Льдина

Гостиная была всё та же. Единственное, что Кэйа заметил только сейчас — это ёлка. Скорее всего, она уже была здесь. Просто Кэйа реально её не увидел. Ну и глупость… Спускаясь по лестнице, Кэйа остановился поглядеть на происходящее. Дилюк стоял около неукрашенной ёлки и открывал коробки. Оттуда что-то позвякивало, ударяясь. — Ну, ты где там? — Иду. Кэйа наконец спустился. — С чего начнём? — оглядывая коробки с украшениями, спросил Кэйа. — С гирлянды конечно же. Дилюк полез в коробку и начал вытягивать оттуда провод с огоньками. А спустя пару секунд рука остановилась, и украшение перестало вытаскиваться. Дилюк попытался ещё раз, но не получилось. Парень замер в непонимании. — Помочь? — Как? Она тут застряла и не вытаскивается. — Давай разрежем коробку. — Хочешь прямо здесь фейерверк устроить? — Дилюк нахмурил брови. — В смысле? — Провода заденем, и всё, привет Селестия. — А она включенная что ли? — Разрежем коробку, заденем провод, достанем, нацепим на ёлку, воткнём вилку и вуаля — у нас нет ни ёлки, ни электричества. — Ты перегибаешь… Дилюк снова замер. Устало глядя прямо в глаза, он вдруг медленно отчеканил: — Я сдаю физику в этом году, если ты не в курсе. И уже какой месяц практикую электродинамику. Она у меня уже вот тут. — он приставил два пальца к гортани, приподняв голову. — Так что я не тупой. — А я разве говорил об этом? — Доставай мишуру. Кэйа поднял брови. Что ж, менять тему без причины — только конёк этого потомка Эйнштейна. — Только не доставай синюю и зелёную мишуру, а то такие цвета в гостиную не вписываются. — А можно… — Нет, нельзя. — Да ты… Дай договорить! Дилюк смог вынуть гирлянду. Подняв её перед собой, он заметил, что держит на тонком проводе огромный запутанный пучок, из которого снизу торчала вилка. Глядя на это, парень в недоумении приоткрыл рот. Кэйа же прыснул от смеха. Сжав это недоразумение, Дилюк прошипел: — Это нихрена не смешно… Пока Дилюк боролся с гирляндой, Кэйа отделял мишуру. Красная, в кучу. Оранжевая, в кучу. Белая, в кучу. Зеленая, на шею. Кэйе стало жалко мишуру холодных цветов, и чтобы они хоть как-то имели значение в такой важный праздник, он наматывал всё на себя. То на голову, то на шею, то на ногу… В основном, он обматывал шею, так как считал это место более примитивным. Кэйа периодически поглядывал на брата, ожидая, когда тот заметит его преображение, но тот только прятался за гирляндой. Он ожидал, когда тот назовёт его чучелом или идиотом. Ему даже оскорбления могли принести хорошее настроение, просто потому что Дилюк хотя бы обратит на него внимание. Это так глупо, но в то же время Кэйа не видел здесь ничего плохого. Наоборот — это отголосок. Коробка с мишурой кончилась. Кинув последний пучок в кучу, Кэйа стал оглядывать оставшиеся коробки и потянулся за одной из них. Случайная мишура на теле, которая не дала ему наклониться, (каким-то образом!) сцепилась с ногой и по итогу порвалась. — Ой! И Кэйа с грохотом падает на спину. Когда он придвигает рукой коробку поближе к себе, то встаёт, замирает и поворачивает голову. Но этого он не ожидал. Плечи и тело были скованы гирляндой, а сам Дилюк сидел неподвижно и, глядя на Кэйю, держал в руках ещё не размотанный клочок оставшегося провода с огоньками. В помещении воцарилась гробовая тишина. А спустя секунду Кэйа загоготал. Снова упав на пол, он обхватил себя рукой и засмеялся ещё громче. — Ты идиот? Кэйа не смог ничего ответить. Он продолжал хохотать, не в силах смотреть на это. Дилюк нахмурился и пробормотал: — А, я смотрю, ты уже закончил. Тебе надо ещё работу дать? — Что? — сквозь смех прокашлялся Кэйа и начинал утихомириваться. — Ты идиот. — ещё злее отчеканил Дилюк и продолжил распутывать гирлянду со словами: — Давай, сюда иди, я почти закончил. Спустя минуту оба начали надевать гирлянду. Они постоянно спорили, как это делается, потому что Дилюк был слишком привередлив к этой работе и постоянно говорил, что Кэйа делает не так. Тот тоже возмущался и без устали называл Дилюка