Новенький.

Вова иногда отрывался от игры в самодельную настолку, чтобы окинуть взглядом родителей Лёши. Так получилось, что оба они были на кухне: отец стоял у подоконника, опершись о него поясницей и попивая кофе, мама хлопотала у плиты, и они тихо и спокойно переговаривались временами. Лёша хотел переместиться в комнату, но Поля уломала остаться на кухне, так как «за столом играть удобнее», вот Семенюк и наблюдал. Ему просто было любопытно. Родители Губанова не выглядели, как люди, способные на полномасштабную ссору. Может быть, мама, ибо ее холодный взгляд слегка настораживал, да и до этого Володя слышал, как она слегка придиралась к сыну. Но ведь придирки — это черта, присущая каждому родителю. Семенюк подумал, что Лёша драматизирует, хотя допускал, что при гостях взрослые ведут себя, как шелковые. Его собственные родители тоже становились лучшими предками в мире, когда приезжали родственники. Вова мысленно порадовался, что его личные ссоры с отцом и матерью давно прекратились. Они не собачились, пожалуй что, уже около полугода. — Вова, кидай, — скомандовала Полина, вытаскивая парня из омута мыслей. Он ожил, мотнув головой, и кинул кубики на нарисованную от руки «доску» настолки. — Выиграл, получается, — сказал он с улыбкой, когда его фигура добралась до финиша первой. — С тобой играть неинтересно, ты всегда выигрываешь, — усмехнулся Лёша, щелчком роняя свою фигурку, что почти не отдалилась от старта. — Вова, ты останешься на покушать? — спросила Поля, подпирая подбородок кулаком и таращась своими глазками на Семенюка. Тот покачал головой и посмотрел на улицу. Вчерашний снег растаял очень быстро, только лишь изморозь осталась на кончиках еловых ветвей, так что признаки скорой зимы исчезли. Все, кроме ранних сумерек, которые уже опускались на землю. Вове очень не хотелось тащиться по лесной тропе в темноте, так что он встал из-за стола. — Я пойду, — сказал он, еще раз кинув взгляд на родителей Лёши. Они уже не разговаривали и оба выглядели очень задумчивыми. Никто из них не обратил внимания на уходящего гостя, а этот самый гость в очередной раз усомнился, что эти тихие люди вообще способны ругаться. Они будто не были заинтересованы ни в чем, кроме своих мыслей. Все-таки стало интересно, почему семейство Губановых переехало сюда, но Лёша вряд ли скажет правду, так что Семенюк пока плюнул на свою любопытность. — Ты желание-то придумал? — спросил Лёша, когда Вова уже вышел за порог. Парень с оскалом обернулся на стоящего в дверях Губанова и хмыкнул. — Не боись, придумаю. Дай посмаковать вкус победы. — Ну смакуй, — ухмыльнулся парень, после чего сразу закрыл дверь. Вова размял шею, поднял ворот кожанки и зашагал по слякоти. Он привычно всунул в уголок губ сигарету и задумался о новой учебной четверти, что начиналась уже послезавтра. От одной только мысли о школе на языке поселилась вязкая горечь, так что Володя сплюнул и потопал дальше. Стало немного легче, когда всплыли воспоминания о Алине. Пусть и не удалось осуществить план по прогулке во время каникул, Семенюк был рад снова увидеться с девушкой. Поток его раздумий завернул сейчас, правда, не в самое радужное русло, ибо снова начались душевные терзания. Всю дорогу домой Вова думал о своих шансах. Времени до выпуска оставалось все меньше и меньше, а прогресса по сближению не особо прибавлялось. Казалось бы, Алинка больше не воротит нос от общения с хулиганом, но и не блещет инициативой. Да и разговаривать получается в основном только в присутствии Лёши, за редким исключением. В голове всплыли вопросы Дани, показавшиеся в данную секунду более чем резонными: