Льдина

Скрип ботинок по снегу, частое моргание при попадании снежинки в глаз или очередной порыв метели; намокший шерстяной шарфик неприятно охлаждал подбородок и губы. От пуховика хотелось избавиться, однако что-то проникало, и холод задевал каждый жаркий уголок. Глаз привык к темноте, а редкие слабые фонари только ослепляли, хоть и были в сотнях метров друг от друга. Пусто. Кэйа шёл молча, но с ним будто разговаривала метель. Только она что-то насвистывала ему в уши, уговаривая поболтать. Вокруг не было ни единого хиличурла — каждый прятался зимовать подальше от людей. Кэйа шёл, задумавшись, но в глаза бросались обломки конвоев и старых лагерей. Пусто. И дело даже не в том, что людей не было. Всё, что капитан наговорил Лизе, вдруг пробудило в нём чувство одиночества, и сердце сжималось при попытке подумать о том, как он будет праздновать Новый год. Новый год… В этот праздник семьи собираются за большим столом. Все планируют что-то, а кто-то даже решает начать всё с чистого листа. В этот праздник забывают все обиды, ссоры, ошибки, дарят и получают желаемые подарки от самых любимых. В этот праздник наряженная ёлка становится такой только благодаря объединению, и всё по классике: отец затаскивает ёлку, мать достаёт целую гору коробок с украшениями, а дети, пообещав помочь, весь основной процесс только наблюдают за ним, потому что «тронете игрушки — разобьёте». И в самом конце, если детей два и более, вроде бы и обида, а вроде бы и счастье на лице каждого: кому-то одному будет дозволен шанс возвыситься в крепких отцовских руках, а после этого, с чувством торжества и всей важности этого момента, нацепить на верхушку большое, яркое, блестящее, поистине волшебное украшение в виде звезды. Кэйа с братом в детстве называли это «голова снеговика с морковкой на макушке». Тогда мать чуть не плачет при виде счастливого детского личика, а когда ребёнок приземляется, то вся семья становится перед этой ёлкой. Каждый разделяет радость, смеётся. Вот, что присуще Новогодним чудесам. Поверит ли в них Кэйа сегодня? Он не услышит больше этого смеха. Не разглядит улыбок на лицах настоящих дорогих ему людей, не почувствует этот терпкий запах свежей срубленной сосенки. Он больше не будет так горячо спорить с Дилюком, кто из них наденет верхушку и сможет на короткое, но такое волнительное и прекрасное мгновение побывать на плече мастера Крепуса. Их общая вера в волшебного деда, ради которого они максимально избегали вранья, наглости и упрямства круглый год, чтобы получить желаемый подарок. То, что так старательно строилось годами, обрушилось. Обрушилось малейшим вмешательством очередного жизненного урока, из которого, увы, ни один, ни второй не сумел извлечь хоть что-то полезное. Этот урок оставил после себя только пятна крови и мрачные воспоминания. Каждый день не обходится без размышлений об этом. И каждый день встаёт только один и тот же вопрос: — Зачем? Кэйа испугался, когда услышал собственный хриплый голос. Замедлив шаг, он прочистил горло и забегал глазами. Боится, что кто-то это услышал? «Почему я ляпнул это вслух?» Он обернулся. Позади уже было всё подножие. А впереди теперь исключительно территория винокурни. Медленно вернувшись, глаз с особенным зрачком устремился вдаль. Туда, откуда лил свет. Из-за метели большой красивый особняк был мутным и почти неразличимым, но свет из окон, будто единственная надежда, горел, не прекращая. Из отцветших виноградников торчали в разные стороны чёрные кривые ветви, напоминающие руки, вылезающие из-под земли. В соседних маленьких домах, тоже горел свет. Подозрительно… Разве сотрудники винокурни не должны прямо сейчас, как обычно, работать, не покладая рук? Кэйа прищурился. Ни единого монстра. Он двинулся к озеру. Обычно там всегда прыгает парочка крио слаймов. Пусто. Опять. И ни единого