Цветок и Рыцарь

— Как-то ночью, — задумчиво говорил Ланселот, — я стоял у открытого окна и глядел наружу. И вот в какой-то миг вдалеке появились два светящихся красных глаза. Затем из темноты вышла крупная темная волчица. В свете факелов я увидел ее ухмыляющуюся морду, хищные клыки и язык, перепачканный свежей кровью. Волчица села и устремила на меня взгляд. «Подай копье», — тихо приказал я стоявшему поблизости слуге. Но тот оказался мудрым человеком и ответил: «Не стоит, сэр. Это Фея Моргана вышла повыть на луну». Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Джон Стейнбек

I Фата-моргана

У Рамоны были темно-синие глаза. С рыжими звездчатыми ореолами вокруг зрачка. В правом глазу звезда с золотыми проблесками лучей была более яркой, заметной. В левом вспыхивала лишь временами. У Рамоны вообще были разные глаза. Одно веко казалось чуть ниже опущенным, чуть глубже прорезанным, а на другом в уголке всегда собиралось больше складочек от улыбки. Изгиб верхней губы у нее был справа чуть круче. Левый сосок на груди чуть выше. Утром, когда она просыпалась, ей нужна была минутка тишины, чтобы придти в себя. Когда сэр Уильям Стил, черный кот, находил нужным запрыгнуть к ней на колени, золотые звезды в ее глазах загорались благоговейным восторгом. В начале июня у Рамоны был день рождения. Фрэнки повезла ее в горы на ранчо Мэри Уэбб, которая держала там приют для нескольких дюжин бездомных котов. С утра они перегладили с полсотни кошек (стоило войти в огороженный со всех сторон сеткой внутренний дворик, и они стекались к тебе отовсюду, не давая ступить и шага!), а потом помогали купать и кормить спасенных волонтерами с улицы крошечных котят. Рамона была в восторге, прижимая к груди мокрого страшнючего, завернутого в полотенце котенка, с которого только что в водосток утекло не одно поколение блох, она сияла ярче солнца. - Когда уедем отсюда и снимем квартиру, возьмем тебе кошку из приюта, - сказала Фрэнки. Рамона тихо радовалась котенку. На обратном пути заехали на случайно подвернувшийся фермерский рынок, побродили между нарядных ящиков с клубникой, горками сложенных персиков, слив, зеленых клумбочек брокколи и латука, расцвеченных тут и там красными каплями томатов и редиса, выстроенных рядами баночек апельсинового меда и меда, собранного с цветов авокадо, огромных корзин с цветами. Рамона купила пучок молодой сочной морковки с буйно-зелеными хвостиками – Принцу. Пообедали тут же, в одном из киосков, фалафелью. Обыкновенные легонькие пластиковые столики, где можно было присесть пообедать, были укутаны ярко-синими отрезами ткани с бантами. – Ебаные богачи! - фыркнула Фрэнки. Сначала одна из них наступила другой на ногу, может быть, даже случайно, потом другая… Легонький стол подпрыгивал и ходил ходуном, на скатерти бушевали волны, так что пришлось подхватить свои бумажные тарелки с фалафелью, чтобы они не утонули. Когда подошел девятый вал, и окружающие стали недовольно оглядываться на них, Фрэнки, бубня заглавную тему из «Челюстей», наклонилась, откинув синюю скатерть, и заглянула под стол. Из-под скатерти Рамоне в лицо ринулась распахнутая пастью ладошка. И Рамона, конечно, вскочила с визгом и хохотом, опрокинув стул. Они убежали со своей фалафелью прочь, даже не слыша бури, разыгравшейся за спиной. Проезжая через Вентуру, завернули в салон, где пробили Рамоне две дополнительные дырки в левом ухе. (- Понятия не имею, что скажет мама, но я точно хочу!) Ухо ее слегка отекло, заалело вокруг искристых звездочек новых сережек, и Фрэнки украдкой поглядывая всю