а зачем ей все это, собственно, надо? Если ей нравится Губанов, то зачем в дополнение Вова? Если ей нравится Вова, то зачем тянуть Губанова? Что вообще происходит? — Ай, в пизду! — выругался под нос Семенюк, пытаясь не забивать свою голову лишним. Было принято решение слегка увеличить напор в новой учебной четверти, стараясь отделять Лёшу от общей компании как можно чаще, как это было, когда Вова провожал Алину до дома. Парень и сам не заметил, как оказался у своего дома, так что с размаху выкинул давно потухшую сигарету и пошел в тепло, по пути согревая руки зажигалкой. Все-таки становилось морозно. * * * Первый учебный день Вова пролежал на парте. За каникулы он сбил режим настолько, что в воскресенье не смог уснуть до поздней ночи, соответственно, в понедельник чувствовал себя недостаточно живым — сил хватило разве что пару раз сбегать в туалет на перекур, даже в столовку не пошел. Физкультура последним уроком не порадовала, а, наоборот, омрачила ситуацию, отчего парень сфилонил и в вышибалах вышел первым, после этого сразу улегшись на гору матов в углу зала — туда, где обычно тусовался Кашин. — Что, брат, совсем хуево? — спросил тот со смешком, когда Семенюк плюхнулся рядом и сполз по стене, распластавшись звездочкой. — Ага… — протянул он лениво, закрывая глаза. Где-то сбоку приземлился еще и Илья, кряхтя, так что стало тесновато, — Выбили? — Не, мне просто тоже лень, — сквозь зевок, ответил Коряков. Повисло молчание, так что Вова слушал звуки ударов мяча, топот ног, скольжение подошв по полу спортзала и выкрики одноклассников. Кажется, его ненадолго вырубило, хотя он сам не понял, и очнулся Семенюк оттого, что Илья тормошил его за плечо и орал что-то в ухо. Отдаленно Вова услышал уже знакомый девичий голос, так что, как по команде, резко сел, но глаза разлепил с трудом. Размытый образ Алинки предстал перед его несфокусированными глазами, Вова машинально отряхнул подол майки, провел ладонью по волосам, пытаясь привести в порядок, и криво улыбнулся. — Алина… — протянул он сонно, пытаясь проморгаться. — Вова, — усмехнулась она, собирая растрепанные во время игры волосы в хвост, — Сегодня пошли все вместе домой? Будем восстанавливать кинодеятельность. Семенюк кивнул, потирая глаза, и проводил удаляющуюся в сторону раздевалок девушку уже более ясным взглядом. — Как думаете, у меня получится хоть что-нибудь? — Губанова отошьешь — получится, — отозвался Даня, вразвалку поднимаясь с матов. Он подал Семенюку руку, которую последний с благодарностью принял, ибо остатки короткого сна еще не покинули тело. — Да как это сделать-то. — По старинке. — Нельзя же, — вздохнул Вова печально. Он, может, и был бы рад жесткими методами отделить Лёшу от Алины, но обстоятельства держали его на крючке. Точнее, не обстоятельства, а сама Алина. — М-да, шаг влево, шаг вправо, и все опять сначала, — хихикнул Илья. Вова улыбнулся одной стороной губ, в очередной раз отмечая, что Коряков понимает его гораздо лучше, чем Кашин. — Лады, придумаю что-нибудь. Сегодня домой без меня. — Да мы уж поняли, — буркнул Даня, сунул руки в карманы и зашагал к раздевалкам через опустевший спортивный зал. * * * — Эт… Это еще что… — поджав губы, выдавил Вова, когда увидел Лёшу в полном комплекте верхней одежды. Его взгляд прицепился к шапке что нелепо торчала вверх. — Что? — огрызнулся Губанов, подпирая плечом прутья ворот. Он заискивающе посмотрел в сторону школы, видимо, в поисках Алины. — Это шапка-петушок? Блять, пережиток совка, — выпалил Вова, сорвав шапку с головы. Он тут же отскочил в сторону, чуть не столкнувшись с выходящими с территории