душнилой. — Смысл наматывать сюда?! Тут даже не будет видно! — Кэйа отошёл в сторону, не желая больше помогать. — Потому что так надо. Симметрия должна быть, понимаешь? — сдержанно объяснил Дилюк. — Как будто её кто-то увидит. — Неужели тебе всё равно на аккуратность? Что б самому было приятно, как красиво… — Наверное, у нас просто разные взгляды на этот счёт? Дилюк замер, прекращая заниматься гирляндой. — Раз оно так, то, может, объяснишь мне, как надо? Поймав на себе растерянный взгляд, в самом Кэйе тут же угасла уверенность. Он сейчас что-то не так сказал? Опять? На самом деле, всё было не так плохо. Дилюк прислушался к словам и осознал, что в них был смысл. Прямо сейчас нужно успокоиться и делать как надо. И разговаривать надо нормально. А не как обычно. Рагнвиндр резко разочаровался в себе. Он в очередной раз давит на человека из-за какой-то ерунды. Сейчас и так положение между ними как на тонкой нити, а тут он лезвия ножниц специально точит. «Так, хватит.» — сам себе приказал Дилюк. — Ну… — парень даже не смог подобрать слов после очередной ссоры, чтобы они превратились в аккуратный и плавный мост к примирению. Он всё-таки выдал то, чего, по факту, никогда не желал говорить в сторону этого человека: — Ты прав. Здесь ты действительно прав. Сам Кэйа не ожидал этого услышать. И не то, чтобы он этим резко воспользовался — он тоже всё понял. Если они прямо сейчас вдвоём наконец пойдут навстречу друг к другу, самим заметно полегчает. — Наверное. — пожал плечами Кэйа. «Наверное?!» — вдруг ударило в голову. Кэйа сжал руки за спиной от собственной тупости. Надо было ещё ответить: «Конечно, я прав». — В общем, — Дилюк отошёл чуть в сторону и кивнул головой. — иди сюда. И за пять минут они дружно управились с оставшейся гирляндой. Они даже сумели намотать оставшийся конец на самый верх, куда не доставал ни один, ни второй. Всё решилось с помощью стула. Настал черёд наматывать мишуру. С ней, вроде бы, тоже оказалось всё очень просто. Под конец Кэйа сам убедился, что мишура холодных цветов действительно не подходит под гостиную. Даже угасла та жалость, из-за которой парень наматывал ту мишуру на себя. Он спокойно убрал её обратно в коробку и принялся возиться с другими коробами, для игрушек. — О да-а! — очень довольно протянул Кэйа, когда расправил концы картонок. — Это же те самые!.. — Хочешь сказать, что ты все игрушки до единой помнишь? — Дилюк обернулся. — Спрашиваешь ещё! Ты взгляни: это же тот самый керамический огурец, который отец привёз из Снежной! Помнишь? Мы тогда ещё удивились: что, может, снежане ещё и капусту с редьками вешают? Вот ещё… Сосулька, которую никто не любил вешать, потому что у неё очень узкая петелька, так что только самый смелый колол пальцы ради неё и вешал на ёлку… О-о, мой любимый имбирный пряник! Помнишь, я ещё маленький был и думал, что он настоящий, и чуть зуб не сломал! Ха-х, да тут даже ещё остались вмятины от меня! И так Кэйа поочередно доставал игрушки и чуть ли не каждую описывал случаями из прошлого. Можно сказать, он только и делал, что болтал, а Дилюк тем временем принимал у него украшения, вешал. И он, естественно, всё слушал. Периодически он подтверждал внезапный вопрос Кэйи или мысль, фыркал, усмехался, а если же память наконец была и на его стороне, то дополнял рассказы, и тогда оба проникались ещё больше. Это было, что неудивительно, приятно. Но если только чуть-чуть… Это явление такое резкое, непонятое. Парни просто поддаются желанию и с загадочным удовольствием смотрят на прошлое со светлой стороны. Это плохо или хорошо? Ни один, ни второй пока таким вопросом не задавались — настолько они были увлечены воспоминаниями. Когда все коробки опустели, Кэйа с обидой поджал губу и до последнего, сидя на полу, выискивал ещё игрушки. — Реально нету? Ну ла-адно… — Альберих снова обернулся к ёлке. Он вздохнул. — Ну что… Раз, два, три — ёлочка, гори? — Погоди. — неожиданно послышалось из-за кухни. Кэйа будто отрезвел от рассеянности и недоумённо