлых жестоких стычках с пьяным отцом, Вова все равно почувствовал, как пробежались мурашки и холодный пот от лопаток до копчика, так что он настойчиво смахнул руку с плеча. — Пацан курил в туалете, я мимо проходил. Правда не знаю, нахуй вам идти, — протараторил парень, даже не заметив, что сматерился. — Какими выражениями ты пользуешься, сын… — покачал головой отец, состроив брови домиком, — Я тебя разве так воспитывал? Вова опустил уголки губ вниз и пожал плечами, а потом саркастично кивнул. Ему стало слегка неприятно от потуг бати вдруг вклиниться в учебный процесс и жизнь в целом, отчего потянуло обратно на улицу. — Ты же позоришь нашу семью, — сказал мужчина недовольно, слегка качнувшись. В поддатых глазах мелькнул огонек того задора, с которым мужчина обычно любил докапываться до сына и выносить мозг до полопавшихся капилляров, так что Володя шагнул назад. — Куда уж больше позорить. Ты и сам постарался, — прошептал Вова, разворачиваясь. Ему очень не хотелось ругаться, но и держать язвительность в себе было крайне тяжело. Отец все равно не услышал, продолжив причитать: — По дому ничего не делаешь, вечно где-то пропадаешь… — Пока, бать, — сказал Вова и закрыл дверь снаружи. Он поблагодарил судьбу за то, что отец не напился вдрызг и не развел скандал, но пересекаться с ним все равно не хотелось. Семенюк похлопал себя по карманам, нащупал почти пустую пачку сигарет и решил пройтись до ларька. Наверняка когда он вернется, то отец уже успокоится. Парень вздохнул, сжимая и разжимая кулаки, чтобы согреть замерзшие пальцы. Дождь окончательно сменился скупым снегопадом, который накрывал дороги полупрозрачной белой пеленой. Приближение зимы чувствовалось морозом на кончике носа и неприкрытых шапкой ушах, слышалось в завываниях ветра и необыкновенной пустотой на дорогах. С наступлением холодов город будто замирал по вечерам. Еще бы — кому хочется шляться в темноте, пока кожу покалывает, а под ногами хлюпает? Вот и Вове не хотелось. Но он так остерегался того, что отец снова начнет пилить, как в старые добрые, что желание сберечь нервы стало сильнее, чем закутаться в одеяло и выпить чаю. Семенюк кое-как уломал новую продавщицу отдать ему сигареты под предлогом, что это батя попросил купить, после чего направился к уже знакомой площадке у турников. Он плюхнулся на промерзшую и слегка сырую лавку и закурил, наблюдая, как блики от фонаря неподалеку пляшут на металлической поверхности турников. Вдалеке лаяли собаки, где-то затарахтел трактор, по небу плыл столб дыма из чьей-то бани, знаменуя скорое усиление морозов, а в сердце было отчасти неспокойно. — Чего ты тут? Романтизируешь свое меланхоличное одиночество? — послышалось со спины, отчего Вова вздрогнул и обернулся. Это был Лёша. Опять он, и опять на этой площадке. — А? Ну… Ага, — протянул парень, надеясь, что правильно понял смысл сказанного. — Можно и мне? Семенюк молча пододвинулся, освобождая место на лавке рядом с собой, и краем глаза наблюдал, как Лёша перелезает и садится, зажав руки меж колен. — Евгеша и твоим звонила? — Евгеша? — Завуч. — А почему Евгеша? Вова рассмеялся во весь голос, закрыв лицо руками, и даже на секунду забыл, что гуляет не совсем по своей воле и мерзнет голодный вот уже сколько времени, — Губанов… — А… Ну да… — усмехнулся Лёша, - Звонила, ага. — С родителями посрался? — Да там вообще… — отозвался парень, тяжело вздохнув, — Трагедия мирового масштаба. — Мой батя тоже че-то взъелся. Всегда плевать было, а тут вдруг возомнил себя воспитателем высшей категории. Парни помолчали с минуту, выдыхая в воздух облака пара, а потом Вова сказал, почувствовав какой-то особый порыв: — Звиняй, что так получилось. — Все нормально, мне не привыкать. — Ну, правда. И так проблем хватает… — Не в этом дело… — вздохнул Лёша, потерев колени и поежившись, — До меня бы и так докопались, даже если бы я был примерным. Просто… Губанов поджал губы, будто раздумывая, стоит ли говорить, но продолжил: — Просто я взрослый, оттого у меня уже есть силы отвечать на их предъявы. Будь мне… Ну не знаю… Лет двенадцать, я бы просто в пол смотрел и все. Хотя так наши ссоры не затягивались бы… Лёша говорил уже будто сам с собой, сцепив руки в замок и прокручивая большие пальцы. — Но молчать тоже хуево. Они бы подумали, что ты терпила ебаный, и еще больше бы нагнетали. — Может и так… В любом случае, — Губанов печально усмехнулся, — сегодня прилетело по делу. — Бля, прости… — снова протянул Вова, сгорбившись и подперев подбородок кулаком. Он посмотрел на Лёшу украдкой, тот выглядел слегка устало, особенно в свете фонаря. Круги под глазами казались ярче, как и потемневшие веки, а лицо отливало бледностью еще больше. Вова отвел взгляд и выпрямился, пока Губанов подносил руки ко рту, согревая их дыханием. — Хочешь покажу, как можно руки греть? — спросил Вова тихо, пытаясь разрядить обстановку. Лёша посмотрел на одноклассника с интересом и кивнул, — Давай руку. Губанов протянул руку, пока парень вытаскивал из куртки зажигалку. — Сожми в кулак, только не слишком крепко. Чтобы был зазор между пальцами и ладонью, — Лёша послушался, Вова взял его за запястье, касаясь мозолистыми подушечками пальцев ледяных костяшек. Он приставил зажигалку к сгибу пальцев и нажал на кнопку газа, при этом не пустив искру. — Поджечь меня хочешь? — Говно не горит. — Вообще-то горит… — Иди нахуй, Губанов, — отмахнулся Вова, продолжая зажимать кнопку газа, — Сейчас на счет три разжимай кулак. Готов? Раз… Два… Семенюк провел большим пальцем по огниву, пустив искру, после чего по раскрытой ладони Лёши пробежалось пламя, почти сразу потухнувшее. — Блять! — вскрикнул парень, накреняясь назад. Он пялился на свою руку, по которой еще мгновение назад бежал огонь, и его немного тряхнуло, что вызвало у Вовы смешок, — Я обосрался! — Ну тепло же? — Тепло… Давай еще. Лёша вытянул вторую ладонь с легкой улыбкой на лице, заражающей и Вову, так что уголки его губ приподнялись. Он снова начал ритуал, которому его научил Илья, когда стало хватать на зажигалки с газом, придерживая Губанова за запястье. — Чего ты, кстати, сегодня в туалете-то не договорил? — А. Кароче… — начал Лёша с привычным ему блеском в глазах.