школы учениками, а потом зашелся смехом, увидев наэлектризованные тканью волосы Губанова. Те торчали в разные стороны, а лицо их хозяина уже кривилось в гневе, — Еб-бать, ты и сам теперь петух! — Вова, тебе не надоело? — прикрикнул Лёша, бросившись на Вову. Он попытался выхватить шапку из его рук, но Семенюк поднял ее вверх и запрыгал по круговой, хохоча и случайно тычась в прохожих. Лёша быстро бросил затею догнать одноклассника, так что устало выдохнул и хитро добавил: — Сонный ты мне нравился больше. — К твоему ужасу — я успел покемарить, — выдал Володя, встав на безопасном расстоянии, и начал подкидывать шапку в воздухе, наблюдая, как Лёша пытается зализать свои волосы обратно. Семенюк и правда чувствовал себя бодрее, пусть и знал, что это будет длиться всего около часа. — Твои бандитские штучки — это тоже пережиток совка, — передразнил с улыбкой Губанов, приглаживая последние локоны челки. — Э-э-э, — хотел было начать возмущаться Вова, но увидел в толпе Алину. Он кинул шапку ее владельцу, попав прямо в лицо, и спрятал руки в карманы, после чего сделал самый невинный вид. Лёша, нахмурившись, натянул головной убор и стрельнул укоризненным взглядом, приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но как раз подошла девушка. — Я знаю, какой фильм мы будем смотреть, — начала она «с порога», — «Бойцовский клуб»! — Чего это… Мальчишеский же, — удивился Вова, вскинув брови. — А ты смотрел? — Нет, не успел кассету урвать. Но знаю, что мальчишеский. — Ну… — протянула Алина, подминая выпавшую прядь волос под шапку, — Мне рассказали, вот я и заинтересовалась… — Кто? — Да не важно, Вов, пошли уже, — Алина отмахнулась и бодро зашагала по дороге, размахивая руками. Семенюк и Губанов переглянулись и засеменили за одноклассницей. Вова, однако, заразился от Алинки хорошим настроением, так что его желание заползти под одеяло решило пока не возвращаться, и почти всю дорогу он болтал с девушкой о прошедших каникулах. Хотя говорить было особо не о чем, разве что о бытовухе, но и это раскрутилось до обсуждения глобальных тем. Лёша же особо не встревал, будто решил позволить этим двоим нормально поговорить, лишь изредка вставляя свои комментарии и смешки. — Тогда давайте в конце недели обсудим, ага? — сказала Алина. — Да-да! — весело бросил Вова вдогонку, заряженный энергией. Он проводил Алину улыбающимся взглядом и развернулся на пятках, довольно вздыхая, — Ну че, есть у тебя кассета? — Есть-есть, — усмехнулся Лёша, поправив шапку. С неба падали редкие снежинки, что сразу таяли при соприкосновении с землей — минуса температуры не хватало, чтобы снег перекрыл слякоть, так что парни направились по хлюпающей дороге, преодолевая лужи и перепрыгивая особо грязные размытые участки. — Ты смотрел? — спросил Вова, закурив. Он увидел кивок и добавил: — О чем фильм? — О драках, если поверхностно говорить. — О, это по-нашему, — Семенюк глубоко затянулся и махнул рукой, поскользнувшись и выругавшись. Всю дорогу до перекрестка, что прошла в тишине, он думал, что, наверное, лучше напроситься к Лёше как можно раньше, может даже сегодня, чтобы потом после школы не париться и проводить время с бандой. Или с Алиной, если получится. К его удивлению, Губанов заговорил сам. — Пошли сегодня смотреть. У меня потом, может, дела будут. — Дела, — важно передразнил Володя, запрокинув голову назад, — Ну пошли, раз дела. Вова вдруг почувствовал острую потребность попиздеть. — Слушь, я вот смотрел за твоими родителями… — начал он честно, — не выглядят они, как тираны. — Притворяются, — Лёша хмыкнул и опустил взгляд, — Это они при тебе такие хорошие. — Я