Другая история. Между прошлым и будущим

      Макото в качестве противника досталась девушка в шихакушо. И вроде ей уже было известно, что стоявшая напротив сражалась с командиром, но какой-то особенной настороженности она не ощущала. Наоборот, казалось, что даже для гибрида девушка несколько слабовата. Или же настолько умело прятала часть реацу? Макото не сомневалась, что не стоило поддаваться этому ощущению. Среди гибридов нередко использовался подобный прием — выдать себя за слабака, чтобы было проще зайти за спину. Последствия обычно смертельные.       Макото вытащила меч, направила в сторону противницы. Та окинула ее холодным взглядом, забрала за ухо черную прядь. Зампакто доставать она не спешила, будто чего-то выжидала.       — Мое имя Синохара Хитоми, — неожиданно дружелюбно произнесла гибрид. — А ты, значит, лейтенант Кусараги Макото?       Макото ответила кивком. А сама вновь искала подвох. И все в ней металось между слабостью противника и усыплением бдительности ради быстрой битвы. Но что было верным? Макото всматривалась в темные глаза, чуть изогнутые пухлые губы, впалые скулы, тонкие руки, лежавшие по швам — нигде не было ни малейшей подсказки.       — Кусараги… знакомая фамилия. Ах да, — на лице Хитоми блеснула неприятная улыбка, — работорговцы.       Макото нахмурилась. Среди шинигами эти разговоры обычно не поднимались. Даже если они слышали о работорговцах из отдаленного района Руконгая, то учтиво молчали — иначе пришлось бы объясняться. Хотя Макото знала — те, кому была известная эта фамилия, часто пользовались подобными услугами. Сама Кусараги нередко видела шихакушо на клиентах.       Но сложно ожидать такую осведомленность от девушки-гибрида. Если уж она что-то знала о темной стороне Общества Душ, так зачем вдруг ей могли понадобиться те, кто торговали девушками и держали несколько борделей? Кусараги сильнее сдвинула брови. Думать об этом совсем не хотелось, холодным напоминанием по спине проходились воспоминания.       — И какое отношение имеешь к ним ты? Член семьи? Или же одна из этих?.. — противница усмехнулась. — Говорят, они втягивают в это совсем девочек. Наверняка, иной фамилии те и не знают.       Макото сильнее стиснула рукоять, попыталась вытеснить неприятный клубок, обвивший грудь. Получалось плохо, благо на лице сохранилась привычная холодная маска равнодушия.       — Я ношу фамилию родителей. И с чего вдруг тебя это так взволновало?       — Родителей? — рассмеялась в ответ. — Значит, борделевская девка. Знаю я, что в клане вашем все еще строже.       Макото вновь почувствовала прикосновения чужих рук — воспоминания о тех днях. И слишком явно чувствовалось сейчас их тяжелое дыхание, какие-то хрипы и стоны. Челюсть свело от того, как сильно она стиснула зубы сейчас — единственный способ удержаться за реальность, не позволить этому вороху напомнить о себе.       Синохара продолжала:       — Интересно, скольких ты успела обслужить до того, как ваш капитанчик выкупил тебя?       Последняя капля ощутимо упала и перевесила чашу терпения. Но взрыва не последовало. Макото непривычно усмехнулась. Она помнила, как первые годы крушила комнату, в которой ей приходилось и работать, и жить. Как только очередное тело покидало ее, она вновь и вновь пинала футон, сваливала свечи, переворачивала принесенные тарелки с едой, ломала чашки, изрезая руки в кровь. И пусть каждый раз ей прилетело за это, нередко в назидание другим ее запирал в подвале и оставляли без еды, она продолжала. Терпела унижение, побои, вновь отрывалась на всем, до чего могла достать, над чем имела власть. Вновь оказывалась в подвале. Но в какой-то момент пришло смирение.       Лежа на холодном деревянном полу, в окружении каких-то объедков и воняющих футонов, она успокоилась. Ничего для нее не изменилось. Как только ее выпустят, то умоют, накормят и снова отправят к клиентам. Но вместо того, чтобы выпускать ярость на себя, добивая себя не хуже тех, других, с жадными улыбками и абсолютно пустыми глазами, ей следовало ждать. Момент придет. Она обязательно отыщет ту ниточку, за которую потянет, обязательно найдет в нужный момент осколок стекла, который хорошо изрежет горло очередного тела. За ним оставленная так не вовремя палка полетит в первого охранника, осколок полоснет второго. И она вырвется. Вдохнет воздух невиданной долгие годы свободы.       