уставился на проход в кухню. Когда это Дилюк успел так тихонько смотаться? Из-за проёма показались только ноги. Остальное было перекрыто множеством упаковок, ватмана, коробок, пластика, ещё чем-то… С первого раза Кэйа не разглядел, что именно Дилюк тащил в руках. Тот сменил курс и двинулся к диванам. Грохнув всё на мебель, он тяжело выдохнул и тут же позвал: — Давай сюда. Сейчас ещё кое с чем поможешь. Только Кэйа начинал приближаться, со стороны дивана блеснул перламутровый ватман. Только после этого парень резко догадался, что сейчас будет помогать именно с тем, чего он опасался больше всего. — Я буду упаковывать, а ты завязывать. — тотчас решил Дилюк и принялся разгребать всё. Кэйа только смиренно выдохнул. — Ладно… Он сел на край дивана и, сложив руки, принялся разглядывать подарки. Откуда их столько?! Работников на винокурне от силы шесть-семь, а здесь явно больше! Спустя какое-то время Дилюк наконец завернул первый подарок — термос. — Это кому? — спросил Кэйа и забрал коробку, принимаясь за свою работу. — Эльзеру. — Почему именно термос? — Ему не из чего пить чай в дороге куда-нибудь. — А… Кэйа аккуратно обернул всё лентой и завязал бантик. Едва он затянул концы, ему впихнули следующую коробку. Парень захлопал глазами. Он даже не успел посмотреть, что это! — А это что? И для кого? — Галстук Коннору, от дорогущей фирмы, но хороший. — Ага… Так они управились почти со всеми подарками. Дилюк значительно обгонял Кэйю в производительности, так что стоило тому судорожно начинать завязывать, Дилюк передавал очередной подарок в ватмане и брался за следующий. Может, у него там готовые шаблоны для обёртывания?! Нельзя же так быстро это делать! Наверное, Кэйа работал медленнее, потому что он тратил время и на подбор цвета ленточки. Например, Аделинде досталась красивая заколка в виде сесилии, которая лежала в белой коробочке, и Кэйа решил закрепить всё золотистой ленточной. Такой цвет помогал чётко представить себе главную горничную. Чарльзу Дилюк обернул новый шейкер, причём он принял такое решение, чтобы его доверенный бармен использовал его не в качестве дополнительной готовки, а исключительно для себя. Проще говоря, Дилюк хотел, чтобы Чарльз мог в какой-нибудь удобный для него момент изготовить напиток самому себе. Новенький шейкер выглядел кристально чистым, без царапин, стёртых поверхностей и прочими факторами древности. Дилюк даже, прежде чем обернуть, завидно поглядел на предмет и показал головой, вздыхая про себя: «Ну мечта, а не шейкер…» Кэйа это услышал, и когда пришла его очередь, он воспользовался восторгом Дилюка и решил завязать ленту белого цвета как символ чистоты. Далее были широкий набор теней для Моко, часы для Эрнеста, чайный сервиз для Таннера, шкатулка для Хилли… Потом пошли подарки, за которые Дилюк загадочно не стал пояснять. Он упаковал и передал Кэйе фонтейнские духи, одуванчиковое вино, ещё один чайный сервиз, плюшевая кошка… Это ещё что такое вообще? Оказывается, ответы Кэйа найдёт очень легко. Такое утверждение всплыло после следующей фразы: — Теперь бери бумажки, скотч и ручку — будешь подписывать, кому что. «Отлично. Так я точно смогу убедиться, что для меня ничего нет, и успокоиться.» — Так. Кэйа с нетерпением приготовился слушать, постукивая рукой с письменной принадлежностью. — Значит, вот эта коробка для Аделинды, вот эта Лизе, а это Паттону. А потом Дилюк резко удалился на кухню. Запомнил ли Кэйа последовательность и внешний вид коробок? Наверное… — А ты можешь повторить, какая для Лизы?.. — боязливо прикрикнул Кэйа. — Просто подпиши бумажки, потом наклеишь. — после этой сдержанной фразы стало ясно, что Дилюк удостоверился в склерозе Кэйи. «Ну, я пытался.» Аделинда, Лиза, Моко, Хилли, Эльзер, Коннор, Эрнест, Паттон… Точно ли всех Кэйа вспомнил, о ком Дилюк уже говорил? Парень подписал все бумажки и принялся ждать следующих указаний. Но красноволосый не появлялся. Альберих решил подождать ещё чуть-чуть, хотя он и не подозревал, что его