Дьявол на проводе

      Лёша проснулся посреди ночи, что, общем-то, неудивительно, учитывая, что лёг он днём. Надо сказать, снилось ему при этом нечто невразумительное — чего ещё ждать от дневного сна, что плавно перешёл в вечерний, а потом и в ночной? Почему людям вообще снятся сны? Почему именно им отдана целая треть жизни? Странные видения, взявшиеся буквально из ниоткуда, незнакомые места, где до этого ни разу Лёша не был… Действительно ли яркие образы, что возникают во сне, — всего лишь иллюзия, созданная подсознанием из ошмётков воспоминаний о прошедшем дне, клочков мыслей, разного рода желаний, сомнений и опасений? В мире даже имеются исследовательские центры, где ученые отчаянно пытаются унять свой зуд познания. Честно? Степнов никогда особо серьезно ко снам не относился и, тем более, не был из тех людей, кто, вооружившись сонниками и другими толкователями, судорожно искал зловещее предзнаменование в каждом ночном бреду, что вероломно и по-хозяйски посещал разум. Однако это ему не мешало испытывать налёт недовольства после какого-нибудь неприятного сновидения. А выступление обнаженным перед толпой незнакомцев вообще способно было вызвать приятные ощущения, пусть и все было во сне? Разве что каким-нибудь нудистам подобное и пришлось бы по душе, но не Лёше. И вроде слышал, что похожие сны обычно виделись подросткам в период полового созревания. Но важно ли это? Лично Степнов считал, что если бы и увлёкся толкованием, то списал бы все на прошедший день. Учитывая решение устроиться на довольно специфическую работу и последующее собеседование с Сергеем Николаевичем, то ему могло присниться и не такое. Просыпаться, к слову, было тяжело. Голова казалась просто-таки чугунной. Да и тело чувствовало себя как-то чужеродно и невнятно — это уже из-за того, что, придя домой поленился раздеться и вырубился прямо в одежде. И, честно говоря, вставать не было никакого желания несмотря на то, что сна не было уже ни в одном глазу. Просто такое ощущение, словно Лёша готов лежать так ещё несколько часов, недель, месяцев, а может, и вовсе до конца времён. Однако через силу и со стоном — кажется, даже спина как-то жалобно хрустнула в тщетной попытке уговорить остаться в постели подольше — все же встал. В конце концов, хоть сегодня было и воскресенье, дел у него было в достатке. В итоге, на окончательное пробуждение, где Лёша согнал с себя остатки сна, и раскачку ушёл где-то час с небольшим — даже успел включить телевизор, скучающе полистать каналы, а после оставить включённым, чтобы тот фоновым шумом из советских мультиков заполнял сгустившуюся тишину. Степнов бы удивился, что ночью показывают мультики, но за окном уже постепенно светало, так что, может оно и нужно так… кто знает? Конверт все ещё белоснежным бельмом лежал на столе. За все это время Лёша не то, что не распечатал его, но даже не прикоснулся, словно отчаянно пытаясь оттянуть «момент Х». Впрочем, сколько ни пытайся, а оттягивать до бесконечности это не выйдет — он сам пришёл на то собеседование, прошёл его, соглашаясь на предложенную работу, а значит, принял на себя обязательство. Можно, конечно, оправдаться, что никакого договора не подписывал и мог вообще выбросить конверт в мусорный бак, забывая обо всем, как о страшном сне. Вот только это не совсем честно и правильно. Да и Лёша был не из тех, кто нарушает своё слово или трусит перед трудностями, идя на попятную. Сдавшись, Степнов сел за стол, точнее, буквально рухнул на стул, сопровождая это действие шумным выдохом, с которым воздух за один толчок покинул легкие, прямо как в насосе. В конверте было все то, о чем говорил Сергей Николаевич: дешевый мобильный телефон, сим-карта, банковская карта для зарплаты и брошюрка. По первости его вниманием завладела именно брошюрка — очень уж было интересно, что там могли бы написать. Честно? Сам Лёша плохо представлял, что могло оказаться в таких вот брошюрках. Анатомия человека? Позиции Камасутры? Однако ни того, ни другого там не было. Брошюра оказалась ничем иным, как каталогом одежды. И это даже на время ввело Степнова в ступор. Даже подумалось, что там перепутали что. Но мозг с утра постепенно раскачивался. И одно объяснение такой вот «брошюрки с полезными советами» он все-таки нашел. Какое же? Ну, хотя бы не придется каждый раз придумывать себе новую одежду для секса по телефону, ведь тут уже были готовые скомбинированные костюмы. Хоть объяснение и нашлось, полезной для себя эту книженцию Лёша не признал. Ну а что? Джинсы и джинсы, майка и майка. Еще могло быть нижнее белье там или халат. Конечно, ему могли позвонить и фетишисты, но такие уж точно, наверняка, сами задают желаемую атмосферу. Так что, брошюрка улетела куда-то в угол за ненадобностью. В конце концов, если фантазия на предметы гардероба даст сбой, то всегда можно пробить все в интернете, чем судорожно листать какой-то каталог, выискивая нечто подходящее по случаю. И только после этого Лёша заметил небольшой бумажный квадратик, который, видимо, выпал из каталога в тот момент, когда тот был небрежно запущен в воздух за ненадобностью. «Примерный тариф оплаты твоего труда ты найдешь в той самой брошюрке вкладышем.» — прозвучало в голове голосом Сергея Николаевича. Пришлось наклониться, чтобы достать этот «вкладыш». И вскоре он уже был у него в руках, в то время как глаза с явным любопытством уже скользили по написанным от руки цифрам. Честно? Он ведь и забыл про оплату. Разум почему-то сконцентрировался на самом процессе заработка. И только увидев вкладыш, подумал о том, что даже любопытно, сколько таким способом мог заработать человек. «Может показаться, что мало. Но это лишь на неделю испытательного срока.» — ещё одна реплика Сергея Николаевича. Правда, в голове она практически тут же сменилась собственной мыслью в форме вопроса: «Мало? Это мало?». Нет, если смотреть объективно, то обещанная зарплата не была баснословно огромной — миллионером так было точно не стать. Однако сумма все равно выходила больше по итогу, чем если бы Лёша продолжил работать курьером, хотя тут ещё от количества звонков зависело и времени, которое будет проведено «на линии». Уже сейчас мозг точно отсчитывал выгоду от предстоящей работы, что уже перевесила те минусы, которых, по началу, казалось было даже слишком много. Сумма, написанная на клочке бумаге, будто бы заглушала шёпот собственных принципов, гомофобных стереотипов и прочего. В конце концов, деньги ему и правда были нужны. И Степнов не был дураком, чтобы вот так просто от них отказаться, особенно ввиду отсутствия других вариантов — конечно, можно было продолжать раздавать флаеры, совмещая с работой курьером, или и вовсе пахать в две смены грузчиком, ведь тяжелой работы не боялся и готов был даже сортиры чистить в надежде на то, что это хоть как-то поможет, но жизнь в столице дорогая, а он ведь еще поступил в один из лучших вузов и специальность была не простая, если начнет отставать в программе, то либо отчислят, либо перейдет на платное, и никого не будет волновать, что ты где-то пашешь в две смены, чтобы на жизнь заработать. Собственный телефон разразился трелью, заставляя Лёшу невольно вздрогнуть от неожиданности. Бросил взгляд на экран, на котором высветилось уведомление о входящем сообщении от одного из однокурсников, что в списке контактов был подписан, как: «Серый». Недолго думая, Степнов снял блокировку.

[Серый: «Ты как? Готов тусить сегодня?»]