слайма. То ли Дилюк успел от них избавиться, или исходя из этого предположения, они решили не приближаться к винокурне. Конечно, кому приятно получить громадным, раскалённым лезвием? «Мне.» Снова болезненные воспоминания. При виде знакомой местности сердце сжалось, а находиться тут стало некомфортно. Перед глазом запрыгали кровавые пятна, а второй, под повязкой, неприятно пульсировал. Кэйа чуть не выругался и схватился за глаз. Почему это сейчас происходит? Слаймов нет, можно идти дальше. Кэйа резко развернулся и зашагал в другую сторону, к статуе. В очередной раз проходя мимо виноградников, он заметил, что чёрные ветви, огибавшие деревянные опоры, вблизи стали походить на сгоревшие. От этого снова стало не по себе. Стараясь не смотреть на кустарники, Кэйя стал задаваться вопросами. Что теперь он будет делать? Как он будет праздновать Новый Год? Опять в холодном общежитии, глядя в окно? Или же составит компанию Чарльзу и его ночной смене? Даже если праздник, он и в Новый год будет поить алкашню в «Доле Ангелов». Но ни в коем случае Кэйа даже думать не хотел только об одном. «Загляни, загляни, загляни…» Хотя бы поздороваться, спросить, как дела. Поболтать пять минут. Поздравить с Наступающим в конце концов. И чем это всё закончится? А вот и не ясно. Мысли Кэйи обрывались, как только его нога соскальзывала, и парень, взбираясь на небольшой холмик, неудачно сползал вниз. Ещё бы, по снегу трудно передвигаться. Ему даже становилось смешно, что вместо того, чтобы возвращаться к себе и праздновать хоть как-то, он пытается залезть к статуе и потупить, облокотившись о её ледяную поверхность, отморозить себе лёгкие. Ну, а что? По крайней мере, это будет более приятно, чем всё же показаться на глаза кому-нибудь из здешних людей. В какой-то момент Кэйа наконец, по чистой случайности, не успев упасть вновь, упёрся в выступ и резко запрыгнул на холм. Даже снег оттряхивать не стал и тут же присел рядом со статуей. Бабочки, которые часто около него маячили, не показывались. Лёгкое позвякивание и свист ветерка доносились из-за статуи. Этот ветерок даже не согревал. Он был такой же мерзкой температуры, как и всё вокруг. Он всё также глядел вдаль, мысли путались, и даже волосы, которые спадали на лицо, не служили такой проблемой: Кэйа попросту их игнорировал. Вообще, Кэйа просто хотел проверить территорию винокурни на наличие монстров, чтобы в случае чего отогнать их как можно дальше, чтоб они не приносили хлопот во время праздника. Проверил, оценил. Никого нет. Он сделал, что хотел. А сейчас что? Сидит, опершись на статую, и в тупую пялится куда-то вперёд. Чувство безысходности развивается внутри. Всё, что сейчас окружает, кажется незначительным, неживым. Деревья, сугробы, долины, горы, дома… Мир пуст, не имеет смысла. Кэйа совершенно не знает, чего он хочет и что ему делать. Такой важный праздник, а где и как его отмечать? С кем? Неужели он, если встретит Новый год в одиночестве, то и проведёт его соответствующим образом? Кэйа потерял суть происходящего. Его накрыло волной неизвестных, новых и необъяснимых ощущений. Ему вроде бы и грустно, а вроде бы и… Как-то плевать. Грустно, что так получается. Всё равно… Он чувствовал грусть редко, но метко. Сейчас же настроение его было буквально в хлам: ни хорошее, ни плохое, и главное — всё вперемешку. Осознание, что он правда на праздник останется один, пробуждало в нём желание провалиться сквозь землю. Хочется прокрутить стрелки часов вперёд и лишить весь мир этой прекрасной возможности, только чтобы самому избавится от неё. Он не хочет чувствовать эту радость, праздничную атмосферу и всю её важность. Зачем ему всё это, если он в любом случае сделает что-то не так? Ему нет места в празднестве. И он один. Он никому не сдался. И ему никто не нужен. Он в своём маленьком мире, в котором