Льдина

Темно. Ничего не чувствуется. Только пространство. Даже боли нет. Но Кэйа где-то был… Слабость. Такая острая… Ничего не хочется. Полное отсутствие способностей владеть телом. Даже само ощущение конечностей ещё не пришло — Кэйа будто был пустой, и даже если он знал, что он человек с полноценным строением тела, что-то препятствовало этому. Туго. Что-то непривычно сжимало чуть ниже груди. И руки… У него есть руки! Их тоже что-то сжимало. Так хотелось взять и напрячь тугие места так, чтобы то, что их сжимало, отвяло или лопнуло. Как угодно нужно избавится от этого чувства, которое потом дало возможность ощущать другие конечности. Какое удобное и свободное положение тела… Иногда Кэйа просыпается от того, что во сне его тело так разогналось в своей свободе выбора, что его положение было крайне необычным, а главное — неудобным. Но сейчас, по ощущениям, так валяться хотелось вечно. Похоже на то чувство, когда перед сном кровать дубовая, а когда ты падаешь в сугроб — так сразу обустраивайся поудобнее и спи. В отличие от груди с руками, остальные области тела были обвиты чем-то… Мягким. На парне будто была самая удобная одежда для сна — и никакая складка или загнутый конец не тревожили. Или торчащее из пододеяльника одеяло. Даже ноги, как самая сложная часть для укутывания перед сном, не доставляли дискомфорт. А если что-то и могло доставлять дискомфорт, то только сжатие. Тепло… Не проникал даже ветер. Его тут и не было. Постепенно подключаясь к реальности, Кэйя начал слышать звуки. Треск. Звук доносился совсем неподалёку от исходящего тепла. Похоже, камин. Если так, то где он?! Теперь неприятности доставляло полное ощущение тела. Было слишком тепло, дышать давалось с трудом. На лёгкие снова что-то давило, но уже не так сильно. Голова чугунная… Кэйа попытался открыть глаз. Веки были будто свинцовые из-за сонного состояния. Звуки стали чётче. Параллельно с треском послышалось бормотание. Кэйа даже поначалу не понял — он ли это говорит, или… В пространстве что-то начало двигаться. Разлепив наконец веко, Кэйа убедился в присутствии повязки. Глаз стал пытаться вглядываться в происходящее. Слишком светло… Кожа испытывала раздражение, и Кэйа закрывал глаз, а затем он заново пытался его открыть. Постепенно он начал привыкать, и было уже не так светло. Когда Кэйа в очередной раз закрыл глаз на подольше, в пространстве снова произошло движение, а затем подключились органы обоняния. Запахло пеплом и дорогим парфюмом, и Кэйа вновь открыл глаз. Всё было в пятнах: бронзовый, бордовый, охра, алый, песочный, бежевый… Снова чьё-то бормотание. Кэйа нахмурился. Теперь он точно убедился в своём молчании. А значит с ним кто-то был… Эта мысль заставила парня замереть, а желание разглядеть происходящее разгорелось ещё сильнее. Он начал злиться, что слабость не позволяла хотя бы заговорить, спросить, где он, что творится вообще и почему он в таком положении. — Меня… Слышишь… Кэйа собрал все свои ничтожные силы на то, чтоб снова хоть что-то разглядеть или услышать. Ему всё же удалось, и размытость постепенно снижалась. Человек. Кэйа прищурился. Звуки и запахи стали отчётливее, и глаза полностью привыкли к окружающему, как только Кэйа моргнул и встретился с кем-то взглядом. Рубиновые глаза смотрели прямо на него. А затем знакомый голос стал репримандом, разрушившим для Кэйи весь шаблон: — Повтори за мной: шесть, двадцать один, девять… Кэйа резко пришёл в чувства и, осознав всю суть происходящего и поняв, что за человек нависает над ним, лаконично выдавил: — Твою