Он был в своём репертуаре. «Серый» — удобоваримое сокращение от Сергея. Обычный парень, каких много, на самом деле, ну, ещё и однокурсник Лёши по совместительству, первый его приятель, по сути, с тех пор, как он переехал сюда из надоевшего до колик Воронежа. Как и предполагалось, в школьные годы Сергей увлекался футболом и даже играл за юниоров — кажется, он и его команда что-то там выиграли, если честно Степнов не особо в своё время вслушивался, от того и не запомнил. Больше футбола и вечеринок, тот любил разглагольствовать о девчонках. Чего там только не было! Если верить каждому его слову, то «Серый» был самым настоящим «секс-гигантом». Только вот почему-то Лёша свято верил в то, что в этом не было и слова правды, лишь пустой трёп и бравада. Более того, он готов был дать голову на отсечение, что Сергей был девственником до кончиков своих ногтей. А так… обычный простак. Доверчивый парень из провинциального городка, который, как и Степнов, совсем недавно перебрался в Москву в поисках лучшей жизни. В принципе, у Лёши почти такая же исходная история, да только иллюзий и «розовых пони» в мозгах было поменьше. А так… даже был рад, что их дороги пересеклись. Несмотря на вечные россказни разной степени правдивости, «Серый» казалось был в курсе всего, в то время как сам Степнов мог потеряться в событиях или людях — такой приятель ему был необходим. И, возможно, сложись события каким-нибудь иным способом, Лёша бы согласился «потусить», даже с учётом отсутствия денег. Но сейчас ему было конкретно не до этого шумного однокурсника с реактивным топливом в заднице и, тем более, не до тусовок. Пальцы быстро написали ответ.

[Не. Дел дохрена. Как-нибудь потом.]

Конечно, «Серый» после такого сообщения написал ещё с пяток. Но Лёша уже не читал, перевернув телефон экраном вниз, чтобы даже случайно не углядеть его возмущения о том, что тот пропускал очередную «тусовку века», «вот-вот плесенью покроется» и все в таком духе. Его больше беспокоило другое. Прошло где-то с пару часов с того сообщения «Серого» и того, как Лёша включил свой рабочий телефон. Казалось бы, чего сложного? Всего-то и нужно было, что вставить симку и нажать на кнопку включения. Но он вновь оттягивал, заполняя временное событие между тем и другим рутинными действиями, навроде душа, завтрака, прежде чем вновь оказаться за столом. Степнов все же вставил симку в телефон и включил его. Заряд, к слову, оказался полный, что радовало — по крайней мере, не придется заряжать. Пять минут. Десять. Лёша сидел на стуле, почти не шевелясь, да что там… дышал через раз. И ведь не знал, чего именно ждал — даже под пытками не нашёлся с ответом. Ему казалось, что как только вставит сим-карту и включит телефон, раздастся роковой звонок — кажется, был даже одноименный фильм, в котором перед звонком, где потусторонний голос объявит своё «тебе осталось семь дней», затихала фоновая музыка, а все остальные звуки становились чётче, острее. Сейчас у Лёши было будто бы так же. Ему, правда, казалось, что тот же телевизор стал работать тише, а собственное звенящее напряжением дыхание стало громче. Но это была лишь игра воображения, плюс, он нервничал. Но телефон упрямо молчал.

***

      В какой-то момент тишину и спокойствие его скромной квартиры разорвала та самая трель телефона, которую он вроде как ждал и боялся услышать одновременно. От неожиданности даже учебник по вводному курсу «рекламы» выпал из рук, звучно шмякнувшись об пол, захлопываясь — книга будто бы в один момент обзавелась собственным разумом и поняла, что Степнову сейчас вдруг резко стало не до неё. Честно? Лёша даже не сразу сообразил, что именно звонит, словно и вовсе забыл о существовании рабочего телефона. Вспомнил о нем лишь тогда, когда взгляд остановился на средстве связи, что мерно подрагивало, вибрировало, пока из динамиков звучала стандартная мелодия для звонка. Но даже так… не подбежал, спеша ответить на звонок. Скорее уж, медленно и осторожно подошёл, словно это был не телефон, а самая настоящая гремучая змея, что вонзит в него свои клыки тут же, реагируя на любое резкое движение. Ему нужно взять себя в руки. Прямо сейчас. Если не хотел выставить себя полным идиотом — не нужно быть гением, чтобы понять, что если не ответит на звонок, то это не обрадует ни клиента, ни его работодателя. Телефон все ещё надрывался — также упрямо, как и молчал продолжительное время. Глубокий вдох. Прикрытые на мгновение глаза. Шумный выдох. Его глаза распахнулись. Конечно, это толком не помогло. Но немного легче стало. «Может, заняться йогой? Освоить технику медитации?» — дурацкая мысль. На следующем вдохе Лёша взял в руки телефон, быстро нажимая на кнопку «принятия вызова», словно тем самым не оставляя себе и возможности передумать или ещё как-то потянуть время. Кажется, он даже зажмурился, прижимая телефон к уху.       — Доброе утро, малыш…       — Д… доброе… — голос дрожал, а ответ и вовсе был каким-то машинальным. И вроде Лёша ожидал звонок. Предполагал, что именно услышит по ту сторону. Однако это «доброе утро, малыш…» все равно прозвучало преступно неожиданно, обескураживая, буквально выбивая почву из-под ног. Ведь знал же, что нечто подобное обязано было случиться, но до этого момента все представлялось абстрактно, как фантазия на тему «что, если…», не более. Технически он мог придумать множество фраз, чтобы продолжить этот разговор. Но были лишь услышанные три слова, что до сих пор эхом звучали в его голове, заполняя собою все пространство внутри черепушки. Даже его собственное ответное «доброе утро» не прозвучало полностью, «утро» будто бы застряло в глотке, так и не успев вырваться наружу и проскользнуть на язык, оставив незаконченное и нервно подрагивающее напряжением «д… доброе…» растерянно повиснуть в воздухе.       — Где ты сейчас? — прозвучало из трубки. Лёша готов был поклясться, что слышал, как по ту сторону «вжикнула» молния. Один этот звук заставил парня зажмуриться до белых пятен перед глазами, ибо собственная фантазия, словно назло ему, дополнила случайно услышанный звук вполне реалистичной картинкой, благодаря живому воображению.       — Эй, малы-ы-ыш… ты ещё там? Когда второй раз прозвучало «малыш», да ещё и «ы» оказалось по-мерзкому приторно растянуто, именно тогда-то Степнов и не выдержал, нажимая на сброс вызова. На самом деле, он нажал на сброс трижды прежде, чем отбросил телефон обратно на стол, словно тот и правда был змеей. Нет, не змеей, а мерзким и склизким слизнем, который неизвестно как оказался у него в руке — теперь хотелось вымыть руки, причем, несколько раз. Потребовалась пара секунд, может, чуть больше, чтобы пришло осознание, что именно он сделал. А именно… сбросил вызов клиента, так и не предоставив ему то, что он хотел, набирая номер службы, предоставляющей интимные услуги. В голове тут же зазвучал собственный оправдательный монолог, который, если смотреть объективно, был по-детски глуп и несостоятелен. Вряд ли Сергей Николаевич станет слушать что-то вроде: «Я бросил трубку, потому что вдруг понял, что это мужик. А ещё он расстегнул молнию и назвал меня малышом.».

«Эй, малы-ы-ыш… ты ещё там?»

Даже вспоминая этот голос с аккомпанементом в виде «вжикнувшей» змейки, хотелось передернуться. Тошнота подступала — рождаясь в ногах, волной поднималась выше, своей едкостью щекоча корень языка, заставляя сглатывать снова и снова… снова и снова, лишь притупить это мерзкое ощущение. Хотелось абстрагироваться от «травмирующих» воспоминаний. Но разум будто бы был в сговоре с фантазией, выступив против Степнова единым, непоколебимым и беспощадным фронтом. Парень и сам не заметил, как стал разбирать чужой голос на составляющие, словно бы в своеобразной попытке заполнить пробелы произошедшего. Не то, чтобы у Степнова был дар психолога или что-то вроде. Опыт в общении с людьми был, умел быть душой компании, если были силы и настроение. А ещё очень живое воображение. Вот Лёша и стал чисто на автомате представлять своего несостоявшегося «собеседника». Перед мысленным взором предстал мужчина средних лет. Вероятно, не красавец: с ранними залысинами, брюшком и в очках, может, даже имелся в наличии второй подбородок. Возможно, женат, а может, и холост. Зарабатывает достаточно. Главное, не может себе позволить секс со своим полом в реальной жизни. И, скорее всего, предпочитает партнеров младше себя. Откуда все эти догадки? Да с неба… Ничто из этого не имело фактического подтверждения. Более вероятно даже то, что он ошибся во всем, ну, или почти во всем. Но, как ни странно, это все помогло немного успокоиться и взять себя в руки. Если так подумать… а чего он вообще ждал? С самого начала Лёше было ясно, что ему будут звонить мужчины. И вроде его рефлексия по этому поводу прошла, особенно когда узнал, сколько ему будут платить. А «змейка» и «малыш»… ну, а зачем ещё звонят в эту службу? Уж точно не для того, чтобы подискутировать на тему классической литературы или процитировать Ницше. Все это Степнов понимал, правда, понимал. Но все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось поначалу.