И даже если результат будет выглядеть иначе, он изменит положение. Сейчас же все следовало по кругу, оставляя на теле, душе непроходимые шрамы. Эта мысль в ту холодную ночь принесла облегчение, легкую улыбку, которую она уже давно не могла выдавить из себя. Стала первым шагом. И в каком-то смысле задала ей путь. Сколько бы позже ей не доставалось от других, она поглощала это не хуже воды и воздуха и ждала.       И сейчас меч опустился чуть ниже, а на лице появилась улыбка.       — Твоя провокация бесполезна.       Хитоми помрачнела. Конечно, результата она ждала иного. И даже не задумывалась, что не самую лучшую тему подняла в попытках подначить. Если бы это начал мужчина, Макото лишь закатила бы глаза, подумав: «Будто я не знала, что вы все такие». Женщина — иное. Если ей повезло, ее это не коснулось, не стоило считать, что стать жертвой — что-то постыдное. Этим нельзя гордиться, но и в произошедшим вины Макото, другой такой девушки совсем не было.       Кусараги убрала подобие улыбки. Да кому бы она стала это объяснять? Те, кто действительно способен понять, никогда не скажет подобного. Но все же Макото не сдержалась, сухо произнесла:       — Считаешь, я должна раскраснеться и увести взгляд в пол? Подумай еще раз — о чем ты говоришь? Будто нет в тебе ни капли солидарности к тем, кому повезло меньше.       Противница пренебрежительно махнула рукой.       — Этот разговор стал скучным.       Макото усмехнулась и в следующий момент бросилась в атаку. Хитоми легко выхватила меч из ножн, вовремя отбилась. В ее глазах блеснул хитрый огонек. Она оттолкнула Макото и запустила свободную руку под ткань косоде, извлекла небольшую таблетку. Кусараги напряглась. Даже на расстоянии она узнала препарат с черного рынка. Его довольно часть продавали в холщовых белых мешочках с изображенными на них перечеркнутыми полукругами.       — Не боишься стать крадущимся? — все же вырвался вопрос.       Хитоми замерла, несколько затравленно взглянула на Кусараги, но быстро стерла любые эмоции. Видимо, предпочитала не задумываться. В мгновение она проглотила таблетку. Ее окружил поток возникшей словно из ниоткуда реацу, глаза привычно потемнели, радужка окрасилась позолотой.       — Тебе не кажется, что ты не проживешь достаточно, чтобы беспокоиться об этом? — разразился ее смех.       Улыбка на лице Синохары стала безумной, подобно тем, кто отказался от пути прячущегося в пользу возможности пожирать других. Конечно, у выпитых таблеток не наблюдалось такого эффекта, но их действия вполне хватало, чтобы стереть противников в порошок без всякого поглощения реацу извне.       — Вцепись, Оками, — прозвучал призыв.       Меч противницы исчез, вместо него на обе руки легла конструкция из четырех вытянутых зубцов. Двое из них соединялись и крепились на запястье и чуть расходились ближе к мизинцу и указательному пальцам, двое других держались на среднем и безымянном пальцах и напоминали чуть удлиненные и заостренные ногти.       Макото не стала ждать демонстрации силы, произнесла:       — Распространи свой аромат, Каори, — повинуясь призыву меч разделился на несколько вытянутых трубок, тут же выпустил небольшое облачко так полюбившейся Кусараги запаха примулы.       Противница окинула взглядом получившийся результат, не без насмешливых ноток отметила:       — И как таким обороняться? Никаких лезвий.       Макото ничего не ответила. Пусть затягивает их сражение еще большим количеством разговоров и заодно вдохнет побольше воздуха. Хитоми не оправдала ожиданий — бросилась вперед, выставив правую руку. Макото легко увернулась, отступила. Одного взмаха Каори хватило, чтобы полоснуть противницу небольшими лезвиями, образовавшимися в возникшем облачке. Раны легко затянулись. Противница обладала быстрой регенерацией.       — Понятно, — Хитоми отступила. — Значит, от действия твоего зампакто не укрыться — не дышать будет трудно, — на ее лице не сходил оскал, в глазах загорелись огоньки.       Макото помрачнела. Другой бы после подобной догадки, предпочел бы отступить. Хитоми же это только сильней распаляло. Будто чем больше ранений она получала, тем сильнее становилась. По реацу сличить это было трудно. Да и запас, подаренный принятой таблеткой, не давал подобных размахов.       