мать. Напоследок у него внутри ёкнуло всё, что имеется. — Я не это попросил повторить. — слегка нахмурив брови, Дилюк продолжал вглядываться в душу, однако вид был максимально расслабленный. — Да хоть… — Молчи, — громче сказал тот приказным тоном. — Хоть один звук — обработаю раны спиртом. Кэйа расслабил брови и в недоумении уставился на брата. Вот так вот надо обращаться с ранеными, да? И всё же спирт переживать не хотелось, поэтому Кэйа послушно затих. Если призадуматься, то кроме спирта раны обрабатывать нечем. Тогда… Кэйа забегал глазами. Комната была знакомая. Дубовые стены и потолок, окно сбоку. Заваленный стол с кучей стопок бумаг. Их было настолько много, что несложно было догадаться, кому принадлежал этот стол. Осознав, в чьей комнате он всё-таки находится, Кэйа резко повернул голову и только собрался открыть рот, Дилюк его опередил, раздражённо бросив: — Даже не спрашивай. Какая тебе разница, в чьей ты комнате? Молчание. Дилюк пристально глядел на Кэйю. Он снова приготовился задать другой вопрос, и его мысли будто прочитали наперёд: ответ снова поступил также быстро и равнодушно: — Я тебе крикнул, но ты меня не услышал. И если б Чарльз не уговорил меня пойти домой, тебя бы настиг летальный исход. Правда, я чуть лёд не растопил, и я бы вместе с тобой провалился под воду… — Спасибо. — пролепетал Кэйа и вдруг замер. Дилюк будто забыл о том, что он приказал делать, и после недолгой паузы отвернулся к тумбочке с каким-то барахлом, фыркнув: — Пожалуйста. — Что б я без тебя делал. — начинал льстить Кэйа притворным тоном. — Ага. — Мою благодарность не передать словами. — Я понял… — Я у тебя в долгу. Дилюк нахмурился и скептически подглядел на брата. — Ты самый лучший. — Да завались уже. — теряя терпение проворчал Дилюк и обернулся. — Как грубо! Кстати, ты очень туго наложил повязку. — Да ну? Первый раз что ли? — Слишком туго. — Наложил бы слабее, ты бы не проснулся. — Мне тяжело дышать. — Терпи. Привыкнешь. — Я сейчас задохнусь! — Ничего страшного, я не только раны лечить умею. Слишком подозрительные мысли ударили в голову, и Кэйа замер. — Ты… — с максимальным недоумением он выдавил это слово. — Я сейчас достану спирт. — А чем ты тогда обрабатывал?! — Восстанавливающим кремом, который ты ещё в детстве пытался съесть. — Нашёл, о чём вспомнить… — Тебе не смешно? — Дилюк, я не могу полноценно вдохнуть воздух, а ты про смех говоришь! — Не выдумывай. Я всё правильно сделал. — Докажи! Дилюк сдержал порыв гнева и, закатив глаза, тяжело выдохнул, повернулся обратно к кровати и процедил как можно спокойнее: — Встань. Кэйа замер и недоверчиво покосился на Дилюка. — Встань я сказал. Не очень-то и верилось, что Кэйа сейчас на такое способен… Упёршись руками в кровать, он медленно поднялся и сел. Тело вдруг охватило тяжестью, а одеяло, которое слегка сбросилось, оставило после себя тепло. Спустя мгновение начало неприятно обжигать холодом. Перед глазами зарябило. Резко почувствовав такое недомогание, Кэйа поднёс руки к голове и закрыл глаз. — Ох… — Что такое? — обеспокоенно бросил Дилюк и, приблизившись к кровати, схватил Кэйю за руку. В ушах снова зазвенело, и Кэйа ничего не слышал. Перед глазом плавали все цвета, которые имеются на свете, а их контраст заставил зажмуриться, и даже с закрытым глазом всё равно рябило. Кэйа закряхтел и согнулся. Что-то сжало его плечи. Сквозь звон послышался глухой голос, слова которого еле различны: — …ты меня слышишь?

«Какой же ты проблемный. Хотя нет. Ты и есть проблема.»

Кэйа открыл глаз.

«Что ты здесь забыл?»