«Может показаться, что мало. Но это лишь на неделю испытательного срока. Продержишься неделю — заключим договор.»

Наверное, любой другой бы на его месте в такой вот ситуации, поняв после первого же звонка, что с задачей не справится, позвонил бы Сергею Николаевичу, извинился и отказался бы от работы. Но… как уже говорилось ранее, Лёша был не из робкого десятка, к тому же, обещанная зарплата так и не вышла из головы, маяча чуть ли не перед глазами, становясь прочным аргументом к тому, что он так просто не сдастся и не откажется от этой работы. Идея, пришедшая в голову, пронзила мысли подобно вспышке. И это стало сродни самому настоящему озарению. А дальше уже все как-то само собой сложилось в подобие плана, больше похожего на импровизацию чистой воды. Впрочем, надо сказать, что план был простым, состоял буквально из одного единственного пункта, почему, собственно, и был похож на импровизацию чистой воды. Что же там такого надумал Лёша, приняв своё решение за гениальное озарение? Все просто. Он решил выпить. А что? Раз на трезвую голову работать у него явно не получалось, то выпить немного, так сказать, «для храбрости» было не так уж и зазорно. Сам Степнов, правда, особо алкоголем не закупался, чтобы всегда было в запасе — как уже говорилось ранее, денег у него так уж и много, да и были нужды поважнее, чем это. Однако одна бутылка водки имелась. Откуда? «Серый» презентовал как-то в знак их великой дружбы, сказав при этом: «Это на случай, если в Москве станет совсем тошно.». Это явно был не тот случай. Да и вряд ли Сергей вообще мог предположить, что его подарком воспользуются в такой неоднозначной ситуации. Но ему об этом знать необязательно, так ведь? К распечатыванию подарка Лёша подошёл весьма обстоятельно. Аккуратно развязал пёструю алую ленту, вместо того, чтобы ее разрезать. Саму ленту отложил в сторону, ибо ее можно после нарезать на книжные закладки — бережливость с его-то теткой была взращена с детства. Потом, поставив на стол стопку, ловко скрутил крышку. Собственно, первая стопка прошла легко, опалив горло. А за ней и вторая. Учитывая, что он толком не ел ничего, да и пил, в общем-то редко, опьянение наступило довольно-таки быстро — уже через пятнадцать минут после третьей стопки приятно зашумело в голове. Действительность плавно переставала быть такой безрадостной, как до всего этого. А звонок того неизвестного и вовсе казался бесконечно далеким, словно и не со Степновым это было, а с кем-то другим, в то время как он сам оказался случайным свидетелем. Даже тошнота отступила — это определенно было хорошим знаком. Рабочий телефон зазвонил весьма вовремя, как посчитал Лёша.       — Привет. Как там поживает твой дружок? — сходу начал клиент. Вот только задурманенный выпитой на голодный желудок мозг, в котором еще крутилась заевшая благодарность «Серому», не смог воспринять прозвучавший вопрос. Нет, воспринять-то он как раз-таки смог. Однако восприятие это оказалось далеким от всякой адекватности. Почему-то в голове как-то не сложилось, что в данном конкретном случае слово «дружок» было не о каком-то конкретном человеке, а непосредственно о члене — своего рода синоним, о наличии которого Лёша после третьей стопки благополучно забыл.       — Серый, что-ли? Он хорошо живет… вот тусить сегодня собрался… А чего это ты… чего это ты вдруг им интересуешься? Ответом ему стали короткие гудки.       — Странный какой-то… Впрочем, возможности хотя бы попытаться осмыслить произошедшее ему не дали. Телефон зазвонил практически сразу. В этот раз на вызов ответил спокойнее, без былого мандража. Более того… парень решил начать первым — почему-то в захмелевшем мозгу сформировалась мысль, что так он будет контролировать ситуацию.       — Слушаю вас… — к сожалению, ничего более гениального его мозг придумать не смог. Но Лёша решил, что и так сойдёт.       — Снимешь для меня трусики, сладенький? И от этого вопроса что-то в голове Лёши переклинило. Впрочем, не стоило сбрасывать и влияние алкоголя со счетов — успел осушить четвёртую стопку. Наверное, поэтому и…       — А я читал… что когда хочется сладкого… — смешно икнул. — …значит, есть глисты… — и пьяно рассмеялся. Честно? Ему именно в тот конкретный момент собственная шутка показалась донельзя уместной, оригинальной и главное… смешной. Ну, а что? Чем не способ разрядить обстановку? Так Степнов думал ровно до того момента, пока в трубке не раздались короткие гудки… снова. Именно после этого пришло внезапное осознание, что что-то пошло не так, что он ошибся. Лёша вновь проиграл в уме собственную фразу. Но теперь она не казалась ни оригинальной, ни смешной, ни, тем более, гениальной.       — Черт-черт-че-е-е-ерт! — и каждое его «черт» сопровождалось ударом ладони по лбу. Как он вообще мог додуматься до подобного? Самоистязание прервалось неожиданно, буквально едва начавшись. А все из-за того, что снова зазвонил телефон, но только теперь не рабочий, а его собственный. В глазах было мутно от выпитого, но Степнов все же разглядел имя, высветившееся на экране: «Куликов Сергей Николаевич». Не узнать его не вышло даже после водки — настолько сильное впечатление тот произвёл на том собеседовании. Стоило ему ответить, как…       — И как ты это объяснишь? — строгий голос вполне мог бы отрезвить, если бы Степнов выпил хотя бы на стопку меньше.       — Ч… что… что именно? — собственный язык слушался плохо. Мысли в голове разбежались, как тараканы, как бывает, если в обжитой ими комнате включить свет.       — Ты пьян? — вкрадчиво.       — Я… — икнул. — Я со… всем немного…       — Проспись, — последовал ответ в форме самого настоящего приказа. — Сегодня звонков больше не будет. Завтра отработаешь все.       — Но… но у… у меня… инсти… исти… учеба завтра…       — Не мои проблемы, — коротко и рублено. — Проспись. И не отключай рабочий завтра. На этом связь оборвалась.       — И не отключай рабочий завтра, — в высокой тональности пьяно передразнил его Лёша. — Да пошёл ты… — а это уже шепотом. Кажется, после этого было еще несколько звонков. Но они смазались в памяти, истончились до состояния дымки.

***

      Понедельник всегда наступает после воскресенья — так уж повелось. Но даже с таким давно устоявшимся порядком, он все равно вступил в свои права преступно неожиданно. Просыпался Лёша медленно, тягуче и совершенно без желания разлеплять глаза. Голова казалась невероятно тяжелой, практически неподъемной, просто-таки чугунной — мысленно проклял себя за решение выпить водку. Некоторое время просто продолжал лежать, смотря в потолок — как оказалось, успел проснуться до звонка будильника. И взгляд тут же уперся в висящий на стене календарь. Осознавая, какой сегодня день, хотелось со стоном упасть обратно на подушку, для верности накрываясь одеялом с головой, растягивая те оставшиеся две минуты до звонка в маленькую вечность. В детстве вообще как-то легче верилось в то, что одеяло — универсальное средство защиты, и стоит укрыться им, то никакие «подкроватные монстры» ни за что не доберутся. Может, с монстрами такое и правда срабатывало, но с реальными проблемами одеяло никак не могло помочь, сколько под ним не прячься. Честно? Лёша с удовольствием сейчас сам бы добровольно отдался на съедение какому-нибудь монстру, однако, видимо, они сами сбегали в ужасе, стоило ребенку хоть немного повзрослеть. Даже жаль. Так что, пришлось брать себя в руки и подниматься, попутно отключая будильник, чтобы тот не раздражал лишний раз напоминанием, что у него оставалось еще две минуты. Первым пунктом в плане дальнейших действий значился душ. И именно туда парень и направился, взъерошивая на ходу свои волосы и все еще немного сонно щурясь, будто бы не проснулся до конца. Зайдя в душевую кабину, точнее, в ее подобие, включил воду, повернув кран до упора. Обжигающие своим холодом струи тут же окутали его с ног до головы. По телу пробежала череда хаотичных мурашек. Лёша поморщился и закрыл глаза, откинув голову назад. Какая-никакая, но вода приносила облегчение. Будь в этой квартире горячая вода, он мог бы сделать ее погорячее, чтобы повалил пар, согреться и почувствовать себя немного уютнее, но почему-то сейчас был даже рад тому, как было. Сейчас нужно было именно взбодриться, а холодная вода для этого подходила лучше всего. Немного приободрившись, вылез из душевой кабины. Быстро отряхнулся, как это делают кошки. Взяв полотенце, он вытерся насухо, одновременно немного разогревая свою кожу мягкой тканью. В голове прояснилось, хоть та и трещала, настойчиво напоминая о вчерашнем опрометчивом решении с водкой. Конечно, Степнов помнил, что произошло вчера, помнил собственные косяки, хотя был бы не против все это забыть, но, видимо, напился до того, чтобы сморозить первосортный и концентрированный бред, не до такой степени, чтобы проснуться с полнейшей амнезией. Было ли стыдно? Не без этого. После фразы про глисты любому бы стало стыдно, а про «дружка» и говорить не стоило. Правда, было то, что напрягало его значительно больше…