предполагал. Ну, а… че они до тебя докапываются обычно? Парень посмотрел на Володю искоса и с подозрением, будто тот хотел выведать какую-то секретную информацию с целью продажи ее на черном рынке, но Семенюк добродушно — к удивлению самого себя — вскинул брови и захлопал глазами. Тогда Лёша вздохнул и заговорил: — В основном из-за синяков. Думают, что у меня нет друзей и, мол, я в школе доставляю только проблемы. — А я? — А мы разве друзья? — Родителям и спиздеть можно, — усмехнулся Вова, отпульнув окурок в кусты, — И ты разве не сказал, что синяки у тебя из-за того, что ты мелкую защищал? — Не… Не сказал. Да и они раньше еще начались ведь. Лёша многозначительно замолчал и загадочно улыбнулся, лишь мельком посмотрев на Вову, а тот аж шаг замедлил. — Хочешь сказать, что из-за меня?! — А из-за кого? — Да ты что, дуешься до сих пор за тот удар? — возмутился Семенюк, про себя подметив, что они с Губановым как раз проходили мимо той самой поляны, где все и началось. — Конечно! — Осознаю свою вину, степень, силу, глубину, — важно протянул Вова, что не помогло стереть с Лёшиного лица недовольного выражения, — Ты такой злопамятный… — Семенюк, ты угрожал мне ножом! — прикрикнул Губанов, хватаясь за лямки портфеля. Вова остановился, пожевав губами, сплюнул и начал снимать рюкзак. — Ну, хочешь, ударь меня. Типа в отместку, — выпалил он, встав на поляне и скинув портфель на сгнившую траву неподалеку. Лёша тоже остановился и посмотрел на Вову в задумчивости. Тот же стоял, ухмыляясь и раздвинув руки, — Ну? И замнем насовсем, если тебе так неймется. — Сам попросил, — пробубнил парень, ступив на поляну. Он тоже снял рюкзак и кинул его на Семенюковский, а потом встал в неумелую бойцовскую позу, рассматривая Вовино лицо и будто примеряя, куда можно ударить. — Давай уже, я не… Парень не успел договорить, потому что перед глазами заплясали искры, а скулу пронзило вспышкой боли, причем довольно сильной. Вова машинально схватился за щеку и пошевелил челюстью, отступив назад. Кулак Лёши оказался на удивление тяжелым, так что около тридцати секунд Семенюк превозмогал желание заскулить. — Ебать ты… Без предупреждения… — проговорил он, восстановив четкое зрение. Губанов, видимо, и сам не ожидал от себя такого, ибо стоял ошарашенный с замершими в воздухе кулаками. — Да ты сам… — начал Лёша, опуская руки, но отскочил на шаг назад, когда Семенюк вдруг двинулся в его сторону, — Эй, ты чего! — Да ниче-ниче, по-дружески, — сказал он, поднимая кулаки к груди. Вообще-то он просто хотел попугать, дурости ради, но Губанов вдруг сделал еще один выпад, от которого Вова успел увернуться. — Ты решил бойцовский клуб раньше времени начать? — нервно усмехнулся Лёша, все еще отступая спиной. Парень прочитал в его глазах нотки страха. Неужели он думает, что Вова снова решил учинить расправу? Справедливости ради, зная себя, Семенюк бы тоже так подумал. В самом же деле он и правда дурачился и накинулся на Лёшу хохоча. Он лишь вполсилы замахивался, позволяя Губанову вовремя уворачиваться, а он только спустя пару ударов это понял и тоже подхватил, пытаясь совершить какой-нибудь маневр. На удивление, ему это удалось — подсечка в ноги была совершена почти идеально, так что Вова полетел на землю, в процессе ухватившись за Лёшину куртку. Семенюк плюхнулся на спину, Губанов налетел сверху, случайно ткнув локтем в живот, и оба растянулись в мешанине глины, грязи, остатков листьев и холодной воды. — Слезь, придурок, — прохрипел Вова, чувствуя, как ткань спортивок пропитывается влагой. — Первый начал, — прокряхтел Лёша, поднимаясь на ноги. Он замешкался, но