дорогу, никак не могла отделаться от навязчивой мысли потрогать его губами, налитое так сладко, как ягодка. Вечером в конюшне за кукурузным полем на земле Ортега Рамона покормила Принца морковью, постояла, прислонившись к его изогнутой шее лбом. Принц косил укоризненным глазом и вертел головой, он предпочел бы еще моркови. - Он такой классный! - О да, Его Королевское Высочество Ленивая Жопа! Давай на выход, - фыркнула Фрэнки, надевая на Ленивую Королевскую Жопу недоуздок. (Естественно, на ленивую морду Ленивой Жопы.) Выведя из стойла, стали вдвоем его чистить, болтая о турнире IKF; расписание боев должно было придти со дня на день. - Покажи еще раз стойку под экс, - попросила Рамона. Фрэнки отложила скребок и, чуть отойдя в сторону, взмахнула левой ногой, и едва заметно качнувшись сперва, так и осталась стоять в продольном шпагате. Рамона со своим скребком в руке попыталась повторить, но ей не хватало ни размаха, ни равновесия. - Растяжка, растяжка, - сказала Фрэнки и, нарушив стойку, легко вскинула ногу на высокую загородку стойла и тут же наклонилась, улеглась на свое бедро животом. Рамона повторила ее движение, но между ее собственным бедром и подтянутым животом все равно оставался зазор петелькой: - У меня так никогда не выйдет, - вздохнула Рамона, и какое-то время они молча смотрели друг на друга. - Экс-кик просто эффектный. У тебя не хватает растяжки, ну и хер с ним. Для IKF делай ставку на обратный, это быстро, просто и сильно, - говоря это, Фрэнки подошла со спины и, проведя по ее бедру крепкой ладонью, зафиксировала его снизу, другой рукой нажала на поясницу, заставляя выпрямиться, прогнуться, придавила сверху своим весом. - Забей ты пока на хай-кики, у тебя сильные бедра и очень сильный миддл, особенно «с проносом». – Ее слова, чуть более прерывистые чем обычно, мягко щекотали шею, Рамоне казалось, от напряжения ей не хватает воздуха, дышать было трудно и сладко. – «Щелчки» - это мое! – громко объявила Фрэнки и, отпустив ногу, щелкнула ее прямо по уху! Рамона взвизгнула и завертелась, чувствуя спиной ее грудь и широкий тяжеленький, как бильярдный шар, подбородок. Принц, привязанный в проходе, соскучился, заходил, сколько хватало веревки, заржал вместе с ней возмущенно. Фрэнки мазнула Рамону по плечу своими остриженными завитками: - Принесу седло, заканчивай. Когда Рамона, наконец, уселась в седло, и Принц по привычке скосил на нее вопросительный глаз, Фрэнки шлепнула его по крупу: - А ну, пошел! Не выпендривайся! – и он хрипло, возмущенно вздохнул, степенно перебирая ногами в сторону незасеянного поля. Рамона ласково погладила его по шее. Пока Рамона пыталась заставить Принца побыть конем, Фрэнки выкатила из-под навеса тачку с инструментами и стала собирать вилами взопревшую солому подстилки. Когда с улицы поволокло дрянным табачным дымком, она почувствовала как одеревенела спина, остервенело заскребла вилами по полу. - Что, сегодня больше сосаться не будете? – в дверях конюшни, заложив за пояс брюк большие пальцы, стоял настоящий Великан - Дилан. Грузный, краснорожий, кисло пахнущий потом и ружейной смазкой, с презрительной ухмылкой охотника, обнаружившего в капкане зверя. Вынув из-за пояса правую руку, он сделал несколько характерных движений в районе паха и причмокнул губами. - Да пошел ты, - рявкнула она и почти случайно уронила навоза ему на сапоги. – Здесь нельзя курить! - Дилан захохотал и отступил, отрясая ногу. - Гребаный урод! Не смей за мной больше подглядывать! – оттолкнув, она прошла мимо к выходу. Вдалеке смазанными пятнами краски