Вдохнуть всё же получилось. Сначала прекратился звон, а когда Кэйа поднял голову, никого не было. Только когда рябь высвободила глаз, он понял, что к нему всё также близко сидел обеспокоенный Дилюк, с испугом выпаливая: — Кэйа! Альберих снова пришёл в чувства. Он в замешательстве глядел брату прямо в глаза. — Ты чего? — наклонив голову, тихо спросил Дилюк и перестал сжимать плечи. Парень замер. Откуда ему знать, что с ним не так? До Кэйи наконец дошло, что, судя по мерзкому состоянию, ощущению жара на щеках и тяжести по всему телу, температура выше оптимального. Приехали. Кэйа тяжело выдохнул и опустил голову. Вроде бы не так долго пролежал на льду, а всё равно простудился. Хотя, чему тут удивляться? В детстве он часто болел, практически каждый месяц. И неважно как: в лёгкой форме, тяжело… Частота болезней — вот что перенеслось во взрослую жизнь. — Ты мерил температуру? — Почти тридцать восемь. — Дилюк потянулся за градусником к тумбе. — Сейчас, я так понял, ситуация ещё хуже. Колпачок открылся со щелчком, и, аккуратно достав градусник, Дилюк принялся встряхивать его. — Недурно… — Будешь встречать Новый год во сне. Кэйа припомнил, о чём раздумывал у статуи: он так не хотел праздновать этот день, что уверено пожелал себе проспать его. И что сейчас? Он огорчённо нахмурил брови. Вот что значит «бойся своих желаний». Приняв градусник, Кэйа запихнул его к себе, а Дилюк тем временем встал и, подходя к двери, бросил перед уходом: — Я скоро вернусь. Не вставай. Кэйа уже лежал на боку, стараясь не выпускать градусник, и глядел на перебинтованные руки. Их тоже сжимало, однако не так неприятно, как торс. Тишину в комнате разбавляло только потрескивание в камине и глухое завывание за окном. Настольная лампа, камин и люстра на полотке озаряли комнату светом. Ничем не пахло. Из-за простуды воздух был морозный, но каждый раз, когда Кэйа его выдыхал, моментально мороз заменялся на жар. Казалось, будто он выдыхал атмосферу в пещере Пиро Орхидеи. Только не пахло чем-то палёным, дымом или сгоревшей травой. Воздух просто был горячий. Но ведь до этого пахло пеплом и духами. Этот запах был знаком, переносил в прошлое. И он правда… Приятный. В дверь постучали. Парень вздрогнул так, что чуть не выронил градусник. Когда же дверь со скрипом открылась, выглянула женская голова с наколкой. На лице женщины растянулась улыбка, а затем она радушно пролепетала: — Добрый вечер! У Кэйи сердце ушло в пятки. Аделинда полностью выглянула из-за двери. Из-за занятых чем-то рук, она аккуратно прикрыла ногой дверь и направилась к Кэйе. Тот же, привстав, с лёгкой улыбкой на лице присел поудобнее со словами: — Дай угадаю, тебя послал Дилюк? — Тебя здесь так давно не было! — будто проигнорировав его слова, Аделинда положила какой-то поднос на тумбу и, наклонившись к Кэйе, обхватила руками и прижала к себе. Альберих затаил дыхание. Та снова пролепетала: — С возвращением! Куда? Кэйа нервно усмехнулся. — Э-э, наверное, было бы лучше, если бы ты держалась от меня подальше… — Ой, хрен редьки не слаще! — вдруг недовольно бросила та, отстранившись. Брови слегка были нахмурены. Однако спустя несколько мгновений, когда женщина села на край кровати, она поправила юбку и, подняв голову, снова заулыбалась. В глазах заиграли радостные огоньки. — Ну, рассказывай! Кэйа застыл в непонимании. — Э-э, о чём рассказывать? — пожал плечами Кэйа, сощурив глаз с улыбкой. — Что тебя сюда привело? «Кто.» — А тебе ничего не сказали? — Нет. — помотала головой Аделинда. Затем она вдруг ахнула и потянулась за подносом. — То-есть да! Юный г-н приказал мне принести тебе еду. — она открыла крышку. Кэйа резко перестал улыбаться. — Ну, он правда сказал, что тебе нельзя есть твёрдое, так ещё и жаропонижающее притащил… — продолжила Аделинда, кивая головой в сторону подноса. — Поэтому я принесла овощной суп, но ты не отчаивайся: я тут тебе имбирный пряник положила… Не переживай, г-н даже не узнает, и я ему ничего не скажу. Ну, надо как-то Новый год справлять, верно? И вообще, я даже не представляю, как ты без запечённого гуся будешь… — Аделинда, я… — Что такое? — подняла брови Аделинда и внимательно взглянула