подал-таки руку, которую Семенюк отпихнул, театрально обидевшись. — Из-за тебя все портки в дерьме теперь, — огрызнулся Вова, пытаясь отряхнуть грязь со штанин. Сделал он, очевидно, только хуже, размазав все не только по ладоням, но и по ткани. — Сейчас дома отмоемся, — сказал Лёша, осматривая себя. Его куртка была вымазана на рукавах, ботинки утопли в слякоти, да и брюки тоже были все грязно-коричневые из-за глины, так что оба продолжили путь чумазые. — Полина сегодня на кружке, так что давай поторопимся. Ей бы этот фильм все-таки не стоит видеть, — сказал Лёша, когда парни вошли в дом. Они оставили грязную обувь у порога, Вова был направлен в ванную, а Губанова в коридоре перехватила мама. Отца, кажется, не было. Семенюк зашел в мрачную ванную и сразу стянул с себя спортивки. Он отыскал хозяйственное мыло, роясь в шкафчиках явно не как гость, и включил воду в раковине, начав оттирать уже слегка засохшую грязь. Тер он усердно, до испарины на лбу, пока не услышал приглушенный разговор. Вова чуть сбавил напор воды и прислушался, склонившись к двери. Было слышно, что Лёша ругался с матерью. Точнее, в основном кричала женщина, парень лишь пытался вставить какие-то фразы. Семенюк приоткрыл дверь совсем чуть-чуть и стал подслушивать, без стыда и совести. — Мы с отцом тебе все, что хочешь, а ты вот значит как! — причитала мать. Ее срывающийся на истерику голос разносился по дому громом, так что Вова слышал весьма отчетливо. Его передернуло от того, как сильно эта интонация возвращала в прошлое, когда в доме было неспокойно, и больше всего, почему-то, Вова боялся услышать звук удара. Он не желал Лёше самого лучшего, но что-то в глубине души все же не хотело желать ему и самого худшего. — Мам, это просто вещи! Я сейчас сразу отстираю и ничего видно не будет! — парировал Губанов, тоже повышая голос. — Просто вещи! Мы на эту куртку знаешь, сколько денег потратили? Мы их, вообще-то, на станке не печатаем! — Да знаю я, Господи, — сказал уже тише парень, после чего послышался топот. Вова быстро закрыл дверь и вернулся к своему изначальному занятию, пытаясь принять невозмутимый вид. Он слышал, как женщина вдогонку сыну кричала что-то еще, но слов было не разобрать. Губанов влетел в комнату, широко распахнув дверь и чуть не снеся ей Володю, и злобно прошагал к ванной. С размаху он уселся на ободок, положил поперек колен куртку и занес руку за шторку. Оттуда он вытащил щетку и стал яростно тереть, свесив голову. Вова наблюдал за ним через отражение в зеркале, уже не так активно оттирая собственную одежду и размышляя. Видимо, оснований подозревать Лёшу в драматизме у него все-таки не было. Семенюк не знал, что бы такого сказать, да и вряд ли Губанов сейчас нуждался в словах, так что просто продолжил намыливать измазанные штанины. — Ты че в одних трусах-то? — отозвался Лёша, лениво усмехнувшись. Вова снова посмотрел на него через зеркало, заметив, что тот выглядел чуть спокойнее. — Тороплюсь, чтобы грязь не засохла. — Сейчас я тебе штаны принесу, — сказал Губанов, бросив мокрую от щетки куртку в ванную. Он покинул помещение осторожно, перед этим высунув голову в коридор, видимо, остерегаясь наткнуться на мать. Вова вздохнул, и его сердце защемило от осознания того, что Полине, возможно, приходится выслушивать все это каждый день. Она же еще совсем мелкая. Да и Лёшу стало жалко. Семенюк помотал головой, нахмурившись, и отмел эти мысли. Когда парень вернулся, Володя уже закончил, и по-хозяйски развешивал спортивки на протянутой под потолком веревке для белья. — На. — Пасиб, — прошептал Семенюк, приняв в руки домашние штаны