терпение так быстро лопнет. Тогда Кэйа применил давно известный метод, который всегда работал, в какой бы ситуации ни находились оба. Эта кликуха заставляла выходить Дилюка как на люди, так и из себя… Кэйа ухмыльнулся и крикнул: — Эй, рыжий! Он на мгновение задумался: что ему сейчас будет угрожать больше — моральная или физическая агрессия? Спустя пару секунд послышался недоброжелательный топот. — Чего?! Сначала Кэйа сдержал смех в себе. Когда он обернулся, то было уже не совсем до смеха. Дилюк стоял у дверного проёма, в одной руке держа апельсин, а в другой нож. — Ой… — Кэйа колебался: с одной стороны, апельсин сгладил мрачные представления, а в какие-то моменты они всё же не уступали и не на шутку насторожили Кэйю. — Я, конечно, понимаю, что позволил тебе многое, — Дилюк говорил и смотрел не без злобы, подёргивая апельсином в руке (не ножом, уже хорошо!), — но вот называть меня таким прозвищем — никогда! И апельсин нарезать я тебе передумал! Страх сменился лёгкой обидой от осознания правды. — Так ты ради меня ушёл?! — Кэйа развернулся получше, чтобы не смотреть на персону боковым зрением. — Эта фраза довольно странно звучит, не находишь? Кэйа помотал головой, как маленький — быстро, интенсивно, практически не сводя глаз, но это было специально. — Короче, теперь этот апельсин ем я. — Дилюк скрылся обратно на кухню. — Э-э! А мне?! Ответа не последовало. Даже какой-нибудь обидной рифмы. Когда Кэйа остался сидеть один и продолжать скучать, то взбудораженный от юмора разум успокоился, и парень наконец задумался. Глубоко задумался. Дилюк действительно ему только что резал апельсины. Этого уже достаточно, чтобы догадаться — это было не просто так и явно без той самой неприязни. Это приятно. Насколько спонтанным и необычным был такой поступок, всё равно. Главное, что чувствуется что-то искреннее и тёплое. И всё же, Дилюк наконец вышел из кухни с двумя тарелками. Только после того, как он поставил их на кофейный столик, Кэйа распознал на одной посудине красиво нарезанные фрукты, а на другой — берлинеры с кремом. — На, лопай. — произнёс Дилюк сухо. — Косточки даже не вздумай глотать. Ясно? От фруктов повеяло свежестью, а вот от десерта — тёплый мягкий запах. Кэйа медленно оторвался от спинки дивана, не веря глазу. Всё ведь началось с какого-то жалкого апельсина… Альберих с нескрытным любопытством глянул на Дилюка, чтобы проверить, не скрывает ли он чего-то. Было ли в его лицо что-то такое, что противоречило данному поступку? Дилюк всё ещё держит замок закрытым. Он пока не собирается раскидываться добротой направо и налево. Ключевое слово «пока»… — Откуда такая щедрость? — осмелился спросить Кэйа, пытливо вглядываясь и в непонимании вертя головой. — В смысле? Я просто решил тебя угостить. — уже другим тоном ответил Дилюк и пожал плечами — Зачем?! — Не хочешь — не ешь. — Хочу. Кэйа потянулся за самым большим берлинером. — Чай налить? — усмехнулся Дилюк. — А вино можно? — Да ты издеваешься?! Что ж ты за пьяница такая?! Всё этой дрянью запиваешь! — Неси давай, я жду. — Тебе сейчас нельзя. Имена лучше пиши. — Я ем вообще-то. Сам пиши, вот, — Кэйа придвинул все бумажки на край стола. Дилюк действительно всё дальше делал сам — и имена дописывал, и на коробки их клеил. Кэйа мог либо трескать в одну харю принесённые угодья, либо держать рукой край скотча, чтобы не потерять его. Оказалось, что Дилюк сделал подарки не только для друзей и знакомых. Он умудрился подготовить ту самую плюшевую кошку для Дионы, отчего Кэйа даже жевать перестал. Да эти двое имели схожесть только в ненависти к алкоголю! Заходя уже дальше, можно только и видеть, как Диона всей душой проклинает Дилюка. Как можно дарить, по сути, своему врагу номер один подарок? Кажется, это был вовсе не враг. Странно! А вдруг Диона рано или поздно на полном серьёзе положит конец винной индустрии? Дилюк относился к этой теории с максимальным равнодушием. Короче говоря, выглядело максимально странно. Уточнять эту деталь Кэйа не стал — лучше не рисковать лишний раз. Да и делать это было некогда, потому что Дилюк принялся отвечать и на внезапный звонок на телефоне. — Да? — Дилюк наклеил последнюю бумажку и принялся сгребать всё добро. Через секунду Кэйа смог распознать голос Джинн: — Привет! Не отвлекаю? — Нет. — Ты же сейчас дома? — Ну да. — Ага… Слушай, мне очень неловко у тебя это спрашивать, но ты случайно не в курсе, где Кэйа? — У меня. Кэйа перестал жевать и нахмурился. — Фух, я уже думала, с ним что-то случилось! — Правильно думала. — …В смысле? — Я его на реке без сознания подобрал… Видимо, Дилюк хотел что-то добавить, но его кто-то одёрнул, и сбоку послышалось шипение. Кэйа в панике стал шептать ему: — Ты чё творишь?!.. Дилюк и бровью не повёл. — Ох! А что случилось?! — На попрыгунью напоролся. Этот гений походу думал, что сможет спастись от неё на льду, а по итогу всадил в себя льдину и чуть не задохнулся. По спине пробежали мурашки. — Да ладно?! — Джинн уже не говорила, а восклицала с ужасом. От этого Кэйа ещё больше обозлился и попытался отнять у Дилюка телефон. Тот вдруг встал с грудой коробок и продолжил также спокойно: — Ну, как-то так. Больше Джинн не было слышно. Кэйа поджал губы и уже молился, как бы Дилюк не рассказал просто обо всём, что приключилось. Тот разговаривал в промежутках: — Нет… А Лиза что?.. Ой, ничего он не умер — вон, сидит сейчас фрукты со сладким уплетает… Чё? Никуда я его не отпущу. Будете в следующий раз тщательнее следить за этим огузком. Но, я так понял, вы эту ответственность на меня перекинули. Что ж, могу только поблагодарить… Ха, да конечно… Из всего этого разговора Кэйа удивлялся всеми вещами поочерёдно — и одна круче прошлой. Естественно, самой безумной оказалась последняя. Дилюк благодарил Джинн, что на него перекинули ответственность за Кэйю. Всплывает элементарный вопрос: почему? Дилюк ведёт себя слишком подозрительно. Если сначала всё начинается с разрешения украсить ёлку, что в принципе не так важно, то под конец этот товарищ просто начинает творить немыслимое, а именно — заботиться. Проявляется ли такое желание только из-за жалости или плачевного положения Кэйи? Вдруг это потом всё просто исчезнет и отвращение продолжит своё дело? Дилюк в последнее время непредсказуемый человек. Он либо будет плевать на всё и всех, либо резко выскажется, но очень грамотно и до жути иронично, так, чтобы никто не заподозрил, насколько же он грубый и откровенный. Сейчас что происходит? Это какой-то спектакль — больше Кэйа ничего не мог предположить. Когда Дилюк закончил с важными переговорами, то едва прошёл мимо дивана, и Кэйа схватил его за рукав. — Что это сейчас было? — Кэйа, не стесняясь, посмотрел в глаза напротив. — Зачем ты её всё рассказал?! — А что я должен был сказать по-твоему? — снова не меняя выражение лица монотонно ответил Дилюк. — То есть они там все трясутся за меня, а ты ещё и… Его прервала кривая усмешка. Кэйа тут же умолк и захлопал глазом, оказавшись в ступоре. — Прости… — Дилюк едва заметно улыбнулся и то ли с реальной гордостью, то ли с доброжелательным сочувствием сощурил глаза и помотал головой. Он вздохнул и продолжил после недолгой паузы: — Прости, но я более чем уверен, что ты там никому не нужен. Сердце ёкнуло. — То есть звонок от Джинн тебе вообще ни о чём не говорит. — именно утверждением Кэйа и начал откровенно вести диалог. В его голосе прорезалась та холодность, от которой ожидалась внезапная наглость и пафосность. — Джинн — это одно дело. А вот целый штаб из мудаков — другое. — А Лиза? А Кли? — Не надо мне никого перечислять… Один за всех — и все за одного. Намёк понятен? — Понятен, но без солидарности. Ты просто не переносишь Ордо Фавониус, вот и всё. — Потому что на это есть объективная причина. — голос Дилюка тоже отвердел и стал жёстче, брови свелись к переносице. — И я говорю сейчас не только про себя: тебя это тоже касается. Несколько часов прошло, а угадай, кто и когда о тебе вспомнил. Что, всё-таки ваш орден очень внимателен к