на Кэйю. Тот потерял дар речи. Нет, конечно, было бы неплохо нормально поесть, но дело даже не в аппетите. Стыдно. — Ох… — только и выдавил Кэйа, опустив глаза. Стараясь не подавать виду, что он плохо себя чувствует, он слова улыбнулся, поднял вверх голову и пробормотал: — Архонты… — Да ладно тебе! Как будто не свои! — насквозь увидев Кэйю, Аделинда плеснула руками и с округлёнными глазами выпаливала: — Что в этом такого? Я вот ничего сверхъестественного не вижу. Ты же болеешь! Кстати, какая у тебя температура? — Ой, — резко вспомнив про градусник, Кэйа тут же запихнул руку под рубашку и вынул его, — сам не знаю. Вот сейчас мы это и… Неожиданно Аделинда отобрала у парня предмет и принялась вглядываться в положение ртути. Кэйа даже рот открыть не успел, как женщина вытянулась вверх и ахнула: — Архонты, тридцать восемь и два! — Сколько?! — послышалось из-за двери. Оба вздрогнули и обернулись. Дверь была распахнута, и на проём облокотился Дилюк в верхней одежде.Сзади него стояли ещё люди, но их нельзя было разглядеть. — Ой! — Аделинда спрятала градусник в карман фартука и встала. Подбегая к двери, она обеспокоенно пролепетала: — Поверьте, я сама в шоке! Аделинда тем самым загородила вид на кровать, поэтому в ту же секунду Кэйа выхватил пряник и закинул его под подушку. — Так, ну-ка быстро все по домам! — Дилюк скрылся, а за ним в воздухе взмыл кончик шарфика. — В смысле? — удивилась Аделинда. — А как же вы? — спросил Коннор, которого наконец можно было различить. — Время ещё детское, а у нас столько планов! — Эльзер бросился за юношей. За ним показались другие горничные, молча и с любопытством наблюдая за происходящим. Кэйа тоже вглядывался в коридор, но не понимал, что происходит. Столько людей образовалось из ниоткуда, и уже какой-то движ. Никто даже не обратил внимания на Кэйю. Возможно, это просто Аделинда его загораживала… — Ну, может хотя бы оставить кого-то за главного? — Нет. Я скоро вернусь. Собирайтесь и идите домой. — раздался отдалённый голос. — Встретьте Новый год с семьёй, а не на работе. — Но мы даже не на работе! — Аделинда наконец выбежала из комнаты, и каблуки быстро застучали по ступенькам. — Кто вам такое сказал?! Кэйа усмехнулся. — Я никуда не пойду! — Аделинда! Судя по тону, Дилюк уже начинал терять терпение. — Уходите! — Но… — Чтоб я пришёл, и здесь никого не было. С Наступающим! Входная дверь открылась и закрылась с грохотом. Тишина. Кто-то тяжело вздохнул. Через какое-то время снизу возник короткий диалог, а затем смех горничных. Ступеньки снова заскрипели. В комнату вошла Аделинда, глядя в пол. Кэйа кивнул. — Ну? — Ну, что ну? — женщина снова села на край. После недолгой паузы она пожала плечами и огорчённо вздохнула: — Пойду домой. Другого выхода у меня нет. А быть отчитанной… Ну, сам знаешь — не очень приятно. — Ну да, — с ехидной улыбкой протянул Кэйа, — но с другой стороны, дело говорит — празднуйте с семьёй… — Как тебе сказать… — Прямо. — А разве вы не моя семья? Кэйа резко умолк. Вы. — Чтоб ты знал, меня дома никто не ждёт. Смысл мне идти туда? Там никто не приготовит салаты, не уберёт дом, не обсыпет подарками… Аделинда живёт одна? — А здесь я привыкла находиться каждый день. И все те года, проведенные рядом с вами, я чувствую себя счастливой. Столько радостных моментов, атмосфера… Мне тут хорошо. Хорошо… Она чувствует себя как дома. Она считает это поместье своим домом. И все, кто в нём живёт — её семья. Кэйа жил здесь раньше, а сейчас… А сейчас его присутствие здесь — посещение. Он здесь просто гость, не больше. Поверить только: место, где ты прожил всю свою жизнь, в какой-то момент перестаёт быть родным. Он здесь чужой. Это чувство заставило Кэйю засомневаться в словах горничной, и он неуверенно спросил: — И даже я для тебя что-то больше, чем просто знакомый? Аделинда и впрямь не ожидала такого вопроса. Округлив глаза, она наклонилась вперёд и с чистой добросердечностью воскликнула: — Ну конечно же! С первого же твоего появления здесь ты стал для меня по-настоящему важным! А ты что, сомневаешься? Кэйа сделал паузу, раздумывая, говорить это или нет, а затем с еле заметным огорчением сказал: — Я другой. И здесь я вряд ли уже буду тем… — А вот и неправда! — перебила Аделинда и, помотав головой, продолжила с максимальным убеждением, придвинувшись ближе: — Всё, что стало после этого — неправда! Ты всё такой же, поверь. И запомни — здесь тебе всегда будут рады. Что бы не случилось — всегда заходи сюда, мы тебе поможем. Ты ведь тоже наша семья! «Какой вздор.» Кэйа слегка поморщился и улыбнулся. — Да ну… — Успокойся и не думай ни о чём: всё в прошлом. Сегодня же праздник! Как раз самое подходящее время для того, чтобы забыть всю эту брехню. Вот, когда мы все уйдём… — Аделинда вдруг запнулась, ахнула, а затем радостно засуетилась на месте, будто осознала что-то невероятно чудесное. Взяв себя в руки, она продолжила: — О-ох, как же всё-таки хорошо всё выходит! Теперь, кажется, я поняла, что мне всё-таки лучше уйти! В этой фразе было столько радости, что Кэйа растерялся. — Почему?.. — Так! — Аделинда сначала будто собралась уйти, но села обратно и, взяв Кэйю за руки, сжала их, взглянула ему прямо в глаза и с чувством важности отчеканила: — Сегодня будет важное дело, которое решит всё. Встреть Новый год так, как бы ты хотел провести его в последующем. И неважно, что тебе там скажут! Я даю тебе задание — измени свою жизнь. У тебя есть одна ночь, то есть сегодня, чтобы это сделать. Как угодно, но, чтобы когда я вернулась, всё было хорошо. Ты меня понял? Кэйа с опаской взглянул на горничную. С чего бы ей так говорить? Она с такой уверенностью это делает, будто с Кэйей, если он провалит так называемое «поручение», произойдёт что-то страшное. И вот теперь вопрос: это вдохновение, которое пробудилось спонтанно, или всё-таки надо прислушаться к этой просьбе? Поразмышляв над словами Аделинды, Кэйа сощурил глаза и с улыбкой на лице протянул: — Э-э, в смысле… — Обещаешь?! Глаза вспыхнули, и Аделинда словно смотрела прямо в душу. Дожидаясь ответа, она шумно вдыхала воздух, а руки не отпускала. Кэйа растерялся. Если сейчас он откажется, то спустя некоторое время споров и убеждений исход будет только один. Согласиться. Тяжело вздохнув, Кэйа на миг отвёл глаза, а затем виновато поднял руки и пролепетал: — Ладно-ладно, я постараюсь… Хотя я совершенно не понимаю, о чём ты… — Тебе и не нужно понимать. Просто пообещай, чтоб у тебя всё было хорошо. Как ты это сделаешь — дело времени. Ты сам всё увидишь. Тебе нужно просто начать. Я верю, что у тебя всё получится. У тебя же получится? Пауза. Кэйа снова застыл в недоумении и, осознавая свою безнадёжность и желание Аделинды услышать положительный ответ, сказал: — Да. — Замечательно! — засмеялась Аделинда и обхватила Кэйю руками. Да Боже… — Аделинда… Ты же заразишься… — О-ой, я ничего не слышу-у, бла-бла-бла! Оторвавшись от парня, она встала и перед тем, как уйти, добавила: — Ну всё, а теперь поешь и хорошо отдохни, а то всё остынет. И помни, я на тебя надеюсь! — Тебе будто станет лучше? — Естественно! Схватившись за ручку, Аделинда напоследок бросила на Кэйю радостный взгляд и, помахав рукой, заключила: — С Наступающим! — И тебя. Дверь закрылась. Затем снизу послышались голоса. Несмотря на тишину в комнате, слова были неразличимы. А спустя пять минут входная дверь загромыхала, и в поместье повисла тишина. Всё ещё сидя на кровати, Кэйа задумчиво глядел на свои руки. Подняв их перед собой, присмотрелся к повязке. Очень хотелось снять, но потом только ремня получит. Кэйа обиженно вздохнул. Вот же ж. В какой-то момент нос на мгновение прочувствовал ароматный тёплый запах. Обернувшись, глаза примкнули к подносу. Над супом всё ещё поднимался пар, рядом лежали столовые приборы, завёрнутые в салфетку; белый хлеб был аккуратно нарезан в два ломтика; над чаем с секретным рецептом тоже поднимался пар, а долька лимона плавала на поверхности. Рядом стоял малюсенький стаканчик с тёмно-оранжевой жидкостью: жаропонижающее. Разглядывая то, что было на подносе, Кэйю всё никак не покидали мысли. Почему? В этом вопросе было всё, и ответ на него казался немыслимым, лживым. «Ты ведь тоже наша семья!»

«Ложь.»

Кэйа тряхнул головой. Он слишком много думает. Вот сейчас нужно на полном серьёзе забыть это всё и отдохнуть.