Лёши. Тот уже и сам был переодет и вернулся к оттиранию грязи, только теперь с брюк, что висели у него на плече. — Я тут закончу пока, ты иди, найди кассету. Она у меня в комнате где-то в нижнем ящике, — сказал безучастно Губанов, присаживаясь обратно на ободок ванной. Вова молча вышел в коридор, вполз в комнату Лёши и присел на корточки у письменного стола. Конечно, он не упустил возможности порыться в чужих вещах, хотя там не было ничего интересного. Вкладыши от жвачки, старые блокноты, еще пару кассет, какой-то фотоальбом. Парень быстро его пролистал, похихикав со смешного мелкого Лёши, и пошел в Полинину комнату, что казалась слишком пустой без присутствия хозяйки. Вова встал у видика и начал отматывать кассету на начало, и как раз, когда он закончил, пришел Лёша. — Что-то я устал, — протянул он на выдохе, после чего плюхнулся на кровать и сполз по стене, подтягивая к себе подушку и обнимая ее обеими руками. Вова не ответил, лишь поджал губы и подрубил фильм, затем сев рядом. Обстановка казалась напряженной, хотя, скорее всего, Семенюк просто надумал. Лёша же не знал, что одноклассник подслушивал ссору с матерью, а Вове показалось, что знал, отчего стало даже как-то стыдно. Это чувство, однако, улетучилось, когда парень понял, что Лёша уснул. Взял и засопел, причем сидя — просто уткнулся подбородком в подушку в своих руках. Он, похоже, тоже не особо следил за режимом во время каникул. Вова усмехнулся и продолжил смотреть фильм в одиночестве, иногда по привычке порываясь вставить свой комментарий, который сегодня был бы не услышан. * * * — Мы же сегодня сходим за сигаретами? — говорил Илья «под руку», когда друзья шли в сторону спортзала вдвоем — Даня уже упорхнул, если в его отношении можно использовать это слово. Прошла почти целая учебная неделя, и Вова чувствовал себя лучше, так что сегодня планировал на физкультуре оторваться по полной, тем более урок был сдвоенный с девятиклашками — можно разнести их в футбол или пионербол. — Сходим, — согласился парень, ногой открывая деревянную дверь в тамбур спортзала. Как только он оказался внутри, то сразу не только услышал суету у раздевалок, но и увидел скопище людей — опять происходило… что-то, — Эу! Че тут? Вова ткнул одного из одноклассников коленом под зад, не вынимая рук из карманов спортивок, и окинул галдящую толпу взглядом. — Кашин Губанова в раздевалку к девочкам затолкнул! — с нескрываемым восторгом ответил парнишка. Вова выгнул бровь дугой. Ему казалось, будто это развлечение осталось в прошлом, — классе в седьмом, максимум в восьмом, — ибо старшаки такой дурью обычно уже не занимались. Видимо, Даня опять взялся кошмарить Лёшу. Володя вытянул шею и действительно увидел Кашина, что прильнул плечом к двери, которая ходила ходуном, и смеялся под гул толпы. Семенюк устало вздохнул и начал расталкивать одноклассников. — Разошлись, блять! Не пройти, не проехать. Даня! Тебе заняться нечем? — гаркнул он, остановившись перед другом, — Как дите малое. Ну-ка — кыш! Рыжий скривил лицо, отпрянув от двери, и послушно направился в сторону раздевалки для мальчиков. Скрипнули петли, и Губанов вылетел из девчачьей раздевалки, впечатываясь в стену узкого коридора. Он стал озираться на расходящуюся толпу, пока щеки его горели, как красный на светофоре. — Че, повезло? — усмехнулся Вова, кивнув в сторону раздевалки для девочек, из дверного проема которой доносились писклявые ругательства. — Повезло, как же, — выпалил Лёша, запыхавшись, — Они меня там чуть живьем не сожрали. Губанов выпрямился и поправил подол рубашки, а Володя краем глаза заметил, что Илья тактично обходит