хочет зарыться от всех и просто ничего не чувствовать. Потому что там ему и терять нечего. Не будет хорошего — значит, и плохое не настигнет его. Единственный вариант, чтобы пропустить этот… Праздник, это поспать. Просто перенестись в следующий день, не ощутив ничего. Всё равно ведь выспится. И ничего не почувствует. Ни радости, ни боли. Прекрасно. Кэйа уже закрыл глаза, и со стороны Вольфендома донёсся резкий и громкий звук, похожий на взрыв. Парень открыл глаза и поднял голову, устремился к источнику звука. Тишина. Немедля ни секунды, Кэйа тут же встал и покатился с холма. При падении на землю он смягчил его рукой, а потом рванул к Вольфендому. Пробежав мимо винокурни, парень перестал чувствовать холод. Движение заставило кровь разогнаться, и в пуховике вновь стало жарко. Когда нестись сломя голову уже не было сил, Кэйа перешёл на лёгкий бег и стал призывать клеймо. Приблизившись к каменным стенам, Кэйа превратил бег в шаг, а затем стал красться. Рука с мечом уже была наготове, и Кэйа с нетерпением ждал, когда можно будет снова разогнаться. Он прислушался, сердце билось быстрее с каждой секундой, потому что за этой самой стенкой обычно сидит митачурл с топором и «очень радушно» встречает гостей. Кэйа не раз на него натыкался, и каждый раз встреча с этим существом заканчивалась плачевно. Сейчас же Кэйа без устали твердил про себя: «Прямо сейчас аккуратно выглянуть, потом отскочить и начать мутузить. Главное не облажаться…» Кэйа приблизился к этой стене. Приложившись к ней, он стал медленно огибать её. На каждый маленький шаг и движение пуховик тихо скользил по камню, издавая звук; одна рука сильнее сжимала меч, пальцы свободной руки ловко проскальзывали по уголку, который в нужный момент станет опорой для резкого появления. Осталось просто глянуть, что же за ним есть… Глаз с интересом и чрезмерной осторожностью вглядывается в неизвестность, и… Ничего. Кэйа сначала замер, а затем уверенно показался полностью. Слегка ослабив хватку, он опустил меч и пристально оглядел местность. Никого… Так что же это был за грохот? Было похоже, будто что-то ударило по каменной стене, и от неё отвалился кусок. Ну, или как максимум, она разрушилась полностью… Кэйа вдруг фыркнул. Ни одной обрушенной области не наблюдалось. Стена как была слегка подбита, так и осталась. Кэйа стал идти по тропинке, ведущей в Логово Ужаса Бури, расслабившись. Даже если взрыв был со стороны Вольфендома, вероятнее, что это было не в нём, а рядом. Но лучше всё-таки потом заглянуть к Рэйзору… Хруст. Кэйа остановился и обернулся. Опять никого. Парень скептически нахмурил брови и прищурился. Не нравилось ему это… И тут перед Кэйей завитали частички элементарных реакций. Только он обернулся, из-под земли выросло и покружилось растение. А затем яркие оранжевые глаза уставились прямо на него. Крио попрыгунья. Другой быть и не могло. «Ну конечно!» — с досадой подумал Кэйа и на мгновение обменялся с существом взглядом. Ну как он мог забыть про этих мерзких тварей? Кэйа отскочил назад. «Плохо дело. Надо загнать её куда-нибудь подальше. Но куда? Впереди Логово Ужаса Бури с не меньшей кучкой других монстров, справа Рэйзор, сзади Дилюк, а слева вообще замёрзшая река! Ну что за…» Пойдёт вперёд — привлечёт внимание других монстров, к примеру, Магов Бездны. Ну, нет. Пойдёт направо — опять завоют волки, и это исчадие с фотосинтезом повалит всю стаю. Рэйзору это точно не понравится, и будет много проблем. Пойдёт назад — опять лишние хлопоты для брата. Даже комментировать не надо… А налево — можно просто утопиться, чтоб отвязались. Стоп… Пока растение покачивалось из стороны в сторону и готовилось атаковать, Кэйа глянул на реку. Если попрыгунья перемещается под землёй, то будь Кэйа на льду — она даже приблизиться к нему не сможет. А если же и попытается, то просто