Кусараги решила не затягивать с первой техникой. Нужно было высвободить больше пространства для маневров. Они обменялись несколькими порезами, которые Макото не могла вылечить, по сравнению с противницей, но совсем не замечала — настолько незначительными они для нее были. В следующий момент Кусараги почувствовала жар в ладони — самое время для активации Зансацу. Остановилась, перевела дыхание. Противница только смеялась и выжидала, готовая, как дикий зверь неожиданно напрыгнуть и вгрызться в шею.       — Зан… — начала Макото, но не смогла продолжить.       В эти мгновения противница исчезла из поля зрения. Кусараги сразу поняла — за спиной. Можно было избежать атаки, для побега хватало секунд, но Макото предпочла закончить:       — Зансацу! — и направила весь результат себе за спину.       Противница успела проткнуть длинными лезвиями правый бок, но следом закашлялась, в районе шеи и груди возникла несколько тонких лезвий. Чертыхаясь, она отступила с остервенением разрывая кожу, вытаскивая все лишние элементы. Макото смотрела на нее с удивлением и толикой жалости. Такого пренебрежения к себе она прежде не видела, хотя ей приходилось наблюдать обстоятельства хуже обычной битвы. Но никогда никто не причинял себе столько вреда в расчете на то, что раны быстро затянутся, а боль притупится действием препарата.       Кусараги тряхнула головой. Не время. Хитоми вскоре оправится. Макото двинулась вперед, вновь направила небольшие сгустки аромата в сторону противницы, попутно оставляя более приметные следы для следующей техники. Синохара будто не замечала этого, с легкостью принимала удара, старалась укусить своими. Но доставала лишь верхние ткани, не могла добраться глубже.       Время от времени отвлекал бок. Рана оказалась серьезной, от движений вновь и вновь начинала течь кровь. В этот момент Макото невольно позавидовала гибридам, но пока могла стоять на ногах, могла сражаться, значит, ничем не хуже их.       Взгляд скользнул на Куросаки. Ему с отцом противник достался хуже. И пусть видно было, что они уступали, в их взгляде, действиях не наблюдалось сомнений, нот отчаянья. И Макото не должна проявлять слабости.       Атаки ее с этого момента стали смелее, она больше расходовала сил, чтобы сильней цепануть противницу. Рано или поздно ей нечего будет использовать в лечении, поглощать реацу вновь она сможет лишь через час или два и тогда любая сильная атака легко выведет ее из боя.       Очередной обмен ранениями вновь ничем новым не закончился, кроме одного. Макото смогла заметить намерения противницы слишком поздно. Она вроде бы вновь хотела отступить, чтобы уйти от взмаха Каори, но в последний момент нырнула под меч и точным ударом вновь ударила в раненый бок, но в этот раз лезвия вошли параллельно, добавив к старым болевым ощущениям, новые. Во рту появился приметный металлический привкус, от нестерпимой боли в руке Макото едва не выронила зампакто, но смогла удержать рукоять. Тело же резко повело вперед, шикай спал, а Кусараги в последний момент воспользовалась этим и воткнула лезвие в землю, отдышалась.       — Думала, сможешь вымотать меня? А я тем временем искала подобную лазейку, — Синохара рассмеялась. — Если упадешь сейчас, обещаю не бить. Не люблю я добивать, знаешь ли, — она состроила брезгливую гримасу.       Макото стиснула зубы, оттолкнулась от зампакто, дабы удержаться на ногах. Сдаваться так просто — над ней сейчас посмеялись? Макото оторвала лезвие от земли, выставила перед собой. Уверенности в успехе атаки более не было, но рядом капитан, она не могла подвести его. Кусараги двинулась прямо, выжидая возможности сместить атаку. Синохара переместилась, попыталась зайти сзади, но вышло предсказуемо — Макото отбилась, притянула противницу к себе за шиворот и со всей силы ударила ее голову своей. Следующим шагом она вновь махнула мечом и воткнула его в живот дезориентированной Синохары. Та не поднимала головы и казалось — Кусараги достаточно сильно зацепила ее. Но в следующее мгновение она схватила шинигами за запястье, подняла взгляд и злобно спросила:       — И это все?       