виднелась на поле Рамона, Принц, конечно, снова застыл на месте, и она послушно ждала, когда он соскучится стоять. - Я все расскажу отцу! Когда Фрэнки замахнулась на Дилана своими вилами, он поймал черенок, выдернул у нее вилы и, сплюнув окурок, по-бычьи нагнув голову, пошел на нее. Фрэнки попятилась, но на пороге он схватил ее за горло и больно прижал к стене. - Никчемное крысиное отродье! Что ты, что твоя мать! Я знаю таких, как ты! С огнем играешь! - Пусти! Пусти, скотина! - он сдавил слишком сильно, и когда она попыталась лягнуть его, ничего не вышло. Откуда-то издалека донесся прерывистый крик Рамоны, она пыталась развернуть коня, но Принц не слушался. - Поганое семя! Мокрым хвостом крутишь, хотя еще сиськи не отрастила, – прошипел Дилан. - Ты ничего не расскажешь! Весь бизнес держится на мне, хочешь, чтобы твоего отца закрыли лет на двадцать… - Пошел вон! – вдруг гаркнул из-за спины Ортега и, отшвырнув от дочери, с размаху ударил в челюсть. Дилан отшатнулся, примирительно поднял руки: - Ладно, Брэд, ладно. Я прошу прощенья. Виноват. Я просто приглядывал за девчонкой, чтобы ничего лишнего, ну, ты понял… - понемногу выпрямляясь и обретая уверенность, потрогал разбитую челюсть, вытер губы. - Она вывела меня из себя, ты же знаешь, какая она… Ортега поморщился: - Дружок, ты потерял ориентиры. Я закрывал глаза на воровство в благодарность за твою службу. А это моя дочь. Ты поднял руку на нее, значит, на меня. Ты ненадежный. - Брэд, я с тобой двадцать лет… - Ты хочешь, чтобы он ушел? – спросил Ортега, глядя на Фрэнки. Она медленно кивнула. Схватилась за горло, глядя, как неровно держась в седле, приближается к ним Рамона. Она слишком резко натянула поводья, и Принц в отместку брыкнул задом. Рамона скатилась на землю прямо под копыта, но тут же вскочила на ноги, бросилась к Фрэнки. - Что случилось? А Фрэнки почему-то захихикала: - У тебя получилось сдвинуть его с места! – выдавила она сквозь смех и показала большой палец. Словно заталкивая свой смех обратно, она безуспешно зажала себе рот неловкими пальцами и начала медленно сползать по стене на землю, трясясь от смеха, пока не уткнулась Рамоне в плечо, продолжая вздрагивать - так надломленная ветка все раскачивается на ветру, будто живая. - Индейская погань! – бросил Дилан. Вытащил из кармана монетку, подбросил и прихлопнул на тыльной стороне ладони. – Ну, ладно! Ты об этом еще пожалеешь, Брэд. Еще пожалеешь! – грозил он, зыркая на хозяина, прежде чем скрылся в кукурузе. Батя проводил его взглядом и хлопнул Рамону по плечу: - Пусть она с тобой сегодня переночует. Рамона кивнула. – Завтра его здесь не будет, - пообещал он дочери. Фрэнки продолжала хихикать всю дорогу. Время от времени она вдруг склоняла голову и сплевывала смех себе под ноги, будто кровь из раскуроченной десны. Рамона обеспокоенно заглядывала ей в лицо, но Фрэнки просто ловила ее руку и сжимала пальцы. На ужин Роуз купила неаполитанскую пиццу - несколько коробок; все трое они сходились во мнении, что эта – самая вкусная! Еще пирожные из дорогой кондитерской в Агура. - Девочка моя, я очень рада, что ты провела со мной эти семь лет. Спасибо за это время! - сказала она, обнимая Рамону, прежде чем они втроем, как обычно, устроились на диване перед телевизором. – Алкоголя вам не положено, вы же спортсменки, - болтала она, расставляя на столе купленные закуски. – Зато можно белки. Понятия не имею, есть ли они здесь… Но гормоны удовольствия гарантированы! - Это точно, - Фрэнки вытащила себе лишний кружок пепперони из чужой коробки, и когда Рамона