останется разлагаться на льду, будто её выдрали с корнем и тупо вышвырнули. Кэйа со злорадной ухмылкой уставился на попрыгунью обратно. Это же гениально! Увернувшись от куска льда, которое выплюнуло из себя это отродье, Кэйа отскочил назад и, махая руками, подзывал к себе существо, при этом лепеча с издевкой в голосе: — Давай, иди сюда! Он рванул к берегу. По звуку он распознал, как попрыгунья ушла под землю, чтоб в следующую секунду появиться перед ним. Но Кэйа хитрый: как только растение снова выросло перед парнем, тот перепрыгнул её и в следующую секунду, заскользив по льду, перекатился подальше и остановился. Обернувшись, он стал наблюдать за реакцией растения. То снова покачивалось и, вращая головкой, не понимало, что произошло и что делать дальше. Кэйа усмехнулся и, скрестив руки на груди, пробормотал: — Ну, выходи на арену. Тебе здесь будет очень удобно. Растение снова ушло под землю. А дальше ничего не произошло. Подождав какое-то время, Кэйа опустил руки и прислушался. Исчезла. Наверное, далеко… Это казалось сложнее. Снова усмехнувшись, Кэйа довольно улыбнулся и спокойно пошёл обратно к берегу. У мелководья снова взметнулись маленькие частички, а потом лёд треснул и обломался. Попрыгунья зашипела и, вытянувшись, выпустила глыбы льда вперёд. Одна из них выросла у Кэйи под ногой, и тот упал на спину. Парень приподнялся. Картина оказалась следующей: попрыгунья, кое-как находясь в воде, снова зашипела, выпрямилась и, прежде чем что-то произошло, вырастила щит и стала раскидываться глыбами в разные стороны. Сердце ушло в пятки. Кэйа попытался отползти назад, но не смог: наросты льда сковали щиколотку. «Какого…» Кэйа сел и в панике стал тянуться за мечом. Ему не хватило секунды, чтоб отразить очередную глыбу, которая летела прямо на него. Кэйа даже руки выставить не успел, как недурного размера кусок льда влетел в него, и только после какого-то звука, похожего на хлопок или лопнувший шарик, лёд справился с пуховиком и впился в тело. Кэйа упал обратно на спину. Попрыгунья тем временем не выдержала своего нахождения в неподходящем для неё биоме, начала трястись, брыкаться, шипеть ещё громче, и в конце концов из неё вырвалось ещё больше осколков: растение разорвалось, и всё, что от неё осталось, разлетелось куда попало вместе с глыбами. На этот раз Кэйа успел выставить руки, и вместо лица были поранены только они. Тишина. Она была ненадолго. В виски ударила невыносимая боль, в ушах запищало. Кэйа схватился за голову, и из него вырвался сдавленный крик. Зажмурившись, он снова попытался открыть глаза. Было размыто абсолютно всё, и с каждой секундой вокруг становилось темнее. Попытался приподняться — что-то мешало. Льдина всё также была вонзена в тело, что не позволяло Кэйе хотя бы развернуться. Это было невыносимо больно. Кусок льда стал замораживать рану, и с каждой секундой холод распространял по телу всё быстрее. Нога, между прочим, всё также была в ловушке, и выбраться уже не было шансов: Кэйа чувствовал, как силы были на исходе. Дыхание стало прерывистым. Воздуха не хватало. Он лежал на льду. Спину морозило, и на лёгкие будто что-то надавливало. В попытках вдохнуть подключился голос, и Кэйа судорожно постанывал с хрипом. Но он этого не слышал. Свист в ушах полностью лишил его возможности ощущать окружающий мир, и он в панике прокрутил последние мысли. «Это конец. Это всё? Я умру. Нет. Я не могу. Почему? Архонты. В такой день? Нет. Пожалуйста…» Он начал терять сознание. Все конечности ослабли, и руки бессильно пали на лёд в разные стороны. Попытка вдохнуть стала последней. «Это конец. Я…» Бездонный мрак оказался перед глазами, и, прежде чем тело куда-то провалилось, лишь свист в ушах и едва слышимый крик стали последними признаками реальности, появилось ощущения, будто всё произошло меньше, чем за секунду.