Зубцы свободной руки впились в грудь Макото. Этому она сопротивляться не могла. Как только все лезвия были вынуты, тут же рухнула на землю. Кровь мерно растекалась под телом, руки дрожали, и сама она едва находила силы оторваться, ее будто что-то невидимое прижимало к земле. Противница же была рядом, вновь озаряла округу неприятным смехом.       — Я решила, что все-таки лучше тебя добить. Иначе не переживешь такого позора.       Голос был совсем рядом, Макото сквозь дымку могла видеть приближающиеся ноги. Но не было сил даже перевернуться на спину. Тело сопротивлялось, душа пыталась дергать за ниточки, чтобы пошевелить руками и ногами чуть больше того, на что хватало сил, но чужое присутствие все больше и больше смешивалось с ощущением смерти.       Нет, это не конец. Она прошла слишком многое, чтобы вот так закончить. Макото стиснула зубы, постаралась сильнее вдавить руки в землю, но оттолкнуться не получалось. Казалось, чужое лезвие все ближе и ближе к ней.       В следующее мгновение все замерло. В стороне слышались чужие битвы, но рядом была тишина. Источников реацу будто стало больше. Макото нашла в себе силы поднять голову, несколько раз моргнуть. Рядом не было больше Синохары. Она стояла в отдаление и молчала. Перед Кусараги были другие — она быстро узнала отосланных не так давно третьего и пятого офицеров. Нагаи стояла, вздернув голову и удерживая зампакто привычным способом на плече. Аями хмурилась, и лезвие ее меча вновь смотрело на землю — так ей было проще атаковать.       — Откуда вы?.. — только и смогла вымолвить Макото.       — Мы должны были уйти, но решили остаться и понаблюдать за ситуацией поблизости. Можете позже отчитать нас за это, если хотите, — ответила Нагаи, в голосе ее сохранялось привычное равнодушие. — Когда же увидели, что на вас напали, решили вмешаться.       — И тем самым унизили ее еще больше, — усмехнулась Синохара.       Аями крепче перехватила меч.       — Мы никогда не заблуждались по поводу силы лейтенанта отряда, она — шинигами и не подчиняется нашим порядкам. Но ты забываешь главное, — голос Наоми при всем его стальном равнодушии давал понять силу ее раздражение, — она одна из нас. И поэтому неважно победила она или проиграла, мы уничтожим тебя.       — Прозвучало слишком помпезно, — усмехнулась Сэкера. — Но я согласна. Все эти слова про силы можно было услышать только от той, кто травит себя этой дрянью. В пятнадцатом отряде вопреки мнению ценят не силу. Сила бесполезна, если растрачивать ее так бездумно.       — На меня намекаешь? — помрачнела Синохара.       — Мозги еще не высохли. Это хорошо, — Нагаи опустила меч.       В следующее мгновение она бросилась вперед. Аями тоже переместилась, чтобы помочь сестре. Макото опустилась на землю вновь, вжалась разгоряченной щекой в холодный песок. И что сейчас так надорвалось в груди? Эти двое как всегда в своем репертуаре. Но почему разливалась внутри теплота и горечь, если все сложилось так хорошо? Странное чувство.       Сколько миновало времени, Макото не знала. Поняла, что чем меньше она шевелилась, тем меньше боли приносили раны, меньше крови вытекало из зудевших порезов. Видеть битву она не могла, взгляд цеплялся за какой-то куст в стороне, шевеление листьев на легком ветру. Хотелось закрыть глаза.       — Вы как, лейтенант Кусараги? — неожиданно опустилась рядом на корточки Нагаи.       Единственный глаз спешно прошелся по Макото, и в какой-то момент показалось, что в глубине его отразилось беспокойство.       — Не самым лучшим образом для кого-то моего положения, — прокряхтела в ответ.       Голос не подчинялся, горло царапала невидимая рука.       — Хреново, никогда не приходило в голову учить кайдо, — послышался откуда-то голос Наоми.       Ее со своего угла Макото видеть не могла. И не особо нуждалась в этом сейчас.       — Нормально все. Если продержим в таком состоянии, сможем доставить в Сейретей.       Макото не пыталась вмешаться в разговор, пусть он был о ней. Не имело значения. Хотелось, чтобы все затихло.       — Я могу попробовать помочь. Но я в подобном не силен, — ворвался третий голос.       Кусараги узнала его — он принадлежал квинси. И что этот мальчишка мог сделать? Голова не хотела вдумываться, почему он вдруг оказался рядом — вроде бы у него и Атанабаши был свой противник. Все равно.       Макото прикрыла глаза. Казалось, что все вокруг пустое, слишком назойливое. Хотелось просто немного поспать.