выбросила руку вперед: - Эй, это мои гормоны! – успела парировать и тут же сделала подставку плечом, чтобы спокойно запихнуть его в рот. - Мистер Мартинес прислал тебе в подарок клубники, - объявила Розамунд, выставляя на стол корзиночку от своего босса. Фрэнки тут же достала ягодку свободной рукой, но когда Рамона решительно метнулась за ней, вдруг неожиданно развернулась навстречу, так что Рамона губами почувствовала прикосновение клубничины и замерла. Прежде чем она догадалась ее съесть, целая вечность уместилась в секунду. И Фрэнки снова захихикала, кривя рот, будто жалела для нее смеха. - Скажи ему спасибо! - Фрэнки согласно закивала и откинула голову на спинку дивана, набивая клубникой рот, чтобы хихиканью места там уже не осталось. - А еще я взяла нам посмотреть «Дом у дороги», - сказала Роуз, разглядывая кассету. – Постановщик боев Бенни Уркидес. Парень в прокате сказал, что он «Король кикбоксинга». - Да, он крутой! Ни одного поражения на ринге! - Там что, Патрик Суэйзи в главной роли? Отстой, - да, это было уже не смешно. - Он отличный актер, девочка моя! К твоему сведению, я обожаю «Привидение» и «С благодарностью за всё, Джули Ньюмор!». - А не Вонг Фу? - Джули Ньюмор! С благодарностью Вонгу Фу. - Да какая разница! Из Суэйзи – классная дрэг-квин, но боец хреноватый! Ну, может, Уркидес сделал из него человека! - Ну, рассказывайте, что вы сегодня делали, - сказала Розамунд, когда включили кассету и принялись делить пиццу. В конце фильма, когда Джеймс Далтон обнаружил труп Вэда Гаррета с пришпиленной к нему ножом издевательской запиской: «Выпала решка!» - Фрэнки вдруг вскочила, и через секунду на другом конце дома хлопнула дверь ванной комнаты. Рамона рванула было за ней, но Розамунд усадила ее обратно: - Я схожу, подожди нас тут, детка. В ванной на полу Франческа стояла на коленях над унитазом. Ее только что вывернуло наизнанку, лицо побелело, прожженное угольями глаз. - Как ты? Газированной водички принести тебе? Фрэнки громко всхлипнула и покачала головой. – Батя щас выгнал Дилана! Прикинь! - Возможно, давно следовало, - заметила Розамунд, присаживаясь на краешек ванны. - Я боюсь, что теперь будет. - Ничего, о чем тебе следует волноваться. Думаю, твой отец знает, что делает. Давай-ка вставай, умойся, - Розамунд подала ей руку и заметила, как дрожат ее ледяные пальцы, мечутся под ресницами беспокойные черные глаза, будто запертые в клетке птицы. – Знаешь, что, тебе нужно успокоиться. Я дам тебе половинку таблетки, и ты приляжешь, хорошо? Когда Рамона поднялась в свою комнату, Фрэнки лежала в постели. Ее лицо разгладилось, щеки, будто сбрызнутые ягодным соком, порозовели. Фрэнки протянула к ней руку, и Рамона ее взяла, присела рядом. Они смотрели друг на друга, играя переплетенными пальцами. - Она дала мне «Кветиапин», у нее там транквилизаторы и еще гормоны какие-то. Мощные таблетки. Крутая у твоей тетки аптечка. - Тебе лучше? - Прости, - Фрэнки вздохнула. - Я испортила тебе день рождения. - Нет, это был отличный день рождения! На ранчо было чудесно. - Да, было весело. Особенно, когда этот кот на тебя нассал! - Да не нассал он! Он просто был мокрый и сох в полотенце! Это мокрое пятно! Фрэнки приподнялась на локте, подозрительно уставившись на нее, а потом повалила на постель, ткнувшись носом в грудь. – До сих пор воняет! – выкрикивала она, пока Рамона с визгом отбивалась. - Не воняет! - Еще как воняет! Наконец, они успокоились и просто тихонько полежали рядом еще какое-то время. – Иногда я думаю, - сказала Фрэнки спокойным, каким-то расплывчатым