«Сегодня звонков больше не будет. Завтра отработаешь все. Проспись. И не отключай рабочий завтра.»

Честно? До последнего надеялся, что Сергей Николаевич войдёт в положение, и работы во время учебных часов не будет. Справедливости ради стоило отметить, что, возможно, тот и правда мог пойти на некоторые уступки. Вот только любые даже мизерные шансы улетели в трубу после того, что натворил Степнов вчера. Так что, винить во всем мог лишь себя, не представляя, как будет общаться с клиентами во время пар, если те вдруг надумают позвонить. Рабочий телефон зазвонил тогда, когда Лёша укладывал в сумку учебники и конспекты, которые могли сегодня понадобиться. Но того страха и волнения, которые переполняли его вчера, не было, было лишь внутреннее напряжение, сковывающее его, превращающее в сжатую до предела металлическую пружину.       — Привет, конфетка, — прозвучало по ту сторону, стоило ему ответить на вызов. Невольно вспомнились вчерашние слова про глистов. Благо, сегодня Лёша был достаточно трезв, чтобы не ляпнуть нечто подобное.       — Доброго утра, — отозвался Степнов, чей голос звучал почти уверено… ключевое слово «почти».       — А у тебя приятный голос… Это новостью для Степнова не стало, хотя услышать это прямолинейно не ожидал. Несмотря на неприметную и очень скромную внешность, голос и правда мог привлечь внимание. Его нельзя было назвать громким, но и тихим не был — скорее, нечто среднее, по крайней мере, не такой, как у оперного певца, и не настолько тихий, чтобы надо было прислушиваться, чтобы разобрать слова. Тембр приятный и бархатный. Немного более высокий, чтобы можно было прочувствовать абсолютную маскулинность, но и не женственный. Еще была легкая хрипотца, но она была едва уловима. Наверное, таким голосом стоило гордиться. И… возможно, Леша бы гордился и ценил, но он относился к этому ровно, буквально ещё вчера считая это незначительной мелочью, просто привыкнув к нему. Да, именно так. До этого момента парню было плевать, какой у него голос, для него были важнее оценки в табеле успеваемости, а вот сейчас настало время вспомнить о голосе. Что ж… Очень вовремя. Может, это даже станет тем, что нехило так поможет ему на новой и далеко не самой обычной работе. Тут и правда лучше иметь пару козырей за пазухой, а то накосячить не очень хотелось, особенно если уже это сделал.       — Спа… спасибо… — немного растеряно, почти смущённо.       — Что на тебе сейчас? Казалось бы, простой вопрос. Но он ввёл Лёшу в самую настоящую прострацию. Вот есть сериалы про гениев. Там перед ними ставят неразрешимые задачи, и в подобные моменты вокруг их головы начинают витать уравнения, вычисления. Вот у Степнова было сейчас точно так же. С той лишь разницей, что он не гений, и вокруг его головы летали не уравнения с вычислениями, а предметы гардероба — это уже не мудрёный детектив, а телешоу «Подиум» какое-то, но без сценария и каких-либо подсказок, которые помогли бы выбрать правильный ответ. А время все растягивалось, издевательски скалясь над тщетными потугами Степнова. Опустив взгляд вниз на своих босые ноги, что совершенно не эротично потёрла одна другую — очень не вовремя зачесался большой палец на левой! — подняв его выше на самые простые джинсы, чуть протертые на коленках, и дальше на свитер, который в прошлом был чёрным, но из-за частых стирок, сильно убавив в цвете, стал серым. А если подумать, чем плоха его одежда? Вполне нормальная. В институт же в ней ходит, в конце концов — значит, достойно!       — Ты ещё тут? — голос клиента вернул к той реальности, из которой Лёша был бы не прочь сбежать. — Или ещё не проснулся? Может, мне позвонить позже?       — Д-да… да… да, — третье «да» звучало более уверенно, чем предыдущие два. — То есть, да, я проснулся. Я здесь, — исправился, когда понял, что его тройное «да» можно было трактовать по-всякому. — Простите, — на всякий случай, просто, чтобы было. — На мне чёрный свитер, синие боксеры, джинсы… — а это практически протараторил.       — А ты не слишком одет? — голос на том конце претендовал на томность. Взгляд скользнул к часам. Для секса по телефону, может, и слишком. А вот для института явно недостаточно. И если не поторопится, то точно опоздает. Нет-нет-нет, опаздывать точно никак нельзя!       — Тогда… — Лёша лихорадочно пытался сообразить что-нибудь эдакое, даже на потолок посмотрел, словно там просто обязан был появиться правильный ответ, но в итоге решил не мудрить. — Я снимаю свитер… — а сам в это время оглядывал комнату в поисках носков.       — Нет-нет-нет! Не так! — поспешно воспротивился клиент.       — А как?.. — вылетело на автомате, потому как ему сейчас было совершенно не до этого.       — Медленно, под музыку… давай же, детка, покажи своему папочке, что ты можешь, — зазывающе. Вот «зазываться» Лёша точно не собирался, выудив скрученные носки из-под тумбы — как они только там оказались? Он вообще с трудом удержался от того, чтобы смачно выругаться. Ему ещё стриптиз не хватало танцевать прямо перед парами, ей-богу! Кто-нибудь когда-нибудь вообще описывал неизвестному собеседнику то, как танцует стриптиз, совершенно не умея танцевать его в реальной жизни, при этом судорожно пытаясь натянуть на ноги носки, прижимая телефон к уху плечом? Интересно, сколько было таких «счастливчиков» на свете? Ответ здесь, пожалуй, колеблется где-то между «очень мало» и «почти нисколько». Только Алексей Степнов по какой-то жестокой и совершенно не смешной шутке мироздания был исключением, возможно, даже единственным таким «счастливчиком».       — Э-э-э… Ну-у-у… Занавески задернуты… Да, задернуты. Я приглушаю свет и включаю музыку… — Лёша старался не прислушиваться к звукам, которые мог бы услышать в трубке или хотя бы не пытаться по ним угадать, что именно делал собеседник. — Я начинаю покачивать бёдрами… — вроде это из женского стриптиза, но хотелось надеяться, что в мужском тоже что-то такое есть. — …медленно, под музыку… — сам же в это время подпрыгивал на одной ноге, пытаясь одной рукой натянуть, видавшие лучшие времена, кроссовки.       — Да-а-а… Все правильно. Продолжай… В голове мелькнула запоздалая мысль о том, что вместо того, чтобы хлыстать водку вчера, лучше стоило хотя бы раз глянуть гейское порно. И эта мысль казалась как-то практичней и полезней. Возможно, даже она бы появилась в его голове ещё вчера. Но идея с водкой обогнала ее у импровизированного «финиша», не оставив и шанса. Как итог, выпил четыре, а то и больше рюмок — вот в этом-то память решила его насмешливо подвести, позволив запомнить весь бред, который нёс, но не количество выпитых стопок. В любом случае, смотреть гейское порно уже было поздно. Не скажет же он потом в институте, что опоздал на пару, потому вдруг решил зайти на «PornHub», попутно занимаясь сексом по телефону? Не хватало ещё в процессе всего открыть книгу по «Рекламе», которую читал вчера, чтобы было в лучших традициях Юлия Цезаря, как говорится. Хотя вряд ли великий римский полководец занимался чем-то подобным. Как там было? «Цезарь может делать не только два, но и даже три дела одновременно — и смотреть бои, и писать письма, и разговаривать.» — ни порно, ни секса, каким бы он ни был, в списке явно не значилось, как, собственно, и учебника по «Рекламе». А ещё… ещё Лёша пытался понять, что делать дальше. Прямо-таки философский вопрос: «С чего начать и чем кончить?». И если «чем кончить» было как раз-таки понятно, то вот начало вызывало вопрос. Ему нужно снять свитер? Или джинсы? Почему это вообще так сложно?.. Степнов, перебросив сумку через плечо, стал возиться с замком, который имел «милую привычку» заедать, особенно если студент куда-то опаздывал.       — Я опускаю руки на пояс, все ещё покачивая бёдрами, — а в голове при этом звучит издевательски едкое «ты там не увлекайся, а то отвалятся и будет неловко.». — Расстегиваю ширинку… — и даже так… хоть и не говорил о глистах, но все, что слетало с языка, продолжало настойчиво казаться первосортным бредом. С замком справиться получилось, хоть и не без труда. И как только Лёша сделал это, быстро перешагнул через порог, закрывая дверь, оказываясь в типичном московском подъезде, что мог похвастать хулиганскими выплесками «молодежного искусства» в виде граффити, оскорбительных надписей с ошибками, некоторые из которых были нацарапаны обычной ручкой. Первое, с чем столкнулся Лёша, оказавшись в подъезде, это специфический фирменный запах многих московских подъездов, особенно тех, которые давно не видали ремонта и даже на него не надеялись: сигаретный дым, алкоголь, кошачья моча и даже была уверенность, что без человечьей тоже не обошлось — кто-то, видимо, опять не добежал, решив, что лучшим решением будет… спустить прямо у мусорного бака или и вовсе в лифте. Эта едкая, как кислота, смесь запахов вполне могла сойти за оружие массового поражения, если окунуться в неё с непривычки — она буквально въедалась в слизистую носа, разъедая ее изнутри. Но за время своего проживания здесь Лёша уже почти привык и смирился. Почти. Тем более, с учётом тех финансов, которыми располагал, вряд ли ему стоило надеяться на что-то «по-лучше» в обозримом будущем.       — Продол… — фразу клиент так и не закончил, а вместо окончания раздалось странное бульканье и какие-то помехи.       — Аллё? Вы ещё тут? — тут же среагировал Лёша, даже замер на середине движения, так и не повернув ключ последний раз. — Аллё-ё-ё? — но никакого ответа. — Стриптиз не понравился что ли… — пробормотал себе под нос. И только после этого отстранил трубку от уха, сосредотачивая своё внимание на экране, тут же находя объяснения странному бульканью и помехам. Индикатор связи сейчас выглядел не как показатель качества этой самой связи, а как уровень собственного интеллекта, не иначе — ноль, «зеро», ни одной чертовой палочки. На экране только надписи в обрамлении из конфетти не хватало: «Вы — идиот! С чем вас и поздравляем!». Лёша прислонил телефон экраном ко лбу, шумно вздыхая. Может, его и правда проклял кто? А что? Баб с пустым ведром не видел, зеркало вроде не бил… правда, оставался вариант, что отряд чёрных котов перешёл ему дорогу, а он не заметил. Но то, что Лёша просто всего-навсего идиот звучало хоть и обидно, но достовернее, чем вся перечисленная выше бредятина. А как ещё объяснить то, что Степнов напрочь забыл, что у них грёбаный «Бермудский Треугольник» в подъезде, где совершенно не ловит связь, и если даже танцевать шаманский танец с бубном, не говоря уже о телефонном стриптизе, и принести жертву сатане, начертив ровнёхонькую пентаграмму, то та тоже не появится? Лёша тряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли, сосредотачиваясь на действительности А что? Звонок уже был сброшен — тут уже ничего не поделаешь. Времени у него так стоять и стенать по поводу собственного идиотизма не было совершенно. Порефлексировать можно уже непосредственно по дороге в институт, куда ещё был крохотный шанс не опоздать, если поторопиться. С этими мыслями он повернул ключ последний раз, дернул ручку для проверки, по больше из привычки и быстром шагом направился прочь, по лестнице и вовсе сбегая, перепрыгивая каждый раз через две ступеньки в конце пролёта. Последним препятствием на пути был сломанный домофон, но Лёша просто толкнул дверь, явно не ожидая никакого сопротивления со стороны техники, вылетая из подъезда, словно за ним гнал сам черт, не иначе. Улица встретила его контрастным холодом и концентрированной влажностью. Те же англичане обычно говорят: «В других странах — климат, а у нас — погода!». У жителей Шотландии и англичан, к слову, отношение к погоде примерно одинаковое. Не зря же у шотландцев есть своя фраза на этот счет: «Не нравится погода у нас? Подождите три часа, и она изменится!». Все из-за переменчивости этой самой погоды. Солнце, ветер и проливные дожди — все это следует друг за другом, как на дежурстве, но менее спланированном и более непредсказуемом. Поэтому погоду так сложно спрогнозировать, так что, во всем винят не нестабильный климат, а «ничего не знающих метеорологов», что не совсем правильно, если так подумать. Единственная постоянная величина там — повышенная влажность. Лёша любил историю, да и читать, изучать новое тоже — к его табелю успеваемости в школе было не придраться, хотя и ботаником сложно назвать: просто любил учиться и хотел вырваться оттуда, где родился и вырос. И согласно историческим данным погода являлась чрезвычайно важной частью жизни людей всего мира в течение многих веков. Число и разнообразие слов в языке показывают, насколько важно это было для предков нынешнего поколения — говорить о погоде, которая могла легко повлиять на их существование. Ведь те же шотландцы, да и не только они, любят говорить о погоде, принеся эту привычку из прошлого. Проанализировав исторический словарь шотландского языка, филологи выяснили, что у жителей Шотландии для снега имеется четыреста двадцать одно слово, что является абсолютным рекордом среди других языковых групп. Это все и правда интересно, по крайней мере, самому Лёше это нравилось. Но сегодня ещё с утра юноша был готов поспорить с данными статистики и со всем остальным в придачу. Потому как несмотря на давно доказанный факт о переменчивости погоды, погода в этот раз не сильно изменилась. Наоборот, сохранила постоянство. Солнце так и не нашло в себе ни сил, ни желания выглянуть, чтобы разогнать сгустившиеся тучи. И вроде удивляться нечему, ведь на календаре была середина ноября, так что, мерзкая погода, скорее, являлась обязательным фактором, чем чем-то неожиданным, но приятного все равно мало. Натянутая до предела, и от того дрожащая, нить из тускло-серых дней — колючая и режущая — опутывала всю Москву, подобно паутине. Шипящая почти-дождем реальность нависала над городом небом цвета пустоты и тяжелых туч, готовых в любой момент разразиться самым настоящим ливнем. Настолько влажно, казалось, воздух можно было пить вместо воды. Приходилось задерживать дыхание, чтобы не чувствовать этого аромата прелой листвы и мокрого асфальта, которым пропиталось, казалось, все вокруг. По земле уже целые сутки стелился влажными комками туман, забираясь своей невозможной сыростью под одежду. Собственно, в любой другой день Лёша, казалось, и вовсе не обратил бы на подобную мелочь внимания. Но с учётом последних событий все воспринималось как-то острее. А дождь, встретивший его на Ростокинском проезде, где и находился один из корпусов его института, стоило ему выйти из автобуса, стал просто-таки «вишенкой на торте» в череде произошедшего, хотя нет… сам по себе дождь лишь часть всего, который стал этой самой «вишенкой» лишь из-за того, что Степнов не додумался взять с собой зонт хотя бы на всякий случай. Однако даже на этом жестокое и беспощадное мироздание с ним явно не закончило. Как ещё объяснить то, что именно тот момент, когда Лёша оказался под дождем, выбрал начальник его новой специфической работы, чтобы позвонить? Держа сумку-почтальонку над головой, прикрываясь ею, чтобы не промокнуть до нитки, Лёша добежал до остановки, спрятавшись под козырёк от дождя, который только набирал силу — яростно, с диким остервенением барабанили капли по листьям. Только оказавшись под защитой козырька автобусной остановки, Лёша ответил на звонок, решив, так сказать, «сработать на опережение», начав разговор первым и перехватить инициативу — это казалось хорошей идеей, сравнимой с продуманным тактическим ходом, а не импровизацией чистой воды, коей она и являлась в действительности.       — Сергей Николаевич! — воскликнул Лёша. — Простите! Я знаю, что подвёл! Больше такого не повторится! Просто я как раз выходил из подъезда, а у нас там сеть не ловит… я забыл об этом! Даже не сразу понял, что звонок оборвался! Простите, правда! — протараторил он спешно и сбивчиво. Вот только на его весьма эмоциональный монолог была густая тишина — по ту сторону не было слышно ни единого шороха. Лёша даже отстранил от себя телефон, чтобы взглянуть на экран, на всякий случай решив убедиться, работает ли связь — если с начальником выйдет так же, как с клиентом, будет совсем плохо… благо, хоть здесь обошлось без телефонного стриптиза. Однако все палочки связи, как ни странно, были на месте. Степнов весьма вовремя приложил трубку обратно к уху. И успел услышать…       — Я разве спрашивал у тебя, почему так вышло? — холодный голос начальника пустил холодок по коже.       — Нет, но…       — Мне твои оправдания возмущённым клиентам к члену приложить, как подорожник? Лёша даже попытался это представить, как только отошел от слова «член», которое никак не ожидал так просто услышать от Сергея Николаевича. Перед мысленным взором встали вчерашние клиенты и сегодняшний, жаловались, что такой злой и нехороший Лёша не дал им кончить, а начальник, как и сказал, прикладывал к члену каждого подорожник со словами: «Ну, что вы, в самом деле… Лёшенька не хотел!» Честно? Выходило абсурдно и не реалистично, хотя бы потому начальник вряд ли назвал бы его «Лёшенькой», а про «подорожник» и говорить не стоило.       — Сергей Николаевич, я…       — Мы с тобой не распрощались ещё вчера лишь по двум причинам, Алексей, — оборвали Степнова на полуслове. — Тебе действительно нужна работа, а это уже неплохая гарантия, что работать ты будешь. Вторая причина заключается в твоём голосе. Клиентам он нравится, — продолжил Сергей Николаевич. — Но если ты так продолжишь, то я вижу лишь один возможный конец. Ещё одна жалоба на тебя, ты вернёшь телефон и каждый из нас пойдёт своей дорогой. Это понятно? Дождь, который и до этого ему казался чем-то неопрятным, как-то резко стал и вовсе мерзким. И ведь Лёша понимал, что сам виноват, сам накосячил, но ситуация от этого приятнее не становилась. В сердцах даже пнул носком кроссовка камешек, что лежал неподалёку тот бодро постучал прямо по лужам на проезжую часть — по нему сразу проехались, от чего тот только поскакал дальше. В голове промелькнула дурацкая мысль, что у него с этим камешком неожиданно много общего: он тоже так же бодро поскакал, неся бред клиентам, совершая глупейшие ошибки и вот его так же переехал начальник — осталось только так же бодро, как этот камешек, не поскакать дальше, а то все улетит в трубу.       — Да. Я все понял, Сергей Николаевич, — голос звучал пристыжено. — Больше ошибок не будет, обещаю. Я вас не подведу.       — Сказал бы я, что тебе делать с твоими обещаниями… — как-то утомлённо отозвался начальник. — Ладно. Учись хорошо. Будь на связи, — после этого раздались частые короткие гудки. Ещё некоторое время после Лёша озадаченно смотрел в телефон, переваривая внутри себя фразу: «Учись хорошо.». Эта фраза, казалась, совершенно не вписывающейся ни в контекст разговора, ни в его новую работу, ни в самого начальника, а ещё более дико звучала от того, что от Степнова требовалось отвечать на звонки клиентов прямо во время пар, если те решат позвонить… поэтому «учись хорошо» воспринималось чем-то неправильным, как если бы в какой-то конструктор попала лишняя деталь, с которой теперь было непонятно, что делать. Сергей Николаевич так издевался что ли? Что он вообще имел в виду?.. Кажется, даже со стороны сквозь весь этот шум дождя было слышно, как в голове Степнова скрежетали шестерёнки.       — К черту… — прошептал Лёша. Какая ему вообще разница, что там думал себе Сергей Николаевич? Его это вообще никак не должно касаться. Особенно когда уже опоздал к началу первой пары. Так что, недолго думая, прикрыв голову сумкой, чтобы хоть как-то защититься от дождя, рванул к зданию университета и проходной. Вскоре Лёша уже шёл быстрым шагом по коридорам университета, направляясь на первую пару, на которую безбожно опоздал.       — Прошу прощения за опоздание, — именно с этими словами Лёша вошёл в аудиторию, а после поспешил занять свободное место на галёрке, чтобы не прерывать лекцию и не привлекать к себе лишнее внимание, чего и так было в достатке из-за опоздания. Как ни странно, преподаватель отчитывать не стал, лишь бросил короткий взгляд и продолжил вести лекцию, как ни в чем ни бывало, явно не желая тратить драгоценное время на опоздавшего — хоть в чем-то повезло, а то Лёша готовился к ещё одной выволочке, но уже от преподавателя. Честно? Изначально планировался самый обычный день. Да, даже с учётом того, что во все вплеталась его новая специфическая работа, все равно — видимо, где-то внутри все ещё надеялся, что обойдётся без звонков в ближайшее время. А так… просто учёба, общение с однокурсниками, перекуры — все, как и раньше. Так что конкретно для нее не ожидалось ничего неожиданного или из ряда вон выходящего, все вполне вписывалось в привычные ему будни — лишь одна рутина изо дня в день, что становилась той самой необходимой деталью в идеальном механизме под названием «затянувшийся и набивший изрядную оскомину День Сурка». Лёша бы назвал подобное «затишьем». Так что, это затишье даже комфортно для него. Только вот… юноша забыл, что затишье — всегда лишь короткая передышка перед бурей. И эта самая «буря» случилась. Неожиданности, нарушающие привычный уклад, происходят не случайно… Не по случайности. Не по ошибке. Тут не бывает осечек. В каждом из наших поступков, от обыденного до возвышенного: когда переходим улицу, во время работы, секса или чего-то ещё… любое решение способно изменить привычный курс, запустить цепочку событий, которую не просчитать, не предугадать. Так вот… Что там было? Точно. Совершенно обычный день, ничего из ряда вон выходящего и все в таком духе. Уже удалось поболтать с «Серым», что с энтузиазмом рассказывал о той тусовке, которую Степнов пропустил. Шла третья пара, коей значилась «Русский язык и Культура речи», а звонков от клиентов все не было. Казалось бы, можно расслабиться, верно? Но… Тут как раз подойдёт ещё одно весьма жизненное высказывание, которое бьет не в бровь, а в глаз. Какое? «То, чего меньше всего ждёшь, имеет все шансы произойти в самый неожиданный и неподходящий момент» — иначе говоря, судьба любит… сюрпризы. Все началось с вибрации рабочего телефона. И Лёша не мог не ответить, отчётливо помня, что именно ему сказал Сергей Николаевич не так давно: «Ещё одна жалоба на тебя, ты вернёшь телефон и каждый из нас пойдёт своей дорогой. Это понятно?» — эти слова зависли над ним самым настоящим дамокловым мечом.       — Здравствуйте, это секс по телефону? Голос. Потом был именно голос, следуя практически неразрывно за вибрацией мобильного. Голос неизвестного оказался неожиданностью, почему-то выбивая из колеи, стоило тому только зазвучать — он разительно отличался от голосов других клиентов, что звонили ему. Гармоничный, густой, глубокий, бархатный… В голову юноши пришло совершенно дурацкое сравнение с заклинателями змей, но от чего-то прямо сейчас это сравнение казалось наиболее точным, близким — должно быть, те умельцы в чурбанах звучали так же. Лёша тряхнул головой, сбрасывая странное и совершенно и неуместное наваждение — какая вообще разница, какой у безымянного клиента голос? Для Степнова должно было иметь значение лишь то, что он и так уже молчит непозволительно долго, а ещё должен был побеспокоиться о том, чтобы не попасться преподавателю, а не разбирать голос клиента на составляющие, сравнивая его с заклинателями змей. Лёша хоть снова сидел на галёрке, все равно пригнулся, полностью скрываясь за спинами однокурсников, ещё и ладонью, сложенной на манер черпака, прикрыл рот, чтобы приглушить голос.       — Да, — ответил Степнов на грани слышимости, воровато оглядываясь, чтобы проверить не услышал ли кто. Честно? Безумно нервничал. Чувствовал себя самым настоящим преступником — будто собрался не сексом по телефону на паре заняться, а, по меньшей мере, ограбить банк.       — А почему шёпотом? — раздалось в ответ. — Или это стиль работы такой? Авторская методика?       — Да нет… — все так же отозвался Степнов. — Я просто на паре.       — Учишься, значит? Какой хороший мальчик, — в голосе клиента чувствовалась усмешка, но беззлобная, без стремления задеть или посмеяться. — Наверное, ещё и отличник?       — Да не то чтобы… но я стараюсь… И ведь не солгал. Лёша и правда старался, хотя с начала учебы на первом курсе прошло всего два с половиной месяца. Можно сказать, из кожи вон лез и на лекциях был предельно внимателен и прилежен — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Но сейчас, как ни странно, его волновало не это. Что тогда? Сложно объяснить, но этот клиент словно бы неуловимо отличался от прочих. Наверное, глупо сравнивать, ведь Степнов не так уж и много звонков принял, однако все получалось будто бы само собой. Те, с кем он успел пересечься по этому телефону, обычно долго не запрягали, предпочитали сразу «с места в карьер». Лишь один позволил себе лирическое отступление — правда, его хватило лишь на то, чтобы отметить приятный голос Лёши. Этот же был странным: расщедрился на «псевдо-светскую беседу», да и в тоне не было никаких соблазняющий ноток или влажного дыхания прямо в трубку — это сбивало с толку Степнова, который лишь чудом избежал телефонного стриптиза по дороге в институт.       — Спортом занимаешься? — продолжал клиент задавать свои странные вопросы.       — Ну-у-у… немного, как все. Турник там, мяч погонять… — самое абсурдное в этом все то, что Лёша все ждал, когда начнётся «секс», ради которого ему и позвонили, а тот все никак не начинался.       — Студент, спортсмен… вылитый комсомолец! — присвистнул собеседник. — Прямо как завещал дедушка Ленин. Молодец.       — Спасибо… — по правде говоря, Степнов не знал, что на такое отвечать.       — Ещё и вежливый. Просто кладезь достоинств! — это его веселье, которым он звучал, никак не вписывалось в «секс по телефону». — Допустим, мы выяснили, что ты хороший мальчик и достойный член общества, — продолжил клиент. — А конкретнее… где ты сейчас? И вот за мгновение до того, как прозвучало: «А конкретнее… где ты сейчас?», что-то неуловимо изменилось. То веселье, что буквально источал собеседник не так давно, будто бы смело. Голос стал более вкрадчивым, почти деловым. Почему «почти»? Просто Лёша не забывал, что все ещё говорит по рабочему и что его собеседник никто иной, как клиент — из-за тона и содержания соблазн забыть об этом был довольно велик. И вот эта резкая перемена заставила растеряться, хотя нельзя было сказать, что до этого Степнов пребывал в хоть сколько-нибудь устойчивом положении.       — Эм-м-м… самый последний ряд, у окна, — немного с заминкой ответил юноша. Лёша снова бросил осторожный взгляд на преподавателя, который так же, как и до этого, сосредоточенно читал лекцию, словно та была для него своего рода медитацией. Но, если подумать, это даже к лучшему. Лишнее внимание сейчас было точно ни к чему.       — Как удачно. Я как раз сижу рядом, — донеслось от клиента. — Подвинься ближе. Лёша поймал себя на том, что оглянулся — словно действительно думал обнаружить рядом с собой клиента с телефоном руках. Мысль абсурдная: от нервов на короткий миг подумалось, что то, что он услышал не импровизация, подстроенная под обстоятельства, а самая что ни на есть реальность. Но рядом, конечно же, никого не оказалось. Степнов не сдержал облегчённого выдоха, который, наверняка, слышал и клиент, но никак это не прокомментировал — и слава богу! Похоже, если он сегодня не облажается и сохранит за собой возможность пройти испытательный срок, то уже к концу этой недели ему нужен будет психолог, если не психиатр.       — Я придвигаюсь ближе, — сказал первое, что пришло в голову.       — Какой послушный… — раздалось в трубке. — Давай сделаем вид, что я не заметил? Что сделаешь дальше?       — Я-я-я…. Ну-у…       — Давай же. Ты же у нас умный мальчик, — снова в чужом голосе чувствовалась усмешка, заимевшая будто бы новые и незнакомые ранее грани. — Прояви фантазию. Сам Степнов веселья и азарта своего клиента не разделял. Единственное, что ему хотелось — смачно выругаться. Проявить фантазию? У него будто и без того забот не было: думать о том, чтобы не услышали однокурсники, чтобы не поймал преподаватель… тут не до фантазий! Неужели нельзя просто сказать ему, что делать? Лёша бы сделал — выбора все равно, как такового, не было. Так нет же… К тому же, если уж на то пошло, никакой не «умный». «Умный мальчик» на такую работу точно бы не устроился. Не имея возможности повесить трубку или хотя бы высказаться, Степнов запустил пятерню в волосы, сжимая те у корней — этот жест был буквально пропитан какой-то растерянностью, даже отчаянностью. А после ещё сильнее съехал на стуле вниз, вжимая голову в плечи, в попытке сделать себя ещё более незаметным для всех, кто был в аудитории.       — Я кладу руку тебе на бедро, — зашептал в трубку Лёша.       — У тебя подрагивают пальцы. Ты нервничаешь? — спрашивает клиент, но ответа не ждёт, ибо на это не останавливается. — Будь смелее. Я не кусаюсь.       — Сдвигаю ладонь к внутренней части бедра и вверх, накрываю ею пах… — продолжил Лёша.       — Хороший мальчик, — в ответ была неожиданная похвала, которая, впрочем, радости не вызвала, но без внутреннего облегчения не обошлось, ведь то, что та прозвучала, значило, что Степнов делал все правильно, по крайней мере, пока. — А теперь расстегни ширинку.       — Я расстёгиваю твою ширинку, за… — Лёша запнулся. — …запускаю руку тебе в трусы, обхватываю член, — а сам в это время лихорадочно вспоминал, как дрочить… не то, что он себе никогда не дрочил, дрочил, но то себе и ему не нужно было проговаривать все вслух.       — Вот так… — шумный выдох, воображение дорисовало, как язык скользнул по нижней губе безымянного мужчины, настолько красноречивым был этот звук. — Продолжай, котёнок.       — Я… Вот только не успел Лёша даже толком начать, как оказался прерван…       — Кто это там все время разговаривает, а?! — голос преподавателя буквально вспорол собою аудиторию. Лёша резко побледнел и замер. В голове Лёши, словно безумная карусель, которая никак не могла остановиться, проносилось нерадостные картины того, как подойдёт преподаватель и выяснит, чем он занимался во время пары и что будет дальше. Видимо, какой-то механизм в голове юноши заклинило, от чего вся конструкция и дала сбой. И теперь вагонетки, переполненные одними и теми же мыслями, будут кружиться до тех пор, пока колесики на них окончательно не сотрутся в пыль.       — Это твоя последняя пара сегодня?       — Да… — едва шевеля губами, выдохнул юноша.       — Скажи, что тебе звонит сосед, которого ты затапливаешь, а ключи только у тебя, — звучало четким и резким приказом, не терпящим никаких возражений. Степнов даже вздрогнул, будто его насилу встряхнули, приводя в чувства. И то ли из-за хаоса, что царил в голове, то ли из-за нервной паники, но Лёша ухватился за подсказку, толком даже не обдумал, что ему сказали.       — Простите, Альберт Михайлович! — воскликнул Степнов, как потерпевший, привлекая к себе внимание. — Мне сосед позвонил. У меня дома потоп, соседей заливаю. А ключи только у меня, — и ведь взволнованность и паника выглядели весьма правдоподобно, хотя и были вызваны совсем не потопом. — Можно уйти? — рука все ещё продолжала прижимать телефон к уху, как приклеенная.       — Эх, молодёжь… Вот вечно вы без царя в голове! Небось, кран забыл закрыть, да? — преподаватель даже не усомнился в сказанном. — Иди уже. Конспект лекции потом у однокурсников возьми только.       — Конечно, Альберт Михайлович! Ещё раз простите! Но преподаватель только махнул на него рукой. Буквально закинув все вещи в сумку, Лёша спешно покинул аудиторию, не забыв ещё раз извиниться перед преподавателем у самой двери. И как только оказался в коридоре, привалился спиной к ближайшей стене. Казалось бы, можно было выдохнуть с облегчением, да только его кошмар на этом не закончился. Клиент все ещё был на связи, а значит…       — Я… — Степнов силился вспомнить, на чем остановился и что вообще хотел сказать до того, как во все вмешался преподаватель. — Я… я двигаю… — мысли никак не хотели собираться в кучку.       — Котёнок, давай теперь я?       — А? — Лёша не сразу понял, что имелось в виду. Впрочем, пускай и с заминкой, но до Степнова все-таки дошло, что имел в виду клиент. И, по правде говоря, юноша не был уверен, что все это вписывалось хоть в какой-то сценарий стандартного звонка в службу «секс по телефону». Хотя, если подумать, этот звонок, как и сам клиент, никуда не вписывались с самого начала. Вот только… Возможность возразить оказалась упущена.       — Я отпросился и вышел следом за тобой. Ты замираешь, твои глаза удивлённо распахиваются. Неужели не ожидал меня увидеть? Простые слова. Клиент и правда не сказал ничего особенного. Но его тон и голос… все изменилось. Теперь неизвестный говорил так же, как и произнёс ту самую свою первую фразу в самом начале: «Здравствуйте, это секс по телефону?». Надо что-то сказать, хоть что-то…       — Н-нет… не… не ожидал…       — Ты отступаешь на шаг назад. Надеешься сбежать. Но ты умный мальчик и сам понимаешь, что бежать некуда. Я перехватываю тебя за запястье. Не даю сделать и шага, — продолжал тем временем клиент тем самым своим голосом. — Веду тебя за собой. Ты смущаешься, твои щёки розовеют, ведь ты знаешь, что будет дальше, но даже не пытаешься вырваться. Мы идём в ближайший туалет. Там пусто и чисто, пахнет едкой хлоркой. Удача на нашей стороне, котёнок, — его голос проворной нитью вырывается из трубки и будто бы обвивается вокруг Лёши, что все ещё удерживал трубку у уха, парализуя, концентрируя его внимание на звучащем голосе. — Толкаю тебя в первую попавшуюся кабинку, закрываю дверь. Ты явно не ожидал такого. Неуклюже спотыкаешься. Я ловлю тебя в последний момент, не даю упасть. Но теперь… мы оказываемся совсем близко, вплотную. Настолько, что ты можешь почувствовать запах почти выветрившегося одеколона, сигарет и пота. Ты чувствуешь его?       — Д-да… — Лёша не обязан отвечать, но та неразрывная змееподобная нить, которой воспринимался чужой голос, буквально вытягивает нужный ответ, не позволяя сфокусироваться на своих мыслях, лишь на создаваемой кем-то другим картине, что так живо и охотно, вероломно в обход разума рисует воображение.       — Ты теряешься. Цепляешься за мой ремень так, словно все ещё боишься упасть. Не знаешь, что делать, а ведь еще совсем недавно, положив руку мне на бедро, ты был таким храбрым. Меня это смешит, — беспощадно продолжал клиент. — Моя рука на твоей шее. Ладонью оглаживаю кожу. Ты выгибаешься, открываешь больший доступ. Такой отзывчивый. Послушный. Большим пальцем слегка царапаю чуть выступающий кадык. Ты вздрагиваешь, гулко сглатываешь. Лёше вдруг показалось, что в его глотке резко пересохло. Нестерпимо захотелось пить. Даже сглотнул, силясь прогнать это не самое приятное ощущение. Кадык под кожей действительно судорожно дернулся, подчиняясь голосу неизвестного, делая его слова почти физически ощутимыми. А клиент неожиданно замолчал. Он вообще расставлял паузы в своих монологах в ведомом лишь ему порядке, будто бы создавая свою неповторимую мелодию, которая даже после того, как отзвучит, ещё долго будет скользить по нервам искусным смычком — хотя стоило отметить, что раздражителей для Степнова и без этого было вдосталь. Он даже толком не успел осознать происходящее, запаниковать, как клиент снова продолжал, словно точно зная, когда и сколько надо молчать, а когда вновь начинать говорить.       — На тебе слишком много одежды, котёнок. Я бы поиграл с тобой дольше. Но у нас не так много времени. Скоро закончится лекция, — после выверенной паузы снова звучит этот голос. — Я отцепляю твои руки от своего ремня. Опускаюсь на колени. Смотрю снизу вверх. Ты такой смешной, — тихий смешок. — Не знаешь, куда деть руки. Пока я не направляю тебя. Ты робко пропускаешь через пальцы мои волосы. Смотришь почти завороженно. Дышишь чаще. Я расстёгиваю твои джинсы. Спускаю трусы. Ты уже так возбуждён, котёнок. Мне продолжать?       — Да… да… — в собственном голосе, кажущимся незнакомым, слышится нетерпение. — Да… — зачем-то повторил Лёша, до побелевших костяшек сжимая в руке телефон, намертво прижимая его к уху, из-за чего кожа вспотела, но он этого будто не замечал.       — Мягко обхватываю губами потемневшую головку, скольжу по ней языком, слизываю выступившую смазку. Ты тихо стонешь в ответ, сильнее сжимаешь мои волосы, такой чувствительный… — продолжает клиент. — Скрип двери. В туалет входит кто-то ещё. Мы больше не одни. Ты замираешь, слышишь его приближающиеся шаги. Он заходит в соседнюю кабинку. Ты видишь мелькнувшую тень. Слышишь щелчок щеколды. В твоих глазах испуг. Понимаешь, что надо прекратить, остановиться. Но не хочешь этого. Хочешь продолжить, — на мгновение голос смолкает. — Ты ведь хочешь продолжить? Тебе нравится?       — Д-да… да… — слетает с языка Лёши слишком поспешно, прежде чем успевает обдумать.       — Я беру твой член глубже. Головка скользит по нёбу. Ты закусываешь губу. Так сильно, что ещё немного и почувствуешь вкус крови на языке, — Лёша действительно закусил губу. — Так хочешь быть тихим. Не хочешь выдать себя. У тебя ничего не выходит. Твой тихий стон. Он, наверняка, его слышал. Шум сливного бачка. Шорох одежды. Да, он точно тебя слышал, раз так торопится поскорее уйти отсюда, — его голос все вьётся, сплетая паутину, которая затягивает, запутывает так, что не выбраться. — Выпускаю член изо рта, но я все ещё слишком близко. Ты чувствуешь мое дыхание на своей влажной и такой чувствительной сейчас головке. Всхлипываешь. Я поднимаю взгляд. Снова смотрю на тебя снизу-вверх. Ты не выдерживаешь первым и зажмуриваешься. Обхватываю твой член рукой, подтягиваюсь ближе, снова открываю рот… Очередная пауза. Казалось, время замкнулось в петле бесконечности. Было четкое ощущение того, что каждую секунду шприцом накачивали дополнительным временем, и они раздувались, растягивались до невообразимых размеров. Хотелось поторопить клиента, чтобы он продолжил говорить своим чертовым голосом, от которого в джинсах оказалось до невозможности тесно, а собственная ширинка неприятно давила на возбужденный член — голос неизвестного проникал внутрь, прямо под кожу, как самый настоящий наркотик, заполняя собой без остатка, учащая пульс, разгоняя кровь и затуманивая разум. И уже было неважно, насколько все это вписывалось в какой-то там «сценарий». Последнее, о чем думал сейчас Степнов, так это о работе. Настоящее. Настоящий момент… сочный и яркий — вот, что имело значение. Больше ничего. Больше ничего не было, кроме этого.       — Ну, что, котёнок? Закончим на этом? И не успел Лёша даже толком ничего ответить, как с той стороны уже в своём ровном ритме звучали короткие гудки.