его стороной и исчезает за дверьми мужской раздевалки. — Спасибо, опять меня выручаешь, — сказал Лёша смущенно, но Вова лишь цокнул языком. — Да ладно, я даже не знал, что там ты, — соврал он и махнул рукой, — У нас обычно так не делают. Ну, мелкие, может. — Кашин просто не хочет от меня отлипать. — Втюрился, наверное, — послышалось со стороны женской двери. Оттуда выглянула Алинка, уже переодетая в форму и хихикающая. — Я-я ничего н-не видел! — начал было оправдываться Лёша, но Алина остановила его жестом руки. — Конечно, не видел, тебе некогда было. Под ударами Ксюшиной блузки ничего и не разглядишь, — усмехнулась она, — Вова, ты помог? — Ну я! — выдал Семенюк, гордо выгнув грудь колесом. — Молодец! Так, сегодня будем обсуждать? — Я не могу, — сказал Вова, слегка погрустнев, — Идем с пацанами… по делам. — Тогда завтра! После дополнительных, — ответила Алина, скрывшись в дверях спортзала. * * * — Ну и нахуй ты ему помог? — возмутился Даня, когда парни после школы шагали в сторону излюбленного ларька. Вова, прикрыв веки, в очередной раз слушал жужжание друга, и не особо вникал в его предъявы, так что даже показательно зевал в ответ на его вопросы. — Да я даже не знал, что там Губанов, — снова соврал Володя, не в силах и самому себе ответить на заданный Даней вопрос, — Просто все эти дурости — не нашего возраста занятия. Ты уже взрослый лоб, зачем таким заниматься? Нужно серьезные дела вести. Даня лишь фыркнул, но ничего не ответил, хотя выглядел так, будто хотел. Банда приблизилась к ларьку, Вова постучал костяшкой пальца по стеклу и приготовился назвать марку сигарет, но опешил, увидев незнакомое лицо в проеме окошка. — Здрасьте, а где?.. — Уволилась, — прервала Семенюка женщина с противным голосом и на порядок старше предыдущей продавщицы, — Вам чего? — «Кэмэла» три пачки. — Восемнадцать-то есть? — Не знаю, не мерял, — ответил Володя, нагло оскалившись. Продавщица скривила губы и нахмурилась, захлопнув окошко прямо перед Вовиным лицом. Тот беззвучно выругался и подошел к друзьям. — И все-таки мне кажется, что с такими, как Губанов, можно вообще что угодно делать, — не унимался рыжий, даже не заметив, что товарищ пришел с пустыми руками. — Крестить, Кашин, — усмехнулся Вова, заметно раздражаясь. Продавщица еще эта… — Вот ты мне предъявляешь за Губанова, а сам угомониться все не можешь. Ревнуешь, что ли? — Ты не телка, чтобы тебя ревновать. — Правильно, — холодно сказал Вова, замедлив шаг, и серьезно посмотрел другу в глаза, — Я не телка. Парни сцепились взглядами, пока Илья стоял в стороне и свистел себе под нос, уже привыкнув к тому, что после появления Лёши между его товарищами постоянно какое-то напряжение. Вова и сам будто свыкся с ним, но напряжение это шло, в первую очередь, изнутри. Кашин часто говорил правду — о том, что Семенюк бегает за юбкой, о том, что помогает Губанову, и Вове было неприятно признавать, что с Лёшей ему порой нравится проводить время, пререкаться или сидеть в гостях. Но он бы никогда не признал этого перед Даней, соблюдая правила, установленные им же в самом начале учебного года. Тогда он зарекомендовал Губанова, как отщепенца, и начать нормально с ним общаться у всех на виду, значит признать себя неправым… или таким же отщепенцем. Так считал Вова, так было по понятиям. Семенюк и так разрывался внутренне, пытаясь усидеть на всех стульях сразу, а постоянные попытки Кашина уличить его в обмане конкретно напрягали. — Не продали мне, иди-ка ты попробуй, — строго сказал Вова, кивнув в сторону ларька, — Рожа у тебя не такая молодая. Даня криво ухмыльнулся и пошел выполнять приказ.