голосом, - что если это я сожгла наш дом? Помнишь, у меня всегда была зажигалка? Я любила огонь… - Это неправда, - твердо сказала Рамона. - Откуда ты знаешь? - Я просто знаю. Ты не виновата! Ты не была виновата тогда, и не можешь быть виновата теперь! Даже не думай об этом! – Почитай мне что-нибудь, - попросила Фрэнки, придвигаясь еще ближе. - Что? - Что угодно. Просто раскрой книгу наугад, интересно, что выпадет. Чтобы не потревожить это объятие (и что в нем было такого особенного?), Рамона потянулась не глядя, нашарила книгу на полке над кроватью. Раскрыла ее наугад, как просила Фрэнки. Это снова были читанные миллион раз «Легенды о Короле Артуре». Последняя глава. Она называлась «Моргана», и нравилась Рамоне больше всего, поэтому привычно открылась на этой странице. - «…последней ехала Фея Моргана, королева страны Гоор, сестра короля Артура. Сама черноглазая и черноволосая, Фея предпочитала черный цвет всем остальным: и ее плащ, и кобыла были черными, как сердце Сатаны.» Здесь говорилось о том, как сэр Ланселот, плененный четырьмя королевами-колдуньями, которые соблазняли его похотью, «переменами», спокойствием и безопасностью, безграничной властью все же устоял перед их чарами, оставаясь верным своей Даме. «Видите ли, леди, я знаю лицо, и тело, и душу Гвиневры. Они такие, как есть. И всегда такими были. Гвиневра — это Гвиневра. И человек понимает, кого он любит.» А еще Рамоне нравилось, что говорилось о самом Ланселоте. «…подобно многим великим практикам — в глубине души был чувствительной и легко возбудимой натурой. Все, кто видел его холодное и безупречное мастерство на поле боя, наверняка считали Ланселота человеком со стальными нервами. Ни за что бы они не поверили, если б им сказали, что знаменитый сэр Ланселот — этот рыцарь без страха и упрека — ужасно, до дурноты нервничает перед началом поединка.» И от этого он представлялся таким настоящим и человечным. Рамоне казалось, она хорошо это понимает. Читая Фрэнки давно знакомую сказку, Рамона гладила ее по волосам, обводила кончиком пальца ушко, пурпурное в вечернем свете, льющемся из окна, и думала о том, что за весь день так и не вспомнила о маме. Розамунд говорила, что она звонила, но Рамона не стала проверять телефон. Еще она думала о том, как Фрэнки сказала, что они снимут квартиру. Когда уедут. Рамона думала, что совсем не хочет уезжать. Она хочет, чтобы все оставалось как есть. Как сейчас! Она думала, что могла бы пойти работать на ранчо Мартинеса. С утра они работали бы в теплицах, потом шли на тренировку, а вечером валялись в шезлонгах у озера и ели клубнику. Может, иногда выбирались на какие-нибудь соревнования – отличный повод посмотреть страну! По выходным ездили бы удить рыбу на побережье и помогали волонтерам кормить бездомных кошек… Рамона видела эту спокойную, тихую жизнь так ясно, так близко, что у Франчески, сидящей в шезлонге, в той тихой, спокойной жизни на шее тоже сливово-закатными красками наливался свежий, вкусный кровоподтек, и ушко под волосами просвечивало на солнце… - «Так продолжалось до тех пор, - читала Рамона, - пока Моргана резко не поднялась с места. Она простерла обе руки вперед, и рыцарь на всякий случай скрестил пальцы. Он слышал, как воздух сотрясался от слов произносимого заклинания — и тут тьма внезапно поглотила его, в помещении резко похолодало, и Ланселот вновь ощутил себя лежащим на сырых промозглых камнях…» - У меня есть кассета с Бенни Укридесом, Смитом и Алексио, - пробормотала Фрэнки, засыпая. – Дома осталась. Потом посмотрим. Потом не наступит никогда.