«Да ты просто не…»

Взявшись за поднос, руки затряслись от слабости, но Кэйа всё же смог, перетащил всё к себе и положил на колени. Вынув столовые приборы из салфетки, что-то выпало. Прямо в суп. — Блин!.. — про себя прошептал Кэйа и положил приборы. Пальцами он ухватился за какую-то бумажку и вынул её. Пальцы не обжёг. Он отряхнул бумажку. Капельки супа упали вниз. Он стал вертеть её, и на оборотной стороне показались какие-то записи. Почерк был красивым, аккуратным, каллиграфическими. Кэйа тут же его узнал. И наконец, сфокусировав взгляд, он прочитал следующее: «Посмотри в окно, как только все уйдут.» Сначала Кэйа задумался и, спустя несколько мгновений повернул голову. За окном ничего не было видно — из-за темноты и отражающегося света в комнате всё было практически чёрным. Кэйа прищурился. Интересно, если он встанет и откроет окно, Дилюк даст ему по шапке? А с другой стороны — если он не сделает то, что планировал брат, он всё равно получит по шапке! Нахмурив брови, Кэйа цыкнул и, поставив обратно поднос, раскрыл одеяло. Холод снова обжёг нагретое тело, после чего по телу пробежала лёгкая дрожь. Когда Кэйа сел и нагнулся, чтоб надеть тапки, на месте, куда попала льдина, закололо, и парень обхватил себя руками. Теперь главное, чтоб дошёл… Медленно встав и оценив своё состояние, он опустил руки и двинулся к окну. Приближаясь, он пытался угадать, что там может быть. Остановившись напротив окна, Кэйа облокотился на подоконник и прищурился. Среди мрака показался небольшой силуэт, засыпанный снегом, и маленький янтарный глаз смотрел прямо на парня. Тот даже не испугался. — Ага-а… Ну, заходи. Гостем будешь. Или ты охранник? — ехидно протянул Кэйа и схватился за ручку. Он повернул её, и форточка открылась. Ударил сильный и до невозможности холодный ветер, а вместе с ним в комнату заскочил ястреб, спрыгнув на подоконник. Альберих моментально закрыл окно, не в силах терпеть холод. Кто бы мог подумать, что обладатель Крио Глаза Бога будет боятся холода? Возвращаясь к себе, Кэйа параллельно бормотал: — Не замёрз? Послышалось карканье. — Ещё бы. А погладить можно? Сев на кровать, Кэйа накрылся одеялом. Тут и птица уже присоединилась к нему и села на соседнюю тумбочку, на которой не валялось много барахла. На вопрос она не ответила. Тогда Кэйа вытянул руку и уже почти коснулся ястреба. Снова карканье, и на этот раз более протяжное, и птица отдалилась, вытаращив глаза. — Ну и ладно… — обиженно буркнул Кэйа. Только он отвернулся, ястреб вытянул лапу. Взглянув на неё, Кэйа обнаружил ещё одну бумажку, но уже побольше: завёрнутую и немного другого цвета. Кэйа натянул улыбку и принял у птицы бумажку: — Ой, это мне? Как мило. Это открытка? Разворачивая бумажку, Кэйа снова разглядел на ней записи. И снова тот же почерк. Он стал внимательно вчитываться в содержимое: «Я очень надеюсь, что фамильяр до тебя долетел и тебе хватило совести заметить его и прочитать эту записку. Если так и есть, то буду прямолинеен и краток: никаких хождений по дому — лежишь и отдыхаешь. А лучше ложись спать сразу после того, как поужинаешь (не забудь про жаропонижающее, прошу). А если не спится — всё равно пытайся спать. Приду и увижу тебя вне кровати, знаешь — я умею безболезненно вырубать людей. Когда вернусь, точно сказать не могу. Приятного аппетита и хорошего отдыха. Чувствуй себя как дома. Я серьёзно.» Кэйа нахмурился. — Ты смотри-ка, мне тут ещё и угрожают… — бросил он, свернув бумажку обратно и положив её на тумбу. — Не так я представлял себе открытку… Положив поднос обратно на колени, Кэйа снова взялся за приборы. Ястреб с любопытством вытянул голову и принялся разглядывать содержимое. Кэйа обернулся. — Мяса нет. Мне нельзя. И медведок, кстати, тоже нет. А вот их я не ем. — Кэйа взял ломтик и протянул птице: — Но есть хлеб. Будешь? Птица невольно отвернула голову и зашагала к другому концу тумбочки, повернувшись спиной. — Ну и ходи голодная. Далее Кэйа трапезничал под присмотром ручного хищника.