коллегам? Да я прям стоя аплодирую! Кэйа закусил губу. Он был и за и против, однако что-то строило стену и навеивало подозрение. Тогда он задал простой вопрос: — А зачем тогда ты вдруг взял на меня ответственность? Пауза, в которой на мгновение так никто и не решил, как отвечать или продолжать. — Зачем ты меня спас? Вот теперь точно всё. Такого будет достаточно, чтобы вскрыть этого человека. Хотя и он оказался проще и проворнее. — Потому что. По-другому нельзя было. — Дилюк снова пожал плечами. — Зачем мне тебя бросать? — Ты опять идёшь от обратного. — процедил Кэйа. — Ты можешь хоть раз на мой вопрос ответить адекватно? — Что плохого в противоположном случае? Или я должен тебе сразу откровенно высказаться? Пф, нет. Я вообще тебе ничем не обязан. Воцарилась мёртвая тишина. Кэйа ещё немного поглядел на собеседника, а затем опустил глаз. Это была очень громкая, но размытая фраза. «Я запутался…» Спасение, забота с подвохами, потом опять спасение, совместное времяпровождение, забота уже с искренними мотивами — и под конец всё равно приходим к этому парадоксу. Что Дилюк хочет этим сказать? Зачем он это делает? Чего он вообще хочет добиться? Неужели всё перекликается с этим? Все случаи сегодняшнего вечера напоминают, возвращаются к одной и той же теме. Задание, данное Аделиндой, которое нужно выполнить несмотря ни на что… Оно как аргумент в противовес этим сомнениям — Кэйа всё делает правильно, потому что это происходит по-настоящему. Но так ли это? Прямо сейчас Кэйа точно не уверен, как надо и что будет дальше. Анализировать и действовать, стремиться к хорошему — он уже сомневается это делать. Он не понимает. Он уже не уверен в том, что именно сейчас ему стоит что-то делать. Сомнения выигрывают — лучше не рисковать. Покачав головой, Кэйа наконец добавил тихо и беззаботно: — Я понял. Ответа не последовало. Видимо, сейчас сомнения терзали не только Кэйю. Дилюк спустя время переобулся: — Вернее, нет, не так. Я… — Не-не, можешь не продолжать. Кэйа медленно встал. — Я всё понял. — он вздохнул. Его начало двигать что-то неизведанное, к лестнице, с абсолютно резкими и уверенными намерениями. Ничто не его останавливало: ни внезапная лёгкая боль в груди от раны, ни слабость в ногах, ни количество ступенек, которые нужно было преодолеть. Его и никто не останавливал. — Знаешь, — Кэйе уже оставалось не так далеко до комнаты. — наверное, всё очень просто: ты меня спас не ради того, чтобы я остался в живых и так далее. Скорее, ты это сделал, чтобы надавить на жалость рыцарям, отругать их… Он остановился. — В принципе, — он обернулся и посмотрел со спокойствием на лице. — это правильное решение: пусть действительно будут задумываться, как они вообще работают. Что-то в гостиной звякнуло. Будто оконное стекло треснуло от мороза на улице. — И всё же — спасибо. Кэйю озарил свет, выходящий из комнаты, и парень почти переступил за порог. — Спокойной ночи. — он слегка улыбнулся. — А, и… С Наступающим! И дверь закрылась.

* * *

В гостиной всё так же были слышны еле слышимый треск в камине и гул за окнами. Их стал дополнять внезапный шум из каждого угла, который доносился время от времени: то половица заскрипит, то ткань зашуршит, то опять стекло затрещит. В гостиной резко стало прохладно ­­— не было тепла от камина. Даже морозно, можно сказать. Неясно, сколько прошло времени. Дилюк до сих стоял неподвижно, на том же месте, в таком же положении. Из-за волос нельзя было точно определить, на что он смотрит: на ёлку, на стол, на ту самую дверь... Но он смотрел вниз. Просто вниз. В какой-то момент парень всё же повернул голову и вцепился взглядом в подарки, лежащие на столе. "Аделинде", "Джинн", "Дионе", "Лизе", "Эльзеру"... Дальше было нечитаемо. Дилюк поднял голову. Дверь тоже нельзя было распознать: она слилась со стеной. Стена слилась с потолком, а потолок — со всем домом. Спустя мгновение кожа вокруг глаз нагрелась до предела, который Дилюк всё это время терпел до победного. По полу что-то тихо стукнуло.